№ 5
Письмо № 5
Ливры 1, среда 29 апреля
С того момента, как я принялась за это письмо, довелось мне совершить одно приятнейшее путешествие. Из Парижа я выехала накануне рано утром. К обеду думала поспеть к Помпонну 2. Наш добрейший старикан уже ждал меня 3; я рада каждой возможности лишний раз с ним увидеться. Меня поразила его просветленность; чем ближе могила, тем более от него света. Движимый одной лишь заботой и любовью, он со всей серьезностью отчитал меня за нежелание следовать истинной вере, обозвал при этом сумасбродной, премиленькой язычницей; сказал, что в Вашем лице я сотворила себе кумира; что подобное идолопоклонство не менее опасно, чем любое прочее, хотя мне самой оно не кажется столь уж предосудительным; что мне, наконец, самое время подумать и о себе.
Все это он говорил с таким напором, что мне и слова не удалось вставить. Наконец, после шести часов этой милой и вместе с тем серьезной беседы я покинула его и приехала сюда, где уже вовсю торжествует май.
Соловей, кукушка, славка
В лесах весну встречают сладко.
Тут я весь вечер и прогуляла в полном одиночестве. Снова вернулись все мои тревоги, но про них лучше умолчу. Сегодня утром принесли Ваши письма от 22-го числа этого месяца. Из какого же далека добираются они в Париж! После обеда села за письмо прямо в саду, где не то три, не то четыре соловья совсем вскружили мне голову. Вечером вернусь в Париж, тогда и запечатаю пакет прямо перед отправкой.
В тот момент, когда я повстречала галерников, моей привязанности к Вам, должно быть, не хватило толики пыла. Тогда бы я пошла с ними, чтобы повидать Вас, вместо того чтобы думать про одни только письма; и я сама себя корю за это. То-то бы Вы изумились, завидев меня в Марселе в столь славном окружении! Вы там, надо думать, все время в паланкине? Ох уж эти Ваши причуды! Мне казалось, что эти носилки Вам по душе, только когда они прочно стоят на земле; Вы очень переменились. Теперь я понимаю тех, что злословят на сей счет; клянусь честью, не покинь Вы меня в свое время, ни за что Вам не пришло бы в голову взойти в подобный экипаж, а [205] г-н де Гриньян пусть бы и сидел в своем Провансе. Как же раздосадовало меня это Ваше положение, хоть я и знала, что так оно и случится! Берегите же себя, дорогая моя. Хочу напомнить, что наша краса Гизардия, будучи наперед уверена в счастливом разрешении, так оступилась, что три дня была на волосок от смерти; это ли не лучшее предостережение! 4
Г-жа де Лафайет по-прежнему побаивается, как бы Ваши прелести не обернулись угрозой для жизни. Она с готовностью уступает Вам подле меня первое место. Когда у нее все хорошо, она откровенничает, что идет на это скрепя сердце, зато теперь все как надо; за одно это второе место должно быть по праву отдано ей. Она его и получает; Ла Торш от этого только что не умирает 5.
У меня все своим чередом; свой черед и для поездки в Бретань. Это время нам придется прожить по-разному. Для меня оно будет омрачено заседаниями местных штатов в Витре в конце июля; все это мне в тягость. К тому времени Вашего братца уже и след простынет. Милая моя, Вы с такой радостью торопите время. Вы не ведаете, что творите; не успеете оглянуться, как оно и Вас за собой потянет. Поначалу оно будет казаться таким покладистым, но, вздумав однажды его остановить, Вы вдруг поймете, что не властны над ним. Когда-то давно я тоже наделала всех этих ошибок; теперь вот раскаялась; и пусть ко мне время оказалось более участливым, чем к кому иному, но те тысячи и тысячи приятных мелочей, которых я по его милости лишилась, наглядно показывают, сколь разрушительна его поступь.
Итак, вы полагаете, что Вашим актерам достанет духа читать со сцены Корнеля? От его строк, кстати, порой прямо дух захватывает. Я захватила с собой один томик и он весьма скрасил мне вчерашний вечер. Неужели в присланных мною книжках Лафонтена не отыскалось пяти-шести басен на Ваш вкус? Мы недавно у г-на де Ларошфуко прямо-таки упивалась ими. А строчки про обезьяну и кота даже заучили наизусть:
...Для двух пройдох теплее нет местечка,
Ни брат, ни сват обоим не указ.
Им лакомый кусок достанься на утеху:
Соседей, родичей не созовут на пир:
Мартышка спрячет все, а кот же, вот потеха,
Охоте на мышей предпочитает сыр.
Ну и так далее. Как это точно. А про Тыкву? А про Соловья? Все они достойны войти в первый том 6. Я совсем из ума вы [206] жила — писать про такие мелочи; это Вам моя праздность в Ливри отливается.
Вы написали Бранка очаровательное письмецо. Он вчера исписал для вас целую десть 7 бумаги, довольно неплохая рапсодия 8 получилась. Нам с г-жой де Куланж он прочитал все вслух. Я попросила его: “Может, Вы закончите к среде и дадите мне?” А он в ответ, что и пальцем-де не пошевелит, что вовсе не желает, чтобы это дошло до Вас, что все это глупо и мелко. “А за кого же Вы нас принимаете? Нам-то Вы прочитали”. — “Да, а ей — не хочу”. Вот и все, иных пояснений не последовало. Таким полоумным я его раньше не видела. А недавно умудрился направить ходатайство во вторую следственную палату: дело же его слушалось в первой. Подобное чудачество весьма позабавило сенаторов; не удивлюсь, если из-за одного этого он и выиграл процесс.
Милая моя девочка, как Вам нескончаемость моего письма? Будь моя воля, я бы писала и писала до завтрашнего утра. Берегите же себя, бесценная Вы моя, и в этом вся канитель-ритурнель. Постарайтесь не оступаться; побольше лежите. Коли мне удалось отыскать для малышки кормилицу из времен Франциска I, то Вам, думаю, стоило бы быть повнимательнее к моим советам. Вы уже для себя решили, что в нынешнем году мне к Вам не собраться? Действительно, все задумывалось по-иному, и прежде всего из любви к Вам, но из-за этих носилок придется все передумывать по-новому; как тут не примчаться к Вам еще до конца года, в особенности, если и Вы хоть чуточку этого хотите? Увы! Должна признаться, что отныне единственное для меня пристанище — только подле Вас.
Ваш портрет торжественно водружен на каминную полку, Вам теперь поклоняются и в Провансе, и в Париже, и при дворе, и в Ливри. За все это, милая моя, Вам не расплатиться, придется с этим смириться и прослыть должником, а как же иначе? Обнимаю Вас и люблю, и без конца буду это повторять, ибо так оно и есть. Поцеловала бы и этого шалуна де Гриньяна, не будь я на него сердита.
Мастер Поль 9 умер неделю назад; сад наш пребывает в печали.
Комментарии
1. Ливри, аббатство в пятнадцати километрах к Северо-Востоку от Парижа, где маркиза де Севинье часто проводила жаркое время года.
2. Маркиз Симон Арно де Помпонн (1618-1699) — дипломат, государственный секретарь по иностранным делам, государственный министр. Друг маркизы де Севинье.
3. Речь о дворце Фрэн. Стариканом г-жа де Севинье называет Арно д’Андийи, отца своего друга Симона Арно де Помпонна, которому в ту пору было восемьдесят два года.
4. Краса Гизардия — это г-жа де Г из, у которой случился выкидыш, после того как она неловко оступилась в Версале. Это событие повлекло за собой еще более тяжкие последствия. Ее муж, отец единственного сына, умер в июле 1671 г. В 1675 г. умирает и его малолетний сын. С его смертью род де Гизов прервался.
5. Речь идет о ревнивых чувствах обеих.
6. Речь о шеститомнике “Избранных басен”, изданном в 1668-м. Г-жа де Севинье цитирует по памяти, допуская ряд неточностей.
7. Десть — торговая мера бумаги, равная 24-м листам; 20 десть составляли стопу.
8. Рапсодия — от греч. бессвязный стихотворный отрывок.
9. Садовник в Ливри.