ПЕТР ВЕЛИКИЙ В ПАРИЖЕ 1

В 1717 году Петр Великий предпринял второе путешествие по Европе, с намерением посетить и Францию. Еще незадолгодо смерти Людовика XIV Петр изявил желание приехать в Париж, но король отклонил это намерение: он был уже стар, болен, финансы государственные были так расстроены, что не позволяли ему блеснуть прежнею придворною пышностью, а к простым приемам Людовик XIV не привык. Семьнадцать месяцев после его смерти, честь принять Петра выпала на долю его преемнику молодому Людовику XV, которому 15 февраля 1717 года только минуло 8 лет. В этот день няньки передали молодого короля после обычного медицинского осмотра, в добром здоровье, под мужской присмотр, для воспитания; регент принял короля от няньки герцогини Вентадур (Ventadour). Обряд этот совершился с некоторою торжественностью. По приезде в Париж, после свидания с королем, Петр писал к Меншикову, от 2 мая: «Обявляю вам, что я прибыл сюда Апреля 26 благополучно и три дни с двора не сезжал для визитов и ныне начал, что надобно, смотреть. Едучи дорогою до Парижа видели в подлом народе бедность не малую. Король матерой человек и гораздо стар летами, а [676] именно семи лет, который был у меня и я у него» 2.

В сущности не одно любопытство и жажда знаний привлекли Петра в Париж: цель его была расторгнуть союз Франции с Швецией и заключить союз с Людовиком XV; он хотел этим укрепить за собою завоеванные им у Швеции владения, а Франции обеспечить условия утрехтского договора. Во все время пребывания Петра Великого в Париже шли переговоры по этому вопросу; регент поручил вести их маршалу Тессе (Tesse), под руководством маршала Юкселла (Uxelles), президента совета иностранных дел. Царские министры предлагали: взаимную дружбу между обеими державами и союз, заключение оборонительного договора, коим царь и король Прусский гарантировали бы Франции баденский и утрехтский договоры, а Франция, с своей стороны, гарантировала бы царю одержанные им над Швецией победы и что она не будет помогать Швеции, ни прямо, ни косвенно, деньгами или войском. На эти предложения маршал Тессе отвечал, что Франция готова заключить с Россией дружественный союз, но в то же время она не может и не хочет нарушать заключенных с союзниками договоров, и так как у нее заключен уже подобный договор с Швецией, она может только обещать не возобновлять его. Гарантировать же победы не возможно, потому что успех оружия слишком не постоянен. На ответ маршала Тессе царские министры [677] возражали, что никто не мешает Франции заключить с Россией договор, упрочивающий за Францией утрехтский и баденский договоры, тем более, что царь русский, угождая этим Франции, делает тем самым неприятное Римскому императору. Если же Франция затрудняется гарантировать победы России над Швецией, то Россия в этом не нуждается, но зато она желает, чтобы никто не мешал Русскому царю самому расправляться с Шведским королем и чтоб договор заключенный с Швецией был обращен к России, потому что система Европейского равновесия изменилась: Франция заключила с Швецией трактат в то время, когда у Шведского короля были владения в Германии и союз с Швецией и другими германскими союзниками уравновешивал могущество Римского императора: теперь обстоятельства изменились: Франция потеряла своих германских союзников, Швеция, почти уничтоженная, не может быть более никакою помощию, влияние императора усилилось, и потому Россия предлагает Франции союз вместо Швеции и не только с собою, но и с Пруссией, без которой действовать нельзя. Польша будет сама просить примкнуться к этому союзу, и тогда не только что восстановится равновесие, зависевшее от Швеции, но соединенные силы этих государств перевесят могущество Римского императора. Далее, эти предложения России не противоречат и заключенным договорам Франции с Англией и Голландией, в интересах которой ослабить власть Римского императора: Англия же так непостоянна и притом раздираемая внутренними раздорами, она может легко обмануть ожидания Франции: тогда Россия заменит и Швецию и Англию, но с тем, чтобы вспомоществования назначавшиеся Швеции, деньгами или войском, по окончании срока договора заключенного с [678] Швецией, должны быть предназначены России 3.

На заключение союза Петр подписал в Париже, 8 июня, полномочие барону Шафирову и тайным советникам Петру Толстому и князю Куракину. По случаю этих переговоров герцог Сен-Симон (Saint-Simon) пишет в своих записках следующее: «Ничто более сего не могло благоприятствовать нашей торговле и нашему весу на севере, в Германии и в целой Европе. В руках сего монарха находилась торговля Англии, а король Георг сильно его опасался из за своих германских владений. Голландии равно как и императору Римскому умел он внушить большое к себе уважение: одним словом безспорно то, что он был весьма важное лице в Европе и Азии, и что Франция много бы выиграла от тесного с ним союза. Он не любил императора и желал мало по малу избавить нас от влияния Англии, и именно сей последней стране обязаны мы тем, что самым не приличным образом отвергли его предложения, деланные нам еще долго после его отезда. Тщетно настаивал я не раз по этому делу у регента, тщетно представлял я ему самые дельные и неопровергаемые доводы: он просто находился в обаянии от аббата Дюбуа, (Dubois), поддерживаемого еще д’Эффиатом (d’Effiat), Канильяком (Canillae) и дюком де Ноайль (duc de Noailles). С тех пор уже неоднократно приходилось нам раскаяваться в последовании пагубным внушениям Англии и в безумном пренебрежении предлагаемых нам Россиею условий».

Приезд Петра Великого в Париж возбудил всеобщее любопытство: газеты и журналы того времени, следившие за [679] его путешествием по Европе, печатали отчет о каждом его действии.

Во Францию царь поехал из Остенде (Ostende); в Садкоте (Sadcote), Либуа (Libois) королевский камер-юнкер, приветствовал его от имени короля и регента, герцога Орлеанского. 21 апреля царь прибыл в Дюнкирхен (Dunquerque); тут, как и во всех городах, по которым он проезжал, его встречали с пушечной пальбой и со всеми почестями, которые отдаются коронованным особам; из Дюнкирхена он выехал 25 апреля и ночевал в Кале (Calais), куда был прислан от короля для его встречи маркиз Нель (Nesle). 4-го мая Петр ночевал в Булони (Boulogne), 5-го в Абевиле (Abbeville), 7-го числа прибыл в Бoмон (Beaumont), где его ожидал с королевскими каретами маршал Тессе, которому поручено было регентом состоять при русском царе во все время его пребывания в Париже. В 5 часов царь и Тессе, в сопровождении отряда гвардии, выехали из Бомона, обедали в деревне Эльбёв (Elboeuf), проехали чрез Сен-Дени (Saint-Denis) и в десятом часу вечера приехали в Париж и остановились в Лувре, в комнатах покойной вдовствующей королевы. Тут Петр пробыл с три четверти часа, посмотрел на два стола, накрытые на 60 человек, спросил хлеба и редьки, попробовал шести сортов вина, выпил два стакана пива, которое особенно любил, и отправился в дом Ледигиера (Lesdiguieres), принадлежавший маршалу Виллероа (Villeroi), в котором он должен был жить. Тщетно маршал Тессе упрашивал царя сесть за стол, уверяя, что король будет очень рад, если он проведет несколько дней в Лувре: Петр отказался и просил, чтобы его не стесняли в его действиях; повидимому, ему показалось помещение в Лувре слишком [680] великолепным, и он уехал. В доме Ледигиера встретил царя человек со свечкой; Петр взял из его рук свечку, прошел в спальню, остался недоволен приготовленною для него постелью и ушел спать в комнату своего деньщика, где лег на свою походную кровать. У ворот дома Ледигиера поставлен был почетный караул, состоявший из 50 человек Французской и Швейцарской гвардии под начальством поручика; восемь гвардейцев с одним офицером сопровождали царя, когда он выезжал. Содержание Петра и его свиты в Париже было на королевский счет и обходилось в день 1 800 ливров.

На другое утро по приезде, Петр встал в пятом часу и принимал представлявшихся ему сановников, спрашивая чин и звание каждого. Князь Куракин присутствовал при этом представлении в качестве переводчика. В тот же день: «Был у его царского величества французской здешний регент Дук де Орлеан и за ним его гвардия, с визитом, где принят был изрядно» 4. У кареты, регента встретили четверо из свиты царя, а Петр принял его в передней и повел во внутренние комнаты, идя по левую сторону регента; но так как в комнате, в которой они сели, было много посторонних, то царь пригласил регента в свой кабинет; тут они целовались несколько раз и сели; князь Куракин стоял возле них и переводил их речи; совещание продолжалось полчаса, оба остались весьма довольны друг другом; герцог Орлеанский был пленен умом Петра. Свидетели сравнивают это свидание с свиданием Аннибала и [681] Сципиона, которые расстались преисполненные друг к другу взаимным удивлением.

«В 29 день апреля (10 мая), его королевское величество Людовик XV, в шестом часу, изволил быть у его царского величества, где его величество встретил у кареты и принял его и потом говорили дискурсы у кареты, а потом изволили их величества итти во свои палаты, и имел дискурс его царское величество с королевским величеством французским; царское величество изволил говорить с ним чрез господина посла князя Куракина, а его королевское величество французской изволил говорить чрез дядьку своего Дука де Виллероя. И побыв его королевское величество у царского величества с четверть часа, потом встали и пошли в залу и быв в зале минут с шесть, потом его королевское величество изволил путь свой восприять до своих королевских палат, где его провожал царское величество сам». Король приехал к Петру в сопровождении отряда из 50 человек гвардии, с трубами и барабанами; современники описывают, что царь встретил короля у кареты, поцеловал его и понес на руках в свои комнаты; другие присовокупляют, что свидание монархов было так нежно и трогательно, что некоторые не могли удержать своих слез. Петр все время не сводил глаз с молодого Людовика.

«В 30 день апреля, до обеда изволил его царское величество быть в арсеналах или в королевских домах и где льют медные всякие статуи и в огородах, також и в оптекарском огороде за городом, тут же и в оптекарском дому, где изволил смотреть анатомических вещей; потом были у царского величества Парижские магистраты 12 человек в вишневых бархатных епанчах, где его царское величество [682] визитовали. В пятом часу по полудни изволил его величество быть у королевского величества французского, в Тюлерии, с церемониею».

Петр ездил в Тюльерийской дворец в королевских каретах, присланных за ним; его сопровождали: князь Долгорукий, барон Шафиров, князь Куракин и маршал Тессе; на дороге были расставлены французская и швейцарская гвардия, которые били в барабаны. Прием, сделанный королем, был совершенно одинаков с тем, который ему сделал царь накануне того дня. Того же числа городские магистраты с обер-церемонийместером маркизом Дрё (Dreux) приветствовали Петра и поднесли ему обычные подарки, после чего царь осматривал площади: королевскую, побед и Людовика великого.

«В 1-й день мая его царское величество изволил быть, где делают шпалеры и смотрел лутчих шпалер и изволил быть в анатомии и в гоблее и в обсерватории».

В гоблее, то есть на гобелиновой фабрике, от имени регента, поднесены были Петру в подарок четыре ковра, вытканные с картин Жувенета (Jouvenet) изображавшие: рыбную ловлю св. Петра, воскресение Лазаря, исцеление расслабленного и изгнание из храма торгующих.

«Во 2-й день мая принимал лекарство и никуда до обеда не ездил, только после обеда был на стеклянных заводах».

«В 3-й день мая изволил быть в королевском дому на галерее, где лутчие картины и смотрел в другой большой галерее моделей лутчих крепостей и городов и потом изволил быть в Лювре и где делают статуи и в королевском огороде». Осмотрев академию живописи, планы французских городов, крепостей и портов, Петр в тот же день отдал [683] визит и регенту, который принял его у кареты, провел в комнаты и показал ему свою картинную галлерею; от регента Петр прошел к герцогине Орлеанской, которая представила ему герцога Шартрского (duc de Chartres) и дочь герцога Монпансье (Montpensier); вечером регент пригласил царя в свою ложу слушать оперу. Во время представления, Петр спросил пива, герцог Орлеанский подал ему стакан пива на подносе и салфетку; царь выпил не вставая и поблагодарил герцога, который все время стоял перед ним с подносом.

«В 4-й день мая, царское величество изволил быть в оптекарском огороде, в оптеке и изволил смотреть анатомических вещей».

«В 5 день мая изволил быть в госпиталии».

В госпиталии, то есть в Инвалидном доме, маршал Вилларс (Villars) принимал царя, который обласкал старых солдат, называл их товарищами, отведал их хлеба и супа и выпил за их здоровье вина.

«В 6-й день мая его царское величество изволил ездить от Парижа в королевскую деревню Медон, которая от Парижа езды 2 часа, зело изрядная, а паче дом и огород».

В медонском дворце Петр особенно удивлялся величине зеркалов.

«В 7-й день, изволил кушать у вице-адмирала маршала Детре (d’Estrees) и был вторично на обсерватории».

«В 8 день мая его царское величество изволил смотреть анатомических вещей, сделанных из воску».

«В 9 и 10 день мая был дома и принимал лекарства, ибо тот день с утра занемог». 9-го мая Петр должен был обедать в Сеп-Клу, где все было приготовлено к его приему, и даже кареты короля приехали за ним; но болезнь царя воспрепятствовала этой поездке. [684]

11-го мая Петр поехал в 6 часов вечера в люксембургский дворец, с визитом к герцогине Беррийской; маркиз Ларошфуко (Larochefoucauld) встретил его на лестнице внизу, маркиз Гетенфо (Hetenfaut) у входа в комнаты, а герцогиня в дверях своего кабинета. После визита Петр изявил желание осмотреть дворец; герцогиня довела его до галлереи Рубенса и возвратилась к себе, а Петр, осмотрев дворец, пошел в сад.

«В 12 день мая его царское величество изволил быть в Сен-Клю у Дюка де Орлеана и там изволил обедать и гулять в огороде до вечера, которой огород зело изрядной, под Версалиею первой».

В Сен-Клу (Saind-Cloud) встретил Петра у кареты герцог Орлеанский и повел его в комнаты к обеду, после которого царь гулял в саду, где играли фонтаны и выбрасывали воду на 135 футов вышины, потом он катался по парку верхом и в коляске; регент всюду сопровождал его. Петр возвратился в Париж через Булонский лес и по дороге заехал на чулочные фабрики; в Елисейских полях была собрана гвардия, которой царь произвел смотр; вечер того же дня он провел у герцогини Орлеанской.

«В 13 день мая поехал в Версалию после обеда и приехавши в Версалию, смотрел до вечера палат».

Но утром перед отездом в Версаль, Петр был у короля инкогнито и показывал ему на карте Московии, составленной географом Делилем, то место, где он предполагал соединить Волгу с Доном, для сообщения Каспийского моря с Черным и путь, по которому он вел свои войска в Полтаву. Маршал Виллеруа показывал Петру все государственные бриллианты, которые по видимому мало занимали царя; после [685] этого в сопровождении герцога д’Антен (duc d’Antin) и маршала Тессе, Петр отправился в Версаль. Герцог д’Антен подарил царю описание Парижа на русском языке: любезность эта была очень приятна Петру.

В Версали приготовленные для царя комнаты были великолепно убраны; отряд гвардии охранял входы в парк, чтобы любопытные в него не входили. Петр приехал довольно рано и в тот же день осматривал дворец.

«В 14 день мая изволил смотреть в Версалии огорода и фонтанов, изволил быть в Триане и гулял в баржах по Версальскому огороду».

В лодке он приплыл в Трианон, где и ночевал со свитой в покоях госпожи Ментенон. Блуин (Blouin), старый слуга фаворитки, был оскорблен непристойностью русских нравов, которые были совершенно противоположны с нравами последних лет жизни Людовика XIV. Иностранные свидетельства говорят, что сам царь и некоторые из его свиты долго помнили ночь, проведенную в Трианоне.

«В 15 день мая, его царское величество был в Марлии и там изволил кушать и после обеда возвратился паки в Версалию».

«В 16 день мая, изволил по утру ехать в Париж для великой церемонии, в которой был кардинал и аршевеки».

В этот день отправлялось торжество пятидесятницы. Петр ездил в храм Богоматери, где слушал обедню, которую совершал кардинал Ноаль (Nouilles); при этом царь заметил, что кардинал, которого он считал, как патриарха, первою духовною особою во Франции, совершал богослужение один, а не с двумя епископами, как в России.

17-го мая Петр был на монетном дворе, где при нем чеканили золотую и серебряную монету; потом он был [686] в королевской библиотеке, где ему поднесены были в подарок двенадцать книг с гравированными изображениями Версальских садов и зданий и походов Людовика XIV, с картин знаменитого живописца Van der Meulen.

«В 18-й день мая, изволил быть по утру в бане, а после обеда списывали персону».

В бытность Петра Великого в Париже, с него списали два портрета художники Риго (Rigault) и Нотуар (Notouar) по просьбе регента; один в панцыре писан Нотуаром, а другой в гвардейском мундире писан Риго. В Версальском дворце находится и теперь современный портрет Петра Великого.

«В 19 день мая, поехал в Фонтендеблоу и там был с Контом де Тулузом до 21-го и в вечеру 21-го возвратились в Париж».

После обеда у герцога д’Антен, Петр в сопровождении генерал адмирала графа Тулузского (comte de Toulouse), отправился во Фонтенебло, где на другой день после прибытия, полтора часа, охотился за оленями, на коне графа Тулузского, после чего он обедал в павильоне, на острове, и ночевал у герцога д’Антен, от которого 21-го мая приплыл в Париж по Сене, в лодке, с восемью гребцами; он проехал под всеми Парижскими мостами и высадился недалеко от Тюльерийского дворца, где его ожидала карета маршала Тессе, в которой он возвратился бульварами домой; дорогою заехал с визитом к принцессе Конти (princesse de Conti), у которой завтракал, после чего накупил у фейерверщика ракет и забавлялся ими в своем саду.

23 мая, Петр поехал в Сен-Дени (Saint-Denis), где осмотрел церковь, ризницу, королевские гробницы и здание новопачатого монастыря и возвратился через Сен-Уан (Saint-Ouan). [687]

24 мая, царь смотрел с балкона в улице св. Антония на духовную процессию и после полудня снова поехал в Версаль, в сопровождении маршала Тессе и маркиза Белегарда (marquis de Bellegarde). Петр оставался недолго в Версали; он ночевал в Трианоне, где и пробыл до 27 мая, в который день поехал в Клюни (Cluny), оттуда в Марли (Marly), где как и в Трианоне для него срисовывали некоторые виды самых красивых мест.

«В 30 день мая, в Марли, день рождения его величества праздновали и в вечеру был фейерверок, в огороде около фантан и кашкад были луминации». Множество фонарей и плошек было прислано из Парижа для иллюминации этого дня; каскад Агриппины, более всех понравившийся Петру, был особенно освещен. После фейерверка был бал и ужин; против обыкновения Петр ушел спать очень поздно.

На другой день он проехал из Марли в Сен-Жермень (Saint-Germain), а оттуда в Сен-Сир (Saint-Cyr) и возвратился ночевать в Марли, откуда на другое утро поехал в Версаль. «И изволил быть в Версальском огороде в первый день июня до вечера, а в вечеру, в шестом часу, изволил быть на королевских большой и меньшой конюшнях и потом поехали в Париж и не доезжая Парижа были в монастыре женском, где живет королева Английская и потом были в дому королевском, где всякие медалии тиснят, где тогда и его величества персону вытиснули, которую тогда Дук де Анте его величеству поднес, а другим всем роздал по серебряной медалии с портретом его величества, и оттуды приехали на свою квартиру».

По прибытии в Версаль, Петр снова осматривал дворец и кабинет медалей, после обеда он ходил на конюшни и [688] в тот же день выехал из Версаля в Шалльон (Chailion) с визитом к вдовствующей королеве Английской; вечером в 7 часов он возвратился в Париж и отправился на монетный двор, где его ожидали герцог д’Антен с некоторыми дамами и придворными; тут его встретил г. де Лоней (de Launey) директор монетного двора, показал ему все работы и выбил в честь его золотую медаль, которую и поднес ему; на одной стороне было грудное изображение Петра в латах, покрытых порфирою с надписью вокруг: «Petrus Alexiewitz Tzar, Mag. Russ, imp.», а на другой стороне представлена, при восходящем солнце, от земли парящая и проповедывающая трубным гласом слава с следующим стихом из Виргилия вокруг: «Vires aquirit eundo». Внизу: «Lutet. Parisi. 1717» 5. Подобные же медали, только серебряные, были розданы всей свите Петра; после этого г. де Лоней повел царя в кабинет медалей и показал ему все находившиеся там редкости.

«Во 2-й день июня, кушал дома, а после обеда поехал в дом Дука де Анте и там были до вечера», где и ужинал.

«В 3 день, по утру изволил быть в академии», то есть в Сорбонне. В этот день Петр осматривал коллегию четырех наций, основанную Мазарином и королевскую типографию, где при себе приказал отпечатать несколько пробных оттисков; потом посетил и [689] Сорбонну, где осматривал церковь и библиотеку и тут познакомился с профессором математики Вариньоном (Vаrignon), с которым долго разговаривал. Сорбонские богословы воспользовались посещением Петра, чтобы просить его разрешения представить ему план соединения восточной и западной церквей. Царь согласился принять его, но с тем, чтобы представить его на рассмотрение русского духовенства. План этот был написан членом Сорбонны Бурсье (Boursier) и на другой день поднесен Петру; сначала приводятся свидетельства св. писания и отцев церкви о необходимости единой церкви, потом следует изложение догматов, принимаемых одинаково обеими церквами, а в конце изяснены причины несогласия их между собою. По возвращении в Россию, Петр передал эту записку русским епископам, которые остались очень недовольны таким предложением и по рассмотрении его написали ответ. Ответ этот не понравился царю, он приказал написать другой, умереннее, который и был отослан в Париж 15 июня 1718 года, за подписями Стефана Яворского, Феофана Прокоповича и Варнавы Холмогорского. Первый ответ был сочинен Стефаном Яворским, а второй Феофаном Прокоповичем. Последний ответ был одобрен царем, хотя сущность ответов одинакова, именно, что русские епископы не считают себя в праве решить вопрос о соединении церквей без участия других народов, исповедующих греческую веру и без ведома четырех восточных патриархов 6.

Из Сорбонны Петр отправился на [690] колокольню церкви Богоматери, откуда с подзорной трубой смотрел на город, потом заехал к Пижону (Pigeon), изобретателю движущегося глобуса, который так понравился царю, что он приказал купить его для себя за 2 000 экю.

4 июня Петр был снова на гобелиновой фабрике.

«В 5 день царское величество изволил смотреть экзерциции французской гвардии конной и мушкатеров».

Войска были расположены в Елисейских полях; почти весь двор и все иностранные министры присутствовали на этом смотру; принцы Роганский (de Rohan) и Субизский (de Soubise) командовали ротами жандармов Дюк де Шолнес (duc de Chaulnes) с сыном — конницей, Дартаньон (d’Artagnon) и Каннильяк двумя ротами мускатеров; дюки де Meнe (de Mennet) и де Гиз (de Guise) были верхами; швейцарской и французской гвардии было две роты. Петр прибыл в четвертом часу с герцогом Орлеанским и сел на королевскую лошадь, он проскакал перед войском; но возвращался тише, потом смотрел на учение пехоты, но так как от многочисленного стечения народа и множества карет и лошадей поднялась ужасная пыль, то не дождавшись конца военных экзерциций, царь с регентом уехали в Тюльери, где в уединенном месте разговаривали с полчаса, при чем переводчиком был князь Куракин. Потом после гулянья в саду с маршалами Тессе, Естре (d’Estrees) и Матиньон (Matignon), поехали в Сен-Уан, где у дюка Тремского (duc de Tresmes) Парижского губернатора, был ужин, на котором присутствовал и граф де Бетюнь (comte de Bethune). Ужин продолжался три часа: так был весел и разговорчив царь.

6 июня являлись к Петру посланники: Португальский и Мальтийского ордена и [691] Папский нунций, говоривший приветствие по италиянски, на которое отвечал по италиянски же Шафиров. В этот же день царь пригласил к себе утром географа Делиля (Delille) и долго беседовал с ним, через переводчика, о положении и пространстве своих владений и чтобы дать этому ученому более точное понятие о них, велел подать две сделанные, по его приказанию, рукописные карты России; потом он ездил смотреть химические опыты, которые производил Жофруа (Geoffroy) и был в лавке купца Каллей (Calley), у которого накупил много разных вещей; был снова на обсерватории, где провел более двух часов, оттуда ездил к г. Гоггеру (Hoggere) смотреть принадлежавший ему небольшой корабль, вечером ужинал у герцога д’Антен с графом Тулузским, который поднес Петру морскую карту.

«В 7-й день, по полудни Дук де Орлеан был у царского величества, потом царское величество ездил к королю прощаться», потому что на другой день был предположен отезд царя из Парижа; по этому случаю отряд стрелков был назначен сопровождать его. Царь прошел к королю через комнаты маршала Виллеруа и подарил королю план Петербурга; после Петр поехал в Пале-Рояль к герцогу и герцогине Орлеанским. Вечер этого дня Петр провел у маршала Вилларса, который принял его со всевозможным торжеством; ужин прошел очень весело, каждый тост сопровождался пушечной пальбой. Того же числа Петр хотел видеть глазную операцию, а потому поручил своему медику Арескину отыскать опытного и искусного глазного оператора. Профессор анатомии Дю Верней (Duvernay) указал для этой цели на англичанина Вулгауза (Woolhause), который при царе и [692] сделал весьма удачно операцию 65 летнему слепому инвалиду. Когда оператор коснулся иглою глаза больного, Петр невольно отворотился, но любопытство превозмогло, и он внимательно следил за снятием катаракты и довольный операцией обещал прислать доктору ученика.

8-го июня Петр отправился в судебную палату, чтобы присутствовать при заседании парламента; председатель ввел его в залу и поместил на такое место, с которого Петр мог все видеть. Когда началось заседание, адвокаты Мишо (Michaud) и Герин (Guerin) говорили речи, прокурор Ламуаньон (Lamoignon) встал и изложив содержание дела, которое решалось, заключил свою речь тем, что присутствие в палате столь могущественного и отдаленного монарха, такое замечательное событие, что должно быть занесено в парламентский акт. Предложение это было принято единогласно и тогда же записано на память потомству. Члены палаты в этот день были в красных эпанчах, с меховою опушкой, которые надевались в подобном же случае, при посещении Карла V.

В этот день король приезжал к Петру прощаться, после чего царь отправился в академию наук, где по этому случаю было назначено чрезвычайное заседание, под председательством аббата Биньона (Bignon). Ученое сословие старалось показать царю все что было нового и примечательного по части опытных наук: де Лафей (de Lafey) показывал модель водоподемной машины, Лемери (Lemery) показывал химические опыты, Реомюр (Reaumur) приготовленные им к изданию рисунки к истории искусств, Далем — (Dalesme) действие новой подемной машины. Царь просил академиков сидеть в его присутствии и все осматривал с большим вниманием; в протоколах этого заседания записано: «Царь удостоил [693] академию своим посещением, и ему показали: машину г. Лафея для поднимания вверх воды; кристаллированную сернокислую цинковую соль, подемную машину г. Далема и карту г. Лекамюса (Lecamus). Академики вышли на встречу царя до самой лестницы; вошедши он не садился, и все прочие также стояли; осмотрев представленные ему машины, которые тут же были обяснены, он вышел опять сопровождаемый до самой лестницы» 7. В академии словесных наук ему показывали историю Людовика XIV, по медалям, которые ему так понравились, что он на другой день изявил желание снова их осмотреть; еще с большим вниманием чем накануне рассматривал он их; одна медаль особенно понравилась ему с изображением восходящего солнца и надписью: Jubet sperare, которая тут же и была поднесена ему. В 6 часов он возвратился домой и слушал всенощную, на кануне Духова дня, в своей походной церкви, в которой на другой день слушал обедню.

В день отезда из Парижа, 9-го июня, Петр посетил и госпожу Ментенон. Он застал ее в постели; царь открыл занавес кровати и долго, пристально смотрел на нее молча, потом сел у ног ее на постели и спросил, чем она больна? Она отвечала: «старостию». Петр встал и уехал. В Сорбонне он оказал больше внимания статуе Ришелье, чем живой Ментенон. Тем не менее его посещение как то [694] оживило лице 82 летней старухи; свидетели этого свидания рассказывали, что в минуту появления Петра на лице старухи блеснул луч прежней красоты.

«В 9 день июня, после обеда царское величество поехал из Парижа и приехали ночевать в деревню Марки де Ливри, которая называется Ливри, от Парижа в 4 милях и поутру в 8 часу поехали и переехали две почты, обедали в местечке Нантели, которая Маршалка д’Етре и переехав после обеда 3 перемены и ночевали в городе Суазане, где были в вечеру у интенданта на дворе луминации».

Десять стрелков сопровождали Петра до Суассона (Soisson), за ужином у маркиза Ливри (marquis de Livry) он пил за здоровье короля и регента.

На другой день после прогулки в садах Ливри, Петр сел в коляску с Ягужинским и поехал в Нантейль (Nanteuil), по дороге в Спа.

Во время своего пребывания в Париже, Петр очень любовался живописью на эмали англичанина Боата (Boite) и заказал ему несколько своих портретов, которые, перед выездом из Парижа, роздал осыпанные бриллиантами: герцогу д’Антен, маршалам Тессе и д’Естре, маркизу Ливри и г. Вертону (Verton), бывшему при нем гофмаршалом от короля. Вертоном Петр был особенно доволен, так что выпросил ему у регента 6 000 ливров пенсии в год. Г. Крему (Cresme) пожаловал золотые часы, некоторым офицерам дал большие золотые медали; полторы тысячи червонцев роздал состоявшим при нем офицерам и столько же офицерам в Версали, в Марли, в Трианоне, в Медоне и в Фонтенебло. Царю же король поднес осыпанную бриллиантами шпагу, которую он не принял. Выезжая из Франции, Петр с сожалением говорил, что она погибнет от роскоши. [695]

В бытность в Париже, у себя, царь обедал очень поздно, не ужинал и ложился спать рано, и всякий день купался; с ним садилось за стол 14 человек, а всей свиты с ним было 30 человек; прислугу свою он одел во французское платье из зеленой материи с золотым галуном. Король прислал ему для разездов свою карету, запряженную в шесть лошадей, но он просил оставить только две. Всякий день, с раннего утра, везде осматривал он внимательно все, что ему было любопытно в научном или художественном отношениях. Если какая нибудь вещь привлекала особенно его внимание, то ее относили к нему в комнату, чтобы на досуге он мог рассмотреть ее. Но как ни казался царь занятым окружавшими его предметами, это не мешало ему иметь частые совещания с королевскими министрами и особенно с маршалом Тессе.

Некоторые музыканты из оперной труппы просились к царю на службу, но получили отказ. Счастливее их были французские купцы, которых предложения были приняты.

В то время, в Париже полагали, что предметом частых совещаний с маршалом Тессе был торговый трактат, а не северный мир; говорили даже, что царь только и ждал подписания столь выгодного для Франции трактата, чтобы уехать.

Любознательность Петра была такова, что он неоднократно с Куракиным и другими лицами из своей свиты отправлялся к Бутерфильду (Buterfield), мастеру математических инструментов, чтобы видеть опыты с магнитом и другие. Бутерфильд говорил с Петром по голландски, без переводчика; царь заказал ему несколько инструментов. Потом от Бутерфильда он отправлялся осматривать кабинет редкостей г. Пажо [696] д’Озембрей (Pajo d’Ozembray); отец Себастиан (Sebastien), кармелит и знаменитый математик, делал в присутствии царя различные опыты, которыми Петр оставался очень доволен.

Петр был высокого роста, очень хорошо сложен, худощав, лице было смуглое, оживленное большими глазами, взгляд которых был проницательный, иногда суровый, особенно когда у него делались судороги в лице, которые искажали совершенно его выражение; при приемах, лице его делалось приветливо и красиво, хотя постоянно сохраняло свое величие. Движения его были грубы и быстры и показывали пылкость его характера и силу страстей. Его душевная деятельность не стеснялась никаким приличием. Величие, смешанное с дерзостию, обнаруживало в нем человека, который чувствовал себя везде первым. Привычка властвовать была причиною, что его желания, прихоти, приказания скоро сменялись: он не терпел препятствий времени, местности, обстоятельств. Иногда наскученный, но никогда не стесненный, толпою любопытных, он распускал их одним словом или знаком или уходил, куда его влекла любознательность. Если его кареты не было у подезда, он садился в первую попавшуюся, даже извощичью. Однажды он сел в карету жены маршала Матиньон, которая приехала к нему с визитом и уехал в Булонский лес. Одевался он просто: суконный камзол, широкий кушак, к которому пристегнута была шпага, круглый парик, без пудры, до затылка, рубашка без манжет. В бытность в Париже он заказал себе новый парик; парикмахер счел лучшим сделать его по моде, длинный и густой; царь сам ножницами обрезал его по образцу, как прежде носил. Вот каким описывают современники иностранцы великого Петра. [697]

По возвращении в Россию, Петр получил известие об избрании его членом Парижской Академии Наук. Аббат Биньон, письмом от 10 августа 1717 года, уведомил о том лейб-медика царского Арескина, который отвечал на это письмо только 17 ноября, извиняясь в позднем ответе утомительным путешествием и многотрудными делами. Далее Арескин говорит: «Его величеству весьма приятно, что ваше знаменитое собрание удостоило его принятием в число своих членов, представляя ему свои благородные труды с 1699 года, принадлежащие по праву каждому академику. Он при случае постарается засвидетельствовать вам свою за то благодарность. Его величество также одобряет ваше, милостивый государь, мнение, что перед наукою отличие состоит не столько в высоком звании, сколько в гение, талантах и трудолюбии, а тщательными своими изысканиями всех возможных редкостей и открытий в своих владениях и сообщением оных Академии, его величество постарается заслужить имя полезного члена вашего знаменитого собрания» 8.

По выслушании этого письма, «все собрание», говорит протокол заседания (в среду, 22 декабря 1717 года) бывшего под преседательством аббата Биньона, решило единогласно и без балотировки признать царя академиком hors de tout rang и возложило на президента всепокорнейше возблагодарить его величество от имени всей Академии.

В письме от 24 декабря 1717 года, на имя государя, Биньон изясняет чувства признательности и радости всей Академии при известии о принятии царем звания академика, говорит, что г. секретарю Академии Фонтенелю поручено написать благодарственный ответ и [698] продолжает: «Никто лучше его (Фонтенеля) не в состоянии того исполнить. Он уже показал опыты своего искуства во всех родах и особенно богат прекрасными и изящными выражениями; и так, предоставляя ему сказать вашему величеству то, что прилично при подобном случае, ограничу себя уверением, что между нами нет ни одного, который бы охотно ни приложил стараний своих к тому, что может вам быть угодно. Вашему величеству стоить только повелеть: вам без сомнения известно, что нет науки, в которой бы кто нибудь из членов Академии не мог вас удовлетворить. Мы всегда почтем особенною милостию, если вашему величеству угодно нам будет что нибудь приказать. Сие чувство происходит не от уважения должного вашему сану: оно есть дань удивления, в которое нас приводят великие предначертания, вас всегда занимавшие, и к которым присоединить можно одно только желание, чтоб в климате, куда до сего еще с трудом проникали искуства и науки, нашлись люди могущие соответствовать блистательным видам вашего величества» и пр. 9

Благодарственный ответ Фонтенеля государю был написан 13 января 1718 года. В этом письме он говорит между прочим: «Науки, для пользы которых угодно вам было сойти к состоянию частного человека, движимые должною признательностию, поставят вас на ряду с величайшими монархами, с Августами и Карлами Великими. Умножать число подданных оружием, что исполнено вашим величеством, есть слава весьма обыкновенная для государей, но гораздо необыкновеннее [699] усовершенствовать образование народа своего и тем устроивать его благополучие и пр.» Письмо оканчивается обещаниями представлять государю отчеты о действиях Академии.

В следующем году, 27 декабря, 1719 года, Фонтенель писал еще к Петру письмо, в более блестящих выражениях; он начинает снова блогодарностию Академии и продолжает так: «Победа, одержанная вами, государь, над невежеством, которое в них (владениях) царствовало, останется навсегда самою блистательной и удивительной из всех ваших побед. Оружием своим и вы, подобно другим героям, приобрели себе новых подданных; но те, которые принадлежали вам по праву рождения, просветясь познаниями, от вас же заимствованными, сделались подданными совсем новыми, более просвещенными, счастливыми, более достойными повиноваться вам. Вы завоевали их науками, и этот род победы, столько же полезный для них, сколько славный для вас, Провидением предоставлен вашему величеству и проч.» 10.

В 1721 году 11 февраля, Петр послал Академии грамоту, в которой благодарит за избрание в члены Академии, просит содержать с ним корреспонденцию и сообщать, какие новые декуверты от Академии учинены будут, в замен чего лейб-медик Блюментрост, который по смерти Арескина заступил его место, будет сообщать Академии о том, что в России нового и рассуждения Академии достойного случится. Грамота подписана собственноручно Петром, писана на бумаге, в лист, и занимает две страницы; на обороте адрес: Regiae Gallicae Illustri Scientiarum Асаdemiae; к грамоте приложена печать. Доныне в кабинетных бумагах [700] Петра хранится черновой отпуск с этой грамоты, исправленный рукою самого царя 11.

При этом случае царь послал Академии в дар составленную по его поручению карту Каспийского моря. Блюментрост письмом, от 14 февраля 1721 года, на имя Академии уведомлял ее о заботливости и попечениях, с какими его царское величество собирает все, что только природа и искуство производят любопытного и редкого в его империи и об усилиях государя водворить в ней науки и художества, которые, до восшествия его на престол, были почти недосягаемы. За сим он подробно исчисляет найденные неточности в прежних картах Каспийского моря и сообщает об отправленных царем ученых в Сибирь, Астрахань и Казань для исследований трех царств природы 12.

С грамотой послан был в Париж библиотекарь основанной в Петербурге Петром библиотеки, Шумахер; ему же поручено было передать Академии письмо Блюментроста, карту Каспийского моря и образцы орнитологического описания, сделанные первым ученым путешественником по Сибири, доктором Мессершмидтом (Messerschmidt).

По приезде в Париж, Шумахер явился с письмом Блюментроста к аббату Биньону, который просил его передать ему царскую грамоту и карту; но Шумахер ответил, что он обязан вручить их Академии в публичном заседании, которое и было назначено на другой день, в Лувре, в 3 часа. Географ Делиль был послан от лица всей Академии просить Шумахера в заседание, в котором он и передал [701] царскую грамоту с обычным комплиментом. По прочтении грамоты маркиз де Торси (marquis de Torcy) выразил признательность государю, который из любви к науке принял звание члена ученого общества. После этого академики с большим вниманием рассматривали карту Каспийского моря, которое было представлено совершенно иначе, нежели каким его себе воображали до тех пор европейские географы.

Описания Мессершмидта возбудили желание академиков иметь такие же описания и изображения красками из всех областей России. Вообще Шумахер был очень доволен приемом, сделанным ему парижскими учеными. Аббат Фриже (Frige) представлял его молодому королю, при чем маршал Виллеруа сказал про Петра: «Воистинну великий монарх, которого ныне все прочие монархи за совершенный образец иметь могут» 13. Письмом от 15 октября 1721 года, Фонтенель благодарил Петра от лица Академии за грамоту и препроводил к нему последние томы истории Академии 14. Впечатление, оставленное Петром во Франции, было самое благоприятное. Ему отдавали должное. Спустя девять месяцев после кончины государя, 14 ноября 1725 года, в публичном собрании Парижской Академии Наук, [702] Фонтенель прочел похвальное слово Петру Великому, которое начинается так: «Так как не было еще примера похвального слова, произнесенного Академиею какому либо монарху, бывшему вместе с тем и членом ее, то мы считаем долгом предварить наших слушателей, что о покойном царе будем говорить только, как об академике, но об академике-венценосце, давшем жизнь наукам и художествам в своих обширных владениях; даже, если будем рассматривать его, как воина и победителя, то именно в том отношении, что искуство воевать было одно из тех, которым он научил своих подданных. Московия или Россия была еще в таком невежестве, так необразованна, как почти все народы в первую эпоху их жизни. Это не значит, что в Русских не было живости, предприимчивости, гения и сметливости подражать тому что видят; но всякая промышленность была у них заглушена; крестьяне, рожденные в крепостном состоянии и угнетенные безжалостными помещиками, довольствуясь тем, что грубое земледелие приносит им только кусок хлеба, не могли, да и не смели обогащаться. Даже сами господа их боялись казаться богатыми, а ведь художества дети роскоши и кроткого правления и т. далее» 15.

М. Полуденский.


Комментарии

1. В № 5-м Еженедельного Прибавлениях к Русскому Инвалиду 1865 г. помещен перевод статьи Эдуарда де Бартелеми (из Revue Contemporaine), под заглавием: «Петр великий во Франции в 1716 году». Статья эта составлена по французским бумагам и мемуарам; помещаемая же нами здесь — преимущественно по источникам русским. П. Б.

2. Дополн. к деян. Петра В. Голикова т. XI, стр. 396.

3. Memoires du marechal Tesse T. II.

4. Выписка эта и следующие за нею заимствованы из Юрнала путешествия Петра Великого 1717 года, изданного II отдел. собствен. Е. И. В. канцелярии.

5. Медаль на память пребывания его величества императора Петра великого в Париже 1717 года, при осматривании королевского монетного двора нечаянно в присутствии его натисненная. С изображением медали 27 стр. в 4 д. л. без означения года и места печати. Брошюра эта содержит также дневник пребывания Петра в Париже.

6. Содержание предложения Сорбонских богословов, рассуждения о нем русских епископов и ответ, отправленный в Париж, напечатаны в Деян. Петра в. Голикова т. VI, стр. 162-175.

7. К. Августин Голицын нашел в архиве Парижской академии наук, в 1859 году, протокол заседания академии, при котором присутствовал Петр, грамату за подписью Петра, присланную академии и протокол заседания академии, когда Петр был избран в члены академии. Все эти документы изданы были к. Голицыным в Bulletin du Bibliophile 1859 г. и также отдельно на Русском языке.

8. Напечатано вполне в Маяке 1840 г., стр. 2.

9. Это письмо и следующее напечатаны в подлинниках, с переводом, вполне в Отеч. Записках 1821 г., ч. V, стр. 180. Очевидно, Французам хотелось очень поступить на Русское царское жалование. П. Б.

10. Напечатано вполне в Маяке 1840 г., стр. 2.

11. Текст грамоты напечатан в Отечест. Записках 1821 года, ч. V, стр. 186

12. Напечатано вполне в Маяке 1840 г., стр. 4.

13. Наука и литература в России при Петре Великом, исследование П. Пекарского, т. I, стр. 50.

14. Напечатано вполне в Маяке 1840 г., стр.5.

15. Полный перевод этого похвального слова напечатан в Маяке 1840 года ч. IV, стр. 102.

Текст воспроизведен по изданию: Петр Великий в Париже // Русский архив, № 5-6. 1865

© текст - Полуденский М. 1865
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Андреев-Попович И. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1865