ДЕР ЛИНГ

ДВА ГОДА В ЗАПРЕТНОМ ГОРОДЕ

ГЛАВА XIII.

Портрет Императрицы.

После того как все ушли, мы вышли из-за ширмы. «Пойдемте еще сниматься, пока прекрасная погода», — сказала Ее Величество. Из залы аудиенции она прошла во двор, где уже ее ожидал мой брат с готовой камерой и опять снял ее. Она также [2] пожелала сняться на троне, точь-в-точь как его бывает на аудиенции. Это заняло несколько минут, пока мы успели приготовить ей трон во дворе. Ширма была поставлена за ее троном, а также не забыли и ее ножную скамеечку. Одна из придворных дам пошла, чтобы принести ей несколько халатов для ее выбора. Я же принесла ее любимые драгоценные пещи. Она же приказала подать ей два халата, которые она одевала при приеме Адмирала Еванс и г-жи Еванс, и те же самые драгоценности, которые она одевала при этих торжественных встречах. Она снялась два раза, в каждом из этих халатов, а затем в простом халате без всяких вышивок. После чего приказала брату отделать все эти снимки и показать поскорее ей. «Вы обождите минутку, я хочу пойти с вами и посмотреть, как вы работаете», сказала она. Конечно, я не нашла необходимым объяснить Ее Величеству процесс проявления фотографии, темную комнату и пр., я только, пояснила ей общие данные. На что она ответила: «Это ничего не значит. Я хочу пойти и посмотреть комнату, мне нет дела до того, какая она есть». Поэтому мы все сгруппировались в темной комнате, чтобы посмотреть на работу моего брата; для Ее Величества поставили стул. «Вы должны забыть, что я здесь и работать, как обыкновенно», обратилась она к моему брату. Несколько времени она наблюдала и была очень довольна, когда увидела, как быстро проявляются пластинки. Мой брат взял пластинку и поднес ее к красному свету, чтобы она могла видеть более отчетливо. «Очень не ясно. Я вижу, что это я, но почему лицо и руки темные?» спросила она. Мы объяснили ей, что когда карточка будет отпечатана на бумаге, то темные пятна будут белыми, а белые — темными. «Все это хорошо, и никто не стар, чтобы учится всему новому. Это совершенно новое для меня. Я ничуть не сожалею, что пожелала иметь свою фотографию, и надеюсь что мне понравится написанный красками портрет». При этом сказала моему брату: «Не заканчивайте моей фотографии до тех пор, пока я не отдохну. Я хочу видеть сама, как все это делается». Встав в половине четвертого, она быстро оделась и тотчас же отправилась к моему брату, у которого бумага и все остальное уже было готово. Он показал Ее Величеству, как печатается. Свету было много, потому что было лето, ходя уже шел пятый час, но солнце было еще высоко. Она наблюдала за его работой около двух часов и была довольна, когда картина была вполне ясна. Взяв первую из них она очень долго держала ее в руке, пока осматривала другие, а когда посмотрела опять на нее, она сделалась темной. [3] Она не могла понять почему и воскликнула: «Почему она сделалась черной? Ни плохая ли эта примета?» Мы объяснили ей, что после печатания нужно каждую из них вымыть, иначе от сильного света они могут выцвести, как и первая. «О, как интересно и какая масса работы!» воскликнула она.

После того как печатание было закончено, мой брат положил их в химическую ванночку и вымыл в чистой воде. Это еще больше возбудило удивления в ней, когда она увидела карточки ясно и воскликнула: «Как необыкновенно! Все выражает настоящую жизнь!» Когда они были вполне закончены, она взяла их все и унесла в свою комнату, где, сидя на маленьком троне, долго рассматривала их. Она даже взяла зеркало и смотрелась в него, чтобы удостовериться в точности фотографического снимка.

А мой брат стоял во дворе и ожидал дальнейших приказаний Ее Величества. Внезапно она вспомнила о нем и сказала: «Я совершенно забыла о вашем брате. Бедняга, он все время стоит и ожидает моих приказаний, пойдите и скажите ему, или нет, я лучше поговорю с ним сама. Он так усердно работал весь день, что я хочу сказать ему несколько слов, чтобы осчастливить его?» Она приказала ему отпечатать по десять штук каждого снимка, камеру оставить во дворце, чтобы он мог возобновить свою работу на следующий день.

Следующие 10 дней шел беспрестанно дождь, Ее Величество он очень раздражал, т. к. невозможно было заняться фотографией, пока не улучшится погода. Ей желательно было сняться в тронной зал, но комната была очень темна, верхние окна были заклеены бумагой, только нижние пропускали свет. Мой брат, хотя, пробовал несколько раз, но безуспешно.

Во время этого дождливого периода двор переехал в Морской дворец, т. к. Император должен приносить жертву в Храме Земли. Эта церемония совершалась наравне с другими ежегодными церемониями. По случаю дождя Ее Величество приказала, чтобы лодки плыли вдоль западного берега Летнего Дворца. Войдя в лодки, Ее Величество вместе с своим двором проследовала через Западные Ворота города, а прибыв к последнему мосту, мы сошли на берег, где нас ожидали носилки, в которых мы отправились к воротам Морского дворца. Там мы опять поплыли на лодках поперек озера, имеющего расстояние около мили. Переплывая озеро, Ее Величество заметила массу лотосов, которые были в полном цвету. Она сказала: «Мы пробудем здесь по крайней мере дня три. Я надеюсь, что погода будет [4] прекрасная и мне желательно сняться несколько раз в открытой лодке на озере. А также у меня есть еще хорошая мысль, — это снятся Богиней Милосердия. Два главные евнуха будут одеты, как служители. Одежда уже сработана несколько времени тому назад и я иногда одевала ее. Когда я зла, или меня что-нибудь раздражает, я одеваюсь как Богиня Милосердия и это помогает мне успокаивать себя, в это время я играю роль того, кого я изображаю. Я могу уверить вас в этом, что это весьма помогает мне и напоминает мне, что на меня смотрят, как на благодетельницу. Имея фотографию в таком костюме, я увижу сама, какой я должна быть всегда».

Когда мы прибыли к ее дворцу дождь перестал. Мы прошли в ее спальню. На дворе еще было грязно. Одну из особенностей Ее Величества составляла прогулка во время дождя. Она не употребляла зонтика до тех пор, пока не пойдет сильный дождь. Наши евнухи всегда носили за нами наши зонтики, но если Ее Величество шла без зонтика, то и мы не могли открывать свои. Таким образом происходило все. Если Ее Величество желала пройтись, и мы должны идти, если она желала проехаться в носилках и мы должны следовать за ней в носилках. Единственное исключение этому правилу было, если она уставала гулять, то садилась на свое кресло отдохнуть, за то мы не имели права сидеть в ее присутствии, а должны все время стоять. Она больше любила Морской дворец, чем дворец в Запретном городе. Он был далеко красивее и имел свойство всегда хорошо настраивать ее.

Ее Величество приказала нам отправится на покой раньше, т. к. мы очень устали после поездки, сказав, что если завтра будет хороший день, то она предполагает снять несколько фотографических снимков. Однако, к великому ее разочарованию, дождь шел беспрестанно в течение трех суток, поэтому решили остаться еще на несколько дней. Последний день нашего пребывания довольно был ясный и нам удалось сфотографировать несколько снимков, после чего мы все возвратились в Летний дворец.

Через день по прибытии нашем в Летний дворец Ее Величество приказала приготовить нам все для приема Мисс Карл. Она велела главному евнуху издать приказ, чтобы никто из евнухов не разговаривал с Мисс Карл, а только быть вежливыми, как того потребует случай. Мы, придворные дамы, получили такие же приказы. И также, мы не должны [5] обращаться к Ее Величеству и присутствии Мисс Карл. Император тоже получил подобные инструкции. Ее Величество приказала, чтобы сад во дворце Принца Чуна был готов. Затем обратилась к нам: «Я поручаю нам трем следить за артисткой. Я уже распорядилась на счет пищи, которую будет доставлять Вай-Ву-Бу. Единственное, что меня тревожит — это у меня нет иностранной пищи для Мисс Карл». Она велела нам взять с собой нашу печь во дворец Принца Чуна, в случае, если Мисс Карл пожелает что-либо сготовить. «Я знаю, что вам очень трудно приходить с ней каждое утро во дворец, по вечерам вместе возвращаться, кроме того целый день наблюдать за ней, но я знаю, что вы не будете сетовать на это, потому что все это вы будете делать для меня», сказала она. Затем немного спустя продолжала: «Какая я эгоистка. Я приказала вам перевести все ваши вещи сюда, а что будет делать ваш отец? Самое лучшее его просить приехать сюда пожить. Деревенский воздух может благотворно подействовать на него». Мы поклонились (ко-тоу) ей и поблагодарили Ее Величество за эту особенную милость, т. к. никому из официальных особ не разрешалось прежде жить во дворце Принца Чуна. Мы все были очень рады, что могли видеть отца ежедневно. До сих же пор нам приходилось видеться с ним раз в месяц и то с особого разрешения.

На следующий день Ее Величество послала нас во дворец Принца Чуна сделать все необходимые приготовления для приема Мисс Карл.

Дворец Принца Чуна был прекраснейшим местом. Все маленькие жилища были отделены друг от друга, а не составляли одного большого здания, как обыкновенно. Там было маленькое озеро, маленькие дорожки для прогулок, точь-в-точь как в Летнем дворце Вдовствующей Императрицы, но, конечно, в малом виде. Мы выбрали одно из жилых помещений или летних домов для Мисс Карл, хорошо обставили его, чтобы ей было по возможности удобно. Сами же мы заняли следующий дом от Мисс Карл, чтобы мы всегда были под рукой, и в тоже время зорко могли следить за ней. Мы возвратились в Летний дворец в тот же вечер и рассказали, как все устроили, Ее Величеству. Она сказала: «Мне желательно, чтобы вы были очень осторожны, дабы она не заметила, что вы наблюдаете за ней». Она, казалось, была очень озабочена этим, повторяя все свои инструкции в течение нескольких дней до прибытия Мисс Карл.

Я облегченно почувствовала себя, когда за день до приезда [6] артистки все окончательно удовлетворило Ее Величество. Она отпустила нас раньше, потому что хотела отдохнуть и поспать побольше, чтобы хорошо выглядеть на следующее утро. С наступлением утра мы спешили закончить все поскорее, даже обычную утреннюю аудиенцию, дабы быть готовыми к прибытию Мисс Карл.

В то время как я стояла за ширмой, вошел евнух и доложил, что г-жа Конджер, артистка и еще одна дама уже в приемной комнате. Около этого времени аудиенция была почти закончена. «Я думаю пойти и встретить их во дворе», сказала Ее Величество. Она всегда принимала в Тронной Зале, но Мисс Карл она не считала нужным делать оффициальный прием.

Спускаясь со ступеней, мы увидели, что они входили в ворота. «Я указала на Мисс Карл, и заметила, что она пристально смотрела на нее. Г-жа Конджер подошла первая и поздоровалась с Ее Величеством, а затем представила Мисс Карл. Первое впечатление она произвела хорошее, в особенности когда Мисс Карл приятно улыбнулась, и Ее Величество, которая любила видеть приятную улыбку, сказала вполголоса: «На вид она очень милая особа», на что я ответила, что мне это приятно слышать, что она ей понравилась. Ее Величество наблюдала за Мисс Карл и за мной, когда мы приветствовали друг друга, и, видимо, была удовлетворена. Впоследствии она сказала мне, что она заметила, что Мисс Карл была очень рада видеть меня, и добавила: «Я думаю, нам легко удастся забрать ее в руки». Ее Величество прошла в свой дворец, а мы последовали за ней. Мисс Карл сказала мне, что она захватила свой холст, величиной в 6 фут. 4 фут. Я сообщила ей, что Ее Величество отказывается сидеть для маленького портрета, ей желательно иметь в рост человека. Когда Ее Величество увидела холст, она, казалось, была разочарована, так как по ее мнению даже эта величина была недостаточна велика. Мы поставили столы для Мисс Карл, а Ее Величество просила ее выбрать удобную позицию. Я знала, что для Мисс Карл очень трудно выбрать хорошую позицию, потому что окна низки и свету очень мало. Однако, и Мисс Карл окончательно поставила свой мольберт около двери. Ее Величество попросила г-жу Конджер и остальных присесть, а она тем временем переменит халат. Я последовала за ней в спальню. Первый вопрос она задала мне о том, сколько лет Мисс Карл, потому что она сама не может угадать, ее волосы очень светлые, почти белые. Я едва удержалась от смеха услышав такое неправильное суждение, и сказала Ее Величеству, что ее [7] волосы имеют такой светлый цвет от природы. Она ответила, что ей часто приходилось видеть дам с золотистыми волосами, но не с белыми, за исключением весьма пожилых особ. Она добавила: «Мне кажется она очень милой и я надеюсь, что она напишет хороший портрет».

Обернувшись к одной из придворных дам, она приказала принести ей желтый халат, хотя этот цвет она не любит, но для портрета это — лучший цвет. Она выбрала из числа принесенных тот, который был вышит wisteria’ми, туфли и носовые платки в таком же роде. На ней был также голубой шелковый шарф, с вышитыми на нем иероглифами «шоу» (долгая жизнь), а в каждом иероглифе в средине была жемчужинка. Она одела пару нефритовых браслет и нефритовые защитители ногтей. В добавление нефритовые бабочки и кисть на одной стороне ее головного убора, а на другой свежие цветы. В самом деле на этот раз Ее Величество выглядела прекрасно.

Тем временем Мисс Карл успела все приготовить. Увидев Ее Величество, она воскликнула: «как великолепно вы, Ваше Величество, выглядите в этом платье», я перевела это замечание, что очень польстило ей.

Она села на свой трон, готовая позировать для картины. Она села просто и свободно, положив одну руку на думку. «Вот прекрасная поза и весьма естественная. Пожалуйста не шевелитесь», воскликнула Мисс Карл. Я перевела сказанное Мисс Карл Ее Величеству. Она спросила хорошо ли она выглядит и не нужно ли ей переменить позу. Я уверяла ее, что она высматривает очень величественно в такой позе. Однако, она спросила какое мнение имеет Молодая Императрица и некоторых придворных дам, которые ответили, что она лучше выглядеть не может, хотя я заметила, что они даже не посмотрели на Ее Величество, а заинтересовались работой Мисс Карл.

Когда Мисс Карл начала набрасывать грубый эскиз Ее Величества, каждый наблюдал с открытым ртом, т. к. они никогда не видели кто бы мог так свободно и естественно владеть кистью. Молодая Императрица шепнула мне: «хотя я ничего не понимаю в живописи, но я могу сказать, что она хорошая артистка-художница. Она никогда не видела нашей одежды и головных уборов, однако скопировала их в точности. Вы только вообразите, если бы наш китайский художник попробовал нарисовать иностранку, какая бы у него получилась галиматья из этого».

После того как эскиз был набросан, Ее Величество [8] пришла в восторг, подумав как удивительно быстро, скоро и аккуратно она сделала его. Я объяснила, что это грубый набросок, а когда Мисс Карл будет писать масляными красками, вы скоро увидите большую разницу. Ее Количество велела мне, спросить Мисс Карл, не устала ли она и не желает ли отдохнуть; а также сказать ей, что она очень занята, и поэтому может уделять ей ежедневно только несколько минут. Мы затем вместе с Мисс Карл и г-жей Конджер пошли завтракать, после которого сопровождали Ее Величество в театр.

После того, как г-жа Конджер уехала, я пригласила Мисс Карл в свою комнату отдохнуть. Но не успели мы еще расположиться, как пришел евнух и доложил, что меня зовет Ее Величество. «Я не хочу, чтобы эта особа писала картину во время моего послеобеденного отдыха. В это время она тоже может отдыхать. А как только я встану, вы приведите ее сюда работать. Я рада, что все оказалось лучше, чем я предполагала». Я сообщила желание Ее Величества Мисс Карл. Последняя была очень заинтересована Ее Величеством и сказала мне, что не желает отдыхать, а предпочитает тотчас же приступить к работе. Конечно, мне не хотелось сообщить ей в первый день, что это было приказание Ее Величества, но мне удалось настоять на том, что она оставила мысль о немедленном продолжении своей работы, ни чем не оскорбляя ее. Я вышла с ней на веранду, т. к. в той комнате, где мы находились, евнух стал накрывать обед для Ее Величества. Молодая Императрица разговаривала с Мисс Карл, а я исполняла должность переводчицы. Вскоре вышел евнух и сообщил, что Ее Величество пообедала и просила пожаловать нас кушать. При входе в комнату я была очень удивлена, увидев вокруг стола стулья, чего прежде никогда не было; за исключением Ее Величества, все кушали стоя. Молодая Императрица тоже была поражена этим и спросила меня знала ли я что-нибудь об этом. Я ответила, что это, вероятно, все сделано для Мисс Карл. Молодая Императрица велела мне пойти и спросить Ее Величество, потому что она боялась сесть не получив на это ее разрешения. Ее Величество шепнула мне: «Я не хочу, чтобы Мисс Карл подумала, что мы варвары и так обращаемся с Молодой Императрицей и придворными дамами. Конечно, она не понимает нашего придворного этикета и может составить неправильное представление, поэтому вы все можете сесть и не приходить благодарить меня, но будьте непринужденны, как будто бы вы привыкли сидеть за обедом каждый день». [9]

Вымыв руки, Ее Величество вышла к нам. Мы, конечно, все встали. Ее Величество спросила у Масс Карл нравится ли ей пища, и была рада, когда Мисс Карл ответила, что ей эта пища правится лучше иностранной. Это облегчило Ее Величество.

После обеда я сказала Мисс Карл, что уже время попрощаться с Ее Величеством, а также пожелать спокойной ночи Молодой Императрице и придворным дамам. Затем в телегах поехали мы с Мисс Карл во дворец Принца Чуна — это заняло около 10 мин. Мы провели ее в ее комнату и были рады, простившись с ней, отправиться на ночной покой.

На следующее утро мы отправились с Мисс Карл во дворец и прибыли туда во время утренней аудиенции. Мисс Карл, будучи иностранкой, не могла войти в Тронный Зал, поэтому мы на веранде и дожидались конца. Для меня было большим разочарованием, что я не могла каждое утро посещать аудиенцию и не знала, что там происходило. Нужно заметить, что во время моего пребывания при дворе, главным моим предметом было постарался заинтересовать Ее Величество Западными обычаями и цивилизацией. Я заметила, что, к великому моему удивлению, Ее Величество начала интересоваться этими вещами и даже наши разговоры передавала своим министрам для обсуждения. Например, я показала ей фотографическую карточку, на которой был снят морской смотр, на котором я присутствовала во Франции. Она, видимо, произвела на нее впечатление, ибо она при этом выразилась так, мне бы тоже желательно было иметь подобный смотр в Китае. Об этом она советовалась с министрами, но они ответили уклончиво, а именно: «Для этого потребуется еще много времени». Из этого вы можете заключить, что Ее Величество не могла одна провести реформы, хотя бы она и желала это сделать, но должна совещаться с министрами, которые всегда соглашаются с Ее Величеством, но внушают ей, что это дело можно отложить до другого раза.

Я знаю по опыту, что всякий во дворце боится настаивать на чем нибудь новом из боязни, чтобы самому не вмешаться в беспокойство.

Когда Ее Величество вышла из залы, где состоялась аудиенция, Мисс Карл подошла и поцеловала у ней руку, что привело ее в восторг, хотя она не показала этого в то время. Однако, когда мы остались с ней одни, она спросила меня, почему Мисс Карл поцеловала у ней руку, хотя у Китайцев и не принято это. Она подумала, что это должно быть иностранный обычай и поэтому ничего не сказала. [10]

Ее Величество пешком прошла в свой дворец, чтобы переменить костюм для портрета. Утро было великолепное. Просидев минут десять для портрета, она сказала, что очень устала и нельзя ли попросить Мисс Карл отложить это. Так как Мисс Карл будет жить во дворце, сказала я, то поэтому ничего не значит отложить работу до следующего дня, хотя я знала, что Мисс Карл, конечно, будет разочарована этим. Я старалась поддерживать дух Ее Величества, иначе она могла бы совсем отказаться от портрета. Мисс Карл сказала, что если Ее Величество желает отдохнуть, то она может в это время писать ширму и трон, а затем быть может она еще захочет позировать. Ее Величество осталась довольна этим и сказала, что после обеденного отдыха, она попробует еще посидеть несколько минут. Ее Величество приказала нам. т. е. мне, моей маме и сестре завтракать вместе с Мисс Карл в моей комнате в 12 час. Обед во дворце обыкновенно подавался около шести часов. Мисс Карл должна была обедать с Молодой Императрицей и придворными дамами после того, как пообедает Ее Величество. Она приказала подавать к столу шампанское или еще какое-либо вино для Мисс Карл, т. к. знала, что иностранки употребляют вино с пищей. Откуда ей это было известно, никто не знал. Я была уверена, что Ее Величество была кем то введена в обман, но было бы плохой политикой опровергать ее суждение в этот момент. Она не любила, когда кто-либо говорил ей, что она в чем, нибудь ошибается; это можно сделать только спустя несколько времени, или случайно провести разговор на эту тему.

После того как Мисс Карл утла отдохнуть, Ее Величество спросила меня: «Что говорила Мисс Карл?» и пр. Особенно сй хотелось узнать, что думает о ней Мисс Карл. Когда я сказала, что Мисс Карл говорит, что она очень милая и выглядывает еще очень молодой, она ответила: «разумеется, Мисс Карл говорить вам это». Однако, узнав что мы ни о чем не спрашиваем Мисс Карл, а она сама выражает свое мнение, она осталась довольна комплиментом.

Вдруг Ее Величество сказала: «Я думаю, что если она может писать без моего присутствия ширму и трон, то наверное сможет изобразить и мой костюм и мои драгоценные вещи без меня». Я ответила, что это совершенно невозможно, т. к. никто не может заменить ее. К моему удивлению она ответила: «О, это можно все устроить. Вы все оденете и сядете на мое место». Я совершенно не знала, что сказать, но подумала, чтобы выйти из затруднения, [11] скажу, что едва ли ото понравится Масс Карл. Однако, Мисс Карл наконец согласилась, что я оденусь в костюм Ее Величества и буду позировать, пока она будет писать костюм. Так был писан портрет Вдовствующей Императрицы: я позировала по два часа каждое утро, и два часа после обеда, а Ее Величество позировала только для выражения лица.

ГЛАВА XIV.

Четырехмесячный отпуск моего отца истек и он имел аудиенцию у Их Величеств в первый день шестой луны. Его здоровье много улучшилось, но его ревматизм все еще доставлял ему много беспокойств. Это было особенно заметно, когда он подымался по ступеням в Вал Аудиенции. Ее Величество даже приказала двум евнухам оказать ему помощь.

Сначала он поблагодарил Ее Величество за сердечность по отношению к моей сестре и ко мне, и, как требовал того обычай, снял шляпу и встал на колени, наклоняя голову, пока она не стукнулась о землю. Эта церемония всегда происходила, когда какое-либо оффициальное лицо имело особую честь быть представленным Их Величествам.

Затем он одел свою шляпу, но продолжал стоять на коленях перед троном. Ее Величество осведомилась о его жизни в Париже, время от времени говорила ему комплименты за его работу. Видя, что он очень утомился стоять на коленях, Ее Величество приказала евнуху подать ему думку — это была вторая честь оказана ему, т. к. по обычаю ее мог употреблять только Президент Государственного Совета.

Ее Величество сказала ему, что она не намерена посылать его куда-либо из Китая, т. к. он уже очень состарился, да и ей желательно, чтобы мою сестру и меня иметь при себе, а если она отошлет его в одну из иностранных стран, то он наверное пожелает взять с собой и своих дочерей. Не смотря на то, что мы долгое время находились вне Китая, однако, хорошо знакомы с Маньчжурскими обычаями и это ее радует. Мой отец ответил, что он всегда заботился о том, чтобы мы были воспитаны согласно обычаям нашей страны.

Ее Величество спросила Императора не желает ли он поговорить. Он осведомился у моего отца, говорит ли он по французски, и подумал, как странно, что он не говорит. Мой отец объяснил, что у него совершенно не было свободного [12] времени изучать его, на к тому же он слишком стар для изучения иностранных языков.

Император осведомился какие чувства питает Франция по отношению к Китаю. Мой отец ответил, что Французы весьма дружественно относились к нам до Боксерского восстания, но после этого пост Посланника сделался весьма трудным. Ее Величество сказала, что это было несчастье, но она рада, что теперь все пришло в нормальный порядок. Она пожелала по возможности скорее оправится моему отцу от своего недуга и этим закончилась аудиенция.

Ее Величество сказала моему отцу, что он очень постарел со времени возврата из Франции, поэтому он должен быть очень осторожен и не утруждать себя слишком много. Она была рада, что он оценил ее заботы о мне и моей сестре.

В настоящее время начались приготовления к празднованию дня рождения Его Величества, Императора Гуан Сюй, которое должно состояться 28 числа этого месяца.

День рождения Императора было 26-го шестой луны, но в этот день как раз исполнился год смерти предыдущего Императора Китая, поэтому мы не могли в это число устраивать каких-либо празднеств и день рождения Его Величества всегда переносился на 28 число. Оффициальные празднества продолжались в течение 7 дней; они начинались за три дня до означенного числа, а оканчивались через четыре дня после 28-го. В течение этого времени весь двор был одет в оффициальные костюмы и все занятия были прекращены. Императору пошел 32-ой год; полные церемонии празднования этого дня совершались через каждые десять лет, т. е. когда ему исполнялось 20 или 30 лет, тогда они праздновались с пышностью и большим великолепием. Однако, и теперь были прерваны все занятия, и даже обычная утренняя аудиенция была отложена на семь дней. Вдовствующая Императрица была единственной особой, которая не была одета специально для этих торжеств, и которая не принимала никакого участия в этих празднествах. Празднования дня рождения Императора не могли совершаться с большим великолепием и пышностью, потому что Вдовствующая Императрица еще жива, и она, согласно Маньчжурскому обычаю, занимает первое место, т. к. считается действительной управительницей Китая, а Император занимает только второстепенное место. Император хорошо знал это и всегда настаивал, что вовсе не нужно устраивать торжеств, кроме празднования этого дня через каждые десять лет, и очень неохотно соглашайся, когда начинались празднества, [13] разумеется это более указывало на вежливость Императора сообразно с признанным этикетом, но нация признавала этот день рождения и естественно праздновала согласно общему обычаю. Во время этого периода писание портрета было отложено.

Когда наступило утро двадцать пятого, Император оделся в парадный костюм — желтый бутар, вышитый золотыми драконами, и куртку красновато-темного цвета. Конечно, как у Императора, вместо обыкновенного шарика на шляпе у него была большая жемчужина. Я должна заметить, что Император был единственной особой, кто мог носить эту особенную жемчужину вместо шарика. Он по обыкновению пришел к Ее Величеству пожелать ей Цзи-сян, а затем проследовал в храм, чтобы поклониться перед памятниками предков. По окончании этой церемонии он опять возвратился к Вдовствующей Императрице и поклонился (ко тоу) ей. Каждый китаец делает «ко-тоу»; в день своего рождения, что считается знаком почтения и уважения. Затем Император проследовал в зал аудиенции, где собрались все министры, которые приветствовали его и поздравляли. Эта церемония часто бывает очень забавна, в особенности, когда они не умеют кланяться вместе, ибо видеть как несколько сотен людей опускают и подымают свои головы очень смешно. Даже сам Император и тот смеется над этим экстраординарным зрелищем.

Музыкальные инструменты, которые употреблялись во время этой церемонии, заслуживают некоторого внимания. Главный инструмент сделан из твердого дерева и имеет плоское дно, около трех футов в диаметре, с куполообразной верхушкой, высотой около трех футов от земли. Внутри совсем пустой. Длинный шест, сделанный из такого же материала, употребляется как барабанная палочка, и оффициальное лицо, специально поставленное для этого, бьет им изо всей силы в барабан. Звук может быть лучше воображен, чем описан. Этим звуком дают сигнал, когда Император садится на свой трон. В добавление к вышесказанному, была принесена во двор модель тигра в настоящую величину, сделанная из такого же твердого дерева, имеющая 24 струны на своей спине. В этот инструмент не бьют, а скребут вдоль его спины по струнам, что производит звук подобный трескотне бесчисленного количества разрывающихся хлопушек. Эта оглушительная трескотня и барабанный бой поддерживались во время всей церемонии. В то же время официальный глашатай выкрикивал разные приказания, когда вставать на [14] колени, кланяться, вставать, ко-тоу и пр. и пр., но благодаря вышеописанной музыке было совершенно невозможно расслышать ни одного слова. Еще был инструмент — в виде рамки, сделанной из дерева, около восьми футов в высоту и трех футов в ширину; поперек этой рамки было три деревянных поперечины, на которых висело двенадцать колокольчиков, сделанных из чистого золота. Когда по ним ударяли деревянной палочкой, получался звук цитры, только, конечно, гораздо громче. Этот инструмент стоял на правой стороне залы аудиенции. На левой же стороне стоял подобный ему, с тем только различием, что колокольчики были вырезаны из белого нефрита. Этот инструмент производить очень приятную музыку.

Когда прием министров был закончен, Император преследовал в свой дворец, где собрались Молодая Императрица, вторая жена и все придворные дамы; во главе с Молодой Императрицей, все встали на колени и преподнесли ему Ру-И. Это — в роде скипетра. Некоторые выделываются из чистого нефрита, а другие выделываются из дерева с нефритовыми инкрустациями. Ру-и есть символ хорошего успеха и предполагают, что приносит счастье и процветание той особе, кому его презентуют. Церемония происходит под аккомпанемент музыки струнных инструментов, которая для слуха очень приятна.

Затем Император принимает евнухов, они просто поздравляют его без всякой музыки. И наконец приходят служанки, чем и заканчивается вся церемония. После этого Император идет во дворец, становится на колени перед Ее Величеством и благодарит со за празднество, устроенное в его честь. Затем Императрица, сопровождаемая всем двором, отправилась в театр.

По прибытии в театр Ее Величество угощала нас разными сластями, таков обычаи во время подобных празднеств, и немного спустя удалилась на послеобеденный отдых. Этим закончилось торжество.

Через два дня после этого началась седьмая луна. На седьмой день седьмой луны была еще одна важная годовщина.

Две звезды, созвездие Козерога и Лира, считаются покровительницами земледелия и ткачей, согласно преданию они были одно время мужем и женой. Однако, вследствие раздора, они были обречены жить вдали друг от друга, разделенные «Млечным путем». Но на седьмой день седьмой луны ежегодно им разрешается видеть друг друга, и думают, что сороки строят мост, дабы они могли встретиться. [15]

Церемония довольно необыкновенная. Несколько чашек наполняются водой и ставятся, чтобы солнечные лучи могли упасть в них. Ее Величество берет несколько крошечных иголок и опускает по. одной в каждую. Они, спущенные в воду, бросают тень поперек дна чашек. Эти тени принимают разные формы, согласно позиции иголки, и если тень принимает известную форму. то особа, бросающая иголку, считается очень счастливой и умной, но если другие известные формы, то она считается отвергнутой богами за невежество. В добавление, Ее Величество возжигает фимиам и молится этим двум покровительницам.

Эта луна была всегда печальной для Ее Величества, будучи годовщиной смерти ее мужа, Императора Сян-фэн, который умер 14-го числа сего месяца. 15-го седьмой луны ежегодно установлен праздник за умерших, рано утром весь двор отправляется в Морской Дворец для жертвоприношения. Китайцы предполагают, что когда какая-либо особа умрет, его душа все еще остается на земле, и во время годовщин они сожигают подобие денег, веря, что эта особа будет настолько облагодетельствована на том свете, какую сумму денег они представят.

В день упомянутой годовщины Ее Величество посылала сотни буддийских священников помолиться за тех несчастных, у которых никого не осталось, кто бы мог принести за них жертву.

Вечером этого дня Ее Величество и все ее придворные дамы отправились в открытых лодках по озеру, по которому были разбросаны фонари в виде лотоса с горящей свечей в центре, образовав подобие плавающего света, как бы освещая путь духам, отшедшим в этот год, дабы они могли придти и получить благословение, которое приготовлено для них. Ее Величество приказала нам засветить свечи и поставить цветы самим на воду, ибо, как она сказала, это будет оценено духами умерших. Некоторые из евнухом рассказывали Ее Величеству, что они действительно видели некоторых из этих духов, и в это она всецело верила. Хотя она сама никогда не видела будто бы благодаря тому, что она принадлежит к слишком высокому рангу и духи боятся ее, но она велела нам пристально наблюдать и сообщить ей о всем виденном нами. Конечно, мы ничего не видели, но некоторые из придворных дам так боялись, что закрыли глаза, дабы не увидеть что-либо сверхъестественное.

Ее Величество была предана умершему Императору Сян-фен и, поэтому, во время этого периода была очень печальна и угрюма. Мы все были очень осторожны, чтобы чем-нибудь не [16] раздражить ее, так как она малейшее возбуждение считала за ошибку. Она едва могла сказать слово кому-либо из нас и плакала почти беспрестанно. Я не могла понять причины такой печали, ведь Император умер уже много лет тому назад. Никому из придворных дам не разрешалось одеваться в яркие костюмы всю седьмую луну. На нас были синие или голубые бушары, в то время как Ее Величество одевалась каждый день без исключения в черное. Даже носовые платки и те были черные. Театр, который был открыт первого и пятнадцатого каждого месяца, был закрыть во время всей седьмой луны. Музыки не было и все носило весьма печальный характер; в действительности же весь двор был в глубоком трауре.

Утром седьмого числа седьмой луны Ее Величество посетила памятник умершего Императора, встала пред ним на колени и долго плакала. Чтобы оказать честь умершему Императору, никому из нас не разрешалось кушать мяса в течение трех дней. Это был мой первый год во дворце, и мне казалось очень странным, привыкшей к увеселениям и шуму. Разумеется я сочувствовала Ее Величеству, и я ясно видела, что она ни чуть не притворяется. Так как я была ее любимицей в то время, то она всегда держала меня около себя в этот печальный период. Молодая Императрица однажды сказала мне: «Ее Величество очень привязалась к вам, и я думаю вам лучше быть с ней все это время». Я так я и сделала, и я так прониклась печалью Ее Величества, что когда она начинала плакать, плакала и я. Ее Величество, видя, что я плачу, тотчас же переставала и начинала просить меня успокоиться. Она говорила мне, что я еще очень молода, чтобы плакать, и, во всяком случае, не знаю еще что такое есть печаль на самом деле. Во время такого разговора она много поведала мне о себе. Однажды сказала: «Вы знаете, мне выпала очень тяжелая жизнь с тех пор как я еще была молодой девушкой. Я ни чуть не была счастлива с моими родителями, т. к. не была любимицей. Мои сестры имели все, что они желали, в то время как я находилась совершенно в пренебрежении. Когда я первый раз прибыла ко двору, многие завидовали мне, потому что я была очень красива. Я должна сказать, что я была умна, сражалась со всеми и выиграла наконец. Когда я прибыла ко двору, покойный Император весьма привязался ко мне и едва ли когда бросал свой взгляд на какого либо из других дам. К счастью, я родила сына, благодаря чему сделалась неоспоримой его любимицей; но после этого мне выпала плохая, не счастливая доля. Во время последнего года царствования Император [17] внезапно заболел. В добавление к этому иностранные солдаты сожгли дворец в Yuen-Ming-Yuen, поэтому мы бежали в Жохор. Конечно, всякий знает, что произошло в это время. Я все еще была молодой дамой с умирающим мужем и молодым сыном. Племянник Восточной Вдовствующей Императрицы был плохой человек, он домогался престола, на который не имел никакого права, ибо он не принадлежал к королевской крови. Я не желаю никому испытать то, что мне выпало на долю в то время. Когда все надежды на выздоровление Императора были потеряны, он уже не сознавал, что происходило вокруг него; я взяла своего сына и пошла к его кровати и спросила кто будет наследником престола. Он ничего не ответил и, как всегда бывает в таких критических обстоятельствах, я была вынуждена сказать: «Вот твой сын». Услыша это он тотчас же открыл глаза и сказал: «Конечно, он наследует престол». Я почувствовала себя облегченно, когда этот вопрос быль улажен. Это были его последние слова. Хотя прошло уже много лет, но я ясно припоминаю его умирающего, как бы это случилось только вчера».

«Я думала, что я буду счастлива с моим сыном, Императором Тун-Чжи, но он к несчастью умер, когда ему еще не было двадцати лет. С тех пор я совершенно изменилась, для меня все было потеряно. Мне также доставила много беспокойства Восточная Вдовствующая Императрица и мне было очень трудно поддерживать с ней хорошие отношения. Однако, она умерла через пять лет после смерти моего сына. В добавление к сему, когда Император Гуан Сюй был принесен мне, трехлетним ребенком, он был очень больной мальчик, и едва мог ходить, он был очень тоненький и худенький. Его родители боялись ему давать что-либо кушать. Вы знаете его отец был Принц Чун, а его мать — моя сестра, поэтому он все равно, что мой сын, да и на самом деле я его приняла за настоящего своего сына. Даже теперь, после всех тревог о нем, он все еще нехорошо себя чувствует. Как вам известно, у меня было много и других беспокойств, но об них бесполезно упоминать теперь. Я разочарована во всем, потому что ничего не исполняется так, как бы я желала». При этом Ее Величество опять начала плакать, продолжая говорить: «Народ думает, что благодаря тому, что я Вдовствующая Императрица, я должна быть счастлива, но то, что я сейчас сказала вам, еще не все. Мне пришлось много перенести. Если что-либо происходит неправильно, я всегда виновата, и меня во всем порицают. Однажды цензоры [18] даже смели укорять меня. Однако, я, как философ, знала, чего все это стоит, иначе давно бы была в могиле. Только вообразите, как не далек был ум всех этих людей. Затем они восстали против того, чтобы мой двор на лето переезжал в Летний Дворец, хотя я не могла никому нанести вреда будучи там. Даже за тот короткий период, который вы провели при дворе вы можете видеть, что я одна ничего не могу решить, если же они желают чего-нибудь, они совещаются друг с другом, а затем подают петицию мне, и если не серьезна, то я никогда не отказываю».

Когда окончился траур, мы все возвратились в Летний Дворец, где Мисс Карл возобновила свою работу портрета Ее Величества. Ее Величество очевидно утомилась позировать и в один из дней спросила меня, скоро ли портрет будет окончен, и выразила опасение, что если наступят холода, то двор должен будет переехать в Запретный город, и тогда будет много беспокойств и неудобств, чтобы иметь возможность продолжать его. И просила ее успокоиться, сказав, что все это можно легко уладить.

После нескольких дней, в течение которых я позировала за Ее Величество, она спросила меня, говорила ли мне что-нибудь об этом Мисс Карл, и добавила, что если скажет, то я должна ответить ей, что это приказ Ее Величества и что вы не смеете делать никаких дальнейших намеков в этом отношении. После этого мы уже не имели никаких беспокойств с Мисс Карл. Мне же доставили много тревог и волнений евнухи, которые нарушали приказания Ее Величества были вежливыми с Мисс Карл. Конечно, Мисс Карл все это было не известно. Я пробовала заставлять их вести себя лучше, угрожая сказать Ее Величеству, но это действовало только временно: они быстро забывали угрозы и становились грубы, как всегда.

В начале восьмой луны, Ее Величество занималась пересаживанием своих кризантем, это — ее любимые цветы. Каждый день она брала нас с собою, с нашей помощью обрезывала верхушки этих молодых растений, и рассаживала их в цветочные горшки. Я была очень удивлена, что они не имели корней, а только стебельки цветов, но Ее Величество уверяла, что они скоро разрастутся в прекрасные растения. Каждый день мы поливали их, пока они не начали пускать отростки. Если же шел сильный дождь. Ее Величество приказывала евнухам закрывать их циновками, чтобы они не сломались. Чем бы она ни была занята, она [19] прежде всего заботилась о цветах и, если нужно, шла сама ухаживать за ними, забывая иногда о своем обычном отдыхе. Вот характеристика Ее Величества. Она также довольно времени уделяла своему фруктовому саду, где садила яблони, грушевые деревья и пр. Еще одна черта, которую я заметила за ней, когда весна и лето проходили, она становилась раздражительной и печальной, а во время зимы делалась совершенно несносной. Она ненавидела холодную погоду.

Однажды, во время восьмой луны, Ее Величество немного прихворнула и жаловалась на сильную головную боль. Это было единственное время, когда я действительно видела Ее Величество больной. Она, однако, обыкновенно вставала по утром и шла на аудиенции, но не могла завтракать, после чего вскоре слегла в постель. Позвали несколько докторов, каждый из них слушал пульс. Это была целая церемония. Доктора стояли на коленях около ее кровати, а Ее Величество вытянула руку, положа кисть своей руки на маленькую подушечку специально положенную для этого. После этого каждый из докторов написал рецепт; все они были разные. Мы вручили их Ее Величеству, она выбрала один из них, который ей понравился. Двое служителей и доктор должны сначала выпить дозу прописанного ей лекарства в ее присутствии, прежде чем она дотронется до нее. Тогда она уже принимает его хорошо.

Во время этого шел сильный дождь и было очень жарко. В это время года бывает очень сыро, появляются целые миллионы мух. Ее Величество питала к ним сильное отвращение. В течение лета они не так докучливы, как в это время. Конечно были приняты все предосторожности, чтобы держать их в отдалении. По евнуху стояло около каждой двери с хлыстом из лошадиного волоса, прикрепленного к бамбуковой палочке. Нас никогда не беспокоили москиты и во время моего пребывания я никогда не видела ни у кого пологов во дворце. Эти мухи были предметом отвращения, и не смотря на все предосторожности однако несколько мух залетело в комнаты. Когда они садились на Ее Величество, она кричала, а если им удавалось сесть на ее ногу, то она велела бросать на них целую массу, чтобы угнать их. Они портят ее аппетит и расстраивают на весь день. Если увидит где нибудь муху, она сейчас же делает приказание поймать тому лицу, которое находится около нее. Мне часто приходилось самой выслушивать такие приказания и исполнять их, хотя я сама ненавидела мух; они были такие грязные, в особенности, когда приходилось убивать их рукой. [20]

После своей болезни Ее Величество находилась долгое время в расстроенном состоянии, и ее все время навещали доктора. Она так много принимала разных лекарств, что вместо того, чтобы поправляться, ее здоровье становилось все хуже и в конце концов она нажила себе лихорадку. Ее Величество очень боялась всякой лихорадки и мы находились при ней и день и ночь, только выходили на несколько минут покушать. Другой особенностью Ее Величества было отвращение ко всей парфюмерии, находящейся около нее, когда она была больна, но, если она чувствовала себя хорошо, она все время душилось. Тоже самое и с цветами, — она во время болезни не могла переносить их. Ее нервы совершенно развинтились и она не могла спать днем и поэтому ей день казался очень долгим. Чтобы провести время не так скучно, она велела одному из хорошо образованных евнухов читать. Это чтение обычно состояло из Китайской истории, стихов и разных китайских наук. В то время как он читал, мы стояли около ее кровати, а одна из нас массажировала ей ноги, что, казалось, несколько успокаивало ее. Такая программа выполнялась ежедневно до тех пор, пока она не выздоровела — приблизительно через десять дней.

Один день Ее Величество спросила меня: «Какое лекарство обыкновенно иностранные доктора дают от лихорадки? я слышала, что они заставляют вас принимать разные пилюли. Но это очень опасно, мотору что вы не знаете как они приготовлены. В Китае все лекарства приготавливаются из корней, и я всегда могу узнать то ли лекарство мне прописано, так как можно справится в книге, в которой объяснено какое лекарство от чего и когда можно его принимать. Еще я слышала, что иностранные доктора часто находят нужным делать операции, в то время как китайцы вылечивают те же самые болезни нашими лекарствами. Старший евнух рассказывал мне, что у одного маленького евнуха был чирей на кисти руки и кто-то посоветовал ему отправится в госпиталь. Конечно, никто не знал, что они будут делать, а иностранный доктор вскрыл его ножом, что очень напугала ребенка. Я была очень удивлена, узнав, что он оправился от своей болезни через несколько дней». Затем она продолжала: «Год тому назад одна из иностранок приехала во дворец и, услышав, что я сильно кашляю, дала мне каких-то черных пилюль и сказала, чтобы я проглотила их. Мне не хотелось оскорблять ее, поэтому я взяла пилюли и сказала, что я приму их немного погодя. Однако, я боялась принять их и выбросила [21] их». Конечно я ответила, что я очень мало знаю по медицине; на это она возразила, что она заметила, что когда я бываю больна, всегда принимаю иностранные лекарства. «Я знаю многих в Пекине, которые принимают иностранные лекарства, даже и некоторые из моих родственников подражают этим иностранцам. Они стараются, чтобы я этого не знала, но я хорошо обо всем осведомлена. Во всяком случае, если они хотят свести себя на тот свет, принимая эти средства, то это уже не мое дело; вот почему, если они больны, я никогда не посылаю к ним моих докторов», закончила она.

Когда Ее Величество совершенно оправилась от своей болезни, она часто совершала прогулки по озеру, иногда в открытой лодке, а иногда на катере. Эти прогулки, казалось, всегда доставляли ей удовольствие. По тем или другим причинам она всегда настаивала на том, чтобы катер шел по западной стороне озера, которая очень мелководная, вследствие чего он почти постоянно садился на мель, чем от души наслаждалась Ее Величество. Она просто любила подобные происшествия. Лодки плыли по бокам катера, и в случае какой-либо катастрофы мы садились на них, подплывали к берегу, взбирались на вершины ближайших холмов и наблюдали за работой евнухов, старавшихся снять катер с мели. Вот характеристика Ее Величества — испытывать наслаждение в то время, когда другим это доставляет только одно беспокойство. Евнухи знали это очень хорошо и, если представлялся благоприятный случай, они всегда старались чем-нибудь позабавить Ее Величество. Если не предвиделось опасности, она всегда бывала снисходительна, но в случае, если происходило что-либо серьезное от недогляду, она наказывала строго евнухов. Таким образом очень трудно сказать, чем можно угодить Ее Величеству.

Из других особенностей Ее Величества было любопытство, например: как я уже сообщала раньше, что у Ее Величества было заведено, чтобы перед пищей подавались сласти, а остатки, после того как она покушает, раздавались придворным дамам. Иногда случалось, что мы были очень заняты и совершенно не обращали на них внимания. Однажды, пообедав, Ее Величество смотрела в окошечко, что мы делаем, и увидела, что евнухи едят те сласти, которые она дала нам. Она ничего не сказала, а просто приказала, чтобы сласти принесли ей опять обратно, удостоверив нас, что она еще хочет покушать. Я знала, что что-нибудь произошло [22] неладно, т. к. она никогда не приказывала приносить сласти обратно. Когда она увидела сколько осталось их, она спросила, кто так много съел, но не получила ответа: мы все очень испугались. Однако, обдумав все, я пришла к тому заключению, что самое лучшее сказать ей правду, ибо я была уверена, что она знает все. Я сказала, что мы были все очень заняты и совершенно забыли о сластях, а евнухи пришли и скушали их, и добавила, что это уже повторялось не раз, и я очень рада, что имею случай доложить и отрапортовать ей об евнухах. Иначе она могла ответить, что если она желает, то сама угостит их сластями, и еще могла подумать, что мы не ценим ее доброты, а поэтому не желаем их кушать. Она обернулась ко мне и сказала: «Я рада, что вы сказали правду, потому что я видела сама, что произошло». Она дала приказ, чтобы этих евнухов лишили жалованья за три месяца в наказание, но я знала, что они даже не обратить на это внимания, т. к. сумму своего содержания сумеют получить другим путем. По возвращении моем в гостиную одна из придворных дам сказала: «Вы не должны были говорить на евнухов, потому что они отомстят вам за это». Я спросила: какой же вред эти слуги могут нанести мне? Она ответила, что они найдут потайной путь отплатить мне — это их обычная привычка. Конечно, я знала, что евнухи плохие люди. Я знала также, что они не смеют ничего сказать против меня Ее Величеству, поэтому скоро забыла об этом. Впоследствии я узнала одну из проделок, которую они употребляли против придворных дам: если мы оскорбим их, тогда евнухи стараются настроить Ее Величество против нас. Например, если Ее Величество скажет евнуху передать мне, чтобы я сделала то-то он, вместо того, чтобы сказать мне, сообщает другой даме. Из чего Ее Величество может заключить, что я очень ленива и конечно, другая дама будет в уважении. Хотя Ее Величество и Молодая Императрица относились очень хорошо ко мне, но справиться с евнухами очень трудно, и плохая политика чем-либо оскорблять их. Они считали себя слугами Вдовствующей Императрицы, и отказывались выслушивать наставления от кого-либо, они грубы со всеми придворными дамами, не исключая и Молодой Императрицы.

Все шло обычным порядком до восьмой луны, когда Император должен был приносить жертву в «Храме Солнца». По этому случаю на нем был красный костюм.

Около этого времени г-же Конджер просила частную аудиенцию: [23] ей хотелось видеть Ее Величество и узнать, как обстоят дела с портретом Ее Величество ответила, что она примет ее и отдала приказ сделать должные приготовления к приему. С г-жей Конджер приехали две ее родственницы, которых она желала представить Ее Величеству, кроме Мисс Кампбелл и одной миссионерки. Так как это была частная аудиенция, то гостей провели прямо во дворец Ее Величества. Их принимали в том зале, которое было обращено в мастерскую для художницы, не смотря на то, что Ее Величество потеряла всякое терпение с портретом, и слишком много говорила нам о нем, однако с г-жей Конджер и остальными она была чрезвычайно вежлива и рассказывала им, что портрет будет настоящим образцовым произведением. Она была в необыкновенно хорошем расположении этот день и даже приказала евнухам отворить и покивать все здания гостям. Она сама указывала путь из одной комнаты в другую, показывала свои достопримечательности, пока не пришла отдохнуть в одну из своих спален, где приказала подать стулья гостям. В комнате было много кресел, но все это была маленькие троны Ее Величества, хотя они ни чем особенным не отличались. Обычай был таков, если на какое-либо кресло она сядет, то оно уже считается ее троном, и на нем не разрешается никому сидеть без ее приказания.

В то время как евнухи вносили стулья, употребляющиеся специально для иностранцев, одна из дам по ошибке села на трон Ее Величества. Я заметила это тотчас же, и прежде еще чем успела предупредить ее, Ее Величество сделала мне знак беспокойства. Я подошла к этой особе и сказала, что я желаю ей что-то показать и ей конечно пришлось встать. Ее Величество не желала, чтобы кто-нибудь имел право садиться на ее трон, и хотела, чтобы я ее чем нибудь заняла, но не выдавала причину почему. В то время как я что то рассказывала ей, Ее Величество сказала в полголоса: «Вот она опять села на мою кровать. Нам лучше уйти из этой комнаты». После чего дам провели завтракать, и они, простившись с Ее Величеством, отправились во свояси, оставив с нами Мисс Карл. По обыкновению я доложила Ее Величеству, что гости благополучно отбыли. «Какая смешная эта леди, сначала села на мой трон, а потом на мою кровать. Может быть она не знает, что такое трон, и иностранцы наверное смеются над нами. Но я уверена, что наши манеры далеко превосходнее иностранных. Еще одна вещь — заметили ли вы, что г-жа Конджер передала какой то пакет [24] Мисс Карл во дворе, когда она входила?» Я ответила, что я видела, что она передала ей какую-то посылку. Поэтому она велела мне пойти и узнать подробно у Мисс Карл. За последнее время я получала так много особенных приказаний от Ее Величества, что уже начала привыкать к ним и исполнять их по своему собственному усмотрению. Поэтому не спросила Мисс Карл, но приложила все старания, чтобы как-нибудь о всем узнать стороной. Однако, когда я начала искать эту посылку, нигде не могла найти, она таинственно исчезла. Это естественно обеспокоило меня, так как я знала, что Ее Величество любит быстрое исполнение своих инструкций. В то время, как я искала, один из евнухов пришел и сказал, что Ее Величество желает меня видеть, и, конечно, я должно была пойти к ней и прежде, чем она еще успела что-либо сообщить мне, и сказала Ее Величеству, что ничего не могла узнать относительно посылки, т. к. Мисс Карл еще спит, но, как только она встанет, постараюсь немедленно разузнать о всем. Ее Величество ответила: «Мне не хотелось бы, чтобы Мисс Карл знала, что я велю вам спросить у ней, какую она получила посылку, ведь она может подумать, что я в чем либо подозреваю ее, вы как-нибудь разузнайте о сем иначе; вы довольно опытны, чтобы все это устроить». Вскоре после этого, в то время как я шла с Мисс Карл во дворец Ее Величества, чтобы продолжить работу с портретом, я заметила, что она сама завела речь о посылке, что было для меня большим облегчением, в чем я могу уверить вас, читатели. По прибытии во дворец, Мисс Карл сказала мне: «Сейчас вы не должны позировать, т. к. уже довольно темно, и я должна заняться троном; вы можете заняться этими журналами, если желаете, и таким образом время пройдет незаметно». И так мне самой пришлось открыть посылку, в которой ничего не было за исключением обыкновенных ежемесячных Американских журналов. Посмотрев один из журналов, я извинилась и поспешила к Ее Величеству, чтобы сообщить ей о сем. Однако, она уже уехала кататься на озеро, поэтому мне пришлось взять носилки и последовать за ней. Когда я прибыла к озеру, Ее Величество увидела меня и послала за мной маленькую лодочку, на которой я подплыла к ее катеру и прежде, чем мне представился удобный случай начать разговор с Ее Величеством, она сказала мне с улыбкой: «Я уже все знаю, это была книга, которую вам вручила Мисс Карл для чтения». Я была очень разочарована, что моя поездка оказалась ни к чему. Я знала, что евнух сообщил Ее Величеству при первом [25] представившемся случае, но я совершенно не ожидала, что уже ей все известно. Ее Величество была вполне удовлетворена этим и спросила, только, не подозревала ли Мисс Карл, что она разузнавала об этом.

Ее Величество, до моего возвращения к Мисс Карл, сказала мне: «Я хочу сказать вам, что когда будут иностранные дамы во дворце, вы всегда будьте около Императора и будьте всегда его переводчиком». На это я ответила, что я постараюсь все это выполнить, и при моем присутствии никто не будет из иностранок вести разговор непосредственно, а только через меня. Она объяснила, что причины сему те, что ей желательно, чтобы я была с ним также вежлива, как и с ней, и я должна всецело находится в его распоряжении при посещении иностранцев. Но я, конечно, хорошо знала, что причина сему совершенно другая: ей желательно было сделать всякую предосторожность, чтобы предотвратить возможность какого-либо влияния со стороны иностранцев на Императора в деле реформ и т. п.

Текст воспроизведен по изданию: Два года в Запретном городе // Китайский благовестник, № 9-12. 1915

© текст - ??. 1915
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Китайский благовестник. 1915