СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ХРОНИКИ

Реляции П. Г. Чернышева о смерти принца Уэльского Фридерика-Льюиса и премьер-министра Великобритании Генри Пелгэма,
1751, 1754 гг.

Один из лучших российских дипломатов XVIII века, Петр Григорьевич Чернышев (1712-1773) почти девять лет, с сентября 1746 г. по июнь 1755 г., в ранге полномочного министра находился в Англии. Ему довелось работать в Лондоне в особенный период британской истории, когда королевством управлял первый лорд казначейства Генри Пелгэм, скромный ученик «Великого человека» Роберта Уолпола и старший товарищ по партии великого патриота Уильяма Питта. Это время историки, как правило, не замечают, сразу перескакивая от скандального двадцатилетия Уолпола (1721-1742) к героической пятилетке Питта (1756-1761). Пелгэма, слишком честного и миролюбивого, не принято считать личностью, достойной отдельного рассказа. Да и кредо его — спокойная, взвешенная политика по разрешению реальных общественных проблем посредством максимальной мобилизации внутренних сил государства — на фоне коррупционных и колониальных войн предшественников и преемников выглядит не слишком эффектно. К тому же осуществлялся этот курс совсем не долго, чтобы обратить на себя внимание современников и потомков — только пять с половиной лет (октябрь 1748 — март 1754) из девяти с половиной лет всего правления. Между тем, из всех семи лидеров английской «республики» XVIII века — Джона Мальборо (1708-1710), Джеймса Стэнхоупа (1714-1721), Роберта Уолпола (1721-1742), Джона Картерета (1742-1744), Томаса Ньюкасла (1754-1756), Уильяма Питта (1756-1760) — Генри Пелгэм (1744-1754) — единственный, кто пришел к власти в самых невыгодных условиях, а ушел, обладая самым высоким политическим авторитетом.

Лишь недавно удалось установить точный день рождения нашего героя — 26 сентября (6 октября) 1694 г. Второй сын барона Томаса Пелгэма (1653-1712), депутата Палаты Общин от Льюиса (Lewes) и члена коллегии британского казначейства, не мог рассчитывать на блестящую карьеру, ибо вся собственность семьи Пелгэмов и их богатых родственников по линии матери — Грэйс Холлис (?-1700), родной сестры Джона Холлиса, 4-го графа Клэйра, 3-го герцога Ньюкасла-на-Тайне (1662-1711) — по закону о наследстве после смерти отца и дяди переходила старшему брату — Томасу Пелгэму, появившемуся на свет 21/31 июля 1693 года. Впрочем, при жизни родителей оба мальчика росли вместе и воспитывались в окружении сестер (Грэйс, Фрэнсис, Гертруды, Люси и Маргарет) в родовом имении — Холанд-холе (Halland-hall) [62] в Логхтоне (Laughton) близ Льюиса (графство Сассекс). В возрасте шести лет они засели за азы общего образования в Вестминстерской школе, затем отправились в университеты — Томас в кембриджский Клэйр-Хол (9/20 мая 1709), Генри в оксфордский Харт-Хол (6/17 сентября 1710). Очевидно, Генри Пелгэм предпочел Оксфорд под влиянием домашнего учителя — доктора Ричарда Ньютона, в июле 1710 г. возглавившего Харт-хол.

Статус молодых людей изменился внезапно и неожиданно летом 1711 г. 15/26 июля скончался Джон Холлис. Его завещание, подписанное в тайне от всех в Уэлбекском аббатстве 29 августа (9 сентября) 1707 г., было обнародовано, и тут же оспорено вдовой и дочерью. Герцогиня Маргарита Ньюкасл (1661-1716), не желая отдавать в чужие руки имущество отца — Генри Кавендиша, 2-го герцога Ньюкасла-на-Тайне (1630 — 1691), заручилась поддержкой премьер-министра Англии Роберта Харли, 1-го графа Оксфорда (1661-1724). Тот в обмен на брак сына, Эдуарда Харли (1689-1741), с юной Генриеттой Холлис (1694-1755) согласился помочь герцогине. В итоге, в 1712 г. на долю братьев Пелгэмов выпало серьезное испытание: смерть батюшки 23 февраля (6 марта) совпала с началом судебного процесса в Суде Канцлера. Но им при содействии друзей отца и дяди в явно неравном поединке удалось выстоять и победить. В декабре Суд Канцлера отклонил претензии герцогини Холлис-Ньюкасл, а в мае 1713 г. аналогичный вердикт вынесла и следующая инстанция — Палата Лордов. Апелляция Р. Харли к королеве Анне Стюарт 16/27 сентября 1713 г. привела к ссоре государыни со своим любимым министром, поспешному возвышению госсекретаря иностранных дел Генри Сент-Джона, виконта Болингброка (1679-1751), фактическому двоевластию в правительстве, деморализации и расколу правящей партии, отставке премьер-министра 27 июля (7 августа) 1714 г. и формированию после смерти королевы Анны 1/12 августа 1714 г. и по приезде в Англию из Ганновера нового монарха — Георга I — кабинета меньшинства во главе с Джеймсом Стэнхоупом (1673-1721), опиравшегося в Палате Общин на голоса партии вигов и умеренных тори.

Невольного виновника этой удивительной политической цепной реакции — Томаса Пелгэма-Холлиса — восторжествовавшие виги удостоили особого внимания. 19/30 октября 1714 г. Георг I пожаловал ему титул 5-го графа Клэйра, 11/22 августа 1715 г. произвел в 4-е герцоги Ньюкасл-на-Тайне, а 2/13 апреля 1717 г. молодой человек женился на внучке легендарного герцога Мальборо, Генриетте Годольфин (?-1776), заполучив в качестве подарка от родственника невесты, госсекретаря иностранных дел Чарльза Спенсера, 3-го графа Сандерланда (1675-1722), должность гофмаршала короля и звание тайного советника (13/24 апреля 1717 г.)

В это время Генри Пелгэм, заочно избранный весной 1717 г. депутатом Палаты Общин от Сассекса, совершал ознакомительное турне по Европе, успев перед тем понюхать пороху в короткой гражданской войне — восстании якобитов, длившемся с сентября 1715 г. по февраль 1716 г. 22 июля (2 августа) 1715 г. будущий премьер записался волонтером в драгунский полк Джеймса Дормера, в составе которого 12 — 14/23 — 25 ноября участвовал в сражении у Престона, положившего конец наступлению мятежников из Шотландии вглубь Англии. Впрочем, военные успехи его политическому росту нисколько не помогли. Даже заметное продвижение наверх старшего брата никак не сказалось на судьбе младшего. Хотя 20 апреля (1 мая) 1717 г. король удовлетворил просьбу герцога Ньюкасла о назначении Генри вице-гофмаршалом, решение быстро отменили, видимо, не без вмешательства старших товарищей — Джеймса Стенхоупа и Чарльза [63] Сандерланда, хорошо понимавших, что двор короля не должно превращать в синекуру одной семьи.

Так что Генри Пелгэму, вернувшемуся 27 октября (7 ноября) 1717 г. в Лондон, пришлось осваивать профессию политика с нуля — с наблюдений за парламентскими дебатами своих коллег, как из правящего лагеря, так и оппозиционного, где верховодили Роберт Уолпол (1676-1745) и виконт Чарльз Тауншенд (1674-1738). Первый шаг молодого политика удивил многих. Будучи членом правящей партии, он сблизился и подружился с лидером оппозиции — Робертом Уолполом. По заказу или случайно возникла эта дружба, неизвестно. Но со временем она окрепла настолько, что на Пелгэма уже смотрели не иначе, как на главного заместителя Уолпола и в парламенте, и в правительстве. Что примечательно, и Стенхоуп, и Сандерланд, и брат взирали на частые встречи Генри с Уолполом сквозь пальцы, а сам Пелгэм почему-то упорно старался держаться в тени, избегал даже брать слово в парламентских прениях.

Складывается впечатление, что Джеймс Стенхоуп, постепенно утрачивавший большинство в Палате Общин, если не инициировал, то, по крайней мере, оценил потенциальную выгоду создания Пелгэмом прямого канала связи с главой враждебной партии. И не напрасно. Воспользоваться «горячей линией» премьеру довелось очень скоро. 18/29 декабря 1719 г. Палата Общин с треском провалила законопроект о реформе порядка формирования Палаты Лордов (177 «за»; 269 «против»). Кредит доверия Стенхоупа упал до критического. Отставка была неминуема, и единственным шансом от нее [64] уйти являлись переговоры с Уолполом по привлечению его в кабинет. Миссию сию исполнить никто не мог, кроме Пелгэма, и ему, очевидно, по прямому поручению Стенхоупа выпало убеждать Уолпола поддержать своим авторитетом падающее министерство.

Трудно судить, согласился бы на альянс со Стенхоупом Уолпол, если бы о подобной просьбе заикнулся кто-то другой, а не молодой друг. Ведь в принципе в такой коалиции Уолпол не нуждался. Без пяти минут главе правительства не имело смысла так рисковать собственной репутацией. И, тем не менее, он принял предложение. 23 апреля (4 мая) 1720 г. состоялось публичное примирение Георга I с оппозиционно настроенным принцем Уэльским. 24 апреля (5 мая) король встретился в Сент-Джеймском дворце с делегацией ведущих оппозиционеров. Еще месяц потребовался для реорганизации кабинета. Уолпол занял скромную должность главного казначея армии (4/15 июня), Тауншенд — престижный пост президента Тайного Совета (11/22 июня). Генри Пелгэма Стенхоуп отблагодарил 25 мая (5 июня) 1720 г. важным местом казначея королевской комнаты, оплачивавшего счета придворных коммерсантов, с правом голоса в Тайном Совете. Офис королевского казначея размещался по соседству с Сент-Джеймским дворцом, на Клевленд-Роу (Cleveland-Row).

Похоже, Уолпол, действительно, сделал одолжение другу. Союз не спас кабинет Стенхоупа, а лишь отсрочил его крах. «Великий человек» это предвидел и потому, не претендуя на ключевые портфели, выбрал второстепенный пост главного армейского казначея, занимая который терпеливо дождался звездного часа. Крах компании Южных [65] морей в сентябре 1720 г., превращенной друзьями Стенхоупа в финансовую пирамиду для привлечения средств, необходимых чтобы погасить национальный долг, разорил десятки тысяч акционеров. Буря возмущения поднялась страшная. Из членов кабинета не пострадал ни материально, ни политически только Роберт Уолпол, и в нем теперь все видели человека, знавшего путь спасения. 21 декабря (1 января) он огласил в Палате Общин программу по санации обанкротившегося предприятия с привлечением активов Банка Англии и Ост-Индской компании. 7/18 февраля 1721 г. нижняя палата 237 голосами «за» при 139 «против» утвердила ее. А за два дня до того, 5/16 февраля, Джеймс Стенхоуп скончался от апоплексического удара. Некогда могущественный кабинет более не функционировал, ибо кого-то по обвинению в коррупции посадили в Тауэр, кто-то, играя на опережение, подал в отставку, а кое-кто (как отец и сын Краггсы) скоропостижно умер от пережитого стресса. Уолпол и Тауншенд в тот момент фактически взяли на себя обязанности британского правительства.

Не исключено, что своим триумфом новый премьер-министр во многом был обязан советам Генри Пелгэма, оказавшимся лучшим экономистом и финансистом той эпохи, причем кристально честным. Недаром, став первым лордом казначейства и канцлером казначейства 2/13 апреля 1721 г., Уолпол уже на другой день ввел в коллегию Казначейства одним из полноправных членов Генри Пелгэма, простившегося с придворной службой ради государственной. Образование нового кабинета имело также одно важное последствие для семьи Пелгэмов. Отныне наибольшим политическим влиянием в ней обладал [66] уже не Томас Ньюкасл, а младший брат. И первым доказательством тому стало публичное заступничество Уолпола за дискредитированого Сандерланда в парламенте в марте 1721 г. Хотя оно не уберегло родственника Пелгэмов от отставки, зато избавило от грозившей ему тюрьмы. Сам же герцог Ньюкасл почувствовал силу брата тремя годами позже, когда Уолпол из-за разгоревшейся внутри кабинета борьбы за лидерство с госсекретарем внутренних дел Джоном Картеретом (1690-1763), думал о том, кем бы соперника заменить. В результате, безусловно, не без участия Генри Пелгэма, Томас Ньюкасл 1/12 апреля 1724 г. занял должность Картерета, а виновник кризиса отправился в ссылку в Ирландию в звании лорда-лейтенанта. Похоже, деловые и нравственные качества нового госсекретаря более чем соответствовали чаяниям премьера, раз тот поторопился 28 марта (8 апреля) 1724 г., повысить статус его родного брата до военного секретаря (министра обороны).

Шесть лет Генри Пелгэм расчислял штатное расписание британских сухопутных войск, заботился о своевременном обеспечении солдат и офицеров жалованьем, а вдов — пенсиями, об эффективном вложении средств в возведение и ремонт зданий арсеналов, магазинов, подъездных дорог, закупал вооружение, амуницию, продовольствие, распределяя все по военным частям. Помогали ему в том заместитель Ричард Арнольд и команда сотрудников из двенадцати человек. Тогда же младший партнер Уолпола женился на Кэтрин Мэннерс, дочке Джона Мэннерса, 2-го герцога Рэтленда (1676-1721). Обряд венчания состоялся 29 октября (9 ноября) 1726 г. Томас Ньюкасл по сему случаю отписал в пользу брата половину собственного имущества. Семейной резиденцией молодая чета избрала замок Эшер-плэйс (Esher-place), в Клэрмонте, который по вкусу хозяев перестроил архитектор Уильям Кент (1685-1748).

11/22 июня 1727 г. скончался король Георг I. Принц Уэльский взошел на престол под именем Георга II. Симпатий к кабинету Уолпола монарх не питал, но, не имея власти, 24 июля (4 августа) вынужденно подтвердил полномочия, как самого премьер-министра, так и его товарищей. По воле случая, в тот же июльский день у Пелгэмов родился первенец — дочь Екатерина (1727-1760). Молодая супруга военного секретаря порадует мужа еще семь раз. Правда, из шести девочек и двух мальчиков выживут лишь четверо — Екатерина, Фрэнсис, Грэйс и Мэри. Люси и Дороти умрут во младенчестве, а Томаса и Генри в возрасте десяти и трех лет сразит инфекционная болезнь, от которой оба и скончаются практически сразу в конце ноября 1739 г.

4/15 декабря 1728 г. в Лондон приехал еще один потенциальный оппонент Уолпола и Пелгэма королевских кровей, юноша двадцати одного года. Принц родился в Ганновере 20/31 января 1707 г., при крещении назван Фридрихом-Людвигом, воспитывался в отсутствие родителей, живших с осени 1714 г. в Британии, в Германии удостоился титулов герцога Глочестерского (10/21 января 1718 г.) и герцога Эдинбургского (15/26 июля 1726 г.). По приезде в Англию по обычаю его сделали членом Тайного Совета (18/29 декабря 1728 г.), а 9/20 января 1729 г. провозгласили принцем Уэльским. Политика молодого человека мало интересовала. Театр, музыка, спорт, живопись — вот чем увлекался наследник британской короны. Причем пристрастия принца во многом зависели от предпочтений отца.

Родители не любили первенца, брошенного ими в Германии, а вот в младшем сыне, Уильяме-Августе, герцоге Кумберлендском (1721-1765), души не чаяли, что сильно уязвляло Фредерика, который частенько действовал в пику отцу и матери. Так, Георгу II [67] очень нравилась музыка Георга-Фридриха Генделя, писавшего к тому же оперы для сцены в Друри-Лэйн. Принц Уэльский в отместку учредил свой театр в Линкольн-Инн-филдс, пригласив туда известного итальянского композитора Николу Порпору (1686-1768).

В домашнем кругу Фредерик-Льюис (англоязычный вариант имен принца) с удовольствием играл на виолончели, а за городом с друзьями — в крикет, который активно пропагандировал среди дворян. 27 апреля (8 мая) 1736 г. он женился на принцессе Саксен-Готской Августе (1719-1772), а год спустя окончательно рассорился с родителями. Георг II 10/21 сентября 1737 г. велел семье наследника покинуть Сент-Джеймский дворец, что та и исполнила 12/23-го числа, обосновавшись сначала в Норфолк-хаузе, а с 1741 г. в Лейчестер-хаузе. Вскоре после разрыва принц Уэльский, опять же досаждая отцу, давно примирившемуся с Уолполом, наладил тесный контакт с парламентской оппозицией — Джоном Картеретом и Уильямом Палтни (1684-1764), энергично включившись в политические баталии. Финансовые и агитационные ресурсы Его Высочества весьма пригодились депутатам, критиковавшим в ту пору Уолпола за чрезмерное миролюбие по отношению к Испании.

Испанцы долго и упорно боролись с британскими контрабандистами в своих землях Нового Света. Колонисты и капитаны кораблей, терпя убытки, неоднократно пытались найти помощь в Лондоне. Но правительство, естественно, игнорировало подобные просьбы. Оппозиция же, наоборот, первой подняла голос в защиту несчастных заокеанских подданных и моряков, развернув мощную пропагандистскую кампанию за объявление [68] войны Испании. В марте 1738 г. ей, наконец, удалось увлечь этой идеей общественное мнение, и кабинет Уолпола прилагал отчаянные усилия, чтобы выиграть время и урегулировать проблему дипломатическим путем.

Пелгэм тогда занимал иной государственный пост — главного казначея армии (с 8/19 мая 1730 г.), вернувшись из оборонного ведомства в родную стихию денежных расчетов, и уже хорошо освоился с ролью официального заместителя премьера в Палате Общин и фактического среди министров. Вместе с патроном ему пришлось выдержать все оппозиционные натиски 30-х годов, и, особенно, так называемый акцизный кризис 1733 г., когда Уолпол совершил роковую ошибку, внеся на рассмотрение депутатов законопроект о повышении таможенной пошлины на импорт в Великобританию табака и вина. Билль вызвал широкую волну протеста по всему королевству. Тем не менее, глава кабинета отважился провести документ через нижнюю палату в первом чтении 4/15 апреля (236 голосов «за»; 200 «против»). «Великий человек» слишком поздно осознал, насколько опасна вся затея для правящей партии. 11/22 апреля 1733 г. проект сняли с рассмотрения во втором чтении, однако поведение Уолпола серьезно подмочило его репутацию, качественно изменив степень народного доверия к нему — от безоговорочного до условного.

Неясно, какую точку зрения имел Генри Пелгэм по законопроекту на этапе предварительного обсуждения внутри кабинета. Что касается публичной позиции, то второй человек в партии стойко и до конца защищал реформу премьер-министра, пока тот [69] сам не протрубил отбой. В полной мере дуэт оценил значение поражения 1733 г. через пять лет, в дни испанского кризиса. Нейтрализовать патриотическую агитацию Картерета и Палтни могло правительство, располагавшее абсолютной народной поддержкой. А за отсутствием таковой оппозиция легко достигла цели, вынудив правящий кабинет 19/30 октября 1739 г. объявить войну Мадридскому двору. Более того, мало кто сомневался, что война добьет пацифиста Уолпола, едва ли способного планировать военные операции. Следовательно, жаждущий возмездия народ призовет к власти тех, кто хочет и умеет воевать, то есть Картерета и Палтни. Так оно и произойдет, но с одной оговоркой. Кто-то из правящей партии умудрится просчитать развитие событий на ход дальше, чем воинственные патриоты.

Действительно, первые полтора года войны принесут лишь разочарование англичанам, и на выборах в мае — июне 1741 г. оппозиция получит почти половину мест в Палате Общин (270 против 284 у фракции Уолпола). Однако в самый кульминационный момент нервы подвели ее лидеров. Им не достало мужества отклонить заманчивое предложение, озвученное герцогом Ньюкаслом в конце января 1742 г., о формировании коалиционного правительства во главе с Картеретом. Кто-то, прекрасно разбиравшийся в межфракционных противоречиях Палаты Общин, предвидел, что подобный альянс расколет оппозицию надвое, после чего останется немного подождать, пока война, вознесшая Картерета, развенчает его авторитет также, как развенчала Уолпола. И тогда ничто не помешает младшим товарищам «великого человека» свалить Картерета, заключив [70] союз с теми из «патриотов», кто не пойдет за ним в правительство. Тем самым возникшее после выборов 1741 г. хрупкое равновесие, чреватое серьезными катаклизмами, будет ликвидировано, а устойчивое правящее большинство возродится вновь. Этим «кто-то» не мог быть Уолпол, которого пришлось два дня уговаривать согласиться на отставку. Герцог Ньюкасл и как член Палаты Лордов, и как часто терпевший разные фиаско министр иностранных дел, то же отпадает. А вот Генри Пелгэм, коммонер с двадцатилетним стажем и заместитель Уолпола, к тому же не любивший привлекать к себе внимание, вполне соответствует роли автора выше описанной политической комбинации.

Жертва «ферзя» оправдалась через два года. 3/14 февраля 1742 г. Р. Уолпол покинул кабинет. 11/22 февраля 1742 г. Д. Картерет сформировал коалиционное правительство, выторговав у Ньюкасла портфели главы кабинета, министра иностранных дел, главы казначейства и большинство мест в Адмиралтействе. Г. Пелгэм, по примеру Р. Уолпола в 1720 г., предпочел остаться в тени, то есть на прежней должности главного казначея армии. Необходимость защищать Уолпола от судебного процесса, быстро рассорила Картерета с частью сторонников, и в июне 1742 г. от «патриотов» отпочковалась группа «радикалов», деятельность которой координировали у лордов Джон Кэмпбел, 2-й герцог Аргил (1678-1743), в общинах — Филипп Стэнхоуп, 4-й граф Честерфильд (1694-1773).

Ослабев политически, Картерет, зависимый от двух с половиной сотен депутатов Пелгэма, не возражал, когда в 1743 г. последний с благословения Уолпола взял под контроль Казначейство в обоих ипостасях — и первого лорда казначейства (с 25 августа / 5 сентября), и канцлера казначейства (с 12/23 декабря). В активе премьера оставался единственный козырь — внешнеполитический. Летом 1742 г. он сумел положить конец войне Пруссии с Австрией, и тем избавить британскую казну от субсидирования существенной части военных расходов венского двора, с 1741 г. воевавшего с Францией, союзницей Испании. Однако год 1744 все перечеркнул. В марте Франция официально объявила войну Англии, в августе Пруссия вновь вторглась в австрийские земли, осадив Прагу. До Лондона весть о вероломстве Фридриха II докатилась 8/19 августа 1744 г. Она и послужила сигналом для Генри Пелгэма.

14/25 сентября Томас Ньюкасл по инициативе брата, что подтверждено документально, начал зондировать мнение членов кабинета относительно свержения Картерета, пригласив первым на встречу лорда-канцлера Филиппа Йорка, 1-го графа Хардвика. Она состоялась 17/28 сентября. А 1/12 ноября герцог Ньюкасл уже предложил Георгу II уволить Д. Картерета с поста госсекретаря. Король отказался, и тогда на другой день с монархом побеседовал сам Пелгэм. Георг II не прислушался к доводам главы казначейства, и пришлось Ньюкаслу 6/17 ноября зачитать августейшей особе ультиматум: король в течение двух недель должен выбрать из двух команд — Картерета и Пелгэмов — одну.

Пока Георг II и Картерет безуспешно пытались образовать новую коалицию, звали в Лондон Уолпола, обращались к тори, Генри Пелгэм спокойно и легко столковался с Ф. Честерфильдом об основании нового парламентского большинства на базе двух партий — большой Пелгэма и малой из числа радикалов. Честерфильд удовлетворился постом вице-короля Ирландии для себя, малой королевской печатью и местами в Казначействе и Адмиралтействе для своих товарищей. 24 ноября (5 декабря) 1744 г. Д. Картерет [71] ушел в отставку. Генри Пелгэм с того дня являлся и премьер-министром и фактическим главой Великобритании.

Имея в лице старшего брата наиболее верного сторонника, Пелгэм переложил на него внешнеполитические дела, а сам сосредоточился на внутренних проблемах. Конечно же, самым тяжелым оказался первый год правления — 1745 г. Неприязнь короля, активность Палтни и Картерета в парламенте, война с тремя великими державами (Францией, Испанией, Пруссией) грозили превратить политическую победу Пелгэма в пиррову. А если учесть, что простой англичанин к 1745 г. сильно устал от многолетней войны, политических дрязг, продажности центральных и региональных властей, то можно только удивляться тому, что высадка 25 июля (5 августа) 1745 г. в Шотландии принца Карла-Эдуарда Стюарта не увенчалась коронацией его отца, Якова III Стюарта (1688-1766), в Вестминстерском аббатстве в 1746 г.

И вправду, Пелгэма спасло чудо, возможно, проистекавшее из личного бескорыстия премьера. Великолепно ориентируясь в политических хитросплетениях Сент-Джеймского и Вестминстерского дворцов (резиденций короля и парламента), в масштабах целой страны ученик Уолпола найти верное решение в наэлектризованной атмосфере августа — сентября 1745 г. не сумел. «Будь, что будет, а мы должны делать наше дело», — написал он 20/31 августа 1745 г. Арчибальду Кэмпбелу, 3-му герцогу Аргилу (1682-1761), что означало переброску к Шотландии крупных войсковых соединений. Но армия, плохо зная Пелгэма, не хотела сражаться за совсем дискредитировавших себя вигов. Она [72] верила еще герцогу Уильяму-Августу Кумберлендскому, брату принца Уэльского, храбро и толково командовавшего полками в Нидерландах в баталиях с французами в 1743-1745 гг. Пелгэм об этом не подумал, почему через брата 25 сентября (6 октября) затребовал с континента не самого отважного командира, а лишь его подчиненных. Первому министру повезло в том, что герцог Кумберлендский по собственной инициативе пересек Ла-Манш и 18/29 октября приехал в Лондон. В итоге, Пелгэм успел назначить королевского сына главкомом правительственной армии (21 ноября / 2 декабря).

На передовую, в Личфильд, тот явился едва ли не в последний момент, 27 ноября (8 декабря), когда якобиты приближались к Манчестеру. Приезд герцога все изменил. Войска обрели того, за кем желали идти, и шансы на победу принца Карла мгновенно снизились до нуля. Мятежники повернули вспять, быстро ретировались обратно в Шотландию, где весной 1746 г. армия Кумберленда окончательно разгромила восстание. Второй подарок Пелгэму преподнес прусский король Фридрих II, молниеносной оккупацией Саксонии принудивший Австрию подписать 14/25 декабря 1745 г. Дрезденский мир, благодаря чему нагрузка на британскую казну вновь сократилась вдвое. Эти две победы — внутри и вне государства — и предопределили выбор политической элиты Британии в пользу Пелгэма, когда 10-11/21-22 февраля 1746 г. Георг II предпринял попытку государственного переворота. Король заставил Ньюкасла и Пелгэма подать в отставку, чтобы вернуть к власти Д. Картерета, с 1744 г. 2-го графа Гранвиля, и У. Палтни, с 1742 г. 1-го графа Бата. Однако чиновники и знать тут же вступились [73] за них, устроив настоящую акцию гражданского неповиновения (массовый отказ сотрудничать с креатурами монарха). И Георг II капитулировал. 14/25 февраля 1746 г. оба министра вернулись к исполнению прежних обязанностей.

Впрочем, для полной стабилизации политического положения Пелгэму потребовалось еще два года. Во-первых, для окончательного торжества над оппозицией, во-вторых, для завершения надоевшей всем войны. Успех обозначился в 1747 г. Летом досрочные парламентские выборы обеспечили партию власти безраздельным господством в Палате Общин (341 мандат). Деморализованные Картерет и Палтни слабо оппонировали главному сопернику. На сей раз оппозицию вел за собой принц Уэльский, провозглашенный лидером в январе 1747 г. Однако авторитет и способности старшего сына короля не шли ни в какое сравнение с опытом и талантом Генри Пелгэма. Так что партии престолонаследника посчастливилось завоевать всего 216 мест. Важным следствием победы на выборах стало примирение Пелгэма с Гергом II. Под впечатлением триумфа двух братьев монарх пересмотрел свое отношение к ним и осенью 1747 г. предпринял шаги по налаживанию диалога с хозяином особняка на Даунинг-стрит.

На полях сражений в том же году антифранцузская коалиция впервые смогла сдержать натиск версальского двора. Попытка Людовика XV молниеносным вторжением в Голландию вывести республику из войны провалилась. Французская армия завязла в приграничных боях в Зеландии и у Маастрихта, а британцы выиграли время для укрепления фронта свежими силами из России. Соответствующую конвенцию дипломаты [74] трех стран (Англии, Голландии и России) подписали 19/30 ноября 1747 г. Пелгэм резонно надеялся на мир в начале 1748 г. Но дебют весной того года в роли фактического шефа французской внешней политики Ж.-А. д’Этиоль, маркизы Помпадур, отсрочил долгожданное событие до осени. Знаменитая королевская фаворитка придумала, как перессорить союзников между собой, дабы нейтрализовать русский корпус. Хитростью она сумела незаметно подчинить собственной воле братьев Пелгэмов. Политически близорукий герцог Ньюкасл коварной версальской интриги не распознал, а премьер, спешивший избавить казну от военных расходов, целиком положился на его профессионализм. В итоге, на мирном конгрессе в Аахене британская делегация больше напоминала союзника Франции и Испании, а не Австрии и России, за что чуть не поплатилась. Лишь самообладание двух императриц — российской и австрийской — спасло британский дуэт от серьезного дипломатического поражения.

Мирный трактат, завершивший девятилетнюю тяжелую войну, был заключен 7/18 октября 1748 г. С этого момента Генри Пелгэм обрел свободу действий для реализации собственных замыслов. Если в соседних странах облагодетельствовать подданных монархи старались сразу и одним махом, с помощью либо победоносной завоевательной войны, либо сплочения нации вокруг некой идеи-фикс — панацеи от всех бед, то Пелгэм улучшал жизнь подданных постепенно посредством рационального управления имеющимися ресурсами

Центральной проблемой в 1749 г. являлся национальный долг Британии, достигший 78293313 фунтов стерлингов. Деньги для его погашения премьер добывал, во-первых, режимом жесточайшей экономии, прежде всего, за счет сокращения армии и флота, во-вторых, грамотным диалогом с общественным мнением, под давлением которого, к примеру, удалось склонить три четверти заимодавцев на поэтапное снижение их годового дохода с каждого векселя: до 25 декабря 1750 г. четыре процента, до 25 декабря 1757 г. три с половиной процента, и далее три процента с суммы займа (закон вотирован Палатой Общин 28 ноября / 9 декабря 1749 г.). Случались и накладки. Так, в 1753 г. депутаты заблокировали проект о продаже с согласия парламента британского гражданства богатым евреям. Помимо того, три года Пелгэм исподволь (руками госсекретаря Джона Рассела, 4-го герцога Бедфорда) боролся с упрямой целеустремленносью Томаса Ньюкасла, выстраивавшего систему внешнеполитических союзов против Франции через заключение субсидных конвенций с разными германскими княжествами. Дело дошло до открытой ссоры между братьями в ноябре 1750 г., вызвавшей оживление оппозиции во главе с принцем Уэльским. Тайные переговоры с герцогом Бедфордом (Ньюкасл настаивал на его отставке) по привлечению в антиправительственные ряды прервала скоропостижная смерть Фредерика-Льюиса 20/31 марта 1751 г. В конце концов, братьям пришлось найти компромисс. Ньюкасл удовлетворился тем, что премьер позволил ему спровоцировать Бедфорда на добровольный уход (уловка сработала 13/24 июня 1751 г.). Пелгэм смирился с потерей 264 тысяч фунтов стерлингов, изъятых из бюджета по двум конвенциям в пользу Саксонии и Баварии. К счастью, усилия Бедфорда спасли Англию от более чувствительных финансовых жертв.

Пелгэм реформировал Англию осторожно, с постоянной оглядкой на общественное мнение королевства. Потому изменения ученика Уолпола, гармонично вписываясь в обычную практику, почти не замечались современниками. Их воспринимали как само [75] собой разумеещееся. Между тем, преобразования, которые Пелгэм успел осуществить, устраняли довольно серьезные неудобства или изъяны, досаждавшие англичанам постоянно и давно.

Билль от 25 июня (6 июля) 1751 г., запретив розничную торговлю джином и иными алкогольными напитками везде, кроме таверн, гостиниц, кофеен и пивных (штраф за нарушение — 10 фунтов стерлингов), существенно снизил уровень пьянства в столице и провинции. Закон, утвержденный Палатой Лордов 18/29 марта 1751 г., подвел черту под календарной чехардой, введя пусть католический, зато астрономически верный григорианский стиль. Сама церемония произошла в 1752 г.: Новый год отпраздновали не 25 марта, а 1 января, за 2/13 сентября сразу же наступило 14-e. 27 мая (7 июня) 1753 г. с благословения первого лорда казначейства парламент ассигновал 20000 фунтов стерлингов на покупку государством коллекции рукописей и книг собирателя редкостей Ганса Слоуна (1660-1753), заложившей фундамент под Британский музей, открывшийся 4/15 января 1759 г.

14/25 марта 1754 г. нормы бракосочетания (не затронув иудеев и квакеров) в Англии и Уэльсе упорядочил «марриадж акт». Палата Общин одобрила акт 24 мая (4 июня), Палата Лордов — 26 мая (6 июня) 1753 г. Признание законными только обрядов, проведенных в церкви, зафиксированных в регистрах и печатных органах, и при согласии родителей или опекунов (для несовершеннолетних), быстро свело на нет криминальный бизнес (особенно в районе лондонской флотской тюрьмы) по венчаниям в тайне или [76] с нарушением официальных норм. Отвергнувшие тогда нововведение Ирландия и Шотландия все же заимствовали его позднее, через сто лет.

Помня уроки Уолпола, Пелгэм никогда не двигался напролом. Если его идеи не встречали понимания, он не настаивал. Так 16/27 апреля 1751 г. премьер снял с голосования в третьем чтении проект об упрощении предоставления британского гражданства протестантам из других государств. Причина — волна протестов в провинции. Та же судьба ожидала в 1753 г. билль об учреждении статистической службы для ежегодного учета народонаселения, рождений, смертей, бракосочетаний и числа нищих, живущих на милостыню прихожан. В этот раз проект не пропустила Палата Лордов.

Курс Пелгэма — мир с соседями, постепенное решение проблем сограждан без превращения в государственную религию какого-либо «изма» — осуществлялся слишком недолго, чтобы подавляющее большинство британцев простого звания почувствовали на себе благотворные плоды новой плитики. Впрочем, на примере России, где в те же годы и более длительный срок доминировала аналогичая стратегия, можно увидеть конечный результат. Англии же не повезло. Весной 1753 г. у Генри Пелгэма обнаружились первые симптомы рожистого воспаления, побудившие его в конце июня уехать на воды в Скарборо. Лечение поправило здоровье на краткое время. Осень и зиму болезнь не беспокоила премьера. Но в первых числах марта на спине выступила сыпь. Дело усугубила лихорадка, которая и привела к скоропостижной кончине Генри Пелгэма в шестом часу утра 23 февраля (6 марта) 1754 г. Власть автоматически досталась брату покойного, [77] Томасу Пелгэму-Ньюкаслу. Но герцог в кратчайший срок утратил общественное доверие и, вынужденно оперевшись на авторитет У. Питта-старшего, переключился на реализацию внешнеполитической программы последнего по завоеванию французских колоний в Америке и Индии. Разумеется, ее исполнение самим автором выглядело предпочтительнее, почему в ноябре 1756 г. знаменитый коммонер в чине госсекретаря внутренних дел и возглавил британский кабинет.

Ниже публикуются пять реляций российского посланника П. Г. Чернышева: одна о смерти принца Уэльского в 1751 г., четыре — о кончине Генри Пелгэма и формировании нового правительства под председательством Томаса Ньюкасла в 1754 г. Подлинники сейчас хранятся в Архиве Внешней Политики Российской Империи, в фонде «Сношения России с Англией» (ф. № 35, оп. 35/1, д. № 746 и д. № 763).

При написании предисловия использована следующая литература: Black J. The Hanoverians: the history of a dinasty. New York, London. 2007; Correspondence of John fourth duke of Bedford. London. 1843. V. 2.; Coxe W. Memoires of the administration of the Right Honourable Henry Pelham. London. 1829. V. 1 — 2; Coxe W. Memoirs of the Life and administration of sir Pobert Walpole. London. 1816. V. 2.; Gentleman’s Magazine. London. V. 11. 1741; V. 15. 1745. V. 17. 1747; Gregg E. Queen Anne. London. 1984; Harris G. The life of lord chancellor Hardwicke. London. 1847. V. 2 — 3; Kelch R. A. Newcastle: a duke without money. California. 1974; Kulisheck P. S. The duke of Newcastle (1693-1768) and Henry Pelham (1694-1754). A bibliography. Westport. 1997; Owen J. B. The Rise of the Pelhams. [78] London. 1957; The historical register. London. V. 7. 1721; V. 9. 1724; V. 12. 1727; The Parliamentary history of England from the earliest period to the year 1803. London. 1811. V. 7 (1714-1722); 1811. V. 8 (1722-1733); 1811. V. 9 (1733-1737); 1812. V. 10 (1737-1739); 1812. V. 11 (1739-1741); 1812. V. 12 (1741-1743); 1812. V. 13 (1743-1747); 1813. V. 14 (1747-1753); 1813. V. 15 (1753-1765); Wormell J. National Debt in Britain (1850 — 1930). London. 1999. V. 1.

№ 1

№ 13
Державнейшая Императрица и Самодержица,
Государыня Всемилостивейшая

Принц Валлиской 7-го числа сего месяца, находяся в совершенном здравии [в] оный день, намерен был иттить с принцессою своею супругою ¹ и с некоторыми своими принцами и принцессами в коммедию, но почувствуя вдрук в левом своем боку колотие, оное зделать не токмо отложить должен нашелся, но и себе без упущения времяни кровь пустить повелеть. И от чего Его Королевское Высочество такое облехчение получил, что он боляе тот припадок ни в какое уважение не принял, и в воскресение потом как королю, отцу своему ², обыкновенным образом кур свой зделать приезжал, так и во вторник затем в парламенте в своем месте заседание иметь изволил и по обычаю в высококняжеской своей епанче, гарнастаями подложенной.

И понеже за случившимся тогда в парламенте многолюдием во оной палате лишне тепло было, а Его Высочество, быв к тому еще в епанче, мехом подбитой, то он от того весма разгорячился и при выходе из тоя палаты изволил некоторым за собою следующим, тешучись, сказать, что он для прохолождения своего прямо оттудова поедет в Кию, загородной один его двор, при Ричмонде в 8 милях аглинских отсюдова лежащей ³. Куды он подленно в отверчетой каляски, заехав токмо в свой дом за принцессою своею супругою, из парламента прямо и поехал и, прибыв туда весма веселым образом, для пересмотрения чинимаго им тамо вновь строения (в чем немалая его забава состояла) по работам пошед, вдрук, одышку необычайною в себе почувствовав, упал во обморок. Того для, сыскав тут в оный момент перво случившагося лекаря, ему кровь пустили, и от чего он вдрук в память пришел. Однакож остался слаб. И того ради в Лондон без потеряния времяни уже в затворенной корете возвратился.

С того времяни, хотя, правда, Его Королевское Высочество более из своея комнаты не выходил, однакож как в разсуждении не токмо здравой и твердой комплексии его, но и что все симптомы болезни его не такия были, чтоб об выздоровлении его отчаять имели, ис которых даже до последняго его конца все надеждою ласкались, что худое следствие с ним не последует. В коей силе и ко всем из его комнаты, кто об его здравии осведомлялся, отзывалось. В чем однакож в нелицемерное сожаление и прискорбность короля и без разделения партей всей Великобритании все, быв удивленны о незапности такого жалостного случая, [79] обманулись, ибо оный принц, достойный устами всех его знаемыми, как по роду, так и по персоналным его качествам и сердечным милосердием и щедротам, последовать отцу своему (которого Всевышний для благополучия своих подданных продли век!) в великобританской монархии, третьего дни в 10 часов с четвертью пополудни дух свой Богу предал.

И что столь неожидано случилось, что он часа за два пред своею смертию, встав с своея постели и сидя в креслах с принцессою, яко по обычаю то бывало, чай кушел, и потом, лег на постели спокоится, послал за однем из своих ковалеров, коему он знатно нечто приказать хотел. Но вдрук универсалную в себе почувствовал дрожь. То его каммердинер, при нем находящейся, видя оное, спросил его о притчине того, и призвав к себе неудаленно от кровати предстоящих одного доктора и лекаря ⁴. Но Его Высочество, успев на то дать ему токмо во ответ, что он чувствует смерть в животе своем, с тем и скончался. И то так скоро, что принцесса, отшедши х комлю ⁵ для согрения для него надобной салфетки, услыша такия супруга своего слова, вдрук кинулася безобразно к нему, уже в нем никакого движения более не нашла.

По докторским мнениям, помянутой принц умер от того, что он в пути своем, из парламента едучи, до Кию силно простудился, и от чего в легке зделалися у него постемы, из которых одна благополучно прорвалась за сутки, а другая же [80] его тако вдрук задушила. О состоянии жалостном принцессы Валлиской, о таком печалном случае боляе вразуметь, нежели описать можно, ибо она в персоне принцовой не токмо плачет корону, которою она с ним розделить надежду имела (что однакож истинно ныне наименьшае ея попечение есть), но и такого мужа, которым она по ея достоинству так силно любима была, что прямое их удоволствие и веселие в том замыкалось, чтоб быть во все часы дня вкупе.

Король, забыв холодность, которая с некоего времяни между им и помянутым принцом, сыном его, находилася, весма о смерти его чувствителным быть нашелся и с той поры из комнаты своей и поныне еще выходить не изволил. И то зделать отложил до предбудущаго воскресения. Его Величеству о том печалном приключении от вдовствующей принцессы чрез одного ея каммергера сообщено учинилось. И по чем он прямо отечески Ея Высочество, сноху свою, всячески от ея такия злыя напасти обвеселить и ободрить, как для ея собственной персоны, так и для детей ея, ищет, подавая ей усугубленныя о своей к ней и к ея детям протекции и отеческой любви и милости обнадеживании и посылая почитай ежечасно к ней о состоянии ея здравия осведомлятся.

Желателно, чтоб всещедрый Творец, умилосердяся, укрепил бы ту, сожалению достойную принцессу снести с лутчим терпением, яко она то по ныне чинит, свою печаль, и в чем она столь наиболше еще имеет надобы, ибо находится [81] за половину срока уже беременна ⁶. И чего для третьего дни в ночь и вчерась Ея Высочеству кровь пускали.

В протчем со всеглубочайшим респектом пребываю Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб граф Петр Чернышев.

Лондон. 22 де[нь] марта 1751-го году ⁷.

№ 1. АВПРИ, ф. 35, оп. 35/1, д. 746, л. 85-86 об.

№ 2

№ 5
Державнейшая Императрица и Самодержица,
Государыня Всемилостивейшая

Под титулом канцлера над ешикие государственного казначея должность исправляющей здесь министр Ганри Пелам третьего дни поутру умер. Которое приключение по неожиданности его некоторым образом незапным назватся могло, в разсуждении короткого времяни его болезни, и что он из дому своего за три дни пред тем выезжал, быв не токмо в прошедшей четверк у двора в совершенном здравии, но и на другой день потом еще, видев у себя множество людей з делами, в гостях обедал.

Болезнь же его началась с великим жаром рожею на спине, х которой присовокупился и окончил антонов огонь. Трудно описать, каким вяще приметным образом [82] всеми здесь смерть того государственного человека принялась, заслужив[шего] себе по делам своим у здравейшей части сего государства славу доброго патриота, трудолюбивого и мудрого министра, честного и дезинтерессованного человека. Король, которой с некоего времяни наивяще поверенность свою к нему еще усугубил, столь об нем сожалетелным и печалным быть нашелся, что он по природному своему великодушию снизойтить не постыдился сквозь слезы отозватся, что он помянутым Ганри Пеламом такую потерю себе зделал, которую совсем возстановить отчаян есть, изволив при том сказать, что он в нем лишился не токмо министра верного и достаточного, и прямого себе и дому своему слуги, но и доброго друга, и на которого б он твердо положится мог бы, чтоб он и по нем, коли б воля Божия с Его Величеством исполнилась, его бы заповеди и слова свято и ненарушимо додержать всю б возможность свою устремил.

Дюк же Неикастель о смерти того своего брата неутешителен есть, как по крови и по великой горячности, которая между ими в дружбе находилась, так и по делам, ибо внутренныя в болшой части все на нем зависили, великия подробности и глубокого знания требующия, и которых по скаскам даже и неприятелей его, Пелама, никто лутче его знать здесь не мог.

Кем оное важнейшае в сем государстве место канцлера над ешикие наполнится, доднесь еще с прямым обстоятелством предвидеть нелзя, по великим качествам, которыя иметь должен тот человек, кой к нему определится. Между чем же, как политическия дела на время остановились (и в сию неделю аудиенцей у министров, при департаменте иностранных дел находящихся, не было), так и заседание парламента до предбудущего вторника имянным королевским повелением отсрочено нашлось. Х которому времяни, знатно, изберется кто, кому поручится иметь вместо того ус[о]пшего министра, главная дирекция называемой дворовой партии в нижней парламентской палате.

В протчем со всеглубочайшим респектом пребываю Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб граф Петр Чернышев.

Лондон. 25 де[нь] февраля 1754-го году ⁸.

№ 2. АВПРИ, ф. 35, оп. 35/1, д. 763, л. 14-15.

№ 3

№ 6
Державнейшая Императрица и Самодержица,
Государыня Всемилостивейшая

В последовании несколких советов, держанных в присудствии королевском, как и партикулярных, между здешними министрами, наконец третьего дни Его Величество намерение свое объевить изволил, кем он желает вместить уполые места, оставленные своею смертию Ганри Пеламом, и вследствии того в министерстве своем, еже до их мест касается, учинить некаторую перемену. О чем, однакож, у двора формалным образом объявление ожидается, что учинится сего дни, а именно, что дюк Неикастель по своему избранию, оставя свой департамент статского секретаря северных дел графу Голдернесу ⁹, переймет на себя главной [83] чин помянутого покойного своего брата — перваго коммисара, то есть президента казначейской палаты (чин, прямо соответствующей по должности и по великой инфлюенции, кою он имеет во всех здешних государственных делах, великому государственному казначею).

Чин же канцлера над ешикие, во многом находящейся подчиненный главному коммисару, и бывшей також де вкупе с ним же в руках упомянутого Ганри Пелама, ныне имеет отойтить от того, и быть особливо наполненным Ганри Леггом ¹⁰, тем, кой пред сим временем здешним министром при пруском дворе был, а потом здесь и до ныне изполнял должность морскаго казначея.

Граф же Голдернес в нынешнем своем департаменте секретарем при южных делах переменится именуемым Ганри Фоксом ¹¹, доднесь бывшим военным секретарем, и которой, понеже не из титулярованного шляхетства есть, потому и следственно заседание свое продолжать будет в исподней парламентской палате и в оной исполнять ту должность, кою изправлял ус[о]пшей Ганри Пелам, то есть иметь дирекцию над заседающими в ней членами дворовой партии.

Места же помянутых Фокса и Легга отданы быть имеют перваго — Георгию Гринвилю ¹², а другаго — кавалеру Георгию Лителтону ¹³, разумея, ежели да последней не изберет за лутче получить себе достоинство великобританского барона. В котором случае уже назначенное ему место другому кому отдастся. [84]

При всех выше писанных переменах мест все заподлинно говорят, что государственной канцлер ¹⁴ в своем шляхетском достоинстве повышен быть имеет, и из баронского, в коем он ныне находится, произведен в графы под титулом Кларендон.

В протчем со всеглубочайшем респектом пребываю Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб граф Петр Чернышев.

Лондон. 4-го дня марта 1754 году ¹⁵.

№ 3. АВПРИ, ф. 35, оп. 35/1, д. 763, л. 16-17.

№ 4

№ 7
Державнейшая Императрица и Самодержица,
Государыня Всемилостивейшая

Из упомянутого мною в последней моей отпущенной всепокорнейшей реляции о вознамеренном новом в здешнем министерстве установлении токмо до днесь збылось двоим, а именно дюку Неикастелю и графу Голдернесу. Первой из которых, переняв на себя чин первого коммисара или президента казначейскай палаты, за оной уже королю по здешнему обычаю благодарение воздал и четвертого дни у Его Величества на обыкновенном леве ¹⁶ руку поцеловал. Последней же взял на себя оставшей тем дюком департамент иностранных дел северной экспедиции. [85]

Протчая же перемена чинов, которой бы быть вкупе с тем было положено, неожидаемо остановилась от военнаго секретаря Ганри Фокса, кой от своего упрямства и особливого своенравства, к тому же и от завидости к достоинствам дюка Неикастеля, тот чин принять на себя отказался под претекстом, что он по делам от того дюка зависить не хочет. Прямо же в деле, яко в том здесь слух пронесся и не без фундамента, что он ту поступь учинил с досады, что ему с полна не дались все те чины, которыя по смерти Ганри Пелама остались, мня, что понеже оный Пелам их тако наследовал после славного ковалера Роберта Валпола из чина военнаго же секретаря, тоб потому же порядку оное б равномерно и ему, Ганри Фоксу, без раздробления поручится могло.

И почему и до ныне еще место другаго штатского секретаря никем не наполнено. И в том немалое затруднение находится для изыскания на него достойного человека столь наипаче, что то не из титулированнаго шляхетства, но из малого быть долженствует, в разсуждении, что он имеет заседать и управлять дела в исподней парламентской палате. По генералному слуху ожидать можно, что ковалер Робенсон ¹⁷, кой пред сим при венском дворе чрез долгое время был здешним министром, к тому определится. Однакож за подлинно о том еще уверить нелзя.

В протчем со всеглубочайшим респектом пребываю Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб граф Петр Чернышев.

Лондон. 8-го марта 1754 году ¹⁸. [86]

№ 4. АВПРИ, ф. 35, оп. 35/1, д. 763, л. 18, 18 об.

№ 5

№ 8
Державнейшая Императрица и Самодержица,
Государыня Всемилостивейшая

Сегодни токмо в последовании отпущенной моей последней реляции Вашему Императорскому Величеству всенижайше донести имею до ковалера Томаса Робинсона, которой пред сим чрез долгое время при венском дворе резидировал здешним министром, а потом здесь имел пост мастера болшой королевской гардеробы, что король ему, Робинсону, четвертого дни здал принятую им от дюка Неикастеля печать, которая всегда в сохранении бывает у каждого из секретарей статских, во знак того чина. И за которой уже оный ковалер Робинсон, как у Его Величества, так и по здешнему обычаю у всей его высочайшей фамилии руку поцеловал. Департамент же ему поручен, яко о том уже предварително установлено было, южских дел. Граф Голдернесс переняв на себя бывшей в руках у дюка Неикастеля северной.

В протчем со всеглубочайшим респектом пребываю Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб граф Петр Чернышев.

Лондон. 15 де[нь] марта 1754-го году ¹⁹.

№ 5. АВПРИ, ф. 35, оп. 35/1, д. 763, л. 19, 19 об.

Комментарии

1. Августа (1707-1772), принцесса Саксен-Готская, с 1736 г. жена принца Уэльского Фридриха-Льюиса (1719-1751).

2. Георг II (1683-1760), c 1727 г. король Англии и курфюрст Ганноверский.

3. Кью — загородная резиденция принца Уэльского Фредерика-Льюиса, дворец построен в 1631 г. голландцем Самуэлем Фортреем, с конца XVII века принадлежал семье лорда Генри Капела (1638 — 1696), принц Уэльский владел им на правах аренды с 1730 г.

4. Уилмот Эдвард (1693-1787), с 1725 г. доктор медицины, с 1731 г. врач королевы, с 1742 г. врач короля, с 1746 г. по совместительству главный врач армии, 17 февраля 1759 г. пожалован в баронеты.

Ли Мэтью (1695-1755), с 1726 г. доктор медицины, с 1739 г. врач принца Уэльского.

5. То есть к камину.

6. 11/22 июля 1751 г. принцесса Уэльская родила девочку, Каролину-Матильду (1751-1775), ставшую после замужества в 1766 г. королевой Дании.

7. Реляция П. Г. Чернышева № 13 получена в Санкт-Петербурге 14/25 апреля 1751 г.

8. Реляция П. Г. Чернышева № 5 получена в Москве 2/13 апреля 1754 г. (АВПРИ, ф. 35, оп. 35/1, д. 763, л. 15).

9. Дарси Роберт, 4-й граф Холдернесс (1718-1778), с 1749 г. британский посол в Голландии, с 1751 г. статс-секретарь южного департамента (или внутренних дел), с 1754 г. статс-секретарь северного департамента (или иностранных дел).

10. Билсон-Ледж Генри (1708-1764), с 1749 г. казначей британского флота, с 1754 г. канцлер казначейства.

11. Фокс Генри, 1-й барон Холланд (1705-1774), с 1746 г. военный секретарь.

12. Гренвиль Джордж (1712-1770), с 1744 г. член коллегии Адмиралтейства, с 1747 г. член коллегии Казначейства, с 1754 г. казначей британского флота и член Тайного совета.

13. Литлтон Джордж, 1 барон Литлтон (1709-1773), с 1737 г. секретарь принца Уэльского Фридриха-Льюиса, с 1744 г. член коллегии казначейства, с 1754 г. казначей королевского двора, с 1755 г. канцлер казначества.

14. То есть Йорк Филипп, 1-й граф Хардвик (1690-1764), с 1737 г. лорд-канцлер.

15. Пометка о дате получения реляции П. Г. Чернышева за № 6 отсутствует.

16. Леве — дневной прием у короля с участием только мужчин.

17. Робинсон Томас, 1 барон Грантам (1695-1770), с 1730 г. по 1748 г. английский посол в Австрии, с 1749 г. гардеробмейстер короля, с 1754 г. статс-секретарь южного департамента (или внутренних дел).

18. Пометка о дате получения реляции П. Г. Чернышева за № 7 отсутствует.

19. Реляция П. Г. Чернышева № 8 получена в Москве 14/25 апреля 1754 г. (АВПРИ, ф. 35, оп. 35/1, д. 763, л. 24 об.).