47. ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ПОСЛАННИК И ПОЛНОМОЧНЫЙ МИНИСТР В КОПЕНГАГЕНЕ БАРОН А. И. КРЮДЕНЕР — ВИЦЕ-КАНЦЛЕРУ ГРАФУ И. А. ОСТЕРМАНУ

Копенгаген 7/18 апреля 1789 г.

Получено 26 апреля (7 мая) 1789 г.

Депеша № 40

Перевод

Ваше сиятельство,

С приездом г-на Эллиота начинает повторяться прошлогодняя история. Граф Роде, указав, что у него еще нет инструкции, осведомился о том, что рассчитывают делать по окончании перемирия. Ему ответили, что русский двор еще не представил своих объяснений по поводу сухопутных подкреплений, но, в виду того, что при заключении последнего перемирия вопрос о вспомогательных судах не поднимался, обязательства в этой части будут выполнены. В первый же вечер по приезде г-н Эллиот отправился к принцу Гессенскому и заявил ему, что он с величайшим удивлением узнал от графа Роде о том, что предполагается предоставить России шесть линейных кораблей, что он вынужден сейчас же отправить эстафету с этим известием; что Россия и так гораздо сильнее Швеции, в помощь Дакии полностью нарушит равновесие, и дворы Лондона и Берлина этого не допустят. После этих заявлений он повторил все те нелепости, которыми он еще ранее запугивал здешнее слабое министерство. Довод, который, как мне кажется, произвел наибольшее впечатление на принца Гессенского, заключался в том, что г-н Эллиот сумел представить роль Англии пак защитницы датчан от Пруссии; он заставил их поверить тому, что прусский король согласился с Швецией обменять Померанию на часть Гольштинского герцогства, которую он обещал отдать шведскому королю, и что он ищет только предлога, чтобы вступить в Гольштинию и отторгнуть ее от Дании. Англия якобы возмущена этим проектом, но, если он будет приведен в исполнение, у нее не будет возможности исправить причиненное зло. В виду этого он умоляет принца в их общих интересах не проявлять никакой активности и не давать Пруссии хотя бы малейшего повода для открытия военных действий. Я отправился на другое же утро к принцу [170] Гессенскому, чтобы узнать от него об инсинуациях г-на Эллиота и постараться ослабить их действие. Напомнив принцу его собственные жалобы на то, какой вред г-н Эллиот нанес его положению в Европе, я ярко изобразил ему, как оскорбительно для короля Дании быть игрушкой хитросплетений, осужденных еще е прошлом году лондонским двором; страх, который стараются внушить Дании, покоится на очевидном обмане; ведь он сам хорошо знает, что Англия пальцем не пошевелит; что прусский король не раз давал понять, что он не желает напрасно ввязываться в войну; что нет оснований приписывать ему план, который неминуемо зажжет европейский пожар и лишит его, как это признает даже г-н Эллиот, поддержки Англии, его единственного союзника; что императрица гарантировала Дании эту часть Гольштинии и, если бы пруссакам и удалось завладеть ею, они никак не могли бы там удержаться или установить шведское господство. Наконец, если такой нелепый проект был действительно разработан в Берлине, то, как бы датчане себя ни вели, берлинский двор всегда найдет предлог для нападения на них или даже обойдется без всякого предлога; ведь этот двор доказал, что он всегда руководствуется лишь собственной выгодой; ясно, что эти два двора только для вида охраняют спокойствие, а сами пользуются безответственными выступлениями посланника, от которого при случае отрекутся для того, чтобы лишить нас той помощи, на которую мы вправе рассчитывать, а Данию — выгод союза, который становится для нее более необходимым, чем когда-либо, после того, что произошло в Швеции; что если этим дворам достаточно действовать угрозами, чтобы получить все, что им нужно от Дании, то с этой страной нельзя с уверенностью вступать в договорные отношения; что эскадра ее императорского величества находится в опасности, так как, оторванная от баз, она не сможет сопротивляться врагу; ведь в расчет принималось обещание помощи датских судов, и это обещание было подтверждено мне лично его высочеством. Принц заклинал меня не относиться с недоверием к их намерениям; он только стремится выиграть время для того, чтобы устранить угрозу внезапного вторжения в Гольштинию; что до сего времени дворы не проявили себя; что он не возьмет на себя никаких обязательств и не даст ответа, не посоветовавшись со мной. Принц заверил меня, что будет проявлена твердость, по крайней мере в отношении помощи флотом, и что на карту будет поставлено все, прежде чем пойдут на разоружение. Он добавил, что, по его мнению, развязка последует через несколько недель, так как он убежден, что Швеция или Пруссия нападут на них. Не буду повторять аналогичного разговора с графом Бернсторфом. Оба двора выступят со своими декларациями в ближайшие дни, если только они вообще пойдут на это. Если к тому времени я увижу, что от здешнего двора нельзя ничего добиться, предположение, за которое говорит слишком многое, — то тогда я потребую в качестве условия его пассивности такую же пассивность по отношению к Дании со стороны обоих дворов. Не могут обойти молчанием в высшей степени странный разговор г-на Эллиота [171] с членом гамбургского магистрата: под тем предлогом, что Англия интересуется их городом, г-н Эллиот сообщил ему по секрету, что, вознамерившись порвать отношения с Пруссией, Дания решила захватить Гамбург и что он советует им для обеспечения безопасности города обратиться с просьбой о присылке прусских войск.

Имею честь быть.....

Б[арон] А. де Крюденер

АВПР, ф. Сношения России с Данией, оп. 53/5, д. 448, л. 16-23. Подл.