ОРЛОВ Н. А.

ХАЙЛАРСКИЙ ОТРЯД

(Из частного письма генерал-майора Н. А. Орлова).

15-го Июня я получил приказание ехать, а 16-го выехал; на сборы, как видишь, времени не много. [1116]

Несмотря на быстроту моей поездки в роскошном сибирском поезде №2, я приехал в Читу только 29-го Июня и здесь узнал о моём назначении (Начальником Хайларского отряда). 8-го Июля состоялось Высочайшее повеление о сформировании из 3-го, 4-го, 5-го и 6-го Забайкальских казачьих батальонов Забайкальской казачьей нашей бригады, и я назначен командиром оной.

На первый случай, в состав отряда назначены были: 4-й и 6-й Забайкальские казачьи батальоны, 3-й Верхнеудинский казачий конный полк, 2-я казачья батарея. Пункт сосредоточения указан Старый Цурухайтуй; направление движения указано на китайский город Хайлар. По расчётам, сосредоточение всех этих вновь сформированных частей (исключая батареи, у которой был кадр) предполагалось кончить к 1-му августа. В это время пришло известие, что 28-го Июня китайцы прогнали всех русских с строящейся китайской восточной железной дороги и притом с некоторыми скандалами; явились опасения за неприкосновенность нашей границы. Я воспользовался этим случаем, чтобы просить ускорить сосредоточение частей, разбросанных по Забайкальской области (Акша, Стретенск, Керченский завод и пр.) и притом не к Цурухайтую, а к Абагайтую. Удалось окончить сосредоточение к 11-му Июля, а 12-го—я передал и 3-му Верхнеудинскому полку знамя и с 4-м и 6-м батальонами перешёл границу у Абагайтуя для движения по левому берегу р. Хайлара, составляющего верховья р. Аргун. Соображения при выборе этого пути действий были следующие: 1) хотя обыкновенный путь в Монголию имел от Старого Цурухая прямо на Хайлар, но приходилось в Цурухае производить медленную переправу через Аргун на плоту, а затем таковую же через Хайлар в виду противника, который, наверно, перевоз и уничтожил; между тем от Абагайтуя я обходил обе эти переправы и никакого препятствия перед собою не имел; правда, на карте имеется впереди Хайлара река Шиве-гол или Хуй-гол, но в действительности она направляется совсем иначе; 2) прямая дорога от Цурухая очень бедна водою, а от Абагайтуя я шёл все время берегом реки; 3) подножный корм по степи от Абагайтуя лучше; 4) это направление могло быть неожиданным для китайцев привыкших издавна к пути на Цурухай, тем более, что 3 конных сотни и одна рота охранной стражи, по очищении строящейся линии, отошли на Цурухай. Эти войска были также подчинены мне, но за краткостью времени я успел притянуть к Абагайтую только одну 18-ю конную сотню терцев, от остальных же вызвали на почтовых офицеров расспросили их о местности и проч.; составили на память кроки дороги от Абагайтуя до Хайлара и окрестностей Хайлара; условились в плане действий: я, с правой колонной, иду от Абагайтуя, а капитан Смолянников, с двумя сотнями и ротой, составляет левую колонну и двигается от Цурухая. При начале движения связь держим через тыл летучей почтой от Абагайтуя на Цурухай, а по приближении к Хайлару — прямо через степь разъездами.

Вследствие затруднений с хлебопечением (до половины сухарей подмокло от дождя 12-го Июля и недостатка брезентов, заменённых циновками), пришлось план несколько изменить, именно отложить выступление левой колонны на несколько дней. Кроме того предшествовавшие форсированные марши, без днёвок, сильно расшатали части, пришлось делать дневки, чтобы поправиться.

12-го Июля я дошёл до станции Далай-Нор — 45 вёрст и дал дневку, а конный полк и батарею оставил и, в Абагайтуе на два дня, на поправку; 14-го перешёл в Харханте (30 верст), с 2-мя батальонам и сотней терцев; захватили в плен, без боя, 51 монгола и двух офицеров с 58-ю лошадьми; некоторые были одвуконь. Монголы молодцы, отлично обмундированы, ружья Маузера. Всех отправил на постройку Забайкальской железной дороги. Сотню терцев выдвинул на станцию Онгунь, а батальоны дневали 15-го. Притянул одну конную сотню из 3-го Верхнеудинского полка. На станциях везде восстановляли телефон, находили муку и овёс; устраивали хлебопечение, оставляли гарнизоны (преимущественно из слабых) и комендантов.

В Абагайтуе я купил гурт быков 170 штук и гнал за собой; корм не стоил ничего, ибо роскошная степь покрыта чудной травой. Все шло хорошо; лошади и люди стали поправляться, поносы прекращались.

В ночь па 16-е, но телефону получил известие, что на станции Онгунь находится 4 китайских конных сотен. Вследствие этого, ночью же, отправил сотню верхнеудинцев, а в 5 часов утра обе сотни опрокинули неприятеля огнём: выехав на позицию, спешились; дали 3 залпа; вскочив на коней, сделали быстрый переезд на следующую позицию; там залпы и частый огонь; на том дело и кончилось. Неприятель отступил, потеряв несколько человек, убитых.

16-го Июля батальоны перешли в Онгунь (30 вёрст) и расположились биваком около небольшого озерка, под прикрытием высот левого берега Хайлара. Вероятно, неприятель заметил, в бою 16-го, малые силы русских и решил 17-го их раздавить. В 4 часа утра, на рассвете, посты донесли о приближении неприятеля в значительных силах. Тотчас вызвал батальоны на позицию; залегли за гребнями и в песчаных буграх, которые представляют превосходные стрелковые позиции. Неприятельская конница, в огромном числе, на далёком расстоянии, выстроилась в две стройные линии одновременного строя, примыкая правым флангом к долине Хайлара; далее потянулась пехота. Вено были видны развевающиеся знамена, скачущие ординарцы. На много вёрст вперёд в долине курились костры, обозначая главный бивак китайцев. Предводительствовал ими, по рассказу пленного, Чуан-До, командующий войсками в Хайларе, хорошо известный нашим офицерам охранной стражи, очень энергичный и неглупый человек. С огромного расстояния монголы открыли огонь, так что пули безвредно падали в песок перед позицией. Так как большая опасность угрожала железнодорожной станции, где у нас, находилась пекарня, то я направил для её защиты 1-ю сотню 6-го батальона и защиту пекарни поручил и, моему адъютанту, л.-гв. Гренадёрского полка поручику Кублицкому-Пиоттух. Мы не отвечали на огонь; монголы становились смелее и приближались, весьма стройно маневрируя, изредка издавая пронзительный визг и вой тысячами голосов, что производило впечатление адского концерта. Пули с печальным плачем проносились мимо нас, и многие из них, падали на бивак, прорывая палатки казаков. Приказано повозки, лошадей и проч., согнать ближе к позиции, под прикрытие высот, в мертвое пространство. Вероятно, неприятель полагал, что перед ним всего 2 согни и потому приближался; пекарня подвергалась усиленному огню; в 4-м батальоне сорвало одному пулей штык, другого ранило. По телефону сказали на Харханте, чтобы 3-й Верхнеудинский полк с батареей поспешили. Они уже выступили со станции, и приказание послано с Харханте им в хвост. Уже несколько часов выдерживали мы огонь неприятеля, очень искусно засевшего в песках и даже вырывшего себе ровики для одиночных людей.

И приказал отряду пообедать по частям и в освободившихся котлах варить пищу для ожидавшихся полка и батареи. Для офицеров денщики храбро принесли закуски и чай; под свист пуль мы закусывали с большим аппетитом, а жара побуждала шить чай. Вдруг на высоте у неприятеля появились два орудия. Первые снаряды далеко перелетали за позицию и не разрывались — они были сплошные; затем началась стрельба разрывными гранатами с ударной трубкой. Падали возле бивака штаба отряда, в кухни и в обоз; одна граната разорвалась такт, удачно (нам казалось, что она разорвалась в воздухе, т. е. снаряд был как бы дистанционный), что закрыла на несколько секунд группу лошадей, кухню и обозных на берегу озера; но Бог хранил, и никого не задело. Огонь направлялся главным образом на пекарню. У меня был такой план; если неприятель пойдет в атаку на отдельно расположенную сотню в пекарне, то я перехожу в наступление и отрезываю неприятеля. Однако он не отважился на эго. В 11 часов 45 минут показался полк и батарея, т. е. весь мой отряд был сосредоточен (2,000 штыков, 1,000 шашек, 6 орудий). Неприятеля считали в силах более 10 тысяч. Батарею, при помощи пехоты, я приказал взвезти на высоты по трудному песчаному подъему. Полку расположиться в мёртвом пространстве. Людям обедать, [1117] лошадей покормить и напоить. Отдых 2 часа. Позвал командиров батареи, полка и 6-го батальона и объяснил им план перехода в наступление. Может быть, выгоднее было бы двинуть конный полк с моего левого фланга долиною Хайлара, чтобы отрезать противника от его бивака; но движение по долине было бы замечено противником тотчас же, выход на высоты пришлось бы делать под огнём, манёвр вообще усложнялся. Поэтому я решил выдвинуть полк с моего правого фланга. Выход полка на плато должен быль обозначить минуту общего перехода в наступление. В 1 час 50 минуть я приказал полку двинуться. Неприятельская артиллерия в это время переменила позицию и подъехала сажень на 700; стрелки были в расстоянии 800—1,200 шагов. Томительно долго тянулись минуты; я постоянно вынимал
из кармана часы, чтобы рассчитать, вышел ли уже полк, на плато. Указания 4-му батальону я дал лично, приехав на левый фланг. Решили одну сотню выдвинуть с левого фланга для небольшого охвата. 4-му батальону пришлось вести деятельный огонь. Указания мои начальникам кроме порядка движения, заключались в следующем: требую решительного, так сказать, сухого удара противнику, с большой кровью; преследовать сколь возможно далеко, но вернутся засветло назад; идти без ранцев.

В 2 часа 10 минут я приказал артиллерии открыть огонь. Выстрелы наши ложились великолепно; артиллерия китайцев очистила позицию, но по стрелкам пришлось стрелять подольше. В 2 часа 25 минут я снял шапку, перекрестился и приказал 6-му батальону двигаться вперёд. Разом двинулся весь отряд, имея 2 1/2 сотни 6-го батальона в общем резерве и 1/2 сотни для прикрытия бивака; вероятно, картина наступления русских представляла великолепный вид со стороны китайцев; казаки двинулись вперёд превосходно, как лучшие войска в мире. Неприятель дрогнул сразу. Кублицкий-Пиоттух блистательно атаковал по открытому пространству в 1,000 шагах холм, занятый неприятелем, и выбил и, его оттуда, потеряв 5 человек ранеными. Конный полк погнали, перед собой массу конницы; пехота неотступно надвигалась на бегущего врага. Так как китайцы слишком, сосредоточились к нашей позиции, то убежать им было не легко. Бросали на пути мешки с патронами (на каждого было по 500 штук), халаты, сапоги и проч. В буграх и кустах дрались с остервенением; в кустах прятались незаметно, зарывались в песок и когда русские проходили мимо, то стреляли в них. Так я потеряли, многих доблестных воинов. Один раз мой вестовой крикнул:

— Ваше превосходительство, в вас стреляют!

Я увидал в десяти шагах от себя китайца, прицелившегося в меня; пуля прошла очень близко; казак зарубили, китайца: первый удар по черепу, второй по шее, и китаец кончен; хорошо рубят казаки. Старый казак (54-х лет) доброволец Стародубов при мне застрелил китайца и взял от него знамя; также захватил знамя штабс-капит. Бодиско, командир 18-й сотни охранной стражи. Привезли одно орудие: стальное крупповское, заряжающееся с казны, калибр около 2 1/2 дм. Другое взяли на следующий день на передовых постах: 20 китайцев хотели его увезти, но казаки успели захватить. Много эпизодов было во время преследования. Казак рубит в кустах китайца, а другой китаец застреливает казака; другой казак кладёт этого китайца, а третий китаец застреливает этого казака. Обоих молодцов похоронили там же. Горячо преследуя, мы прошли вёрст 15-18; солнце склонялось к вечеру, я вернул и, отряд назад, ибо без ранцев и без хлеба не хотел идти дальше; только лейб-гусар Булатович с 20-ю казаками прошёл до Урдинги и там провёл ночь, а на другой день вернулся, потеряв убитыми, одного очень храброго казака.

18-го июня я похоронил почти на позиции 7 человек; офицеры пропели «со святыми упокой» и «вечную память». Эго было весьма просто, но торжественно и произвело сильное впечатление. Раненых было семнадцать человек, 2 остались в строю. Сначала я донёс, что неприятели, потеряли до 200 человек, опасаясь преувеличить цифру, по затем выяснилось, что потери китайцев несравненно больше: до 800-900 человек.

Выслав летучий разъезд Булатовича к Хайлару, я получил известие, что город оставлен жителями и войсками; поэтому, в ночь на 20-е, двинул вперёд конный полк с батареей, а 20-го выступил и сам с батальонами к Урдинге. Ночью на 21-е, подъесаул Сидоров привёз известие, что в Хайларе неприятель и наши просят немедленной помощи.

Вышло вот что: Чуан-До выслали, из Хайлара 2 отряда на Абагайтуй и Цурухай. Первый был разбит при Онгуте; ударь этот отразился на большое расстояние, и Цурухайский отряд тотчас отступил к Хайлару, где нарвался на разъезд Булатовича, которого атаковал. Печально здесь вышло то, что китайцы отрезали 3-х казаков, пропавших без вести (Из донесений генерала Орлова известно, что эти казаки впоследствии были найдены около кумирни с отрезанными головами; может быть это было совершено с какими-нибудь религиозными обрядами?). В ночь на 21-е, на двуколках я отравил две сотни от 4-го и 6-го батальонов, а в 3 часа 40 минут утра выступил с остальными и до обеда еще заняли, Хайлар. Город богатый; думаю найти в нём до 20 тысяч пудов продовольствия. Конницу выдвинул вперёд; пошёл бы и с пехотой, но....

Текст воспроизведен по изданию: Хайларский отряд. (Из частного письма генерал-майора Н. А. Орлова) // Разведчик, № 530. 1900

© текст - Орлов Н. А. 1900
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Кудряшова С. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Разведчик. 1900