Из бумаг статс-секретаря А. Д. Комовского.

(Переписка его с разными лицами).

Комовские ведут род свой от польского шляхтича Яна Космовского, которому в 1621 году Сигизмунд III пожаловал поместье в Смоленском воеводстве. Внуки Яна в 1665 году поступили в русское подданство, а один из правнуков, Осип Борисович, переселился в Малороссию и стал писаться Комовским. Род Комовских внесен в VI часть родословной книги С.-Петербургской губернии.

Статс-секретарь, тайный советник Александр Дмитриевич Комовский, был меньшим сыном многочисленного семейства одного из дворян Черниговской губернии. По желанию крестной матери своей, известной графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской, А. Д. Комовский был отдан в Царскосельский лицей, из которого и вышел на 18-м году в числе лучших и блестящих учеников.

В 1831 году А. Д. поступил на службу в Государственный Совет, председателем которого был в то время князь Кочубей, а государственным секретарем В. Р. Марченко 1. Последний 6-го декабря 1834 года был назначен членом Государственного Совета, а на его место поступил барон Модест Андреевич Корф (впоследствии граф), отдававший преимущество товарищу Комовского по лицею и по службе — Якову Карловичу Гроту, впоследствии вице-президенту Академии Наук.

Не желая соперничать с ним в дальнейшей карьере и думая оставить службу в Государственном Совете, Александр Дмитриевич [500] обратился прямо к директору военно-походной по флоту канцелярии Его Величества, Андрею Андреевичу Жандру, и просил взять его к себе на испытание. Просьба была исполнена, и с тех пор Комовский большую часть своей службы провел в морском ведомстве.

Благодаря своим способностям и выдающимся дарованиям, А. Д. скоро стал правою рукою управлявшая в то время морским министерством князя А. С. Меншикова, а затем заменил А. А. Жандра и оставался директором военно-походной по флоту канцелярии до 1853 года. Князь Меншиков был отправлен послом в Константинополь для переговоров с Турциею, а генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич приступил к реформам и сокращению штатов морского министерства. Работая, по указаниям его высочества, над обновлением министерства, А. Д. Комовский, в 1854 году, с началом военных действий в Крыму, был командирован в Севастополь в распоряжение князя Меншикова, назначенного главнокомандующим Крымскою армиею. На руках А. Д. была вся дипломатическая и большая часть текущей переписки князя Меншикова.

Разделяя с главнокомандующим и войсками все опасности боевой жизни, Комовский чуть было не утонул во время бури 2-го ноября в Севастополе. Буря эта сорвала с якорей многие корабли, и один из них несло прямо на пароход, на котором находился главнокомандующий и все состоявшие при нем. Гибель была почти неизбежна, и все старания матросов были употреблены на то, чтобы перевести пассажиров с парохода на баркас. Громадные волны не давали возможности уловить приближение баркаса, и Комовский, надеясь на свое искусство плавать, прыгнул при первом удобном случае в баркас, но попал между ним и пароходом. Под водою он сбросил с себя тяжелую шубу, большую часть одежды, снял сапоги и вынырнул так счастливо, что матросы успели его спасти. Эта неожиданная ванна в ноябре месяце вмела влияние во всю остальную жизнь и часто отзывалась на его здоровье.

После Крымской кампании Комовский был назначен статс-секретарем и присутствующим в Сенате. Присутствие это было непродолжительно, так как император Александр II взял его к себе для особых поручений. А. Д. два раза ревизовал морское министерство, потом министерство народного просвещения, и вскоре после того скончался в цвете лет, на 48-м году жизни.

А. Д. Комовский много путешествовал, много видел и вел обширную переписку с разными лицами. Переписка эта, в особенности за позднейшее время, хорошо рисует перед нами состояние общества и ту лихорадочную деятельность, которая проявлялась каждым в эпоху реформ первых годов царствования императора Александра II. [501]


1.

А. Д. Комовский — князю А. С. Меншикову.

27-го октября (8-го ноября) 1845 г., Александрия.

Предполагая послезавтра оставить Египет, куда я попал совершенно неожиданно, позвольте мне, прежде прибытия моего в Европу, отдать вашей светлости краткий отчет моего странствования на Восток.

Получив благословение ваше в Николаеве 15-го сентября, я отправился в Одессу, где не без затруднений, за отсутствием генер.-лейт. Федорова 2, выдали мне заграничный паспорте. Пароход «Одесса» (кап.-лейт. Сотири) был на очереди идти в Константинополь 20-го сентября. Я поспешил взять место. К удивлению моему, пассажиров было весьма немного: два-три жида, да несколько человек богомолов, отправлявшихся в Иерусалим. Едва-ли окупился уголь. Как ни удобно, как ни роскошно устроены наши пароходы, их быстрое, с небольшим двухсуточное (а иногда и гораздо менее), плаванье к сожалению не привлекает пассажиров, особливо из Царьграда. Отсюда они ходят только с грузом товаров. Причину этого должно отнести к слишком продолжительному карантину в Одессе. Все с нетерпением ждут сокращения срока его, тем более, что через Галац в Россию можно пробраться почти без карантина.

Черное море было весьма неблагосклонно ко мне. С попутным свежим ветром, мы прибыли в Константинополь после 32-х часов плавания. Я был жестоко укачен! Остановившись на несколько минуть против Буюк-Дере, чтобы сдать посланнику почту и депеши, мы пустились далее по Босфору. Все, что я слышал, все, что я читал о красотах Босфора, не может сравниться с тем, что видели мои собственные глаза. Великолепнее этого положения, роскошнее и живописнее этой природы нельзя ничего себе вообразить. Вход в пролив и все протяжение его, до самых стен Стамбула, защищены грозными батареями. Предоставляю Э. Л. Дестрему судить о прочности и силе этих кулисных твердынь.

Перед домом нашего посланника, в Буюк-Дере, я видел на якоре готовый, кажется, к смене пароход «Молния» (капитан-лейтенант Барановский) и шхуну «Забияка» (капитан-лейтенант [502] Манганари). У французского посланника, противу Терапии, также стоит пароход. Не нужно быть и знатоком, чтобы видеть разницу с нашими судами. Преимущество во всех отношениях остается за последними. Особливо шхуна — так и смотрит забиякою; командир ее с нетерпением ждет инструкций и окончательных снаряжений чалмоносной Порты, чтобы начать опись Мраморного моря. Он жалеет очень, что при турецком корвете не дозволять ему иметь и шхуну свою. С корветом, и особливо турецким, невозможно будет пройти.

В Константинополе я прожил 14 дней и совершенно убежден, что долее этого прожить было бы невыносимо скучно. Хуже и грязнее Перы и Галаты, словом, где сосредоточено европейское образование, нет, кажется, уголка в целом мире. Стамбул и просторнее, и опрятнее. Там заметна попечительность мусульманской бороды, которая выметает, по крайней мере, грязь с улиц.

Посольство наше весьма радушно приняло путешественника. Г-н Титов доставил мне фирман для посещения мечетей и дворцов. Pour l'acquit de la conscience я обегал и осмотрел все, что назначено в guide de voyageurs a Constantinople.

Противу Перы стоял 80-ти-пушечный турецкий корабль в полном вооружении. Сожалею, что не мог быть на нем. Впрочем, моряки наши находят вооружение его довольно чистым. Страшный золотой лев, с разинутою пастью, украшает гальюн. Других военных судов турецких не было. Движение пароходов в Золотом Роге необыкновенное. Всякий день десятки приходить и уходят. Недавно прибыл из Англии пароход с архимедовым винтом; он показался мне и неуклюж, и нестерпимо грязен. Какой-то спекулянт привел его на продажу туркам и неохотно допускает европейцев к осмотру. Турки верно купят. Французы и англичане обладают нахальным талантом морочить поклонников Магомета; льстя их мнимой силе и просвещению, истощают донельзя и без того скудную казну султана. Чтобы судить, как велико влияние англичан на умы мусульманские, достаточно рассказать о постыдном суде над двумя англичанами, которые, командуя двумя турецкими пароходами, недавно столкнулись, пустив один на дно морское. При этом несчастье слишком 100 человек погибло.

В чалмоносной Порте все закипело негодованием; закричали: «под суд, под суд!». Пригласили всех наличных капитанов других наций для суждения о деле. С нашей стороны был Манганари. Виновных приговорили почти к виселице и кончили тем, что поручили снова командовать! Все смеются, и еще более англичане, которые умели одурачить так турецких Соломонов.

Проехавшись по Золотому Рогу до Сладких вод, я видел бездну [503] турецких судов, разоруженных и полувооруженных, приходящих и пришедших уже в негодность. Там же, в числе распадающихся триумфов полумесяца, мне показали на фрегат «Рафаил». С грустью посмотрел я на него; одно утешительно, что фрегат этот доживает последние свои дни. Почти весь в воде, он щекотит честолюбие турок только надписью, которую время не успело еще истребить; впрочем, беспечность турок и вода помогут этому; на раковине прибита доска и на ней золотыми буквами написано: «Великий дар от Бога». Между Константинополем и Принцевыми островами ходить маленький турецкий пароход с машиною высокого давления; мне предлагали отправиться на нем на острова. Я побоялся решиться на это, узнав, что высокое давление это в распоряжении механика Высокой Порты. Мегмет-Али подарил недавно султану красивый пароходик, сделанный в виде каика; он был весь раззолочен и щегольски отделан внутри, а потому и оставался долго без дела. В мудром совете султана решили, что выгоднее будет позолоту и украшения закрасить, а пароход обратить на спекуляцию. Теперь он возит каждодневно грязных жидов и армян с европейской стороны на азиатскую.

Стараясь жить не праздно за границею, я собирал кое-какие сведения о положении дел посещаемых мною мест и стран. О беспрестанных переменах в управлении Порты говорить нечего, — они известны будут вашей светлости по газетам. В мое время вышло султанское повеление носить фески без серебряных и бумажных блях и при том кисточку зачесывать назад, а не распускать по всей феске, как прежде щеголяли этим записные франты. Некоторые поупрямились, и ослушников брали на улицах и, вероятно, энергическими средствами приводили к повиновению. Готовясь проститься с Царьградом, я бросил на него общий взгляд и, признаюсь, подумал: будь эта природа в руках более образованного народа, какая бы дивная столица возникла на этих великолепных холмах, что за чудо в мире был бы пролив Босфорский! Теперь здесь заботится одна только природа, а люди — в истощении предаются кейфу. Я так размышлял про себя, а упадавшее солнце осветило памятник пребывавши русских войск и флота на Босфоре.

Перед отъездом в Мальту я узнал, что можно легко на австрийском пароходе совершить поездку в Александрию. Ллойдова компания, усиливаясь каждодневно, заставила французов уничтожить линию между Константинополем, Смирною, Афинами, Сирою и Александриею. Австрийцы построили маленькие пароходы и забрали себе в руки все лучшие пункты Леванта. Пассажиры за довольно умеренную цену легко переносятся с одного места в другое по Архипелагу, [504] Адриатике и Средиземному морю. Отклонив по многим уважениям поездку в Афины, я решился посетить Египет, прокатиться по Нилу, взглянуть на пирамиды и потом уже отправиться в Мальту. Время меня соблазняло особенно. Дни теплые и безветренные. В самом деле, менее чем в шесть суток прибыли мы в Александрию, заходя на пути в Смирну и Сиру. Австрийский пароход в 120 сил, построенный в Триесте, с машиною из Англии, можно сказать летел по волнам Архипелага и Средиземного моря. При этом должно отдать справедливость Ллойдовой компании: она все делает для удобства путешественников. Командуемые морскими офицерами, пароходы эти содержатся весьма чисто, несмотря на толпу пассажиров. Мне показывали вновь изобретенный спасательный снаряд, привешенный за кормою парохода; капитан хотел мне показать на опыте, как распоряжаются снарядом, но увы, он заржавел, и батарея не давала вспышек. Чтобы не сконфузить командира, сильно рассердившегося на беспорядок, я поздравил его с постоянно благополучным плаванием. Не описываю вашей светлости снаряда, уверенный, что для вас эта новинка — уже старина. Командиры, — а мне удалось видеть двух, потому что в Сире мы пересели на другой пароход, — люди образованные и, кажется, мастера своего дела. Команда состоит из дюжины матросов, которые с утра до ночи работают без шума и крика и поддерживают чистоту.

Вход в Александрию не безопасен, — он окружен банками; вечером никто войти не решается. Даже австрийцы, которым компания запрещает брать лоцманов на всем протяжении Архипелага, Средиземного и Адриатического морей, куда бы они ни заходили, не пускаются в Александрию после заката солнца и обеспечивают себя лоцманом. Мы прибыли в порт рано утром. На рейде стояли кое-какие суда с египетским флагом, более их было в гавани, но все разоруженные. Впрочем, грех сказать, чтобы то были суда, вернее будет выразиться, что это не суда, а складенный в форму корабля гнилой лес, приготовленный при первом случае согреть Александрию, ежели бы солнцу вздумалось перестать палить ее. Эта куча дров составляет утешение Мегмета-Али и круг управления распутного сына его Сеид-паши — великого египетского адмирала.

Желая поскорее отправиться в Каир, я, не дожидаясь пароходика, который изредка ходить по Нилу, нанял себе барку и взял драгомана, запасся провизиею и поплыл против течения реки, тащимый то бичевою, то крючками. Первые дни дул противный ветер с дождем и громом. Три раза шквал намеревался опрокинуть мою лодку, но арабы управляют ловко и не отдали вверившегося их искусству путешественника на съедение крокодилам. Старик-бедуин, [505] мой рулевой, восхищал меня своею энергиею. Однако, более четырех суток я плыл до Каира. Мегмет-Али и консул незадолго до моего прибытия перебрались в Каир зимовать.

Каир — это великолепие Востока. В Александрии есть много европеизма, в Каире же все дышит арабскими сказками: какое гигантство в размерах древней архитектуры. Съездив на пирамиды, полюбовавшись этим чудом в свете и вспомнив торжественную фразу Наполеона: Soldats! dn haut de ces pyramides 40 siecles vous contemplent, — я имел после того случай познакомиться с живою хроникою новой истории Египта. Консул наш, г-н Фок, представил меня Мегмету-Али. Старик-паша — большой шутник. Целый час проведи мы в беседе, избегая, разумеется, разговоров политических; помня недавнюю статью об Адлерберге, я старался поддерживать разговор о вещах обыкновенных. В отплату за анекдот; рассказанный пашою, я рассмешил его старинным анекдотом, выкопанным из запыленного дорогою архива моей памяти. Али уговаривал нас ехать в верхний Египет; я отозвался неимением времени.

— Приезжайте к нам еще раз.

— Это не так легко, — заметил я, — на расстоянии, которое разделяет Петербург от Каира.

— Путешествовать нынче ничего не значит. Я старик уже, а не отчаиваюсь быть в Европе. У меня заказан пароход в 450 сил, с ним намереваюсь объехать все моря.

Планы 80-ти-летнего честолюбца! Паша говорил мне о портрете, подаренном ему королевою Викториею. Здесь ожидали прибытия великого князя Константина Николаевича. Все приготовления были сделаны.

Из Каира теперь я снова в Александрии и с нетерпением жду 10-го числа, чтобы отправиться в Мальту, где мне предстоит выдержать карантин. Слух пронесся, что неаполитанское правительство заставило держать карантин судно, пришедшее из Мальты, потому что там оказалась какая-то болезнь. Для меня, предполагающая ехать из Мальты в Палермо или в Неаполь, слух этот весьма неприятен. Впрочем, здесь все полагают, что это долго продолжаться не может.

Ежели позволите, то по временам я буду иметь честь представлять вашей светлости краткие отчеты моего частного странствования. На этот раз боюсь, что утомил уже внимание ваше. Здоровье мое не хуже, хотя от спазмов я еще не отделался. Здешняя жара для меня невыносима. Я похудел — вероятно от хлопот, без которых путешествовать нельзя. Надеюсь, однако, поправиться в здоровье и приобресть житейскую опытность. Всем этим я буду обязан [506] милостивому расположению ко мне вашей светлости, расположению, которое вполне чувствую и ценю, привыкнув уже восемь лет к мысли, что все настоящее и грядущее счастье мое в руках ваших, князь. Есть пословица: «les absents ont tort»; но позвольте надеяться, что в великодушии вашей светлости я найду себе верную от нее защиту.

(Дальнейший текст опущен, как выходящий за рамки сайта - Thietmar. 2016)


Комментарии

1. Автобиографические записки В. Р. Марченко напечатаны в «Русской Старине», 1896 г., № 3-5.

2. За отсутствием графа Воронцова, временно управлявшего Новороссийским краем.

Текст воспроизведен по изданию: Из бумаг статс-секретаря А. Д. Комовского. (Переписка его с разными лицами) // Русская старина, № 6. 1897

© текст - ??. 1897
© сетевая версия - Тhietmar. 2016

© OCR - Андреев-Попович И. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1897