ДОКТОР МАРТИН ЛЮТЕР

К ХРИСТИАНСКОМУ ДВОРЯНСТВУ НЕМЕЦКОЙ НАЦИИ

ОБ УЛУЧШЕНИИ ХРИСТИАНСКОГО СОСТОЯНИЯ

AN DEN CHRISTLICHEN ADEL DEUTSCHER NATION VON DES CHRISTLICHEN STANDES BESSERUNG

Эта работа, по представлению профессора Владислава Петровича Бузескула, одобрена к печатанию Историко-Филологическим Факультетом Императорского Харьковского Университета.

Предлагаемый перевод, первый полный русский перевод одного из главных произведений Мартина Лютера и, в то же время, одного из важнейших исторических и литературных памятников эпохи Реформации, исполнен всецело для целей практических университетских занятий.

Я должен отказаться от чести присвоить себе исключительное право считаться автором этого перевода. Мне принадлежит только инициатива и основная работа над общим черновым переводом текста. Тем, к кому я обращался за помощью при переводе, должны быть присвоены его точность и тщательность; ответственность же за недочеты я обязан принять на себя.

Первоначальную обработку чернового текста перевода мне помогло совершить превосходное литературное и историческое знание немецкого языка слушательницы В. Ж. К. X. О. Т. Ж. Анны Иосифовны Десслер, которая была моей постоянной сотрудницей на протяжении всего перевода.

Профессор В. П. Бузескул любезно согласился принять на себя тяжелый и неблагодарный труд редакции перевода, проверки его по подлиннику и совместного со мною обсуждения некоторых особенно трудных для передачи на русский язык мест.

Профессору Харьковского Университета Сергею Викторовичу Соловьеву приношу глубокую благодарность за целый ряд драгоценных указаний для перевода отдельных слов и выражений.

Только сотрудничеству указанных лиц обязан этот перевод теми его качествами, которые дают ему возможность появиться в свет для облегчения самостоятельных исторических занятий студентов.

В. Рожицын.

Песочин.
4 августа, 1911 года. [2]

______________________________

Уважаемому и почтенному господину Николаусу фон-Амсдорфу, лиценциату богословия и канонику в Виттенберге, моему ближайшему благосклонному другу

доктор Мартин Лютер.

Благоволение и мир от Бога, — прежде всего. Уважаемый, достопочтенный, дорогой господин и друг!

Время молчания прошло и время говорить настало, как говорит проповедник Соломон. Я соединил, согласно нашему намерению, несколько статей, относящихся к улучшению христианского состояния, чтобы предложить их христианскому дворянству немецкой нации; может быть, Бог возымеет милость помочь своей Церкви через посредство мирского сословия, потому что духовное сословие, которому это справедливее подобает, стало совершенно недостойным уважения. Посылаю это все Вашей Милости для исправления и, где нужно, улучшения. Я хорошо знаю, что мне может быть сделано указание, что я. презренный монах, осмеливаюсь себя ставить настолько высоко, чтобы отважиться обратиться к таким высоким и значительным сословиям относительно столь исключительно важных предметов, как будто нет никого другого в мире, кроме доктора Лютера, кто взялся бы за дело христианского состояния и давал советы столь высокоразумным людям. Если мое извинение не годится, пусть упрекает меня, кому это будет угодно. Может быть, я повинен перед Богом и миром еще в одной глупости: в том, что я теперь предпринимаю; если мне удастся, я честно расплачусь за это, хотя бы даже став придворным шутом. Если же мне не удастся, то, все таки, за мной то преимущество, что никто не посмеет купить мне дурацкий колпак и остричь гриву. Ведь, все зависит от того, кто кому навешивает бубенчики. Я должен оправдать пословицу: «если мир затевает какое-нибудь дело, то при этом должен находиться монах, хотя бы его пришлось нарисовать». Много раз случалось, что дурак говорил мудро, и много раз мудрые люди говорили грубейшие глупости, как сказал Павел: «Называя себя мудрыми — обезумели». Так как, кроме того, я не только дурак, но, вместе с тем, и доктор [3] богословия, подчиненный присяге, то я рад, что мне представляется случай выполнить свою присягу, хотя бы в этом обличий дурака. Я прошу Вас, будьте добры оправдать меня перед умеренно разумными, ибо у чрезмерно высокоумных я не умею заслужить ни милости, ни благоволения, чего я добивался часто и с великими усилиями, а теперь не хочу ни иметь, ни даже ценить этого. Да поможет нам Господь искать не своей, но только Его славы. Аминь.

В Виттенберге, в Августинском монастыре, вечером дня Св. Иоанна Крестителя. В тысяча пятьсот двадцатом году. [4]

______________________________

Пресветлейшему, могущественнейшему Императорскому Величеству и христианскому дворянству немецкой нации

доктор Мартин Лютер.

Благодать и могущество от Бога, — прежде всего. Пресветлейший! Милостивейшие, дорогие господа!

Не но моей нескромности и не по наглости произошло, что я, какой-то бедный человек, вознамерился говорить перед Вашими Светлостями; нужда я притеснения, которые тяготеют над всем христианством и, в особенности, над немецкой землей, побуждали не только меня, но каждого, много раз вопить и взывать о помощи, и теперь также вынудили меня вопить и взывать, не пожелает ли Бог внушить кому-нибудь мысль протянуть свою руку скорбящей нации. Много раз соборы предпринимали некоторые меры, но все губила ловкая хитрость некоторых людей, и положение дел становилось все хуже; эти коварства и злодейства я намерен, да поможет мне Бог, ныне разоблачить, чтобы они, узнанные, отныне не могли более так мешать и вредить. Бог даровал нам главу юной благородной крови и этим пробудил во многих сердцах великие и благие надежды; но следует, чтобы и мы приложили свои усилия и с пользой употребили время и милость.

Первое, о чем мы должны позаботиться в этом деле, заключается в следующем: с глубокой серьезностью мы должны предусматривать свои действия, ничего не предпринимать в уповании на великую силу или разум, хотя бы в наших руках была власть всего мира,, ибо Бог не может и не хочет терпеть, чтобы доброе дело начиналось в уповании на собственную силу и разум. Он повергнет его на землю и уж тогда ничто не поможет, как значится в 33-м псалме: «Не спасется царь множеством воинства, не защитит господина великая сила его». И но этой причине, как мне кажется, произошло когда-то, что дорогие государи, Император Фридрих Первый и Второй и много других немецких императоров, перед которыми трепетал весь мир, так прискорбно были подавлены и повергнуты [5] к ногам пап. Вероятно, они полагались на свою силу больше, чем на Бога, и потому они должны были пасть. И что другое в наше время так возвеличило кровопийцу папу Юлия Второго, как не то, что Франция, немцы и Венеция, как мне кажется, утверждались только на самих себе. Дети вениаминовы избили сорок две тысячи израильтян за то, что они полагались на свое могущество (Книга Судей, 19).

Чтобы не приключилось того же и у нас с этим благородным по крови Карлом, мы должны твердо помнить, что в данном случае мы имеем дело не с людьми, но с князьями ада, которые легко могут наполнить весь мир войной и кровопролитием, но этим не дадут себя преодолеть. Должно теперь, отказавшись от телесной силы, взяться за дело в смиренном уповании на Бога, с искренней молитвой искать помощи у Бога, и ничего другого не иметь в виду, как только горе и нужду скорбящего христианства, не думая о том, чего заслуживают злые люди; если же нет, то игра, пожалуй, будет начата с великим блеском, но если увлечься ею, то злые духи устроят такое замешательство, что целый мир будет плавать в крови и все-таки ничего нельзя будет добиться; поэтому давайте действовать мудро и со страхом Божиим. Чем больше насилия, тем больше несчастья, если дело не ведется в покорности и страхе Божием. Если папа и римляне могли до сих пор с помощью дьявола ссорить между собой королей, то они сумеют это делать и дальше, если мы будем действовать собственными силами и умением, без помощи Бога.

Романисты с великой ловкостью воздвигли вокруг себя три стены, которыми они до сих нор защищали себя, так что никто их не мог реформировать; через это все христианство пришло в ужасающий упадок. Во-первых, если им угрожали светской властью, они говорили и утверждали, что светская власть не имеет прав над ними, но, наоборот, духовная власть стоит выше светской. Во-вторых, если хотели карать их на основании Св. Писания, они утверждали, что никому, кроме папы, не подобает толковать Писание. В-третьих, если им угрожали собором, они выдумывали, что никто, кроме папы, не может созвать собора. Таким образом, они тайно похитили у нас три розги, чтобы иметь возможность оставаться безнаказанными, и заключили себя в надежную крепость этих трех стен, чтобы совершать все безобразия и злодейства, которые мы теперь созерцаем. Но если они и вынуждены были созвать собор, они его заранее сделали бессильным, так как обязали князей предварительной присягой оставить их в теперешнем состоянии; к [6] тому же, папе дана полная власть над всем распорядком собора, что делает безразличным, будет ли много соборов или ни одного собора, независимо от того, что они только обманывают нас лицемерием и притворством. Они так ужасно боятся за свою шкуру перед законным свободным собором и так запугали королей и князей, что неповиновение всем их лукавым и хитрым проискам считают восстанием против Бога.

Ныне, да поможет нам Бог и даст нам одну из труб, которыми были низвергнуты стены Иерихона, чтобы и мы могли развеять соломенные и бумажные стены, отнять христианские розги для наказания за грехи и обнаружить хитрость и обман дьявола, чтобы этим наказанием улучшить себя и вновь снискать Его милость.

Нападем, во-первых, на первую стену.

Придумали называть папу, епископов, священников, монахов — духовным сословием; князей, господ, ремесленников, земледельцев — светским сословием; это очень тонкая и лицемерная выдумка; однако, никто не должен смущаться этим, и вот на каком основании. Дело в том, что все христиане, поистине, принадлежат к духовному сословию и между ними нет никакого иного различие, кроме только различие должностей; как говорит Павел (1 кор. 12), мы все составляем одно тело, но каждый член имеет свое особое дело которым он должен служить другим. Вследствие этого, у нас одно крещение, одно Евангелие, одна вера и мы все одинаковые христиане, так как только крещение, Евангелие и вера создают духовных и христианских людей. А то, что папа или епископ помазывает, делает тонзуру, постановляет, посвящает, одевает иначе, чем мирян, это все может создать хитреца и болвана, но ни в коем случае не делает человека христианином или духовным лицом. Сообразно с этим, мы все без исключения посвящены в священники через крещение, как говорит Св. Петр (1 Петра, 2): «Вы царственное священство, и священное царство» и Откровение: «Своей кровью ты нас соделал священниками и царями», и если бы в нас не было высшего посвящения, чем то, которое дает папа или епископ, то никогда посвящением папы или епископа не был бы создан ни один священник, и не мог бы ни служить мессы, ни проповедывать, ни отпускать грехи.

Поэтому посвящение епископа ничто иное, как если бы он вместо целого собрания взял одного из толпы, в которой все имеют равную власть, и приказал бы ему исполнять обязанности за других; все равно, как если бы десять братьев, все дети царя и равные наследники, избрали одного управлять за них наследством; все они [7] были бы цари и равные наследники, и, все-таки, одному было бы поручено управлять. Я могу это выразить еще ясней: если бы кучка благочестивых мирян-христиан была захвачена в плен и брошена в пустыне, и при них не было бы посвященного епископом священника; они согласились бы между собой, выбрали одного, сострит он в браке или нет, поручили бы ему крестить, служить мессу и проповедывать; этот избранный ими был бы таким же истинным священником, как если бы его посвящали все папы и все епископы. Поэтому происходит, что, в случае необходимости, каждый может крестить и отпускать грехи, что было бы невозможно, если бы мы все не были священниками. Эту великую милость и власть, даваемую крещением и принадлежностью к христианству, мы почти уничтожили и предали забвению, благодаря церковному праву. Таким способом христиане некогда избирали из толпы своих епископов и священников, которые затем утверждались другими епископами без всякой ныне царящей пышности. Так стали епископами Св. Августин, Амвросий, Киприан.

Представители светской власти получили равное с нами крещение, имеют ту же веру и Евангелие, и поэтому мы должны предоставить им тоже быть священниками и епископами, считать их должность относящейся сюда и полезной для христианской общины. Дело в том, что всякий крестившийся может считать себя уже посвященным в священники, епископы и папы, хотя не каждому подобает исполнять такие обязанности. Ведь, хотя все мы одинаково священники, но никто не должен выдвигаться и самовольно, без нашего соизволения и избрания, делать то, на что мы все имеем одинаковое право, так как то, что принадлежит всем, никто не может присвоить себе без всеобщего желания и приказания. И если бы случилось, что кто нибудь, будучи избран на такую должность, за свои злоупотребления был смещен, то он остается тем же, чем был и раньше. Поэтому священник должен быть в христианстве ничем иным, как только должностным лицом: пока он состоит при должности, он выдвигается. в случае же смещения, он такой же крестьянин или горожанин, как и другие. Так же истинно, что священник ни в коем случае не остается священником, если он смещен. Но они выдумали characteres indelebiles и болтают, что смещенный священник все-таки нечто иное, чем простой мирянин. Они даже воображают, что священник никогда не может быть ничем иным, как только священником, а мирянин — ничем иным, как только мирянином. Все это слова и законы, выдуманные людьми. [8]

Итак, отсюда следует, что миряне, священники, князья, епископы и, как они говорят, духовные и светские лица, по существу, не имеют никакого другого истинного различие, как по должности или занятию, а не по званию; все они духовного сословия, истинные священники, епископы и папы, но не все имеют то же самое занятие, подобно тому, как священники и монахи не все заняты одним и тем же делом. И согласно Св. Павлу (рим. 12 и 1 кор. 12) и Петру (1 Петра 2), как я выше сказал, мы все одно тело и имеем главой Иисуса Христа, каждый является членом тела по отношению к другим. Христос не имеет двух тел или тел двоякого рода, одного светского и другого духовного. Единая глава Он есть, и одно тело имеет.

Подобно этому, те, кого ныне называют духовными лицами или священниками, епископами и папами, отделены от других христиан не каким-либо различием или достоинством, а тем, что имеют дело с Таинствами и Словом Божиим; это их занятие и должность; точно так же светская верховная власть держит в руке меч и розги, чтобы карать злых и защищать благочестивых. Сапожник, кузнец, земледелец, каждый имеет занятие и обязанности своего ремесла, и все-таки, все они посвящены в епископов и священников; каждый должен служить другим и быть им полезным в своей должности и занятии; всевозможные занятия учреждены в общине на благо души и тела, подобно тому, как все члены тела служат один другому.

Посмотрим теперь, по-христиански ли это постановлено и сказано, что светская верховная власть не стоит выше духовной и не может ее карать. Это то же самое, как если сказать; рука не должна оказывать помощи, хотя бы глаз находился в большой опасности. Разве это естественно, — не говоря уж, христиански ли, — если один член не помогает другому и не должен отвращать его погибели. Нет, чем благороднее член тела, тем более должны ему помогать другие. Поэтому я говорю: в виду того, что светская власть установлена Богом для наказания злых и защиты благочестивых, должно предоставить ее обязанностям свободно и беспрепятственно распространяться на тело всего христианства, без всякого исключения, коснется ли она папы, епископов, попов, монахов, монахинь или кого там еще. Если бы для стеснения светской власти было достаточно, того обстоятельства, что она в ряду христианских должностей незначительней должности проповедника и духовника или, вообще, духовного звания, то нужно было бы, также, портному, сапожнику, [9] каменщику, прислуге, поварам, лакеям и всем мирским ремесленникам запретить делать для папы, священников и монахов обувь, одежду, пищу, питье и платье и платить им подать. Если же этим мирянам не препятствуют в их занятиях, то что делают римские писаки с их законами, если они ставят себя в независимость от светской христианской власти, чтобы только себе присвоить право быть злыми и исполнить слово Св. Петра: «У вас будут лжеучители и будут уловлять вас льстивыми словами», будут продавать вас в мешке.

Поэтому светская христианская власть должна выполнять свою должность беспрепятственно, не обращая внимания на личность тех, кого она касается, будет ли это папа, епископ или священник: кто виновен, тот и должен терпеть наказание; то, что говорит против этого церковное право, всецело относится к выдумкам римской дерзости. Ибо Св. Павел говорит ко всем христианам так: «Всякая душа (душа папы, я думаю, тоже) да будет покорна высшим властям» начальник не напрасно носит свой меч; он Божий слуга, отомститель в наказание делающему зло» и во славу благочестивых; также Св. Петр: «Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа», который хочет этого. Он возвестил также, что явятся люди, которые станут пренебрегать светской верховной властью, (2 Петра, 2), как и случилось, благодаря церковному праву.

Итак, я думаю, эта первая бумажная стена низвергнута; отныне светская держава становится членом христианского тела и, хотя она имеет материальное занятие, но должна быть отнесена к духовному сословию; поэтому ее занятие должно свободно и беспрепятственно распространяться на все члены целого тела, наказывать и отлучать, где этого заслуживает вина или требует необходимость, не считаясь ни с папами, ни с епископами, ни со священниками, пусть они угрожают и отлучают, как им будет угодно.

Поэтому происходит, что виновных священников, передаваемых в руки светского правосудия, предварительно лишают священнического достоинства, что было бы несправедливо, если бы светский меч, по божескому установлению, не имел над ними власти. Черезмерным притязанием является также то, что в церковном праве так высоко ставится свобода, личность и имущество духовных лиц, как будто миряне не являются духовно такими же добрыми христианами, как и они, или даже не принадлежат к церкви. Почему ты так свободен телом, жизнью, имуществом и честью, а я нет, хотя мы одинаковые христиане, одинаково крещены, имеем ту же веру, дух и все [10] остальное? Если случается убийство священника, местность подвергается интердикту; почему этого не бывает, если убивают крестьянина? Откуда возникает такое большое различие между равными христианами? — только из человеческих законов и выдумок.

Ни в коем случае не может быть добрым духом тот, который выдумывает подобные уловки и оставляет безнаказанными грехи. Ведь, мы обязаны, сколько хватает сил, бороться против злого духа, его деяний и слов, и изгонять его, как заповедал нам Христос и его Апостолы; как же мы дошли до того, что бездействуем и молчим, когда папа и его приближенные затевают такие дьявольские речи и деяния? Должны ли мы ради людей оставлять в пренебрежении Божественные заповеди и истину, которым содействовать телом и жизнью мы поклялись при крещении? Поистине, мы ответственны за все души, которые через это остались без помощи и введены в соблазн. Поэтому сам глава дьяволов мог бы сказать те слова, которые значатся в церковном праве: «Если бы папа был так зловреден, что повел бы души целыми толпами прямо к дьяволу, то даже в, этом случае нельзя было бы его сместить». На этих проклятых дьявольских основаниях они утверждаются в Риме и предпочитают весь мир отдать в руки дьявола, чем допустить противодействие их мерзостям. Если бы того, что един стоит выше другого, было достаточно, чтобы его нельзя было подвергнуть наказанию, то ни один христианин не должен был бы наказывать другого, ибо Христос заповедал каждому считать себя ничтожнейшим и незначительнейшим из всех.

Где есть прегрешение, там не может быть никакой защиты против наказания, как пишет и Св. Григорий, что мы все равны между собой, но вина делает одного подвластным другому. И вот, мы видим, как они поступают с христианами. Они, без всякого подтверждения со стороны Св. Писания, только собственной наглостью, отымают свободу у них, — у тех, кого Бог и Апостолы подчинили светскому мечу; так что надо бояться, не игра ли это Антихриста или его ближайшего предшественника.

Другая стена еще слабей и неустойчивей: они хотят исключительного права быть наставниками в Св. Писании. Хотя сами они во всю свою жизнь в нем ничего не изучали, они притязают, однако, на свое исключительное верховенство, морочат нас бесстыдными заявлениями, что папа не может заблуждаться в вере, будет ли он зол или благочестив, и не могут объяснить в ней ни одной буквы. Отсюда происходит, что в церковном праве заключается так много [11] еретических и нехристианских, даже противоестественных правил, что об этом я даже не считаю нужным говорить теперь. Пока они будут думать, что Св. Дух их не покидает, хотя бы они были невежественны и злы, как только это возможно, они смело будут добавлять все, что им угодно. Если так, то какая польза и нужда в Св. Писании? Давайте сожжем его и удовольствуемся невежественными господами из Рима, на которых почиет Св. Дух, обитающий, однако, только в благочестивых сердцах. Если бы я не читал этого, мне казалось бы невероятным, что дьявол предлагает в Риме такие гнусные вещи и приобретает поддержку.

Но, чтобы не сражаться против них словами, приведем свидетельства Св. Писания. Св. Павел говорит (1 кор. 14): «Если другому из сидящих и слушающих о Слове Божием будет откровение, то первый, который говорит, должен умолкнуть и уступить место». Какая польза была бы от этой заповеди, если мы должны верить тому, который там говорит, сидя наверху. Также Христос говорит (Иоанна, 6), что все христиане должны быть просвещены от Бога; поэтому легко может случиться, что папа и его приближенные — злы и неистинные христиане, и, хотя просвещены от Бога, не имеют правильного разумения, а, наоборот, какой-нибудь ничтожный человек имеет правильное разумение: почему же нельзя ему следовать? Разве папа не заблуждался уже много раз? Кто поможет христианству, в случае заблуждения папы, если не верить другому кому-нибудь, имеющему за себя Писание, больше, чем ему.

Поэтому все это — бесстыдно выдуманная басня, и они не могут привести ни одной буквы в доказательство, что толкование Писания и подтверждение этого толкования присвоено исключительно папе. Они самовольно захватили власть! А если они отговариваются, что Св. Петр передал им власть, так как ему были даны ключи, то достаточно очевидно, что ключи были даны не одному Св. Петру, но всей христианской общине. К тому же, ключи назначены не для учения или управления, а только для грехов, вязать или отпускать, и все другое, что они дальше приписывают себе по поводу ключей, только пустая выдумка. То, что Христос сказал Петру: «Я помолился, чтобы не ослабла твоя вера», не может простираться на папу, так как большая часть пап не имела веры; как они сами должны сознаться, Христос молился не за одного Петра, но за всех Апостолов, как он говорит (Иоанн, 17): «Отче, не о них только молю, но о всех верующих в меня по слову их». Разве это не достаточно ясно сказано? [12]

Подумай сам! Они должны признать, что среди нас есть благочестивые христиане, которые обладают истинной верой, духом, разумением, словом и мнением Христа. Так почему же надо отвергнуть их слово и разумение и следовать папе, который не имеет ни духа, ни веры? Разве это значило бы отвергнуть всю веру и христианскую церковь? Item, если справедлив член: «Верую во святую христианскую церковь», то не может быть прав только один папа, или мы должны были бы молиться: «Верую в римского папу», и свести, таким образом, христианскую церковь к одному человеку, а это было бы дьявольским и адским заблуждением, и ничем больше.

Сверх того, мы, ведь, все священники, как было сказано выше, все имеем одну веру, одно Евангелие, одинаковое Таинство: как же мы не должны или не имеем силы чувствовать и судить, что правильно и что неправильно в вере? Где же слово Павла (1 кор. 2): «Духовный судит обо всем, а о нем никто судить не может» и (2 кор. 4): «Все мы имеем тот же дух веры»? Почему же мы не должны чувствовать так же хорошо, как неверующий папа, что согласно и что не согласно с верой? На основании всех этих и многих других изречений нам следует быть мужественными и свободными, мы не должны допускать, чтобы дух свободы, как его называет Павел, устрашался папскими выдумками, но мы обязаны смело судить, согласно нашему верующему разумению Писания, обо всем без исключения, что они делают или позволяют делать, и вынудить их следовать лучшему, не полагаясь на собственное разумение. Ведь, должен же был некогда Авраам слушать свою Сарру, которая, однако, была ему подчинена более, чем мы кому бы то ни было на земле; подобным же образом, ослица Валаама была разумней, чем сам пророк. Если Бог говорил через ослицу против пророка, то почему бы ему не явиться ныне говорить устами какого-нибудь благочестивого человека против папы? Item, Св. Павел осуждает Св. Петра (гал. 2). Поэтому каждому христианину надлежит принимать на себя дело веры, понимать и защищать ее, и осуждать все заблуждения.

Третья стена падает сама собой, если рушатся первые две. Дело в том, что, если папа поступает против Писания, мы должны стать на сторону Писания, наказать его и воздействовать на него, по слову Христа (Матфея, 15): «Если согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух; если же не послушает их, скажи церкви, а если и церкви не послушает, то да [13] будет он тебе, как язычник». Здесь приказывается каждому члену заботиться о другом: насколько же более должны мы делать это, если дурно поступает член, правящий церковью, который споим деянием причиняет другим много вреда и соблазна. Если же я должен выступить перед общиной с обвинением против него, то мне надо ее сначала собрать.

У них нет никаких свидетельств Писания, что только папе надлежит созывать или утверждать собор; у них есть только их собственные законы, которые имеют значение лишь постольку, поскольку они не противоречат христианству и божеским законам. Если же папа провинился, эти законы теряют свою силу; поэтому христианству наносится ущерб тем, что папа не наказуем посредством собора.

Так, в Деяниях Апостолов, 15, мы читаем, что апостольский собор был созван не Св. Петром, но всеми Апостолами и пресвитерами. Если бы это надлежало только Св. Петру, то это был бы не христианский собор, но еретическое незаконное сборище. Также преславный Consilium Nicaenum был созван и утвержден не римским епископом, а императором Константином, и после него многие другие императоры поступали, как он, и, все-таки, это были всехристианнейшие соборы. Однако, если бы эту власть имел исключительно папа, то они все были бы еретическими. И рассматривая деятельность соборов, созванных папой, я не нахожу никаких особенностей в том, что было ими постановлено.

Поэтому, если возникает необходимость и папа становится соблазном для христианства, то, первый, кто может, должен, как верный член целого тела, позаботиться об устройстве истинного свободного собора; никто в большей степени не способен на это, чем светский меч, в особенности потому, что представители светской власти являются отныне сочленами христианства, священства, духовности и обладания властью во всех отношениях и должны быть свободными в осуществлении своей должности и занятия, которые они имеют от Бога для всех, где это нужно и полезно. Разве было бы естественно, если бы все оставались бездеятельными в случае возникновения в городе пожара, предоставляли постепенно загораться всему, что может гореть, только потому, что они не имеют власти бургомистра, или вследствие того, что пожар начался в доме бургомистра? Разве не обязан в этом случае каждый горожанин будить и созывать других? И тем более должно так поступать в духовном граде Христа, если подымается пламя соблазна, будь то в папском [14] правительстве или где бы то ни было. То же самое происходит при нападении врагов на город: тогда заслуживает славы и благодарности тот, кто первый подымет и созовет других. Почему же не заслуживает этой славы тот, кто обличает адских врагов, будит и призывает христиан?

То, что они гордятся своей властью, которой будто бы не подобает противоборствовать, это ничего не значит. Никто к христианстве не имеет власти причинять вред и запрещать защищаться от него. Нет в христианстве власти иной, как только к улучшению. Поэтому, если бы папа захотел властью своей сопротивляться устройству свободного собора, это препятствовало бы улучшению, и мы должны не обращать внимания на него и на его власть, а если он станет отлучать и проклинать, этим надо пренебрегать, как затеей глупого человека, и, в свою очередь, в уповании на Бога, гнать и преследовать его, как кто может, потому что такое превышение его власти ничего не значит, он даже теряет ее и скоро будет низвергнут одним только изречением, так как Павел говорит (кор.): «Бог дал нам власть не ухудшать, но улучшать христианство». Кто преступит это изречение? Власть дьявола и Антихриста та, которая борется против средств улучшения христианства; поэтому не должно ей следовать ни в коем случае, но сопротивляться ей телом, имуществом и всем, чем мы можем.

И если случится чудесное знамение за папу против светской власти или кого-нибудь постигнет язва, что, как они хвастают, случалось неоднократно, то это надо принимать только, как случившееся дьявольской силой для сокрушения нашей веры в Бога, как это возвестил Христос (Матфея, 24): «Восстанут во имя мое лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения, чтобы прельстить, если возможно, и избранных», и Св. Павел говорит Фессалоникийцам, что Антихрист станет могущественным через сатану и ложные чудеса.

Поэтому твердо установим следующее: христианская власть не может ничего против Христа, как говорит Св. Павел: «Мы ничего не можем против Христа, но только за Христа». Если же она в чем-нибудь поступает против Христа, то, значит, это власть Антихриста и дьявола, пусть там чудеса и язвы сыпятся хоть дождем и градом. Чудеса и язвы не доказывают ничего, особенно, в это последнее лукавейшее время, о ложных чудесах которого возвещено во всем Писании; поэтому мы должны с твердой верой держаться Слова Божия и тогда дьявол прекратит свои чудеса. [15]

Этим, надеюсь, уничтожаются ложные обманчивые страхи, которыми вот уже долгое время римляне запугивают нашу совесть и делают ее робкой. Доказано, что они, подобно всем нам, подчинены мечу, не имеют власти толковать Писание, власти, присвоенной только насилием, а не умением, и не имеют власти сопротивляться собору или произвольно лишать его прав, брать под свою опеку и отымать его вольности, а если они это делают, то они — союзники дьявола и Антихриста, с Христом ничего, кроме имени, общего не имеющие!

Теперь рассмотрим статьи, которые, но справедливости, должны быть обсуждаемы на соборах и которыми папа, кардиналы, епископы и все ученые должны были бы, по справедливости, руководиться днем и ночью, если бы они любили Христа и свою церковь; но если они этого не делают, то пусть содействуют этому все верующие и светский меч, не обращая внимания на их отлучения и проклятия. Ведь, одно несправедливое отлучение лучше десяти справедливых отпущений и одно несправедливое отпущение соблазнительней десяти справедливых отлучений. Поэтому — восстанем от сна, дорогие немцы, будем бояться Бога больше, чем людей, чтобы не разделить участи бедных душ, так прискорбно погибших из-за постыдного дьявольского правления римлян, чтобы не возвеличивался каждодневно дьявол все больше и больше, потому что иначе адское правление римлян может стать еще хуже, а этого я не могу ни понять, ни представить.

Во-первых, — страшно и дико видеть, что высшее лицо в христианстве, величающее себя наместником Христа и преемником Св. Петра, ведет такой светский и пышный образ жизни, в котором ни один король, ни один император не может достигнуть его и сравняться с ним; и тот, кто велит называть себя всесвятейшим и духовнейшим, обнаруживает более мирскую сущность, чем сам мир. Он имеет на себе тройственную корону, тогда как величайшие государи имеют только одну корону; если это похоже на бедного Христа и Св. Петра, то это какое-то новое сходство. Болтают, что возражать против этого — ересь, но сами даже слышать не хотят о том, как чуждо христианству и безбожно такое поведение. Однако, я полагаю, что если бы он в слезах молился перед Богом, он должен был бы навсегда снять эту корону, потому что наш Бог совершенно не выносит тщеславия. И его должность не должна быть ничем иным, как повседневными мольбами и слезами за христианство и примером всяческого смирения. [16]

Как ему будет угодно, но подобная пышность соблазнительна, и папа обязан, во имя спасения собственной души, отказаться от нее, согласно тому, что говорит Св. Павел: «Воздержитесь от всякой пышности, которая соблазнительна» и (рим. 12): «Мы должны творить доброе не только перед лицом Божиим, но и перед всеми людьми». Для папы было бы довольно простой епископской короны; усердием и святостью должен он возвеличиваться, а корону тщеславия предоставить Антихристу, как делали его предшественники несколько сот лет тому назад. Они говорят, что он — владыка мира. Это ложь, ибо Христос, за наместника и служителя которого он себя выдает, говорил перед Пилатом: «Мое царство не от мира сего». Ни один наместник не имеет более обширной власти, чем его господин. Кроме того, он наместник не возвысившегося, а распятого Христа, как говорит Павел: «С вами я не хотел знать ничего, кроме Христа, и его только, как распятого», и (Фил. 2): «В вас должны быть те же чувствования, какие и во Иисусе Христе, который уничижил самого себя, приняв образ раба», item, (1 кор. 1): «Мы проповедуем Христа распятого». Ныне они папу делают наместником Христа, возвеличившегося на небесах, и допустили некоторых дьяволов до такой степени овладеть собой, что полагают, будто папа выше ангелов небесных и повелевает ими; а это, собственно говоря, истинное деяние истинного Антихриста.

Во-вторых, — какая польза христианству от тех людей, которых там называют кардиналами. Это я нам объясню. Италия и Германия имеют много богатых монастырей, церковных учреждений, ленов и приходов; они не придумали лучшего способа захватить их в Рим, как, учредив должность кардиналов, присвоить им епископства, монастыри, прелатуры, и низвергнуть, таким образом, служение Богу. Вследствие этого, как мы видим теперь, Италия совершенно опустошена, монастыри разрушены, епископства разграблены, доходы прелатур и всех церквей захвачены в Рим, города пришли в упадок, страна и люди разорены, богослужение и проповедь совершенно исчезли. Почему? Кардиналы должны иметь богатства! Никакие турки не могли бы так разорить Италию и ниспровергнуть служение Богу.

И вот, когда из Италии высосаны все соки, они являются в Германию и приступают к делу очень тонко и осторожно. Однако, остерегайтесь, немецкая страна скоро уподобится итальянской. У нас уже есть несколько кардиналов, — чего добиваются этим римляне, пьяные немцы, должно быть, поймут только, когда у них не [17] останется больше ни одного епископства, монастыря, прихода, лена, ни одного геллера или пфеннига. Антихрист соберет к себе сокровища земли, как возвещено. Сказанное оправдывается: с епископств, монастырей и ленов снимаются пенки; и так как они еще не решаются проглотить вое, как сделали с итальянцами, то они употребляют пока следующую «благочестивую хитрость»: они соединяют в одно десять или двадцать прелатур и с каждой ежегодно урывают кусок, так что из этого образуется порядочная сумма. Пробство в Вюрцбурге дает тысячу гульденов, в Бамберге тоже кое-что, в Майнце столько же, в Трире и того больше; так умудряются собрать тысячу или десять тысяч гульденов, чтобы кардинал в Риме жил, не уступая по богатству королю.

Если мы свыкнемся с этим, мы создадим в один день тридцать или сорок кардиналов, дадим только одному Монхберг при Бамберге и вюрцбургское епископство, добавим сюда еще несколько богатых приходов и так далее, пока церкви и города не запустеют, и после этого скажем, что мы викарии Христа и пастыри овец Христовых. Пьяные дикари немцы, вероятно, все это стерпят.

Однако, я советую назначать кардиналов поменьше, или пусть папа сам кормит их от своих богатств. И двенадцати было бы слишком достаточно, с тысячью гульденов в год на каждого. Как дошли мы, немцы, до того, что вынуждены терпеть от папы такой разбой, такое грабительство наших имуществ? Если французское королевство защитило себя, то почему мы, немцы, позволяем так дурачить нас, так издеваться над нами? Все это еще можно было бы терпеть, если бы они похищали у нас только имущество, но они опустошают церкви, отымают у овец Христа их благочестивых пастырей, губят службу и Слово Божие. И если бы совсем не было кардиналов, церковь все-таки не пришла бы в упадок; ведь, они ничего не делают, что служило бы на благо христианства, заняты только денежными делами и ведут тяжбы из-за епископств и прелатур, а это с успехом мог бы делать всякий разбойник.

В третьих, — если от папского двора оставить только сотую часть, а девяносто девять частей упразднить, то и этого было бы вполне достаточно, чтобы давать ответ в делах веры. А теперь в Риме такая суетня и возня, и все заявляют себя подчиненными папы, что даже в Вавилоне не было ничего подобного. Одних только папских писцов более трех тысяч; а если бы кто стал считать других чиновников, то должностей только так много, что их едва можно перечислить, и все они зарятся на церковные учреждения и [18] лены Германии, как волки на овец. Я думаю, что Германия отдает теперь в Рим значительно больше, чем во времена императоров. Некоторые даже полагают, что в Рим ежегодно уходит из Германии более трехсот тысяч гульденов, совершенно бесполезно и напрасно, и взамен мы не получаем ничего, кроме насмешек и презрения; и мы еще удивляемся, что князья, дворянство, города, монастыри, страна и люди беднеют. Да мы удивляться должны, как еще у нас есть чем питаться!

Так как теперь мы играем в открытую, то давайте приостановимся и посмотрим, такие ли уж немцы отчаянные дураки, чтобы ничего не знать о римских хитростях и совершенно не понимать их. Я здесь не жалуюсь, что в Риме пренебрегаются заповеди Бога и христианская справедливость; ведь, не так уж хорошо обстоит ныне дело с христианством, особенно в Риме, чтобы мы могли высказывать жалобы по поводу столь высоких предметов. Я не жалуюсь также, что естественное или светское право и разум ничего не значат. Все это покоится на еще более глубоких основаниях. Я жалуюсь, что они не придерживаются своего собственного, ими сочиненного, церковного права, которое само по себе является открытой тиранией, я жалуюсь, что для них корыстолюбие и светская роскошь значат больше, чем право; это мы сейчас увидим.

Некогда немецкие императоры и князья разрешили папе брать аннаты со всех ленов немецкой нации, то есть половину доходов первого года с каждого лена. Но это разрешение имело целью, чтобы папа из этих громадных денег собрал сокровище для борьбы против турок; благодаря этому, дворянству не пришлось бы выносить на себе всю тяжесть борьбы, но и духовенство оказывало бы кое-какую помощь. Эту добрую простодушную набожность немецкой нации папы использовали для того, чтобы в течение уже ста лет с тех пор собирать эти деньги, и, сделав из них узаконенный обязательный налог и статью дохода, они не только ничего не накопили, но учредили на эти деньги много званий и должностей в Риме, ежегодно оплачивая их, как из какого-то наследственного дохода. Если теперь кто-нибудь предлагает вести борьбу против турок, они высылают посольства для сбора денег и много раз выпускали также отпущения того же самого характера — для борьбы против турок, воображая, что глупые немцы вечно останутся отчаянными дураками, будут всегда давать деньги, удовлетворяя их неописуемое корыстолюбие, хотя, вместе с тем, мы ясно видим, что ни из аннатов, ни из платы за отпущение, ни из всего другого, ни один грош не идет против [19] турок, но все отправляется в бездонный мешок. Они обманывают и лгут, устанавливают и заключают с нами союзы, не думая об их исполнении, хотя бы в самой ничтожной степени; должно быть, все это сделается после святым именем Христа и Св. Петра.

И вот, теперь немецкая нация, епископы и князья должны вступиться за христиан и народ, который им поручен, чтобы править им и защищать его мирские и духовные блага, ограждать его от этих хищных волков в овечьих шкурах, выдающих себя за пастырей и правителей, но так постыдно злоупотребивших аннатами; пусть и они тоже не придерживаются того, что было установлено, пусть не допускают, чтобы их страна и люди так плачевно мучились и гибли без всякого права, но посредством императорского или общенационального закона они должны возвратить аннаты или упразднить их. Дело в том, что если они не держатся того, что было условлено, то не имеют никакого права на аннаты; поэтому епископы и князья обязаны наказать их за такое воровство и грабеж или защитить от них, как этого требует справедливость.

Они должны содействовать папе и поддерживать его, ибо он, должно быть, сам слишком слаб против такого неустройства, или противиться ему, если он станет все это защищать и поддерживать, противоборствовать ему, как волку и тиранну; ибо он не имеет никакого права творить злое и ему потворствовать. А если бы кто захотел собирать снова против турок такое сокровище, то нам попросту следует взяться за ум и заявить, что немецкая нация лучше сумеет сохранить его, так как немецкая нация имеет достаточно людей и денег для войны. С аннатами дело обстоит так же, как и с другими римскими уловками.

Item, сверх того год разделен между папой, правящими епископами и главами церковных учреждений так, что папа имеет в году шесть месяцев поочередно, чтобы жаловать те лены, которые лишаются владельцев в его месяцы; через это почти все лены достались Риму, в особенности, самые лучшие приходы и прелатуры. Те, которые однажды попадают в Рим, уж никогда не возвращаются хотя бы с тех пор они никогда не теряли владельца в папский месяц; этим наносится церковным учреждениям большой ущерб. Это прямой разбой, что они затеяли: ничего не отпускать из Рима. Этот вопрос уже назрел и настало надлежащее время для полного упразднения папских месяцев и возвращения всего, что, благодаря им, ушло в Рим. Князья и дворянство должны настаивать на том, чтобы похищенные богатства были [20] возвращены, воры наказаны и те, кто злоупотребил полученными полномочиями, были лишены полномочий. Если соблюдается и имеет значение обыкновение папы на другой день по своем избрании издавать через свою канцелярию указы и установления, которыми грабятся наши церковные учреждения и приходы, на что он не имеет никакого права, то тем больше значения имело бы, если Император Карл на другой день по своем короновании издал бы указ и постановление, чтобы по всей Германии ни один лен и приход не доставался Риму посредством папского месяца и чтобы все доставшееся туда было возвращено и освобождено от римских разбойников; на это он имеет право по обязанности своего меча.

Ныне римский корыстолюбивый и разбойничий престол не может дождаться времени, когда все лены достанутся ему один за другим посредством папского месяца, но торопится, но ненасытности своего брюха, как можно скорей все их отправить туда; сверх аннатов и папских месяцев он придумал такую хитрость, что лены и приходы удерживаются за Римом трояким способом. Во-первых, — если владелец свободного прихода умрет в Риме или по дороге туда, его приход становится вечной собственностью римского, — разбойничьего, следовало бы сказать, — престола; и они еще не хотят признавать себя разбойниками, между тем как о подобном грабительстве никому еще не приходилось ни слыхать, ни читать.

Во-вторых, — если получает или имеет лен кто-нибудь из папской или кардинальской челяди, или, если кто-нибудь сначала получает лен, а потом входит в состав папской или кардинальской челяди. А кто может сосчитать челядь папы и кардиналов, если папа, когда он выезжает только на прогулку, окружен тремя или четырьмя тысячами всадников на мулах, превосходя этим всех императоров и королей. Как будто Христос и Св. Петр ходили пешком, чтобы тем большая роскошь и пышность окружала их наместников. Корыстолюбие пошло еще дальше в своей находчивости и устроило так, что и за пределами Рима многие зачисляются в состав папской челяди, как в Риме, чтобы повсеместно силой простого лукавого словечка: папская челядь, все лены были захвачены в Рим и закреплены за ним навсегда. Ну, не дьявольская ли это проклятая хитрость? Если мы станем спокойно смотреть, то, должно быть, Майнц, Магдебург, Гальберштадт незаметно достанутся Риму и придется оплачивать кардиналат достаточно дорогой ценой. Если так, то давайте сделаем кардиналами всех немецких епископов, чтобы, по крайней мере, ничто не уходило за пределы Германии. [21]

В третьих, — если возникнет в Риме тяжба из-за лена, что, как я полагаю, является самым обычным и главным путем захвата в Рим приходов. Дело в том, что если не возникает спора на месте, то в Риме можно найти бесчисленных негодяев, чтобы выкапывать из под земли поводы к тяжбам и набрасываться на приходы по своему желанию, причем многие благочестивые священники вынуждены терять свои приходы или большими деньгами откупаться от тяжб, — и то лишь на некоторое время. Такой лен, закрепленный правдой или неправдой, благодаря тяжбам, остается навеки собственностью римского престола. Не будет чудом, если Бог дождем прольет с небес адское пламя и серу и погрузит Рим в бездны, как некогда было с Содомом и Гоморрой. К чему нужен в христианстве папа, если его власть служит исключительно этим смертным преступлениям, которым он помогает и способствует? О, благородные князья и господа, до коих пор будете вы оставлять без защиты свою страну и людей на произвол этих хищных волков!

Так как эти хитрости были все еще недостаточны, и алчности казалось слишком медленным захватывание всех епископств, то милое мое корыстолюбие выдумало такие способы, что епископства только на словах лежат за пределами Рима, а на самом деле находятся в нем со всем, что в них есть. Это сделано так: ни один епископ не может быть утвержден, если он не купит за большую сумму денег паллиум и не обяжет себя страшной клятвой быть личным рабом папы. Отсюда происходит, что ни один епископ не отваживается действовать против папы; этого римляне и добивались посредством присяги; в результате богатейшие епископства задолжались и разорились. Майнц, как я слыхал, платит двадцать тысяч гульденов. Это все из за римлян, как мне кажется.

Некогда они постановили в церковном праве выдавать безвозмездно паллиум, сократить папскую челядь, уменьшить тяжбы, предоставить епископам и церковным учреждениям их вольности. Но это не приносило денег, а потому они «перевернули лист» и отняли у епископов и церковных учреждений всю их власть, и они значатся теперь, как простые цифры, у них нет ни обязанностей, ни власти, ни дела, но все заведуется главными негодяями из Рима, чуть ли не до обязанностей пономаря и звонаря во всех церквах. Все споры переносятся в Рим и каждый, властью папы, делает что ему угодно.

Что случилось в этом году? Страсбургский епископ захотел управлять своими духовными учреждениями по правилам и произвести [22] реформу богослужения; он составил несколько божеских и христианских статей, направленных к этой цели. Но папа и святой римский престол совершено ниспровергают и осуждают этот святой духовный порядок по простому доносу священников. Если это называется пасти овец христовых, то надо восстановлять священников против их собственного епископа и их неповиновение подкреплять божескими законами. Так открыто оскорблять Бога не вознамерится, думаю я, сам Антихрист. Вот вам папа, каким вы его хотели! Почему это так? Да, ведь, если бы началась реформа церкви, то ломка была бы опасна, так как Рим тоже подвергся бы ей; вместо этого они предпочли бы разрушить единство всех священников, в котором они до сих пор жили, разъединить несогласиями князей и королей, наполнить мир христианской кровью, лишь бы осуществленное реформацией единство всех христиан не причинило неприятностей римскому престолу.

Итак, мы выяснили, как они поступают с приходами, освободившимися и лишившимися владельца. Теперь избалованному корыстолюбию достается слишком мало; поэтому оно проявило свою предусмотрительность также и по отношению к ленам, правители которых еще владеют ими, и стараются сделать их свободными, хотя бы они и не были таковыми; это достигается различными способами.

Во-первых, — подстерегают, не занята ли какая-нибудь богатая пребенда или епископство лицом больным, старым или неспособным во какой-либо другой вымышленной причине; ему святой престол дает коадъютора, то есть помощника, без его желания и согласия, на благо коадъютору, ибо он принадлежит к папской челяди, платит ей деньги или каким-либо другим способом выслужился на римской барщине. Тогда прекращается свободный выбор капитула или права того, кто раньше жаловал приходы, — все предоставляется Риму.

Во-вторых, — есть одно словечко, комменды, которое означает, что папа поручает кардиналу или кому-нибудь из своих приближенных брать на хранение богатый и доходный монастырь или церковь, совершенно так же, как я бы тебе поручил хранить сто гульденов. Это не называется дать или пожаловать монастырь, это не значит, также, разорить его или уничтожить богослужение, но только — взять на хранение; не для того, чтобы тот хранил или строил, но чтобы он изгнал должностное лицо, принимал доходы и деньги и поставил какого-нибудь беглого бродягу монаха, который за пять или шесть гульденов в год сидит целый день в церкви, продает пилигримам ладанки и образки, [23] так что церковное пение и чтение становится невозможным. Дело в том, что если бы это называлось разорять монастыри и уничтожать богослужение, то пришлось бы назвать папу разорителем христианства и разрушителем богослужения, так как он, поистине, занимается этим очень деятельно. Для Рима это слишком сильное выражение и потому это называется коммендой или поручением взять монастырь на хранение. В течение года папа может превратить в комменды четыре или больше монастырей, из которых каждый имеет больше шести тысяч гульденов дохода. Так способствуют в Риме служению Богу и поддерживают монастыри. Тому же научаются и в Германии.

В-третьих, есть некоторые лены, называемые incompatibilia, которые, по установлению церковного права, не могут быть соединяемы во власти одного лица, ибо в них находится два прихода, два епископства и тому подобное. Здесь корыстолюбие и святой римский престол обходят духовное право толкованиями, которые называются unio и incorporatio; это означает, что многие incompatibilia соединяются в одно целое, чтобы сделать каждое из них составной частью по отношению к другому, и рассматриваются, таким образом, как один приход, который перестает быть incompatibilia; так улучшают святое церковное право с той целью, чтобы оно никого больше не связывало, кроме тех, кто не покупает у папы и его датария таких толкований. Тот же характер имеет и unio, то есть соединение, которое соединяет несколько таких ленов, как вязанку хвороста, и они, благодаря этому соединению, считаются за один лен. По этой причине легко можно встретить в Риме куртизана, который один владеет двадцатью двумя приходами, семью церковными округами и, сверх того, сорока тремя бенефициями; всему этому способствуют такие искусные толкования, в результате которых подобные вещи не противоречат праву. Что касается владений кардиналов и прелатов, — это я предоставляю воображению каждого. Так опустошаются карманы немцев и притупляется их чувствительность.

К числу толкований принадлежит administratio; это означает, что одно лицо наряду с епископством имеет аббатство или пребенду и владеет всем их имуществом, хотя называется только administrator. Дело в том, что для Рима достаточно, если изменяется только словечко, а не сущность дела, все равно, как если бы я сказал, что хозяйку публичного дома надо называть бургомистершей, и все же она остается такой же благочестивой, как и была. Это римское правление имел в виду Петр, когда он возвестил (2 Петра, 2): [24] «У вас будут лжеучители, которые из любостяжания будут уловлять вас льстивыми словами», преследуя свои выгоды.

Милое римское корыстолюбие выдумало также обыкновение продавать и закладывать приходы и лены, с той выгодой для продавца или спекулянта, что он сохраняет право требовать, в случае смерти владельца, обратного возвращения лена тому, кто его раньше продал, заложил или покинул. Этим они сделали из прихода наследственное владение, чтобы никто не мог его получить, кроме того, кому продавец захочет его продать или, умирая, завещать свое право. Среди них есть многие, передающие другому только титул прихода, за который он не получает ни гроша. Стало, также, давним обычаем передавать друг другу лен с удержанием известной суммы с годового дохода, как было во времена симонии; делают и еще много другого, о чем лучше не рассказывать, и, таким образом, под крестом и в одеянии Христовом обращаются с приходами гораздо постыдней язычников.

Однако, все, о чем было до сих пор рассказано, стало в Риме укоренившимся обычаем; еще одно выдумало корыстолюбие, что должно, надеюсь, стать последним: на этом оно подавится. У палы есть одна благородная хитрая уловка, под названием pectoralis reservatio, то есть мысленная оговорка, et proprius motus, и самовластие. Дело происходит так: кто-нибудь добивается в Риме лена, который законным образом зачисляется за ним письменным указом, согласно тамошнему обычаю; но является другой, приносит деньги или имеет за собой какие-либо заслуги, о которых лучше и не упоминать, и требует у папы того же самого лена; тогда папа дает лен ему, отымая у первого. Если делают замечание, что это несправедливо, то всесвятейший отец оправдывается заявлением, что он не подлежит публичному осуждению за беззаконную торговлю властью, так как, по его словам, в своем сердце и в своей душе он удержал этот лена за собой и в своей полной власти, хотя, на самом деле, никогда этого не думал и не говорил; так он нашел толкованьице, по которому он может собственнолично лгать и обманывать, дурачить кого угодно и издеваться над всеми, и все это беззастенчиво и открыто, но, тем не менее, хочет считаться главой христианства, позволяя злому духу властвовать над собою посредством публичной лжи.

Это самовластие и лживые оговорки папы создают в Риме такие, нравы, что о них лучше и не рассказывать. Там — купля, продажа, мена, обмен, сутолка, ложь, обман, грабеж, воровство, хвастовство пышностью, женский и мужской разврат и всяческое пренебрежение [25] Бога, так что сам Антихрист не сумел бы править более преступно. Венеция, Антверпен, Каир, — ничто в сравнении с этой ярмаркой, с этой торговлей в Риме; разница лишь в том, что там поступают по разуму и расчету, а здесь все идет по воле самого дьявола. И, как море, разливается во всем мире соответствующая добродетель. Разве не должны подобные люди справедливо бояться реформации и свободного собора, разве не готовы они скорей перессорить между собой всех королей и князей, лишь бы результатом их объединения не явился собор. Да и кто потерпит, чтобы такие его безобразия были разоблачены?

Наконец, папа учредил для всех этих благородных торговых дел собственный торговый дом, это — палата датария в Риме. Туда должны являться все, кто такими способами выторговывает лены и приходы, там надо покупать эти толкования и спекуляции, оттуда получать власть производить эти безобразия, величайшие из всех. Некогда в Риме были еще милостивы, тогда право покупали и нарушали его за деньги. Теперь настало такое превосходное время, что производить безобразия никому не разрешается, право на них сначала надо купить за большие деньги. Если это не главный публичный дом над всеми публичными домами, какие только можно себе вообразить, то я не знаю, что же тогда называть публичным домом.

Если у тебя есть в этом доме деньги, ты можешь принять участие во всех перечисленных проделках, и не только в этих, — за деньги здесь всякое лихоимство оправдывается, все наворованное и награбленное узаконивается. Здесь освобождают от обетов, здесь дается свобода монахам выходить из орденов, здесь духовенству продается право брака, здесь детей блудниц превращают в законнорожденных, всякое бесчестие и позор становится достоинством; все порочные мерзавцы посвящаются в рыцари и делаются благородными; здесь дозволяются браки, заключенные между родственниками или незаконные в каких-либо других отношениях. Такие поборы и грабительство царствуют здесь, что становится очевидным, что все духовные законы установлены лишь для раскидывания денежных сетей, из которых каждый, кто считает себя христианином, должен выпутываться. Да, здесь дьявол становится святым и даже Богом. То, на что не в силах земля и небо, становится возможным в этой палате. Это называется compositiones, но какие это compositiones: просто — confusiones. О, какое жалкое сокровище рейнская таможня в сравнении с этой, священной палатой! [26]

Пусть не думает никто, что я преувеличиваю. Все это совершается открыто, и они сами в Риме должны сознаться, что все ужасней и обширней, чем может поведать кто бы то ни было. Я еще не коснулся, да и не хочу касаться, настоящей адской гущи частных пороков; я говорю только об обычнейших вещах и все-таки не могу исчерпать их словами. Все епископы, все священники и, прежде всего, все ученые университетов, которым платят за это, должны были бы, по своей обязанности, единодушно писать об этом, разглашать все. Да, «переверни лист» и ты найдешь это.

Мне еще остается распрощаться с ними. Так как неизмеримое корыстолюбие было еще недовольно всеми этими сокровищами, которых наверное хватило бы на трех могущественных королей, то оно начинает передавать свои торговые дела и продавать их Фуггеру из Аугсбурга, так что теперь пожалование, мена и покупка епископств и ленов и спекулирование духовными благами попали как раз в надлежащие руки и отныне духовные и мирские блага одинаково пущены в торговый оборот. Я охотно послушал бы такого мудреца, который сказал бы мне, может ли римское корыстолюбие дойти еще до чего-нибудь, до чего оно до сих пор не дошло; единственно возможное, это, что Фуггер тоже передаст или продаст кому-нибудь оба своих торговых дела, которые теперь слились в одно. Это, по моему, значило бы дойти до конца.

Дело в том, что все наворованное и награбленное в разных странах посредством отпущений, булл, посланий об исповедях, «грамот о масле» и других confessionalia, все, что воруется и грабится еще и теперь, я считаю мелкими пустяками, это все равно, что бросать к дьяволу в ад. Они не только добывают такую малость, которой мог бы удовлетвориться вполне какой-нибудь могущественный король, но он даже не имеет ничего, что могло бы сравниться с перечисленными выше источниками сокровищ. До поры до времени я умолчу также о том, на что уходят деньги за отпущение грехов; об этом я спрошу в другой раз, ибо Кампофиоре и Бельведер и еще некоторые места знают об этом много кое-чего.

Вследствие того, что такое правление является не только открытым грабежом, обманыванием и тираннией врат адовых, но, кроме того, губит душу и тело христианства, мы обязаны приложить все усилия и оградить христианство от подобного злополучие и разорения. Если мы намерены сражаться с турками, то давайте начнем оттуда, где они досаждают больше всего. Если мы на законном основании вешаем воров и рубим головы грабителям, то почему мы даем [27] потачку римскому корыстолюбию, которое является величайшим из воров и разбойников, существующих и возможных на земле, действующим, притом, во святое имя Христа и Св. Петра. Кто, наконец, в силах молча терпеть это. Почти все, что есть у папы, наворовано и награблено, как доказывается всеми историческими повествованиями. Ведь, не мог же он купить такие большие богатства, что с одних только оффиций он получает около миллиона дукатов, независимо от описанных выше кладов и собственных земельных владений. Христос и Св. Петр также не оставили ему наследства, никто не дал и не ссудил ему его богатств, и не мог он их составить из имуществ, перешедших к нему за давностью и просроченностью. Так скажи же мне, откуда он получил их? При этом не забудь отметить, к чему они стремятся и что имеют в виду, посылая к нам легатов для сбора денег против турок.

Хотя я слишком ничтожен, чтобы предлагать статьи, относящиеся к улучшению столь ужасающего положения дел, я попытаюсь все-таки, изложить их, хотя бы в шутовской песне; и скажу, насколько хватает моего разумения, что может и должно быть сделано светской властью и всеобщим собором.

I. Во-первых, пусть каждый князь, дворянин, город, запретят немедленно своим подданным давать в Рим аннаты и совершенно их уничтожат. Дело в том, что папа нарушил договор и разбойнически использовал аннаты ко вреду и позору всей немецкой нации; он дает их своим друзьям, продает за большие деньги и учреждает на них officia. Поэтому он потерял на них свое право и заслуживает наказания. Светская власть обязана защищать невинных и ограждать от несправедливости, как учат Св. Павел, Св. Петр и даже само церковное право (16,9.7 de filiis), согласно которому говорят папе и его приближенным; tu ora, ты должен молиться; императору и его приближенным: tu protege, ты должен защищать; простому человеку: tu labora, ты должен работать. Не в том смысле, что каждый не должен и молиться, и защищать и работать, — потому что дело молитвы, защиты и труда выполняется, если каждый занят своим делом, — но потому, что каждому присвоено его особое дело.

II. Во-вторых, папа своими римскими хитростями, коммендами, адъюториями, резервациями, gratiae expectativae, папскими месяцами, инкорпорациями, унионами, пенсионами, паллиумами, канцелярскими указами и тому подобными безобразиями присваивает себе без насилия, но и без права все немецкие церковные учреждения; он [28] предоставляет и продает их в Риме чужеземцам, которые ничего не делают взамен в немецких странах, благодаря чему ординарии лишились своих прав; превращает епископов в болванчиков и в простые знаки и поступает, таким образом, против собственного церковного права, против природы и разума. В конце концов, он дошел до того, что приходы и лены продаются в Риме, из-за простого корыстолюбия, только грубым и невежественным ослам и негодяям, а благочестивые просвещенные люди не имеют никакой пользы от своих заслуг и способностей, вследствие чего несчастный народ немецкой нации страдает и гибнет от недостатка добрых просвещенных пастырей. На основании всего этого христианское дворянство должно ныне восстать против папы, как против общего врага и разрушителя христианства, во имя спасения бедных душ, которые гибнут от этой тираннии; пусть они постановят, прикажут и распорядятся, чтобы отныне ни один лен не привлекался более в Рим, чтобы ни одного лена не добивались более оттуда никакими способами, но чтобы все они оставались за его пределами, освобожденные от власти тиранна; ординарии вновь должны быть восстановлены в своих правах и должности, чтобы распоряжаться наилучшим образом этими ленами в пределах немецкой нации. И если появится какой-нибудь куртизан, пусть ему будет строжайше приказано или убираться, или прыгать в Рейн, либо в ближайшую реку, и отправить римское отлучение с посланием и печатью в холодную ванну; тогда бы они в Риме поняли, что не всегда немцы остаются пьяными дикарями, но что они, наконец, стали христианами, не намерены долее терпеть поругания и издевательства над святым именем Христа, которым прикрывались такие безобразия и совращение душ, и что они больше чтят Бога и Слово Божие, чем человеческое насилие.

III. В-третьих, пусть будет издан имперский закон, чтобы отныне совершенно не получать из Рима ни епископских мантий, ни утверждения епископов, но чтобы вновь приобрело силу постановление святейшего и преславного Никейского Собора, согласно которому епископ должен быть утверждаем двумя другими ближайшими епископами или архиепископом. Если папа намерен пренебрегать этим и другими статутами соборов, то что пользы от соборов. Или кто-нибудь дал ему власть пренебрегать соборами и презирать их? В таком случае, нам следует упразднить должность епископов, архиепископов, примасов, сделать из них простых священников, чтобы папа был один над ними, соответственно его теперешнему положению; все равно, он совершенно не оставляет епископам, [29] архиепископам и священникам их узаконенных обязанностей и власти, все захватывает себе, а им достается лишь голый титул и имя; это простирается так далеко, что его экземпциями монастыри, аббаты и прелаты изъяты из установленной власти епископов, благодаря чему христианство лишается всякого порядка. Из этого должно следовать то, что действительно последовало: упущения в наказаниях и свобода творить зло во всем мире, так что я, поистине, боюсь, что папу могут назвать homo peccati. Кому другому можно поставить в вину отсутствие всякого послушания и наказаний, всякого порядка и управления в христианстве, как не папе, который своей собственной превышенной властью связывает руки всем прелатам, отымает розги и развязывает руки всем их подчиненным, дает или продает вольности.

Но чтобы он не жаловался, будто у него отнята его верховная власть, должно установить, чтобы там, где примасы и архиепископы не в силах сами справиться с чем-нибудь или между ними возникает раздор, такие дела должны предоставляться на усмотрение папы, но не всякие мелкие вопросы, как было когда-то и как постановил преславный Никейский Собор; что касается дел, с которыми можно справиться без папы, то пусть не обременяют его святейшества такими пустяками, чтобы он мог, как он хвастает, бодрствовать над всем христианством молитвами, прилежанием и заботами, как поступали Апостолы (Деяния. 6) и говорили: «Нехорошо нам, оставив Слово Божие, пещись о столах; мы постоянно пребудем в молитве и служении слова», а дела пусть устраивают другие. Ныне же Рим ничто другое, как пренебрежение Евангелия и молитвы, и служение столу, то есть земным благам; Апостолы так же согласуются с правлением папы, как Христос с Люцифером, небеса с преисподней, день с ночью, и, однако, он называет себя викарием Христа и преемником Апостолов.

IV. В-четвертых, пусть будет постановлено, чтобы никакое светское дело не имело отношения к Риму, но чтобы все такие дела были предоставлены светской власти, как они сами предписывают, но не соблюдают, в церковном праве. Ибо обязанность папы заключается в том, что он, просвещеннейший из всех в Писании и, поистине, святейший не только по имени, управляет делами, относящимися к вере и святой жизни христиан; наставляет в этом примасов и архиепископов, с ними ведет дела и несет заботы, как учит Св. Павел (I кор. 6), и строго наказывает их, если они вмешиваются в светские дела. Нестерпимый вред приносит всем [30] странам, что в Риме занимаются подобными делами, так как это связано с громадными расходами, к тому же, эти судьи не знают ни нравов, ни обычаев, ни нрава страны, так что они часто производят насилие, руководясь в решении дел своим мнением и собственным правом, что влечет за собой несправедливости по отношению к тяжущимся сторонам.

При этом следует также запретить отвратительные грабительства оффициалов во всех церковных учреждениях; пусть они берут на себя только дела, относящиеся к вере и добрым нравам, и предоставляют светским судьям все, что касается денег, имущества, личности и чести. Поэтому светская власть не должна допускать отлучений и изгнаний там, где они не касаются веры и добрых дел. Духовная власть должна заведывать духовными благами, как этому учит разум, а духовные блага заключаются не в деньгах и материальных предметах, но в вере и добрых делах.

Впрочем, можно допустить, чтобы дела, относящиеся к ленам и приходам, находились в ведении епископов, архиепископов и примасов. Поэтому, если это возможно, для прекращения войн и раздоров примас Германии должен заседать во всеобщей консистории с аудиторами и канцлерами, для заведывания, как в Риме, singnaturae gratiae и justitiae, чтобы к ним, посредством аппеляций, направлялись и велись ими в надлежащем порядке дела немецких стран; их вознаграждение не должно зависеть, как в Риме, от случайных подарков и приношений, благодаря чему вошло в обычай продавать справедливость и несправедливость, как до сих пор еще происходит в Риме: папа не дает чиновникам никакого вознаграждения и они сами откармливают себя подарками. Ведь, в Риме никого не интересует, что справедливо и что не справедливо, но лишь — что деньги и что не деньги. Можно выдавать им вознаграждение из аннатов или придумать какой-нибудь иной путь, но это я предоставляю другим, более разумным и более опытным в делах, чем я. Я хотел бы только изложить основания и побудить к их обсуждению тех, кто может и благоволит вновь сделать христиан свободными от бедственного, языческого и нехристианского правления папы.

V. В-пятых, пусть отныне никакая резервация не имеет значения и ни один лен не закрепляется за Римом, умрет ли владелец, возникнет ли тяжба, принадлежит ли лен кардиналу или кому-нибудь из папской челяди. И пусть строго и безусловно запретят, чтобы ни один куртизан не подымал спора из-за какого бы то ни было лена, не цитировал, не трибулировал и не изгонял на [31] основании контентиров благочестивых священников. А если из Рима явится по этому поводу отлучение или духовная брань, пусть ими пренебрегают, как если бы вор подвергал кого-либо отлучению за то, что ему не позволяют воровать. Да, их надо строго наказывать за то, что они так преступно злоупотребляют отлучением и именем Бога, оправдывают им свои грабительства и ложными выдуманными угрозами хотят довести нас до того, чтобы мы покорились такому богохульству и злоупотреблению христианской властью, восхваляли его и становились перед Богом соучастниками их лукавств, между тем как мы должны противодействовать им во имя Бога, как осуждает их Св. Павел (рим. 1): «Делающие такие дела достойны смерти не только за то, что делают их, но и делающих одобряют». Прежде всего нетерпимо лживое reservatio pectoralis, благодаря которому христианство подвергнуто, так преступно и публично, позору и издевательству, ибо его верховный руководитель торгует публичной ложью и, ради проклятых денег, бесстыдно обманывает и дурачит каждого.

VI. В-шестых, пусть будут уничтожены casus reservati, оговоренные случаи, посредством которых не только вымогается у людей много денег, но, также, много бедных совестей введено свирепым тиранном в смущение и заблуждение к ужасающему вреду их веры в Бога. В особенности, смешные ребяческие случаи, которые они стараются раздуть буллой in Coena Domini, но которые недостойны даже считаться повседневными грехами, не говоря уж о тех тяжких случаях, которые папа не отпускает никаким отпущением, как, например, если кто помешает пилигриму итти в Рим, или доставляет туркам оружие или подделывает папские послания. Они дурачат нас такими, грубыми, нелепыми, неудачными проделками; Содом и Гоморра и все грехи, какие случались против божественных заповедей и еще случатся, не зачислены в casus reservati, но то, чего Бог не заповедал и что выдумали они сами, это составляет casus reservati, лишь бы только никто никому не мешал нести в Рим деньги, лишь бы, защищенные от турок, они могли предаваться всем наслаждениям жизни, держа весь мир в подчинении своей тираннии и пустым, бесполезным буллам и посланиям.

Далее, следовало бы, по справедливости, уведомить всех священников или издать публичное постановление, чтобы ни один тайный, невысказанный грех не считался оговоренным случаем, но чтобы каждый священник имел власть отпускать все грехи, как бы они ни назывались, если это грехи тайные. Ни аббат, ни [32] епископ, ни папа тоже не должны иметь власти оговаривать какой-нибудь грех, который не поведан им. А если они и станут это делать, пусть это не исполняется и не имеет никакого значения. Их следовало бы осудить, как тех, кто вторгается в область Божьего суда и без оснований губит и отягощает бедные неразумные совести. Если же случается тяжкий открытый грех, особенно против заповедей Божиих, вот тогда есть основание иметь casus reservati, но все же не много, не но собственному произволу и без причины, так как Христос поручил свою церковь не тираннам, а пастырям, как говорит Св. Петр (1 Петра, 5).

VII. В-седьмых, пусть римский престол упразднит оффиции, уменьшит суетню и возню в Риме, чтобы челядь папы содержалась на его собственные средства и чтобы его двор не превосходил расходами и пышностью все королевские дворы, ибо подобный образ жизни не только не служил никогда делу христианской веры, но всегда мешал прилежанию и молитве, до такой степени, что они сами теперь уж почти совсем не умеют говорить о вере; это они нагляднейшим образом доказали на последнем римском соборе, где, среди многих ребяческих и легкомысленных тезисов, они решили, что человеческая душа бессмертна и что священник однажды в месяц должен произносить свой обет, если не хочет потерять своего лена. Как могут судить о христианстве и делах веры те люди, которые, увлеченные и ослепленные великим корыстолюбием, земными благами и роскошью, только теперь впервые постановляют, что душа бессмертна? Это немалый позор всему христианству, что в Риме так мерзостно обходятся с верой. И, вот, если бы у них было меньше богатств и роскоши, они могли бы лучше учиться и молиться, чтобы стать достойными и способными к обсуждению дел веры, какими они были некогда, когда притязали быть епископами, а не королями всех королей.

VIII. В-восьмых, пусть будут уничтожены тяжкие и ужасные клятвы, к которым папа, без всякого на то нрава, принуждает епископов, чтобы подчинит их себе, как рабов, что устанавливает, по его собственному насилию и великому недомыслию, негодная и невежественная глава Significasti. Разве им недостаточно обременять наше имущество, тело и душу многочисленными глупыми законами, которыми они ослабили веру и погубили христианство. Они, сверх того, подчинили себе личность, ее обязанности и деятельность, ими захвачена инвеститура, право которой имели некогда немецкие императоры и еще имеют ныне короли Франции и некоторых [33] других государств. Из-за нее у них были великие войны и раздоры с императорами, до тех пор, пока они не захватили ее наглым насилием и владеют до сих пор, как будто немцы обязаны, одни из всех христиан на земле, быть посмешищем папы и римского престола, совершать и выносить то, чего никто уже не хочет ни терпеть, ни совершать. Вследствие того, что эти выходки являются откровенным насилием и разбойничеством, нарушающим епископскую узаконенную власть и губящим бедные души, — император со своим дворянством обязан защитить от такой тираннии и покарать ее.

IX. В-девятых, пусть епископ не имеет над императором никакой власти, кроме права помазывать его перед алтарем и короновать, как коронует епископ короля, и пусть не допускается отныне дьявольское высокомерие, — чтобы император целовал ногу папе или держал, как рассказывают, ему стремя, когда он садится в седло, и вел под уздцы его мула; и тем более пусть он не клянется перед папой в благоговении и верноподданничестве, чего обыкновенно требуют папы, но своему бесстыдству, как будто имеют на это право. И глава Solitae, в которой папская власть воздвигнута над императорской властью, не стоит ни гроша, как и все, кто основывается на ней или перед ней трепещет; ведь, она не содержит в себе ничего, кроме искажения истинного смысла святого Слова Божия, подгоняя его под свои собственные мечтания, как я доказал в своем латинском сочинении.

Эти распространеннейшие, высокомернейшие, беззаконнейшие начинания папы выдумал дьявол, чтобы впоследствии подготовить пришествие Антихриста и воздвигнуть папу выше Бога, как многие делали и делают. Папе не подобает возвышаться над светской властью, кроме как в духовных обязанностях, например, в проповеди и отпущении грехов; в других отношениях он должен быть ниже, как учат Навел (рим. 13) и Петр (1 Петра, 3), согласно указанному много выше. Он не наместник Христа на небесах, но только — Христа на земле. Дело в том, что Христос на небесах, в царствующем образе, не нуждается ни в каком наместнике, но восседает, созерцает, творит и знает все дела. Он нуждается в нем, служительствующий, как он пребывал на земле, в труде, в проповеди, в страданиях и смерти. А они поступили наоборот, взяли у Христа небесный царственный образ, передали его папе, и служительствующий образ совершенно предан забвению. Его следует считать «противохристом», как Писание называет Антихриста. Ведь, [34] все его обличие, деяния и начинания идут против Христа, только разрушают и уничтожают обличие и деяния Христа.

Смешным и ребяческим кажется также то, что папа, в своем ослеплении и заблуждении, хвастается на этом основании в своем pastoralis, что он будто бы законный наследник императорской власти, если она никем не занята. Кто ему дал это право? Уж не Христос ли, сказав: «У язычников есть повелители и князья, но так да не будет между вами»? Унаследовал ли он от Св. Петра? Меня раздражает, что нам приходится читать и изучать по церковному праву такую бесстыдную, грубую, дикую ложь, принимая ее к тому же, как христианское учение, хотя это дьяволов обман. Сюда относится и неслыханная ложь о donatio Constantini. Это, должно быть, особая кара Божия, что столь многие высокоразумные люди позволяют себя убедить подобной ложью, хотя она так груба и нелепа, что, как мне кажется, всякий пьяный мужик сумел бы солгать удачнее и ловче. Как можно совместить с царствованием духовное управление, проповедь, молитву, прилежание, заботу о бедных, — ведь, все эти обязанности непосредственнейшим образом принадлежат папе и возложены на него Христом с такой великой строгостью, что Он запретил иметь при себе одежды и деньги тем, кто блюдет такие обязанности, хотя бы он управлял одним единственным домом. А папа хочет владеть императорской властью и все-таки остаться папой. Это выдумали негодяи, которые, прикрываясь именем папы, охотно стали бы господами над миром и, посредством папы и во имя Христа, могли бы вновь воздвигнуть разрушенное римское царство в его прежнем виде.

(пер. В. С. Рожицына)
Текст воспроизведен по изданию: Доктор Мартин Лютер. "К христианскому дворянству немецкой нации об улучшении христианского состояния" // Записки императорского Харьковского университета, 1912 г. Книга 1. 1912

© текст - Рожицын. 1912
© сетевая версия - Тhietmar. 2016
© OCR - Иванов А. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЗИХУ. 1912