№ 8
Письмо № 8
Госпоже де Гриньян
Париж, пятница 2 августа <1675>
Доченька, мысли о боли и потрясении, которые Вы испытали при известии о смерти г-на де Тюренна, не дают мне покоя. Кардинал де Буйон 1 воистину безутешен; эту новость он узнал от одного дворянина из окружения г-на де Лувиньи, тому не терпелось первым выразить свое сочувствие. Он остановил карету кардинала, когда тот возвращался из Понтуаза в Версаль. Из его витиеватой речи кардинал поначалу ничего не понял. А этот дворянин, заподозрив, что тот еще ничего не знает, бросился бежать. Кардинал — за ним и таким образом узнал об этой ужасной кончине; с ним тут же случился обморок. Его срочно доставили назад в Понтуаз, где двое суток пребывал он в слезах и стенаниях, отказываясь от пищи. Г-жа де Генего и Кавуа 2, безутешные как и он сам, заезжали его проведать. Мне показалось уместным отправить ему короткую записку 3 с соболезнованиями; в ней я загодя поведала ему о Вашей печали, вызванной сочувствием к нему самому и глубочайшим почтением к нашему герою. Вы уж напишите и сами. По моим наблюдениям, Вам легко пишется по любому поводу, ну а тут уж сам бог велел. Большинство благородных семейств, да и весь Париж, глубоко потрясены сей невосполнимой утратой. [213]
Все в оцепенении и ждут вестей из Германии. Отступающий Монтекукули 4, без сомнения, не преминет развернуть фронт и попытается воспользоваться столь благоприятным стечением обстоятельств. Рассказывают, что крики и рыдания солдат разносились на два лье в округе; они оставались глухи к любым доводам. Требовали немедленно вести их в бой, чтобы отомстить за своего отца, командира, защитника и покровителя; они кричали, что с ним они ничего не боялись, что их сердца переполнены яростью и что они рвутся в бой, чтобы поквитаться с врагом. Обо всем этом нам стало известно от одного благородного господина из свиты г-на де Тюренна; он специально прибыл, чтобы обо всем поведать Королю. Всякий раз, повторяя свой рассказ об изложенных выше событиях и о смерти своего Господина, он не мог сдержать слез.
Тело г-на де Тюренна буквально разорвало пополам: понятно, что ранение было смертельным, и он рухнул с коня. Однако с последним проблеском сознания он все-таки подался вперед и судорожно сжал пальцы в кулак. Потом на него набросили плащ. Ле Буа-Гюйо (тот самый благородный господин) не отходил от него ни на шаг, пока тело в полной тишине не перенесли в ближайший дом. Г-н де Лорж находился в полумиле от места трагедии; его отчаяние можно понять. Он разом потерял все и принял на себя основную тяжесть удара, ибо именно ему отныне предстоит нести ответственность за армию и грядущие события вплоть до прибытия Господина Принца, которому для этого нужно сделать целых двадцать два дневных перехода. Тысячу раз за день возвращаюсь я мыслями к шевалье де Гриньяну 5 и не могу представить, как можно сохранить ясность рассудка после столь тяжкой утраты. Все, к кому благоволил г-н де Тюренн, достойны самого искреннего сочувствия.
Сообщая о назначении восьми новых маршалов Франции, Король вчера сказал: “Будь у г-на де Гаданя чуть больше терпения, он тоже был бы среди них. Но ему не терпелось выйти в отставку, что сделано, то сделано”. Ходят слухи, что граф д’Эстре подумывает о продаже должности; он относится к числу отчаявшихся получить маршальский жезл. Угадайте, чем занимается г-н де Куланж; без тени смущения, он слово в слово переписывает все новости, которые я Вам сообщаю. Я уже рассказывала, что Главнокомандующий стал герцогом; роптать ему недостает смелости. При первой оказии он, конечно же, получит свой жезл, ибо то, как с ним говорил Король, значит намного больше, чем оказанные ему почести. Его Величество велел ему сообщить Помпонну свои титулы и перечень заслуг. [214] “Сир, — ответил он, — я позволю себе передать ему жалованную грамоту моего деда, достаточно будет снять с нее копию” 6. Его ответ, право же, выше всяких похвал. Г-ну де Гриньяну тоже не стоит на них скупиться, даже для вероятных своих врагов 7 из числа тех, что упиваются словом монсеньор и слышать не хотят ни о какой справедливости.
Г-н де Тюренн, прощаясь с г-ном кардиналом де Рецем, оказывается, произнес (д’Аквиль вспомнил об этом только два дня назад): “Сударь, я не умею красиво говорить, но прошу поверить, что, не будь всех этих важных дел, требующих моего постоянного участия, я бы следом за Вами удалился от мира. Даю слово, если мне суждено вернуться живым, то я не стану дожидаться смерти, коротая время на сундуке 8, а вслед за вами найду чем заняться в ее преддверии”. Г-н кардинал де Рец будет потрясен этой утратой. Доченька моя, мне кажется, что Вы без устали готовы внимать рассказам об этом печальном событии; мы ведь с Вами, помнится, говорили, что бывают в жизни случаи, где ни одна подробность не может быть лишней. Целую г-на де Гриньяна. Я бы пожелала вам обоим приезда кого-нибудь из гостей, с кем можно было бы поговорить о г-не де Тюренне.
Виллары от Вас без ума. Сам Виллар уже дома, но Сен-Жеран и пробитая голова все еще там; его супруга надеялась, что хоть кто-нибудь проявит участие и поможет доставить его домой. Думаю, что Лагард уже дал знать о своем желании Вас проведать. Мне не терпится поскорее проводить его в дорогу; мое же путешествие, как Вам известно, пока откладывается. Надо посмотреть на последствия доблестного марша шеститысячной кавалькады и провансальского дуэта. Г-ну де Лавардену 9 не позавидуешь: заплатить четыреста тысяч франков за должность, чтобы попасть в подчинение к г-ну де Форбену, притом что сам г-н де Шольн 10 предпочитает держаться в тени. Мои буссоли ныне — это г-жа де Лаварден и г-н д’Аруис. Дорогая моя, Вам, право, не стоит так волноваться обо мне и о моем здоровье. Вот пройдет полнолуние, новости из Германии придут, тогда и начну принимать слабительные.
До свидания, дорогое мое дитятко, нежно Вас целую и люблю сильнее некуда. Если бы кто вздумал добиваться моего дружеского расположения, то ему пришлось бы, увы, довольствоваться всего лишь тем чувством, которое я питаю к Вашему портрету.
Комментарии
1. Эммануил-Теодоз де Буйон (1644-1715) — кардинал, племянник де Тюренна.
2. Г-жа де Генего была дружна с Тюренном, они были соседями. Шевалье Луи Оже, позже маркиз де Кавуа, родившийся в 1640 г., был приятелем детских игр Людовика XIV. Тот произвел его в главные распорядители королевского имущества, а в 1677-м женил на м-ль де Кетлогон.
3. Написать записку (billet) — значило написать письмо без официального обращения. Это допускалось в отношениях равных по рангу друзей.
4. Раймон де Монтекукули (1609-1680) — итальянец по происхождению, генералиссимус австрийской императорской армии.
5. Шевалье Жозеф де Гриньян (первое имя Адемар) (1641-1713) — один из младших братьев графа де Гриньяна.
6. Франсуа де Дайон — дед графа дю Люда, также имел королевскую грамоту на герцогство, которая так и не была зарегистрирована Парламентом. Граф оставался генерал-лейтенантом на протяжении двадцати лет. Звание маршала он получит только в 1681 г. Ответ, вероятно, имеет целью подчеркнуть поспешность и некоторую легковесность пожалованного повышения.
7. В это время шли ожесточенные споры о том, должен ли маршал Франции в письменном обращении именоваться монсеньор. Гриньян, будучи назначен Королем генерал-поручиком в Прованс, выступал против, считая, что таким образом офицеры короны получают преимущество перед дворянами на ответственной государственной службе.
8. “Я отдал богу душу на сундуке в ожидании своего господина” (Тристан в своей эпитафии). Сундуки в приемных служили местом для дежурных слуг.
9. Анри-Шарль де Бомануар, маркиз де Лаварден (1644-1701) — генерал-поручик Бретани (первый заместитель губернатора), сын ближайшей подруги маркизы де Севинье.
10. Шарль д’Альбер д’Айи, герцог де Шольн, — губернатор Бретани, близкий друг маркизы.