События в Китае

События в Китае.

Экспедиция в Монголию.

(Из воспоминаний врача.)

Отряд генерала Церпицкого, после штурма Бейтана, взятия Лутая и захвата железнодорожной линии до Шанхай-Гуаня, расположился гарнизоном в фортах последнего. Для «умиротворения» края и очищения окрестностей от шаек боксеров и беглых китайских солдат, обижавших мирных жителей, из Шанхай-Гуаня довольно часто снаряжались экспедиции. Экспедиции эти оканчивались всегда одинаково: «неприятель, а, в большинстве случаев, и мирные жители, при приближении наших отрядов разбегались в разные стороны, не делая никаких попыток к сопротивлению, более же храбрые из них оставались в своих деревнях и устраивали отряду торжественные встречи, поднося утомленным от похода воинам воду, виноград, груши, орехи... Совсем иной прием встретил отряд (под начальством гвардии ротмистра Ельца), отправленный для освобождения католической миссии в Восточной Монголии. Чтобы добраться до этой миссии, отряду пришлось проехать по железной дороге до Цзин-чжоу-фу (около 180 верст), а затем походным порядком (около 75 верст), по совершенно неизвестной местности. Ни карт, ни планов у нас не было, пришлось довериться взятому в Цзин-чжоу-фу китайцу-переводчику (последний говорил довольно сносно по-русски, так как до начала китайских беспорядков жил долгое время в гор. Благовещенске). Китайцы, как и всегда, имели самые точные сведения о нашем отряде и, как оказалось впоследствии, следили за ним. Они отлично понимали, что нам неоткуда было ждать скорого подкрепления, чем только и можно объяснить то обстоятельство, что они, сверх всякого ожидания, «осмелились» оказать нам сопротивление и при том довольно упорное. Очевидно, под влиянием какого-то нехорошего предчувствия, наш полковой командир с особенною грустью и несвойственным ему беспокойством провожал своих стрелков в эту далекую и рискованную экспедицию и, пока поезд не исчез из виду, он стоял на дебаркадере станции и посылал благословения по направлению к отъезжавшим...

Его предчувствия сбылись: мы возвратились с весьма солидными потерями (2 нижних чина убито, 19 нижних чинов и 4 офицера ранено) ¹, кроме того, всем нам пришлось испытать много тяжелых, подчас ужасных, моментов во время 4-хчасового боя при взятии укрепленной импани Тунг-нан-коу, затем при отступлении к миссии с целым транспортом раненых, наконец, во время почти 3-хдневного осадного положения в самом монастыре.

Добравшийся благополучно (с небольшими, впрочем, приключениями) до миссии отряд, имея в виду предупредить готовившееся через день нападение на монастырь больших скопищ вооруженных (китайцев) зелитов ², выступил в деревню Эльшикиадзе (в 9-ти верстах от миссии) — сборный пункт неприятеля. Не доходя версты две до этой деревни, отряд совершенно неожиданно остановлен был выстрелами из скрытой в котловине и потому оставшейся незамеченною импани у дер. Тунг-нан-коу (в 1/2 верст от последней). Вызов был принят... Охотники, под командою подпоручика Пель-Горского, рассыпавшись в цепь в нескольких шагах отсюда, не успели дать несколько залпов, как не досчитывались уже одного товарища ³. В пылу сражения никто, по-видимому, не обратил внимания на смертельно раненого товарища. В моем распоряжении был один только фельдшер, носильщиков же вовсе не было, пришлось поэтому самим подойти к раненому. Так как место, где лежал последний, сильно обстреливалось неприятелем, мы поспешили перенести раненого за ближайший бугорок, где и устроили свой перевязочный пункт. Пока мы, таким образом, возились, цепь ушла уже далеко вперед, за нею ушли и все остальные, а в тылу у пас остались только лошади и при них горнист Ефим Тархов и несколько китайцев-христиан, в качестве проводников взятых из монастыря, и больше ни души. Вскоре на перевязочный пункт подошел раненый стрелок Василий Юдаков с окровавленным лицом н залитым кровью мундиром (пулею у него повредило верхнюю челюсть, вышибло 4 передних зуба и поранило губы). Только что я окончил перевязку, как он хватается за винтовку и собирается куда-то. Сказать он ничего не мог, только знаком показал, что идет на присоединение к товарищам, так и ушел с перевязанным ртом... Вслед за ним и Тархов, передавши свой револьвер фельдшеру, обратился ко мне за разрешением взять винтовку раненого товарища, чтобы она «без пользы» не валялась. Получив разрешение, он смело направился в ту сторону, откуда сильнее всего раздавалась пальба. В ожидании подхода раненых, мы сидели на перевязочном пункте и, прислушиваясь к ходу боя, предавались, каждый про себя, не особенно веселым думам. Несколько раз уже до нас явственно доносились крики «ура!», а между тем пальба ни на минуту не прекращалась, напротив, стала как будто ожесточеннее. Так как раненые больше не подходили, то, посоветовавшись с фельдшером, я решил присоединиться к отряду: с одной стороны было основание предполагать, что там могли быть раненые, которые не в силах сами добраться до перевязочного пункта, а принести их некому, с другой стороны и наше положение в тылу отряда, без конвоя и без всяких средств к самозащите, нельзя было назвать особенно приятным, а на миру, говорят, и смерть красна, и мы двинулись вперед. Мои предположения оправдались: в разных местах лежали раненые; некоторые из них, вследствие сильных страданий, не могли даже сдвинуться с места и, несмотря на это, все время с честью исполняли свой долг. Никогда не забыть мне героев-стрелков Карпа Терентьева н Трофима Аверкова, которые, будучи тяжело ранены, не только продолжали стрелять лежа, но даже упрашивали меня выждать с перевязкой, так как им не хотелось до конца боя покидать поле брани (у Терентьева пуля застряла глубоко в бедре, у Аверкова навылет прострелены оба бедра, к счастью, кость осталась не задетой). Мы продолжали свое дело, вдруг узнаем, что у самых ворот импани подпоручик Бунин тяжело ранен. Нужно было спешить к раненому, и вот мы отправились к нему через узкий переулок, но не успели дойти до его средины, как из крайней башни импани, по нам открыта была пальба, и пули ложились так близко, что нельзя было думать идти вперед, благоразумие подсказывало вернуться обратно и искать более безопасного пути. В это самое время, оглушенный сильным толчком в голову, я упал навзничь. Такое состояние продолжалось всего несколько мгновений, после чего я быстро поднялся и поспешил уйти от преследовавших нас пуль. Благодаря моей мохнатой папахе, подбитой сверх того ватою, я отделался небольшою контузией: образовавшаяся на голове опухоль через несколько дней почти исчезла. [844]

У находившегося при мне фельдшера Проскурина пуля счастливо скользнула по подбородку, причинив ему только небольшую ссадину ⁴. Раненого Бунина в это время успели уже перенести в более безопасное место. Когда я подошел к нему, наши ворвались уже в импань и с ожесточением расправлялись с неразумными зелитами. Раненый стонал от сильной боли, по временам впадал в беспамятство. У него оказался полный перелом бедра и раздробление локтя, кроме того, рука и нога буквально начинены были осколками картечи. Малейшее неосторожное движение вызывало у него сильнейшую боль, в виду чего перевязка затянулась довольно долго. Импань объята была пламенем, отряд собрался уже на горке, на том самом месте, где был первоначально остановлен, нижние чины занимались чисткой винтовок. Остановка была только за нами. Я работал не торопясь, но вскоре услышал возглас поручика Гродского:

— Доктор, кончайте скорее перевязку!

И через несколько минут другой:

— Доктор, бросайте перевязку.

Грешный человек, я в душе попенял на него, так как думал, что ему надоело ждать, почему, не обращая внимания на эти возгласы, продолжал свое дело. Вдруг где-то вдали стали раздаваться беспорядочные выстрелы, потом, как бы в ответ на них, вблизи несколько правильных залпов, и ко мне подбегает запыхавшийся стрелок с приказанием от начальника отряда бросить перевязку н унести раненого. Несколько человек китайцев-христиан ⁵ вынесли раненого на носилках из солдатской шинели, но, как только поднялись на горку и таким образом очутились в сфере выстрелов, моментально бросили его и разбежались в разные стороны. Раненый кричал от боли и умолял:

— Не бросайте меня, лучше убейте!

Бог знает, какая ужасная участь ожидала нашего боевого товарища, если бы в это время не подъехал хорунжий Шильников, который и вынес его на своем коне под градом пуль. Под прикрытием стрелков (поручик Гродский) раненые унесены были вперед, в то время как цепь охотников, которыми руководил лихой подпоручик Пель-Горский, сдерживала напор неприятельских сил, по-видимому, собиравшихся окружить пас со всех сторон. Таким образом, мы благополучно добрались до монастыря ⁶.

По приходе в монастырь для наших раненых отведено было одно из лучших помещений ⁷. Благодаря особенной заботливости патеров, раненые пользовались большими удобствами, прекрасною пищей и наделены были чистым бельем; кроме того, епископ, ежедневно справляясь о их здоровье, присылал им вина для подкрепления сил. В тот же день пришлось отвести другое помещение для обожженных взрывом пороха и раненых китайцев-христиан ⁸. В течение трех дней свист пуль почти ни на минуту не умолкал. У наших патроны были уже на исходе, между тем мы видели, как с каждым днем неприятель все прибывал и становился все смелее. На третий день осады мы потеряли уже всякую надежду на спасение, так как были уверены, что не продержимся даже до следующего утра. Стоя столько времени лицом к лицу смерти, все мы до того свыклись с этою мыслью, что относились к ней совершенно безразлично. Каждый из нас подготовил уже все, чтобы в последний момент покончить счеты с жизнью и не даться живым в руки неприятеля, так как в таком случае нам улыбалась не особенно веселая перспектива подвергнуться различного рода мучениям и глумлениям ⁹.

Раненые прекрасно сознавали всю опасность нашего положения, между тем ни на минуту не падали духом; напротив, все время весело болтали, вспоминая отдельные эпизоды из бывшего боя, острили над пулями, иногда залетавшими в самое помещение, и порывались даже выйти пострелять, хотя сами еще нуждались в посторонней помощи.

Все наши мучения и тревоги окончились с приходом освободительного отряда подполковника 16-го стрелкового Его Императорского Величества Александра III полка Рубовского. Если мы дождались этого счастливого момента, то обязаны этом начальнику нашего отряда Ю. Л. Ельцу.

В самые критические моменты Юлий Лукьянович проявлял замечательное присутствие духа, изумительную энергию и распорядительность. Из беспорядочной массы китайцев-христиан он сумел организовать довольно стройную дружину, которая сослужила нам не малую пользу в тяжелые дни нашей осады. В последний день осады Юлий Лукьянович ранен был в бедро навылет. При этой печальной вести патеры и китайцы-христиане сразу приуныли и пали уже духом, считая все погибшим. Ю. Л. и тут нашелся: когда его, раненого и беспомощного, принесли на носилках, он принял беззаботный вид и обратился к патерам с веселою речью, закончив ее возгласами: «Vive La France!», «Viva La Russie!», «ура!» — патеры и стоявшие тут же стрелки, а за ними и китайцы, подхватили дружное «ура!», и все снова воспрянули духом. Даже будучи прикован к постели, Юлий Лукьянович не переставал следить за ходом событий, продолжал отдавать различные приказания п поддерживал во всех бодрость духа и энергию.

М. Ш-р.

«Восточный Вестник» сообщает из официальных источников следующие сведения о стычках наших войск с хунхузами в Манчжурии, в июне текущего года:

1) 20-го июня, на рассвете, на ночевавшего близ Синдяна пограничной стражи штабс-ротмистра Рогозина с командой, в 30 человек, напало более 300 хунхузов.

Нападение было отбито, при чем хунхузы потеряли: 32 убитыми, несколько ранеными, 6 взятыми в плен и 9 лошадей. Наши потери — 2 лошади.

2) Близ Нингуты, 20-го июня, у дер. Тарахедзы, охотники 18-го Восточно-Сибирского стрелкового полка имели перестрелку с хунхузами, из которых 7 убили.

3) Ночью, 20-го июня, хунхузы напали на пост вблизи ст. Мурени, но были отбиты. У нас ранено два нижних чина пограничной стражи.

4) В окрестностях ст. Мурени, 25-го июня, 39 хунхузов напали на пост Санчинзы, но были отбиты 6-ю нижними чинами пограничной стражи, при чем было захвачено 2 хунхуза. У нас ранен фельдфебель Моссар.

5) 26-го июня, в 36-ти верстах от г. Баянсусу, близ д. Сунгамяу, отряд подполковника Дементьева, в составе 310 стрелков, 4 конных охотников и 27 уссурийских казаков, обратил в бегство партию хунхузов, в несколько сот человек, преследовал их 6 верст. Убито 177 хунхузов. Наши потери: убит 1 охотник и ранены 2 казака; кроме того, убиты 2 лошади.

6) Казаки и конные охотники, производившие в середине июня разведку левого берега Сунгари, вблизи Сан-синя, нанесли большой урон шайке хунхузов, свыше 100 человек. У нас тяжело ранен казак и убита лошадь.

7) Пароход «Атаман», 25-го июня, на левом берегу Сунгари, в 100 верстах ниже Харбина, имел перестрелку с хунхузами и захватил 13 пленных, 2 джонки и 17 ружей. У нас потерь не было.

Комментарии

1. Весь наш отряд состоял из 34 охотников и 36 стрелков 6-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и 12 казаков 1-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска, 6 офицеров, 1 врача и 1 фельдшера.

2. Зелитами называются монголы, исповедующие магометанскую религию и, подобно боксерам в Китае, образующие общество противников христианства и европейской цивилизации.

3. В это же самое время была ранена пулею, навылет в заднюю часть тела, бывшая впереди цепи собака охотничьей команды «Венерка». Она вертелась несколько минут на одном месте и жалобно визжала... Вскоре, однако, она догнала охотников и не отставала уже от них до конца боя. Несколько месяцев тому назад та же Венерка наскочила под Бейтаном на фугас, причинивший ей довольно сильные ожоги и ушибы. Охотники очень дорожили своею «боевою» собакою и, по приходе на постоянные квартиры, собирались поднести ей ошейник с подобающею надписью. К сожалению, ей не суждено было дожить до такой чести, так как через несколько дней она погибла от ран.

4. Из упомянутых мною нижних чинов один только Терентьев произведен в младшие унтер-офицеры и награжден знаком отличия Военного Ордена 4-й степени, остальные, к сожалению, остались почему-то не награжденными.

5. Они выползли из своих убежищ, и подошли к нам по окончании боя.

6. В виду поспешности отступления и отсутствия перевозочных средств, убитых стрелков пришлось оставить на месте. Нужно благословлять судьбу, что удалось спасти раненых.

7. Когда раненые прибыли в монастырь, епископ Абельс благословил их, пожимал им всем руки и благодарил их за оказанную храбрость.

8. К концу осады число последних дошло до 22-х человек.

9. Вырезывание из кожи ремней, обрезывание ушей, носа, языка, половых органов или, выражаясь придуманным для этого одним из товарищей термином, «обрезывание сучков».

Текст воспроизведен по изданию: События в Китае. Экспедиция в Монголию. (Из воспоминаний врача) // Разведчик, № 570. 1901