Депеши Вашего сиятельства, переданные мне через курьера Оллайаса, прибыли сюда ²⁰, как я уже имел честь донести Вам, через десять дней после смерти Карла III. Несмотря на это прискорбное событие, я воспользовался первым благоприятным случаем для того, чтобы начать переговоры с графом Флорида Бланка по поводу данных мне важных поручений: так как французский посол получил с тем же курьером депеши графа Монморена, то он вследствие этого имел возможность тотчас же предупредить министра о демарше, который я должен был предпринять. Я был уведомлен Вашим сиятельством относительно заверений, сделанных французским двором о том, что Испания примкнет к союзу, предложенному Францией ²¹. Я, по правде сказать, был удивлен подобным утверждением и совершенно не понимал, на чем оно основано, так как граф Флорида Бланка, который всегда удостаивал меня известным доверием, никогда не делал мне об этом никаких сообщений. Однако это заверение версальского кабинета и неутомимые старания герцога Вогийона в этом же направлении побудили меня идти прямо к цели. В результате я сообщил министру официальную депешу, а также и ответы, данные лондонскому и берлинскому дворам, соблюдая при этом предосторожность, предписанную мне Вашим сиятельством. Вместе с тем я стремился побудить министра завершить то дело, которое так интересует Францию и благодетельные последствия которого Испания сама не замедлит почувствовать. Однако министр прежде всего предупредил меня, что он не может приступить к делу до прибытия двух ожидаемых им курьеров из Парижа, одного от графа Монморена, а другого от графа Фернан Нуниес, для того, чтобы получить точное представление о мнении французского двора, а затем, сопоставив все вместе, дать мне ответ. Кроме того он прибавил, что намерен отправить в Париж курьера с тем, чтобы он прибыл туда раньше посланного мною, для уведомления как графа Монморена о его, данном мне, ответе, так и графа Кагенека, посла его императорского и королевского величества, к которому за это время также прибыл курьер от его [35] двора. Впрочем, по специальному распоряжению короля, Совет собирался два дня подряд для обсуждения этого вопроса. Это обстоятельство, а также и приготовления к вступлению на престол короля, которое состоялось сегодня и которое отняло у министра много времени, задержали здесь курьера Оллайаса свыше трех недель. Лишь в среду, 14 текущего месяца, граф Флорида Бланка вызвал меня и прочел мне вербальную ноту, ²² которую я имею честь переслать Вашему сиятельству в подлиннике и в переводе, сообщив мне в тоже время прилагаемые здесь ответы, данные венскому ²³ и берлинскому ²⁴ дворам. Ваше сиятельство убедитесь с первого взгляда, что эти ответы далеко не соответствуют ожиданиям нашей августейшей государыни, как и видам версальского двора. Все три документа косят на себе печать преувеличенной предосторожности, которая продиктована графу Флорида Бланка исключительно боязнью навлечь на себя этим новым союзом войну с Англией. Его настоящее положение весьма отлично от того, в котором он находился в предшествующее царствование. Никакое обязательство, принятое по его настоянию его покойным государем, не навлекло бы на него ни малейшего упрека, даже если бы оно причинило в конце концов ущерб Испании. Но теперь он имеет дело с новым государем, не питающим к нему полного доверия и в отношении которого ему приходится вести себя с большой осмотрительностью и осторожностью. Необходимо еще отметить и личный интерес, основной двигатель для большинства людей, руководящий также поступками этого министра. Его познания и опытность делают его в настоящую минуту совершенно незаменимым для нового короля, который никак не может обойтись без него. Но интриги, почти не имевшие места при Карле III, начинают теперь оживать. Новая королева вмешивается во все, интересуется всем и охотно прислушивается к сообщениям относительно министров и всех лиц, находящихся на службе короля. Французское министерство, поручившись за согласие мадридского двора, поступило во всяком случае слишком смело. Можно думать, что оно взяло на себя слишком много, даже если бы речь шла о прошлом царствовании. Боязливость и недоверие были всегда характерными чертами здешнего двора. Сверх того, излюбленная деятельность графа Флорида Бланка, направленная всегда к благополучию своей родины, делает еще более понятным вышеуказанное утверждение. Я часто сообщал Вашему сиятельству, что эта деятельность всегда одерживала верх над всякими чуждыми ей соображениями, которые могли бы отвлечь министра и принудить его применить свои силы к иному делу. Он, однако, согласился со мной в пользе и даже преимуществах союза с императорскими дворами; но мне было не трудно заметить, что ему никак не удавалось скрыть страх и беспокойство, внушаемые этим делом. Он принужден был сослаться на то, что, вопреки своему желанию, не имеет возможности принять более благоприятное решение. В заключение он мне признался, причем сделал это признание графу Кагенеку в выражениях еще более решительных, что у него никогда не было возможности дать по данному поводу какие-нибудь гарантии [36] министерству его христианнейшего величества, хотя он всегда ценил добрые услуги французского двора в отношении обоих императорских дворов. Я должен отдать справедливость герцогу Вагийону, что если он первый тушил своему двору радужные надежды, то он также употребил все усилия, привел, так сказать, в движение небо и землю, чтобы оказать мне поддержку и побудить здешний двор приять решение, более соответствующее желаниям его правительства.

Комментарии