-

Траур.

Подданные Китая поражены скорбию по случаю кончины Императора Гуан-сюй: Отличаясь слабой тщедушной комплекцией, Государь с весны этого года почти беспрерывно хворал. Особенно тяжело было ему переносить летние жары и соединенные с ними припадки малярии. К больному, по обычаю страны, были вызываемы лучшие врачи со всего Китая, которых явилось ко Двору восемь, известных своею медицинскою опытностью. Установив симптомы болезни, они предложили Императору лекарства, которые не имели решительного действия и державный страдалец продолжал испытывать затруднение дыхания, кашель, отеки ног, озноб и жар, бессонницу и отсутствие аппетита. При том, пониженная деятельность нервов служила почвой для атрофии сердца. 21 го числа десятой луны (по нашему календарю 1-го ноября) в шестом часу вечера Императора не стало. [2]

Покойный Государь был одиннадцатым представителем ныне царствующей Дай-цинской династии. Он вступил на престол 1 (13-го) января 1875 г. в семилетнем возрасте, приняв имя Гуан-сюй ***, что в переводе означает «счастливое царствование» и составляет собственно название годов его правления, а прежнее его (собственное) имя было Цзай-тянь. Он был сын 7-го брата императора Сянь-фын (царст. 1851-1862), князя Шунь и следовательно двоюродный брат своего предшественника, императора Тун-чжи, сына Сянь-фына от его второй жены, знаменитой Цы-си. Он считался усыновленным к дяде своему Сянь-фыну. Правление покойного Императора ознаменовалось для Китая выступлением на дорогу коренных реформ и всевозможными уступками европейцам. Уступчивость и миролюбие были отличительными чертами характера Покойного. Он легко поддавался посторонним влияниям, особенно своей тетке Цы-си, которая во все время его царствования являлась фактической повелительницей Китая и, как грозная тень, проводила его до гроба. Нельзя сказать, чтобы Гуан-сюй не сознавал исторически создавшейся необходимости неотложных реформ Китая, но осторожная Цы-си не торопилась приведением их в исполнение, обнаруживая как бы некоторую нерешительность... Хотя и то, что сделано за последние годы свидетельствует о том, что Китай твердой ногой стал на путь реформ и коренное обновление его есть дело недалекого будущего.

Со времени несчастной судьбы наследника престола Пу-дюна, лишонного прав за беспечную жизнь, Цы-си не провозглашала наследником ни кого, во избежание придворных интриг. Но чувствуя приближение своей смерти и видя беспомощность больного Императора, Цы-си составила вместе с ним завещание, в котором указала на трехлетнего Пу-и ***, как на законного наследника престола, при чем естественно регентом империи является его отец князь Шунь *** (по имени Цзай Фын ***), родной брат покойного Императора Гуан-сюя. Этот князь Шунь, говорят, не имеет и тридцати лет возраста и известен по своему посольству в Берлин с извинениями по делу об убийстве боксерами немецкого [3] посланника в Пекине. Это назначение не предвещает больших перемен в правящих сферах Китая, так как князь Регент отличается простотою характера и враг особых интриг и времещичества, и старается уклоняться от оказания каких-либо особых протекций. По прежнему он пользуется советами высших сановников: Чжан-чжу-дун’а, Юань-ши-кай’я Ши-сюй’я и Князя Цина, заседающих в Государственном Совете.

Восшествие на престол нового Императора состоится в будущем январе (по китайскому лунному календарю) к тот день, который китайскими астрономами будет признан счастливым для этой цели. С того дня будет считаться и новое царствование под названием Сюань Тун ***. Теперь все Высочайшие декреты издаются князем Шунь от лица трона и касаются по преимуществу предстоящих церемоний погребения и траура по покойном Императоре. Гроб по его завещанию останется во дворце не долее как до двадцать седьмого дня, после чего он будет торжественно перенесен на Западное Императорское кладбище, где будет находится до дня погребения, которое, по обычаю страны, будет совершено лишь через год. В виду этого деревянный гроб, чтобы быть гарантированным на долгое время от действия воздуха, каждый день обильно покрывается лаком до тех пор, когда слой его достигнет толщины пальца. Во дворце происходят беспрерывные моления жрецов, представителей всех трех религий Китая.

Одновременно с объявлением о кончине Императора Гуан-сюя распространился слух и о смерти Цы-си, которая только на 20 часов пережила своего племянника. Смерть объясняют неосторожным употреблением фруктов: покойная любила кушать яблоки. Но достоверно и то, что с ней был припадок, вызванный вестью о смерти Государя и от этого припадка она не могла уже оправиться. Императорский дворец на много дней сделался дворцом плача. Венценосных усопших оплакивают близкие, родственники, сановники, торговцы, цирульники, сапожники, даже нищие. В трауре участвует весь народ. В течении ста дней глубокий траур содержится всеми: браки запрещены, также бритье и стрижка волос. Воспрещено [4] употребление позолоты и красного цвета, который в трауре заменен синим. А так как красный цвет в большом ходу у китайцев и в домах и по улице всюду можно видеть всегда вывески, иероглифы, объявления, письма, печати, все это красного цвета, то замена его синим совершенно изменяет вид и настроение улицы. Нижние чины полиции носят траур — белый креп на черной одежде, низшие чины белую холщевую одежду, классные чиновники сверх таковой еще надевают курмы белые, барашковые мехом наружу, при чем отличий класса т. е. шитья на мундире и шариков на шляпах не полагается. Родственники Государя и придворные чины носят траур в течении 27 месяцев, разделенных на периоды, оканчивающиеся ношением черной одежды из простых (не шелковых) материй.

Лишь через три дня после постигшего страну горя газеты вышли в свет с объявлением столь важных событий и тем положили предел тревожным слухам и преувеличениям.

Представители иностранных государств, по три лица от каждого посольства, посетили дворец 8 Ноября с выражением соболезнования и отдали честь праху Императора и Императрицы по особому церемониалу, который помещаем ниже.

Китайские газеты с удовольствием отмечают то внимание и сердечное участие к скорби народной, которое являют гг. представители иностранных Дворов: лишь разнеслась первая весть о кончине Императора, как на улице Посольств были подняты, приспущенные до половины, флаги, означающие глубокую печаль, а все китайские подданные, служащие в посольствах, неуклонно исполняют все требования траура. К этому выражению соболезнования присоединяемся и мы, восторженно приветствуя вступление на престол нового монарха-отрока Сюань-Тун. [6]

Церемониал выражения соболезнования по случаю кончины Их Величеств Вдовствующей Императрицы и Императора.

8-го Ноября с. г., в 10 час. утра, состоялся церемониал выражения Князю Регенту соболезнования по случаю кончины Их Величеств Вдовствующей Императрицы и Богдохана со стороны всех Иностранных Представителей в Пекине или, как выражается по этому случаю Пекинский Официальный Вестник, «почтительное жертвоприношение Иностранных Представителей пред жертвенниками Вдовствующей Императрицы и Богдохана». Очевидцы рассказывают об этом так: в исходе 10-го часа утра, в сопровождении 6 китайских офицеров, командированных из Вайвубу, в полном парадном одеянии, состоящем из белого холщевого халата, сверху которого надет мехом вверх белый бараний кафтан, и официальной черной шляпе без кистей, а также в сопровождении казачьего конвоя Миссии, мы отправились во Дворец. Выйдя из экипажей близ восточных ворот Запретного Города Дун-хуа-мыyь, мы прошли пешком до зданий Конюшенного Приказа, возле которого пылал костер сожигаемых бумажных изображений серебряных и золотых денежных слитков, и где были заготовлены для нас малые ручные носилки. Миновав ворота Си-цин-мынь, мы остановились пред воротами Дворца Хуан-цзи-гун, где жила покойная Вдовствующая Императрица. У ворот были устроены четыре больших полотнянных шатра, в которых нас встретили весь состав китайского министерства Иностранных Дел, с князем Цином и Юань-Ши-Каем во главе. Лицо князя Цина осунулось и было бледно, между тем как Юань-Ши-Кай выглядел бодрым и веселым. В этих шатрах нам пришлось ожидать полного съезда всех Иностранных Представителей с их свитами, по три человека от каждой Миссии. Перед воротами по обеим сторонам виднелись повозки с жертвенными принадлежностями, носилки Императрицы и целый ряд Императорских регалий, в виде зонтов, копий и бердышей с тигровыми хвостами, бунчуков и проч.; здесь же находилось множество верблюдов и лошадей светлых мастей, покрытых желтыми попонами, имеющих принять участие в [6] торжественном погребении, день которого еще не определен Астрономическим Приказом.

В 10 часов утра все Иностранные Представители, предшествуемые Чинами Гвардии, несшими большой желтый, зонт, Сановниками и драгоманами министерства Иностранных Дел, приблизились к главным воротам дворцовой залы Хуан-цзи-дянь, где, на месте обычного трона, был сооружен высокий катафалк, на котором находился гроб покойной, сплошь закрытый вышивками; пред гробом возвышались два жертвенных стола, покрытые желтым шелком и заставленные свечами, чаем, фруктами и другими жертвенными приношениями. Все надписи (имена) прежних Императоров Царствующей династии, развешанные по колоннам и стенам Залы затянуты желтым шелком. По обеим сторонам катафалка раскинуты шатры из шелков рисового цвета, за поднятыми входными полотенцами коих виден многочисленный штат Императорских наложниц и придворных княгинь и фрейлин, дежурящих при гробе покойной Цы-Си. Пред нашим приходом только что было совершено приношение жертвенного молока, следы которого еще находились на каменном помосте.

Совершив три поклона (первый пред входом, второй — по переходе через порог и третий — близ жертвенного стола), мы обратились с четвертым поклоном к Князю Регенту, находившемуся по левую сторону жертвенных столов, в белой меховой одежде и в шляпе без кистей. Обыкновенное, ничем не выдающееся лицо Князя Чуня, было очень бледно и носило следы сильного утомления. На всем пространстве от жертвенных столов и шатра по обеим сторонам гроба до порога Залы не было никого.

Старшина Дипломатического Корпуса, г. Де-Карсер, прочел речь от лица всех Иностранных представителей, которая была тотчас же переведена на китайский язык драгоманом миссии г-м Blanchet. Ответ был произнесен Регентом, едва внятным голосом, и за сим немедленно переведен на французский язык.

Все Чины Государственного Совета, все Генерал-Адъютанты, выдающиеся Князья Царского Дома, Министры в белых меховых одеяниях густыми шпалерами стояли пред входом в Залу Хуан-цзи-дянь.

По окончании речей был совершен один поклон по направлению жертвенного стола, второй — отступя на несколько шагов к выходу и третий — по выходе из дверей залы. После того весь [7] Дипломатический Корпус собрался для краткого перерыва в шатрах близ ворот Нин-шоу-мынь.

Многочисленная толпа (как говорят около пяти тысяч человек) князей, придворных чинов в белых одеяниях, частию занимавшая причудливых форм лестницу, частию собравшаяся на широком, мощеном дворе, на фоне розовых стен Запретного Города, под ярким зимним солнцем, представляла красивое и оригинальное зрелище; а полнейшая тишина придавала этой картине особую, внушительную торжественность.

После краткого антракта, снова предшествуемые многочисленным придворным штатом и чинами министерства Иностранных Дел, в ручных носилках, мы отправились от ворот Хуан-цзи-мынь, через ворота Си-цзин-мынь и Цин-юань-мынь к центральной части Запретного Города и остановились у ворот Пянь-цин-мынь, чрез каковые и прошли в Тронный Зал «Цянь-цин-гун». Здесь выставлен гроб с останками покойного Богдохана годов правления Гуан-сюй. Убранство залы, ряды придворных и князей у входа, постановка гроба и жертвенных столов, внутренний шатер — все было повидимому так же, как и в покоях Императрицы, но входные полосы шатра были опущены, а число гвардейцев с регалиями, прислуги и жертвенных предметов было меньше; невольно чувствовалось одиночество и равнодушие, которые всегда сопутствовали покойному Богдохану при его жизни.

Князь Регент и тут занимал то же место, как при гробе Императрицы. Повторив здесь вышеописанный церемониал поклонения пред гробом Богдохана, мы удалились обратно в том же порядке.

В общем вся церемония закончилась около одиннадцати часов и продолжалась таким образом менее часа.

I. Речь старшего представителя Дипломатического Корпуса пред гробом Вдовствующей Императрицы. (Перев. с французского).

Ваше Высочество.

Непостижимая и таинственная сила, которая движет нашими судьбами и против которой нельзя ни бороться, ни противостоять, заставила покинуть мир живых Ее Императорское Величество Вдовствующую Императрицу, эту достойную уважения и умнейшую женщину с высоким характером, которая посвятила всю свою жизнь на изучение Китая и исполнение всех нужд Империи.

Я исполняю печальную обязанность выразить Вашему Высочеству живейшее участие, которое испытывает весь [8] Дипломатический Корпус в горе Императорской фамилии по поводу кончины Вдовствующей Императрицы.

II. Ответ Принца-Регента перед гробом Вдовствующей Императрицы.

Мы выражает живейшую благодарность Вашим Превосходительствам за то трогательное участие, которое вы выказываете по поводу нашего национального горя, придя поклониться праху нашей Августейшей, Ее Величества, Вдовствующей Императрицы. Мы очень тронуты выраженным нам сочувствием, — оно возносится к небесам, где находится теперь душа Ее Августейшего Величества.

С глубочайшим огорчением и живейшею признательностью, мы приносим Вашим Превосходительствам нашу искреннюю благодарность.

III. Речь Декана (Старшины) Дипломатического Корпуса перед гробом Императора.

Ваше Высочество.

С тихой печалью приближаемся мы ко гробу, в котором покоятся останки Вашего Августейшего брата, чтобы выразить вам, как глубоко, велико и искренно горе Дипломатического Корпуса, испытываемое пред этим несчастием. Покойный Император, которого мы все искренно оплакиваем, был не только надеждой своего народа, он действительно заботился о счастии своих подданных, которых любил как отец. Ему-то, он отдал свои последние помысли и думая о его счастии и благополучии он испустил свой последний вздох.

Собравшийся здесь Дипломатический Корпус желает, чтобы время, излечивающее всякое страдание, облегчило бы и Вашу печаль.

IV. Ответ Принца-Регента по поводу кончины Императора Гуань-сюя.

Мы все глубоко тронуты соболезнованием, выраженным Вашими Превосходительствами и выражением сочувствия, которое вы высказываете, придя поклониться останкам Августейшего Государя Его Императорского Величества. Такое доказательство ваших чувств так любезно, так трогательно, что трогает не только нас, но оно достигает до души Его Августейшего Величества, находящейся теперь на небесах.

Из глубины нашего сердца выражаем нашу живейшую благодарность Вашим Превосходительствам.

Текст воспроизведен по изданию: Траур // Китайский благовестник, № 33. 1908