СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 5

[Послание курфюрсту Фридриху Саксонскому]

Непобедимого государя, курфюрста Фридриха Саксонского приветствует германский рыцарь Ульрих фон Гуттен

Теперь я окончательно убедился, Фридрих, государь § 1 мой, что мы должны противостать неистовству римской тирании, ибо после стольких братских увещаний, стольких доводов и обличений братья наши в Риме ни на волос не облегчили гнетущее нас бремя и, напротив, свирепствуют и бушуют хуже прежнего. Ты, быть может, еще не слышал, что они требовали надеть на меня оковы и отправить в Рим? А теперь метнули буллою в Лютера и какой буллою! § 2 Боже правый, что за ярость, что за жестокость! И в самом деле – рык Льва, в котором бедные овечки Христовы услышат не ласковый голос доброго пастыря, но с ужасом признают кровожадного и коварного хищника. Есть ли в § 3 ней хотя бы след христианской кротости, хоть намек на апостольскую умеренность? Один только рев, одно безумие. Но особенно заметно проглядывает его хищное нутро в тех местах (а их в этой булле немало), где он начинает прикидываться и ловко изображает доброжелательство,– например там, где гостеприимно приглашает Лютера в Рим. Точно мы с Лютером не знаем, каково нам придется, если он, поддавшись на уговоры, приедет сам, а меня скрутят и приволокут силой! Нет уж, Лютер послушает меня § 4 и ни за что не пойдет на верную смерть; а что до меня, то хотелось бы мне знать, кто это убедил Десятого, будто такое уж нехитрое дело захватить Гуттена, а захвативши, доставить из самого сердца Германии через неприступные Альпы в Рим?! А если даже и нехитрое – разве в том § 5 [306] состоит долг пастыря, епископа, наместника Христова, чтобы, не произнеся обвинения и не выслушав оправданий, сразу же тащить на казнь христианскую душу? Между тем – вот она, вся «вина моя и все преступление: евангельскому учению, по их вине обветшавшему и почти совсем погубленному ими в погоне за наживой, я хотел вернуть прежнюю силу и блеск, а рабство нашей Германии, которая просто немыслима без свободы,– больше, чем любая другая страна в мире,– рабство Германии я считал § 6 нестерпимым унижением. Не по душе пришлось это нашему «пастырю», зато Христу по душе, оказалось во вред развращенной и алчной римской курии, зато принесло хоть малую пользу отечеству, уже давно жаждущему свободы. И коль скоро решили мы послужить Христу, то нельзя угождать страстям кого бы то ни было из людей, и если отечество ждет от нас помощи, мы не можем действовать заодно с этой римскою шайкой. Потому и нет у нас мира с папой (как он сам о том говорит), что мы дружны с § 7 истиной. И я снова повторяю: мы должны противостать их неистовству, потому что и наши страдания невыносимы долее, и наглость римлян дошла до края. И еще, пожалуй, потому, что настал уже, видно, день, когда господь посетит всех надменных, которые перепрыгивают порог ¹, которые дом господа-бога наполняют насилием и обманом, и растоптан будет венок гордости пьяных ефремлян ². § 8 Нет, я не обманываюсь: близится час – и падет Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным ³, соблазнившая землю своим развратом. Падет римская курия, сосуд всяческой скверны, гнездо всевозможных преступлений; ведя жизнь, ничего общего не имеющую с Христовыми заветами, она похваляется будто замещает Христа здесь на земле и будто другого наместника нет, а потому объявляет § 9 себя главою вселенской церкви. Мало того: она притязает одна быть всею церковью и похваляется некиим идолом, мнимым апостолом, который кроме царства земного, богатств мира сего да телесных утех ни о чем и не помышляет, ведет из-за них войны и не щадит чужой крови, но при этом тычет в глаза благочестивым христианам своим ключом, который якобы замыкает и отворяет небеса, и сам до того уверен в своем могуществе, что ежедневно продает нам за деньги таинства и небесные дары, а иной раз, если вздумается, отлучает от них даже людей [307] порядочных и достойных. Нет, она падет, не может не § 10 пасть! И мне чудится, будто я уже слышу божественный глас, который зовет ополчиться на это πολυκεφαλην (Многоглавое (греч.)) чудовище, говоря: «Воздайте ей полною мерою и вдвое «воздайте ей ло делам ее; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое. Сколько красовалась она и роскошествовала, столько уготовьте ей мучений и [308]горестей; ибо в сердце своем она говорит: «Я – царица на троне, а не вдова, и скорби я не увижу»» и так далее ⁴.

§ 11 Вот как обстоят сейчас дела, а если я и ошибаюсь, то все это поразительно похоже на истину. Может ли зло умножаться и впредь? Или оно достигло предела и дальше идти уже некуда,– но в таком случае разве может оно удержаться и не рухнуть? Кто же явится мстителем и спасителем, кто выпрямит все искривленное и подымет упавшее? Кто, кроме бога? Конечно, бог, но,– как бывало и § 12 прежде,– руками человеков. Так где же вы, государи, чем вы заняты, каким советом вы поддерживаете нас, какую помощь оказываете? И прежде всего – ты, Фридрих: ведь тебе, словно по наследству, принадлежит право и обязанность оберегать германскую свободу. А подал ли ты нам хоть один полезный совет, собираешься ли хоть как-то нам § 13 помочь? Ах, если бы у вас, власть имущих, было мужество, или же у нас, обладающих решимостью,– силы, дабы вместе с агнцем ⁵, спасителем рода человеческого, выйти на битву с многорогим зверем – проклятием всего христианского мира, зверем, который ныне с грозною силою осаждает твердыню истины, сокрушает святых, угоняет в рабство свободных, похищает наше добро, расточает наши богатства, губит добрые нравы своим примером и повсюду встречает поклонение тех, чье имя вычеркнуто из книги живота. Они-то и говорят нам: «Кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?» ⁶.

§ 14 Пусть же поможет нам каждый, кто в силах, и, черпая мужество из наших увещаний, пусть в ответ поделится с нами своею мощью. Так постепенно исцелим мы эту болезнь. Сам-то я никогда не прекращу убеждать вас и уговаривать и до тех пор не отстану, пока не увижу, что вы, наконец, снова воспряли духом, либо не удостоверюсь окончательно, что доблесть вам чужда; тогда я стану искать лекарство в другом месте. Берегитесь, как бы этого не случилось, ибо, во-первых, вам ничего не стоит выполнить то, о чем мы вас просим, а во-вторых – до крайности позорно, чтобы свободу государству возвращали не его § 15 собственные вожди и князья, а кто-то еще. Ведь притеснениям подвергаемся не только мы, выступающие с увещаниями,– римляне стараются всех подвести под ярмо. Терпеть его, как люди свободные, вы не должны, а как князья и государи – обязаны сбросить. Вспомните, что некогда говорил [309] в Риме Катон Старший: тех из должностных лиц, которые могли предотвратить насилие, но не сделали этого, следует побить камнями ⁷. Столь «высоко оценивал он значение подобной службы государству.

Какой срам, какой позор и унижение для царственной § 16 нации – быть в услужении у кого бы то ни было, в особенности же – у бездельников-попов! Уж лучше бы нам оказаться под рукою у турок – они все-таки мужи, и мужи отважные, и в военном деле опытны, как, пожалуй, ни один другой народ, так что все можно было бы свалить на судьбу, которая правит войною. Право, турки справедливее относятся к побежденным, и повиноваться им не так уж тяжело, да и сражаются они, насколько мне известно, не за веру, а только за власть. А эти наши «господа» – § 17 где намерены они остановиться в своих обманах и хищениях? И кто еще может попирать ногами веру столь же беззастенчиво, как они – обладающие в религии высшей властью, но живущие вопреки Христу и истинному благочестию?! Мне бывает мучительно стыдно всякий раз, когда я вижу, как римский первосвященник поучает германских государей – даже государей осмеливается он поучать! А вы, как я убедился, слушаете и подчиняетесь,– вот разве только ты взял под защиту покинутого всеми § 18Лютера и, кажется, все еще не даешь угаснуть искре старинной доблести, из которой когда-нибудь может вспыхнуть спасительный пожар. Неуклонно поступай так и впредь, а я не устану просить и напоминать,– как потому, что этот пожар необходим, так и потому, что ни на кого другого не возлагаем мы больших надежд, чем на тебя. Да, ибо саксонцы всегда сохраняли свою свободу, всегда пребывали непобедимы. И сколько раз случалось, что почти § 19 вся Германия лежала во прахе, а саксонцы одни выстаивали, одни изгоняли чужеземцев и сбрасывали с шеи ярмо. В вас вижу я вестфальцев, в вас вижу тех, кто некогда назывались херусками и кауками ⁸ и во время войны с Римом явили образец величайшего мужества; они дали Германии Арминия ⁹ – самого замечательного и самого доблестного из полководцев всех времен и народов, что признавали даже враги. Не только свой родной край, но и всю Германию вырвал он из лап римлян, которые находились тогда на вершине славы и могущества, а завоевателей, измученных и обессиленных страшными поражениями, неустанно[310] § 20 теснил и, наконец, изгнал совсем. Какие же чувства испытывает теперь в царстве мертвых наш избавитель, видя, что мы по-рабски служим трусливым попам и изнеженным епископам, меж тем как сам он не потерпел владычества доблестных римлян, хозяев и господ всего мира?! Разве не стыдно ему за свое потомство?.. А славные Отгоны, § 21 а Генрихи ¹⁰, в чьих жилах тоже текла ваша кровь! А что за доблесть, что за силу духа выказали саксонцы во время войны с Карлом Великим ¹¹, которая длилась более тридцати лет! Прибавь сюда еще тех соплеменников ваших, что сокрушили последних готов, и тех, что завоевали Британию и, изгнав прежних обитателей, стали родоначальниками § 22 англичан и шотландцев. Нужно ли мне называть древних кимвров и тевтонов, которые некогда, на великое горе Риму, обрушивались на Италию из ваших «нынешних пределов? Как часто и впоследствии вторгались в Италию саксонцы, опустошая мимоходом Галлию и даже Испанию не оставляя в покое! Удивительные подвиги совершали они и в Сарматии; немало блистательных побед одержали твои соотечественники над гуннами, а позже – венграми. § 23 Многое я умышленно опускаю, ибо достаточно вспомнить уже одно то, что саксонцы никогда не бывали под пятою у чужеземцев. А потому вам надлежит неукоснительно следить за тем, чтобы ни один из ваших поступков не оказался § 24 недостойным ваших славных предков. Правда, вы тоже позволили папам надеть на вас ярмо,– находясь во власти того же предрассудка, что все остальные народы. Но это несчастье, общее для всего христианского мира, можно отнести на счет судьбы, а к тому же вы легко смоете позорное пятно новою славой, если примете на себя самое прекрасное и почетное из всех возможных деяний – вернете свободу всей нации и заставите опомниться Германию, которая теперь, клянусь богом, даже не понимает и не догадывается, как глубоко погрязла она в бесчестии. Ибо если рабство и вообще-то неблаговидно, то в особенности унижает § 25 оно тех, кто сами должны повелевать другими. Давайте же либо перестанем называть себя всемирной империей и выбирать императоров, в которых от монарха нет ничего, кроме титула, либо решительно покончим с папской тиранией.

§ 26 По мнению Платона ¹², всякая добродетель свободна, и только порок заслуживает рабства. Но разве лучше [311] пребывать вместе с порочными и злыми, нежели пользоваться славою добрых и чистых? Будь сегодня жив отважный полководец Фемистокл, он сказал бы о нас то же, что когда-то об эретрийцах: «Меч-то у них есть, а вот сердца в груди нет» ¹³. Так, по крайней мере, мне кажется.

Больше всего меня изумляет ваша сдержанность, § 27 государи. Чем можно объяснить ее и оправдать, если даже мне, простому рыцарю, не по силам терпеть это унижение! А ведь это куда скорее ваша забота, чем моя.

Ты бы мог проливать слезы, если бы твои предки, свершив сами столько замечательных подвигов, закрыли тебе все пути к славе. Но путь открыт, и обещает невиданно обильную жатву. Вступи же на него и смело шагай вперед. Конечно, не без пролития крови осуществятся наши § 28 замыслы. Это понимают и те, кто дали нам основание ненавидеть и преследовать их, кто кажутся мне поистине заслуживающими меча, ибо сами столько раз расправлялись мечом с другими ¹⁴. Но врачи обыкновенно самые горестные недуги лечат особенно горькими лекарствами. Так следует поступить и здесь, ибо иного выхода нет.

Я полагаю, что достаточно убедительно изобразил тебе § 29 весь наш позор (об этом следовало говорить в первую очередь и особенно подробно). Теперь скажу в немногих словах об ущербе и убытках, которые приносит нам папская тирания, чтобы все ясно представляли себе их характер и размеры. Мы видим, что в Германии ни золота, ни серебра почти нет совсем, а если что и осталось, то эти последние крохи жадно тянет из нас, ежедневно измышляя все новые хитрости, святейшая римская курия; тому же, что удается вырвать, она находит самое мерзкое применение. Хотите ли § 30 знать, германцы, на что идут в Риме наши денежки? Будьте спокойны, они не лежат без движения, я видел это собственными глазами. Часть Лев раздает племянникам и другим родичам (их у него столько, что «зятья и братья Десятого» вошли в пословицу). Часть забирают себе бесконечные высокопреосвященства, между ними и те тридцать с лишком, которых наш замечательный папа состряпал за один-единственный день, бесконечные референдарии, аудиторы ¹⁵, протонотарии, аббревиаторы ¹⁶, апостолические писцы, официалы ¹⁷ и другие, подобные им вельможи церковного § 31 монарха. А за ними тянутся, в свою очередь, требующие непомерных издержек копиисты, служители, гонцы, [312] торговцы, погонщики мулов, конюшие и целые толпы наложников и наложниц и целое войско сводников. Они держат для развлечения собак, коней, обезьян и великое множество других тварей; строят себе дворцы из мрамора, набивают сундуки драгоценностями, жирно едят и пышно одеваются, благодушествуют и безмятежно наслаждаются жизнью. Одним словом, за наш счет в Риме бездельничает § 32 немалая шайка отъявленных негодяев. О религии там никто и не думает, такого пренебрежения верой Христовой не встретишь, пожалуй, и у турок. Обманывают, обирают, крадут, лгут, подделывают подписи; и речи, и дела их – одно корыстолюбие. И у всех на уме наши денежки – как бы половчее уловить их в свои сети. Они для того только и живут, чтобы есть, пить да пышно праздновать,– а все за § 33 наш счет. Вот для чего, Фридрих, мы ежегодно посылаем в Рим такую пропасть золота, и до сих пор никак не можем понять, что все наши щедроты идут прахом. И хорошо бы еще только прахом – они становятся источником § 34 новых, несравненно больших бедствий. А потому, если уж вздумалось нам подражать философам и мы желаем избавиться от денег,– вон сколько морей поблизости, сколько рек: у нас Майн, дальше Рейн, в твоей земле Эльба, да мало ли! Давайте бросим все в воду: пусть уж золото лучше само гибнет, чем делаться причиною гибели многих людей в разных землях. А так оно именно и будет, пока мы не перестанем питать и поддерживать римские мерзости, да еще с таким усердием, что немалая толика их, перехлестнув через край, попадает к нам, пока мы холим эту растлевающую нравы чуму, пока бережем эту заразу, отравляющую все живое.

§ 35 Впрочем, незачем бросать деньги в воду – не надо только разрешать увозить их от нас. Это самый простой способ и самый лучший путь к сокрушению папской тирании. Поверь мне, иссякнет родник, из которого они черпают свои чудовищные богатства,– заносчивости у них § 36 поубавится, они станут куда сговорчивее. А там, под предводительством какого-нибудь нового Оттона, мы проверим и посмотрим, кто заседает в пресловутой Священной коллегии, перетряхнем весь город Рим и, изгнав бесчисленных негодяев, прикажем немногим оставшимся служить богу, не вмешиваясь в чужие дела, повелевать же и царствовать мы им впредь не позволим. Самому императору, если он [313] того пожелает, мы возвратим имперский престол, а римского первосвященника поставим в один ряд с прочими епископами, дабы все они были равны. Доходы попов мы § 37 сократим, а их самих заставим трудиться и поуменьшим в числе: выберем по одному из сотни – и достаточно. А что нам делать с так называемыми братьями? На мой взгляд, с монахами надо вовсе покончить, другого решения быть не может.

И пусть каждый знает, какая будет от этого польза и прибыток христианскому миру. Во-первых, после того как § 38 сольются воедино столько различных учений, сблизятся столько противоречивых взглядов и суждений, исчезнет несходство в жизненных привычках,– тогда прекратятся внутренние раздоры, не останется (причин для низкого завистничества, иссякнет пища для злобы. Все мы будем едины во Христе Иисусе, воцарится всеобщее согласие, и мы дружно сплотимся, дабы невозможно было спутать нас с чужеземцами... Люди изнеженные, малодушные или алчные уже не осмелятся тогда, как теперь, притязать на духовный сан, и к священству будут призваны лишь те безупречные, кто может исправлять других примером собственной жизни, лишь те ученые, которые знаньем своим просветят других. Затем,– и это особенно отрадно,– § 39 неисчислимые лицемеры перестанут одурачивать простой люд, вымогать у бедняков их кровь и пот, опустошать все вокруг, набивая свои сундуки, и под лживой маскою веры надувать и обманывать. Да разве ты сам не видишь, сколько отъявленных негодяев, сколько закоренелых мошенников, прикрываясь монашеским капюшоном, творят великие бесчинства, как много коварных коршунов надевают личину голубиной кротости, как много хищных волков прикидываются невинными агнцами?! А те из них, кто получше прочих, измышляют какие-то новшества и суеверно их придерживаются, впадая в нечестие и отступаясь от заветов Христовых.

Если избавиться от всех этих напастей, подтачивающих § 40 Германию и угрожающих поглотить ее целиком, если лишить римлян права и возможностей грабить нас, у нас будут оставаться горы золота, горы серебра. Им можно найти отличное и благородное применение, например,– нанять большое войско и с его помощью расширить границы империи или даже, (пожалуй, разгромить турок, те, кто теперь [314] по нужде занимаются грабежом и разбоем, получили бы пенсии и зажили честно; другие, безропотно страдающие от бедности, приняв от государства вспомоществование, вздохнули бы посвободнее, ученейшие мужи перестали бы заботиться о хлебе насущном, а науки окрепли и расцвели.

§ 41 Одним словом, добродетель оказалась бы вознагражденной, нужда– не такой мучительной, исчезла бы праздность, сгинул обман. Когда об этом узнают богемцы, они окажут нам поддержку во всем: ведь они сами хотели выступить против алчности попов, да только им помешали. Нас поддержат и греки, которые и не желают и не могут сносить римскую тиранию, и за это, по наущению пап, уже сколько столетий считаются раскольниками. С нами будут и рутены ¹⁸, которые недавно хотели принять истинную веру, но отшатнулись, после того как его святейшество потребовал у них четыреста тысяч золотых ежегодно. § 42 Даже ненависть турок утишится, и никакие язычники уже не смогут порочить нас, как прежде: ведь до сих пор бесчестная жизнь отцов духовных делала имя христианина ненавистным у остальных народов.

§ 43 Так разве значит это – топить ладью Петрову, разрушать божию церковь и (как вопят нечестивые римляне, как голосит эпикурейское стадо ¹⁹), раздирать на куски цельнотканный хитон господень, или это значит – присоединением новых племен и языков, исправлением нравов, исторжением из среды нашей губительных при § 44 примеров убелять церковь, возвеличивать, укреплять?! Теперь ты видишь, что не об искоренении братской любви я помышляю, а о том, чтобы очистить место для нее, рассеяв тех, кто стоят на ее пути, не о разрушении церкви, а о том, чтобы изгнав лукавых антихристов, поручить ее заботам и попечению добрых христиан, славящихся непорочностью жизни. И это будет воскрешением братской любви, утверждением церкви, заботою обо всем христианском мире, которая, в то же время, принесет великую пользу нашему § 45 отечеству. Ведь между равными легко устанавливается согласие, и сходство жизненных привычек очень часто само по себе рождает взаимную приязнь.

Когда мы избавимся от ленивых трутней, слетятся медоносные пчелы и, ничем нас не затрудняя, снова наполнят ульи медом. Воротится благочестие и, чувствуя себя в безопасности, сможет остаться с нами на долгие времена: [315] не будет богатств – источников зла и соблазна, и никого не совратит с пути изнеженная роскошь.

О если бы это стало вашим стремлением, вы, власть § 46 имущие, или же было во власти тех, кто к этому стремится,–в моей власти! А если мне не удастся склонить вас к решительным действиям, если нигде не удастся разжечь пожар, который бы очистил нас от скверны, я буду бороться один, как смогу, но не соглашусь ни с чем, пятнающим честь доблестного рыцаря. И никогда, доколе я в здравом уме, ни на волос не отступлю от того, что задумал! О вас же, забывших, что такое храбрость и мужество (если окажется, что вы и в самом деле забыли), я только пожалею и останусь свободен, потому что смерти не боюсь и нигде еще не слыхивали, будто Гуттен подчиняется приказам чужеземного государя, как бы велик и могуществен этот государь ни был, тем более – трусливого римского первосвященника. Ни за что не стану я вместе с вами поклоняться § 47 многоглавому зверю – и не только потому, что это противно моей природе и недостойно рыцаря, но в особенности потому, что опасаюсь, как бы не излились на меня фиалы гнева небесного ²⁰.

А пока я оставил города, ибо оставить истину не могу; § 48 по одной только собственной воле я скрываюсь, ибо нельзя мне разгуливать, где заблагорассудится, не думая о великой опасности, которая грозит мне отовсюду: я готов смириться со смертью, но – не с жалким рабством. И с рабством Германии я тоже не смирюсь! Нет, не смирюсь и § 49 когда-нибудь – помяните мое слово! – вырвусь из своего убежища, слезно воззову к германской чести и верности и там, где больше всего соберется людей, крикну: «Кто из вас не побоится умереть вместе с Гуттеном за нашу вольность?»

То же кричу я и тебе – по причине душевного волнения § 50 несколько свободнее, чем надлежало бы. Но с тобой связаны лучшие мои упования, а потому я счел необходимым написать свободному человеку с полной свободой. Прощай и пробудись.

Отправлено из Эбернбурга за три дня до сентябрьских ид.

Комментарии

Написано 11 сентября 1520 г. в связи с преследованием Гуттена римской курией. О Фридрихе Саксонском см. прим. к стр. 290.

1. Ср. Софония, I, 9.

2. Ср. Исайя, XXVIII, 3

3. Ср. Апокалипсис, XVII, 5.

4. Ср. Апокалипсис, XVIII, 7.

5. Т. е. с Христом.

6. Апокалипсис, XIII, 4.

7. См. Плутарх, Афоризмы, 198.

8. Херуски и кауки – германские племена. Тацит пишет о кауках: «Это народ, благороднейший между германцами, который любит охранять свое величие справедливостью. Не имея ни жадности, ни необузданных страстей, живя в спокойствии и уединении, они не вызывают никаких войн и не опустошают ничьей страны грабежом и разбоями... Впрочем, у всех у них оружие всегда наготове... На границе с кауками и хаттами живут херуски...» («Германия», 35–36).

9. Арминий – предводитель германского племени херусков (17 г. до н. э.– 21 г. н. э.) –в молодости служил в римских легионах, участвовал в походе против паннонцев и получил звание римского всадника. По возвращении на родину начинает борьбу с владычеством римлян в Германии и разбивает в Тевтобургском лесу римского наместника Вара (9 г. н. э.).

10. Гуттен говорит здесь о представителях Саксонской династии, правившей Германией около ста лет (919–1024): Генрихе I Птицелове, Оттоне I Великом (936–973), Оттоне II, Оттоне III (983–1002), и Франконской династии, правившей от 1024 до 1125 гг.: Генрихе III, Генрихе IV (1056–1106), Генрихе V.

11. Карл Великий – наиболее выдающийся представитель династии Каролингов (с 768 г.– франкский король, с 800 по 814 – император), власть которого охватывала значительную часть Западной Европы. Захватил в 774 г. королевство лангобардов и поставил в зависимое от себя положение Папскую область. Вел упорную и длительную борьбу с саксами, покорив их в конце концов и подвергнув насильственной христианизации. Война с арабами в Испании окончилась созданием так называемой Испанской марки между Пиринеями и Эбро. Карл нанес удар царству аваров, живших на среднем Дунае, а также совершал походы против славян на Востоке. С Багдадским халифатом он поддерживал дружественные отношения. После смерти Карла его обширная империя вскоре распалась.

12. См. Платон, Законы, 726.

13. Плутарх, Афоризмы, 185.

14. Ср. Апокалипсис, XIII, 10; От Матфея, XXVI, 52.

15. Аудитор – чиновник папской курии.

16. Аббревиаторы – чиновники папской канцелярии, составители проектов папских посланий – бреве и булл. Среди аббревиаторов было много гуманистов. Папа Павел II (1464–1471), вступив на престол и желая сократить штат своей канцелярии, уничтожил эти должности, вызвав протесты и угрозы пожаловаться собору.

17. Официал – чиновник при епископе для ведения светских дел, церковный судья.

18. Т. е. русские. Папская курия, уже начиная с X в., неоднократно предпринимала разными способами безуспешные попытки распространить свое влияние на Руси.

19. См. прим. к стр. 161.

20. Ср. Апокалипсис, XVI, 1.