-

«ТРЕУГОЛЬНИК»

Под таким названием (весьма негромким) слывет странноприимный дом, недавно открытый, Духовной Православной Русской Миссией в Пекине за Аньдинмынскими воротами. Ворота эти находятся в восточной стороне северной стены северного города, навиваемого маньчжурским городом, и имеют обыкновенный тип городских ворот в виде двухэтажной башни с крыльцом во внутрь и бойницами во вне города. Стрельчатая арка ворот выложена из кирпича и имеет над собой вывеску (название ворот), высеченную рельефом на большой мраморной доске. Мостовая под аркой, некогда хорошо вымощенная из больших тесанных плит камня, местной породы известняка, теперь представляет нечто невозможное для езды по большому количество глубоких выбоин и ям. Казалось не стоило бы больших затрат, чтоб из того же камня перемостить заново эту дорогу, и даже находились люди, предлагавшие китайскому правительству безвозмездно исправить этот путь, чтоб избежать убытков при перевозке кирпича и других ломких материалов чрез эти ворота, но правительство отнеслось с недоверием и дорога остается в прежнем состоянии. Чтобы [2] миновать ее благополучно, нужно слезть с телеги и пройдти пешком под воротами, но тут встретится другое затруднение: толпа нищих окружит вас, и если вы человек новый, неопытный в обращении с ними, то вам придется на долго потерять хорошее настроение духа и на придачу всю, имеющуюся наличность денег. Стоит подать одному копейку, как другие набросятся на нас и будут задерживать, пока не раздадите всех денег. Ручная милостыня в Китае — самое трудное дело из всех способов благотворительности. Опыт инословных миссий доказал, что при раздаче денег на руки трудно бывает определить нужду просителей: вскоре являлись за подаянием и люди материально обеспеченные, большею частию родственники тех китайцев, каким поручено было дело раздачи. Когда же брались раздавать сами европейцы (лично), то происходил такой беспорядок, что приходилось обращаться к помощи китайской полиции и даже войска. Получившие в один, день требовали непременно подаяния и в другой, хоти бы и была роздана вся ассигнованная для этого сумма, В Китае есть пословица, что двери милосердия легко отворяются, но с трудом закрываются. Нам приходилось слышать рассказ о случае (правда редком), как один хозяин лавки, китаец, по какому-то семейному случаю пожелал раздать некоторую сумму денег нищим, по не сумел сделать это: за два он раздал всю наличность денег; еще через два дня товара уже не было в его ланке, ему пришлось бежать, чрез неделю от его дома остался лишь фундамент и груда обломков кирпича, остальное все разнесено нищими (мебель, окна, двери, деревянные части стен, крыша).

Пекинских нищих, при всем их огромном количестве и разнообразии положений и способов существования, можно разделить на четыре категории сообразно их происхождению. Целые семьи бедных поселян разоренных за долги или вследствие недорода хлеба вереницей проходят по улицам Пекина и в известное время года их бывает особенно много. Тогда, чтобы не умирать им, государь открывает для них при главных городских воротах с четырех сторон города бесплатную раздачу вареного риса, а в зимнее время и теплой одежды. Количество стих бедняков огромно, но вот прошло трудное время и они опять возвращаются к своим занятиям и не беспокоют городских жителей просьбой о ручном подаянии.

Вторая категория нищих составляется из людей, выброшенных семьей, вследствие физических недостатков, неспособности к работе, сирот, детей, не знающих своих родителей. Как [3] взрослые, так и дети этой категории (если они недолго в ней находились) могут быть опять привлечены к жизни в человеческом обществе и желают выйдти из своего тяжелого положения, но не находят добрых людей, которые бы их приняли, примирились с их недостатком, или взяли бы на воспитание (если дети). К третьему разряду относятся люди, нищенство которых есть следствие неудачи в жизни, нравственных потрясений, озлобления против людей, нежелания мириться с человеческой неправдой, психически нездоровые люди, не могущие уживаться в человеческом обществе; наконец анахареты, добровольно несущие нищету и дети, долго бывшие во второй категории. Все эти люди возвратиться к прежней своей жизни не могут, потому что не желают. Возьмите такого человека, обмойте, оденьте его, накормите хорошей пищей, через день или два он тайком уйдет от вас, или со слезами будет просить вас отпустить его на улицу в прежнюю грязь и голодовку.

Четвертая категория состоит из людей, для которых нищенство составляет профессию, дает заработок, превышающий заработную плату обыкновенного рабочего. Этим господам известны более действительные, неотразимые, способы выпрашивания денег. Они собираются в артели, чтобы действовать сообща и делить добычу, или «работают» от одного хозяина по найму и суть мастера своего дела; а как таковые, они чувствуют себя гражданами в городе. Делят его на кварталы, где и размещаются, строго наблюдая неприкосновенность своих районов от вторжения других нищих. Имеют средства, свои дома в любой части города, подкупом держат полицию в руках, когда по найму выполняют какое-нибудь злодеяние. В этом разряде есть много детей «подмастерьев ручного промысла» и их можно изъять из этой среды, если дать им плату, превышающую их «заработок». Но зарабатывают они очевидно, хорошо, так как редко соглашаются менять свою профессию.

Однако все эти четыре категории людей, в положении нищего, влачат жалкую жизнь: они должны наружностью своей и образом жизни «показывать» людям свою нищету, а многие из них и в действительности не имеют крова, пищи, одежды. В Китае, ведь, не подадут гроша., если нищий будет одет в обыкновенное трепье бедного человека. Нет, чтоб иметь какой-нибудь успех, он должен свою внешность искусственно обезобразить, надеть на себя (если зимой) рваную, грязную рогожу или рогожный мешок со многими заплатами, выпачкать лицо и руки сажей или грязью: обуви и шапки иметь не полагается. В таком виде эти [4] искусственные негры сидят на земле у входа в лавку или на перекрестках, или копаются в выгребных, зловонных ямах на улице, или провожают каждую телегу с криком о подаянии. Многие для виду едят из помойных лаханей на улице, или держа перед собой чашку с грязью, берут ртом эту жидкую грязь, жуют ее и выплевывают, чтобы показать прохожим, что они не имеют лучшей пищи. Вообще трудно перечислить все способы унижения человека, которые практикуются нищими, чтобы выпросить подачку.

Но кто же не знает, что ручная милостыня, особенно деньгами, никогда не приводит к цели, и не дает человеку надежды выйдти из своего горького положения. Всеми отвергнутый, не имеющий пристанища, действительный нищий, более страдает от сознания своей бесприютности и необеспеченности будущего, завтрешний день страшит его. Поэтому Его Преосвященство, Начальник Русской Духовной миссии, в заботах об исполнении евангельского долга помощи бедным, создал ночлежный приют за Аньдинмынскими воротами, где постоянно есть эти бесприютные «Божьи люди».

Как подымешься на высокий каменный мост ведущий через канал за городской стеною, так откроется видь во все стороны: на восток и запад, — канал с плавающими по нему белыми утками, на север прямо пред глазами развертывается картина бозарной улицы за городом. Него тут только нет? Торговля всевозможными снедями, предметами сельского хозяйства и быта, здесь воз с сеном перегородил дорогу, там ворота постоялого двора, здесь — сбитеньщик с огромным самоваром; масса вывесок высоко вверх отбрасывают свои шесты, все крыши усеяны ими, а над всем этим весело сияют в стороне золоченные купола православной церкви на русском кладбище. По дороге к этому кладбищу в полуверсте от города в песчанной почве находится группа колодцев с прекрасной водой и каждое утро можно видеть здесь красные телеги царских водовозов, доставляющих эту воду к императорскому двору. А еще дальше при разделении двух дорог, одной северной и другой северозападной, ведущей в Калган, видно одноэтажное здание из красного кирпича (у китайцев весь кирпич серый) с высокой оградой, полукружной аркой на воротах, увенчанной белым крестом. Это и есть «Треугольник».

Все здание с оградой занимает почти равносторонний треугольник площадью около сорока кв. саженей. Место это уступлено миссии в 1900 (по договору о покупке двора «Сы-е-фу») в вечную [5] собственность для устройства ночлежного приюта в память избиенных и погребенных здесь христиан. Тела их потом были перенесены на кладбище, а место обнесено стеной и построено здание в десять жилых просторных комнат с окнами по европейски, с теплыми китайскими лежанками и приспособлением для варки пищи. Как гласит объявление на воротах, здесь дается приют всем без различия вероисповеданий, бедным, не способным к работе или не имеющим ее, по преимуществу калекам и увечным. Каждый из них кроме приюта, на ночь получает вареный рис, соленые овощи и кипяченую воду. Ежедневно из монастыря Миссии отпускаются свежие продукты, топливо; диакон из китайцев ведет регистрацию призираемых. Помещение рассчитано на шестьдесят человек приходящими, но, так как здесь поселились три бедных семейства на постоянное житье, то приходящих принимается только тридцать на каждую ночь. Приют существует пять месяцев и на основании опыта дознана несомненная полезность его в этом месте и возможность расширять это учреждение, если бы оказались для этого средства. Название «Сань-цзер-ды» т. е. Треугольник стало хорошо известным в этом о колодке, не раз в зимнее время бесприютная нищета укрывалась здесь от злого северного ветра, ни одна слеза осушена здесь у теплого очага, за сытным столом, почти в домашней обстановке. Вот почему в благодарном чувстве многие из призираемых изъявляют желание креститься в православную веру, но миссия не имела таких целей и сподобляет крещения лишь тех, кто оглашен учением веры.

Если бы нашлись жертвователи на это святое дело, можно бы расширить дворик на восток, сделать его вместительным для въезда телег, которые нередко остаются ночевать за городом, так как Аньдинмынские ворота запираются с захождением солнца. Тогда бы, как только раздастся грустный, вечерний звон в чугунную доску (знак закрытия городских ворот), наш приют принимал бы всех и далеких странников, может быть, едущих и из России и ободрял бы их в чужой стране, благословляя каждого совершающего «путь свой».

Теперь же дело приюта еще покуда только начинается, средства изыскиваются. Но и теперь, когда подходишь к приюту чем-то уютным веет от него. Призираемые в нем держат его в чистоте, не чуждаются им как чужим, холют его, рассадили деревца с фасада, метут каждый день вокруг и по двору. Взойдешь ли во двор, там в одном углу группа старушек сидя [6] под солнышком, занимаются починкой одежды, глухонемой мальчик с искривленными пальцами рук, играет, резвится с детьми; есть малютки едва ставшие на ножки, и, вот, они нуждаются в приюте. Бедные, способные к работе, обыкновенно на весь день уходят, калеки хлопочут у очага, готовят рис для себя и другим. Все они как будто одна семья, все они — нищие второй категории, люди, выброшенные из семьи, но желающие возвращения в нее, в обстановку человеческой жизни. Нравственный долг христианина придти к ним на помощь, обогреть, накормить их, дать им работу, создать им семью.

В желании выполнить этот долг, Братство взывает о помощи этим и другим (а их так много) бедным «Божьим людям».

Текст воспроизведен по изданию: "Треугольник" // Известия братства православной церкви в Китае, № 4-5. 1905