КОЗЛОВ П. К.
ДНЕВНИКИ
1923 — 1926
ВЫСТУПЛЕНИЕ ЭКСПЕДИЦИИ И ЕЕ РАБОТЫ В РАЙОНЕ УЛАН-БАТОРА
12 июля 1923 г.
Итак, путешествие решено! Я вновь во главе экспедиции Географического общества в Центральную Азию. Конечно, годы мои теперь уже не те, но я еще здоров, бодр и физически крепок, а главное, как говорил мой незабвенный учитель Н. М. Пржевальский, — «опытности много».
Чувствую необыкновенный радостный подъем, я счастлив... Мне кажется, что я сейчас помолодел на два десятка лет. Живу мечтами о предстоящих странствованиях. Больше всего манят меня те районы Тибета, где берет начало Янцзы-цзян. Много интересного ждет нас еще в южных частях нагорья, в крайне размытых, расщепленных ущельях южных склонов тибетских хребтов. Помимо природы, влечет меня к себе и человек — обитатель тибетских пустынь и культурных долин, где бирюзовое небо и яркое солнце превращают страну в цветущий сад. Здесь в долинах можно найти хорошие места для зимовки и в самое суровое время года не прекращать экскурсий в соседних лесах и на альпийских лугах. Только было бы счастье — самый важный союзник, никогда не изменявший мне в экспедициях. Верю в счастье. Хочу непременно в третий и, может быть, в последний раз свидеться с далай-ламой. После экспедиции, если все пройдет удачно, можно будет успокоиться и переселиться на Иссык-куль, в соседство с могилой моего друга и учителя — Николая Михайловича.
Экспедиция снаряжена отлично. Советом Народных Комиссаров отпущено 100 000 золотых рублей на ее осуществление. Мы имеем достаточное количество охотничьих ружей, трехлинейных винтовок, все необходимые астрономические приборы, несколько фотографических аппаратов, плотные, теплые брезентовые палатки, крепкие вьючные ящики и сумы, складную брезентовую лодку, портативную чугунную печку для обогревания палатки или юрты, войлоки, бараньи тулупы и многое, [18] многое другое. Участников пока 21 человек. В Улан-Баторе прибавится еще несколько спутников.
25 июля.
Сегодня покинули Ленинград. Весь наш багаж — около 400 пудов — погружен в отдельный товарный вагон, где посменно несут дежурство сотрудники экспедиции. Все спутники вместе со мною едут в классном вагоне.
Вчера, накануне отъезда, в Географическом обществе был устроен чай, собрались друзья и знакомые проводить нас в далекий путь. Был академик А. П. Карпинский, академик В. В. Бартольд, Ю. М. Шокальский, от Ботанического сада — Б. А. Федченко и Н. И. Кузнецов, от Зоологического института Академии наук А. А. Бялыницкий-Бируля и А. П. Семенов-Тян-Шанский, много членов Географического общества, и в их числе Г. Е. Грумм-Гржимайло. Все выражали искренние пожелания успеха; в общем, речей было много, вечер носил очень, приятный, дружественный характер.
15 августа 1923 г.
В серое, дождливое утро мы прибыли в Верхнеудинск (Улан-Удэ) и, оставив железную дорогу, перебрались на берег Селенги в ожидании парохода, который должен был доставить нас в Усть-Кяхту.
Береговые террасы сплошь покрыты зеленью, преимущественно кустарниками; на ближайших горных склонах — лиственичные и сосновые рощи. Над рекой проносятся стаи уток; в вечерней тишине слышали свист мелких куликов. После надоевшего вагона так отрадно дышать ароматным, свежим воздухом!
19 августа.
Несколько дней пути по широкой, мощной реке на хорошо обставленном пароходе были прекрасным отдыхом после суеты и хлопот перегрузки. В Троицкосавске [Кяхте] экспедиция была встречена председателем местного отделения Географического общества П. С. Михно и моими старыми сотрудниками по прежним путешествиям: П. П. Телешовым, приехавшим нарочно из своей станицы для свидания со мною, и А. У. Бохиным, который работает в Троицкосавске фельдшером. Здесь же явился ко мне и бывший препаратор Зоологического музея — В. А. Гусев — с просьбой принять его в число сотрудников экспедиции.
Встреча с милым «Телешкой» была трогательная. Мы не могли наговориться, воспоминания о прежних совместных странствованиях уносили нас в далекое прошлое.
Город Троицкосавск отвел экспедиции прекрасное помещение в отдельном доме, на окраине, откуда были видны холмы, степи и дальние хребты соседней Монголии. [19]
21 августа.
Сегодня — один из лучших дней моей жизни. Совершенно неожиданно, по собственной инициативе, милый «Телешка». решил отправиться со мною в далекое путешествие. По этому поводу мы все ликуем; у младших сотрудников есть учитель, у нас сохранятся лучшие традиции моего незабвенного Николая Михайловича.
Телешов сразу стал заниматься своим делом по части снаряжения, налаживая вьюки. Он будет у меня хозяином каравана и старшим препаратором.
27 августа.
Дни бегут незаметно. Встаем около 5 часов утра, сразу всем отрядом отправляемся за город стрелять из винтовок по мишеням. Я доволен результатами. Одним из лучших стрелков оказался мой самый юный спутник — К. К. Даниленко. Все винтовки уже пристреляны и бьют отлично. Около 8-ми часов сотрудники идут на экскурсии — начали собирать растения, млекопитающих и птиц. Перед отъездом из Троицкосавска сможем отправить первые посылки с зоологическими коллекциями в Академию наук.
14 сентября 1923 г.
За время пребывания в Троицкое а веке нами сделано три доклада. В местном отделении Географического общества я сообщил о планах и задачах предстоящей экспедиции. Мой старший помощник С. А. Кондратьев прочел лекцию о генетических связях восточной музыки и о своих предполагаемых работах в области изучения монгольского музыкального творчества. В Народном доме, при большом стечении граждан, я рассказал о результатах моей последней экспедиции и об открытии города Хара-хото.
Получено печальное известие о смерти моего спутника по двум большим экспедициям в Центральной Азии — В. Ф. Ладыгина. Он скончался 21 августа текущего года в Харбине, в больнице. До последних дней своей жизни мой дорогой друг мечтал о новом путешествии, надеясь поправиться и догнать меня. Вечный покой тебе, хороший, добрый товарищ и чуткий человек! Вениамин Федорович умел любить и понимать природу и, не зная усталости, отдавал все свои силы ее исследованию; глубокое знание китайского языка делало Ладыгина незаменимым помощником во время моих странствований.
Ведем переговоры с переводчиками по доставке груза экспедиции в Улан-Батор. У нас будет около 35 телег.
6 октября 1923 г.
Наконец, весь наш транспорт прибыл в Улан-Батор. Путь в 355 км был совершен в 10 дней. По ночам температура [20] опускалась до — 3 — 4°С, несколько раз начинал итти снег, оставшийся лежать только на горах. Лиственичные леса позолотились, листва берез и осин уже опала. Птицы сбивались в стаи, летели серые гуси и благородные утки разных видов. Между Кяхтой и Улан-Батором мы пересекли несколько горных хребтов, из которых самыми значительными были Манхадай и Тологойту. Горный рельеф изрезан здесь сетью ущелий и широких долин, по которым протекают реки бассейна Селенги: Ибицик, Иро, Баин-гол, Хара и другие. В долинах — везде монгольские стойбища, стада овец и рогатого скота, табуны лошадей.
В Улан-Баторе устроились отлично. Для нас был нанят обширный двор с юртами для спутников и с деревянным сараем для имущества экспедиции. Со двора видна широкая долина, по которой, разбившись на многочисленные рукава, течет река Тола, а за нею, замыкая южный горизонт, вздымается величественный, с мягкими очертаниями массив Богдо-ула, покрытый хвойными лесами.
4 марта 1924 г.
В Улан-Баторе, как оказалось, нам пришлось задержаться на очень продолжительное время. Международная конъюнктура не благоприятствовала научным исследованиям в глубине Монголии, а тем более в Тибете, и мы были вынуждены ограничить свои работы ближайшими окрестностями Улан-Батора. В связи с изменившимся положением в составе экспедиции были произведены необходимые сокращения.
В течение зимы 1923 — 1924 г. мы периодически совершали небольшие экскурсии на неделю или на 14 дней, километров за 30 вниз или вверх по долине реки Тола или вверх по реке Сельбе — в леса ближайших предгорий Кентея, где собирали млекопитающих и птиц и вели расспросы о памятниках старины.
Несколько раз удалось съездить и подальше в глубь Кентея, километров за 80, в селения Мандал и Сугнур. Познакомившись там с местными охотниками, мы и их вовлекли в свою работу. Особенно большую помощь по части сборов млекопитающих — кабанов, маралов, косуль, кабарги, волков, лисиц, колонков и пр. — нам оказали И. Д. Тугаринов и П. Борисов. Прекрасно зная местность и повадки животных, эти люди давали ценные указания по охоте на зверя и служили лучшими проводниками моим спутникам. В самом Улан-Баторе работа тоже не прекращалась.
Мой помощник — композитор С. А. Кондратьев — с первых же дней приезда в Монголию начал усиленные занятия по изучению монгольской музыки.
По части памятников старины мы в эту зиму узнали немало интересного. В одну из своих поездок вверх по Толе, на [21] Терельджу, С. А. Кондратьев познакомился с местным бурятом, показавшим ему древнюю пещеру с субурганом, а в другом месте — каменную фигуру, которую впоследствии, по описанию в Ученом комитете МНР, датировали VII веком нашей эры.
Хуторянин И. И. Ежо, которого мы нередко посещали в лесистой пади Баин-булак (по реке Сельба), где устраивались облавы на коз, заинтересованный моими рассказами о раскопках в Хара-хото, также сообщил нам ценные сведения. Иосиф Иоганович припомнил, что здесь же по соседству, в горах Ноин-ула, близ Цзун-модо, когда-то нашли под землей всякие золотые и нефритовые предметы.
Из дальнейших расспросов выяснилось, что в Кентее велась разработка золота, и в одном из заложенных шурфов были обнаружены деревянные постройки с шелковыми обоями на стенах, с коврами на полу; в одном из помещений нашли золотую вазу, которая позднее была поднесена монголами правителю Монголии — богдо-гэгэну, несколько золотых пуговиц, нефритовые мундштуки и прочие мелкие вещи; здесь же лежали человеческие скелеты. Часть вещей, добытых при этих случайных раскопках, попала, по словам Ежо, в Иркутский музей.
По сведениям сотрудников Ученого комитета МНР, в долине Толы, в 120 км к западу от Улан-Батора, среди песчаных барханов, также таятся под землей какие-то древние постройки. Не так давно компания местных жителей, вооружившись ломами и лопатами, самочинно начала раскопки, обнаружившие черепичную кровлю, глиняную посуду и всякую домашнюю утварь. По приказанию монгольского правительства эти раскопки были прекращены.
Как-то в январе ко мне неожиданно зашел учитель из Сайн-нойона, некто Доной-бэйсэ; услыхав о том, что я интересуюсь, между прочим, палеонтологией, он принес мне несколько отдельных зубов ископаемых животных и рассказал о их местонахождении.
По его словам, местные жители находят палеонтологический материал преимущественно в двух пунктах Сайн-койонского хошуна: по обрывам речки Холт, в урочище Хадату, в горах Хотонтэ, а также в районе колодца Хобур, залегающего среди солончаков при устье речки Аргуин-гол.
Из всех этих рассказов и многих других, слышанных мною от разных лиц, самое большое впечатление произвело на меня бесхитростное сообщение И. И. Ежо о шурфах в Цзун-модо. Какое-то чутье подсказывало мне, что необходимо тщательно проверить именно эти данные и что Хэнтэй может быть подарит нас сокровищами, не уступающими моему «Великому субургану» в Хара-хото. [22]
В двадцатых числах февраля 1924 г. я снарядил своего старшего помощника С. А. Кондратьева, с несколькими младшими сотрудниками, в разведывательную экспедицию в горы Ноин-ула, а 1 марта и сам съездил на 2 дня в Цзун-модо. Поездка вышла восхитительной во всех отношениях.
До станка Боротай по тракту Улан-Батор — Кяхта мы следовали на автомобиле полпредства. Везде лежал снег, но солнце ощутительно пригревало, показались кое-где первые ручейки талой воды, дорога почернела. В Боротае мы пересели в тележку и поехали к востоко-юго-востоку по набитой тропе вдоль широкой долины; по которой вскоре поднялись до лесистого ущелья. В его вершине лежало селение Цзун-модо, привольно раскинувшись по одному из отлогих склонов. Сейчас здесь царила тишина; большинство чистых, аккуратных деревянных домиков, построенных когда-то обществом Монголор, стояли заколоченными. В некоторых жили бывшие служащие прииска и в их числе представитель Монголора — А. А. Кузнецов, оказавший нам позднее большую помощь своим знанием горного дела.
От Цзун-модо мы направились на ближайший перевал по отличной приисковой дороге. Восемь километров мы поднимались около двух часов. На всем пути нас обступал высокоствольный хвойный лес; к могучим соснам кое-где примешивалась лишь береза.
С перевала открывались широкие дали беспредельных лесистых хребтов, расчлененных долинами речек. В одной из падей, известной под названием Суцзуктэ, под самым перевалом стояло несколько приисковых построек, где устроили базу мои разведчики-археологи; ниже, над самым дном долины, в разреженном лесу я увидел разбросанные поодаль друг от друга небольшие возвышения в форме усеченных конусов разных размеров, замаскированных снегом. Это и были курганы; вершина каждой могилы представляла невысокий вал, окружавший центральную воронку. Повидимому, эти памятники старины были когда-то разрыты и потому утратили свою первоначальную естественную форму. На некоторых из них росли высокие сосны, что свидетельствовало о давности раскопок, хищнически производившихся здесь неизвестными искателями кладов.
Трудно было предвидеть результаты предстоящих работ. Будем надеяться, что ограблены лишь предметы, представлявшие очевидную ценность — главным образом золото, а научные сокровища остались нетронутыми. Кроме того, могил много — по приблизительному подсчету более 200 в нескольких соседних друг другу падях — Суцзуктэ, Гуджиртэ и Цзурунтэ, — и я рассчитывал, что нам удастся найти хоть один не разрытый курган. Так или иначе, я твердо решил попытать счастья и начать раскопки. [23]
10 апреля, 1924 г.
Двадцать дней назад — 20 марта — С. А. Кондратьев вместе с помощниками выехал на работы. А. А. Кузнецов в Цзун-модо обещал помочь нам найти рабочих — русских или китайцев, — ранее работавших на приисках и знавших технику раскопок шурфов. Мы решили работать наиболее примитивным и дешевым способом, так как было бы легкомысленно бросать сразу большие средства на разработку могил, в ценности которых нет уверенности. Раскопки шурфами должны обойтись сравнительно недорого.
Суцзуктинские курганы делятся на две группы: первая — небольшая, — состоит из 13 крупных могил, во второй Кондратьев насчитал около 50 воронок, среди которых большинство мелких. Работу начали сразу в трех местах: на двух курганах в первой суцзуктинской группе и в долине Цзурунтэ, в старом шурфе, который надо было очистить от засыпавшей его земли и всяческого мусора. Вести раскопки ранней весной довольно затруднительно. Сначала приходится откапывать курган из-под снега, потом ежедневно раскладывать костры, чтобы несколько оттаять мерзлую почву. В день рабочим китайцам удавалось снять слой земли не более 1 м глубиной. На глубине 1 1/2 — 2 м открылась талая, вязкая, глинистая [24] почва; в верхнем суцзуктинском кургане на шестом метре в изобилии начали попадаться кусочки древесного угля, на седьмом метре обнаружили первую находку — сломанные удила, а немного глубже — маленькое медное колесо, диаметром в 10,6 см; на глубине 10,4 м наткнулись на поставленное вкось бревно. Между тем через стенки шурфа стала просачиваться вода. Во избежание обвалов, поставили крепы в виде сруба. В старом Баллодовоком шурфе на глубине 5 м все еще продолжали отбрасывать лед, а на шестом метре показалась вода, которую в течение нескольких дней откачивали пожарной машиной. На девятом метре обнаружилась, наконец, погребальная постройка. Крыша ее была в 130 см высотою и состояла из целого ряда слоев земли и бревен, перемежавшихся друг с другом. Получая частые донесения о ходе работ от своего старшего помощника С. А. Кондратьева, я почувствовал, что не могу больше сидеть в Улан-Баторе. Мне необходимо навестить своих археологов и самому осмотреть шурфы. Решил сначала проехать в Сугнур, оставить там для зоологических сборов Елизавету Владимировну, а самому направиться в Суцзуктэ, на курганы.
11 апреля.
Сегодня мы с Е. В. Козловой выехали из Улан-Батора. Массив Богдо-ула был еще скован сплошным снежным покровом; навстречу нам дул пронизывающий ветер, а через некоторое время началась пурга. Дорога оказалась очень трудной. Свежевыпавший снег облепил колеса, лошади едва тащились по ухабам. Кругом ничего нельзя было рассмотреть. Мы двигались местами со скоростью 1 — 2 км в час. К вечеру едва добрались до грека, державшего нечто вроде заезжего двора; здесь мы переночевали. На утро буря продолжалась. Метель слепила глаза, лошади при подъеме в гору рвали постромки. Промучившись немного, решили остановиться в Сан-зайхэ и переждать непогоду. К вечеру выступило несколько подвод гуськом, поочередно прокладывая дорогу. Так, общими усилиями удалось, наконец, взобраться на перевал Хал-цзан, за которым открылись долины, почти лишенные снега. Здесь можно было ехать рысью, и мы сравнительно скоро увидели селение Мандал, где нам предстоял удобный, теплый ночлег в гостеприимном доме нашего знакомого Воробьева.
13 апреля.
Дневали в селении Мандал. Утро рассвело холодное и ясное; вскоре запели полевые жаворонки; около девяти часов протянула стая серых гусей. В долине речки Мандал заметил чибисов (Vanellus vanellus), стайку даурских галок (Coloeus dauricus) и изредка видел маленьких соколков Tinnunculus; [25] в предгорьях пели чеканы-плешанки (Oenanthe pleshanka). На болотах лежал еще основательный лед.
14 апреля.
Ранним, полуясным, снежным утром нас доставили в маленькое селение Сугнур, в котором было всего 5 домов; по дороге мы пересекли широкую долину с речкой Баин-гол, верховья которой залегают в горных лесах. В Сугнуре нас ожидал охотник И. Д. Тугаринов, много работавший для нашей экспедиции по доставке зоологических материалов. Он уступил нам свою маленькую хатку и поднес на новоселье только что добытого ястреба-тетеревятника (Astur gentilis). Сосед — охотник Павел Борисов — принес белку. В долине реки Сугнур видел несколько пролетных степных орлов и белохвостых орланов. Из нашего селения хорошо были видны Сугнурские гольцы, еще покрытые снегом, блестевшим на солнце. В верхней и средней зоне темнели кедровники и лиственичники, по узким падям — небольшие ельнички, а в нижнем поясе и в речной уреме господствовали береза, осина, черемуха, яблоня. Местами зеленели яркие пятна лугов. Речка гремела, неся свои воды по каменистому ложу. Высокие скалы подходили в средней части долины к самой воде.
По словам охотников, в сугнурских лесах водятся изюбри, косули, кабарга, а также медведь, волк, лисица, рысь, колонок и другие. Очень обыкновенны летяга и белка; в верховьях речки есть соболь, которого ежегодно промышляют. В предгорьях много тарбаганов, в долине есть тушканчики. Из рыб мне назвали только ленка, хариуса, налима и усача.
15 апреля.
Снова снег и ветер. В бурном холодном воздухе парят пара серых журавлей (Grus grus) и несколько степных орлов. Проносятся красные утки, гуси. Снежная крупа прикрыла зеленую траву. Речка еще не везде освободилась от льда.
16 апреля.
Наблюдал первого рыжегорлого дрозда (Turdus ruficollis), первую муху — блестянку — и первого жука — дровосека. Видел также чекана (Oenanthe oenanthe). У серых журавлей начались любовные игры. Добыто несколько пролетных гуменников (Melanonyx fabalis). Вечером появилась большая стая этих гусей, которая направилась сначала вверх по Сугнуру, но затем повернула к западо-северо-западу, в сторону долины реки Хара.
17 апреля.
Ездил в долину реки Мандал, где наблюдал стайку кормившихся дроф (Otis tarda); на болоте держались чибисы; [26] вдали темнели полосы сидевших по лугам серых гусей; объявились грачи. Чаще других хищников встречались степные орлы.
18 апреля.
Пролетных гуменников очень много. По утрам слышно пение тетеревей по луговым увалам. На заре часто кричит в скалах филин. К вечеру начал падать мокрый снег, покрывший землю на 2 см.
19 апреля.
Мокрый снег продолжался весь день. Из вновь прибывших птиц отметил серую цаплю (Ardea cinerea) и серебристую чайку (Larus argentatus).
23 апреля.
Четыре дня длилась непогода. Иногда свирепый ветер с севера достигал напряжения бури; холодно, снег покрыл землю на 5 см. По ночам разъясневало, и при лунном свете странно было видеть в весеннюю пору совсем белые, молчаливые горы. Сегодня направился в Суцзуктэ. В долине Мандала пели жаворонки, несмотря на снег и холод. В предгорьях токовали тетерева. На болотах видел много гусей гуменников. Сухоносы (Cygnopsis) встречались редко и держались в стороне маленькими обществами. Добыли самку дрофы и серебристую чайку. Остались ночевать в Мандале, чтобы на утро следовать дальше.
24 апреля.
Решили ехать верхом, с одной вьючной лошадью. Сначала вышли на большую дорогу, свернули с нее на запад по долине Хунцал, а затем на север — вверх по Цзурунтэ. Здесь в лесах было много снега; вверх уходили величественные горы с острыми гребнями; с перевалов виднелись все удалявшиеся от нас сугнурские гольцы. В сухой части Цзурунтэ отметил пару беркутов (Aquila chrysaelus), на болоте — двух чибисов, а повыше — пустельгу. На оголенных горных скатах резвились суслики, выскакивали из россыпей и грелись на солнце скалистые пищухи.
В верховьях Цзурунтэ подъем был довольно крутой, ущелье каменистое. Вблизи перевала, к западу от дороги, залегала группа курганов. Один из них, стоявший несколько особняком на доминирующей высоте, окруженной соснами, был только недавно обнаружен и назван «Андреевским». В общей группе могил находился так называемый Баллодовский шурф, где работали наши китайцы. Заглянув мимоходом на работы, мы направились в лагерь на Суцзуктэ.
Мои археологи очень удобно устроились в приисковом домике и вполне обжились. Работа налажена хорошо, время каждого сотрудника распределено целесообразно. Кроме [27] наблюдений за раскопками, они ежедневно еще до зари отправляются зверовать: надо пополнять запасы продовольствия вкусным козьим мясом; ходят на экскурсии за птицами, учатся у препараторов набивке шкурок, ведут метеорологические наблюдения, а по вечерам успевают не только записывать все необходимые данные в дневники, но еще и занимаются интересным чтением. С. А. Кондратьев прекрасно справляется с организацией всех разнообразных работ и пользуется большим авторитетом у своих младших товарищей.
25 апреля.
Облачно, идет мокрый снег. По обрывам и ложбинам снеговой покров достигает двух и более метров толщины. Ходили осматривать верхний курган; я опустился на дно шурфа, достигающего более 10 м глубины; там сыро, холодно, сочится вода, временами обваливаются комки земли и камни. На глубине около 30 см ломом нащупывается сплошной деревянный настил — крыша погребальной постройки. Посоветовавшись с сотрудниками и с милейшим, опытным в этих делах, А. А. Кузнецовым, я дал соответствующие указания и наставления Кондратьеву и был рад снова вернуться на воздух, в лес. Там господствовала тишина. Молчаливо стояли вокруг [28] меня сосны, невдалеке тихо журчал ручеек, со всех сторон обступали горы. Птиц не было слышно.
26 апреля.
Отправился в Цзун-модо к Кузнецову. По дороге остановился на перевале и долго любовался панорамой. На востоке вздымался хребет Манхадай, в гольцовой зоне которого сплошь залегали снега. К югу виднелся Тологойту — с более мягкими лесистыми склонами. Всюду кругом горы, сплетаясь между собой своими отрогами, образовывали бесчисленные ущелья. У нашего лагеря видели первую крапивницу и довольно много мух. На южных склонах начинают появляться проталины.
27 апреля.
Вечером в Цзун-модо стояли с Кузнецовым на тяге, но вальдшнепов не оказалось. Все же приятно было побыть в тишине в лесу, наблюдать, как погасает день, загорается заря и вспыхивают звезды, слышать, как поют дрозды, овсянки, как токуют бекасы, кричат кулички и гогочут гуси.
29 апреля.
Вновь посетил Суцзуктэ, на пути в Сугнур. В верхнем шурфе докопались до угла крыши погребальной постройки. Китайцы рабочие привезли из Цзун-модо пожарную машину и усиленно выкачивают воду; самый склеп, повидимому, полон воды. После обеда за мною прибыли лошади из Мандала. Распростившись с сотрудниками и взяв с собой ящик орнитологических коллекций, собранных в Суцзуктэ, я отправился в путь. За перевалом Цзурунтэ сразу стало теплее. Снег в этих местах значительно стаял. В одном месте увидел пожар: ярко пылали пышные желтые прошлогодние травы. Нам с моим возчиком удалось затоптать огонь. В долине реки Мандал застал многочисленных пролетных птиц.
30 апреля.
На скате к ущелью Баин-гол, вблизи дороги, заметил степного орла, сидевшего у кочки, поросшей камышом. Хищник подпустил нашу телегу в меру выстрела, и я его добыл. Экземпляр оказался прекрасным, но с одной лапой. Другая была, очевидно, когда-то оторвана капканом или отбита выстрелом.
Дома не все благополучно. Елизавета Владимировна прихворнула. Оказывается, несколько дней тому назад, переходя речку по перекладине, она оступилась и упала, погрузившись в ледяную воду выше пояса. Так как на реке были порядочные ледяные забереги, а в руках у Елизаветы Владимировны — ружье и бинокль, то выбраться было не так легко, [29] на это потребовалось известное время. Без меня в Сугнуре был добыт целый ряд хороших птиц, коллекция пополняется!
1 мая 1924 г.
Сегодня Елизавета Владимировна возвратилась с экскурсии с дрофой и серым журавлем, добытыми в низовьях Сугнура в степи. Весь день было ясно и холодно; вечер облачный, теплый, такая же ночь.
2 мая.
С утра моросил дождь. Тетерева токовали на ближайших холмах часов до 10-ти. Около полудня показалось солнце и стало ощутительно пригревать. Снег в лесу тает, горные ручьи бушуют.
3 мая.
Утро облачное. В еловом лесочке впервые за эту весну наблюдали горихвостку (Phoenicurus aurotea). Внизу, у сухих глинистых каменистых оврагов видел компанию удодов (Upupa epops), которые громко кричали и вели себя очень оживленно. Ниже по долине Сугнура встретил пустельгу, речную скопу (Pandion haliaetus), серебристую чайку, степного орла, стайку больших кроншнепов (Numenius arcuatus) и несколько дроф. Одного петуха добыл. Погода испортилась, подул сильный северо-западный ветер, пошел мокрый снег. Удалось убить в непогоду серого гуся и черного аиста (Ciconia nigra). По южным склонам гор распустились лиловые цветы (Pulsatilla patens), которые так любят лесные косули. Подле ближайшего стойбища, в логу, на скате лежал труп монгола, прикрытый белой тряпкой. Вечером ясно, яркие звезды.
5 мая.
Утро облачное. На соседнем поле опустилась стая гусей (Anser anser). Они ходят, кормятся, не обращая внимания на прохожих. То и дело принимается итти снег. На берегу реки в стайке рыжегорлых дроздов попался одиночный Turdus fuscatus.
6 мая.
Небо в слоистых облаках, сквозь которые кое-где видны полоски синей лазури. На вершинах гор серебрится снег. Ко мне заходили две бедные монголки — мать и двенадцатилетняя дочь. Они просили подаяния. Вечером, в полной темноте, далеко вверх по ущелью, в лесу наблюдали пожар. Яркое пламя, как гигантский красный цветок, обозначилось на темном фоне леса. Обильный мокрый снег вскоре погасил огонь.
7 мая.
Все вокруг укрыто снегом. Облачно. В ближайшей пади волк сегодня ночью задавил корову. Наш охотник Борисов [30] ходил сторожить на падали, видел волка, но не добыл. Зимою волки заходят во дворы поселян и похищают скот.
8 мая.
Долина Сугнура зеленеет. Над зоной кедровников, на гольцах сплошь лежит снег. По словам местных жителей, он стаивает лишь на 2 летних месяца. Ночь облачная, тихая и темная.
9 мая.
Снова облачно. С реки Сугнур раздается грохот мощных льдин, надвигающихся друг на друга и временами падающих в воду. Мы с Елизаветой Владимировной собираемся в Суцзуктэ к археологам. При выезде начался снег при сильном северо-западном ветре.
10 мая.
Едем по снегу. В горах пасутся табуны лошадей, по отлогим скатам, ближе к речкам — рогатый скот. Бараны сбились около юрт, поставленных вокруг. Повыше, в долине Цзурунтэ мы следили за дрофами, на которых я охотился, но неудачно.
Наконец — знакомый лес, перевал Цзурунтэ и по другую сторону его — встреча с сотрудниками, работающими на курганах. Они нас радуют сообщениями об интересных богатых находках в главном кургане на Суцзуктэ. Через полчаса мы уже — в нашем симпатичном лагере, на берегу горного ручья, среди соснового леса. Сегодня я только внимательно выслушал доклад С. А. Кондратьева, ознакомился с пояснительным чертежом раскопок. Шурф, оказывается, вывел на крышу южного коридора погребального помещения.
Чудный, ясный звездный вечер.
11 мая.
Небо облачное. Слышится песнь горихвостки. Подле лагеря часто пролетают пустельги. Их желудки полны недавно появившимися зелеными ящерицами. К вечеру на сухом южном каменистом склоне вспугнул вальдшнепа.
Сегодня много говорили с Кондратьевым о раскопках. Сделано очень много. Нами найдены художественные шелковые ткани, шерстяные вышивки, бронза, керамика, деревянные в каменные изделия, волосы, заплетенные в косы, седла и многое другое. Все в сумме представляет большой интерес. Самым ценным кажется мне большой шерстяной ковер, обшитый по краям шелком. На нем изображены животные и древнее китайское письмо.
Мы подошли к погребальной камере с юго-запада. К сожалению, гроб был найден открытым. Массивная крышка его была прислонена к восточной стене помещения. [32]
Я решил дать С. А. Кондратьеву командировку в Улан-Батор. Он уже более двух месяцев безвыездно работал на Суцзуктэ, и в городе накопилось много дел.
12 мая.
Ранним утром, в 3 часа 30 минут, Кондратьев отправился в путь пешком, налегке.
Обычно все сотрудники встают около 6 — 7 часов утра, в 7 часов — первые метеорологические наблюдения. Здесь, кроме двух термометров (обыкновенного и минимального), имеется анероид. Археологическая группа, кроме своего прямого задания, продолжает собирать растения, птиц и зверей. Все делается очень тщательно и умело. Для более обстоятельных сборов насекомых я вызвал из Улан-Батора еще одного сотрудника.
С отъездом Кондратьева все руководство раскопками в Суцзуктэ легло на меня. Вместе со всеми извлекал из кургана различные предметы, приводил в систему записи и планы, а потом укладывал находки в ящики. Сейчас работы сосредоточены в западном углу коридора, который почти целиком очищен. Вынут из него и ценнейший ковер. Между прочим, найдены длинные довольно прозрачные камни и очень любопытный деревянный сосуд с пробкой, покрытый буроватым лаком.
Извлечено также множество кос, исключительно из черных волос. Некоторые косы уложены в специальные шелковые футляры с нашитыми на них украшениями. Одна коса оказалась вместе со скальпом. Она перевязана двумя красными шелковыми шнурками — по середине и на конце. Вновь стали попадаться шелковые ткани и узорчатые вышивки, шелковый широкий китайский халат, с собольей оторочкой, на ватной подкладке. Много деревянных изделий, имеется и первобытное деревянное орудие для добывания огня.
На ковре мы рассмотрели изображение лося, хищника, напоминающего тигра, и буйвола. На спине у бегущего лося сидит крылатая рысь, впившаяся зубами в спину сохатого. На матерчатой вышивке интересны изображения стрелка с копьем и стрелою и огромной птицы со змеею в клюве 12.
Наряду с главными работами в верхнем кургане Суцзуктэ, у нас продолжались работы на Баллодовском кургане. Там погребальная комната имела размеры 4X2 м. В коридорах, кроме илистого песка, ничего не было, под капитальным полом — также. Баллодовский шурф помог нам ориентироваться при наших последующих работах на новых курганах. [33]
13 мая.
Облачно, свежо, температура воздуха 0,5° С. В 7 часов начал падать снег. Мимо нашего крыльца быстро пробежал под гору рабочий китаец с полуторапудовым мешком муки за спиною. Он нес его за 8 км, из Дзун-модо, причем 7 км надо было итти в гору. Все наши китайцы — очень хорошие рабочие. Относятся к делу добросовестно, никогда не ссорятся между собою, и с ними у нас не бывает никаких недоразумений.
Прибыл А. А. Кузнецов, усердно помогающий нам в организации земляных работ. Сейчас мы нуждаемся н его советах по двум вопросам. Во-первых, нам не удается справиться с водою, заливающей погребальное помещение, а, во-вторых, следует основательно укрепить потолок в погребальной камере, прежде чем начать ее очистку. План крепежных работ надо разработать совместно. Обстановка внутри кургана такова: западный коридор сильно загроможден развалившимися бревнами западной стены; в восточной стене погребальной камеры, вверху ее, имеется узкое отверстие, в которое может с трудом протиснуться человек. Одному из моих помощников удалось проползти в помещение, где он, стоя в воде выше щиколотки, зажег свечу и показал мне внутренний вид камеры с гробом. Все кругом было мокро и покрыто липкой грязью, вода каплет сверху, временами осыпается земля. [34]
Южный коридор, — наиболее доступный и очищенный нами от археологических материалов, казался более пригодным и для последующих работ. Мы рассчитывали, что нам удастся пробить брешь в южной более прочной стене камеры (в ней уже было когда-то сделано окно — вверху у потолочной перекладины; вероятно, это был грабительский ход), проникнуть внутрь, сделать подпорки в более опасных местах и начать выемку земли и песка, пропитанных водою и наполненных неведомыми пока сокровищами.
А. А. Кузнецов вполне одобрил наши планы и дал ценные советы.
14 мая.
Проснулись среди зимнего пейзажа. Все кругом покрыто снегом. Утром мы спустились в шурф, начали ставить подпорки и откачивать воду. Южную стену прорубили, а постепенно и совсем вынули из нее бревна, когда в достаточной мере укрепили столбами крышу погребальной камеры. Теперь подход ко гробу стал совершенно свободный. Из водянистой илистой грязи непрерывно извлекаются археологические объекты. Под гробом оказались поперечные подставки, а под ними — большой ковер такого же типа и с таким же рисунком, как тот, что был вынут из южного коридора.
15 мая.
Ночь и утро превосходны. Тихо, ясно, довольно тепло.
Среди дня появились первые шмели на согретой поверхности земли, у ручейка. Летали бабочки — крапивницы. Воздух полон жужжанием насекомых. Я сегодня не пошел на курган, занимался писанием отчета. К вечеру спутники принесли кости покойника, с остатками мышц, костюм, четыре полуотделанных прозрачных камня, обрывок ковра. Все это было извлечено из юго-западного угла погребальной камеры верхнего кургана на Суцзуктэ. Работы на Цзурунтэ и Баллодовском кургане решили прекратить, так как археологических материалов там не было.
Вечером беседовал со спутниками и с рабочими китайцами о наших достижениях. Все мы сетуем на то, что во всех курганах побывали до нас грабители, которые не только произвели большие опустошения, несомненно похитив ценности, но и нарушили весь порядок в погребальной камере. Раскрыли гробы, отбросили в сторону их крышки, вынули скелеты погребенных людей и разбросали одежды и всю утварь.
Наши рабочие прониклись интересом к находкам, но жалеют огромных затрат, которые приходится делать на разработку уже «ограбленных» могил. «Надо поискать могилу-курган без воронки посередине», — говорили они, — «мы найдем человека, который укажет нам нетронутый курган». [35] Впоследствии оказалось, что китайцы имели в виду монгольскую могилу при устье долины Суцзуктэ, у подножья гор...
16 мая.
Опять солнечное утро. Долго любовался с нашего крыльца ближайшими сосновыми лесами, впивая свежий, ароматный воздух, уносился воспоминаниями в прошлое, в хребты Нань-шаня, Куку-нора и Тибета. Неужели никогда больше не удастся побывать на далеком юге, посетить еще неисследованные истоки Голубой реки?..
Во вторую половину дня отправился на раскопки. В погребальной камере попрежнему везде сочится вода, падают камни, грязь невозможная, тяжелый, сырой воздух. Все держится только на наших подпорках. Последив за работой, пошел в падь Цзуруятэ на осмотр курганов, расположенных в соседстве Баллодовского, Меня повел один из наших рабочих, китаец Чен-фа, и указал на очень большой курган с глубокой воронкой, наполненной грязной водой. Этот курган лет десять тому назад был раскопан. В отваленной по сторонам его земле виднелись кости, клочки материи, керамика, осколки китайского фарфора и блестки золота. Мы с Чен-фа стали собирать все эти предметы и пробыли на кургане до вечера. Подле нас, в лесу, сильно кричал гуран (самец лесной косули), пара сарычей (Buteo buteo) играли высоко в воздухе, куковала кукушка.
Вечером обсуждали вопрос, как скорее справиться с водой, которая все прибывает в верхнем Суцзуктинском кургане. Решили поставить пожарную машину и отрядить специальных рабочих для непрерывного откачивания воды в течение всего времени работ.
17 мая.
В 3 часа утра пошел на глухариный ток. Было облачно, темно. Вблизи перекликались ушастые лесные совы (Asio otus). Кричали гураны. По тропе мы поднялись в гору, покрытую смешанным лесом. Токовало 3 глухаря (Tetrao parvirostris). Слышалось быстрое щелканье, похожее на звук кастаньет. Птицы сидели на ветвях тонкоствольных берез, в полдерева, на расстоянии 60 — 70 шагов одна от другой. После первого выстрела оставшиеся глухари переместились на вершины высоких сосен. Здешний скалистый длиннохвостый глухарь менее осторожен, чем наш европейский, и подходить к нему легче. Следует приближаться быстрыми шагами во время щелканья и останавливаться, если птица замолкает. Мне удалось подойти к глухарю на 20 шагов. Добыча его доставила мне большое удовольствие. Вес местного глухаря от 3 до 4 кг.
К восьми часам утра я был уже дома. Вскоре приехал А. А. Кузнецов с двумя глухарями, которых он привез нам [36] в коллекцию. Ночью прошла настоящая гроза, на утренней заре был дождь.
18 мая.
Сегодня устроили праздничный день. Китайцы топили баню, мылись, стригли и брили друг друга. Выкачивание воды из шурфа все же не прерывалось, иначе назавтра нельзя было бы работать. Во вторую половину дня занялся препарировкой своего глухаря.
19 мая.
Из верхнего кургана на Суцзуктэ начали извлекать гроб.
Оказалось невозможным вынести через шурф целые, нераспиленные доски гроба, ввиду их величины и тяжести. С тяжелым чувством пришлось решиться на их распиловку. На одной из досок крышки гроба были обнаружены остатки золотых украшений и обрывки шелковой ткани. Очевидно вся крышка была покрыта шелком с художественным орнаментом. Снова стали попадаться волосы и керамика. Вода попрежнему мешает работам, несмотря на усиленное откачивание пожарной машиной. Очень боюсь, чтобы не рухнула вся постройка, несмотря на наши крепы.
Каждый раз, поднимаясь из погребальной камеры на поверхность земли, испытываю большое облегчение: так отрадно после темноты, холода и мокроты очутиться на солнце, под открытым небом, и слышать птичьи голоса.
Во вторую половину дня из Улан-Батора прибыл Кондратьев. Он привез почту, продукты и московские сплетни. Будто бы <в> Москве считают, что весь уклад нашей экспедиции недостаточно современен.
Уклад наш спартанский, дисциплина строгая. Сам я беззаветно люблю природу Центральной Азии и стремлюсь к ее исследованию. Тому же стараюсь научить спутников. Стремления и цели наши ясны: исследовать природу и памятники старины, высоко держать знамя науки и престиж Родины. По маленькой горсточке русских путешественников, по их поведению и деятельности здесь, на чужбине, местное население судит о, всем нашем великом народе. Это всегда нужно помнить.
20 мая.
В верхнем кургане обвалился потолок. С большим трудом удалось извлечь последние находки и часть гроба: две лиственичные доски гробовой крышки. Вынули также часть ковра из-под гроба. Этот ковер аналогичен тому, который был найден в южном коридоре.
Мы с Кондратьевым совершили обход и обстоятельный осмотр всех курганов. Они сейчас все зарегистрированы, измерены и нанесены на карту под определенными номерами. Решили продолжать раскопки нижнего кургана и начать [37] разработку одиночного Андреевского кургана на восточном скате Цзурунтэ. Между делом надо попытать счастья в раскопках самых маленьких курганов.
Из прочих могил, по моему мнению, заслуживает внимания так называемый «Кондратьевский» курган — первый в лесу, через ручей на юго-запад, в группе Цзурунтэ. Он большой, с глубокой воронкой, наполненной водой. По краям воронки — резко выраженный каменный вал.
21 мая.
С ночи — крепкий ветер с северо-северо-востока, на утро — оплошной туман. Весь день — холодно, не более 3° С. Барометр повышается. Приступили к работам на Цзурунтэ; в Суцзуктэ продолжаем вскрывать нижний курган. Разработка его была начата одновременно с верхним, оказавшимся столь добычливым. Впоследствии этот верхний курган потребовал стольких усилий и трудов, что раскопки нижней могилы были приостановлены.
Я поручил К. К. Даниленко специально заняться сбором насекомых на Суцзуктэ. По вечерам он очень хорошо помогает подбирать и составлять осколки керамики из «Монгольского» кургана.
Сегодня впервые слышал оригинальный крик глухой кукушки (Cuculus optatus). А. А. Кузнецов сообщил, что наблюдал тягу вальдшнепов. Он же привез нам известие о смерти богдо-гэгэна Чжэб-цзун-дамба хутухты. Для всех ясно, что этот хутухта был последним в Монголии. Еще при его жизни все было подготовлено к провозглашению республики в Монголии.
22 мая.
К нам на Суцзуктэ заехал китаец В. В. Смирнов. Это — хорошо грамотный человек, давно живущий в Монголии и в значительной мере обрусевший. Он очень интересовался нашими археологическими изысканиями и, рассматривая извлеченные из курганов ткани и другие предметы, старался прочесть отдельные китайские иероглифы, что ему удалось лишь в немногих случаях.
Среди керамики обнаружены черные черепки какого-то сосуда с печатью на дне.
Наступила прекрасная погода: тихо, ясно; в лесу и по южным скатам гор много цветов. Токуют тетерева, поют мелкие птицы — настоящая весна. Холодов больше не будет.
24 мая.
Ходил в Цзун-модо с Кузнецовым. Там больше заметны распускающиеся березы, и все горные скаты розовеют от цветущего рододендрона.
По возвращении на Суцзуктэ увидел убитую самку изюбря. Шкура и череп были уже отпрепарированы. Охотник с [38] увлечением рассказал, как ему удалось выследить трех изюбрей в урочище Бальджа. Среди них два зверя показались ему меньших размеров, — возможно, это были прошлогодние молодые. Отличного вкусного мяса оказалось 64 кг.
26 мая.
Вечером был на глухарином току. Сначала услышал, как прилетело несколько самок. Солнце стало уже спускаться за ближайший хребет. В сумерках появились два самца глухаря и с шумом уселись на деревья. Щелканье началось через 20 минут после прилета птиц. Глухари токовали очень оживленно, их трели иногда сливались, иногда расходились. Когда почти совсем стемнело, я отправился домой. Пришлось вспугнуть великолепных птиц, но они перелетели недалеко, и, спускаясь с горы, я долгое время продолжал слышать их возобновившееся «пение».
28 мая.
Погода попрежнему превосходная. В 7 часов утра было 17° С тепла. Жаль только, что последнюю неделю воздух омрачен дымом отдаленного лесного пожара. Мы с Елизаветой Владимировной собираемся в Сугнур. Написал небольшой отчет в Главнауку и Ю. М. Шокальскому — в Географическое общество.
На курганах работы продолжаются: шурф Андреевского кургана углубили уже на 4 м, нижний — в суцзуктинской группе — на 6 м. Последний наполнен водою. Каждую ночь смена рабочих откачивает ее пожарной машиной.
30 мая.
Вчера прибыли в Сугнур. Здесь в открытой долине речки около домов реют и щебечут даурские ласточки (Hirundo daurica), прилетевшие с неделю тому назад. Вечером наблюдали летучих мышей.
Вода в Сугнуре высокая, это значит, что на гольцах стали усиленно таять снега. Рыболовы успешно вылавливают ленков и хариусов. Урема вся зазеленела. Много кустов цветущей черемухи, кое-где по склонам цветет и дикий персик. По вечерам и утрам еще холодно, а днем жарко, и воздух полон жужжания насекомых.
3 июня 1924 г.
В коллекцию добыта первая змея, а также лягушка и жаба. Завтра собираюсь в Улан-Батор, везу с собой два ящика птиц и столько же археологических коллекций.
5 — 21 июня.
Эти дни пробыл в Улан-Баторе. Показывал востоковедам — ученикам С. Ф. Ольденбурга — материалы, добытые из курганов. Все выражали большое восхищение. Несколько раз имел деловые разговоры с политкомом экспедиции — [39] полпредом А. Н. Васильевым. С ним же вместе съездили на два дня в Суцзуктэ, где А. Н. подробно ознакомился с нашими археологическими работами.
За последние две недели никаких особых достижений у археологов не было. На нижнем кургане в Суцзуктэ прекратили раскопки из-за сильного напора подпочвенных вод. На кургане Цзурунтз, на глубине около 8 м, наткнулись на каменную плиту, которую приходится обходить боковыми штреками. Над этой плитой находился сильно сгнивший деревянный настил, на котором был обнаружен целый ряд предметов, поступивших в коллекцию. В конце мая в Суцзуктэ температура воздуха доходила до 24,5° С, а 7 июня выпал снег, и несколько дней держалась ненастная холодная погода, так что работать на кургане было невозможно.
В Улан-Баторе удалось сдать в Полпредство СССР 4 ящика коллекций для отправки в Ленинград. В двадцатых числах июня снарядил и отправил большую экскурсию в Хангай ботаника Н. В. Павлова. Павлов должен обследовать верховья Орхона и Байдарика, а также спуститься в озерную котловину, к озеру Цаган-нор.
21 июня.
С большой радостью простился с пыльным городом и в 6 часов утра выехал обратно в Сугнур, где Елизавета Владимировна во время моего отсутствия непрерывно вела орнитологические сборы и наблюдения.
Урочище Сугнур, избранное нами для стационарных зоологических работ, очень привлекательно по своему ландшафту. В верховьях речки, на востоке, высятся гольцы. Северные склоны широкого ущелья покрыты лиственичными лесами, южные — круто обрываются к руслу скалистыми выходами. На более отлогих местах лепятся кустарники. По дну ущелья пышно разрослась урема, прерываемая кое-где лужайками, покрытыми сейчас коврами цветов. Прозрачная речка Сугнур берет начало на склонах самых высоких гольцов Кентейских гор. Она бежит по галечному руслу. Глубина в местах бродов небольшая — до 0,5 м. По выходе в степную долину Сугнур сливается с рекой Мандал и, повернув на север, дает начало реке Хара. В своей нижней части Сугнурская падь становится широкой, рельеф приобретает мягкие очертания. Здесь расположено несколько домов русского поселка. В долине Мандала русские жители — выходцы из Забайкалья — обрабатывают землю, имеют довольно много рогатого скота и баранов, а некоторые занимаются охотой — промышляют белку и соболя. В той же долине кое-где разбросаны юрты монголов и бурят. На реке Мандал и на ближайших лугах весною и осенью останавливается много пролетных птиц — главным образом гусей и уток, — но немало и хищников — [40] степных орлов, орланов и крупных соколов. Здесь же мы много раз видели дроф, черных аистов и журавлей-красавок (Anthropoides virgo). Все эти три вида в окрестностях же и гнездились.
22 июня.
Привел в порядок энтомологические и прочие зоологические коллекции. Для насекомых я привез из Улан-Батора деревянные коробки с прослойками ваты. Высохшие шкурки птиц и млекопитающих тщательно завернул в бумагу и также упаковал. Во вторую половину дня отправился верхом в поселок Нижний Мандал, к знакомому охотнику; с интересом слушал его разъяснения о дороге к Сугнурским гольцам, которые следует непременно изучить с разных точек зрения. На пути в Мандал, на болоте, встретил пару больших кроншнепов у гнезда. Убил влет самца. Рядом с кроншнепом ютился бекас, взлетевший вне выстрела.
26 июня.
Узнал, что на кургане в Цзурунтэ Кондратьев приостановил работы из-за громадного камня, который пока не смогли ни обойти, ни взорвать. Нижний курган в Суцзуктэ (No 23) вскрыт на глубину 6 м. В маленьком кургане на глубине 2 м нашли немногочисленные коллекционные предметы (имеется список).
27 июня.
Утро облачное. Упало несколько капель дождя. После обильной снегом зимы и богатой осадками ранней весны в Кентее наступила засуха. Сейчас поля выгорели. На степных увалах потрескалась земля. Пышно зеленеют только заливные луга по Мандалу. Несколько раз собирались тучи, гремел гром, до настоящего дождя так и не было. Мои знакомые из Мандала принесли мне живого тушканчика. Это уже третий экземпляр из этой местности.
30 июня.
На утренней заре, наконец, пошел обложной дождь, который не переставал до глубокой ночи. Охотник И. Д. Тугаринов видел в скалах над Сугнуром филина.
1 июля 1924 г.
Дождь продолжается. Вода в реке сильно прибыла и стала очень мутной. Со склонов потекли ручьи. Подобные же ручьи текут сквозь крыши всех построек в нашем селении. Я не спал всю ночь, пряча коллекции под кровать и под стол... Самому пришлось в конце концов лечь под брезент. Ненастье принесло холод. На гольцах выпал снег.
3 — 5 июля.
Ездили с охотником И. Д. Тугариновым за 15 км вверх по Сугнурскому ущелью до пади Хермлюк (что значит — [41] белка). Чем дальше в горы, тем уже становится долина реки Сугнур. Правый берег — очень крутой и скалистый на большом протяжении. Левый склон гор — мягкий, отлогий, одетый сосной и лиственицей. Хвойный лес спускается местами в тальвег и вместе с тополем, осиной, березой, черемухой и дикой яблоней образует густые заросли. Птиц видели очень мало и нового — ничего. По соседству с нами ночевали монголы-охотники, сторожившие изюбря на солонцах. Я долго любовался недалекими теперь гольцами, где ясно чернела полоса кедровника, а за ними расстилались альпийские луга. Ввиду неудачной охоты, нам пришлось ограничиться усердной ловлей бабочек, шмелей, мух, клопов и жуков. Энтомологическая коллекция пополнилась многими видами.
По возвращении в селение Сугнур застал там С. А. Кондратьева, который еще накануне пришел пешком за 30 км из Суцзуктэ. Решили пока не продолжать раскопок на Андреевском кургане в Цзурунтэ, а приналечь на нижнюю могилу в Суцзуктэ (No 23), кроме того, вскрыть еще два малых кургана. В No 23 дошли уже до погребального помещения.
11 — 21 июля.
Ездили с Елизаветой Владимировной и охотником Борисовым по направлению к Сугнурским гольцам. Тропа проходила сначала по ущелью Сугнур, а затем вдоль его левого, самого крупного притока Верья и, наконец, речки Безымянной. В устье Верьи, за 30 км от нашего дома, мы ночевали и сделали дневку. Ночью вблизи нашей палатки прошли к броду медведь и два кабана. Свежие следы их, совсем близко один от другого, ясно запечатлелись на грязи у воды. В сумерках на нас почти набежала лесная косуля. Она, видимо, шла по ветру, не чуя присутствия людей, и вдруг, завидев нас, с шумом ринулась в кустарник.
Борисов на утренней заре добыл гурана, и мы лакомились жареной печенкой. Как ни странно, но эта безобидная пища, повидимому, послужила причиной моего заболевания. У меня сделался сильнейший колит. Надеясь, что все пройдет при соблюдении почти голодной диеты, я решил двигаться к гольцам. Тропа вдоль Верьи проходила по крутому, каменистому склону, а местами становилась незаметной, так как ее прерывали крупные россыпи. Ущелье узкое, глубокое, темное, сплошь укрытое лиственичным лесом и густыми кустарниками. Река Безымянная течет по более мягкой долинке, заросшей ерником. Пройдя 15 км, мы остановились у трех камней (урочище Гурбун-чулу) — в урочище, где часто бывают золотоискатели и с успехом промывают золото. Сюда же местные жители экскурсируют за кедровыми орехами. Зона кедрового стланца начиналась уже в расстоянии не более 1 км от нашей [42] стоянки. Голец имел очень крутые склоны, по которым, как широкие серые реки, спускались полосы россыпей. В ущелье Верья в кустарниках было довольно много птиц — соловьев, славок, горихвосток, пеночек. На луговых увалах, по отдельным камням, виднелись малые чеканчики (Pratincola torquata) семьями, а также каменные дрозды (Monticola saxatilis). Над речкой несколько раз пролетали 2 речные скопы. Здесь же, среди ерников у маленькой речки, царили безмолвие и тишина, нарушавшиеся только свистом скалистых пищух на ближайшем увале. Ни зверей, ни птиц: полный покой.
Болезнь моя становилась все серьезнее. Я чувствовал сильную слабость и головокружение. Елизавета Владимировна и охотник Борисов экскурсировали без устали. Я же вынужден был лежать на биваке и сторожить лошадей. Положение было неважное. Никакая телега не могла бы проехать к нам из Сугнура, чтобы доставить меня в более культурные условия. Мне стало ясно, что пока силы не вполне покинули меня, мне надо тотчас поворачивать обратно. Я плохо помню, как я проехал по узким тропам над шумящей рекой, как держался на лошади, иногда скачками переступавшей по отдельным камням россыпей... Борисов был отправлен вперед, в спешном порядке, домой, а оттуда в Улан-Батор за врачом. К тому времени, как мы добрались до Сугнура, нас там уже ожидал только что прибывший из Улан-Батора на автомобиле доктор П. Н. Шастин. С его помощью я начал быстро поправляться. Не могу сказать, до какой степени мне было досадно, что такая несчастная случайность помешала нам пожить и поработать в Сугнурских гольцах!
26 июля.
После сильных и частых дождей в течение первых 20 дней июля снова наступила сухая, ясная и жаркая погода. Температура в час дня в тени достигает 30 — 32,2° С. Росы обычно не бывает. Жизнь идет попрежнему. Елизавета Владимировна ежедневно экскурсирует пешком или верхом, а я поблизости ловлю бабочек. В эту экспедицию я больше занимаюсь энтомологическими сборами. Дальние походы с ружьем стали для меня затруднительны.
Сегодня вернулся из Суцзуктэ наш охотник Борисов, которого я посылал в археологический лагерь за сведениями о раскопках. Он привез 4 ящика коллекций — археологических и зоологических. Надо сказать, что наша суцзуктинская группа молодежи работает чрезвычайно интенсивно под умелым руководством С. А. Кондратьева. Кроме своих прямых обязанностей по раскопкам курганов, все в свободное время собирают птиц, насекомых, а Кондратьев составил полный гербарий растений, встречающихся в районе Ноин-ула. Из письма Сергея Александровича я узнал, что два малых [43] кургана не дали никаких находок. Из No 23 извлечено много золотых пластинок, небольшие лоскуты различных тканей, рог, похожий на изюбриный, выкрашенный в синий цвет, деревянные кольца и другие мелочи. Разработка этого кургана закончена. Кондратьев приступает к вскрытию нового, очень крупного, кургана No 25 с глубокой воронкой. Интересная новость: наш препаратор во время охоты в пади Гуджиртэ нашел новую группу могил. Ему же посчастливилось встретить двух волков, из которых он добыл одного.
Борисов в передний путь на Суцзуктэ убил двух орлов, а видел их всего 6 особей в долине Цзурунтэ, около небольшого монгольского стойбища.
2 августа 1924 г.
Снова начались дожди и грозы, сильно мешающие экскурсиям. За последние дни местные жители принесли мне несколько тушканчиков, которых много в долине Мандала, и змей. В Сугнурской пади змей приходится встречать очень часто; к сожалению, все попадается один и тот же вид гадюки. В горах поспел дикий крыжовник, которым нас не один раз уже баловали соседи.
Елизавета Владимировна весь день сидела над отчетом о своей работе, который она предполагает отправить П. П. Сушкину.
9 августа.
Выехал из Сугнура в Суцзуктэ. На пути, в долине Цзурунтэ, сейчас довольно много монголов. До тех пор тихая, безлюдная падь теперь оживилась.
В лагере археологов все нашел в полном порядке. Ботанические сборы, которые ведет С. А. Кондратьев, — превыше всех похвал. Даниленко (прекрасно справляется с энтомологией, представленной очень полно. Птиц при случае коллектируют все сотрудники, а Гусев очень хорошо их препарирует.
Археология привела меня в восхищение. В кургане No 23 дополнительно найдены золотые художественные изделия в виде серег и колец, а также отдельных пластинок с орнаментом. Добыты целые, не разбитые, лаковые чашечки. Гроб на этот раз удалось извлечь целиком, не распиливая его на части. В общем вся погребальная камера совершенно такого же типа, как и в верхнем кургане в Суцзуктэ. Отличия сводятся к размерам и к отсутствию южного коридора. Вся обстановка в кургане No 23 несколько скромнее. Все же имеются обрывки шелковых материй и узорчатые вышивки.
11 августа.
Ясная теплая погода испортилась. Мы проснулись в облаках. Кругом на расстоянии 50 — 60 метров ничего не видно. [44]
Сеет дождь. Из-за ненастья работы на кургане No 25 задерживаются.
Сегодня вновь занимался просмотром археологии и дневников, где детально описывается местоположение каждого найденного предмета. Интересно, что в могиле No 23 совсем не оказалось кос. Я думаю, что здесь была погребена женщина. При полном беспорядке расположения всяких предметов в погребальной камере (беспорядок, вероятно, произвели грабители), поразительно, что все лаковые чашечки стояли в ряд, одна подле другой, у северной стенки гроба.
12 августа.
Весь день ушел на приведение в систему денежного отчета экспедиции, который надо сдать для отправки в Москву. С отчетом придется отправить в Улан-Батор С. А. Кондратьева, а если понадобится и мое присутствие, то меня вызовут. Здесь происходит слишком важная работа. Пока в кургане No 25 еще не дошли до погребального помещения, но, если погода не помешает, дойдем дня через два.
14 августа.
Из кургана No 25 извлечены первые находки — золотые пластинки. Утром ко мне в окно влетела горихвостка (Phoenicurus aurorea) и, стукнувшись об стекло, упала на лавку, где осталась лежать на спине. Я вынес ее на воздух и положил на плоскую кровлю; через несколько минут она пришла в себя и благополучно улетела.
Спускался в шурф на глубину 9 м. Потолка у погребальной камеры не оказалось, он, очевидно, разрушен, и мы своим шурфом сразу достигли пола помещения. Там, как полагается, сыро, прохладно, грязно. На полу беспорядочно разбросаны полусгнившие доски. Под этими досками лежали золотые и медные пластинки, последние со следами лакировки, и медный пестик. По углам — остатки войлочного с вышивками ковра. Южная часть камеры и боковые коридоры находятся еще под землей. Приходится делать штрек в южном направлении. Пока здесь добыты еще: керамика, волосы, обрывки грубой ткани с орнаментом. Повидимому, были две урны. Одна, большая, стояла посредине, у северной стенки гроба, другая, меньших размеров, располагалась рядом, несколько восточнее. В обоих сосудах находились зерна чумизы 13 и куски кирпичного чая. Думаю, что из отдельных черепков мы, вероятно, сумеем составить обе урны. Уже сейчас намечается орнамент, украшавший стенки сосуда. [45]
16 августа.
Отправил Елизавету Владимировну с охотником П. Борисовым и проводником-монголом в долину реки Хара, где, ио слухам, также есть древние могилы. Необходимо сделать рекогносцировку.
В кургане No 25 поставили подпорки и стали освобождать южную стену камеры. В этом месте ничего интересного не обнаружено. На полу, где лежали доски, найдены обрывки шелковых одежд покойника с остатками меховой оторочки (соболь), второй медный пестик и бусинка янтаря. Среди лоскутов одежды находились части скелета, повидимому, мужчины. Рабочие сообщили мне, когда они разбирали одежду, то сразу появился такой неприятный запах, что всем пришлось временно выбраться на воздух.
Удалось подвинуть работу и в западной части погребальной камеры. Прорубили западную стену, но за ней оказался навал крупных камней, шириною менее полуметра, а дальше — нетронутая порода. Таким образом, второй стены за пределами погребального помещения не было, другими словами, с запада коридор отсутствовал.
17 августа.
Сегодня радостный день. В кургане No 25 найдено довольно много бронзовых предметов, не встреченных нами в других могилах. У восточной стены в восточном коридоре под изогнутым бревном находилось 18 подставок или наверший из бронзы, два странных предмета, вроде колпаков, большие и малые стаканчики, нечто вроде бронзовой тарелки на трех ножках, обломки глиняной посуды и отбитый край металлического блюда с орнаментом.
18 августа.
Утро ясное, тихое, температура воздуха в 6 часов утра — 6°С.
На ближайшей к дому лужайке у ручья впервые наблюдал иней. Листья на березах стали желтеть. Наступила осень.
Работы на кургане No 25 закончены. Попробуем теперь еще раз приступить к откачиванию воды из нижнего шурфа группы курганов на Суцзуктэ. Неужели нам не удастся справиться с водой, и это заставит отказаться от разработки могилы, на которую уже было истрачено столько сил и энергии!
Получил записку от Елизаветы Владимировны с Хары. Прославленные «курганы» в долине этой реки оказались обыкновенными керексурами. Елизавета Владимировна остается в разъезде еще на два дня для сборов птиц.
Ночь тихая, ясная, прохладная. В лесу кричат совы.
19 августа.
В погребальном помещении кургана No 25, где работы уже закончены, случился обвал. Какое счастье, что это не [46] произошло раньше! Раскопки шурфом и необходимые при этом штреки очень опасны, несмотря на самые солидные подпорки и крепления. Впредь нужно действовать еще осмотрительнее и осторожнее.
Сегодня на утренней заре мы с Даниленко отправились осматривать третью группу курганов в долине Гуджиртэ. На восточном склоне перевального гребня, отделяющего Гуджиртэ от Цзурунтэ, расположено 12 могильных холмов средней величины на расстоянии 15 — 20 шагов друг от друга. На расстоянии 1 километра ниже по склону имеется еще 24 кургана.
Осмотрев эти могильные поля, мы посетили вновь так называемый Кондратьевский курган в Цзурунтэ, который мне очень хотелось бы вскрыть.
Внизу под перевалом наблюдал целый выводок рябчиков. Над нами несколько раз пролетел тетеревятник, державший в когтях какую-то добычу. Птица присаживалась на деревья и издавала протяжный писк.
К полудню выяснилось, что откачать воду из Мокрого кургана вновь ие удастся. Я спустился в шурф и убедился, что в северо-западном углу непрерывной струйкой течет вода, быстро наполняя яму, только что очищенную с помощью пожарной машины. Решили перенести работы на Кондратьевский курган в Цзурунтэ. Здесь я сам сделал все необходимые промеры и отметил колышками углы квадрата на дне воронки, где следует закладывать шурф. Наши рабочие китайцы в тот же день перешли на новое место и стали налаживать здесь свое хозяйство. Они выстроили себе шалаш и в хорошую погоду думают ночевать в лесу, чтобы не ходить ежедневно на раскопки за 5 км от дома. Место здесь прекрасное, но есть одно неудобство: отсутствие воды для питья. Придется доставлять ее из ручья, со дна долины.
21 августа.
Возвратилась из разъезда с реки Хара Елизавета Владимировна, привезла птиц и сделала много интересных наблюдений. Осенний пролет уже начался. На реке и в ее широкой долине много куликов и уток. К вечеру к нам в Суцзуктэ с Хары прибыло несколько человек монголов с чиновником во главе. Они приехали из управления хошунного начальника Батыр-вана для ознакомления с раскопками. Молодой, хорошо грамотный монгол быстро прочитал мои бумаги — разрешение на право археологических изысканий, — а потом с интересом рассматривал наши коллекции. В заключение он предложил для нужд экспедиции хорошие покосы в долине реки Хара, от которых я отказался...
Был на Кондратьевском кургане. Рабочие углубились на 1,5 м, где их задержал очень большой обломок [47] крупнозернистого выветрелого гранита. Его пришлось раздроблять и вынимать по частям. Вокруг кургана лес поредел: сосны спиливаются на сруб для шурфа.
22 августа.
Занимались сортировкой, регистрацией и укладкой археологических коллекций, которые надо отправить в Улан-Батор. Во вторую половину дня писал отчет о летней деятельности экспедиции. Выйдя на крыльцо подышать воздухом, был поражен количеством воронов, летевших мимо нас со стороны перевала. Они следовали на довольно большой высоте, разрозненно, по 2 — 3 особи вместе, с громким карканьем. Всего я насчитал более 50 птиц. В моей практике это был первый случай, когда мне пришлось увидеть стаю воронов. Обычно они держатся парами или одиночками и ни в какие сезоны стай не образуют.
23 августа.
Туманное, свежее утро. К восьми часам туман стал клубиться и скатываться вниз по долине Суцзуктэ. День выдался ясный, ночью была гроза с сильными раскатами грома, но дождя выпало всего несколько капель. Приближается осень, но на солнце тепло, еще цветут цветы и жужжат насекомые. Кондратьев прислал письмо, собирается на днях вернуться к нам из Улан-Батора, где он заканчивает последние дела. В последнем номере «Известий» напечатана моя статья о раскопках с чертежом погребальной камеры.
В Кондратьевском кургане, на глубине от 1,5 до 2 метров, грунт был мерзлый. На третьем метре мерзлота кончилась. Работы сейчас идут медленнее, так как несколько наших китайцев рабочих попросили расчет и ушли на сенокос.
Охотник Борисов вечером отправился на экскурсию и с торжеством принес трех «филинов», которые оказались обыкновенными лесными совами (Asio otus).
24 августа.
С утра до полудня дождь. Пишем дневники и отчеты. Вася Марчук (сын местного сторожа) принес много грибов — маслянок, моховиков и несколько красных. Сейчас это — наша основная пища. Давно нет мяса — охота на коз последнее время неудачна. Вечером Борисов принес все-таки козу и уральскую сову (Strix uralensis), к сожалению, последняя испорчена пулей.
25 августа.
Снова дождь, да еще со снегом вперемежку. Тем не менее, командирую Елизавету Владимировну на 2 — 3 дня в Сугнур. Надо привезти оттуда кое-какое имущество и книги, а затем Елизавета Владимировна отправится на Хару продолжать наблюдения над осенним пролётом. К вечеру температура [48] воздуха 0°С, прояснело. Шурф в Кондратьевском кургане понемногу углубляется. Всем сотрудникам теперь приходится поочередно помогать рабочим, чтобы ускорить раскопки. На глубине около 4 м обнаружили довольно много угля; здесь же стали попадаться камни разной величины и даже целые гранитные глыбы. Песчано-глинистый грунт постепенно становится более влажным.
Тропа, которой мы ходили на раскопки, проходит как раз мимо Баллодовского кургана, и я им постоянно интересуюсь, рассматриваю там разные детали. Эта могила все же самая большая из всех, виденных мною. Курганы несколько меньших размеров более обычны, например, «Верхний» в Суцзуктэ, а также номера 24, 25, 26 и Кондратьевский.
В большинстве крупных и в некоторых средних по величине курганах с южной стороны можно различить довольно длинное покатое заложение. Это, по всей вероятности, насыпь, сделанная над входом в погребальное помещение, через которое вносили покойника.
28 августа.
С четырех часов утра пошел дождь, вскоре сменившийся мокрым снегом. Облака ползут низко вдоль гор. Ввиду непогоды китайцы не вышли на работу. У гребня ближайшего перевала сегодня видели свежие следы кабана. В долине Суцзуктэ, около могильного поля, несколько дней тому назад заметили рытье того же зверя.
29 августа.
Дождь перестал, но облачность низкая. Около 10 часов приехала верхом из Сугнура Елизавета Владимировна. На пути, в Цзурунтэ, видела орлана (Haliaetus leucoryphus), и даже стреляла по нему, но не добыла. В Сугнуре в нашей хатке стало сыро, и нужно спешно вывозить оттуда коллекции.
В Кондратьевском кургане углубились на 5 метров. Здесь, в юго-восточном углу шурфа, найдено 3 медных предмета, напоминающие огромные гвозди с крючком пониже шляпки. Основная часть такого «гвоздя» — полая внутри, и в нее вставлена деревянная лакированная палочка. Между шляпкой и крючком, отходящим в сторону, имеется отверстие, в которое вдет ремешок.
1 сентября 1924 г.
В Кондратьевском кургане дошли до крыши или потолка погребального помещения. Матица 14 проходит не по середине потолка, а ближе к восточной его стороне. В юго-восточном углу найдены волосы, посередине — 2 нефритовые пластинки с дырочками, золотые пластинки, кусочки собольего меха; [49] обрывки войлочного ковра и тонкая пластинка сердцевидной формы, покрытая красным лаком. Глубина шурфа от дна воронки — 5 м. В общем, глубина погребений в могилах в долине Цзурунтэ несколько меньше, чем в Суцзуктэ. Разобрав тщательно всю землю, покрывавшую потолок, мы вынули потолочные бревна. Под ними наметились коридоры, окружающие камеру, а посередине находился второй потолок — самого погребального помещения. Ширина верхнего потолка, покрывавшего все погребение вместе с коридорами, — 3 1/2 м. В шурфе показалась вода. Начали откачивать пожарной машиной.
Погода стоит прекрасная. Ясно, прохладно. По утрам — иней. Луга и березы пожелтели. Около дна долины Суцзуктэ кабанами разрыты большие площади. Повидимому, сюда стали приходить на кормежку целые общества кабанов.
Вечером, уже в темноте, прибыл С. А. Кондратьев и сообщил, что на утро к нам приедет А. Н. Васильев. Получил письмо от В. Л. Комарова, где он извещает меня, что на раскопки в Суцзуктэ командируется целый ряд специалистов: археологи, почвовед и минералог.
Придется воспользоваться приездом А. Н. Васильева и отправиться вместе с ним на его машине в Улан-Батор, куда думаю захватить все добытые за последнее время археологические коллекции.
3 сентября.
В Улан-Баторе на складе экспедиции все благополучно.
Сегодня пришел к нам в гости недавно прибывший в Монголию исследователь Рой Чадоман Эндрюс 15. Он с большим интересом ознакомился с нашими археологическими сокровищами, наговорил много комплиментов. Это уже не молодой, но очень энергичный и, видимо, крайне нервный человек, горящий одушевлением. Эндрюс приехал оформлять документы по своей экспедиции. Он думает начать исследования Монголии с окрестностей Калгана, причем несколько самостоятельных отрядов по разным специальностям будут работать одновременно в различных районах страны. Все члены его экспедиции находятся пока в Китае.
7 сентября.
В Улан-Баторе дни проходят в большой суете. Беседы с А. Н. Васильевым меня очень волнуют. Он не теряет надежды на возможность исхлопотать нашей экспедиции разрешение [49] на исследование Тибета... Виделся с представителем Тибета в Улан-Баторе, посещаю Ученый комитет Монголии по разным делам и т. д.
Надеюсь на этой неделе уехать обратно в Суцзуктэ. Со мною, вероятно, поедет Р. Ч. Эндрюс и представители Ученого комитета. Всех живо интересует разработка курганов.
9 сентября.
Выехали ранним утром в Суцзуктэ. На пути к нашему лагерю заглянули на раскопки; все гости по очереди спускались в шурф, где шла интересная работа. Мои сотрудники находились уже внутри погребальной камеры, очищали гроб. Эндрюс всем восхищался, вспоминал все читанное им о Хара-хото и расспрашивал меня о подробностях открытия этого мертвого города. Со своей стороны он рассказывал нам о своих палеонтологических изысканиях у подножья Ихэ-богдо и Арца-богдо 16, а также о сборах грызунов, которые особенно его интересуют.
Беседы наши носили оживленный характер благодаря хорошему переводчику — Елизавете Владимировне. Между тем, погода испортилась, пошел дождь, а к вечеру — снег. Мы были рады обогреться и посушиться у огня в нашей кухне. Всех гостей разместили на хорошем свежем сене на полу. Сами мы также спали на полу на войлоках. Днем все постели убираются, и комната приобретает вид походной лаборатории, где. одни заняты препарировкой птиц, другие — вычерчиванием планов и карт, третьи — регистрацией археологических объектов.
11 — 16 сентября.
Эти дни пробыл в Сугнуре, где надо было ликвидировать нашу летнюю станцию. Сделал несколько последних экскурсий вверх по хорошо знакомой речке с фотографическим аппаратом. Снимал большей частью ландшафты, а также некоторые растения.
Часть нашего имущества отправил в Суцзуктэ, все коллекции возьму с собой в Улан-Батор для отсылки в Ленинград.
19 сентября.
Уже несколько дней вновь нахожусь в столице Монгольской Республики. Сегодня, наконец, прибыли из центра командированные на несколько месяцев в состав нашей экспедиции специалисты: археологи, почвовед и минералог (Б. Б. Полынов, В. И. Крыжановский и другие). Все очень интересные, симпатичные люди, с которыми мы прекрасно сработаемся. [50]
В первый же вечер мы с археологами занялись осмотром наших находок. Некоторые бронзовые предметы оказались им знакомыми. По некоторым образцам керамики они сразу же датировали наши находки эпохой Ханьской династии (от I до III веков до нашей эры). Беседы с археологами доставили мне истинное удовольствие и большое удовлетворение. Мне неизвестно, какие работы предполагают провести Б. Б. Полынов и В. И. Крыжановский, но было бы очень желательно обследовать районы, богатые полезными ископаемыми. К сожалению, товарищи из центра прибыли поздно, а так как все они связаны в Ленинграде лекциями и лабораторными работами, то едва ли им удастся провести в Монголии обстоятельно хотя бы рекогносцировочные исследования.
22 сентября.
Ясное, тихое, прохладное утро в Улан-Баторе. Северный склон Богдо-улы весь золотой от пожелтевших лиственичных лесов. Только самый гребень с россыпями отливает темной зеленью кедров.
Сговорились со всеми нашими новыми специалистами поехать завтра в Суцзуктэ на раскопки.
23 сентября.
Выехали на автомобиле около полудня. Под селением Мандал, на маленьком озерке в долине реки, поохотились на пролетных уток. Здесь были кряквы, шилохвосты и чирки. Решили здесь заночевать, а предварительно совершить небольшую поездку ниже по течению реки Мандал, которая сливается с Сугнуром и образует довольно большую водную артерию. Русло обрамлено кустарниковыми зарослями, берега высокие, пастбища прекрасные. Видели на болоте большую стаю гуменников, нескольких дроф, а также мелких хищников — пустельгу и чеглоков (Falco subbuteo). Многократно вспугивали бекасов.
Вечерняя заря уже погасла, когда мы вернулись в Малый Мандал на ночевку в гостеприимный дом Вильских.
24 сентября.
С раннего утра — в дороге. В низовье пади Хунцал добыл прекрасный экземпляр сокола Falco cherrug, в то время как он поедал серую куропатку. В Цзурунтэ наблюдали, беркута, степного орла и сарыча; последнего я с удовольствием приобщил к нашей коллекции. На раскопках, в ожидании нашего приезда, работы были приостановлены, чтобы произвести полную очистку кургана в присутствии ленинградских ученых. Из новых предметов товарищам больше всего понравились недавно найденные золотые фигурки: голова какого-то мифического животного и грубой работы конь. [51]
25 сентября.
Все на работе. Приезжие специалисты считают нашу работу по раскопкам вполне удовлетворительной. Сами же собираются вскрыть один курган по всем правилам искусства.
Вечером приехала из долины реки Хара Елизавета Владимировна, наблюдавшая там пролет птиц в течение двух недель. Она очень довольна поездкой, привезла хорошие коллекции.
27 сентября.
Осматривали могильные поля в пади Гуджиртэ, затем, сидя на горном склоне над речкой, беседовали с археологами о предстоящих работах. Незаметным образом разговор перешел на Н. М. Пржевальского, о котором до сих пор не могу говорить спокойно. Вспомнилось мне прекрасное прошлое, связанное с великим учителем. Мне кажется, что тень его всегда со мною.
28 сентября.
Ездили в Цзун-модо; окончательно решил, что следует тотчас приступить к разработке нового кургана, вскрывая его сразу, целиком, и углубляясь в могилу уступами. Для этого потребуется не менее 30 человек рабочих и около 8 000 руб. денег. Надо поторопиться, пока нет морозов и погода не помешает раскопкам.
Из Цзун-модо проехали на один день в степную часть долины реки Хара поохотиться на пролетных гусей. Птиц оказалось очень много. Вспугнутые гуси беспорядочно летали над нами, и я без труда добыл 4 экземпляра.
30 сентября.
Ночью выпал снег в 2 см толщиною. Пишу письма В. Л. Комарову и Б. С. Виноградову. Завтра надо ехать в Улан-Батор.
3 октября 1924 г.
Наступили первые морозы — 3,7° С. Гребень Богдо-улы укрыт снегом. Уже третий день живу в Улан-Баторе. Склад экспедиционного имущества перевезли на новое место — в дом, предоставленный нам нашим Полпредством. Помещение оказалось прекрасным: 3 большие комнаты. Около дома большой двор, огороженный забором, таким образом, склад легко охранять, и мы избавлены от лишних прохожих посетителей.
Состоялась лекция Б. Б. Полынова: «Почвы Монголии и задачи их изучения». Затем было совещание у полпреда, на котором, между прочим, выяснилось, что нашей экспедиции придется целиком взять на себя все расходы по поездке и работе четырех специалистов, прибывших из Ленинграда. Это составит ровно половину всех оставшихся в моем распоряжении средств. [52]
5 октября.
Полдня провел в Полпредстве в разговорах и проводах А. Н. Васильева. Благодарил его сердечно за все его внимание к экспедиции и его огромную моральную помощь и поддержку, без которой нам трудно было бы работать. Очень жаль, если он больше не вернется в Улан-Батор!
Погода продолжает стоять ясная, с легким морозом — 4,5° С. Ночью разыгралась сильная буря со снегом. Шум ветра, дрожание стекол в окнах нашего нового домика мешали спать.
6 октября.
С утра вьюга продолжается, — 7° С, нанесло уже небольшие сугробы. Получил телеграмму из Москвы от корреспондента Ассошиэйтед Пресс, который просит дать сведения о наших археологических открытиях.
Виделся с представителями Ученого комитета Монголии, и мы решили организовать выставку археологических предметов в залах Ученого комитета.
7 октября.
Ясно, тихо и холодно, — 11,7° С. Охотник Борисов доставил годовалого медвежонка, убитого в самом селении Нижний Мандал. В наших лесистых горах Ноин-ула начался рев изюбрей. По словам Борисова, снегу выпало около четверти метра. Елизавета Владимировна пишет мне, что начался осенний ток тетеревей. В районе Суцзуктэ бродят медведи и изюбри, что очень хорошо видно по следам на снегу.
11 октября.
Прибыл из своей поездки в Хангай ботаник экспедиции Н. В. Павлов. Своей работой Павлов доволен. Я очень разочарован лишь тем, что наш ботаник не вел съемки. Положить его маршрут на карту будет трудно, также трудно привязать к определенным точкам отсчеты анероида.
12 октября.
Выехал на автомобиле в Суцзуктэ. На новом кургане работают 47 человек. Пока сняли со всей площади кургана пласт земли в 2 м толщиною. Попадается много гальки и крупные камни. Археологи оживлены и напряженно ожидают, что подарит им эта могила. Я все же очень рад, что С. Ф. Ольденбург придумал командировать к нам археологов специалистов!
13 октября.
Жаль покидать Суцзуктэ, но надо ехать обратно в Улан-Батор, подробно ознакомиться с результатами хангайского разъезда нашего ботаника и проводить в дорогу Полынова и Крыжановского. [53]
14 октября.
В Улан-Баторе нашел телеграмму от С. Ф. Ольденбурга: «Академия, Географическое общество признают желательным Ваш приезд, одновременно сносимся Полпредством содействии. Ждем Вас в ноябре». Это известие меня не особенно обрадовало. Мне хотелось провести зиму в Суцзуктэ, но очевидно для пользы дела придется, ехать в Ленинград.
Сегодня угощаю ленинградцев Б. Б. Полынова и В. И. Крыжановского китайским обедом. Они на днях собираются покинуть Монголию.
В Суцзуктэ раскопки подвигаются, но археологи опасаются, что из-за морозов нельзя будет производить выемку нежных и хрупких тканей. Дело покажет. Надо попытаться закончить работы, на которые истрачены такие большие средства.
1 ноября 1924 г.
Во второй половине октября я дважды посетил Суцзуктэ, где раскопки продолжаются успешно. В Улан-Баторе идет подготовка. всех коллекций к отправке в Ленинград. Всю археологию я решил взять с собой в вагон ради безопасности. Слишком большие научные ценности нежелательно отправлять почтой.
2 ноября.
Прибыл в Суцзуктэ. С радостью узнал, что ленинградские археологи благополучно закончили разработку своего кургана. Камера находилась на глубине 7 м. Грабители побывали и в этой могиле, так что все предметы были разбросаны в беспорядке. Многие находки уже знакомы нам и являются повторными, но есть и новинки: очень изящная резная нефритовая пластинка с изображением драконов и целый ряд изделий из лака. Пока далеко не всё еще разобрано. Мне показали 12 корзин с землёй, в которой находится множество различных предметов и образцов тканей. Очистку от земли будут исподволь производить в доме, в тепле. Я думаю, что этой работы хватит на целую неделю.
К вечеру я был уже снова в Улан-Баторе, привезя с собою новый транспорт зоологических сборов и археологических коллекций.
3 ноября.
Занимаюсь сортировкой и укладкой коллекций для ленинградского транспорта. День солнечный, теплый и пыльный. Из соседнего монастыря Майтреи слышны звуки труб. Много монголов-паломников спешат к монастырю, где организуется процессия. Говорят, что прах последнего богдо-гэгэна собираются переносить из Майцреи в монастырь Шара-сумэ, — за город. [54]
Заходил представитель Ученого комитета и сообщил, что витрины для выставки археологических коллекций готовы. Надо выделить самые интересные дублетные экземпляры разных предметов и самому разместить их в зале.
5 ноября.
Ходил осматривать новое помещение Ученого комитета Монгольской Народной Республики. Нашей экспедиции предоставлены четыре хорошие витрины для выставки. Предполагается показать археологию, шкурки некоторых птиц и зверей и серию фотографий. Необходима и карта исследованной нами местности. Во вторую половину дня мои спутники отвезли экспонаты на выставку. Я сам разместил бронзовые, медные и золотые предметы из Ноинульских курганов в лучшую из витрин. Во вторую витрину положил подгробный ковер. Завтра займемся остальными коллекциями.
6 ноября.
Закончил раскладку выставочных предметов. Третью витрину также занял главным образом археологией и только небольшую часть ее отделил для серии жуков и бабочек. В четвертой витрине поместились птицы и несколько банок с пресмыкающимися и земноводными. Мне было весьма приятно и интересно наблюдать, как посетители выставки, главным образом монголы, служащие разных министерств, оживленно осматривали экспонаты, горячо обсуждая всякий предмет.
Погода довольно мрачная. Небо обложено снеговыми тучами. На Богдо-уле уже падает снег. Над горами темносерая завеса низких облаков, как это часто бывает в зимнюю пору.
Читаю Иакинфа. Очень интересный и содержательный труд 17. Эту книгу я получил из библиотеки Ученого комитета. Надо сказать, что книги этой библиотеки подобраны с большим знанием дела.
7 ноября.
Утро полуясное, снег покрыл землю. Здесь он не тает, а постепенно испаряется и смешивается с пылью.
Ко мне заходил хамбо-лама Доржиев. Много говорили о Тибете. Теперь в Тибете имеются свои серебряные и золотые монеты, а также почтовые марки.
Последнюю часть дня провел на рауте в Полпредстве в числе других приглашенных. Речей наслушался много. Монгольские ораторы чаще всего касались грядущей опасности со стороны Китая, с которым Монголии, конечно, не справиться без помощи Советского Союза. Много говорилось и о том, какое счастье выпало на долю Монгольской Народной Республики, [55] освободившейся от империалистического строя и имеющей возможность мирно налаживать свою жизнь и итти по пути к новым культурным и хозяйственным достижениям.
8 ноября.
В Улан-Баторе, да и во всей стране, великое событие: выборы в Хуралдан — Монгольский парламент 18. С утра все организации и военные части собрались на городской площади. Там и сям колышатся красные знамена и флаги. Играет духовой оркестр. Монгольскому правительству передают приветствия. Снова раут, но теперь уже в здании монгольского министерства. Председатель Совнаркома Бурятской Народной Республики после торжественной речи поднес Монгольскому правительству бюст, портрет и сочинения В. И. Ленина. Китайская колония в Улан-Баторе подарила красный плакат с прекрасным золотым шитьем. С кафедры выступали — молодая женщина монголка, представители бурят и казахов. По окончании приветствий был обед, на котором сказал речь и я.
10 ноября.
Уже два дня стоит чудесная погода — ясная и тихая. Приготовили 15 посылок для отправки в Ленинград в Географическое общество и в Зоологический институт Академии наук. Писал письма — директору этого института и В. Л. Комарову.
11 ноября.
Проводил Елизавету Владимировну, которая отправилась вверх по реке Тола, в урочище Убулун, на орнитологическую экскурсию, недели на две. Там есть маленький поселок русских рыбаков, где можно будет остановиться.
Беседовал с ботаником нашей экспедиции Н. В. Павловым. Он желает ехать в Москву и Ленинград для обработки собранных им материалов. Я не возражаю.
Вечером в Улан-Батор прибыл из Суцзуктэ С. А. Кондратьев.
12 ноября.
Удалось договориться с Ученым комитетом Монголии по поводу выделения для местного музея части археологических коллекций, добытых нами. Решено, что в настоящее время мы можем всю археологию увезти в Ленинград, а после обработки выслать обратно в Монголию все предметы, добытые в одном из курганов.
Сегодня нашу выставку в Ученом комитете посетили воспитанники монгольской школы во главе с преподавателем. Я давал объяснения. Ученики слушали очень внимательно, выказывали явный интерес ко всем экспонатам и даже делали [56] записи в свои тетради. Дети произвели на меня самое благоприятное впечатление.
13 ноября.
После тихой, ясной ночи наступило облачное утро, но еще до полудня погода разгулялась. Воздух прозрачен, дали широкие. Просят на пути в Ленинград остановиться на два дня в Верхнеудинске, чтобы иметь возможность осмотреть город и прочитать лекцию об исследованиях нашей экспедиции.
15 ноября.
Ездил осматривать дворец богдо-гэгэна, расположенный в долине Толы, недалеко от подножья Богдо-улы. Видел целый ряд кумирен, вышек и павильонов около дворца, небольшие сады вокруг построек. Все очень чисто и заботливо прибрано. Во дворце — целое собрание бурханов (изображений божеств буддийского пантеона), большей частью изготовленных на Долон-норе, но есть и индийской и тибетской работы. Меня очень заинтересовала статуэтка Амитаюса, сделанная из коралла, а также целый ряд изящнейших коралловых табакерок для нюхательного табака. Много и нефритовых табакерок различных оттенков зеленого цвета. Сам дворец внутри очень благоустроен — паровое отопление, электрическое освещение и т. д. Благодаря обилию картин, мебели, фарфора и всяких предметов роскоши, помещение больше напоминает музей, чем жилой дом. Имеется даже ряд плохо набитых чучел разных зверей, птиц и змей. Во дворе устроен своего рода зоологический сад. Я видел несколько медведей, пару волков, обезьяну, слона. Множество собак разных пород содержатся в отдельном помещении. Из птиц я отметил только бурого грифа, степного орла и целую стаю породистых голубей. Интересен павильон, в котором хранятся огромнейшие часы, сделанные монголом. В общем, поездка доставила мне удовлетворение.
К вечеру получил письмо из Москвы с извещением, что Главнаука одобряет запроектированную поездку в центр с археологическими коллекциями.
17 ноября.
С утра был в Ученом комитете, где подписал соглашение между Ученым комитетом при Министерстве Народного Просвещения и Монголо-тибетской экспедицией Географического общества.
«1. Археологический материал, добытый Монголо-тибетской экспедицией при раскопке курганов в Ноин-уле в 1924 г., в целях возможно более полной научной обработки, отправляется целиком в Ленинград.
2. Не позднее осени 1925 г. все предметы, добытые из какого-нибудь одного погребения (среднего по богатству [57] собранного материала), возвращаются в Монголию и передаются в музей Ученого комитета».
После подписания соглашения был в Полпредстве, где наметил свой выезд около 3 декабря и просил оказать мне содействие в отношении грузовой машины до Верхнеудинска.
18 ноября.
Холодно, температура — 20° С. Сегодня укладывал спиртовые коллекции и археологию. Во вторую половину дня ко мне зашли проститься наши археологи, уезжающие в Ленинград завтра или послезавтра. Зашел разговор о том, куда должны поступить коллекции из Ноинульских курганов: в Русский музей или в Эрмитаж. Так как один из археологов работает в первом учреждении, а другой — во втором, то между ними возникла по этому поводу оживленная дискуссия, и они ушли, недовольные друг другом.
19 ноября.
Сегодня наши археологи уехали в Ленинград. Усиленно готовлюсь к поездке и я. Мне сначала не хотелось ехать в центр, отрываться от своей экспедиции, но сейчас я думаю об этой поездке с удовольствием. Надо самому обсудить с учеными Ленинграда дальнейшие работы, услышать отзывы о ноинульских открытиях и т. д.
20 — 24 ноября.
Ездил за 50 км вверх по реке Тола, в урочище Убулун, где работала последнее время Елизавета Владимировна.
В Убулуне, расположенном на самом берегу реки, ниже маленького буддийского монастыря, живет всего восемь русских семейств. Все занимаются рыболовством. К северу расстилается широкая степная горная падь, замыкающаяся рядом обточенных гранитных пиков, среди которых намечается понижение — перевал Иёл-даба.
Предгорья Кентея, подступающие здесь к Толе, носят приблизительно тот же характер, что и в районе Улан-Батора. Северные склоны ущелий покрыты негустым смешанным лесом, с преобладанием лиственицы. Есть и белая береза и тополя. Уремы мелких речек густо поросли черной березой. Южные склоны — степные, каменистые. Одно из ближайших ущелий, известное под названием Горихо, несколько отличается от других своими крутыми скалистыми, почти безлесными, склонами. Лишь кое-где по скалам лепятся отдельные лиственицы и на более мягком грунте в небольших понижениях видны маленькие рощи тех же деревьев.
Речка Горихо протекает по широкой долине с прекрасными пастбищами. Отдельные гранитные останцы и небольшие гранитные гряды причудливых очертаний опоясывают долину, спускаясь к самому тальвегу. Здесь месторождение топазов, [58] аметистов, бериллов, кристаллы которых можно собирать в отвалах многочисленных старых разработок, которые здесь велись местным населением.
Русские охотники предложили мне попытать счастья в охоте на коз загоном, и мы два дня провели в лесу, излазили несколько падей, много раз видели косуль, но охота оказалась неудачной. Спали под открытым небом при — 27,1° С, что было довольно неприятно.
На прощанье рыбаки подарили нам тайменя весом в 11 кг и несколько налимов. 24 ноября мы с Елизаветой Владимировной вернулись в Улан-Батор.
27 ноября.
Под утро выпало много снега, при сильном северо-восточном ветре, скоро превратившемся в бурю. Снег кружит и метет. Снаряжаю в дорогу ботаника Н. В. Павлова, отправляющегося в Москву. День прошел в деловых разговорах с отъезжающим и в укладке дополнительных коллекций, которые повезу я. Вечером кто-то из спутников навел меня на мысли о далеком прошлом, и я с увлечением рассказывал о жизни в Слободе, у Пржевальского, об охотах в лесах и рыбных ловлях в озере Сопша. Вспоминалась вся моя яркая и счастливая молодость и близкая дружба с незабвенным учителем. Я ничего не забыл. Помню и всех спутников Николая Михайловича — гренадеров и казаков, постоянно гостивших у него после экспедиций, и нашего рыболова Устина; повара Архипа, который очень не любил готовить воробьев и дроздов, — любимое кушанье Николая Михайловича, и няню Макарьевну, всегда заботившуюся обо всех, как родная мать.
29 ноября.
Получил телеграмму от В. Л. Комарова: «Географическое общество приветствует Ваш приезд, просит выслать коллекции адрес Общества малой скоростью». Ни за что не решусь последовать совету дорогого Владимира Леонтьевича. Хочу все коллекции увезти с собой, так будет вернее.
С. А. Кондратьев продолжает заниматься музыкой во время своих эпизодических приездов в Улан-Батор. Последнее время он собирал материалы по песням ордосских монголов и тибетцев. Вскоре моему помощнику предстоит возвращаться в Суцзуктэ, в наш археологический лагерь.
3 декабря 1924 г.
Ночь и утро ясные, морозные. На воздухе в 7 часов утра — 30,2° С, в нашей комнате +1,5°C, несмотря на ежедневную топку. Я нездоров, повидимому, простудился. Сегодня заходили тибетцы: постоянный представитель Тибета в Монголии Доннир и недавно прибывший из Тибета Кончун Сойбон. Они принесли тибетские ладанки — гау — мне на показ. Очень [59] заинтересовались письмом на тибетском языке, которое для упражнения написала Елизавета Владимировна. Сказали, что поняли все, и что обороты речи правильные.
9 декабря.
Сегодня из Полпредства мне сообщили, что обещанной машины для поездки в Верхнеудинск дать не могут. Советуют обратиться за содействием к председателю Военного совета. Эта неожиданная задержка моего отъезда очень огорчительна.
Был в Ученом комитете, где осматривал зоологические сборы из Южной Монголии. Всех тушканчиков мне предложили взять в Ленинград для передачи зоологу Б. С. Виноградову на определение. Сделаю это с удовольствием. [61]
Комментарии
12. Предметы, добытые в Ноинульских курганах, относятся к I веку до нашей эры.
13. Чумизой на Дальнем Востоке называют головчатое или итальянское просо, злак Setaria (Panicum) italica. Разводится человеком для употребления в пищу в виде крупы или муки. Встречается в диком состоянии в виде сорняка. (Прим. ред.).
14. Матица — балка, поддерживающая потолок. (Прим. ред.).
15. Р. Ч. Эндрюс сотрудник Естественно-исторического музея в Нью-Йорке. Впервые посетил Внешнюю Монголию в 1918 г. и 1919 г., после чего организовал большую экспедицию по изучению геологического строения и палеонтологии Монголии и Северного Китая, работавшую в 1922, 1923 и 1925 гг. Экспедиция занималась раскопками меловой и третичной фауны позвоночных (Прим. ред.).
16. Ихэ-богдо и Арца-богдо — два высоких хребта в группе Гурбан-богдо системы Гобийского Алтая. Ихэ-богдо — высочайшая вершина этой системы (4 000 м). (Прим. ред.).
17. Видимо, П. К. Козлов ссылается на известный труд Иакинфа (Бичурина) «Записки о Монголии, сочиненные Иакинфом, с приложением карты Монголии и разных костюмов». 2 тт. СПб., 1828. (Прим. ред.).
18. Хуралдан или Великий хурал — высший выборный орган власти Монгольской Народной Республики. (Прим. ред.).
Текст воспроизведен по изданию: П. К. Козлов. Путешествие в Монголию. 1923-1926. Дневники подготовленные к печати Е. В. Козловой. М. Географгиз. 1949
© текст - Козлова Е. В. 1949© OCR - Бычков М. Н. 2010
© сетевая версия - Strori. 2010
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Географгиз. 1949
Мы приносим свою благодарность
М.
Н. Бычкову
за предоставление текста.