№ 16. — 1568 Сент. 16.
Елисавета Царю.
В продолжение одного нынешнего года мы отправили в разное время к вашему вел-ву с нашими письмами по нужным делам сперва, одного за другим, двух верных гонцов из числа наших служителей и наконец именитого нашего посланника 13 с двумя почетными купцами.
Первым гонцом был Лаврентий Манлей, любезный служитель наш, посланный к вашему вел-ву с грамотою нашею, писанною в Виндзоре 14 Окт. 1567. Грамота эта была краткая; ибо мы в то время полагали, что будет и лучше, и надежнее объяснить наши намерения через нашего гонца на словах, а не на письме. Потом послали мы Георга Мидльтона, мужа благородного и также служителя нашего прелюбезного, человека осторожного и многоопытного, с грамотою нашею, писанною к вашему вел-у в Лондоне 10 февр. 1568. [57]
В грамоте Георга Мидльтона главнейше и ясно объявлялось, чтобы он усердно просил ваше вел-во о том, чтобы схватить некоторых Англичан, которые, находясь в России, оказали крайнее вероломство, явное пренебрежете к нам, обманом воспользовались имуществом наших подданных и причинили немалый ущерб вашему вел-ву. Мы дали, однако же, приказание Георгу Мидльтону, чтобы, если бы ему случилось отыскать кого-либо из тех бесчестных людей в торговом городе Нарве, он немедленно озаботился, чтобы они порядком, указанным в местных законах, были схвачены со всем их имуществом; дабы они не успели внезапно и тайно скрыться сами со всеми своими имуществами в одну из областей Польского короля, догадываясь о причине его (Мидльтонова) приезда. Но мы с немалым удивлением услыхали какой был сделан прием и Лаврентию Манлею в Москве, и Георгию Мидльтону в Нарве. Ибо, хотя они и предъявляли письма, написанные нами к вашему вел-ву, тем не менее им оказано было невежливое презрение, а в Нарве с ними обошлись дерзко, и что еще важнее, их сочли за подделывателей (писем) и за бесчестных людей, как будто они были гонцами, посланными не от нас, а подученными от других. И мы прямо объявляем, что те наши слуги претерпели подобное обхождение совершенно помимо ведома вашего вел-ва и конечно без вашего приказания; достаточно исследовано, что таковое нестерпимое оскорбление, в обиду нам, задумано и приведено в исполнение некоторыми Англичанами, которые находятся в вашей стране. Бесчестность этих Англичан, после такого начала, из плутовства может перейти в дерзость, из дерзости в наглость, и наконец может довести их до такой отчаянности, что они осмелятся даже замыслить что-либо против Фомы Рандольфа, одного из дворян нашего двора, отправленного нами посланником к вашему вел-ву по важнейшему делу; а потому мы решили прямо и подробно объявить настоящею нашею грамотою о том, что мы желаем, чтобы ваше вел-во мыслили и постановили о нашем посланнике, о тех бесчестных Англичанах, об обществе наших купцов и об упрочении их торговли в вашей стране. [58]
Во-первых, посланник наш, Фома Рандольф, своей осторожностию, своею большою опытностию во многих делах, приобретенною им в сношениях его от нашего имени с разными государями, снискал такую нашу благосклонность и расположение, что мы признали его наиспособнейшим для передачи теперь вашему вел-ву наших намерений.— Мы просим, чтобы ваше вел-во дали ему такую же веру, каковую удостоили бы дать нам самим, если бы мы лично были пред вами. И паки, и паки просим, прямо уничтожить всякую дерзкую попытку унизить верность или честь нашего посланника Фомы Рандольфа, будь она сделана кем бы то ни было — Англичанином ли или иноземцем.— Просим также, чтобы таковая же вера была также дана тем двум нашим почетным купцам, Фоме Баннистеру и Готфриду Дукету, которые одинаково с нашим посланником имеют власть от имени всего общества наших купцов войти в дружелюбное соглашение с вашим вел-вом и с вашими советниками и, ко взаимной выгоде, в настоящее время установить торговлю в вашем государстве, и впоследствии по желанию ее продолжить. И потому мы убедительно просим ваше вел-во и повелеваем нашим подданным не допускать, чтобы какой-либо иной Англичанин, из находящихся в вашей стране, осмелился вмешаться в эти переговоры, которые поручаются исключительно их благоразумию и верности.
Во-вторых, что касается тех вероломных Англичан, о коих наш посланник Ф. Рандольф от имени нашего пространнее объяснится с вашим вел-вом, и о задержании коих в Нарве Г. Мидльтон распорядился на справедливом основании и согласно с законным порядком, мы хотим, чтобы вашему вел-ву было известно за верное, что они не купцы, а или ученики, взятые на известное число лет, или наемные служители, или торговые приказчики тех купцов, которым ваше вел-во первоначально пожаловали свои повольности. Вот имена этих учеников, служителей и приказчиков: Фома Гловер, Рудольф Рюттер, Яков Ватсон, Фома Гаутри, Ричард Уском, Фома Соузем, Роберт Боуроу, Николай Ченселор, Ричард Поинтингтон, Вениамин [59] Кларк. — Есть у вас еще Англичане, которые совершили тяжкие преступления против нас и наших законов, как то: Иван Чаппель, Христофор Беннет, Смис, Боурмен, Биркет, Пласингтон, Аслаби и проч.. О них о всех, а также и о других посланник наш будет говорить с вашим вел-вом. Все эти люди до того ничтожны, что они никогда не сделались бы нам известны и не были бы нами в настоящее время поименованы, если бы их бесчестность не сделала их нам известными.
Эти люди — непослушные подданные нашего вел-ва, неблагодарные граждане своего отечества, вероломные слуги справедливый господ — являются преступными в клевете, в бесчестности, в обмане.— Обсудим теперь с точки зрения нашего величия и достоинства нашего королевства тот обман и тот убыток, который они бесчестно причинили многим добрым и честным мужам и всему тому обществу почтенных купцов наших; но сперва нужным считаем уверить ваше вел-во, что все товары, которые находятся в вашей стране, не принадлежат тем, которые проживают в Московии, а их хозяевам, которые пребывают в Англии; но первые, предавшись роскоши и погрузясь во все прихоти пышности, бесчестно и бессовестно 14 расточили чужое имущество. Если такая злонамеренная дерзость этих частных лиц не будет строго обуздана благоразумием государской власти, то нельзя предвидеть до какой степени она может дойти и до чего могут они причинить вред. Мы хорошо знаем, что ваше вел-во ясно понимаете, что ни с честию какого бы то ни было государя, ни с простою справедливостию не согласно терпеть где-либо подобных людей; поэтому мы не сомневаемся, что ваше вел-во, коего мы считаем за справедливейшего государя, немедленно не только милостиво дозволите нашему посланнику, но и поможете ему, если нужно будет, своим покровительством и своею царскою властию, исполнить то, что нашему посланнику нужно будет сделать с теми преступниками; о чем мы премного и усердно вас просим. [60]
В-третьих — об обществе наших купцов и о причине его учреждения мы столь же пространно напишем. Плавание в вашу страну предпринято было в королевствование нашего любезнейшего и благороднейшего брата Эдуарда 6-го, и сперва предпринята с потерею товаров и гибелью людей, туда отправленных; но предприятие было возобновлено с лучшим успехом. Приезд к вам наших подданных был благоприятен — они были милостиво приняты вашим вел-вом и ваши подданные дружелюбно с ними обошлись. Когда было усмотрено, что английские сукна и иные вывозимые из наших государств товары крайне необходимы для ваших подданных, ваше вел-во охотно предоставили нашим подданным повольности; снабженные ими сии последние приложили много старания, чтобы торговля, заведенная с вашими подданными, была ведена с наибольшим усердием и чтобы учредились возможно частые сношения. Отсюда ясно видно, как неосновательна и ложна клевета, которую взвели некоторые из наших подданных на Д. Г. Гаррета, мужа разумного и нам прелюбезного, знаменитого в своем отечестве рода и честности, доказанной опытом всей его жизни, а с ним также и на других почтенных купцов, людей одинакового с ним звания и подобной ему честности, коих имена прописаны в той вашей жалованной грамоте. (Говорим о клевете) будто бы Д. Г. Гаррет и немногие другие стараются захватить для себя одних эту торговлю и из общего товара многих извлечь частный прибыток немногим. Между тем на деле этого вовсе не было: не только они никогда не замышляли ничего подобного, но, напротив, эти самые лица, которых обвиняют в зачинании этих происков, видя, что это дело сопряжено с такою опасностию и с такими издержками и столь важно по своему значению, что, будучи ведено немногими, нелегко будет поддержано частными лицами, — представили все дело от себя — другим, от своего частного, домашнего суждения —на обсуждение всенародного парламента. Парламент есть верховный совет всего нашего государства, в который, по повелению государя, собираются три государственных сословия: духовенство, дворянство и народ, чтобы, если обстоятельства того требуют, с согласия государя, [61] исправлять старые законы и постановлять новые. И как обо всяком предмете обсуждается общею подачею голосов, точно также всякий предмет и постановляется открытою подачею голосов. В этот то парламент внесен был на рассмотрение вопрос об учреждении торговли в Московии. В парламенте же и постановлено, чтобы торговля эта была ведена некоим знаменитым обществом, составленным не только из купцов, но и из других лиц, не исключая никакого Англичанина, которые будут работать в пользу этого общества под известными предписанными условиями и на основании установленных правил.
Разумеется, что в этой предпринятой торговле, все потери, затраты, расходы на жалованье и прибытки должны быть общими для всех: члены общества должны вести торговлю не каждый отдельно для себя, но общую для всех; ничто не должно обращаться в частную прибыль чью-либо, но в общую выгоду всех, в явную честь общества. Хотя в обществе и есть, да иначе и быть не может, некоторые особы, превосходящие других опытностью, званием и властию, однако же в прочих отношениях, кроме звания своего, все равноправны как в подаче мнений, так и в разделе прибыли. Таким образом между членами общества выгоды каждого частного человека обеспечены справедливым обсуждением каждого члена. Так сперва учредилось это знаменитое общество на этих основаниях властию верховного парламента; с тех пор оно существует, получив от прежних государей, брата и сестры наших любезных, и от нас самих премилостивейше дарованные преимущества и разные повольности, которые даны не только к твердому его упрочению, но и к возвеличению его значения, и которые имеют целью, чтобы не кому-либо преимущественно, но равномерно всем нашим подданным, которые трудятся законным порядком на пользу общества, было предоставлено быть не только участниками прибылей, но и сотоварищами в случайностях торговли. Пример этот не новый — подобное общество Англичан существует в Бельгии с подобными же повольностями, дарованными прежними королями Английскими. И так ни который из наших подданных ни по какому праву не может быть исключен из этого общества, разве если окажется неспособен по [62] своему нерадению или недостоин по собственной вине. А как постановлениями законов охраняются и жизнь людей и порядок в делах, тогда как нарушение законов и ниспровержение порядка имеют последствием несчастие людей, смятение в делах и общую погибель, то мы торжественно объявляем, что если кто-либо из наших подданных предпримет торг в нашей стране или заведет торговлю за границею вопреки порядка, предписанного нашими законами и утвержденного нашим королевским соизволением — подобное нарушение наших законов, подобное оскорбление не пройдет безнаказанно, хотя бы он жил на суше или на море, хотя бы он бежал на край света!
Поэтому мы не можем не удивляться, что некоторые ничтожные наши подданные осмелились просить у вашего вел-ва о пожаловании им отдельно известных повольностей для торговли в вашей стране, хотя они сами не имеют никакого состояния в Англии; не могут они, однако, быть столь невежественны, чтобы хорошо не понимать, что этот поступок их сделан вопреки постановлений закона, вопреки достоинства их отечества, вопреки воле их государыни; ибо законы строго это запрещают; отечество признает недостойным, чтобы столь недостойные его граждане с наидостойнейшим государем входили бы в какие-либо совещания или производили бы какую-либо торговлю. Мы же о них так мыслим, что истинно удивляемся, чтобы между ними мог отыскаться кто либо, кто мог уверить ваше вел-во, что может с своими единомышленниками без нашего соизволения, вопреки нашего повеления, вывозить отсюда достаточно товаров здешнего государства, чтобы иметь их в довольном изобилии для ваших торговых рынков и для потребностей ваших подданных. Обещать они готовы многое, доставить они могут весьма мало, лишь бы на время им похвастаться имуществом своих хозяев и сделать себе друзей: а в заключение они обманут и сами себя и других; ибо мы будем усердно стараться, чтобы столь коварным подданным не удалось столь лукавым способом приобретать какие бы то ни было товары из нашего государства 15 ни явно [63] для себя в Англии, ни тайно чрез своих (сообщников), ни чрез иностранцев в иной стране, ни обманом — где бы то ни было — на суше ли, на море ли.
Напоследок, те же самые бесчестные наши подданные и ложно и безрассудно хотят уверить ваше вел-во, будто бы наше общество главнейше заботится о том, чтобы перевести всю свою торговлю из вашего царства в Ригу и в Ревель; до такой степени не правда будто (купцы наши) об этом стараются, что они открыто объясняют, что весь проезд как в эти города, так даже и на Нарвский рынок ни ныне не благоприятен, ни когда-либо не будет вполне безопасен, и что он будет им прямо прегражден, если бы когда-нибудь случилось, что короли, Польский, Шведский и Датский, общим советом и соединенным оружием объявили себя противниками вашего вел-ва. Итак они считают, что для обеих сторон самым выгодным будет, чтобы они приплывали путем пристани Св. Николая, чтобы наши подданные не потерпели когда-либо утрат и чтобы подданные вашего вел-ва в самое нужное для них время не терпели недостатка в необходимых для них товарах нашего государства.
А потому просим ваше вел-во не давать никакой веры ни этим слухам, ни тем, кто их распускает.— Высоким своим разумом ваше вел-во легко можете провидеть, какую верность для чуждого государства, какое повиновение чуждому государю могут оказать те, которые не явили ни верности, ни готовности служить, ни послушания своим хозяевам, своему отечеству, своей государыне. — Никакие убеждения не могут отвратить нас от нашего намерения с готовностию расширять и постоянно хранить ту дружбу, которая благополучно учредилась между нами и нашими подданными; точно также мы надеемся и ожидаем, что и ваше вел-во равномерно захотите уничтожить все препятствия и войти в некоторые соглашения, которыми бы доказывалось явственно подобное желание относительно нашей дружбы со стороны вашего вел-ва. Впрочем, как об этом предмете, так и обо всех прочих посланник наш, Фома Рандольф, от имени нашего пространнее и удобнее объяснит наши решения в личных своих [64] речах. — Весьма просим, чтобы ваше вел-во дали ему полную веру.
Преблагий Великий Бог да всемилостивейше дарует вашему вел-ву долгие и радостные лета, вожделенный успех в ведении дел, всякое благоденствие и цветущее на земле и вечное на небесах. — 16 Сентября 1568 года, от создания мира 5537 в Виндзоре.
Комментарии
13. Оратора — посла, имеющего изустные поручения.
14. В подлиннике сказано насмешливо: «по своей честности и добросовестности».
15. Слово в слово: «употребить во зло какие бы то ни были благодеяния нашего королевства».