ИЗ ИСТОРИИ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

(Неизданные документы)

[Публикация подготовлена С. С. Волк и Л. Г. Катушкиной.]

Публикуемые ниже письма Бабефа от 23 флореаля II года республики и Ж. Петиона от 6 августа 1792 г. хранятся в архиве Ленинградского отделения Института истории АН СССР. Приобретенные известным коллекционером академиком Н. П. Лихачевым между 1908 и 1914 гг., они входят в состав небольшой, но любопытной коллекции архива ЛОИИ «Документы и письма периода Французской революции XVIII в.» (к. 12) ¹. Публикуются впервые.

Письмо Ж. Петиона приобретено Н. П. Лихачевым у известного французского коллекционера Шараве. Происхождение письма Бабефа в коллекции Н. П. Лихачева неизвестно. Согласно пометке Н. П. Лихачева на папке, в которой хранится письмо, оно было приобретено 13 июля 1914 г. на аукционе «Kra...», но выяснить полное название этого аукциона нам не удалось.

* * *

Летом 1792 г. Франция переживала серьезный кризис. Наступление австро-прусских войск на фронте, изменнические действия двора и нерешительность Законодательного собрания вызвали возмущение парижских масс. 3 августа мэр Парижа Жером Петион прочитал в Законодательном собрании петицию от имени 47 секций о необходимости низложить короля. Эту петицию собрание решило передать в один из комитетов, но надолго отложить решение вопроса о монархии не удалось, Секции были готовы к восстанию. 6 августа 1792 г. в Законодательном собрании с требованием о разрушении новой Бастилии — Тюильрийского дворца — выступил от имени одной из парижских секций будущий «бешеный» Ж. Варле. Но жирондистски настроенное большинство собрания холодно встретило его призывы. Как видно из публикуемого документа, мэр Парижа Петион, вопреки своей речи 3 августа, противодействовал всеми мерами этому предложению;Как известно, в первые годы революции Жером Петион де Вильнев (1753 — 1794) был одним из наиболее популярных левых членов [569] Учредительного собрания. В 1791 г. он вместе с Робеспьером был увенчан в конце сессии Законодательного собрания дубовым венком. Значительным большинством голосов он был избран мэром Парижа, хотя его соперником был Лафайет! В 1792 г. якобинец Реньон издал биографию нового мэра, в которой сравнивал его с Иисусом и предпочтение отдавал отнюдь не последнему ². «Петион или смерть!» — кричали на улицах Парижа, когда директория департамента попробовала снять Петиона с должности за бездеятельность в день демонстрации 20 июня. Законодательному собранию пришлось отменить это решение, и Петион был встречен общим восторгом. Настроение его, однако, уже не было столь революционным. Якобинский памфлет 1793 г. считал, что «в эти дни Петион стал уже тайным придворным»». ³ Поклонник Монтескье и принципов конституционной монархии ⁴, он с неодобрением следил за подъемом народного движения и летом 1792 г. в меру своих сил начал ему противодействовать. Это сказалось и в день демонстрации 20 июня и еще более в канун 10 августа, когда мэр Парижа заботился не столько об обороне столицы, сколько об охране короля, для чего ездил по секциям, уговаривая не спешить и не мешать Законодательному собранию. Как известно, усилия Петиона, Лафайета и других сторонников монархии оказались тщетными. В ночь на 10 августа комиссары Парижских секций объединились в Революционную коммуну, восставшие парижане ворвались в Тюильрийский дворец и власть короля была свергнута.

* * *

В первой половине 1794 г. — в разгар революционной борьбы в Конвенте — Бабеф находился в тюремном заключении по обвинению в служебном подлоге. Революционная деятельность «Марата департамента Соммы» ⁵, как он называл себя позже, вызвала против него гнев и ненависть всех противников революции. Совершенно незначительной ошибки в оформлении документов оказалось достаточно для того, чтобы его враги обвинили его в служебном преступлении, отстранили от должности и отдали под суд. 23 августа 1793 г. уголовный трибунал департамента Соммы приговорил его к 20 годам каторги. Попытка реакционного историка А, Пату в начале ХХ в. доказать справедливость обвинений против Бабефа ⁶ не нашла поддержки даже у тех историков, которые не склонны восхищаться личностью и тем более идеями великого французского утописта ⁷.

До своего ареста 14 ноября 1793 г. Бабеф работал в продовольственной администрации Парижа. Сильвен Марешаль и два служащих продовольственной комиссии Доб и Тибадо взяли его на поруки, но 30 января (26 брюмера II года) 1794 г. Бабеф вновь был арестован. К этому времени он составил пространный мемуар в свою защиту. В тюрьме Бабеф продолжал энергичную борьбу за свое оправдание, переписывался с друзьями, писал ряд официальных писем в комиссии Конвента. Известно, в частности, его письмо в Законодательный комитет от 26 флореаля [570] II года ⁸ комитет и тремя днями раньше (12 мая 1794 г.). Это последнее письмо, до сих пор не упоминавшееся биографами Бабефа, мы и публикуем.

Следует отметить, что на другой день после написания этого письма Конвент по докладу Мерлена, сделанному от имени Законодательного комитета, решил передать дело кассационному трибуналу. 6 июля 1794 г, приговор был кассирован, а дело Бабефа передано в департамент Эны, трибунал которого и прекратил рассмотрение дела. 18 июля 1794 г. Бабеф был освобожден.

Париж, 6 августа 1792 г. — 4-й год свободы

Граждане,

Вам предлагают стать лагерем вокруг Тюильри, чтобы следить за сохранностью и воспрепятствовать похищению короля. У меня нет надобности разъяснять вам, что эта мера нарушает установленные порядки, но я должен при этом отметить, что она как бы предписывает Собранию определенное решение, что она провозглашает насилие и, кажется, не оставляет представителям народа той необходимой свободы, которой они всегда должны пользоваться.

Возможно простое, благоразумное решение, которое, как мне кажется, способно примирить все интересы, а именно: сделать так, чтобы граждане из всех батальонов участвовали одновременно в охране короля. Ежедневно можно выделять из каждого батальона определенное число людей для этой охраны, так чтобы не было ни одной секции, которая бы в этом не участвовала.

Уже сегодня эта мера будет частично осуществлена. Пусть же секции никогда не выступают обособленно и неорганизованно, пусть они сообразуются с законом и проявят некоторое доверие к магистратам, которые неустанно бдят о благе общества.

Мэр города Парижа

Р. S. поговаривают о том, чтобы прогнать швейцарцев из замка: во-первых, большинство из них уже не находится в Парижском департаменте, во-вторых, их надо удалить отнюдь не силой.

* * *

Дело Бабефа
Докладчик Мерлен из Дуэ

№ 10

Гражданам членам Законодательного Комитета.

Граждане представители!

Без сомнения, я должен быть весьма благодарен за представленные отсрочки в разбирательстве возбужденного против меня дела, за передачу дела в Законодательный комитет, за уверенность в тщательном пересмотре дела, против которого я возражал, поскольку оно является плодом ожесточенных нападок и преследования со стороны аристократии и, наконец, за уверенность в том, что мне будет оказано правосудие самим Конвентом. Однако я осмеливаюсь напомнить моему докладчику, через посредство всего Комитета, что вот уже шесть месяцев (начиная с 24 брюмера), как я томлюсь под замком, а моя жена, трое детей и я остались без куска хлеба.

Я прекрасно понимаю людей, которые занимают верховные общественные должности, и знаю, что они перегружены делами, из которых дела общественные они должны всегда ставить впереди частных. Но, граждане представители, положение мое ужасно... и я заклинаю Вас именем патриотизма и человечности принять это во внимание; пусть это растрогает ваши сердца и тогда вы найдете время для рассмотрения доклада по моему делу.

Вы не сможете больше мириться с мыслью, что мои преследователи, корреспонденты Кобленца (как я уже привел тому доказательства в моем печатном объяснении, представленном вам, на стр. 28 и 29) и всегдашние контрреволюционеры спокойно спят и даже руководят общественными делами, в то время как я за то, что постоянно их преследовал и постоянно расстраивал их коварные замыслы, томлюсь как жертва в тюрьме на хлебе и воде, без общения с миром, не имея возможности даже сообщить жене о моем положении; в довершение всего я несказанно мучаюсь, зная, что она и маленькие дети доведены до такой же крайности. Как республиканец я перенес бы это тягостное положение мужественно и стойко, но меня терзает мысль, что оно [572] распространяется также и на хрупкие существа, находящиеся в столь нежном возрасте.

Шесть месяцев заточения [Далее зачеркнуто: уже были бы трагичны.] слишком много для наказания меня за то, что я пренебрег формальностями; за то, что я был больше предан литературным занятиям, чем крючкотворству, из коего проистекают эти злополучные формальности, за то, что я, будучи незнаком с ними, не предугадал опасности и, занявшись общественной деятельностью, совершил вследствие этого ошибку, связанную все с теми же формальностями, ошибку, которая к тому же была сразу исправлена, как только я узнал о ней и признал, что это была ошибка. Я надеюсь, что будут учтены эти шесть месяцев страданий и что Комитет по своей благожелательности устроит так, что мне не придется добавить много дней страдания к тем, которыми я искупаю нечаянную ошибку.

Бабеф

P. S. Я прошу разрешения у Комитета и у моего докладчика гражданина Мерлена заметить им, что, по-видимому, все трибуналы моей бывшей провинции действуют одинаково, Я прочел в отчете о заседаниях Конвента от 17 числа сего месяца доклад Комитета общественной безопасности, который приказал трибуналу департамента Эны, соседнему с Соммой, прекратить разбирательство дела, возбужденного против Серго, мирового судьи в Суассоне, и переслать все бумаги в Комитет для их рассмотрения.

Комментарии