-

ОБОЗРЕНИЕ РЕВОЛЮЦИИ В КИТАЕ.

Паника охватившая Поднебесную Империю доходит до максимума. Отовсюду, все более и более — тревожные слухи. Недавно в одной из газет сообщалось, что юный богдыхан намеревается бежать из столицы, оставив последнюю на руки своего регента. Спокойствие отсутствует, как в самой столице Китая, так и в отдаленных от нее провинциях. Не смотря на то, что последняя и далеко находится от театра военных действий, однако, жители полны страха и опасения; за жизнь, ожидая со дня на день, появления позванных гостей. Несколькими строками ниже читатели найдут текст любопытной ноты революционеров, обращенной к представителям иностранных государств в Ханькоу. Эта нота поясняет уже сообщавшееся в газетах известие о том, что революционеры готовятся отступить в Сычуань, чтобы оттуда вести борьбу с Маньчжурами. Авторы ноты предлагают смотреть на революционеров, как на самостоятельное государство, причем территорией нового государства объявляют провинцию Сычуань. Трудно сказать, каковы намерения революционеров, в настоящее время, так как посылка ноты состоялась еще до сражения с правительственными войсками.

Самый факт временного отделения от государства провинции Сычуань представляется вполне правдоподобным. Совершенно правдоподобно и существование такого государства в течение известного периода времени. В истории Китая такие примеры бывали не раз.

Сычуань представляет из себя уменьшенную копию Китая.

Экономически эта провинция представляет из себя огромную населенную территорию, способную существовать совершенно независимо от остальных провинций Китая, удовлетворяя все потребности своего населения местными рессурсами промышленности и [14] торговли. Иначе обстоит дело с потребностями и нуждами государственного характера, как то: расходы но управлению государством, военной обороне, содержанию армии и флота, и т. п. Чтобы изыскать новые источники доходов, потребуется увеличительных сил страны, укрепление и развитие торговли с иностранными державами, которая могла бы доставлять необходимые предметы военного снаряжения и множество товаров, совершенно необходимых в современной государственной жизни. В ноте начальника революционной армии генерала Ли консулам в Ханькоу сообщается, что после неудачи в Кантоне они скоро достигли цели в Сычуаньской провинции. «До сих пор нас (революционеров) не считали государством потому, что у нас были народ и верховная власть, но не было территории.

Теперь мы приобрели Сычуаньскую провинцию, и наше государство имеет три главных своих элемента.

Цель наша заключается в восстановлении государства наших предков, в уничтожении Маньчжурской династии. Этим мы будем содействовать сохранению мира на земле и развитию счастья человечества. С целью укрепления дружеских отношении с иностранными державами и для устранения недоразумений мы сообщаем следующее:

1) Все договоры, заключенные между Китайским правительством и иностранными державами, останутся в силе.

2) Собственность иностранных подданных, находящихся в районах занятых нашей армией, будет признана и сохранена.

3) Все права, приобретенные державами по сие время, останутся в силе без изменения.

4) Внешние, иностранные займы будут погашены с соблюдением установленных условий.

5) В случае, если иностранная держава окажет помощь маньчжурскому правительству, мы ее будем считать своим врагом.

Если иностранная держава даст правительству военное оружие, мы будем его конфисковать.

О вышеизложенном имеем честь уведомить Вас с целью убедить Вас, что мы не имеем намерений антииностранного характера, а действуем, соблюдая нравственные обязанности.

Покорнейше просим передать вышеизложенное Вашему правительству». Один из миссионеров, прибывший из Чэнтуфу — главного города Сычуаньской провинции, где он прожил около 24 лет, основательно изучил туземный язык, жизнь, нравы населения, рассказывает, каким образом там началось восстание и кто [15] вызвал его. Население поставило себе целью, повествует миссионер, добиться прежде всего постройки собственной железной дороги от Хубея до Чэнтуфу. Для осуществления этих замыслов организовано было особое общество, в задачи коего входило, между прочим, побудить Пекин отказаться от железнодорожного займа, предназначавшегося для выкупа дорог в Империи. Общество это составляет интеллегенция и ученые. Во главе его стоит некто Лу-люэнь, пользующийся среди населения большой популярностью, как образованный и ученый человек. По своим тактическим приемам общество значительно разнилось от других организаций. Оно решило бороться путем культурным, не прибегая к таким грубым насилиям как разрушение правительственных зданий и т. д. Лично мне известно несколько случаев, когда Лу-люэнь со своими сподвижниками оказывал большую услугу властям разных организаций, не стесняющихся в приемах борьбы. Так, например, в 120 ли от Чэнтуфу, в г. Гуаньсяне, случился бунт. Разъяренное население разрушило уже несколько казенных зданий и готово было уничтожить чуть ли не все, что принадлежало казне. На сцену выступил Лу, который пошел в соглашение с одним тайным обществом и на другой же день после беспорядков захватил и отдал в руки властей чуть ли не всех главарей Гуаньсяньского погрома. Тоже самое можно было наблюдать в Беньсане, Синьфане и Чун-цзяне. Тактика эта продолжалась недолго. Когда стало известно, что Пекин ни под каким видом не желает уступать, мало того, выражает еще намерения приобрести Сычуаньские железнодорожные акции при помощи заемных свидетельств, а не на наличные деньги, общество во главе с Лу, после долгого совещания, решило прибегнуть к более суровым мерам воздействия. Первым их актом была демонстрация в Чэнтуфу. Несколько тысяч членов общества прошлись по улицам города, громко призывая народ к протесту. Они говорили; «Наши враги — правительство, с ним мы и должны бороться».

Иностранцев не трогайте, кто бы они не были; в противном случае нашей родине не поздоровится. Мы нисколько не виним иностранцев, которые снабжают наше правительство деньгами. Виноват исключительно Пекин, который позволяет игнорировать наши интересы».

На другой день Чэнтуфу был наводнен войсками. Лу предложил Вице-королю мирным путем разрешить конфликт — послать в Пекин петицию, с просьбой уступить желанию [16] Сычуанцев. Глава провинции обещал удовлетворить ходатайство, но не выполнил своего слова. Снова к нему обратились с тем же предложением. Вице-король опять пообещал и притом добавил, что если Пекин отклонит ходатайство, то он вместе с высшими чиновниками выйдет в отставку.

Ответа из Пекина ждали с большим нетерпением. В ожидании ответа пресса и население делались все развязнее и смелее, пользуясь растерянностью властей. После нескольких дней напряженного ожидания из Пекина последовал указ, в ответ на петицию Сычуанцев. Как известно, рескрипт регента принес категорический отказ и поразил Сычуанцев, как громом.

Отсюда начало революционного движения в различных слоях населения. Стали готовится к открытой борьбе чуть ли не все общественные организации, тайные и явные, пользуясь удобным моментом. Итак, единственными виновниками настоящих событий, по мнению китайской интеллегенции, являются исключительно представители администрации.

Правительство за последнее время не проявляло никакой заботливости, чтобы облегчить участь населения, сильно пострадавшего от наводнения, недорода и т. д. На помощь потерпевшим, как это ни странно, вступали благотворители иностранцы, посылая в Китай огромные суммы и массу провианта.

Пекин оставался в этом случае совершенно в стороне, играя лишь изредка роль распределителя пожертвований между населением. Для этого обычно наряжался целый штат чиновников, в результате чего от пожертвований иностранцев больше выигрывали чиновники, чем пострадавшие.

Маньчжурское правительство совместно с своими приспешниками занималось преследованием своих личных выгод остальное для них не имело значения. Так, например, компания «China Merchant Steam Navigation Co» бывшая частным предприятием, благодаря действиям г. Шэн, нынешнего министра сообщений и почт, очутилась в таком положении, что акционеры ее volens-nolens должны влачить жалкое существование. Всякие протесты с их стороны администрация может каждый раз выдавать за революционные акты и налагать на виновников соответствующее наказание, вплоть до плахи. Большую часть акций г. Шэн прибрал к своим рукам и пользуется чуть ли не бесконтрольно доходами компании.

Вот другой пример. Китайский телеграф не так давно [17] составлял также частное предприятие; его отобрали в казну, причем частные предприниматели не получили никакой компенсации и должны были отказаться от своих прав по настоянию свыше. Самым ярким примером несправедливого отношения Пекина к провинциям служит факт отобрания в казну железных дорог. Население несло последние деньги на сооружение дорог; если где не хватало средств, брали в займы у иностранцев, с разрешения властей, и вдруг: «дороги наши, казенные, деньги получите потом». Как по мановению волшебного жезла, на всех частных железных дрогах появились дорогие пекинские чиновники чуть ли не с диктаторскими правами и стали распоряжаться чужим добром и чужими деньгами, как будто это была их собственность. Вложивши в дороги труд и капиталы население осталось совершенно в стороне; его успокоили одними обещаниями. Такой порядок, при котором интересы населения забыты, народ эксплоатируется самым безжалостным образом, долго не может быть терпим. Народный протест не избежен, и он уже начался. Народным вожакам в настоящее время придется тяжело и трудно, но они должны выполнить свою миссию — положить конец раз навсегда разнузданности маньчжурского чиновничества, которое ведет страну к гибели.

Нынешнее народное движение в Хубейской и Сычуаньской провинциях, вызванное первоначально чисто экономическими причинами, приняло под конец антидинастический характер. Народ того мнения, — что с устранением маньчжурской династии явится возможность прогрессировать и экономически: — развить свою промышленность и торговлю, без всяких стеснений и произвола со стороны правящих классов.

Нам приписывают, в заключение заявляют представители китайской интеллигенции, что мы главные враги иностранцев, что бывшее боксерское восстание устроено китайцами, но не маньчжурами. В действительности же не китайцы, а маньчжуры занимаются травлей народа против иностранцев. Боксерские беспорядки, как это уже установлено документально, подготовили те же маньчжуры, чтобы отвлечь внимание населения, волновавшегося из-за неудач Пекина, из-за новых налогов, вследствие злосчастной войны с Японией.

Возможно, что маньчжуры и на этот раз прибегнут к тому же излюбленному способу, говорят китайцы, чтобы замешать в дело революции иностранцев, при помощи последних подавить восстание и тем удержать за собою свою выгодную позицию. [18]

«Кризис в Китае с каждым днем все усиливается и трудно предугадать, чем кончится происходящее ныне в Срединной Империи революционное движение; города переходят один за другим на сторону революционеров, провинции объявляют себя независимыми, и Китайское правительство потеряло над ними власть».

Такими словами начинается последнее донесение из Пекина, сделанное весьма осведомленным лицом, долгое время живущим в Китае, имеющим все основания считаться знатоком китайских дел.

Неслыханные до сего времени требования предъявляются ныне Китайскому правительству. Так например, Шаньдунский провинциальный Комитет, представил трону чрез местного губернатора. Сун-бао-ци доклад, состоящий из 8 ми пунктов, причем заявил, что если в 3 дневный срок desiderata их не будут исполнены, Шаньдунская провинция объявит себя независимой. Названный комитет выставил следующие требования:

1) Правительство не должно заключать иностранных займов для военных нужд.

2) Оно должно согласиться на все требования южной армии, прекратив немедленно все военные действия, направленные против нее.

3) Расположенные в Шаньдуне войска не должны выводиться за пределы провинции.

4) Средства провинции расходуются исключительно на нужды самой провинции.

5) Китай должен быть объявлен республикой, состоящей из автономных во внутреннем управлении штатов.

6) Шаньдун получает автономию в деле внутреннего управления и установления податей.

7) Выработанные вышеупомянутым комитетом правила объявляются местными законами, которые могут быть изменяемы лишь с согласия Шаньдунской провинции.

8) Предназначенные для охраны Шаньдунской провинции войска должны быть изъяты из ведения центрального правительства.

Шаньдунский губернатор, познакомившись с такими невероятными требованиями, старался успокоить депутатов комитета, заявив, что трон уже даровал конституцию, что конституционная палата занята в настоящее время введением конституции в жизнь. Увещания губернатора ни к чему однако не привели. Заметив, что депутаты не расходятся, и что дело принимает [19] угрожающий характер, Сун-бао-ци представил (23 октября) по телеграфу означенные требования принцу-регенту. Последний передал их на обсуждение конституционной палаты. Эта последняя рассмотрела претензии шаньдунцев, приняла пункты 3, 4 и 8, оставив другие пункты пока открытыми, так как признала необходимость предварительно запросить мнения остальных провинциальных совещательных комитетов. На доклад, представленный конституционной палатой по сему предмету тропу, последовала высочайшая резолюция: «Поступить согласно обсужденному».

Ярко выраженный сепаратизм провинций нисколько не должен удивлять правительство, которое недавно так плачевно пыталось подавить сепаратные стремления сычуанцев. Нельзя не отметить однако утилитарного характера всех требований шаньдунцев. Люди будто бы воодушевленные горячей любовью к отечеству, предлагают федеративную республику, которая должна быть организована приблизительно так: все для Шаньдуна и ничего для великого общего всем провинциям отечества. Пламенные защитники отечества и патриоты дважды подчеркивают свое требование, чтобы шаньдунские войска отнюдь не выводились за пределы провинции и подчинялись только местным властям. При этих условиях, при этих деятелях возможно ли ожидать в Китае обновления и мудрых реформ?

На основании достоверных источников оффициального характера положение в Пекине в конце октября представлялось в следующем виде.

По мере развития событий китайское правительство все более и более превращается в какой-то исполнительный орган конституционной палаты. Повидимому в такой тактике оно надеется найти свое спасение от революционеров. Палата создана год тому назад, в виде опыта, для подготовки почвы будущему парламенту. Но теперь она начинает в силу указов 17-го Октября играть роль учредительного собрания. Потерявши всякую самостоятельность и достоинство, правительство издает указ за указом, которыми постепенно лишает себя власти, доходя до того, что специальным указом восхваляет «за чувство истинного патриотизма» представителей 20 дивизии, отказавшихся выступить против революционеров и предъявивших после 17 октября дополнительное требование о немедленном образовании ответственного кабинета. В другом указе от 23 Октября правительство заявляет, что, склоняясь на просьбу конституционной палаты, оно разрешает сторонникам нынешней революционной партии, согласно [20] требованиям закона, политическую партию, дабы этим способствовать развитию талантов, которые затем нашли бы применение на поприще государственной деятельности».

Между тем конституционная палата повидимому решила связать свою судьбу с утратившим свой авторитет правительством, при помощи которого она хочет немедленно осуществить в Китае самый либеральный конституционный строй.

Указ 17 Октября предоставил ей право выработать основные законы нового строя. Конституционная палата не теряла времени и уже 20 октября представила на усмотрение трона «19 важнейших статей основных конституционных законов Китайской империи». Первая статья гласит, что «право на престол китайской империи на вечные времена утверждается за ныне царствующей Дайциньской династией». За эту статью нынешнее правительство отказывается от всякой власти и сохраняет лишь чисто формальное право, по которому законы, выработанные парламентом, подлежат обнародованию от имени Императора. Правительство утвердило выработанные палатой основные законы, долженствующие перевернуть весь строй китайского государственного управления, сделать из Китая, который с таким трудом поддавался нововведениям, весьма либеральную конституционную монархию.

Чрезвычайно широкий либерализм, проникающий основы китайской конституции, способен поставить в тупик любое западно-европейское государство с представительным образом правления, сложившимся веками. Едва ли сами Китайцы из правящих классов верят в серьезность и осуществимость опубликованных (законов) указов. Стремление конституционной палаты преобразовать государственный строй по английскому образцу несомненно встретит препятствие в неподготовленности населения, в отсутствии соответствующих традиций, неимении нужных элементов. Конституционная палата не удовольствовавшись простым утверждением со стороны трона новых конституционных законов, но потребовала, чтобы Император принес в храме предков клятве в верности конституции. Важнейшие статьи немедленно были отпечатаны на желтой бумаге и обнародованы по всей империи.

Того же 21 октября правительство в ответ на телеграмму от Юань-ши-кая, в которой тот ссылается на серьезность положения, просит сложить с него обязанности председателя кабинета, издало другой указ с напоминанием сановнику о милостях трона, которыми он постоянно был осыпаем.

Указ выражает надежду, что он не откажется от нового [21] назначения. В виду дошедших до Пекина слухов о резне, устроенной правительственными войсками в китайской части города Ханькоу, правительство взывает к начальникам частей армии, чтобы те объяснили подчиненным истинные намерения правительства и удержали солдат от актов насилия.

Наконец пространным указом, 21 же Октября, составленном в самом принеженном тоне, с сылками на исторические примеры и политические перевороты, бывшие в Европейских Государствах, правительство умоляет революционеров сложить оружие, заверяет, что оно прониклось политическим смыслом ведущейся борьбы, сознательно соглашается на отказ от всех своих прерогатив, соглашается на введение самой либеральной конституции. В заключение правительство восхваляет мудрость Юань-ши-кая за его примирительную по отношению к революционерам тактику. Как завершение своей политики самоотрицания правительство опубликовало упомянутый выше указ о своей готовности смотреть на революционеров, как на будущих государственных деятелей. Наконец, того же числа был обнародован краткий указ о выработке избирательных правил, о созыве парламента. Объяснение всех этих указов нужно искать в том положении, которое заняла в ведущейся ныне борьбе конституционная палата. Очутившись между растерявшимся правительством и борющимися с оружием в руках революционерами, проникнутая идей реформаторов старой школы, пытавшихся совершить переворот еще в 1898 г., Конституционная палата решила воспользоваться своим положением, чтобы осуществить на практике план Кан-ю-вэйя и его партии. Имея дело с страной, охваченной революционно монархическим движением, палата пытается, придав своим конституционно монархическим принципам радикальный характер и побуждая покорное ей правительство издавать вышеприведенные указы, остановить все разгорающуюся революцию и примирить сторонников крайних партий, мечтающих о социальной республике в Китае (последователи Сун-ян-сэна), с достигнутым уже успехом, т. е. введением в стране конституционно-демократического строя. К таким же попыткам относятся требования некоторых членов конституционной палаты не допускать займов на военные нужды, так как эти деньги предназначены на истребление борющихся за благо родины китайцев.

Главный вопрос создавшегося положения сводится к тому, удастся ли конституционной палате удержаться в занятой ею позиции. [22]

Крайние трудности встречает деятельность палаты.

В настоящий момент между борющимися сторонами лежит глубокая пропасть; конституционалисты в Пекине ведут чисто бумажную борьбу, а революционеры с оружием в руках фактически усиливают свое положение, имея возможность диктовать свои условия.

В Пекине со внешней стороны жизнь течет по прежнему, хотя несомненно тревога увеличивается. Продолжается выезд из города лиц, опасающихся мятежа маньчжуров и китайцев.

В столицу созваны со всех концов старые дореформенные войска. Главой Пекинского гарнизона, за исключением гвардии и войск, стоящих у летного дворца, назначен генерал Цзян-жуй-жи, известный своей жестокой расправой с мятежниками в Кантоне. Среди туземцев жителей возникают самые нелепые слухи. Служащие на китайских и датских телеграфах заявили, например, что прекратят работы, если им не будет дана гарантия, что в случае беспорядков они найдут себе убежище в дипломатическом квартале.

Находящиеся в Пекине военные силы состоят из гвардий и из войск у-вэй-цзо-цзюнь из Тунчжоу всего численностию около 19,000 человек. В полицейских отрядах разных категорий около 13,000 душ. Количество солдат иностранных отрядов в распоряжении тамошних миссий не превышает 1,000 человек.

О последних собраниях конституционной палаты в Пекине сообщают, что они происходят без председателя, без товарищей председателя и без огромного большинства своих членов, разбежавшихся по своим провинциальным захолустьям.

Таким образом, если самоупраздняется правительство, то та же участь постигла и палату. Члены ее испугавшись ответственности, уклонились от управления государством.

А между тем, всего неделю тому назад, наблюдатели пекинской жизни утверждали, что к палате перешла вся полнота власти. Государственная власть не привлекает теперь никого, даже такого честолюбца, как Юань-Ши-кай, которому приказывают владеть и повелевать огромнейшим в мире государством, но не умеют заставит его выполнить, казалось бы заманчивое приказание. Юань-Ши-каю приписывают необыкновенно дальновидные планы; в его тактике видят скрытую хитрость тонкого дипломата.

Если принять во внимание возраст этого старца и его многочисленные недуги, то скорее допустить можно другое. Юань-Ши-кай точно также, как и все чиновники и члены палаты боится [23] принять на себя ответственность и не желает предпринимать никаких активных шагов, ни в сторону правительства, ни в сторону революция. Этой тактики придерживается вероятно 99% китайского народа.

Революция делает поразительные успехи. Из восемнадцати провинций Китая тринадцать во власти революционеров.

Нужно однако не упускать из виду особенностей этой революции, единственной в этом роде. Революция происходит бесшумно, так как не встречает сопротивления, ни со стороны администрации, ничтожной в своем бессилии, ни со стороны населения. Последнему решительно нет оснований сопротивляться революционерам.

Пылкие речи на митингах и водружение революционного флага — вот все новшества революции. Администрация, суд, налоги, торговые обычаи, полицейские порядки, все остается на тех же основаниях, причем нередко старые чиновники оставляются революционерами на своих местах.

Правда, в употребление введены пышные титулы президентов, вице-президентов. Автономия, конституция, республика у всех на языке. Но под новыми вывесками прячется старое содержимое. Обстановка китайского гражданина, делового человека не изменилась ни на одну иоту.

Вот отчего из внешних наблюдений жизни Пекина, Мукденя можно вывести заключение, что все идет по прежнему, ничего не изменилось. Так оно в сущности и есть. Строй китайской государственности слишком примитивен. Количество государственных учреждений ничтожно, их функции элементарны.

Упразднить чего либо нет возможности. Вместе с тем децентрализация управления народом привела к тому, что как раньше существование Пекинской власти, назойливой и требовательной, считалось в глазах всех чем то излишним, так теперь самоупразднение этой власти никого не беспокоит, никому не кажется опасным. Для того, чтобы китайский народ ощутил необходимость сильной государственной власти, вооруженной грозной военной мощью, нужна опасность извне. Пока иностранцы оставили Китай в покое из высокогуманных соображений. И вот извещается об упразднении революционерами ликинов. Эта неуклюжая и вредная система внутренних, таможен как никак доставляла средства в государственное казначейство. Революционеры, повидимому, не нуждаются в этих средствах. Не слышно ничего о новых налогах и пошлинах, которые дали бы [24] средства на расширяющиеся государственные потребности. И это опять таки понятно. Что будет дальше, неизвестно, но пока государственный строй под властью революционеров упрощается до того состояния, которое характеризует быт племен, обитающих где нибудь внутри Африки или в Гималайских горах.

Вместо государства вводится идилия самоуправляющихся маленьких общин с их крохотными нуждами, мизерными рессурсами для удовлетворения мелкопоместных запросов нескольких тысяч каких то хуторских государств.

Интервью одного корреспондета с доктором Сун-ян сеном. Корреспондет газеты «L’Echo Tientsin» пишет из Ню-Иорка, что после продолжительных розысков, в которых ему помогали сыщики Чикаго, Сан-франциско и Ню-Иорка, ему удалось наконец найти в задней комнате одной китайской лавчонки в Pellstreet, хозяин которой держится революционного образа мыслей, знаменитого доктора Сун-ян-сена. Он живет в строжайшем уединении, скрытый неприглядной обстановкой дрянной лавчонки. К нему допускается всего лишь несколько посвященных. На стенах занимаемой им конорки виднеются воззвания на китайском языке, революционное знамя, на столе лампочки и трубки.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: Обозрение революции в Китае // Китайский благовестник, № 1. 1912