Приложение

ИНДИЯ

Рассказывая о Сирийском походе, Наполеон уверенно говорит о своих планах, связанных с Индией. Создается впечатление, что этот поход был задуман еще в Париже. Чтобы уяснить, насколько Наполеон искренен в этом вопросе, необходимо вернуться к истории непростых англо-французских отношений по поводу Индостана.

XVIII век был свидетелем острого соперничества между Англией и Францией из-за колоний на юго-востоке и юге Индии. Первую половину столетия оно проходило с переменным успехом. Порой казалось даже, что шансы французов, ведомых железным генерал «губернатором Французской Индии Дюплексом, являются более предпочтительными. Однако в середине столетия намечается перелом. Во время Семилетней войны французы терпят в Индии несколько поражений, утратив почти все свои владения. Французская компания Обеих Индий оказывается банкротом. Пользуясь ситуацией, англичане развиваю: бурную колонизационную деятельность на юго-западе (Малабарское побережье), юго-восток (Карнатик) северо-востоке (Бенгалия) Индии, вытесняя отовсюду французские фактории. [379]

Впрочем, для индийцев побежденные оказались более интересны, чем победители. В отличие от Голландии и Португалии, давно уже не пытавшихся оспаривать английскую власть на Индийском субконтиненте, французы ощущали и вели себя словно нация великанов, которая здесь, в заморских колониях, вынуждена играть роль пигмеев. Существовала явная, вопиющая разница между военно-политическим весом Франции в Европе, не умалившимся даже после Семилетней войны, и ее положением в Индостане. Эта разница вызывала реваншистские настроения, причем не только в Пондишери (центр французских владений в Индии), но и в Париже. В середине 70-х годов XVIII века Людовику XVI было представлено не менее десятка проектов изгнания англичан из Индии.

Французские резиденты продолжали проникать в окружение индийских правителей, которые принимали их, чтобы хоть этим припугнуть высокомерных и все более усиливавшихся британцев. Французские купцы раз за разом нарушали торговые ограничения. Если Европа мечтала о вечном мире, то здесь мир мог быть только временным.

Однако была и еще одна причина, по которой французы становились популярны. В 50-х годах ядро войск правителей Хайдарабада, чьи владения охватывали большую часть материковой Южной Индии (так называемый Декан), составляли отряды обученных французскими офицерами сипаев, которых возглавлял полковник Бюсси. Бюсси, один из величайших авантюристов в историй колонизации Индии и вместе с тем талантливый военачальник и решительный политик, фактически превратил Хайдарабад в государство, вассальное по отношению к французской компании Обеих Индий. Поражение в Семилетней войне вынудило французов отозвать Бюсси из Декана, его ставленник в Хайдарабаде потерял власть, а Франция — статус гегемона на юге субконтинента. Однако военный авторитет сипаев Бюсси стоял очень высоко. В последующие десятилетия они, возглавляемые различными французскими искателями приключений, участвовали во множестве междуусобных войн на [380] территории Индостана, добиваясь высокого положения даже в Дели.

В 1778 году Франция выступает союзницей борющихся за независимость Соединенных Штатов Америки. Первые годы внимание Версаля было направлено на Америку; в Индии французские гарнизоны были вынуждены пассивно сопротивляться, постепенно сдавая один город за другим. Однако в 1782 году французский флот адмирала Сюффрена нанес англичанам несколько поражений в Индийском океане и в марте следующего года высадил близ Куддалура небольшой экспедиционный корпус во главе со знаменитым Бюсси.

В этот момент ситуация на юге Индии для англичан была необычайно сложной. Одновременно с боевыми действиями против французов Британия была вынуждена вести войну с Хайдаром-Али и Типу-Султаном, правителями молодого, но сильного Майсурского княжества ¹⁷. Последнее вступило в союз с крупнейшими индийскими державами — Хайдарабадом и конфедерацией маратхов, которые, правда, действовали против британцев не слишком активно.

У Бюсси была возможность объединиться с майсурскими войсками. Возможно, будь французский военачальник моложе, он решился бы оторваться от побережья и совершить марш-бросок через полувраждебный Карнатик. Можно лишь предполагать, на что была бы способна объединенная армия союзников.

Однако весь апрель и май прошли в переговорах. Как раз умер Хайдар-Али, и Бюсси пытался выяснить [381] характер молодого наследника, старался связать его со своими давними знакомцами в Хайдарабаде. Кавалерии у французов не было, поэтому на рискованный марш в сторону осаждавших Мангалур майсурцев Бюсси не пошел.

В конце мая англичане наконец собрали значительные силы и выступили из Мадраса против корпуса Бюсси. По одним данным, численностью они превосходили французов в три раза, по другим — в пять. 13 июня они атаковали войска Бюсси и лишь после двенадцатичасового боя смогли незначительно потеснить противника на правом фланге ¹⁸. Их потери достигали 2000 человек, в то время как Бюсси, активно использовавший огонь орудий и кинжальные контратаки, потерял в четыре раза меньше. Тем не менее продолжение открытого боя было признано бесперспективным, и французы укрылись в Куддалуре.

Здесь, осажденный англичанами, Бюсси узнал о заключении между Францией и Англией мирного договора. Типу-Султан, владыка Майсура, которого фактически бросили маратхи и Хайдарабад, был вынужден еще около года вести войну в одиночку — и заключить с англичанами мир на почетных условиях восстановления status quo.

Свидетелем этой, последней перед Французской революцией, войны между англичанами и французами в Индии был не кто иной, как виконт Баррас, будущий революционер и фактический глава французского правительства в 1794-1799 годах. Именно Баррас покровительствовал планам Наполеона, именно он молчаливо поддержит переворот 18 брюмера... Наверняка Баррас, отправляя генерала Бонапарта в Египет, помнил Индию, помнил майсурских государей — например, то, как в ответ на захват англичанами Пондишери в 1780 году Хайдар-Али с огромной армией опустошил [382] весь Карнатик. Он мог рассчитывать на то, что и в 1798 году энергия майсурцев поможет французам.

По миру 1783 года французам были возвращены города Пондишери, Шандернагор, Маэ, Янам, Карикал. В следующие годы Франция продолжала готовиться к возвращению былого могущества в Индии. Мы знаем о прибытии Типу-Султана во Францию в 1788 году и о пышных приемах, устроенных в его честь королевским двором. Однако Французская революция смешала все карты. Пользуясь тем, что его стратегический противник занят внутренними проблемами, англичане в ответ на попытку Майсура в 1790 году оккупировать княжество Траванкур, находящееся на самой южной оконечности Индостана, начали так называемую Третью майсурскую войну. Заручившись поддержкой большинства соседей Типу-Султана, они через два года сломили сопротивление майсурцев (ряд подразделений последних был обучен французскими инструкторами) — как раз к тому моменту, когда началась война Первой коалиции против революционной Франции.

В 1793 году англичане оккупировали французские владения в Индии. Это привело к тому, что значительная часть французских офицеров, инженеров, ремесленников переселились во владения Типу-Султана. Если ранее многие из них скептически относились к событиям во Франции, то теперь все стали убежденными противниками англичан.

Французы обучали майсурские войска, строили мануфактуры, стремились реорганизовать промышленность Майсура по европейским образцам. Было даже организовано производство современного вооружения. Одновременно Типу-Султан активно вел переговоры с якобинским правительством в Париже ¹⁹. Мы знаем, что в [383] своей столице, Серингапатаме, он основал якобинский клуб и сам стал его участником. Неподалеку от княжеского дворца французы-якобинцы посадили дерево свободы и произносили на своем языке речи, о смысле которых августейшая особа не подозревала, а если и подозревала, то умело изображала недалекого туземца, послушно позволявшего увенчать себя фригийским колпаком санкюлотов ²⁰. В 1796-1797 годах Типу-Султан посылает во Францию новый план изгнания англичан из Индии. Однако его ситуация становится в некотором роде двусмысленной, ибо на майсурской службе находились якобинцы, во Франции же власть пребывала в руках Директории. То ли это обстоятельство, то ли размах вооруженной борьбы, которую Париж вел в Европе против войск Первой коалиции, помешали республиканцам-французам оказать своему экзотическому союзнику деятельную помощь.

Понимая, что англичане с нарастающим беспокойством следят за реформами, происходящими в Майсуре, Типу-Султан решает максимально увеличить число французов на своей службе. Он явно мог рассчитывать на большой отряд французов, с середины 90-х годов находившийся на службе у его северного соседа, низама Хайдарабада. Однако Типу-Султан посчитал, что может получить поддержку и французских отрядов, находящихся на о. Маврикий ²¹. Туда была послана шхуна. Однако Маларти, комендант острова, вместо того чтобы выделить регулярные части, опубликовал воззвание к местным жителям от имени майсурского султана. Эта акция привела к ничтожным результатам — не более ста человек оказались переправлены в Серингапатам, в [384] то время как отношения Типу-Султана с англичанами оказались испорчены навсегда.

Майсур не был готов к войне, когда до Индии дошли известия об Египетском походе Наполеона. Между тем в Британии на Типу-Султана смотрели как на несомненного врага. Задача заключалась в том, чтобы разбить неприятелей поодиночке, пока они не соединились.

Англичане всерьез рассматривали возможность того, что Египет — всего лишь исходный пункт для французского рывка к берегам Инда. Было несколько возможных продолжений похода.

Во-первых, — самый естественный — через Красное море. Здесь имелся целый ряд портов, между которыми осуществлялось оживленное судоходство — не только торговое, но и связанное с перевозкой многочисленных паломников в Мекку. Последнее было причиной того, что именно в Красном море англичане в тот момент не имели никакого влияния. Турецкий султан — не без воздействия крайних фундаменталистов-ваххаббитов, господствовавших над Меккой, — запретил использовать порты, находящиеся на формально подвластной ему территории, неисламским судам. Английские купцы в Египте использовали, конечно, арабские суда, но основные линии коммуникаций между Британией и Индией шли либо через Персидский залив, либо вокруг Африки.

Наполеон — при благоприятном для него развитии событий — мог бы собрать большой транспортный флот в Косейре, Суэце и портах южной части Аравийского полуострова. Тот факт, что Наполеон действительно занял Суэц, что спустя некоторое время генерал Бельяр вступил в Косейру, что французы стремились наладить отношения с шерифом Мекки и ваххабитскими правителями Аравии, косвенно свидетельствует о стремлении Бонапарта обеспечить себе путь в Индию через Красное море (но для этого были нужны корабли — хотя бы торговые арабские!). [385]

Еще одним подтверждением могут быть события января 1799 года, когда в Суэц прибыл караван судов из Индии. Наполеон, о чем он сам говорит в мемуарах, устремился туда, чтобы лично узнать настроения, царящие в Индии, а также чтобы встретиться с французскими агентами, отслеживавшими ситуацию в Индостане, в первую же очередь в Майсуре.

25 января 1799 года Наполеон пишет Типу-Султану о своем намерении помочь тому в деле освобождения Индии от английских захватчиков. Однако его послания были отправлены в Майсур через султанов Йемена и Маската лишь в мае, то есть слишком поздно.

Поскольку Лондон принципиально не желал ослаблять морскую оборону метрополии, можно было ожидать, что с имеющимися в Индийском океане морскими силами англичане не сумеют перехватить французский десант.

Поэтому было решено нанести превентивный удар. В начале 1799 года в Йемен была отправлена миссия генерала Уилсона, который пытался добиться разрешения на размещение здесь английских сил (специально для этого из Кейптауна в Индию в июне перебрасывались пять батальонов пехоты). Арабы отказались дать такое разрешение, однако в апреле того же года коммодор Бланкетт проник в Красное море и захватил там большое количество мелких судов. С этой стороны англичане могли чувствовать себя спокойно.

Второй вариант продолжения похода — через Сирию, Ирак и дальше морем по Персидскому заливу. Персидский залив англичане контролировали, так что чрезвычайных мер в этом районе они не принимали.

Куда более их волновала возможность того, что французы отправятся в Индию через Иран. В боеспособность турецких провинциальных армий в Сирии и Ираке не верили, точно так же как и в способность (или желание) нового персидского правителя Фетх-Али-шаха организовать сопротивление экспедиционному корпусу французов. В конце концов Наполеон мог [386] договориться с персами о беспрепятственном проходе его войск.

В связи с этим Уэлсли, английский генерал-губернатор Индии, получил указание возобновить дружественные отношения и с Афганистаном, и с династией Тальпуров, правившей Синдом — областью в нижнем течении Инда. Таким образом, хотели перекрыть французам сухопутную дорогу в Индостан. Англичане даже обратились к российскому посланнику Воронцову с предложением отправить в Афганистан войска, которые стали бы более надежным щитом против Бонапарта, чем многочисленные, но недисциплинированные туземные армии. Эта экспедиция не состоялась, но тем не менее и русское правительство должно было понять, что англичане воспринимают такого рода поход как вполне реальную вещь.

Но самое главное происходило в Индии. Уэлсли хотел заранее избавиться от профранцузской «пятой колонны», возглавлять которую традиционно стал бы султан Майсура. В начале 1799 года Уэлсли потребовал от низама Хайдарабада разоружить французский наемный отряд, который был настроен явно промайсурски. Пообещав дать взамен французов английских наемников, Уэлсли добился положительного ответа. Когда разоруженным французам сполна выплатили жалованье, задержанное скуповатым низамом уже более чем за год, стало ясно, что они не обратят оружия против облагодетельствовавшей их Британии. Все было готово для войны против Майсура.

В феврале 1799 года английские и союзные им индийские войска вторглись в Майсур с нескольких направлений. Типу-Султан попытался организовать действенное сопротивление. Так, 6 марта при Сидассире он едва не уничтожил один из английских отрядов, неосторожно отделившийся от главных сил. Возможно, Майсур продержался бы долго, если бы не внутреннее недовольство реформами Типу-Султана. Майсурские военачальники переходили на сторону врага, а [387] европейцев в армии Типу-Султана было слишком мало, чтобы компенсировать предательство со стороны подданных.

Уже в апреле остается единственный очаг сопротивления — столица Майсура. 28 апреля англичане сумели сделать пролом в городской стене и начали общий штурм. Несмотря на личную храбрость Типу-Султана и его сыновей, англо-индийские войска взяли Серингапатам. Майсурский владыка погиб в уличных боях, и власть над княжеством была передана занимавшему проанглийские позиции роду Водеяров.

Тем не менее остается вопрос: планировали ли Директория и сам генерал Бонапарт в момент отплытия из Тулона превратить Египетскую экспедицию в Индийскую? ²²

Напомним также, что Директория ждала Наполеона через шесть месяцев обратно, — он должен был возглавить Английский поход. Привлекательность Индии, этой экономической «подбрюшины» Британской империи, была очевидна, но, даже если французская армия добралась бы до Инда и Ганга, это едва ли поставило Лондон на колени. Зато революционная война превратилась бы в колониальную — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вероятно, Индийский поход был для Бонапарта лишь одним из возможных продолжений событий в Египте. В случае успешного сотрудничества с арабами он действительно мог собрать на Красном море внушительную армаду — для перевозки своих [388] войск и арабских добровольцев, отправлявшихся в Индостан на помощь единоверцам ²³.

Несмотря на решительность наполеоновского тона при описании им возможного сухопутного пути в Индию, французы до зимы 1798-99 года явно отдавали предпочтение морским вариантам. Мы можем судить об этом хотя бы по тому, что у Бонапарта не было карт сухопутных дорог через Иран; более того, как с иронией отмечают английские историки, он даже не знал имени иранского шаха.

Когда же стало ясно, что морской путь закрыт, Наполеон мог подумать об Иране. На что он рассчитывал, начиная Сирийскую экспедицию? Был ли это действительно первый этап похода в Индию, каковым он стремится представить события в Палестине в своих мемуарах? Ряд данных позволяют ответить на этот вопрос утвердительно. Во-первых, Наполеон не знал еще о ходе англо-майсурской войны. Во-вторых, он мог рассчитывать создать в Палестине и Сирии базу для дальнейшего броска — возможно, не сухопутного, а морского — через Персидский залив. Недаром Наполеон продолжал налаживать связи с правителями южной части Аравии, которые даже после экспедиции Бланкетта могли бы набрать нужное количество судов. Если бы ему удалось поднять христиан — маронитов и греков, — а также жаждущих добычи арабов, то его армия увеличилась бы до приемлемого количества штыков и сабель. В-третьих, он мог думать, что вторжение в Сирию заставит турок бросить против него свою регулярную армию (а не армии провинциальных пашей).. Одержав решительную победу, Наполеон принудил бы [389] Порту к перемирию, а возможно, и к поддержке его индийской авантюры, — в конце концов, турки были бы не прочь выпроводить со своих земель орду французских якобинцев, глубокомысленно рассуждающих о Коране.

Причина Сирийской экспедиции могла быть и более простой. Наполеон явно сомневался, что французы, отрезанные от Европы после Абукирской битвы, будут долгое время соблюдать дисциплину и сохранят желание воевать. Армию, оказавшуюся посреди чужой страны, время от времени необходимо пришпоривать. Что и сделал Бонапарт, направив ее в Палестину. Он не мог предполагать, что осада Акры затянется надолго, что вместо великого визиря ему придется тратить время на дамасского пашу с его второстепенной и второсортной армией, что, пока французы будут стоять пол Акрой, англичане штурмом возьмут Серингапатам, лишая Наполеона если не побудительной причины, то хотя бы повода для вылазки из Египта...

Это оказалось именно вылазкой — к тому же удачно закончившейся. Быстрое взятие Акры спровоцировало бы Наполеона на продолжение похода в глубь враждебной территории с совершенно недостаточным войском и коммуникациями, открытыми как для ударов со стороны арабов, так и для десантов с моря. К тому же его надежды на вооружение христиан были слишком оптимистичными. Как и в случае с египетскими коптами, местные христиане (за исключением маронитов) уже много поколений назад позабыли о том, что такое военное дело. Упорное сопротивление Джеззар-паши, возможно, спасло жизнь десяти тысячам французов, которые в противном случае растворились бы посреди бескрайних азиатских просторов. Зато оно обрекло Европу на полтора кровавых, хотя и самых блестящих десятилетия в ее истории.

Отъезд Бонапарта из Египта несколько успокоил англичан в отношении их владений в Индостане. Без своего [390] харизматического командующего французская армия стала в глазах Лондона пассивной величиной. Даже сражение при Гелиополисе и штурм Каира, подтвердившие великолепные боевые качества французов, не прибавили опасений по поводу Индии. Смерть Клебера, казалось, развеяла их окончательно.

Однако осенью 1800 года произошло резкое сближение обиженного на своих бывших союзников Павла I и Наполеона, вставшего после 18 брюмера во главе Франции. Это сближение еще более подогревалось тем, что русским генералам не довелось непосредственно на поле битвы столкнуться с войсками, руководимыми Наполеоном. Отсиживаясь в своем Египте, он так и не стал настоящим врагом российского самодержца. Явное стремление Бонапарта к единовластию нравилось Павлу I ²⁴, возможно видевшему в Первом Консуле Франции свежую кровь, которая должна будет встряхнуть растерявшие рыцарский дух правящие дома Европы.

В октябре 1800 года Павел соглашается с предложенным Ростопчиным планом послевоенного переустройства Европы, в котором Франции и России суждено играть центральную роль. Предполагалось достижение политических целей и снятие напряженности на континенте ценой раздела Турции. В таком случае Египет оставался бы в руках французов, что означало постоянную потенциальную угрозу Британской колониальной империи.

В промежутке между октябрем и декабрем русское правительство пошло на открытый союз с Францией. В декабре Павел Бонапарт обмениваются посланиями. Дело заходит настолько далеко, что Россия оказывается на пороге войны с Англией. 15 декабря Павел запрещает экспорт в Англию. А уже 12 января донскому атаману Василию Орлову приказано [391] поднимать казачьи полки и отправляться в Индию ²⁵. Вскоре командовать этой экспедицией будет поручено срочно освобожденному из заключения Матвею Платову, будущему герою Отечественной войны. Павел рассчитывал, что через три месяца казаки доберутся до реки Инд ²⁶.

В отличие от Павла Наполеон задумал не менее грандиозный, но более разработанный проект совместного похода, который и направил Павлу I в самом начале 1801 года.

С первых же строк описания своего проекта он уверяет адресата в том, что австрийский император не помешает французскому экспедиционному корпусу спуститься до Черного моря по Дунаю. Поскольку это препятствие — одно из главных — можно не принимать во внимание, Бонапарт уверенно продолжает ²⁷:

«Павел I даст повеление о сборе в Астрахани армии в тридцать пять тысяч человек, из которых двадцать пять тысяч регулярных войск всех родов оружия и десять тысяч казаков. [392]

Этот корпус сразу же сядет на суда и отправится в Астрабад, чтобы дождаться там прибытия французской армии.

Астрабад станет главной квартирой союзников. В нем будут учреждены все магазины, военные и продовольственные; он станет центром сообщений между Индостаном, Францией и Россией ²⁸.

От Рейнской [французской] армии будет откомандирован корпус в тридцать пять тысяч человек всех родов войск. Эти войска будут посажены на суда на Дунае и спустятся по этой реке к ее устью.

По прибытии на Понт Эвксинский войска пересядут на транспортные суда, заготовленные Россией, переплывут Черное и Азовское моря и высадятся на берег у Таганрога. Затем, минуя этот город, пойдут вдоль правого берега Дона до казачьего городка Пятиизбянки.

Достигнув этого пункта, армия переправится через Дон и пойдет сухим путем к Царицыну, расположенному на правом берегу Волги. Здесь она сядет на суда и спустится к Астрахани. Там войска посадят на купеческие суда, переплывут Каспийское море во всю его длину и прибудут в Астрабад...

« Тогда армия выступит в поход, пройдет через города Герат, Феррах и Кандагар и вскоре достигнет правого берега Инда.

Продолжительность похода французской армии составит:

На плавание по Дунаю до его устья — 20 дней.

От устья Дуная до Таганрога — 16 дней.

От Таганрога до Пятиизбянки — 20 дней.

От Пятиизбянки до Царицына — 4 дня. [393]

От Царицына до Астрахани — 5 дней.

От Астрахани до Астрабада — 10 дней.

От Астрабада до берегов Инда — 45 дней. Всего — 120 дней.

Таким образом, французская армия потратит четыре месяца на путь от берегов Дуная до берегов Инда. Но дабы ничего не преувеличивать, предполагается, что путь продлится все пять месяцев. Следовательно, если армия выступит в начале мая 1801 года, то она должна будет прибыть к пункту назначения в конце сентября. Следует заметить, что половина пути будет проходить по воде, вторая же половина — по суше».

Далее Бонапарт подробно объясняет, какие припасы французская армия берет с собой, какие она закупает в России, кто поставляет лошадей и т д. Особо оговариваются обязанности русских и французских комиссаров, которые должны обеспечить беспрепятственный проход армии.

Воззвание, которое Наполеон предполагал опубликовать от имени французского и русского правительств, наполнено высокой риторикой на тему злодейств и тиранства английских завоевателей Индии, а также благородных целей Бонапарта и Павла. Особый упор делается на отличие настоящего похода от похода Александра Македонского — словно местное население до сих пор жило под впечатлением событий двухтысячелетней давности. Интересно, что Первый Консул собирался расплачиваться с жителями Ирана и Афганистана наличными деньгами.

После этого Бонапарт пишет:

«С прибытием первой французской дивизии в Астрабад первая русская дивизия выступит в поход. Другие дивизии союзной армии постепенно пойдут за ней — на расстоянии 25 верст друг от друга. Дивизии будут поддерживать связь друг с другом при помощи небольших казачьих отрядов.

Отряд от четырех до пяти тысяч казаков вместе с частью регулярной легкой кавалерии составит авангард. За ним постоянно будут следовать понтоны; этот авангард [394] станет наводить мосты через реки, охранять подходы к ним и служить безопасности армии на случай измены или какого-либо иного происшествия».

Первый Консул предусматривает все:

«Избранное общество ученых и всякого рода артистов должно принять участие в этой славной экспедиции...

Воздухоплаватели и специалисты по фейерверкам будут очень полезны.

Перед выступлением из Астрабада, для внушения жителям тех стран самого высокого понятия о России и Франции, следует дать в данном городе несколько блестящих празднеств, сопровождаемых военными эволюциями...

В конце настоящего документа Бонапарт рассматривает возможные возражения против такого плана. Он доказывает, что французская армия сможет найти необходимое количество судов и для пути по Дунаю, и для того, чтобы преодолеть Черное море. Первый Консул убежден, что Павел I сможет принудить Стамбул не вмешиваться в происходящее; если же английская эскадра Кейта прорвется-таки через Босфор, у русских на Черном море достаточно сил для того, чтобы оказать британцам сопротивление.

Наконец, Бонапарт утверждает, что дорога через Астрабад совсем не пустынная и безлюдная: «В 1739— 1740 годах Надир-шах, или Тахмасп-Кули-хан, выступил из Дели с многочисленной армией для совершения экспедиции в Персию и к берегам Каспийского моря: он прошел через Кандагар, Феррах, Герат и Мешид и прибыл в Астрабад ²⁹. В то время все эти города были значительны; хотя теперь они много потеряли от прежнего блеска, тем не менее им удалось сохранить немалую часть его. [395]

Что сделала в 1739 и 1740 годах армия вполне азиатская (этим выражается в точности ее характер), то, без сомнения, могут исполнить теперь армии русская и французская».

Трудно сказать, какая роль в этом походе уделялась Египетской армии. Возможно, Наполеон считал, что достаточным будет и то, что она отвлекала на себя значительные силы англичан, сосредоточенные в Средиземноморье, а также практически всю турецкую армию.

Грандиозность плана Первого Консула неоднократно вызывала скептические отзывы историков. Его расценивали и как утопию, рожденную головокружением от успехов, и как политический жест, имевший целью привязать к себе Павла. Во всяком случае несомненно, что этот план был ничем не хуже и не лучше многих других авантюр Наполеона — от Итальянского похода 1796 года до Иены, Континентальной блокады и войны 1812 года, — авантюр, которые и сделали его величайшим полководцем и политиком в истории Европы. Поскольку план так и не был воплощен в жизнь, мы не можем оценить его реалистичность.

Англия знала о происходившем сближении, поэтому постаралась принять меры заранее. 4 января 1801 года был заключен антифранцузский союз с иранским шахом Ага-Мохаммедом. В январе же к турецкому паше Багдада был отправлен полковник Малькольм. Он должен был заставить этого пашу оказать сопротивление предполагавшемуся вторжению в Месопотамию русских из Закавказья и французов из Египта, Англичане явно не думали, что Наполеон предложил более кардинальный вариант похода на Индию, — мы видим, что для поддержки наступления на Египет из Индостана была послана целая дивизия, Можно сказать, что Лондон хранил подчеркнутое, высокомерное спокойствие

И действительна до Астрэбадской экспедиции дело не дошло. В марте 1801 года англичане высадились в дельте Нила. В ночь на 12 марта в ходе дворцового [396] переворота был убит Павел I. Александр I повел себя по отношению к Наполеону куда более осторожно и тут же приказал вернуть казаков из их безумного похода по зимним степям между Волгой и Яиком. Индия так и осталась для Франции миражем — вечна ускользающим, а потому прекрасным.

СЛОВО ГЕНЕРАЛА БОНАПАРТА

Да, нужно быть откровенными: Наполеон спасался из Египта бегством. И не потому, что он ожидал скорой катастрофы, а потому, что исчерпал все военные и политические возможности, имевшиеся год назад. Ему нелегко было признать неудачу, но умение совершать безумные поступки, единственно способные спасти от власти обстоятельств, было особенно характерно для молодого Бонапарта.

Его бегство из Египта — расписка в собственной неудаче. Однако время для бегства оказалось выбрано настолько идеально (вскоре после победы при Абукире над турецким десантом ³⁰), что человек, который в Египте расценивался как беглец, во Франции был встречен как триумфатор.

Но нас сейчас интересует ответ на следующий вопрос: действительно ли Наполеон беззастенчиво бросил своих товарищей? Помнил ли он о них в то время, когда становился Первым Консулом, совершал переход через Сен-Бернар, побеждал австрийцев при Маренго, диктовал Вене условия мирного договора?

Бертье в своих мемуарах о Египетском походе, написанных плакатно-революционным языком реляций и [397] воззваний, кратко и ясно воспроизводит основные детали отъезда: быстроту принятия решения, умело распространенный слух о том, что Бонапарт собирается отправиться в Верхний Египет ³¹, наконец, явное нежелание встречаться перед посадкой на корабли с Клебером и Мену, старшими генералами, остававшимися во главе армии.

В мемуарах Бертье представлены и основные моменты письма Бонапарта Клеберу, отличающегося от заметок, приведенных в публикуемых мемуарах. Лейтмотив этого письма таков: следует как можно дольше продержаться в Египте. Наполеон утверждает: «Турецкая империя рушится во всех частях, разрушится уже совсем скоро, и очищение Египта будет злом тем большим, что, вероятно, эта прекрасная провинция перейдет в руки европейцев».

Клеберу обещана помощь. По мнению Наполеона, скоро господству англичан в Средиземноморье придет конец, так как Брестская эскадра уже прорвалась в Тулон, а испанский флот перебрался из Кадиса в Картахену. Если же до мая следующего года помощь не прибудет, а в Египте начнется эпидемия чумы, Клеберу разрешалось подписать перемирие с Турцией с одним только условием — оттягивать эвакуацию до заключения мира в Европе.

Помимо генерала Дезэ Клеберу было указано через некоторое время отправить во Францию комиссию искусств Института, а также рекомендовалось отобрать 500-600 молодых мамлюков и доставить их в Марсель — и для перемены их нравов, и в качестве заложников.

Как всегда, Наполеон продумывал все до мелочей. Помимо помощи людьми, оружием, материалами Клеберу было обещано, что вскоре в Египет для развлечения солдат прибудет группа комедиантов. [398]

Стремился ли Бонапарт выполнить свои обещания? Безусловно, да! Хотя в исторической литературе, особенно отечественной, за экспедиционным корпусом в Египте установилась печальная слава «брошенного»; тем не менее в течение 1799-1801 годов неоднократно предпринимались попытки оказать ему помощь.

Правда, поначалу это были попытки прорыва отдельных судов, которые обычно успешно пресекались блокадными силами англичан. После Маренго Наполеон начал думать о массированном десанте в Египет, — используя порты юга Италии, думал он, можно было попытаться осуществить прорыв и без сильного боевого прикрытия. Однако риск потерять значительную часть кораблей был слишком велик, потому от этой идеи отказались.

Самое значительное усилие было предпринято в начале 1801 года. Главным действующим лицом должен был стать адмирал Гангом, тот самый, что вывез из Египта Наполеона. Возможно, это был лучший выбор: Гантома знали благодаря его успешным действиям на Средиземноморье в 1795 году, когда он, командуя отрядом из судов различного типа, подавил пиратские гнезда на берегах Леванта. Среди англичан он пользовался славой адмирала, который ускользал из всех ловушек ³².

Итак, 9 января 1801 года, после почти восьмимесячного ожидания благоприятного момента, Гангом выходит из Бреста с отрядом из 7 линейных кораблей и 2 фрегатов. На их борту находилось около 4000 солдат, которые должны были быть доставлены в Александрию ³³. Остальная часть Брестской эскадры под командованием Брюи, по мнению Наполеона, должна была [399] принести себя в жертву, вступив ради прикрытия прорыва Гантома в бой с блокадными силами англичан. Однако дурная погода позволила французам уйти незаметно.

К западу от мыса Сен-Винцент Гантом захватил английский шлюп, от капитана которого узнал, что главная опасность ждет его не близ Гибралтара, а у Александрии. Адмирал Кейт, командующий английскими силами на Средиземном море, имел перед берегами Египта 13 линейных кораблей, не считая союзного турецкого флота.

Поэтому Гантом повернул к Тулону и прибыл туда 18 февраля, оправдывая свой поступок повреждениями, нанесенными его эскадре бурей. Интересно, что в январе того же года двум фрегатам, вышедшим с Корсики с 700 солдатами и пушками на борту, удалось прорваться в Александрию. Наполеон недоволен: если прорыв удался двум слабым фрегатам, то чего же испугался Гантом!

Между 9 марта и 5 апреля последний пытался выйти из Тулона, но ему мешали то плохая погода, то опасение наткнуться на английскую эскадру. Новое усилие совершается в июне. Гантом разделяет свои силы, отправляя часть из них к Гибралтару, чтобы вместе с испанцами отвлечь внимание противника. 13-14 июня там происходит, возможно, наиболее удачный для французов за всю войну морской бой — по крайней мере, он заканчивается «вничью».

Однако у египетского побережья все было решено значительно раньше. 7-8 июня французский корвет «Гелиополис» прорвался на рейд Александрии, но Гантом не решился следовать его примеру, так как флот Кейта превосходил его эскадру во много раз. Чтобы снизить риск боевого столкновения, Гантом направился к Дерне, где хотел выгрузить десантные войска. Впрочем, и здесь дело до высадки не дошло. Заметив подходящие суда Кейта, Гантом поспешно ретировался. [400]

Это было последней попыткой помочь Египетской армии. Известие о капитуляции гарнизона Александрии 2 сентября приостановило организацию новых конвоев ³⁴.

ЖАН-БАТИСТ КЛЕБЕР

Сорокасемилетний генерал Клебер воспринял отъезд Бонапарта как предательство и трусость. Входя в когорту лучших революционных полководцев, он не считал колонизационную политику чем-то действительно важным для Республики. По его мнению, двадцать пять тысяч французов принесли бы куда больше пользы революции во Франции, чем на берегах Нила. Клебера можно обвинять в недальновидности, в непонимании государственных интересов, но приближающаяся чума, неурожай 1799 года, явная утеря армией дисциплины делают его желание любой ценой вывести армию из Египта оправданным. Уже в сентябре он пытался договориться с турками о мире, однако последние под давлением Англии и России, требовавших прекращения переговоров, отказались от соглашения.

В декабре 1799 года турецкая армия Юсуф-паши численностью более 30 000 человек перешла через Синайский полуостров и осадила французский форпост в Аль-Арише. 17 декабря эта крепость была взята, причем погиб и весь гарнизон, и значительная часть штурмового [401] отряда во главе со своим командиром Мустафа-пашой. Произошло это из-за взрыва пороховых погребов Аль-Ариша, когда толпы турок заполнили уже взятое ими укрепление.

Хотя ряд французских генералов требовали мести, Клебер продолжил переговоры с Юсуф-пашой (начатые еще до штурма Аль-Ариша), и 24 января будущего, 1800 года генерал Дезэ и секретарь Пуссьельг от лица французской армии подписали соглашение с представителями Турции и Англии. Согласно его условиям к началу марта Клебер должен был стянуть войска из Верхнего ³⁵ и Нижнего Египта к Каиру и Александрии, 13 марта эвакуировать Каир и отправиться к месту посадки на суда. Турки снабжали его войска продовольствием и деньгами на транспортные расходы, англичане обещали беспрепятственно доставить их до берегов Франции.

В конце февраля турецкая армия подошла к Каиру, причем у стен города был разбит лагерь Насух-паши — командира корпуса, который должен был занять столицу Египта вслед за уходом оттуда французского корпуса.

После заключения соглашения отношение к французам в Египте резко изменилось. Если до этого их боялись, то теперь старались отыграться за свой страх, выказывая всяческое презрение и унижая при любом удобном случае. Несмотря на указание Клебера не поддаваться на провокации, в первые дни марта на улицах и рынках Каира произошло несколько вооруженных стычек с солдатами Насир-паши. Клебер настоял, чтобы до окончания эвакуации турки покинули город. Те сделали это неохотно, так как считали, что Аль-Аришское соглашение — уловка, которая отдавала французов в их руки.

Впрочем, не только турки, но и англичане явно рассматривали договор как уловку, имеющую целью поставить французов в невыгодное положение. 11 марта английский флот отказался выпустить из Александрии [402] корабль с несколькими французскими генералами, в том числе Дезэ. Вслед за этим английские представители заявили, что согласны лишь на безусловную капитуляцию противника.

Только тогда Клебер перешел к действиям. События, происходившие в течение последующих полутора месяцев, до сих пор вызывают восхищение у историков Египетского похода: ведь небольшая французская армия, уже утратившая все укрепленные пункты в Египте, кроме Александрии и нескольких фортов в Каире, окруженная откровенно враждебным населением и численно превосходящей турецкой армией, одним ударом вернула господствующее положение.

19 марта сосредоточенные Клебером в Каире французские войска выступили из города двумя колоннами. Одна из них разгромила лагерь Насир-паши, загнав остатки турок в город, а затем присоединилась к другой, направлявшейся к главному лагерю великого визиря. В Каире началась резня христиан, возбужденные толпы пытались штурмовать французские форты. Однако Клебер не повернул назад. В полном соответствии с правилами рыцарского ведения войны, усвоенными Клебером еще в те времена, когда он служил в австрийской армии, турецкому командующему был направлен ультиматум, требующий либо выполнения условия соглашения, либо разоружения турецкой армии.

Последняя оказалась в трудном положении. Большая часть боеприпасов и пушек осталась в Аль-Арише; к тому же значительная часть армии разбрелась по деревням вокруг Бельбейса, не ожидая активных действий со стороны гяуров. Вместо ответа на ультиматум Юсуф-паша покинул лагерь. Тогда Клебер запер турок, оставшихся в Бельбейсе, и заставил их положить оружие.

Турецкая армия собралась в долине ал-Кураина (близ Гелиополиса). Когда к ней приблизился авангард французов, возникла спровоцированная местными жителями стычка, которая перешла в настоящее сражение, продолжавшееся до вечера без перевеса какой-либо из сторон. [403]

Тогда ночью Клебер разделил свою армию на несколько колонн и атаковал турецкое расположение со всех сторон. Как это бывало уже неоднократно, ночная атака посеяла панику среди азиатских полчищ. Разгром был полным; французские отряды преследовали турок до ал-Салихии. Юсуф-паша очистил все пункты, захваченные им в Нижнем Египте.

После гелиопольской победы Клебер вернулся к Каиру. Хотя между 19 и 21 марта восставшие неоднократно подступали к французским фортам, все попытки взять их штурмом были отбиты. Тем не менее огромный город готовился дать отпор: решимость жителей Каира подкрепляло присутствие 6000 янычар Надир-паши и прибытие вооруженных арабов из окрестных деревень. Число защитников Каира превышало армию Клебера по крайней мере в два раза.

Положение Клебера оставалось неустойчивым. Несмотря на разгром Юсуф-паши, практически все города Нижнего Египта, кроме Александрии, были охвачены восстанием.

Вначале французы пытались договориться с восставшими. Клебер явно не хотел разрушать Каир и наполнять его улицы кровью. Пять раз он направлял офицеров для переговоров с руководителями восстания. Однако египтяне восприняли миролюбие французского генерала не как проявление гуманности и доброй воли, а как слабость. В итоге пятый посланник был убит толпой горожан — исключительно из желания продемонстрировать бессилие французов.

Тогда 23 марта по Каиру был открыт артиллерийский огонь. В апреле, когда укрепления восставших оказались основательно разрушены, начался методичный штурм. Французы, несмотря на ливневые дожди, занимали одну господствующую высоту за другой. 15-16 апреля был взят Булак, город-спутник Каира. Разозленные французы разграбили его и перебили вождей местного восстания. К 25 апреля в руках восставших остались лишь низинные районы Каира. [404]

Теперь переговоров запросили турецкие солдаты, находившиеся в городе. 26 апреля было заключено перемирие, по которому из Каира могли уйти янычары, а также все, кто пожелает это сделать. Понимая, что после ухода регулярных войск Каир ждет участь Булака, значительная часть населения ушла вслед за отрядами Насир-паши.

Полуразрушенный, обезлюдевший город опять оказался в руках завоевателей. Все приходилось начинать заново ³⁶.

Клебер был блестящим боевым генералом, но каким бы он стал администратором, сказать трудно, ибо после взятия Каира ему было суждено прожить лишь полтора месяца.

Не достигнув цели в открытом бою, турки по восточному обычаю решили использовать наемного убийцу. В Египет был послан некий Сулейман из Алеппо, согласившийся за немалую сумму покончить с победителем при Гелиополисе. Сулейман оказался достойным наследником средневековых убийц-асассинов. 14 июня он проник в сад дома, где жил Клебер. Охрана, стоявшая у ворот, не заметила его, да и сам командующий увидел араба лишь в последний момент. Клебер принял Сулеймана за нищего, которые толпами осаждали французских офицеров. Он сказал по-арабски! «Нет ничего», однако Сулейман, униженно кланяясь, приближался к нему и протягивал левую руку, словно собираясь поцеловать длань командующего.

Клебер протянул ему левую ладонь, открыв таким образом грудь и живот. Тогда Сулейман выхватил из складок одежды кинжал и нанес французскому генералу четыре удара. Он пробил Клеберу руку, грудь и распорол живот; затем ранил инженера, сопровождавшего во время этой прогулки главнокомандующего, и скрылся, перебравшись через ограду сада. [405]

Французы быстро (хотя и случайно) нашли убийцу, после чего был устроен суд над ним и над людьми, принявшими Сулеймана в Каире. Приговор был жесток, но явно рассчитан на сознание местного населения. Сулейману отожгли правую руку, которой он наносил удары, и посадили его на кол. Людям же, вовлеченным в заговор, «всего лишь» отрубили головы.

АБДАЛЛАХ ЖАК МЕНУ

После смерти Клебера во главе французской армии встал Жак Мену, командир гарнизона Александрии.

Это был скорее талантливый администратор, чем военачальник. Правда, в тот момент французам, наверное, и был нужен такой человек. Тем более что уже более года назад Мену принял ислам, чтобы взять в жены очаровательную Зубайду, дочь владельца одной из александрийских бань. Поскольку эвакуация откладывалась на неопределенный срок, возникла необходимость налаживания отношений с местным населением, и Мену энергично взялся за это дело.

Если Клебер рассчитывал, что гелиопольский урок заставит неприятеля держать слово, и пытался возобновить переговоры, то Мену приказал прервать все контакты с англичанами и турками, всерьез рассчитывая обрести союзников внутри страны. Он вел переговоры с шейхами, некоторыми беями, вождями арабских племен. Как и Наполеон, он обещал облегчить налоговое бремя, упорядочить судопроизводство и так далее. Результатом усилий Мену стало возобновление в ноябре 1800 года деятельности дивана. Большинство его участников были новыми лицами, однако Мену это не смущало. Он желал постоянного контакта с египтянами, и диван успешно выполнял функции посредника.

В конце 1800 года представители Парижа сумели подписать соглашение с пашами Алжира и Туниса о мирных отношениях и свободной торговле. Однако путь [406] алжирским и тунисским кораблям в Александрию по-прежнему преграждали английские корабли, поэтому улучшения положения с припасами пока не ожидалось.

Следующий, 1801 год начался с надежд на франко-русский союз. После прорыва фрегатов с Корсики Мену приказал устроить артиллерийский салют: корабли привезли известие о мирных переговорах с Австрией. Дивану было сообщено о прорыве Брестской эскадры в Средиземное море, о том, что русские корабли отправились в Индийский океан и вскоре доберутся до Индии и Суэца. Непонятно, кого эти слухи успокаивали больше — египтян или французов. В феврале добрые надежды нужны были и тем и другим.

В Египет пришла чума. Для восточной страны, даже благоустроенной, в то время чума была подобна стихийному бедствию. От нее знали единственное спасение — молитвы Аллаху и терпеливое ожидание спада эпидемии. Тем более беззащитна была перед этой бедой разоренная войной земля. А у Мену не было ни сил, ни времени организовать карантины.

В феврале мысли Мену были заняты другим. Французы уже знали о сосредоточении на юге Малой Азии англо-неаполитанского корпуса генерала Эберкромби. Этот генерал дважды участвовал во время этой войны в десантных операциях на берегах Старого Света, и оба раза неудачно ³⁷.

Нужно вспомнить и об успехе Эберкромби — десантной операции в феврале 1797 года, когда его корпус захватил далекий остров Тринидад. Впрочем, французы на Тринидаде не оказали ему сопротивления. Третья попытка была обречена на успех. Под командой Эберкромби собрались 14 950 пехотинцев, 1063 кавалериста [407] и 586 артиллеристов. Союзники считали, что эти силы превосходят французские войска в Египте. Однако англичан должна была поддержать и переформированная турецкая армия, сосредоточивающаяся в Яффе, и англо-сипайская дивизия из Индии.

Высадка в Египте готовилась давно — еще с лета 1800 года. Правда, до ноября англичане не принимали решения ускорить подготовку, так как Гелиополис вызвал в Лондоне мнение, что французов вообще не удастся выбить из долины Нила. Корпус Эберкромби хотели направить в Португалию для активизации войны на границе с Испанией. Однако сторонники активных действий в Египте все-таки победили.

Наполеон в своих мемуарах подробно излагает идеи по поводу плана весенне-летней кампании 1801 года, а также отдельных передвижений и боевых действий. Поэтому мы лишь вкратце восстановим порядок событий, приведших к падению французского владычества в Египте.

До 22 февраля Эберкромби ждал нужного для высадки в Абукире ветра. К этому моменту он узнал, что у турок в Яффе всего 15 тысяч плохо вооруженных и недисциплинированных солдат. На серьезную поддержку с их стороны рассчитывать не приходилось. Тем не менее операцию не стали откладывать.

Узнав о подходе десантного флота, Мену отправил часть каирского гарнизона во главе с Ренье в северо-восточную часть Дельты. Мену считал, что неприятель не станет дважды наступать на одни и те же грабли (повторять высадку турок при Абукире в 1799 году). Он опасался высадки войск из Индии в районе Суэца, где англичан могла бы поддержать турецкая армия из Яффы. Корпус же Эберкромби, по мнению Мену, должен был отправиться в Сирию.

Все произошло не так, как предполагал французский командующий. 7-8 марта Эберкромби десантировался близ Абукира. Попытка генерала Фриана, тогдашнего губернатора Александрии, помешать высадке не увенчалась успехом. Точно так же неудачна оказалась контратака [408] подошедшего с резервами генерала Ланюсса. Когда к Абукиру прибыл Мену, свежих войск не оставалось.

В дело вмешался случай, а точнее — своеволие Ренье. Этот генерал, швейцарец по происхождению, получил приказ оставаться на северо-востоке Египта. Однако, не обнаружив там ни турок, ни англичан, он повернул обратно и 13 марта вернулся в Каир. Мену отдал ему приказ следовать за собой.

21 марта, объединив отряды Фриана, Ланюсса и Ренье, Мену попытался сбросить Эберкромби в море. К своему ужасу, ему пришлось столкнуться с самой настоящей генеральской фрондой. По крайней мере два бригадных генерала — Ренье и Дама — возражали против атаки сильно укрепленной позиции, а во время сражения старались держать свои войска за линией огня. В таких условиях штурм не мог быть успешен, и французы оказались на грани поражения. Однако после гибели генерала Эберкромби его преемник генерал Хатчинсон отвел войска в лагерь.

Взбешенный своеволием своих подчиненных, Мену арестовал Ренье и Дама и при первой же возможности отправил их во Францию ³⁸. В Каире еще имелся значительный корпус генерала Бельяра, постоянно усиливавшийся за счет провинциальных гарнизонов, однако, несмотря на то даже, что семьи многих шейхов были захвачены в качестве заложников, Мену не доверял населению этого города. Именно поэтому Бельяр оставался в столице Египта все время, пока под Александрией наблюдалось равновесие сил.

В начале апреля Мену вызвал в Александрию главных французских чиновников: в Каире поняли, что он [409] не рассчитывает удержать за собой столицу. В это время, то есть в начале апреля 1801 года, чума, свирепствовавшая главным образом в Верхнем Египте, добралась до Каира. Как свидетельствует ал-Джабарти, очевидец этих событий, ежедневно госпитализировали три-четыре десятка французов. Однако завоеватели, говорит ал-Джабарти, вместо того чтобы воздерживаться от любых контактов с местными жителями, «проводили с женщинами все время и тратили все свои деньги... Женщины при этом забыли всякую скромность, одевались во французскую одежду и подражали французам...

В Каире нарастало недовольство, сдерживаемое лишь тем фактом, что корпус Бельяра к началу мая все еще был грозной силой, насчитывая 11 000 человек, да новыми россказнями о войне России с Турцией и повальной эпидемии в абукирском лагере союзников.

Между тем в начале мая генерал Хатчинсон, получивший в качестве подкрепления дивизию в 4000 янычар, вышел из летаргического состояния. Оставив 6000 солдат во главе с генералом Кутом против Александрии, с остальными войсками он направился к Розетте. 9 мая он атаковал французские форты у Рахмании, прикрывавшие путь на Каир по левому берегу Нила. Форты, находившиеся под защитой 3900 французов во главе с Лагранжем, были взяты после достаточно вялого боя. Характерно, что во время передвижений Хатчинсона Бельяр оставался в Каире, даже не пытаясь оказать помощь Рахмании.

Англичане почувствовали у неприятеля отсутствие воли к сопротивлению и медленно, осторожно стали приближаться к Каиру.

Только тогда Бельяр предпринял, казалось бы, решительный шаг. Присоединив остатки отряда Лагранжа, он оставил в Каире достаточный гарнизон и выступил 14 мая по правому берегу Нила против турок великого визиря, которые не менее медленно, чем англичане, наступали от Дамиетты. Результатом этого стала беспорядочная и нерешительная стычка близ Бельбейса, после которой Бельяр укрылся в Каире — на этот раз навсегда. [410]

Верхний Египет охвачен восстанием; в результате в столице Египта начинает дорожать продовольствие. Жители города стремятся покинуть свои дома до начала осады, но Бельяр вернул их назад и заставил укреплять восточные и северо-восточные подступы к городу. По общему мнению, французы готовились выдержать осаду.

Но французские солдаты были уже не те, что год назад. Наполеон в своих «критических замечаниях» утверждает, что Бельяр мог бы разбить английскую и турецкую армии, подходившие к Каиру с разных сторон, поодиночке. Однако он забывает о настроениях французской армии, настроениях, которые делают понятной ее пассивность. Длительное пребывание в восточной стране окончательно разложило войска, а мечта о возвращении во Францию настолько владела всеми, что нужен был лишь малейший толчок для начала переговоров о капитуляции.

Таким толчком стали события 17 мая, когда Хатчинсон захватил на западе от Каира верблюжий фуражировочный отряд полковника Кавалье. Полуокруженный англичанами, полковник согласился сдаться в плен при условии, что все его солдаты будут отправлены во Францию. Отныне «условия Кавалье» станут мечтой любого французского солдата.

Настоящая блокада города началась лишь 18 июня, когда на северо-востоке от Каира наконец появились турецкие войска. Передовые отряды визиря подступили к городским стенам, и началась перестрелка, длившаяся два дня. 20 июня по всему восточному периметру обороны уже шел настоящий бой: небольшие отряды турок нащупывали слабые места во французских позициях. Поскольку у Бельяра оставалось не более 10 000 боеспособных солдат, он не мог перекрыть все опасные направления, и один из отрядов в два десятка турок даже проник внутрь города, добрался до кофейни, откушал шербета и неторопливо вернулся в расположение своей армии. Впрочем, ни 21-го, ни 22 июня штурма так и не последовало.

На юго-западе Каира, близ Гизы, шли жаркие перестрелки с англичанами, а также с ополчением, [411] прибывшим из восставших провинций Верхнего Египта. Дабы сократить линию обороны, Бельяр постепенно очистил южные предместья.

Всерьез воевать уже не хотел никто. Англичане считали, что их слишком мало для штурма города, турки же и египтяне, неоднократно битые французами, боялись, как бы не повторилась история годичной давности. Поэтому все вздохнули с облегчением, когда 22 июня французские парламентеры — генералы Моран и Донзело — начали переговоры с Хатчинсоном.

28 июня были подписаны условия капитуляции, повторяющие капитуляцию Кавалье. За 12 дней корпус Бельяра должен был очистить Каир и вместе со всем своим имуществом отправиться в Розетту, откуда его обещали перебросить на кораблях в Европу. Марш более десяти тысяч бодрых французов ³⁹ произвел на англичан сильное впечатление. Генералы из окружения Хатчинсона признавали, что им повезло.

Пребывание французов в Египте вступило в завершающую стадию. У генерала Мену оставалось в Александрии не более 5000 солдат, а также порядка 3000 инвалидов, раненых, больных, членов французской администрации. Блокированный генералом Кутом, Мену ограничивался схватками на аванпостах и восстановлением городских укреплений.

После того как к Александрии вернулся Хатчинсон, блокада сменилась правильной осадой. После ряда рекогносцировок союзники наметили ближайшей целью форт Марабу, господствовавший над Старой бухтой. 21 августа форт был захвачен прямой атакой, поддержанной флотом. Положение обороняющихся ухудшилось, впрочем не до такой степени, чтобы стать отчаянным. Тем не менее Мену уже не желал переносить тяготы осады. 25 августа он вступил в переговоры с командующим англичан и 2 сентября подписал акт о капитуляции — все на тех же «условиях Кавалье». [412]

Последним актом египетской драмы 1801 года стал марш Индийской дивизии англичан. Лишь 6 июня англо-сипайские части высадились в Косейре. Здесь они пробыли значительное время и только 19 июля вышли к Нилу. Марш на Каир превратился в увеселительную проулку, происходившую посреди празднующих освобождение от французов египтян. 22 августа Индийская дивизия добралась до Каира и, поскольку использование ее под Александрией сочли нецелесообразным, отправилась обратно.

НОВЫЕ ПРОЕКТЫ

Падение Каира и Александрии стало неприятным известием для Наполеона. Он рассчитывал, что в мирных переговорах с англичанами армия, удерживающая Египет, явится одной из козырных карт. Тем не менее по условиям Амьенского договора Франция возвращала себе статус колониальной державы, получая все захваченные Англией заморские территории.

Наполеон, вплоть до начала войны 1805 года, затратил на колонии немало усилий и средств. Но главными целями его геополитических помыслов оставались Египет и Индия.

В 1802 году в страны Восточного Средиземноморья был отправлен полковник Себастиани. Целью его миссии являлся зондаж настроений среди провинциальных правителей Оттоманской империи, а также прямая военная разведка. В Лондоне утверждали, что данная миссия готовит новое вторжение французов — либо в Египет, либо в Сирию.

В апреле 1803 года из Бреста вышла эскадра под командованием Декана. Этот генерал должен был принять от англичан французские города в Индии и вез с собой 1800 солдат для их гарнизонов. Однако следующим его шагом должно было стать разжигание антианглийских настроений и — при удобном случае — начало общего восстания в Индостане. Поскольку уже в мае 1803 года [413] последовал разрыв дипломатических отношений Франции и Англии, британские корабли не позволили Декану добраться до Индии, и он со своим отрядом укрылся на острове Иль-де-Франс, откуда организовал настоящую каперскую войну против английского судоходства.

Серия новых всеевропейских войн сделала невозможной реализацию планов Наполеона по поводу Египта и Индии. Лишь в 1810 году он вновь вернулся к своей мечте о приобретениях на Востоке. В это время в Париже шла детальная проработка новой экспедиции в долину Нила, которая должна была стать первым этапом похода в Индию. Наполеон отбирал войска, генералов, отправлял секретные миссии...

Однако и эта попытка завершилась ничем. Во-первых, англичане, опираясь на Мальту, продолжали господствовать на Средиземном море, и французам уже не приходилось рассчитывать на повторение ситуации начала 1798 года. Во-вторых, значительные силы Наполеона были связаны войной в Испании; не завершив ее, не стоило рассчитывать на равновесие в Европе, необходимое для того, чтобы император мог со спокойным сердцем маршировать по восточным пустыням. В «третьих, в 1805 году в Египте к власти пришел Мухаммед-Али, энергичный и популярный правитель, который создал в своей стране вполне дееспособное подобие настоящей европейской регулярной армии. Справиться с ним было бы куда сложнее, чем с мамлюкским ополчением.

И хотя к мыслям о совместном с Александром I походе в Египет Наполеон возвращался еще в Москве, в сентябре 1812 года, ожидая результатов переговоров с русским царем, его проекты 1810 года оказались последней попыткой реализовать мечты о власти над таинственным Востоком.

Комментарии

17. Майсурское княжество в 1761 году создал Хайдар-Али, отец Типу-Султана, оторвав от Хайдарабада значительные территории к югу от реки Кришна. В 1782 году он умер. Бюсси, много сделавший для могущества Хайдарабада, так и не смог до конца смириться с новым положением на юге Индии. В своих рапортах он неоднократно называет Типу-Султана и Хайдара-Али узурпаторами. Однако союзнические обязательства по отношению к ним Бюсси выполнил полностью.

18. В этом сражении — как практически во всех сражениях между англичанами и французами, происходивших в Индии, — отличились ирландские эмигранты, служившие в войсках Бюсси.

19. Впрочем, Типу-Султан искал помощи и в других странах. Так, например, именно им было спровоцировано неудачное вторжение афганского правителя Заман-шаха в Пенджаб в 1794 году.

20. В конце концов, отец Типу-Султана был узурпатором, а еще Платон утверждал, что демократия и тирания являются крайне близкими друг другу типами власти.

21. Остров Маврикий, находящийся в южной части Индийского океана, так же как и соседний остров Реюньон, принадлежал французам и в XVIII столетии являлся базой французского флота.

22. Пожелание прорыть канал через Суэцкий перешеек, которое высказала Наполеону Директория, являлось скорее стратегическим ходом, так как такого рода предприятие ни с финансовой, ни с технической точек зрения не могло быть выполнено быстро. Вот если бы Египет стал настоящей французской колонией, Суэцкий канал превратился бы в кратчайший путь для проникновения французского флота в Индийский океан.

23. Впрочем, не нужно забывать, что для прикрытия этой акции был необходим современный военный флот. На Индийском океане такого флота у Франции не было. Следовательно, приходилось ждать прорыва эскадры из Бреста и завершения ее многотрудного пути вокруг мыса Доброй Надежды.

24. Со стороны, в. данном случае из России, это стремление было заметно куда лучше, чем в самой Франции.

25. Мы знаем, что в ноябре-декабре 1800 года Павел активно составлял планы кампании в Германии: он хотел открыть «второй фронт» против австрийского императора и сторонников Англии в Северной Германии. В начале 1801 года было решено подготовить для каперских действий в Индийском океане русские корабли в Петропавловске-Камчатском. Рассчитывали также, что к лету Бонапарт заключит мирный договор с Турцией и тогда русский Черноморский флот присоединится к франко-испанским морским силам.

26. Маршрут их похода прокладывался скорее исходя из известных названий, чем из политических и географических реалий Средней Азии. Добравшись до Оренбурга и переправившись через Яик, казаки должны были затем отправиться в Хиву и Бухару, откуда, как предполагали, до Инда достаточно близко.

27. Цитируется по изданию: «Проект сухопутной экспедиции в Индию, предложенный императору Павлу I Первым Консулом Наполеоном Бонапарте». СПб., 1880.

28. Таким образом, этот план подразумевает фактическую оккупацию Астрабада — причем русскими войсками. Возможно, Наполеон знал о знаменитом Персидском походе Петра I 1722-1723 годов, когда русские войска проникли до Решта. До 1732 года Астрабад формально принадлежал России.

29. Наполеон, видимо, путает. Надир-шах, правитель Ирана (1736-1747 гг.), совершил в 1737-1739 годах поход в Северную Индию и взял Дели. Тот поход, о котором говорит Наполеон, являлся возвращением персидской армии на родину.

30. К слову, именно после сухопутного сражения при Абукире Наполеон понял, что судьба дарует ему удобный случай для бегства: при обмене турецких пленных на французских он узнал от последних, что на кораблях Сиднея Смита мало пресной воды и они скоро уйдут от берегов Египта.

31. Чтобы подкрепить этот слух, одна из комиссий Института была отправлена в Бенисуф.

32. Об этом же писал и Мэхэн: «Капитан Гантом, хотя и не совершивший никаких подвигов, известен тем, что в течение своей морской карьеры удачно ускользал от неприятеля».

33. Правда, нужно отметить, что эти войска были второсортными: едва ли не половину составляли австрийские и немецкие военнопленные, которые участием в Египетской экспедиции покупали себе свободу.

34. Интересно, что еще более активную деятельность французы развили вокруг Мальты, блокированной англичанами осенью 1798 года. Во время неоднократных попыток доставить подкрепления гарнизону генерала Вобуа англичане захватили последние из уцелевших во время Абукирского сражения линейных кораблей тулонской эскадры — «Женерё» и «Вильгельм Телль». Лишь в мае 1800 года французам удалось провести на Мальту значительный конвой, когда в Ла-Валлетту прибыл генерал Пижо, сменивший Вобуа на посту коменданта острова. Однако в сентябре французы все-таки были вынуждены капитулировать.

35. В результате с зимы 1800 года французы уже не имели власти над Верхним Египтом.

36. Впрочем, французам удалось захватить большое количество турецких судов, вошедших в порт Александрии после соглашения в Аль-Арише, так что на некоторое время войска были обеспечены припасами.

37. В августе—октябре 1799 года он командовал одной из дивизий высаженного в Голландии корпуса герцога Иорка. В октябре следующего он же был поставлен во главе высадки сухопутных войск близ Кадиса. Неудачи оба раза были не на его совести.

38. Для большинства из участников этой кампании неудача 1801 года оказалась причиной приостановки «служебного роста». По прибытии во Францию Ренье и Дама ушли в отставку, и лишь в 1805 году, испытывая недостаток в опытных бригадных и дивизионных генералах, Наполеон призвал Ренье, который стал участником большинства войн Империи.

39. Их сопровождало около 4000 раненых и больных.

Текст воспроизведен по изданию: Наполеон Бонапарт. Египетский поход. СПб. Азбука. 2000