СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 3

Предисловие рыцаря Ульриха Гуттена к нижеследующей книге, посвященное достославному государю и повелителю Фердинанду ¹, эрцгерцогу Австрийскому и прочая...

Теперь, о достославный государь, когда твой брат Карл § 1 занял высочайшее в Римской империи положение, все мы, чей долг – думать о том, как бы не растратить попусту доверенный нам талант, обязаны, я полагаю, всемерно озаботиться, чтобы своевременные и усердные советы наши неизменно помогали юному императору избирать наилучшие решения. Видя, что иные в иных случаях именно так § 2 и поступают, я положил себе задачей, не щадя сил, убеждать его впредь не мириться с тем, что наш народ терпит позорную, унизительную тиранию римских пап. Станет ли кто утверждать, что раньше всего надо расправиться с турками, которые и далеко отсюда и соперничают с немцами в том, в чем мы и сами никому не уступим,– в силе оружия? Нужно ли прежде переведаться с врагом, которого мы еще не знаем, или дать отпор тем, кто уже сидит на наших плечах и по-хозяйски, с великою спесью распоряжается?.. И приступая к делу, я нисколько не страшусь § 3 опасности, ибо, в согласии с мыслью Христовой, считаю, что должно смело говорить правду и не бояться тех, кто убивают тело, душу же убить не могут ²; более того – я жду награды не здесь, где заслуги наши вознаграждаются лишь малою мерой, но в небесной отчизне, где каждый получит воздаяние по делам своим. Да, ибо я стремлюсь § 4 к тому, чтобы давно уже спрятанная и не смеющая поднять голову истина вышла на свет, чтобы не было больше места постыдным выдумкам, преступным обманам. Весь [292] мир согласен в одном: Христово достояние, заповеди, которые он повелел блюсти, почти совсем неизвестны тем, кто § 5исповедует Христа. Нельзя терпеть, чтобы евангельская истина и учение Христово подменялись пустыми баснями и человеческими распоряжениями, измышлениями большею частью корысти ради; пора вывести из тьмы, из мрачного тайника истину и снова внедрить ее в уши, запечатлеть в § 6 умах людей. «Огонь пришел я низвести на землю»,– говорит Христос,– «и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» ³. Да, проповедовать истину – величайшая заслуга, ибо бог есть истина и велит проповедовать себя, обещая воздаяние тем, кто исполняет его приказ. «Всякого, кто исповедает меня пред человеками,– говорит господь,– и сын человеческий исповедает пред ангелами Божиими» ⁴. И так молит Отца: «Освяти их истиною Твоею» ⁵. § 7 Впрочем, не только духовным был мой подвиг, но и гражданским, и в этом отношении он также достоин награды. Ибо, если велики заслуги тех, кто избавляет от тиранов чужие народы, что скажем мы о людях, обороняющих § 8 свободу собственного отечества? Слишком – Христос свидетель! – слишком большую власть над нами забрали себе римляне и так усердно «пекутся» о нашей свободе, опасаясь, как бы она снова не выплыла на поверхность, что даже изучение истины нам запрещают! Уже сколько лет они скручивают в бараний рог всякого, кто осмелится говорить или писать правду! Мало того – сколько людей они погубили, за то что те призывали писания евангельские и слово божие ставить выше папских законов и человеческих преданий! Иные из этих людей совсем недавно, хотя не хуже меня знали, что – истина и что – ложь, но прислушиваясь больше к голосу предрассудка, чем религии, в страхе § 9 дрогнули там, где не должно было быть места страху. Так как подобная слабость мне чужда и неведома, так как я всегда обличаю то, что можно исправить, так как именно сейчас, скорее чем когда бы то ни было прежде, следует противостать обидам, которые чинятся всей нашей Империи, и все обстоятельства для этого складываются чрезвычайно удачно,– я решил, что надобно поторопиться и внушить тебе некоторые мысли, которыми ты бы мог впоследствии поделиться со своим братом, ибо, увы, брата твоего нет слишком долго, дольше, чем согласны ждать многие наши мужи. [293]

Но еще совсем недавно я об этом даже не думал и § 10 занимался совсем другими делами; и вот в Фульдской ⁶ библиотеке, где так много превосходных древних рукописей, я совершенно случайно обнаружил книгу, написанную старинным почерком; в начале книги не было указано ни ее содержание, ни автор; короче говоря – ни заглавия, ни предисловия не было. Я взял ее в руки,– какое-то предчувствие шевельнулось у меня в душе,– и стряхнул пыль, которою вся она была покрыта. Начал читать – понравилось, не отрываясь прочел большую часть, а вскорости – и всю целиком, сначала – мельком, потом – более внимательно. Я понял, что передо мною – замечательная находка, отвечающая нуждам нашего времени, которую каждый порядочный человек встретит с величайшим воодушевлением. Это книга о сохранении единства церкви, о долге § 11 доброго папы, об авторитете священнослужителей и достоинстве Римской империи; она проклинает раскол, отвергает распри и раздоры, возвещает мир, оправдывает и отстаивает изучение истины, и каждое слово в ней подкреплено Евангелием и свидетельствами апостолов и пророков. Найдя это сочинение, которого я не искал, но которое, тем § 12 не менее, должно было искать, я обрадовался и возликовал, Христос мне свидетель, больше, чем ежели бы натолкнулся на него после долгих поисков, и тут же мне пришли на память слова Менандра: ερχεται ταληϑες εις φως ενιοτ ου ζητουμενον (Иногда на свет выходит истина нежданная (греч.) ⁷).

Если бы в то время Карл был в Германии, то, весь во § 13 власти неожиданной радости, я поспешил бы к нему с этим даром, достойным, как мне кажется, первых людей государства, полагая, что оказываю немалую услугу императору. Да, ибо я не сомневался, что мое подношение будет ему весьма дорого и любезно, и твердо верил, что поступок мой он оценит как защиту его высокого достоинства, что он поймет, сколь велика польза, которую я способен вам принести. И в самом деле, может ли быть что-нибудь § 14 драгоценнее усилий человека, который запретит вам пребывать в рабстве?! Да, ибо по-рабьи служили римским папам – по-рабьи! о, какой позор! – все до единого германские императоры, которые либо уступали им права на город Рим, либо признавали истиной преступную ложь о [294]Константиновом даре, либо полагали достойным приносить им присягу на верность в начале своего правления, либо принимали имперскую корону из ног папы, либо послушно внимали их приговорам, либо приказывали своим эдиктам и законам отступать перед их установлениями, либо разрешали им ежегодно грабить Германию, либо сквозь пальцы глядели на продажу епископских паллиев в Риме и на торговлю отпущениями, диспенсациями, грациями и § 15 всевозможными буллами в Германии. Что сказать о тех, которые по любому вопросу считали нужным испрашивать согласие Рима? Было ли в них я уже не говорю – императорское достоинство, но хотя бы сила духа, хотя бы малая частица германской доблести? § 16 Но если этих императоров мы должны стыдиться, пусть будет нам ясно не в меньшей мере, что доблесть Генриха IV ⁸, самого храброго и воинственного из королей, правивших Германией, много прибавила к славе всего немецкого народа; и если можно направить Карла по его стопам, то лучше всего это сделает наша книга, ибо она описывает жизнь Генриха нагляднее, чем живописец или скульптор § 17 способны изобразить черты лица и линии тела. Но посвящать ее Карлу сейчас мне кажется несвоевременным: панегирики –вот чем готовлюсь я встретить прибывающего к нам императора. Я посвящаю ее тебе потому, что не всем и даже не многим дозволено утомлять слух и внимание юного государя, а также и потому, что большею частью именно ты, я полагаю, будешь его советником и споспешником в заботах о том, как вернуть Империи ее прежнее § 18 величие. Верните же его, молю вас, и впредь закажите римским златопийцам издеваться над народом, повелевающим всей землею. Что же до меня, то я не отступлюсь и буду продолжать свои увещания с прежним усердием, даже если меня станут запугивать, грозить насилием. А иначе– какой же был бы я христианин, если бы вместо того, чтобы радостно откликаться на голос истинного пастыря, послушался наставлений вора, который входит не через дверь, но тайно, крадучись проникает в овчарню Божию ⁹, и согласился на какую бы то ни было отсрочку? Кому бы ни принадлежал этот голос, он будем чужим, а не родным голосом пастыря.

Впрочем, нет оснований полагать, будто Лев Десятый предпримет что-нибудь подобное,– так уверенно он [295] обещал нам мир, так настоятельно призывал подражать истинному пастырю и самому Христу. Поэтому я нисколько § 19 не опасаюсь, что он посеет мятеж в церкви или в христианском государстве; ибо, если он твердо будет придерживаться намеченного и не сойдет с пути, проторенного Петром, мы не только не станем причислять его к тем, против кого написана эта книга, но почтим беспримерной, доселе неслыханной хвалою, за то что после стольких лжепап он первый пошел стезею истины и справедливости, подав благой пример своим преемникам ¹⁰. Ведь уже столько веков § 20 миру не достает здравомыслящего папы! Да что там! Не он ли сам велит разыскивать старинные книги, где только возможно, и печатать их? Вот, пожалуйста,– одна из подобных находок, которой Лев Десятый, если он действительно таков, каким себя изображает, несомненно порадуется и в любом случае изъявит свое одобрение человеку, сделавшему ее, но отнюдь не станет,– как думают иные,– обрушивать анафемы и проклятия на голову того, кто сослужил добрую службу всем христианам. Это было бы уже делом не пастыря Льва, но разбойника волка – пожирать тех, кого следовало пасти, истреблять то, что должно было беречь. И я полагаю, что если даже Карл § 21 и пожелает принять высшую власть так же, как принимали ее некоторые из последних императоров, папа решительно этому воспротивится: ведь он призван подражать Петру, а что могло бы возмутить и расстроить Петра сильнее, чем если бы кто-нибудь в свое время сказал ему, что будет некогда Христов наместник, который не только решится присвоить себе монаршую власть, но осмелится бесчестить христианских монархов, протягивая им ноги для поцелуя?! Тот, кому Христос приказал мыть ноги братьям § 22своим, заставляет христианских государей (страшно вымолвить!) целовать собственные ноги – можно ли сыскать противоречие более вопиющее?! О, лжепапы, у коих нет ничего общего ни с Петром, ни со Христом! Насколько большим почетом пользовались бы они у всех христиан, если бы, посещая Рим, те видели блаженнейшего владыку в храме св. Петра на молитве, нежели теперь, когда мы с ужасом глядим на Адрианову твердыню ¹¹, с которой палят пушки. Да, мы должны увещевать их, заклиная братской любовью, дабы они лучше сейчас образумились добровольно, чем немного спустя – по необходимости. Для § 23 [296] остальных тиранов безопаснее удерживать власть, чем слагать ее; лишь римских пап отказ от власти не только не подвергнет никаким опасностям, но, напротив, избавит от них, ибо вражда к Риму рождена алчностью христианских первосвященников. В наши дни те, кто были коварно одурачены, начинают разумно мыслить и вновь обретают § 24 зрение те, кого ослепили предрассудки. А если бы римляне полагали, что людей им бояться нечего, все же, по-моему, мысль о карающих очах божиих должна приводить их в ужас. Ведь некогда он изгнал из Соломонова храма ¹² тех, кто там покупал и продавал вещи ничтожные и мирские, что же учинит он с теми, кто, подло оскверняя его церковь, торгует в ней святой благодатью? Разве не отберет у них свой виноградник отец наш небесный и не отдаст его другим, погубивши злых злою смертью? И разве не исполнит своей угрозы, о которой возвестил чрез пророка § 25 Иезекииля: «За то, что овцы Мои были оставлены на расхищение и без пастыря сделались овцы Мои пищею всякого зверя полевого, и пастыри Мои не искали овец Моих, и пасли пастыри самих себя, а овец Моих не пасли,– за то, пастыри, выслушайте слово господне. Так говорит господь-бог: «Вот, Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их, и не дам им более пасти овец, и не будут более пастыри пасти самих себя, и исторгну овец Моих из челюстей их, и не будут они пищею их»» ¹³. § 26 Да, мы были их пищею, и не достодолжная забота о душах наших, но алчное вожделение к нашим деньгам владело их помыслами. Не того они искали, чтобы учительным словом сделать нас лучше, но чтобы, похитив наше золото и серебро, разбогатеть самим, и что ни день облагали нас все новыми поборами; помимо всего того, что они украли под «благочестивыми» предлогами, выдаивая из нас деньги за грации, диспенсацин, релаксации, § 27 отпущения, разрешения и тому подобный вздор, недавно они силою стали требовать у нас плату за епископские паллии, а цену установили непомерно высокую – какую сами захотели; больше половины того, что наши предки пожертвовали на церковь в Германии, они забрали себе; с великой для себя выгодой они разделили год на папские и епископские месяцы; они устроили и постановили так, что им позволено иметь приходы в Германии, нам же в Италии – не позволено; всякого, кто домогается духовной [297] должности, они обязали являться в Рим и разрешили спорить и торговаться из-за приходов точно так же, как торгуются наши купцы из-за перца или шафрана. Нет, пожалуй, такого преступления, такого нечестия, доступ к которому был бы ими закрыт, ибо отпущения грехов продаются всем без разбора. Это о них говорит господь устами § 28 Исайи: «Народ Мой ограбили его же пастыри, и женщины господствуют над ним» ¹⁴. Дольше терпеть их нельзя – как потому, что эти тираны обирают и обманывают нас, так и потому, что они во всем следуют велениям похоти, предаются наслаждениям, погрязают в безделии и роскоши, и такую грязную, мерзкую жизнь ведет чуть ли не каждый из них. Одним словом, подлинными мужами их § 29 не назовешь, и любой по праву может бросить нам упрек в том, что имя германца опозорено. И в самом деле, наши предки считали недостойным покориться римлянам, которые были тогда самым воинственным народом и властвовали над целым миром, а мы не только терпим этих неженок, рабов похоти и хмеля, этих подонков, пекущихся лишь о собственном досуге, людей, погубленных развратом и менее чем любая женщина ведающих, что такое доблесть духа,– не только, повторяю, терпим, но ради того, чтобы они безмятежно роскошествовали, сами постыдно нуждаемся и, словно понеся поражение на поле брани, платим налоги и жертвуем своим имуществом. Если же § 30 кто-нибудь, на благо и на пользу христианскому государству, выступал против них в речах или книгах, они убеждали толпу, будто тот человек – еретик и объявляли его отлученным от церкви. Мы должны приложить все усилия к тому, о Фердинанд, государь мой, чтобы исторгнуть из души каждого это нелепое и бессмысленное мнение, но прежде всего – должны помочь советом тебе и твоему брату, дабы нам вы вернули свободу, а у них навсегда отбили охоту красть, бесчинствовать и обманывать. Это самый простой и самый доступный путь к тому, чтобы изменить к лучшему положение дел в Империи, это будет началом великой и подлинной вашей славы. А что до меня, § 31 то я почитаю своей обязанностью говорить и писать истину, которая нам сейчас нужнее всего, да, почитаю – потому что у меня есть и знание, и силы, и чувство долга. А иначе – как бы не пришлось мне раскаяться и воскликнуть вместе с пророком: «Горе мне, ибо я промолчал, [298] ибо я человек с нечистыми устами» ¹⁵. Нет сомнения, должно больше повиноваться богу, нежели человекам ¹⁶, а господь велит нам проповедовать истину и самого себя нарекает истиной. Павел, наставляя ученика, говорит. «Проповедуй слово, стой на своем не глядя ни на что, обличай, запрещай, внушай со всяким долготерпением и назиданием. Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе § 32 учителей, которые льстили бы слуху» ¹⁷. Это время приспело, доподлинно приспело, и, стало быть, надобно проповедовать, обличать и внушать, потому что до самого края дошла их преступная алчность, а также и потому, что власть ныне – в руках твоего брата, юноши, подающего самые лучшие надежды, который без труда может уврачевать этот недуг, ибо обстоятельства благоприятствуют ему, пожалуй, больше, чем кому бы то ни было до него. Перескажи ему эту книгу, и пусть она просветит вас и покажет § 33 образец, которому вы оба последуете в жизни. Подвиг могучего императора должен побудить вас к соперничеству в прекрасных деяниях. Я посвящаю тебе эту книгу на том условии, что ты разделишь с Карлом мой подарок; вы не можете не полюбить ее всей душой,– ведь она возглашает истину и защищает героический поступок великого монарха от злобной клеветы. Вся она вышла из Евангелия и § 34 украшена речениями Христа, а кто не согласится, что вам подобает твердо держаться истины и оберегать уши и разум от яда лести? Здраво внушает государю Дион ¹⁸,– прежде всего быть другом истины и прямодушия, следовать по стопам этой царственной добродетели; прибегать же к хитростям и обману свойственно рабам. А Пифагор на вопрос, когда люди ближе всего к богам, ответил: «Когда говорят правду». К этому, мне кажется, вы и должны стремиться, дабы стать ближе к богам, то есть – возвыситься над всеми прочими людьми; ибо, если в вас не будет ничего великого, ничего достойного восхищения, то и государями вы не будете.

§ 35 Тут я словно бы слышу, как иные возмущенно перебивают меня: «Да ты что это, папу унижаешь?» И не думаю, но стираю с него фальшивые румяна, дабы просиял лик истинного папы, срываю все, что его недостойно, возвращаю ему утраченное и вновь делаю из тирана папу, из царя – отца, из вора – доброго пастыря. Будто может [299] кому-нибудь внушить больше почтения Лев-воитель, потрясающий оружием (от чего да избавит нас бог!), нежели тот же папа, смиренно возносящий молитвы о мире в церкви! ¹⁹

Но довольно об этом. Я чрезвычайно рад, о Фердинанд, § 36 государь мой, что мне посчастливилось обнаружить книгу, такую для нас полезную, такую необходимую и благотворную. В особенности – теперь, когда после длительного перерыва все вновь пришло в движение, вселяя великие надежды в сердца государей и народа Германии, и те, о чьих поборах – и поборах несправедливейших!– мы недавно робко заговорили, подняли крик, будто мы еретики, стали грозить мам огнем и, к великому возмущению немцев, попытались силою приволочь нас в Рим: пусть же они убедятся, что ничего нового, ничего необыкновенного в наших поступках нет. Можно подумать, что до нас никто § 37 на подобный шаг не отваживался, а если даже и в самом деле не отваживался, то преступления римлян были не такого свойства, чтобы ответом на них должен был послужить открытый мятеж всей Германии и самая суровая кара! Пусть, повторяю, убедятся, что и далекие предки наши пытались свершить то же самое, и если их усилия не увенчались успехом, виною тому не слабость, а злополучные времена, когда суеверия черни были сильнее чьей бы то ни было веры и религии Христовой, так что остается лишь пожалеть славного императора, которому не пришлось жить в лучший и более достойный его мужества век. Чего бы только ни сделал окруженный здравомыслящими людьми тот, кто вопреки всем бунтам и возмущениям, не взирая на превратности судьбы, столько лет упорно бился с врагами!

Но они потому как раз и осудили и прокляли Генриха, § 38 что он хотел видеть Германию свободной и не согласен был равнодушно взирать на то, как папа присваивает себе больше, чем дал ему Христос или может вынести мир. Пусть осудили, пусть прокляли,– а мы прославим его, превознесем до небес! Бруту ²⁰ сограждане воздвигли статую, за то, что он изгнал из Рима царей; а нашего соотечественника покроет позором попытка освободить Германию от чужеземной тирании? Господи Иисусе, какая низость, какое бесчестье, какая несправедливость!.. Иных они велят нам чтить наравне со святыми, за то что получили от них [300] города и крепости, а то и целые государства; но кто дерзнет поднять руку, дабы оборониться от насилий, чинимых папами, того объявляют отлученным и отсекают от § 39тела церкви, словно пораженный болезнью член. Отсюда эти проклятия в Декреталиях, эта хула, изрыгаемая неправедными судьями, у коих рот исполнен хулою, злобою и лукавством. Но истребит господь уста лукавые ²¹, и узнают римляне, что господь есть бог, а превыше его нет на земле, и он возлагает суд на чашу весов и меркою мерит справедливость! ²². § 40 Долгое время доблестные подвиги Генриха оставались неведомы немцам, ибо историки, недавно писавшие о нем в Италии, либо почерпнули сведения у тех, кто в угоду папам еще давным-давно все нарочито исказили, либо разделяли общую ненависть к нему, семена которой папы и враждебная партия разбросали повсюду; целью тех историков было как опорочить доблестного императора, так и § 41 оправдать злодея Гильдебранда ²³. По этому поводу мой гостеприимец Баптист Эгнаций ²⁴, следуя чужому мнению, писал недавно так: «Разумеется, ты никогда не одобришь предпринятую им осаду папы Григория, хоть тот и был лапою лишь (по названию, дважды и трижды обманщиком, не гнушался всевозможными хитростями и даже пускал в ход яд». Я терпеливо и ласково отвечу своему другу, человеку замечательной честности и в высшей степени рассудительному. Какое нам дело до того, что пишут другие? Разумеется, Эгнаций, ты никогда не одобришь коварства, с помощью которого пытались одолеть отважного и под линно христианского государя, не одобришь гибельных распрей и раздоров, умело раздутых в Германии, взаимное истребление и пролитие крови, на которое толкнули князей и народ христианский, смятение Италии, разорение города Рима, не одобришь ни свирепого убийцу с мечом в руках, ни ядосмесителя. Не только что никогда не одобришь, но, если обдумаешь и взвесишь, как каждый из них прожил жизнь, то, по безукоризненной своей чистоте, осудишь § 42 и с негодованием отвернешься. Может ли быть достаточно справедливая причина для войны у того, кому раз навсегда запретили даже думать о войне? Разве неправо поступает тот, кто стискивает петлею осады врага, который прежде в собственном его доме тайно покушался на него, ни о чем не подозревающего и верящего в нерушимость [301] договора? Разве не должно было вражески ополчиться на того, кто не пожелал вести дружеские переговоры и начал войну, напрягая все силы и не щадя денег? И ты берешь под защиту папу, который всех и каждого,– о князьях уж и говорить не приходится,–разрешил от присяги, словно подбросив яблоко раздора, дабы брат поднялся на брата?..

Ныне жизнь Генриха предстает перед нами совсем в § 43 ином виде, нежели толкуют о ней итальянские летописи. Наши старинные библиотеки с очевидностью доказывают, что не было в ту пору у государей историков внимательнее и надежнее, чем немецкие монахи. Вот почему, найдя недавно в той же Фульдской библиотеке жизнеописание Генриха в пяти книгах,– оно было обширнее, но остальные книги исчезли, я полагаю, по вине Эннеа Сильвио, впоследствии папы Пия который жестоко опустошил библиотеку,– я тут же присовокупил к нему те места из Фульдских хроник, которые также относятся к Генриху,– дабы миру стало, наконец, известно, каковы были люди, ненавидевшие зло. Разумеется, итальянских историков мало § 44 тревожили наши дела; к тому же у всех народов земли германская верность и честность пользуются достаточно доброй славой, чтобы кто-нибудь мог еще колебаться, кого раньше слушать.

Больше я не стану задерживать тебя предисловием, о Фердинанд, государь мой, но введу в самое книгу, которую тебе посвящаю. Содержание ее таково.

[Содержание нижеследующей книги]

Раскол в церкви зашел так далеко, что Рим был взят штурмом, а Гильдебранд бежал и умер в изгнании, партия же его в Италии потеряла всякую силу; тем временем в Германии не одно доблестное войско потерпело полное поражение, три короля, возведенные на престол по воле папы, были свергнуты и убиты, и борьба, начатая Генрихом, утихла в благоприятном для Империи положении; уцелели только хулительные писания противников Генриха, это были письма к разным лицам Гильдебранда и его сторонников. Кроме того, один монах из Гирсау ³⁶ (это «пустынножительствующее» племя повсюду сует свой нос!) выступил с апологией противной стороны. Многим казалось невыносимым, что грязная брань последних негодяев кем-то может быть принята всерьез; родилось желание [302] ответить им – как для того, чтобы не осталось безнаказанным оскорбление, нанесенное великому императору, так равно и для того, чтобы не дошел до потомства этот черный дым, коим коварно окутали истину. И тут же появляется человек... мы не знаем его имени, (но не мог быть дурным человеком тот, кто так написал! Да, появился, повторяю я, и со славою защитил славное дело. Вот эту его апологию – без предисловия, без названия, изувеченную в конце, переписанную старинным почерком, возможно еще при жизни автора – я и обнаружил; и, не желая согласиться с тем, что в то время, как разные выдумки о Генрихе существуют, сочинениям, которые содержат защиту истины, отказывают в праве на жизнь, прячут их во мраке, скрывают от ушей и глаз человеческих, я отдал книгу переписчикам. Ты же, добрый читатель, окажи ей добрую встречу и вместе с нами храбро прими истину под свое покровительство.

Комментарии

Написано Гуттеном для издания найденного им в библиотеке Фульдского монастыря анонимного трактата 1093 г., описывающего борьбу императора Генриха IV с папой Григорием VII. «Ты познакомишься,– писал Гуттен Эобану Гессу 26 октября 1519 г.,– с писателем (ибо я предполагаю издать книгу), о существовании которого в ту эпоху ты и не подозревал. Я не знаю в этом роде ничего более откровенного, ничего более тонкого; так сильно побивает он, так попирает и давит обманщиков. Я счел достойными труда написать к этой книге предисловие...». Большое количество выдержек из Библии, которые Гуттен ввел в свое предисловие и которыми он с этого времени начинает обильно уснащать свои публицистические произведения, обусловлено обострившимся в связи с реформацией интересом немецкого общества к вопросу о «писании». Однако чисто светскому мировоззрению Гуттена такой метод аргументации, по меткому наблюдению Д. Штрауса, остается чуждым. «Тут библейские изречения, проистекающие из совсем другого мировоззрения, не на месте. И как ни искусно вставлены они в частности, они остаются чужды целому. Они не усиливают впечатления, а мешают ему» (Д. Штраус. Ульрих фон Гуттен, стр. 279). Преследование Гуттена римской курией (1520 г.) было вызвано этой книгой.

1. Фердинанд (ум. в 1564 г.) – эрцгерцог австрийский, брат императора Карла V. Фердинанд стоял во главе регентства, управлявшего Германией в отсутствие императора. В 1527 г. он стал королем чешским и венгерским и нуждался в помощи как католических, так и протестантских князей для защиты своих новых владений от турок, которые не раз опустошали Венгрию и даже подступали к стенам Вены. Фердинанд считался покровителем гуманистов. Большие надежды возлагал на Фердинанда Франц фон Зиккинген. В июне 1520 г. Гуттен отправился в Брюссель к Фердинанду, чтобы посредством личных переговоров склонить его к мысли о необходимости освобождения Германии от папской власти, но был ли он принят им – неизвестно.

2. Ср. От Матфея, X, 28.

3. От Луки, XII, 49.

4. От Луки, XII, 8; От Матфея, X, 32.

5. От Иоанна, XVII, 17.

6. Фульда – город в Гессен-Нассау (в Пруссии на р. Фульде), первоначально бенедиктинский монастырь, основанный в VIII в. и поставленный в непосредственную зависимость от папского престола. В эпоху Реформации в Фульдский монастырь проникли реформационные веяния, но последовавшая католическая реакция положила им конец.

7. Стобей, Цветник, XI, 16.

8. Генрих IV – германский император (1056–1106). Пытался укрепить королевскую власть, боролся с возросшей в годы его малолетства независимостью светских и духовных князей, которых поддерживал папа. При Генрихе IV началась борьба между императором и папой за инвеституру (см. прим. к стр. 408). Созванный Генрихом IV в 1076 г. собор немецких епископов объявил папу Григория VII низложенным, тот, в свою очередь, наложил на Германию интердикт. Генрих был вынужден пойти на тяжелое унижение перед папой, на стороне которого стояли князья, и в 1077 г. в Каноссе притворным раскаянием добился папского прощения. Не прекратив борьбы с князьями и Римом, Генрих в 1084 г. захватил Рим и возложил на себя императорскую корону, но ввиду угрозы со стороны норманнов в Южной Италии, призванных на помощь папой, вернулся в Германию и с трудом добился крайне неустойчивого компромисса с князьями. Борьба за инвеституру способствовала усилению процесса феодализации в Германии.

9. Ср. От Иоанна, X, 1 сл.

10. Гуттен применяет здесь, по существу, тот же прием, что и в предисловии к книге Лоренцо Валлы о Константиновом даре (см. стр. 277–285 и примечания).

11. Так называемый Moles Hadriani – мавзолей, построенный в правление римского императора Адриана (117–138 гг.). Впоследствии был превращен в крепость и получил название Замка святого Ангела.

12. Соломон – царь древней Иудеи (X в. до н. э.), сын царя Давида. При нем Иудейское царство достигло наивысшего расцвета. Построил иерусалимский храм.

13. Иезекииль, XXXIV, 8–10, Иезекииль – библейский пророк.

14.2971 Исайя, III, 12. Исайя,– по Библии, пророк, живший при царях Осии, Иофаме, Ахазе и Езекии (VIII век до н. э.). По преданию, был подвергнут пытке и предан мучительной казни (распилен деревянной пилой).

15. Исайя, VI, 5.

16. Деяния апост., V, 29.

17. II посл. к Тимофею, IV, 2–3.

18. Дион Хризостом (Златоуст) –древнегреческий философ и оратор. Родился в Вифинии около 50 г. н. э. Был изгнан при Домициане, как представитель так называемой философской оппозиции, не только из Рима и Италии, но и из родного города Прусы (в Вифинии). После смерти Домициана был прощен и вернулся на родину. Автор 80 дошедших до нас речей. В 100 г. н. э. при Траяне посетил Рим. Он произнес при дворе императора четыре речи о царской власти, теоретически обосновывая необходимость неограниченной монархии. В своей теории Дион Хризостом различает монархию и тиранию. Носитель власти должен обладать высокими моральными качествами (чувством справедливости, трудолюбием, уважением к законам). См. Дион. «I речь о царстве».

19. См. прим. к стр. 295.

20. Брут, Луций Юний. По преданию – основатель римской республики. Родственник последнего римского царя Тарквиния Гордого, Брут после самоубийства знатной римлянки Лукреции, обесчещенной царским сыном, поклялся отомстить за ее смерть. Созвав римский народ, он добился низложения и изгнания Тарквиния Гордого (ок. 509 г. до н. э.). Избранный одним из двух консулов республики, он не поколебался приговорить к смерти двух своих сыновей, замешанных в заговоре в пользу свергнутого царя. После его гибели в битве с поддерживавшими Тарквиния этрусками ему была воздвигнута статуя в Капитолии. (Не смешивать с Марком Юнием Брутом – одним из убийц Цезаря!).

21. Ср. Псалмы, XI, 4.

22. Ср. Исайя, XXVIII, 17.

23. Григорий VII (Гильдебранд) – римский папа (1073–1085). До избрания папой был монахом бенедиктинского монастыря в Риме, затем в Клюнийском монастыре во Франции. Занимал видные должности при нескольких папах. Идеалом Григория VII было теократическое государство и абсолютное верховенство папства над светской властью. Стремясь поднять авторитет церкви, вел борьбу с продажей церковных должностей (симонией – см. прим. к стр. 74), требовал неукоснительного проведения постановления о безбрачии священников (целибате) (см. прим. к стр. 52). Известен борьбой с императором Генрихом IV из-за инвеституры (см. прим. к стр. 408).

24. Баптист Эгнаций – венецианский государственный деятель и ученый, автор сочинения «О цезарях». Гуттен жил в его доме во время своего пребывания в Венеции весной 1517 г., приехав сюда из Феррары. Гуттен привез Баптисту Эгнацию рекомендательное письмо от Эразма Роттердамского. Эгнаций обошелся с ним очень дружелюбно не только из уважения к Эразму, но и привлеченный образованностью и обходительностью Гуттена. Он подарил последнему свое издание Горация и дал ему для передачи Эразму письмо и экземпляр своего издания Цезаря с несколькими другими сочинениями.

25. См прим. к стр. 100.

26. В Гирсау или Гиршау (в Шварцвальде) был бенедиктинский монастырь, основанный в 830 г. В борьбе за осуществление теократической программы папства черное духовенство активно поддерживало Григория VII и защищало его идеи.