Россия и Тибет в начале XX века в зеркале неопубликованных архивных документов

Российская дипломатическая история, казалось бы детально изученная, все еще таит в себе страницы, которые, хотя и достаточно хорошо известны, являются предметом дискуссий и споров как отечественных, так и зарубежных исследователей. Одна из таких страниц, связанная с событиями почти столетней давности, касается отношений между Россией и Тибетом, русским царем и светским и духовным лидером Тибета — Далай-ламой.

Расположенный в самом центре Азии, на стыке границ крупнейших азиатских держав, труднодоступный, окруженный ореолом таинственности, Тибет в течение веков был «запретным» для посещения иностранцев. Изоляцию Тибета от внешнего мира всячески культивировали маньчжурские власти Китая, которые относились к нему как к вассальному государству в составе империи. Здесь сохранялось уникальное государственное устройство: его основу составляло политическое, экономическое и идеологическое господство ламаистской церкви. Религиозный глава — Далай-лама — живое божество — был одновременно и светским правителем Тибета. Ламаистские монастыри — их насчитывалось более трех тысяч и 100-200 тысяч лам — традиционно являлись политическими, религиозными и экономическими центрами, вокруг которых возникали города.

В столице Тибета, Лхасе, кроме правительственных учреждений находится и знаменитый дворец Потала — грандиозное сооружение из красного кирпича с золоченой крышей — резиденция Далай-ламы. На поклонение ему и тибетским святыням стекались паломники не только из соседних Индии, Китая, Непала, Сиккима, Бутана, Монголии, но и России (из Забайкалья и калмыцких степей). Это обстоятельство широко использовали правители Великобритании и России, которые мотивировали свой интерес к тибетским делам необходимостью проявлять заботу о своих подданных-буддистах, пытаясь отвлечь внимание от других, возможно, более важных причин своего интереса к Тибету, и в первую очередь — его выгодного стратегического положения в самом сердце Центральной Азии. [4]

Повышенный интерес к Тибету во второй половине XIX — начале XX в. британские колониальные власти Индии объясняли стремлением всячески оберегать эту «жемчужину британской короны» от внешних посягательств, в первую очередь от «интриг» России, которая вела активную наступательную политику в Центральной Азии.

Именно о характере, побудительных мотивах и методах осуществления российской и британской политики в Центральной Азии, в том числе и в отношении Тибета, ведутся споры и сегодня. Действия России и Великобритании рассматриваются как часть так называемой «большой игры» — англо-русского соперничества в этом регионе, которое неизбежно воздействовало и на политику этих двух великих держав в Европе.

По тибетскому вопросу отечественными и зарубежными историками опубликовано большое число работ. Основу изучения этой проблемы в России заложили еще до 1917 г. Н. И. Сувиров и А. Е. Снесарев ¹. Свой вклад в ее изучение внесли и советские исследователи Л. Берлин, А. Попов, В. П. Леонтьев, П. И. Остриков, А. Ф. Остальцева, В. А. Богословский и др. ². Сборники документов и материалов по тибетскому вопросу в нашей стране отдельно не издавались. В советской многотомной публикации «Международные отношения в эпоху империализма» опубликованы 24 документа, касающиеся Тибета и его отношений с Китаем, Россией и Великобританией ³.

Немалое внимание тибетской проблеме уделили историки КНР. В 50-х годах они считали, что основным внешним противником, стремившимся захватить Тибет, являлась Великобритания. В отношении же тибетской политики России они избегали таких терминов, как «агрессия» ⁴. В 60-80-х годах, когда советско-китайские отношения резко ухудшились, китайские историки оценивали политику царской России в отношении Тибета только как агрессивную, а об английской экспансии в Тибете лишь упоминали ⁵. В 1988 г. в Пекине был опубликован на китайском языке «Сборник материалов по истории внешних сношений Китайской республики (1911-1919)». Эти материалы не являются архивными, они представляют собой выдержки из китайской прессы 1911-1919 гг. Среди этих материалов есть такой «документ», как «Секретное соглашение Англии и России о китайском Тибете», якобы подписанное представителями правительств Великобритании и России 16 февраля 1913 г. «Документ» взят из газеты «Чжэнфу гунбао» («Правительственный вестник») от 17 февраля 1913 г., № 281. Согласно этому «Соглашению», Россия будто бы получила право открыть свои «консульства» в пяти городах Тибета и вводить туда свои конвои (с. 131-132). Однако никаких других подтверждений факту подписания подобного документа пока не обнаружено, поэтому есть основания считать, что публикация в китайском «Правительственном вестнике» является фальшивкой.

По тибетскому вопросу имеется обширная англоязычная литература. В 1904, 1905 и 1910 гг. правительство Великобритании опубликовало документы британского Министерства иностранных дел и Министерства по делам Индии в специальных сборниках («Документы, относящиеся [5] к Тибету» и «Дополнительные документы, относящиеся к Тибету» ⁶). В них содержится переписка между руководителями британского внешнеполитического ведомства в Лондоне и британскими колониальными властями Индии относительно общих направлений и конкретного осуществления политики Великобритании в Центральной Азии и Тибете. Эти документы, а также донесения английских дипломатических представителей из Петербурга и Пекина дают представление о характере британской политики в отношении Тибета, о взаимодействии Великобритании и Китая по вопросам, связанным с Тибетом, а также об англо-русском соперничестве в Азии.

Из важных источников для изучения места Тибета в международных отношениях начала XX в. следует особо отметить мемуары и записки британских военных, политиков и путешественников, которые по разным причинам оказались вовлечены в тибетские события. Среди этих работ выделяются публикации непосредственных участников британской вооруженной экспедиции в Тибет 1903-1904 гг. Ф. Янгхазбенда — «Индия и Тибет» и А. Уодделя — «Лхаса и ее тайны» ⁷. Интересные наблюдения содержатся в работах британского политического резидента в Сиккиме Чарльза Белля («Тибет: прошлое и настоящее», «Народ Тибета» и др. ⁸), принимавшего непосредственное участие в официальных и неофициальных переговорах между представителями Англии, Тибета и Китая относительно судьбы Тибета.

Для английской историографии характерна точка зрения, сводящаяся к признанию сюзеренитета Китая в Тибете, осуществление которого на практике зависело от могущества или слабости сюзерена — Китая. Именно это обстоятельство широко использовалось для оправдания политики британских колониальных властей в отношении Тибета, так как, по их мнению, слабость Китая как сюзерена Тибета открывала возможности для захвата его Россией, что, в свою очередь, создавало угрозу безопасности индийских границ. При оценке статей о Тибете в Конвенции между Россией и Великобританией по делам Персии, Афганистана и Тибета от 18/31 августа 1907 г. британские авторы акцентируют внимание на отказе России от дальнейшего вмешательства в тибетские дела, благоприятном с точки зрения обеспечения безопасности Британской Индии.

Новая волна интереса западных авторов к тибетским делам приходится на начало 50-х годов, когда Тибет был присоединен к Китаю, и особенно после событий 1959 г., в результате которых Далай-лама и десятки тысяч тибетских беженцев оказались в эмиграции в Индии, гималайских государствах и на Западе. Рассматривая проблему исторического статуса Тибета и правомерность действий новых пекинских властей, авторы работ неизбежно возвращались к событиям начала XX в., в том числе и к контактам между Лхасой и Петербургом. Среди этих работ следует выделить «Тибет и его история» X. Ричардсона ⁹, «Со штыками на Лхасу» П. Флеминга и в особенности работы [6] А. Лэмба «Англия и Китайская Центральная Азия», «Линия Макмагона: Исследование отношений между Индией, Китаем и Тибетом» и «Тибет, Китай и Индия. 1914-1950» ¹⁰.

Западная, главным образом английская, историография признает именно сюзеренные, а не суверенные права Китая в Тибете и придерживается точки зрения, что в течение длительных периодов в истории отношений между Тибетом и Китаем этот сюзеренитет носил номинальный характер и что после 1912 г. Тибет может рассматриваться как независимое государство. Такой вывод содержится в материалах Международной комиссии юристов, расследовавшей положение в Тибете после 1959 г.

Аналогичной точки зрения придерживается и большинство индийских ученых, занимающихся проблемами Тибета и Гималайского региона. В их исторических исследованиях, базирующихся главным образом на архивных материалах британского внешнеполитического ведомства, также уделяется внимание российско-тибетским отношениям и реакции британских колониальных властей во главе с лордом Керзоном на тибетскую политику России. Это относится к опубликованной в 1977 г. работе Сучиты Гхош «Тибет в китайско-индийских отношениях 1899-1914» ¹¹ и труду Видья Нанда «Британская Индия и Тибет» ¹².

В последние годы, в особенности после кардинального изменения геополитической ситуации в Центральной Азии в результате распада Советского Союза, интерес к этому региону резко возрос. Это коснулось и Тибета. В 1993 г. Джон Снеллинг опубликовал исследование «Буддизм в России» с подзаголовком «История Агвана Доржиева, лхасского эмиссара к царю» ¹³. Специальный раздел о Тибете имеется и в опубликованной в 1990 г. и получившей широкую известность монографии Питера Хопкирка «Большая игра: О деятельности секретных служб на вершинах Азии» ¹⁴. Создается впечатление, что авторы указанных крупных исследований так и не пришли к определенному выводу о том, кем же был Агван Доржиев на самом деле, каков был характер его миссий к русскому царю и, наконец, какую роль играл Тибет во внешней политике России.

Отечественные и зарубежные исследователи имеют различные точки зрения по тем или иным аспектам истории тибетского вопроса. Однако практически всем им присуща одна общая черта: они не отрицают англо-русского соперничества в начале XX в. в отношении Тибета ¹⁵.

* * *

В Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) хранятся уникальные документы, которые проливают свет на характер российской политики в Тибете. Часть этих документов использовалась историками, однако все дело в их интерпретации, да и тщательная работа в Архиве всегда дает возможность найти что-то новое, [7] какой-то документ, который может изменить уже, казалось бы, устоявшиеся представления.

Материалы российского архива приоткрывают завесу над деятельностью одной из таинственных фигур, способствовавшей российско-тибетским связям, — бурята Агвана Доржиева, который, начав с паломничества к тибетским святыням, побился высочайшего доверия тибетского Первосвященника, стал его личным посланником, возглавившим тибетские миссии в Россию в 1898, 1900 и 1901 гг. Эти поездки вызвали бурную реакцию вице-короля Индии, лорда Керзона, увидевшего в них непосредственную угрозу безопасности индийских владений британской короны. Ответом стала британская военная экспедиция в Тибет 1903-1904 гг., когда фактически безоружные тибетцы вынуждены были противостоять хорошо оснащенной британской армии.

Забегая вперед, хотелось бы напомнить, что в процессе англо-русских переговоров о разделе сфер влияния в Азии именно тибетский вопрос стал тем «пробным камнем», который дал возможность выявить намерения и интересы обеих сторон и наметил пути к достижению договоренностей о Персии и Афганистане. Отказавшись на взаимной основе от вмешательства в тибетские дела и подписав Соглашение 1907 г., Англия и Россия открыли путь Китаю, который не замедлил воспользоваться благоприятной ситуацией и предпринял вооруженные действия для восстановления своего господства над Тибетом. Однако Синьхайская революция 1911 г. нарушила все планы маньчжурских властей. Правда, укрепить свои позиции в Тибете новым республиканским властям так и не удалось, и китайская армия бесславно покинула его пределы. Далай-лама провозгласил независимость своей страны, однако утвердить ее и добиться ее признания внешним миром он не смог. Не решила судьбу Тибета и специальная англо-тибето-китайская конференция в Симле в 1913-1914 гг., вокруг созыва которой развернулась активная дипломатическая борьба.

В данном сборнике представлены материалы Архива внешней политики Российской империи, отобранные из многих сотен писем, телеграмм, докладных записок, донесений официальных представителей и тайных агентов и др., хранящихся в следующих фондах:

Китайский стол, дела 85, 1448, 1453, 1454, 1455, 1456, 1458, 1480 и 1481; Трактаты, 1907 г., дело 363/340; Миссия в Пекине, дела 341, 364, 402, 409, 410, 412; Среднеазиатский стол, дело 960; Справочники, 1907, дело 13.

Всего для включения в сборник было отобрано 122 документа, из них 115 публикуются впервые. Составители сборника сочли необходимым включить два документа (№ 120 и № 121), которые были опубликованы в серии «Международные отношения в эпоху империализма», а также текст «Соглашения, касающегося Тибета» (док. № 66), [8] которое является составной частью Конвенции между Россией и Великобританией по делам Персии, Афганистана и Тибета от 18/31 августа 1907 г., с приложением к Соглашению еще трех документов (№ 67-69). Эти четыре важных документа о Тибете уже не раз публиковались в отечественных изданиях. В сборнике приводится и «Записка подполковника Генерального штаба Хитрово о Далай-Ламе и его деятельности 1906 года» (док. № 65), представляющая большой интерес для исследователей истории России, Тибета, Монголии, Китая, Англии и Индии. Записка эта была опубликована в журнале «Восток» (1996, № 4).

Собранные документы можно было бы классифицировать по целому ряду признаков. Прежде всего, по их авторству и адресату, которому они были направлены. Здесь мы встречаем всеподданнейшие записки, которые направлялись Николаю II министрами иностранных дел России В. Н. Ламздорфом и А. П. Извольским, что само по себе говорит об интересе к тибетским делам на самом высоком уровне. Приводятся собственноручные послания Далай-ламы на имя русского царя с просьбами взять Тибет под свое покровительство, а также письма и докладные записки Агвана Доржиева — чрезвычайного посланника и доверенного лица Далай-ламы. В сборник вошли материалы переписки министров иностранных дел России, Англии и Китая, послов этих государств, российских консульских чиновников в Индии, Китае, Монголии и Англии с Министерством иностранных дел, докладные записки высокопоставленных российских чиновников о ситуации в Тибете и вокруг него.

Хронологические рамки сборника охватывают период с 1900 г., т.е. с момента прибытия в Россию тибетских миссий во главе с Агваном Доржиевым, и до 3 июля 1914 г., когда практически безуспешно закончилась Симлская конференция, а Европа стояла в буквальном смысле слова на пороге Первой мировой войны.

Документы касаются ключевых моментов этого периода: попыток активизации контактов между Россией и Тибетом; реакции на это вице-короля Индии лорда Керзона, ответившего вооруженным вторжением британской армии на территорию Тибета, захватом Лхасы и подписанием выгодной англичанам Лхасской конвенции 1904 г.; бегства Далай-ламы в Монголию и интриг вокруг возможного переезда его в пределы России в ответ на притеснения со стороны китайских властей. Важным этапом явилось начало англо-русских переговоров по европейским делам, которые непосредственно затронули и Тибет, в результате чего Россия и Англия обязались воздерживаться от вмешательства в тибетские дела, чем не замедлил воспользоваться Китай, вторгшись в Тибет и на короткое время восстановив там свое господство. Однако Синьхайская революция 1911г. изменила обстановку, и, несмотря на то что новые власти объявили Тибет, [9]

Монголию и Восточный Туркестан частями Китая, к 1913 г. стало ясно, что китайцы не в состоянии справиться с тибетскими проблемами, а беспокойство за безопасность границ Индии привело к инициативе созыва трехсторонней — с участием Тибета — конференции в Симле для окончательного решения его судьбы. Последний документ сборника — сообщение из Пекина о заверении китайского правительства в том, что у него нет никаких агрессивных замыслов в отношении Тибета, датированное 3 июля 1914 г. Как известно, меньше чем через месяц после этого — 19 июля/1 августа 1914 г. Германия объявила войну России. Началась Первая мировая война. Естественно, что для всех заинтересованных держав тибетские дела отошли на второй план.

* * *

Для того чтобы представить себе реальную ценность публикуемых документов, необходимо сделать хотя бы краткий обзор основных событий, связанных с политикой Китая, Великобритании и России в отношении Тибета к началу XX в.

Прямые, непосредственные отношения между тибетским самостоятельным государством и Китаем были установлены еще в VII в., а в период правления маньчжурской Цинской династии (1644-1911) контакты между правителями двух государств стали более тесными. Маньчжуры исходили из стратегически важного географического положения Тибета и его огромного религиозного влияния и авторитета, которые могли быть использованы в борьбе против их соперников-монголов. В дальнейшем, когда в Тибете началась междоусобная борьба и одна из враждующих группировок обратилась за помощью к соперникам Цинов — джунгарским вождям, китайские власти направили в Тибет две военные экспедиции (1718-1719 и 1720 гг.), в результате чего Лхаса была захвачена китайскими войсками, которые осуществили административные реформы и оставили там военный гарнизон численностью около трех тысяч солдат. Одновременно в Лхасу были направлены два высокопоставленных китайских чиновника в качестве политических резидентов — амбаней.

К середине XVIII в. власть китайских амбаней значительно укрепилась. К 1757 г. относится восстановление института регентов при малолетних далай-ламах, причем с самого начала регенты находились целиком под влиянием китайских амбаней. Как писал один из участников британской вооруженной миссии в Тибет 1903-1904 гг. А. Уоддель, амбани, «стоя за троном, держали все пружины, они были настоящей двигательной силой государственной машины, скрываясь за фигурой временного регента; амбани регулировали даже избрание новых далай-лам и вряд ли были далеки от старинной политики убийств, возродившейся с новой силой» ¹⁶.

Продолжая политику полной изоляции Тибета от вмешательства извне, китайское правительство при Далай-ламе X (1816-1837) [10] издало декрет, согласно которому тибетским властям запрещалось иметь какие бы то ни было сношения с иностранцами. В 1846 г. миссионеру Хуку было передано распоряжение китайского императора, в котором говорилось: «Ни один монгол, индостанец (индус), патанец или ференги (европеец) не должен быть допущен в Тибет».

Общий кризис маньчжурской империи во второй половине XIX в., подписание ряда англо-китайских конвенций, поражение Китая в японо-китайской войне 1894-1895 гг., восстание ихэтуаней 1899-1901 гг. и последовавшая за ним иностранная интервенция — все это не могло не отразиться и на китайско-тибетских отношениях. Оставаясь формально сюзереном Тибета, Китай все больше и больше утрачивал там свое влияние, так что власть постепенно забирали в свои руки Далай- лама и его приближенные.

В 1876 г. Далай-ламой XIII стал Тубдан Чжамцо. С раннего возраста его обучали грамоте, затем он получил высшее богословское образование. Для изучения тибетской философии к Далай-ламе обычно приглашали по одному ученому от каждой из семи академий трех крупнейших монастырей Тибета — Сэра, Брайбун и Галдан. От монастыря Брайбун к Далай-ламе XIII был назначен Хамбо Агван Доржиев, забайкальский бурят российского происхождения, одно из главных действующих лиц российско-тибетской эпопеи начала XX в.

Важное стратегическое положение Тибета — высочайшего в мире плоскогорья, расположенного в самом центре Азии, его влияние в качестве мирового центра буддизма усиливали интерес к Тибету со стороны таких держав, как Англия и Россия, а ослабление влияния Китая создавало для их проникновения в эту запретную страну благоприятные условия.

* * *

Как известно, британские владения в Индии были отделены от Китая Бутаном, Сиккимом, Непалом и Тибетом. Торговые и религиозные отношения между Тибетом и британскими колониями в Индии существовали еще с XVII в. — англичане были заинтересованы в развитии двусторонней торговли, а наличие в Британской Индии многочисленных буддистов побуждало английские колониальные власти к установлению прочных связей с Лхасой, что, в свою очередь, способствовало бы и укреплению авторитета и влияния англичан в самой Индии. В развитии контактов с Тибетом была заинтересована и Ост-Индская компания, рассчитывавшая не только на поставки золота и серебра из Тибета, но и на возможность использования его территории для проникновения во внутренние районы Китая. Англичане неоднократно предпринимали попытки проникновения в Лхасу, переодеваясь бутанскими или монгольскими паломниками и даже меняя цвет кожи и разрез глаз, однако китайские амбани и послушные им регенты неуклонно пресекали их поползновения. [11]

С середины XIX в. действия англичан стали принимать все более планомерный характер. Они постепенно присоединяли отдельные участки гималайских княжеств Сиккима и Бутана. По англо-бутанскому договору 1865 г. все вопросы внешних сношений Бутана были переданы в руки англичан. Заметим, что и Сикким, и Бутан традиционно находились в сфере влияния китайского и тибетского правительств и в этническом и религиозном отношении были тесно связаны с Тибетом.

Важным этапом в укреплении позиций англо-индийских властей в Гималаях стало подписание 17 марта 1890 г. конвенции между Англией и Китаем, согласно которой над Сиккимом был установлен британский протекторат и определялась граница между Сиккимом и Тибетом. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что на переговоры 1890 г., казалось бы непосредственно затрагивавшие интересы Тибета, ни один тибетский представитель приглашен не был. Текст конвенции подписали китайский амбань в Тибете и вице-король Индии. Впоследствии это обстоятельство наложило свой отпечаток на отношения между Англией, Тибетом и Китаем.

В 1893 г. в дополнение к конвенции 1890 г. были подписаны англо-китайские «Дарджилингские правила о торговле, связях и пастбищах», в которых оговаривались права и привилегии англичан на тибетских рынках, открытие британского торгового центра в Ятунге и др.

В последующие годы лондонский кабинет, заинтересованный в дальнейшем укреплении своих позиций в Гималаях, неоднократно запрашивал англо-индийские власти о ходе выполнения условий конвенции 1890 г. и Правил 1893 г. Однако осуществление их оказалось практически невозможным из-за отказа тибетцев считать их для себя обязательными, на том основании, что они не подписывали эти документы.

Это затронуло, в частности, и вопрос о демаркации сиккимо-тибетской границы, открытие британского рынка в Ятунге и др.

В 1898 г. вице-королем Индии становится лорд Керзон. Известно, что английское правительство лишь в самых общих чертах определяло политику Великобритании в Центральной Азии. Конкретное же ее осуществление находилось в руках вице-короля Индии. Нет ничего удивительного в том, что в конце XIX — начале XX в. азиатская политика Великобритании отражала политические воззрения наиболее активных экспансионистских кругов английского правящего истеблишмента, достойным представителем которого являлся лорд Керзон.

Основной задачей на посту вице-короля Индии Керзон считал дальнейшее расширение и укрепление британских владений в Индии. Воспользовавшись проникновением России в Центральную Азию, именно Керзон выдвинул теорию, согласно которой главной целью [12] России являлось завоевание Индии, а Центральная Азия — лишь плацдарм для нападения на эту британскую колонию.

Как известно, русские владения в Азии нигде непосредственно не соприкасаются с Индией — их разделяют Синьцзян и Тибет. Поэтому Керзон крайне настороженно относился к успехам русской политики в Синьцзяне, а затем и к стремлению распространить русское влияние в Тибете. С еще большей активностью он пытается вступить в прямые контакты с тибетскими властями, направляет письма Далай-ламе, которые возвращаются нераспечатанными. Такая недоброжелательная реакция тибетских властей лишь подливает масла в огонь, тем более в свете сообщений британских агентов, а позднее и русской печати о том, что Далай-лама через специальные тибетские миссии направлял собственноручные письма русскому царю. Последней каплей, переполнившей чашу терпения лорда Керзона, стала небольшая заметка, опубликованная в октябре 1900 г. в русской правительственной газете «Journal de Saint Petersbourg», в которой сообщалось, что император Николай II принял 30 сентября 1900 г. во дворце Ливадии Лхарамбо Агвана Доржиева, первого цанит-хамбо при особе тибетского Далай-ламы.

Таким образом, англичане, оправдывавшие расширение своей экспансии в Центральной Азии необходимостью обороны индийских границ, столкнулись с интересами России, которая также стремилась к укреплению своих центральноазиатских владений. В результате отношения англо-индийских колониальных властей с пограничными сопредельными территориями вышли далеко за рамки локальных пограничных конфликтов и определялись условиями так называемой «большой игры» — англо-русского соперничества в Центральной Азии, которое непосредственно затронуло и европейские интересы обеих держав.

По версии англичан, Англия лишь обороняла свои индийские владения, а Россия, захватывая одну область Центральной Азии за другой, стремилась присоединить к своим владениям и «жемчужину британской короны» — Индию. Эта точка зрения по меньшей мере спорна. Похоже, что и Россия, и Англия вели наступательную политику из стратегических соображений, в интересах развития торговли, приобретения новых источников сырья и рынков сбыта и пр. И именно в Центральной Азии столкнулись два этих встречных потока экспансии.

* * *

Попытаемся разобраться в том, каковы были истинные причины интереса России к Тибету и его светскому и духовному правителю, Далай-ламе. Ведь уже сам приезд тибетской миссии в Россию и прием ее в сентябре 1900 г. Николаем II продемонстрировали заинтересованность русских придворных кругов в установлении контактов с Лхасой. [13]

Само собой разумеется, что непосредственных стратегических интересов у России в Тибете быть не могло хотя бы потому, что ближайший пункт русской территории был расположен на расстоянии более полутора тысяч километров от Лхасы. Правда, еще при Екатерине II русские купцы небезуспешно пытались проникнуть на тибетские рынки, участвовали в ежегодных ярмарках в Гартоке.

В России проживало около 160 тыс. бурят и около 200 тыс. калмыков, исповедовавших ламаизм. Их религиозные общины поддерживали постоянные отношения с Лхасой, они совершали паломничества в Тибет. Еще в 1741 г. лама Дамба Доржи Заяев из Цогольского дацана Забайкалья отправился в Тибет, а возвратившись на родину, добился от императрицы Екатерины II утверждения «Положения о буддийском духовенстве Восточной Сибири». Впоследствии его дневники и записки калмыка База Монкочжуева, посетившего Тибет в 1891 -1894 гг., были опубликованы с переводом и примечаниями проф. А. Позднеева.

Понятно, что в интересах укрепления своей власти в Сибири и Забайкалье, а также в целях усиления влияния в Монголии царскому правительству было выгодно демонстрировать свою «заботу» о буддистах, помогая им осуществлять связи с Тибетом. Многие молодые буряты проходили курс обучения в тибетских монастырях, что придавало им больший вес на родине. Тибетские власти относились к ним как к иностранцам, поэтому буряты были вынуждены находиться на нелегальном положении, выдавая себя за сиккимских, монгольских или непальских паломников, что, безусловно, давало повод русским властям проявлять активность в отношении Тибета, объясняя это необходимостью защищать интересы своих подданных-буддистов.

Русские путешественники (а часто по совместительству и разведчики из Генерального штаба) сыграли важную роль в изучении Центральной Азии и Тибета. Достаточно назвать такие имена, как Н. М. Пржевальский, Г. Н. Потанин, братья Грум-Гржимайло, М. В. Певцов, В. А. Обручев, В. И. Роборовский и др. Особое место занимают член императорского Русского географического общества П. К. Козлов и выпускник Восточного факультета Петербургского университета, а затем профессор Восточного института во Владивостоке бурят по происхождению Г. Цыбиков. Оба оставили записки путешественников, содержащие уникальную информацию о Тибете, его жителях и о Далай-ламе.

Справедливости ради следует заметить, что отдельные в целом довольно редкие поездки паломников и путешественников из России в Тибет и торговые интересы едва ли могли явиться достаточно серьезным поводом для активизации русско-тибетских связей. Подлинные [14] причины их установления следует искать, исследуя особенности и основные направления восточной политики русского царизма.

Бурное экономическое развитие России со второй половины XIX в. требовало новых рынков сбыта и источников сырья, новых сфер приложения капитала. Русская буржуазия стремилась все дальше и дальше на Восток. Во второй половине XIX в. различными путями Средняя Азия была присоединена к России, которая, таким образом, подошла вплотную к границам Персии, Афганистана и Индии. На рубеже ХIХ-ХХ вв. в сферу российских военно-политических и экономических интересов постепенно вовлекались районы Сибири, Дальний Восток и Тихоокеанское побережье. К 1891-1893 гг. относится начало строительства Сибирской железнодорожной магистрали, которая должна была связать Европу с Тихоокеанским побережьем.

В 1892 г. министром финансов становится С. Ю. Витте, который стремился использовать всю мощь царизма для экономического освоения Дальнего Востока. По его инициативе в 1895 г. был создан Русско-китайский банк, который возглавил князь Э. Э. Ухтомский, один из активных проводников наступательной политики на Дальнем Востоке.

Нельзя не вспомнить и еще об одной личности, оказавшей особое влияние на формирование этой политики, — тибетском враче П. А. Бадмаеве, буряте по происхождению, выпускнике Восточного факультета Петербургского университета. Параллельно с изготовлением «чудодейственных» лечебных средств, пользовавшихся большим спросом при дворе, Бадмаев занимался крупными концессионными предприятиями. Как отмечает во вступительной статье к сборнику документов «За кулисами царизма. Архив тибетского врача Бадмаева» В. П. Семенников, тибетский врач едва ли «принадлежал к числу людей, способных самостоятельно разбираться в сложных вопросах политики» — «весь ум Бадмаева, вся его энергия направлены были в сторону различных афер» ¹⁷.

В связи со строительством Сибирской магистрали у Бадмаева возник план, конечной целью которого было присоединение к России Китая, Тибета и Монголии. По совету «свыше» он поставил вопрос о постройке ветки железной дороги к г. Ланьчжоу, который являлся ключом к Тибету и Синьцзяну. Свой фантастический план Бадмаев основывал на предположении, что маньчжурская династия в скором времени падет, а Россия не должна упустить момент, чтобы опередить западные державы, — подготовить восстание против маньчжур, свергнуть их и захватить часть Китая, Тибет и Монголию. Хотя С. Ю. Витте имел репутацию сторонника «осторожной» политики, тем не менее правительство выдало Бадмаеву два миллиона рублей золотом для организации в Забайкалье, в Чите, торгового дома «П. А. Бадмаев и К ^o», [15] через который и предполагалось вести всю подготовительную работу. Бадмаев рассылал отряды вооруженных бурят и монголов в Монголию, Китай и Тибет. В докладе Николаю II от 3 мая 1896 г. Витте указывал, что «посланные Бадмаевым буряты, хотя открыто именовали себя русскими подданными, проникли в Лхасу и были там очень ласково приняты». В докладе далее говорится: «По своему географическому положению Тибет представляет, с точки зрения интересов России, весьма важное политическое значение. Значение это особенно усиливалось в последнее время — ввиду настойчивых стремлений англичан проникнуть в эту страну и подчинить ее своему политическому и экономическому влиянию. Россия, по моему глубокому убеждению, должна сделать все от нее зависящее, чтобы противодействовать установлению в Тибете английского влияния» ¹⁸. Из этого доклада видно, что Витте не ставил вопроса о присоединении Тибета к России (чего добивался Бадмаев), а лишь стремился противостоять усилению британских позиций в Лхасе.

После подписания в 1896 г. по инициативе С. Ю. Витте контракта на строительство КВЖД, предприятие Бадмаева стало мешать планам министра финансов, так как могло обострить русско-китайские отношения и создать конкуренцию КВЖД. Бадмаев был фактически отстранен от участия в дальневосточных предприятиях Витте.

В начале 1898 г. в российской правящей элите оформляется уже новая группировка — так называемая «безобразовская клика», по имени А. М. Безобразова, дослужившегося впоследствии до должности статс-секретаря Николая II. В нее входили великий князь Александр Михайлович, контр-адмирал Абаза и др. К этой группе примкнул и П. А. Бадмаев.

Безобразовцы с самого начала выступали ярыми противниками Витте и его политики, так как открыто стремились к самой широкой экспансии на Дальнем Востоке под шовинистическими лозунгами. И те и другие придавали первостепенное значение «русской миссии» на Дальнем Востоке и распространению влияния России по всей Центральной Азии, а также фактически стремились к разделу Китая, правда, Витте — к разделу сфер банковского капитала, а Безобразов — к прямому разделу его территории. Все это неизбежно должно было повлечь за собой открытое столкновение с британскими интересами. «Англофобствующий и ярко германофильский» характер безобразовцев оказывал большое влияние на выработку внешнеполитических приоритетов России накануне русско-японской войны.

Если сам факт установления русско-тибетских отношений следует рассматривать как свидетельство активизации дальневосточной политики русского царизма, то его последствия вышли далеко за пределы Дальнего Востока. Географическое положение Тибета, его весьма протяженная общая граница с Британской Индией, активизация [16] английской политики в Гималаях и Тибете на рубеже двух веков определили особое место Тибета в международных отношениях в первое десятилетие XX в., непосредственно связанное с соперничеством России и Англии в Центральной и Средней Азии.

Международная обстановка, сложившаяся к началу XX в., способствовала активизации российской политики на Дальнем Востоке. 11 октября 1899 г. началась англо-бурская война, возбудившая «аппетиты» всех конкурентов Англии, и в 1899 г. в Китае началось ихэтуаньское восстание, повлекшее за собой иностранную военную интервенцию на территорию страны. Россия воспользовалась ситуацией и ввела свои войска в Маньчжурию, вызвав серьезное недовольство Англии, Японии и США. С. Ю. Витте и министр иностранных дел В. Н. Ламздорф были готовы за определенные уступки со стороны цинского правительства вывести войска, однако безобразовцы всячески этому препятствовали.

К 1900 г. относится второй приезд в Россию тибетской миссии во главе с Агваном Доржиевым. Составители сборника сочли необходимым включить в него текст хранящейся в фонде Китайский стол Архива внешней политики Российской империи Автобиографии Агвана Доржиева, датированной 12 июня 1901 г. (док. № 2). Поэтому нет необходимости ее пересказывать. Хотелось бы обратить особое внимание на то, как А. Доржиев использует любую возможность, чтобы рассказывать тибетцам о России, убеждать в необходимости поддерживать с ней дружеские отношения, явно пытаясь настраивать своих собеседников, включая юного Далай-ламу, против Англии. Обладавший выдающимися способностями, Доржиев смог во всех тонкостях постичь духовные ценности ламаизма, овладеть тибетским языком и санскритом. Кроме того, он знал бурятский, монгольский, калмыцкий, маньчжурский и русский языки, изъяснялся на китайском.

Первый приезд А. Доржиева в Россию относится к 1898 г. Однако, как он пишет, первый прием, включая аудиенцию у Николая II, проходил в «сдержанной, недоверчивой» обстановке. Русская дипломатия еще не могла оценить, какую выгоду она сможет получить от близкого общения с Тибетом. Только в кругах, близких к Витте и Ухтомскому, Доржиев и его идея русско-тибетского сближения были встречены благожелательно в расчете на то, что Тибет можно будет использовать как средство для усиления влияния на Дальнем Востоке.

И хотя, судя по Автобиографии, Доржиев пытался создать впечатление, что осуществление плана русско-тибетского сближения зависело лишь от желания или нежелания тибетских властей, в действительности же его первая поездка не принесла желаемого результата скорее из-за осторожности русского правительства. В тот период оно опасалось оказаться втянутым в дальневосточные предприятия, грозившие обострением отношений России как с Японией, так и с Англией. [17] Кроме того, в России еще не были уверены в эффективности посредничества Доржиева в деле укрепления русско-тибетских связей. Хотелось бы обратить внимание читателей еще на один документ — письмо Агвана Доржиева министру иностранных дел России В. Н. Ламздорфу от 26 ноября 1901 г., написанное позже, уже после завершения третьей его поездки в Россию. А. Доржиев предстает человеком, готовым верой и правдой служить идее развития связей Тибета с Россией и «ее дальнейшему возвеличению». Он готов и впредь действовать в соответствии с «предначертаниями» российского правительства в деле «установления правильных и близких сношений с Тибетом» (док. № 3).

Итак, начало англо-бурской войны и «боксерского» восстания в Китае создали благоприятные условия для активизации тибетской политики России, и в 1900 г. Доржиев вновь отправляется в Петербург, где 30 сентября удостаивается аудиенции у самого Николая II, которому передает собственноручное послание тибетского Первосвященника. Именно сообщение об этом событии в петербургской прессе и вызвало столь бурную реакцию вице-короля Индии. Тем не менее, хотя на этот раз определенный интерес к визиту тибетских гостей и был продемонстрирован, русское правительство, в ответ на прямую просьбу Доржиева, не захотело давать каких-либо письменных обязательств и ограничилось устными заверениями в дружбе и передачей подарков Далай-ламе.

Весной 1901 г. Доржиев вновь отправляется в Россию в составе целой миссии, имея при себе специальные документы — полномочия послам, письма царю, подарки и др. После многочисленных встреч и бесед с видными государственными чиновниками 23 июня 1901 г. тибетские гости были торжественно представлены императору и императрице. В послании Далай-ламы, в частности, говорилось, что «тибетскому государству наносили войну и приносили много вреда иноземцы англичане», поэтому, «сохраняя верноподданнические отношения к Богдыхану и не имея симпатий и поклонностей к враждебным англичанам», он направил специальных послов, «с тем чтобы надлежащим образом установить стезю, по которой русские и тибетцы, соединившись в мире, пришли бы в доброе согласие» ¹⁹.

В ответном послании Николай II выразил надежду, что «при дружественном и вполне благосклонном расположении России никакая опасность не будет угрожать Тибету в дальнейшей судьбе его» ²⁰.

Совершенно очевидно, что тибетское посольство имело политический характер и что Тибет искал защиты у России против англичан, демонстрируя в то же время нежелание ссориться с китайцами. Ясно также и то, что Россия не хотела брать на себя никаких конкретных обязательств и предпринимать антианглийские действия в защиту Тибета, учитывая, по-видимому, усиление русско-японского антагонизма и начало англо-японского сближения. [18]

После завершения переговоров Доржиев пишет цитированное ранее письмо В. Н. Ламздорфу.

Возникает вопрос: кем был Доржиев в действительности — русским агентом или бурятским националистом, для которого проповедь буддийских ценностей и защита интересов ламаистов являлись главной целью жизни? А может быть, столь длительное и плодотворное пребывание в Тибете рядом с Первосвященником пробудило в нем чувство тибетского национализма? Похоже, что на эти вопросы нет однозначного ответа. Миссии Доржиева в Россию явились поводом, которым воспользовался лорд Керзон для организации вооруженной экспедиции в Тибет, оказавшей заметное влияние на его дальнейшую судьбу.

Масла в огонь подливали активно распространявшиеся с начала 1902 г. слухи о существовании тайных договоров России с Китаем и Тибетом относительно будущего этой страны. Приводились даже различные варианты текстов этих договоров, согласно которым, например, Китай уступает все свои интересы в Тибете России и готов к совместным с ней действиям для превращения Тибета в подлинно независимое государство и т.д.

Изучение материалов АВПРИ не дает однозначного документального подтверждения существования договоров, однако приводимые версии отдельных их статей отражают проблемы, действительно бывшие предметом переговоров между Россией, Китаем и Тибетом. Например, налицо связь между сообщениями английских дипломатических представителей из Петербурга и Пекина о посылке русского чиновника в Тибет и о поездке русских через Пекин в Лхасу и материалами Архива об учреждении русского консульства в Дацзяньлу (см. док. № 15-16). В пунктах о предоставлении России прав на разработку полезных ископаемых, участии в строительстве дорог и др. прослеживаются отголоски деятельности Русско-китайского банка и его филиала в Монголии или попытки руководителя русских горных разработок в Монголии инженера де Грота в ноябре 1902 г. получить у Китая концессию на продолжение Сибирской магистрали до Тибета, в чем китайские власти ему отказали. Однако кажется совершенно невероятным, чтобы Китай мог согласиться на провозглашение независимости Тибета, когда основной целью его сотрудничества с Россией были попытки сохранения целостности Китайской империи.

Что касается англо-индийских властей, то им было выгодно верить в существование договоров. Обстановка вокруг Тибета продолжала накаляться. Британские дипломаты в Петербурге и Пекине пытаются выяснить, что же на самом деле происходит в российско-тибетских отношениях и насколько они могут угрожать интересам британской короны в Индии. Сам Керзон вначале отнесся к сообщениям о Доржиеве скептически и полагал, что для установления русского [19] протектората над Тибетом понадобится не менее десяти лет, поэтому у англичан есть время, чтобы удалить Россию из Тибета. Для этого, по его мнению, необходимо любыми путями — от переписки до применения силы — установить прямые отношения с Далай-ламой. Однако Керзон понимал, что в тот момент ни о каких военных действиях речи быть не могло. В июне 1901 г. он писал министру по делам Индии Гамильтону: «Для нас было бы безумием перейти Гималаи и оккупировать его (Тибет. — Авторы). Но важно, чтобы никто другой его не захватил; и необходимо превратить его в своего рода буфер между Индийской и Российской империями» ²¹.

Из переписки лорда Керзона с министром по делам Индии по вопросу взаимоотношений с Тибетом видно, что между англо-индийским правительством и лондонским кабинетом существовали серьезные разногласия, которые проявлялись каждый раз, когда какой-либо вопрос внешней политики касался Индии. Так случилось и в вопросе о Тибете. То, чего Керзон не мог добиться путем переговоров, он был готов достичь силой, в то время как лондонское правительство было более осторожным и подходило к международным проблемам с учетом интересов Британской империи в целом. Министр иностранных дел Р. А. Т. Солсбери писал, что Керзон хочет, чтобы он, Солсбери, вел переговоры с Россией так, как будто за его спиной «стоит пятьсот тысяч солдат», а у него их нет.

Тем временем британская дипломатия настойчиво пытается выяснить в Петербурге и Пекине, каковы истинные намерения России в отношении Тибета. Российские чиновники всячески опровергают информацию о том, что «тибетские гости прибыли с какой-то дипломатической миссией». Доржиев, по заявлению Ламздорфа, прибыл, мол, с целью сбора средств для своей религиозной общины у многочисленных буддистов русского происхождения, а Николай II принял его в Ялте лишь с целью узнать некоторые детали о жизни Тибета. Русский министр подтверждает, что миссия имеет отношение лишь к «религиозным вопросам и не имеет политической или дипломатической цели или характера».

Однако лорд Керзон постепенно меняет свою точку зрения и открыто выражает сомнение в том, что «тибетская миссия в Россию представляет лишь монастыри». В ультимативной форме он требует подписания в Лхасе договора, который гарантировал бы Англии постоянные отношения с Тибетом. Уже упоминавшиеся сообщения о договорах лишь усугубляли худшие подозрения вице-короля Индии и настраивали его на более решительные меры. Правда, представители военного ведомства Великобритании вносили некую трезвую струю в обсуждение русских интриг в Тибете. Так, подполковник В. Р. Робертсон в «Памятной записке о предполагаемом соглашении между Россией и Китаем относительно Тибета» в 1903 г. пишет, что «Россия [20] никогда не перебросит через тибетскую границу столько солдат, сколько она может перебросить через афганскую». Поэтому, как полагал В. Р. Робертсон, угроза Тибету со стороны России — это не намерение захватить там прочные стратегические позиции, а стремление отвлечь внимание Англии от тех районов, где она действительно сосредоточивает свои основные усилия, а именно — в Афганистане и Персии ²².

Хотя лондонский кабинет и военные достаточно трезво оценивали сложившуюся обстановку и понимали, что реальной угрозы со стороны России в Тибете англо-индийские власти могут не опасаться, идея русского проникновения в Тибет, по-видимому, оправдывала планы воинственно настроенных представителей британских колониальных кругов, которые использовали ее как повод для вооруженного вторжения на территорию Тибета. Так, Керзон все еще хотел «сорвать мелкую игру» России и заявлял: «Без малейшего промедления я пошлю английскую армию в Лхасу» ²³.

Это и произошло, несмотря на неоднократные встречи российских и британских дипломатов и протесты России, несмотря на сомнения лондонского кабинета, до последнего момента не уверенного в целесообразности подобных действий, и даже несмотря на то, что уже с начала 1903 г. в Лондоне начались регулярные консультации между русским послом А. К. Бенкендорфом и министром иностранных дел Англии П. Ленсдоуном относительно возможности подписания соглашения о разделе сфер влияния в Азии.

20 марта 1903 г. министр иностранных дел России в письме послу в Лондоне Бенкендорфу формулирует принципы политики России в отношении Тибета. Он, в частности, пишет: «Императорское Правительство считает безусловно необходимым сохранение статус-кво в Тибете и что потому, если бы нынешние действия англичан в чем бы то ни было нарушили таковое, — Россия не преминет озаботиться ограждением своих интересов, конечно же не принятием каких-либо непосредственных мер в самом Тибете (отдаленном от нас Англо-индийскими владениями), а по всем вероятиям в других соответствующих частях Азиатского Материка» ²⁴.

И тем не менее англичане продолжали военные приготовления на границе, мотивируя свои действия нежеланием китайских и тибетских властей приступить к обсуждению спорных вопросов, касающихся линии прохождения границы, торговых рынков, использования пастбищ и т.д. Ситуация в пограничном районе продолжала обостряться, а в конце октября — начале ноября 1903 г. планы британского вторжения в Тибет начали непосредственно осуществляться. 6 ноября войскам был дан приказ начать широкое вторжение на тибетскую территорию. [21]

Британской вооруженной миссии в Тибет посвящено не одно серьезное научное исследование как британских и индийских, так и отечественных авторов, поэтому в данной статье нет смысла ее специально рассматривать. Составители сборника включили несколько связанных с этими событиями документов, относящихся к 1903-1904 гг. Это сообщения российских дипломатических представителей в Индии и Китае, переписка российского министра иностранных дел В. Н. Ламздорфа с послом России в Лондоне, сообщения Агвана Доржиева о жестокостях англичан в Тибете и др. Приводится и секретная телеграмма наместника на Дальнем Востоке адмирала Е. И. Алексеева посланнику в Пекине П. М. Лессару от 11 декабря 1903 г. с предложением остановить захват Тибета Англией путем воздействия на нее в одном из важных пунктов ее среднеазиатских владений. При этом Алексеев отмечает свое несогласие с высказываемой точкой зрения о том, что вторжение в Тибет «является отголоском занятия нами Маньчжурии» (док. № 13).

В ответ на это послание Лессар пишет Алексееву 17 декабря 1903 г.: «Во время продолжительной службы в Средней Азии я ознакомился с ходом русско-английского соперничества в ней. Это дело многих десятков годов, и, конечно, я не мог желать выразить мнение, что действия Англии в Тибете являются отголоском занятия нами Маньчжурии. Но успехи каждой стороны в этом соперничестве зависят от политической обстановки. Местность к югу от Гималаев была в сфере влияния Англии, и быстрота действий там зависела исключительно от соображений, так сказать, внутреннего характера. Напротив, на Тибет имели притязания как Россия, так и Англия, и для утверждения в нем влияния той или другой необходимо благоприятное стечение обстоятельств. Судя по ее действиям, Англия, очевидно, считает таковым настоящее положение дел; наши силы отвлечены на Дальний Восток, и общность действий с Китаем для нас невозможна, и, таким образом, предпринятое нами занятие Маньчжурии может иметь решающее влияние на судьбу Тибета и в большей или меньшей степени отозваться на относительном положении обеих держав в Персидском заливе, Сейстане и т.д.» ²⁵.

Несмотря на заверения британского министра иностранных дел российскому послу в Лондоне, англо-индийские власти считали, что, укрепившись в Тибете и создав там себе базу, связанную с Индией хорошими путями сообщения, можно будет наладить тесные связи с мусульманами Кашгарии и буддистами Монголии и Сибири, а через Кашгарию можно будет оказывать влияние на мусульман Русского Туркестана.

Таким образом, создается впечатление, что активность Англии в Тибете и России в Маньчжурии зависела от взаимного политического и военного положения: зная о затруднениях Англии в Южной [22] Африке, Россия проводила активную политику на Дальнем Востоке; воспользовавшись неизбежностью русско-японской войны, англичане предприняли экспедицию в Тибет. Разумеется, указанные причины не были единственными, а действия сторон не столь прямолинейны, однако рассматривать связь между событиями в Маньчжурии и Тибете можно лишь в этом плане. Было бы неправомерным считать, что действия одной державы послужили причиной действий другой. И Россия, и Англия ждали лишь повода для осуществления своих давних планов. Ясно также, что все эти события стали свидетельством слабости и симптомом окончательного падения маньчжурской династии в Китае.

Напомним, что в конце 1903 — начале 1904 г. в результате подписания антирусского союза с Японией и мира с бурами внешнеполитические позиции Великобритании укрепились, и перед лицом такого противника, как Германия, Лондон ищет возможности примирения и сотрудничества с Россией и Францией.

В ноябре 1903 г. британский король Эдуард в беседе с новым русским послом А. К. Бенкендорфом выражает пожелание об установлении «лучшего взаимопонимания» между британским и русским правительствами по имеющимся спорным вопросам: речь шла о возможности переговоров по вопросам об Афганистане, который, как считал Ленсдоун, России надобно признать находящимся в сфере британского влияния; Тибет также должен был оставаться сферой влияния Англии, и России не следовало посылать туда своих представителей. Предметом обсуждения должно было также стать положение в Маньчжурии и Персии.

Однако начавшаяся в ночь с 8 на 9 февраля 1904 г. русско-японская война прервала переговоры между Англией и Россией, а поражения русской армии как на суше, так и на море дали возможность англичанам впредь смотреть на тибетский вопрос как на связанный лишь с интересами безопасности индийских границ, без учета русского фактора. Английское вторжение в Тибет продолжалось.

Некоторые новые нюансы появились в тибетских делах в связи с подписанием в 1904 г. англо-французского соглашения, отдельные статьи которого требовали поддержки России. Российская дипломатия не отказала себе в удовольствии заявить, что поддержит их лишь в случае получения от Англии гарантии на поддержание статус-кво в Тибете. Русское правительство опасалось, что Россия «даром окажет им (англичанам) услугу, не выговоривши себе чего-либо существенного». Французский посол в Петербурге Бомпар в беседе со своим британским коллегой Спринг-Райсом выразил мнение, что русское правительство придает важное значение вопросу о Тибете, и если обе стороны действительно хотят налаживания отношений, то тибетский вопрос может стать для этого исходным пунктом. Он отметил также, [23] что беспокойство России в отношении Тибета совершенно естественно, так как Лхаса является религиозным центром монгол, бурят и калмыков и захватившая Тибет иностранная держава сможет оказывать влияние на все буддийское население России. Поэтому, по мнению Бомпара, ни Англия, ни Россия не должны занимать преобладающее положение в Лхасе и этот «неблагоприятный вопрос», являющийся препятствием для достижения лучшего взаимопонимания между странами, должен быть немедленно разрешен.

В результате длительных переговоров и консультаций между Ленсдоуном, Бенкендорфом и Спринг-Райсом стороны достигли компромисса: Россия не возражает против отдельных статей англо-французского документа, а правительство Великобритании «заявляет самым категорическим образом, что до тех пор, пока какая-либо другая держава не вздумает вмешаться в дела Тибета, оно не сделает даже попытки аннексировать Тибет или установить над ним свой протекторат или взять под контроль его внутреннее управление» ²⁶.

Переговоры и переписка между представителями Англии и России по проблемам, затрагивавшим интересы обеих сторон, еще раз продемонстрировали, что тибетский вопрос нельзя рассматривать в отрыве от всего комплекса англо-русских отношений.

4 августа 1904 г. английские войска вступили в столицу Тибета Лхасу. Однако Далай-ламу они там уже не застали, так как перед вторжением английских войск, 26 июля 1904 г., не надеясь на помощь своего сюзерена — Китая и рассчитывая на поддержку «белого царя», вместе с Агваном Доржиевым, двумя приближенными, врачом и восемью слугами он бежал из Тибета в сторону Монголии. 7 сентября 1904 г. в Лхасе было подписано англо-тибетское соглашение, или Лхаская конвенция 1904 г. Ее текст неоднократно публиковался, поэтому нет необходимости его пересказывать. Русское правительство отнеслось к нему как к «нарушению принятых на себя Англией обязательств не оккупировать тибетской территории и не вмешиваться во внутреннее управление страной».

Советник российского посла в Лондоне С. Д. Сазонов (будущий министр иностранных дел) имел по этому поводу беседу с Г. Ленсдоуном, который утверждал, что у русского правительства нет никаких оснований для беспокойства, так как речь идет лишь о временном занятии территории, находящейся далеко от центра Тибета (долина Чумби), и просил заверить русское правительство в том, что Англия «не намерена изыскивать поводы к уклонению от принятых на себя обязательств» и что в новых договорных отношениях касательно Тибета Англия останется верной духу данных России обещаний». Эту же проблему затрагивает и секретная телеграмма министра иностранных дел В. Н. Ламздорфа от 25 июля 1905 г. послу в Лондоне А. К. Бенкендорфу с указанием ему объясниться с Г. Ленсдоуном по поводу [24] дальнейшего продвижения англичан в глубь Тибета, что противоречит их заявлению о том, что Англия не ищет здесь для себя никаких привилегий (док. № 22).

Как бы Россия ни была обеспокоена происходившими событиями, она ничем не могла помочь ни Тибету, ни Китаю: она сама находилась в крайне тяжелом положении, так как наряду с поражением в войне с Японией назревали революционные события 1905 г.

Период пребывания Далай-ламы в Монголии — особая страница в истории русско-тибетских отношений. Русская дипломатия была поставлена перед необходимостью адекватно реагировать на то обстоятельство, что тибетский Первосвященник оказался в непосредственной близости к границам Российской империи. 6 ноября русский посланник в Пекине П. М. Лессар самым подробным образом характеризует сложившуюся обстановку и высказывает свои соображения по поводу того, как должна вести себя русская дипломатия в данной ситуации. В сборнике приводится текст этого документа. Смысл его сводится к необходимости занять выжидательную позицию, относясь к Далай-ламе со всем уважением, которого заслуживает глава буддийской религии. Изменение же к нему отношения может последовать лишь с переменами на русско-японском фронте.

Таким образом, русская дипломатия не хотела проявлять активности, но сохраняла за собой возможность в будущем, в случае необходимости воспользоваться услугами тибетского Первосвященника ²⁷. Помочь же ему Россия была готова только при самых крайних обстоятельствах — если его жизни будет угрожать опасность, которая могла исходить со стороны Пекина.

Цинское правительство крайне негативно отнеслось к бегству Далай-ламы из Тибета. На первых порах оно даже хотело лишить его сана Первосвященника всех ламаистов и навсегда запретить ему возвращение в Тибет. Однако, видя, что Далай-лама находится в Монголии под опекой царской дипломатии и разведки, цинский двор меняет тактику поведения по отношению к тибетскому иерарху. К нему в Монголию едут высокопоставленные цинские чиновники, которые привозят ему деньги от императора Гуансюя и вдовствующей императрицы Цыси и уговаривают его покинуть Ургу и выехать на временное жительство в г. Синин (ныне административный центр провинции Цинхай). Цины приказывают амбаню Синина Янь Чжи выехать в Ургу и попытаться вывезти оттуда Далай-ламу. Последний категорически отказывается ехать в Синин. Цинское правительство не теряет надежды, что Янь Чжи уговорит ламаистского Первосвященника переехать в Синин, поэтому он назначает Янь Чжи амбанем в Урге.

П. М. Лессар считал, что переезд Далай-ламы в Синин «будет заточением» тибетского иерарха (док. № 25). Он вел переговоры с китайским Вайубу (министерством иностранных дел) и добился его [25] согласия на то, чтобы по крайней мере до весны Далай-лама оставался в Монголии.

Бурятское духовенство и некоторые крупные чиновники вынашивали планы переселения Далай-ламы на территорию России, в Забайкалье, и создания там нового буддийского центра во главе с тибетским Первосвященником. Царский наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев выступил за переселение Далай-ламы в Россию. 30 января 1905 г. он писал В. Н. Ламздорфу «о нежелательности удаления Далай-ламы в Синин, так как это было бы равносильно окончательному отказу нашему от пользования его услугами и признанием торжества китайских происков. Во избежание такого исхода казалось бы предпочтительным содействовать переселению Далай-ламы в русские пределы» (док. № 29).

В январе 1905 г. в Ургу прибыла делегация лам и чиновников из Тибета. Они предложили Далай-ламе вернуться на родину, а также высказали следующую идею: в том случае, если Россия не сможет оказать помощь Тибету в борьбе с агрессией англичан, искать ее следует у Франции и Германии. Лессар в связи с этим доносит Ламздорфу, что поскольку Франция и Германия находятся в дружественных отношениях с Россией, то пусть Далай-лама обращается за помощью к этим странам. Если Франция и Германия откажут в помощи Тибету, то «Далай-лама еще более убедится в том, что вся надежда для него на Россию». В то же время посланник изложил главе внешнеполитического ведомства России свое мнение о том, что Далай-ламе надо возвратиться в Лхасу и «для спасения Тибета» нормализовать свои отношения с Пекином (док. № 28).

Далай-лама не хотел возвращаться в Лхасу. Он просил российского консула в Урге В. Ф. Любу передать в Петербург его просьбу прислать к нему специального русского чиновника, который постоянно находился бы при нем. Царская дипломатия была против этого, так как назначение русского чиновника к Далай-ламе вызвало бы сильное раздражение в Пекине и Лондоне.

14 февраля 1905 г. В. Н. Ламздорф направил царю всеподданнейшую записку с предложением содействовать возвращению Далай- ламы в Тибет (док. № 32). Далай-лама же высказывает через Доржиева консулу Любе свое желание поехать в Россию и «отдать себя с полным доверием под покровительство» русского царя, причем он хочет знать, «примет ли Россия открыто пред всеми государствами под защиту от Англии и китайцев Тибет». Лессар сообщил свое мнение по этому поводу Ламздорфу: Россия не может открыто взять на себя защиту Тибета (док. № 38).

В начале июня 1905 г. новый посланник в Пекине Покотилов, посетивший Ургу по дороге в Пекин, встречался с Доржиевым, а затем и с Далай-ламой, которому он привез подарки от Николая II. «По [26] словам Доржиева, — писал Покотилов в донесении в МИД, — главной и почти исключительной целью прибытия Далай-ламы в Ургу было намерение искать покровительства России при постигших Тибет невзгодах... Он присовокупил, что Далай-лама вполне понимает то затруднительное положение, в котором ныне находится Россия, но все- таки рассчитывает, что государь император не оставит Тибет и его лично своим милостивым покровительством».

В ответ Покотилов отметил, что русское правительство «ни на минуту не ослабляло внимания своего по отношению к делам Тибета, пользуясь всяким удобным случаем, чтобы ограждать эту страну от чужеземных посягательств» ²⁸.

Эта беседа вновь показала, что дальше обещаний помощи на словах русское правительство не шло, да и не могло идти ввиду собственных внутренних и внешних трудностей.

Далай-лама в Урге чувствовал себя неуютно. Он выражал неудовольствие тем, что В. Ф. Люба не встречается с ним, а поэтому все переговоры ведутся через А. Доржиева или секретаря российского консульства М. Кузьминского. Глава монгольской ламаистской церкви Джебдзун-дамба-хутухта холодно отнесся к приезду Далай-ламы в Ургу, он так ни разу с ним и не встретился, видимо опасаясь того, что приезд более высокого ламаистского иерарха подорвет его авторитет среди монголов.

Летом 1905 г. Далай-лама переехал из Урги в Ван-хурэ — ставку влиятельного и образованного халхасского князя Ханда-Доржи (Ханд-вана) ²⁹. Здесь Далай-лама развернул активную политическую деятельность, вел беседы с монгольскими князьями и высшими ламами об отделении Монголии от Китая (подробности см. в док. № 65). Его антикитайская агитация сыграла большую роль в подготовке монгольского национально-освободительного движения, вспыхнувшего в 1911 г.

Из Ван-хурэ Далай-лама посылает А. Доржиева в Петербург. В. Ф. Люба пытался помешать этой поездке. Он даже просил военного губернатора Забайкальской области генерал-лейтенанта Холщевникова задержать Доржиева в Чите, и губернатор на время задерживает здесь посланника Далай-ламы.

Судя по переписке В. Ф. Любы с МИДом России, консул пытался воспрепятствовать поездке Доржиева в российскую столицу, так как был уверен в том, что посланец Далай-ламы поставит перед царским правительством вопрос о водворении тибетского Первосвященника в пределах России и будет настаивать на том, чтобы Петербург дал обещание оказать помощь Тибету, против которого осуществляет агрессию Великобритания. Но поскольку царское правительство из-за международных и внутренних трудностей окончательного решения по этим вопроса еще не приняло, консул Люба, по-видимому, полагал, что А. Доржиеву в Петербурге делать нечего. [27]

Тем не менее упорный и целеустремленный Агван Доржиев, преодолевая все преграды, прибывает в Петербург. 7 марта 1906 г. он был принят русским императором. Некоторые документы, связанные с этим, включены в сборник. Однако стоит процитировать слова Николая II, сказанные Доржиеву: «Мне всегда дороги интересы миллионов моих подданных — паствы Его святейшества, — равносильно и Тибет. Пусть мне верят, что я и со мною Россия всегда готовы помочь Тибету настолько, насколько располагаем средствами и силами, и я надеюсь, через некоторое время мы окажем Его святейшеству еще более сильную и желательную для Тибета помощь» ³⁰. Но эти неопределенные обещания царя не сопровождались упоминанием каких-либо конкретных мер для их выполнения.

В российском МИДе Доржиев вел переговоры в соответствии с теми инструкциями, которые дал ему Далай-лама. Доржиев акцентировал внимание на жестокой вооруженной агрессии англичан в Тибете в 1904 г., когда Китай не оказал последнему никакой помощи, Тибет же не в состоянии своими силами дать отпор англичанам, которые в 1906 г. все еще не вывели свои войска с его территории.

К этому времени царское правительство пришло к выводу, что Далай-лама должен вернуться в Тибет. А. Доржиев заверил Николая II, что тибетский Первосвященник вскоре отправится в Лхасу «согласно совету Русского правительства». От имени Далай-ламы Доржиев просил царя послать в Тибет российскую научную экспедицию. Он также довел до сведения Николая II мнение Далай-ламы о том, что трудности, с которыми столкнулась Россия, помешали ей проявить участие «к делам Тибета в той степени, в какой она этого желала» (док. N° 51).

Цинское правительство, не сумев «заточить» Далай-ламу в Синине, приказало (через ургинского амбаня Янь Чжи) тибетскому Первосвященнику ехать в Лхасу. Лондон и власти Британской Индии не хотели возвращения прорусски настроенного Далай-ламы в Тибет. И хотя Далай-лама по указанию из Пекина и по совету царской дипломатии на словах согласился выехать из Ван-хурэ в Тибет в марте 1906 г., тем не менее он тянул время, ему не хотелось покидать территорию Монголии и уезжать на свою родину, где все еще находились англичане — его политические противники. Перед русской дипломатией он ставил вопрос о том, чтобы до его отъезда царское правительство взяло на себя «посредничество к выяснению степени влияния англичан на дела Тибета и к ограничению исключительных их привилегий в стране» (док. № 52).

В июне 1906 г. между российским правительством и правительством Великобритании начались переговоры по тибетскому вопросу (несколько интересных документов о ходе этих переговоров содержатся в сборнике). И именно в это время царская дипломатия изменила свою точку зрения на местопребывание Далай-ламы. Она осознавала, что [28] последний имеет большое влияние в Монголии, где Россия после окончания войны с Японией стремилась укрепить свои позиции. Поэтому после длительных и основательных обсуждений (см., например, док. № 58) МИД России пришел к выводу, что Далай-ламу следует поселить в Кукуноре, в монастыре Гумбум, откуда он мог оказывать влияние и на Монголию, и на Тибет. 26 августа 1906 г. Далай-лама направляется в Гумбум, расположенный на главной азиатской магистрали, где сходятся пути, соединяющие Кашгар, Ургу, Пекин и Лхасу.

Основные соображения российского МИДа были изложены в приводимых в сборнике двух посланиях министра иностранных дел А. П. Извольского: одно их них — посланнику в Пекине Д. Д. Покотилову от 28 сентября 1906 г., второе — послу в Лондоне А. К. Бенкендорфу от 16 октября 1906 г. Смысл их сводится к тому, что, хотя Россия и должна была бы прекратить официальные отношения с Далай-ламой в связи с ходом англо-русских переговоров по тибетскому вопросу, тем не менее царское правительство заинтересовано во влиянии Далай-ламы на монголов и поэтому не будет содействовать стремлению китайского правительства вернуть его в Тибет. Однако пекинское правительство в конце 1908 г. отправило Далай-ламу в Лхасу.

Начавшийся в 1898 г. важный этап в русско-тибетских отношениях к концу 1906 г. фактически завершился. Эти отношения развивались в соответствии с целями и задачами, которые ставила перед собой российская дипломатия в каждый определенный период. Осознавая тесную взаимосвязь между разрешением англо-русских противоречий в Средней Азии и на Среднем Востоке и тибетским вопросом, Россия была готова на переговоры относительно Тибета, лишь бы не обострять отношений с Англией и добиться ее уступок в более важных для России вопросах. Обмен посланиями министра иностранных дел А. П. Извольского, посла в Лондоне А. К. Бенкендорфа, посланника в Пекине Д. Д. Покотилова, английского посла в Петербурге А. Никольсона, Всеподданнейшие записки и другие документы, вошедшие в данное издание, дают возможность разобраться в тонкостях и хитросплетениях российской дипломатии, которая не хотела нарушать ход переговоров с Англией, однако не решалась окончательно отказаться от общения с Далай-ламой, опасаясь за его личную безопасность и имея в виду российские интересы в Монголии.

31 августа 1907 г. Россия и Англия подписали в Петербурге Англо-русское соглашение о разграничении сфер влияния в Персии, Афганистане и Тибете (текст соглашения, касающегося Тибета, читатель сможет найти в данном сборнике). В 1908 г. Англия и Китай подписали «Правила торговли в Тибете», которые обеспечили английским торговцам определенные преимущественные права и привилегии, еще раз признали китайский сюзеренитет над Тибетом. Таким образом, Англо-русская конвенция 1907 г. и англо-китайские «Правила» 1908 г. [29] предоставили Китаю в Тибете исключительные возможности для укрепления своего преобладающего влияния, чем китайские власти не замедлили воспользоваться. Благодаря военному превосходству, а также обязательству России и Англии не вмешиваться в тибетские дела маньчжурские власти значительно укрепили свои позиции в Тибете, по существу поставив его на одну доску с остальными провинциями Китая, о чем свидетельствуют и представленные в сборнике документы из АВПРИ.

На рубеже 1909-1910 гг. Тибет был оккупирован китайскими войсками, Далай-лама бежал на территорию Индии, а в Пекине был обнародован императорский указ о низложении Далай-ламы. Правительства Англии и России запрашивали Пекин о причинах принятия столь крайних мер и высказывали серьезную озабоченность в связи с непосредственной угрозой безопасности и жизни тибетского Первосвященника. При этом российский министр иностранных дел А. П. Извольский писал, что «нисколько не желая вмешиваться во внутренние дела Китая, мы не можем быть равнодушны к судьбе Далай-ламы, духовного главы многочисленных русских подданных-буддистов» (док. № 83). О характере переговоров и содержании переписки по этому поводу А. П. Извольского, посланника в Пекине И. Я. Коростовца и сановников из китайского МИДа можно узнать из публикующихся в сборнике документов.

И уже находясь в Индии, Далай-лама вновь пытается обратиться за помощью к России, о чем свидетельствуют его послание Николаю II, датированное 1910 г. и привезенное в марте 1911 г. из Дарджилинга в Петербург профессором Ф. И. Щербатским (док. № 97), и письмо Агвану Доржиеву о нежелании Англии помочь Тибету в борьбе с Китаем и надеждой на помощь России (док. № 98). Сам Доржиев вновь по просьбе Далай-ламы пытается заручиться поддержкой России, и русский царь направляет 23 ноября 1911 г. Далай-ламе письмо с выражением сочувствия к трудному положению тибетского первосвященника и советом ему проводить политику доброго согласия с английским правительством по тибетским делам (док. № 101). Тем не менее в ответ на запрос Доржиева российское правительство официально ответило, что оно «ввиду отдаленности Тибета не признает наличности там сколько-нибудь крупных политических и экономических интересов России. Существующие интересы чисто религиозного характера касаются лишь русских подданных-буддистов. Интересы же Англии в Тибете по преимуществу политические и экономические. Исходя из этих положений внешняя политика Тибета должна покоиться на началах дружелюбия и мира с Англией... Прежнее благожелательное отношение России к Тибету сохраняется. В религиозных делах Тибет найдет в России живейшую поддержку» ³¹. [30]

Вскоре Николай II вновь направил Далай-ламе послание, которое в начале февраля 1912 г. было передано в Дарджилинге представителем русского консульства Л. Х. Ревелиоти. Далай-лама был «бесконечно тронут высочайшим вниманием» российского императора, который сочувственно отнесся «к печальной доле» тибетского иерарха, находившегося по существу в заточении у англичан.

На этом описание российско-тибетской «эпопеи» можно было бы и завершить, так как в последующие годы роль России сводилась в основном к реакции на взаимоотношения в треугольнике Тибет-Китай-Великобритания, а также на тибето-монгольские связи.

После Синьхайской революции в Китае Далай-лама был восстановлен во всех его титулах. Был обнародован декрет временного президента Китая Юань Шикая о том, что Тибет, Монголия и Восточный Туркестан являются территорией Китая и будут управляться так же, как и провинции Внутреннего Китая.

В противовес этому 11 января 1913 г. был подписан монголо-тибетский договор, в преамбуле которого указывалось, что Монголия и Тибет, освободившись от маньчжурской династии и отделившись от Китая, образовали свои самостоятельные государства ³². Русская дипломатия отнеслась к этому договору скептически, и Коростовец писал, что монголо-тибетский договор, ввиду неправоспособности сторон, «не представляет политического значения и не заслуживает названия международного акта», но все же он «не лишен некоторой симптоматичности, являясь протестом против навязываемого как Тибету, так и Монголии китайского суверенитета» ³³. Читатель имеет возможность ознакомиться и с посланиями Доржиева и самого Далай- ламы, в которых сообщается о провозглашении независимости Тибета.

К середине 1913 г. российские власти ограничивали интересы России в Тибете лишь желанием облегчить русским подданным-ламаистам контакты с их религиозным главой, да и то с оговоркой, что это не должно привести к усилению среди них сепаратистских настроений. В то же время Россия признала политические и экономические интересы Англии, активность которой также была ограничена рамками конвенции 1907 г. Однако по сравнению с 1907 г. ситуация изменилась. После изгнания китайских войск сюзеренная власть Пекина фактически была сведена на нет.

В этих условиях Россия могла бы заявить о готовности не только отказаться от участия в делах Тибета, но и пересмотреть условия англо-русского соглашения 1907 г. в пользу предоставления Англии особых прав в Тибете — но не бескорыстно, а при условии получения компенсации, например, в Афганистане, где интересы России были гораздо более серьезными.

Последняя группа представленных в сборнике документов затрагивает реакцию России на подготовку и проведение тройственной [31] англо-тибето-китайской конференции по тибетскому вопросу в Симле, которая, впрочем, проходила в обстановке секретности. В ответ на специальный меморандум британского правительства России с сообщением о планах проведения этой конференции министр иностранных дел России выразил надежду, что «предпринимаемые по почину Великобритании переговоры устранят неопределенность и внесут желательное для всех сторон успокоение. Русское правительство с интересом будет ожидать обещанных сообщений о ходе переговоров в уверенности, что участие в них Англии обеспечивает от возможного принятия без ведома императорского правительства каких-либо решений, затрагивающих основы соглашения 1907 г.» ³⁴.

Как известно, в конечном итоге Симлская конференция окончилась безрезультатно, так как в последний момент, уже после того, как некоторые ее документы были 27 апреля 1914 г. парафированы всеми тремя ее участниками, китайская сторона заявила о незаконности участия в конференции равноправной тибетской делегации, так как Тибет является частью Китая. Однако термин «линия Макмагона» для определения границы между Индией и Китаем еще и сегодня используется в дипломатическом лексиконе, хотя обе стороны трактуют ее по-разному.

Идеям России о возможности получить взамен Тибета «компенсации» в более важных для нее районах, например на афганской границе, так и не суждено было осуществиться. Практически через три месяца после окончания работы конференции в Симле на Европейском континенте разразилась Первая мировая война, краткосрочные и долгосрочные последствия которой изменили всю мировую систему.

Документы данного сборника составляют лишь небольшую часть материалов по тибетскому вопросу, хранящихся в АВПРИ, Российском государственном историческом архиве, Российском государственном военно-историческом архиве. Таким образом, настоящий сборник может положить начало публикациям архивных документов и материалов по истории российско-тибетских отношений.

Документы сборника расположены в хронологическом порядке, снабжены примечаниями, терминологическим словарем, указателями имен и географических названий. Датировка документов дается по старому стилю. Текст документов частично выправлен в соответствии с правилами современной орфографии. Стилистика подлинников сохранена. Дополнения переводчиков документов приводятся в круглых скобках. Пояснения составителей даются в угловых скобках. В квадратные скобки заключены слова, а также многоточия, вставленные составителями. Имеющееся в документах различное написание имен и географических названий в публикуемом тексте сохраняется. Правильное их написание дается в заголовках документов и примечаниях. [32]

Предисловие, примечания, археографическая обработка текста, составление указателей и терминологического словаря принадлежат Е. А. Белову и T. Л. Шаумян. Составители сборника выражают благодарность за помощь в выявлении документов сотрудникам АВПРИ.

К сожалению, составителю и одному из авторов предисловия — главному научному сотруднику Отдела истории Востока Института востоковедения доктору исторических наук Евгению Александровичу Белову не суждено разделить радость выхода в свет этой работы: 17 апреля 2004 г. он скоропостижно скончался за рабочим столом. Е. А. Белов был автором более 150 трудов по новой и новейшей истории Китая, Тибета и Монголии. Его исследования переведены на китайский, монгольский и английский языки. Выход в свет сборника документов по российско-тибетским отношениям, в подготовку которого он вложил много сил, труда и души, будет лучшей памятью о нашем друге и коллеге.

Комментарии

1. Сувиров Н. И. Тибет. Описание страны и отношение к ней Китая и Англии до последнего времени. СПб., 1905; Снесарев А. Е. Англо-русское соглашение 1907 года. СПб., 1908.

2. См.: Берлин Л. Англия и Тибет. — Новый Восток. 1926, № 2; он же. Хамбо Агван Доржиев (К борьбе Тибета за независимость). — Новый Восток. 1923, № 3; Попов А. Россия и Тибет. — Новый Восток. 1927, № 18; 1928, № 20-21; Леонтьев В. П. Иностранная экспансия в Тибете. 1888-1919. М., 1956; Остриков П. И. Империалистическая политика Англии в Тибете в 1900-1914 гг. М., 1978; Остальцева А. Ф. Англо-русская конвенция 1907 г. Саратов, 1978; Богословский В. А., Москалев А. А. Национальный вопрос в Китае (1911-1949). М., 1984; Кулешов Н. С. Россия и Тибет в начале XX века. М., 1992; Белов В. А. Тибетская политика России (1900-1914 гг.). — Восток. 1994, № 3; он же. Россия и Китай в начале XX века. Русско-китайские противоречия в 1911-1915 гг. Глава IX. М., 1997; Shaumian Т. Tibet: the Great Game and Tsarist Russia. Oxford University Press — New Delhi, 2000.

3. Международные отношения в эпоху империализма: Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878-1917. Сер. 2, т. 18, ч. 1-2, т. 19, ч. 1-2, т. 20, ч. 1-2; сер. 3, т. 1-10. М.-Л., 1931-1934, 1939-1940 (во 2-й серии помещены документы мая 1911 — октября 1912 г., в 3-й серии — документы января 1914 — апреля 1916 г.).

4. Очерк агрессии английского и американского империализма в Тибете. [Б.м.], 1950 (на кит. яз.); Шэ Су. История агрессии в Тибете в период правления династии Цин. Пекин, 1954 (на кит. яз.); Хуан Фэньшэн. Очерк истории тибетского народа. Пекин, 1985 (на кит. яз.). Книга Хуан Фэньшэна была написана в 50-х годах, издана посмертно. Ее автор, по нашему мнению, правильно освещает тибетскую политику России. Он пишет, что Англия стремилась «единолично» захватить Тибет, но Россия, оставаясь «великой империалистической державой» несмотря на свое поражение в войне с Японией, не желала видеть Тибет под господством англичан. Англо-русское соглашение 1907 г. о Тибете Хуан Фэньшэн рассматривает как «результат давления царской России на английский империализм» (с. 304).

5. Ли Шаомин. Не скрыть преступления прежних царей, совершивших агрессию против нашего Тибета. — Лиши яньцзю. 1977, № 1 (на кит. яз.); Фу Суньмин и др. Очерки агрессии царской России против Китая. Чанчунь, 1982 (на кит. яз.); История агрессии царской России в Китае. Шанхай, 1986 (на кит. яз.) и др.

6. Great Britain. Foreign Office. Papers Relating to Tibet, Cd 1920, 1904; Further Papers Relating to Tibet, Cd 2054; Cd 2370, 1905; Cd 5210, 1910.

7. Younghusband F. India and Tibet. L., 1910; Уоддель А. Лxacca и ее тайны. Пб, 1906.

8. Bell Ch. Tibet: Past and Present. Oxf., 1924; Bell Ch. The People of Tibet. Oxf., 1928.

9. Richardson H. Tibet and Its History. L., 1962; Fleming P. Bayonets to Lhasa. N. Y, 1961.

10. Lamb A. Britain and Chinese Central Asia. L., 1960; on же. The McMahon Line. A Study in the Relations between India, China and Tibet, 1904-1914. 2 Vols. London-Toronto, 1966; он же. Tibet, China & India. 1914 -1950. Roxford Books, 1989.

11. Suchita Ghosh. Tibet in Sino-Indian Relations. 1899-1914. New Delhi, 1977.

12. Bidya Nand. British India and Tibet. Oxf., 1975.

13. SnellingJ. Buddism in Russia. The Story of Agvan Dorzhiev, Lhasa’s Emissary to the Tsar. Brisbane, 1993.

14. Hopkirk P. The Great Game: On Secret Service in High Asia. Frome and London, 1990.

15. Единственным историком, который отрицает какое-либо англо-русское соперничество в Центральной Азии вообще и вокруг Тибета в частности, является Н. С. Кулешов, автор опубликованной в 1992 г. книги «Россия и Тибет в начале XX века». Суть его концепции сводится к тому, что «Россия не имела ни политических, ни военных, ни экономических интересов в Тибете, продемонстрировав свою полную непричастность к решению его проблем». По его мнению, «не существовало ни объективных обстоятельств, ни субъективных причин, которые давали бы основание предполагать наличие у русского правительства стимулов для проведения или планирования какой-либо тибетской политики» (см.: Кулешов Н. С. Россия и тибетский кризис начала XX века. — Вопросы истории. 1990, № 11; он же. Россия и Тибет в начале XX века). Архивные документы, в том числе и документы настоящего сборника, опровергают концепцию Н. С. Кулешова.

16. Уоддель А. Лхасса и ее тайны. Петербург, 1906, с. 34.

17. За кулисами царизма: Архив тибетского врача Бадмаева. Л., 1925, с. III-IV.

18. Там же, с. XXIII-XXIV.

19. АВПРИ, ф. Китайский стол, д. 1448, л. 99.

20. Там же, л. 100.

21. Lamb A. Britain and Chinese Central Asia, с. 260.

22. National Archives of India. Feb. 1903, Nos 1-88.

23. Lamb A. Britain and Chinese Central Asia, c. 276.

24. АВПРИ, ф. Миссия в Пекине, д. 414, л. 7.

25. АВПРИ, ф. Китайский стол, д. 1450, л. 135-136.

26. Цит. по: Попов А. Россия и Тибет. — Новый Восток. 1927, т. 18, с. 118-119.

27. В телеграмме В. Н. Ламздорфу от 26 декабря 1904 г. Лессар высказывает мысль, что пребывание Далай-ламы в Монголии может быть полезным в том случае, если Россия после окончания войны с Японией прибегнет «к активной политике в Монголии» (док. № 25).

28. АВПРИ, ф. Китайский стол, д. 1456, л. 108.

29. Ханда-Доржи в 1911-1915 гг. являлся министром иностранных дел Ургинского правительства, когда Внешняя Монголия была фактически независимым государством.

30. АВПРИ, ф. Китайский стол, д. 1456, л. 108.

31. Там же, д. 1458, л. 290.

32. Там же, ф. Миссия в Пекине, д. 320, л. 1.

33. Там же, д. 319, л. 2.

34. Там же, ф. Китайский стол, д. 1481, л. 11.