ДЕР ЛИНГ

ДВА ГОДА В ЗАПРЕТНОМ ГОРОДЕ

Глава XII.

Императрица и г-жа Конджер.

26 числа 6 луны, во время утренней аудиенции, Принц Цин доложил ее Величеству, что г-жа Конджер, супруга Американского Посланника, в Пекине, просит частную аудиенцию и надеется, что вы не откажите назначить ей день. Ее Величество велела обождать с ответом до следующего дня, и дать ей время подумать об этом. Я сидела за ширмой и слушала, но придворные дамы производили такой шум, что Ее Величеству пришлось совсем запретить им разговаривать ко время этой аудиенции. Я была очень рада этому, потому что могла послушать разговор, происходящий между Вдовствующей Императрицей и ее министрами. После аудиенция, ее Величество отдала приказ, чтобы завтрак был приготовлен [9] на вершине холма Пай-Юэнь-Ден (Павильон под облаком). Она предпочитала пройтись, и мы медленно следовали за ней. Чтобы подняться на этот холм нам пришлось взойти на 272 ступени, да еще минут десять взбираться по грубым камням. Смешно было смотреть, как два маленькие евнуха поддерживали ее под руки, стараясь идти с ней шаг в шаг. Она была очень занята этим и ни с кем из нас не разговаривала. Когда мы прибыли к месту назначения мы очень устали и проголодались. Ее Величество, хороший ходок, смеялась над нами. Она всегда была довольна, если превзойдет нас в какой-либо игре или выносливости. Она сказала: «Вы видите я стара, а могу ходить гораздо скорее вас молодых. Вы никуда не годны. Что с вами?» Она любила, когда ей кто-нибудь скажет комплимент. Я уже изучила ее и знала, что ей сказать. Хотя она ненавидела того, кто говорил ей комплименты не вовремя, поэтому всякий, желающий сказать ей комплимент, должен быть весьма осторожен.

Этот «распространяющее облако» павильон был великолепен. С открытым местом впереди здания, в виде дворика, которое было все в розовых и белых алеандрах. Там стоял фарфоровый стол с несколькими фарфоровыми стульями. Ее Величество сидела на своем желтом атласном стуле и молча пила чай. Было довольно ветрено, хотя небо было голубое и солнышко пригревало своими лучами. Она посидела немного, но ветер стал усиливаться и ей пришлось уйти в павильон. Я была более чем рада этому, шепнув Молодой Императрице, что мне казалось, что ветер мог сорвать мой головной убор. Евнухи принесли завтрак и поставили на стол. Молодая Императрица сделала знак, чтобы мы последовали за ней. Когда мы пришли на другой конец веранды, мы уселись около окон. Все окна были очень низки в этом Дворце, а на веранде было устроено около них в роде скамеек, в один фут ширины. Там не было стульев за исключением тронов Ее Величества. Молодая Императрица спросила меня, заметила ли я, что Ее Величество о чем-то задумалась. Наверное о частной аудиенции, о которой сегодня утром упоминал Принц Цин, сказала я. «Вы угадали. Знаете ли вы что-нибудь о ней? Когда она состоится?» Ее Величество еще не дала ответа, ответила я.

Позавтракав Ее Величество ходила взад и вперед по комнате, наблюдая, как мы кушали, и подошед к моей матери, сказала: «Я удивляюсь зачем понадобилась г-же Конджер частная аудиенция? Может быть она хочет что-нибудь сообщить мне. Я бы хотела знать что, дабы заранее приготовить ей ответ». Мама ответила, что вероятно кто нибудь гостит у ней и она хочет представить его ей. «Нет, не может быть, тогда она обязана послать список лиц, желающих приехать во дворец. Я не обращаю внимания на оффициальные визиты, но я, кажется, никому не давала частной аудиенция. Я не люблю, чтобы меня о чем нибудь просили, как вы знаете. Иностранцы, конечно, очень аккуратны и вежливы по своему, но они не могут сравниваться с нами так далеко, как того требует этикет. Я буду консервативной, говоря, что я обожаю наши обычаи и не изменю им до конца своей жизни. Вы видите китайцев учат быть вежливыми с раннего детства, и только посмотрите на древние учения и сравните их с новыми. Хотя народ, кажется, любит последнее больше. Новая идея, это быть христианином, уничтожить записи предков и сжечь их. Я знаю много семей, которые ведут совершенно разбитую жизнь, благодаря влиянию миссионеров, главным образом на молодых людей, чтобы они уверовали в их религию. Теперь я скажу вам, почему я расстроена этой [10] аудиенцией, потому что мы очень вежливы и не можем никому отказать в какой-либо просьбе лично. Иностранцы, кажется, не понимают этого. Я скажу вам, что я сделаю. Если они что-нибудь будут просить у меня, я скажу им, что я сама ничего не могу делать не посоветовавшись с моими министрами; хотя я и Вдовствующая Императрица Китая, но, однако, также должна повиноваться законам. Сказать правду, мне очень нравится г-жа Ушильда (супруга Яновского Посланника). Она всегда мила и никогда не задает глупых вопросов. Конечно, Японцы очень походят на нас и ничуть нас не опередили. В прошлом году, перед вашим приездом во дворец, приехала миссионерка вместе с г-жей Конджер и настаивала на том, чтобы я открыла школу во дворце для девочек. Я не хотела оскорбить ее, сказав, что я подумаю об этом. Теперь вообразите не глупо ли иметь школу во дворце; кроме того, откуда я возьму так много девочек? Достаточно с меня и этих. Я не хочу, чтобы все дети Императорской фамилии учились во дворце».

Ее Величество смеялась, говоря это, а также и все остальные. «Я уверена, вы будете смеяться. Г-жа Конджер очень милая дама. Америка всегда дружественно относиться к Китаю, и я ценю их благородное поведение во дворце во время 26 года Гуан-Сюй (1900), но я не могу сказать, что я люблю миссионеров. Старший евнух Ли, говорил мне, что миссионеры дают китайцам известное лекарство, благодаря действию которого у них является желание быть христианами, они претендуют против того, чтобы китайцы обдумали этот вопрос тщательно, хотя говорят, что они не насилуют их идти против собственной воли. Миссионеры также выкалывают глаза у бедных китайцев, которые впоследствии употребляют, как медицинское снадобье». На что я возразили, что это неправда; мне приходилось встречаться очень часто с миссионерами, они очень сердечные и всегда стараются оказать какую нибудь помощь бедным китайцам. Я также добавила, что они сделали для бедных сирот — снабжая их кровом, пищей и одеждой; по временам они ездят во внутрь Китая и ищут слепых детей, которые совершенно не приносят пользы своим родителям, и когда они приобретут оных, то заботятся об их воспитании. Я знаю несколько таких случаев. Деревенский народ отдавал своих изуродованных детей миссионерам, т. к. родители их слишком бедны и не имели средств для их пропитания. Я также рассказала об их школах и о том, как они оказывают помощь бедным. Ее Величество засмеялась и сказала: «Конечно я верю вам, но почему эти миссионеры не остаются на своей родине и не помогают своим бедным сородичам?» Я подумала, что было бы бесполезно говорить слишком много, но в тоже время мне хотелось узнать о том ужасном времени, которое выпало на долю миссионеров в Китае. Несколько лет тому назад, два из них были убиты в Ву-Шуй, в Июне 1892 г. (недалеко от Ханькоу), а церковь была сожжена толпой. Мой отец был Назначен Вице-Королем Чан-Чи-Тун расследовать дело. После больших беспокойств ему удалось поймать трех разбойников и, согласно Китайскому Закону, они были преданы смерти через повешение в деревянных клетках, а Правительство уплатило удовлетворение семьям убитых миссионеров.

Через год после 1893 г. была сожжена Католическая Церковь в Мар-Чен, на реке Янцзы, близ Ичан. Толпа говорила, что она видела слепых детей в церкве, которых заставляли работать после того, как им выкололи глаза. Губернатор Ичанской провинции подтвердил, что это правда, что [11] миссионеры употребляют детские глаза для выделывания какого-то лекарства, хотя моя отец призывал этих слепых детей и допрашивал их. Губернатор был очень злой человек и терпеть не мог иностранцев. Он давал детям много пищи и научил их, чтобы они подтвердили, что миссионеры выкалывают глаза, но когда их призвали на следующий день, то они дали показания в том, что иностранцы обходятся с ними весьма сердечно, снабжая их хорошей пищей и одеждой и помещая их в специально выстроенных для них помещениях. Они также сказали, что они ослепли еще задолго до принятия их в члены Католической Церкви, а губернатор научил их, чтобы они сказали, что миссионеры весьма жестоки. Они просили возвратить их в миссионерские школы, в которых они чувствуют себя счастливыми.

Ее Величество ответила: «Может быть они и добры, помогая бедным и облегчая их страдания. Как например, наш Великий Будда Жу-Лай, который питает голодных птиц своим собственным мясом. Я полюбила бы их, если бы они оставили мой народ в покое. Пусть они дадут вам свободу веровать в свою собственную религию. Знаете ли вы как началось Боксерское восстание? Почему обвиняли китайцев-христиан. Они обходились с боксерами плохо, и последние захотели отомстить им. Конечно, такие беспокойства постоянно есть среди низшего класса. Но они зашли слишком далеко, видимо, мечтая о том нельзя ли каким-нибудь образом обогатиться, и начали поджигать почти все дома в Пекине. Они не различали чей это был дом. Они хотели жечь до тех пор, пока не приобретут достаточное количество денег. Китайцы-христиане — самый плохой народ в Китае. Они отбирают у бедных крестьян земли и их собственности, а миссионеры конечно всегда защищают их, чтобы потом поделиться с ними. Когда китаец-христианин приходит на суд в ямынь, он не встает на колени и не повинуется китайским законам, как это делают прочие, и всегда груб с своими правительственными чиновниками. Миссионеры же всячески стараются защитить его, прав он или не прав, верят всему, что он говорит, и заставляют судью освободить его. Помните ли вы, что ваш отец издал правила на 24 г. Гуан-Сюй, как должны обходиться китайские чиновники с епископами, если им придется иметь с ними дело? Я знаю, что христианство принимает простой народ и те, кто находится в каком-нибудь несчастье, но я не думаю, что есть христиане среди высших чиновников». Ее Величество посмотрела вокруг и шепнула: «Кан-ю-вэй (реформатор 1898 г.) пробовал обратить внимание Император на эту религию и сделать его христианином. Но никто не последует сему примеру до тех пор, пока я жива. Я должна сознаться, что обожаю иностранцев только в некоторых направлениях. Например, их моряков, армию и инженеров, но относительно цивилизации, Китай, во всяком случае, занимает первое место. Я знаю, что многие верят тому, что Правительство находится в связи с Боксерами, но это не правда. Как только мы узнали о беспокойстве, мы издали несколько указов, и приказали солдатам выгнать их, но они уже далеко зашли. Я решила никуда не выезжать из моего дворца. Я уже довольно пожилая особа и для меня все равно умереть или остаться живой, но Принц Цин и Герцог Лан настаивали на том, чтобы мы сейчас же выехали отсюда. Они также настаивали, чтобы мы переоделись в простые костюмы, дабы нас никто не узнал, что меня очень рассердило и я отказалась от этого. Когда двор возвратился в Пекин, то мне рассказывали следующую небылицу, что я будто бы одела костюм моей служанки [12] и ехала на сломанной телеге, запряженной мулом, а свою старую аму одела в свой костюм и посадила на носилки. Удивляюсь, кто мог сочинить эту басню? Конечно, все поверили этому, и, без сомнения, эта история дошла и до иностранцев, живущих в Пекине».

«Теперь вернемся опять к Боксерскому Восстанию. Мои личные слуги обращались со мной весьма плохо. Никто, казалось, не хотел поехать со мной, а большая часть убежала из дворца, прежде чем еще мы решили выехать из столицы, а те, которые остались, не желали работать, а стояли кругом в ожидании посмотреть на то, что произойдет. Я решила узнать, кто поедет со мной, поэтому сказала каждому из них: Если вы желаете поехать со мной, вы можете, а те, которые не желают, могут покинуть меня. И была очень удивлена, увидев, что только не пожелали 17 евнухов, две старых служанки, одна девушка Шо-Чу. Остальные сказали, что они охотно поедут со мной, чтобы ни случилось. У меня было 3000 евнухов, но они почти все уехали прежде чем я имела случай сосчитать их. Несколько же злых были весьма грубы со мной, бросали мои драгоценные вазы на каменный пол и разбивали их в дребезги. Они знали, что я не могла наказать их в этот важный момент, т. к. мы уезжали. Я очень плакала и молилась душам наших предков, чтобы они защитили нас. Все преклоняли со мной колени и тоже молились. Молодая Императрица, была одна из моей семьи, которая поехала со мной. Одна из моих родственниц, которую я очень люблю, отказалась. Причиной сему было то, что она боялась, что иностранные солдаты будут преследовать убегающий двор и могут перебить всех».

«Через неделю после того, как мы уехали, я послала одного из евнухов осведомится есть ли еще кто в Пекине. Родственница, отказавшаяся ехать со мной, спросила его, не нападали ли на нас иностранные солдаты и не убили ли меня. Вскоре после этого Японские солдаты взяли ее дворец и выгнали ее. Если умирать подумала она, то все равно где не придется, поэтому решила догнать уезжающий двор и присоединиться к нам. Я не могла попять, как она совершила свое путешествие так быстро. Однажды вечером мы остановились в маленьком деревенском домике и она приехала туда же со своим мужем; он был прекраснейший человек. Она рассказала мне, как она все время горевала и плакала о мне и как много она потеряла во мне. Я отказалась ее слушать, сказав, что я не верю ни одному слову. С этого времени между вами все было покончено. Я очень утомилась, вставая до восхода солнца и совершая свое путешествие на носилках до темной ночи, а затем останавливаясь где либо в поле. Я уверена что вы бы пожалели меня, в мои годы было уже не под силу все это переносить».

«Император и Молодая Императрица ехали в телегах на мулах. Я была одна и все время молилась Великим Предкам, прося их защиты. Император был очень спокоен и совершенно не открывал рта. В один из этих дней произошло следующее: был очень сильный дождь и некоторые носильщики убежали. Внезапно пропало несколько мулов. Жар был невыносим и дождь лил как из ведра на наши головы. Пять младших евнухов также убежали, потому что мы обязаны были наказать их, за плохое обращение с городским головой, который сделал все, что мог для меня, но конечно пищу было очень трудно достать. Я слышала, как эти евнухи ссорились с городским головой, который кланялся им в землю, прося их успокоится и обещал им все. Я, разумеется, очень рассердилась. Путешествуя при таких трудных обстоятельствах всякий должен удовлетворяться тем, что есть». [13]

«Это заняло больше месяцу прежде чем ми достигли Си-Ань. Я не могу выразить вам, как я утомилась, да еще все время беспокоясь; после чего я болела почти три месяца. Я никогда не забуду этого в моей жизни».

«Мы возвратились в Пекин на 28 году Гуань-Сюй. Я ужаснулась, когда увидела свой дворец. Он совершенно был не узнаваем; масса драгоценных украшений были украдены или разбиты. Все драгоценные вещи из Морского Дворца были увезены; кто то сломал пальцы у моего Будды, который был сделан из белого нефрита, которому я молилась ежедневно. Некоторые иностранцы садились на мой трон и снимались на фотографии. В Си-Ань я как бы была сослана, хотя для нас приготовили Ямынь Вицекороля, но здание было очень старое, сырое и нездоровое. Император заболел. Это займет слишком много времени, чтобы рассказать вам все; я думала, что уже имела довольно всяких невзгод и беспокойств, но это последнее было хуже всех. Когда у меня будет время я расскажу вам более подробно о всем. Мне хотелось бы, что бы вы знали истинную правду».

«Теперь поговорим еще о частной аудиенции г-жи Конджер. У ней, должно быть, что-нибудь особенное есть, но я надеюсь, что она не будет ни о чем просить, потому что я ненавижу отказывать. Не можете ли вы угадать, что именно?» Я не думаю, чтобы было что-нибудь особенное, ведь г-жа Конджер хорошо знакома с китайским этикетом и поэтому не будет о чем нибудь просить. — «Она всегда привозит с собой какую-либо миссионерку за переводчицу, что мне весьма не желательно, ведь вашей мамы, сестры и вас вполне достаточно. Мне кажется, она не права в этом случае, да к тому же я совершенно не понимаю их китайский разговор. Я хотела бы по временам видеться с дамами дипломатического корпуса, но не с миссионерками. Я приостановлю это, когда представится удобный случай».

На следующее утро Принц Цин доложил Ее Величеству, что Американский Адмирал, г-жа Еванс и свита желают быть представлены Ее Величеству. Американский посол просит две частных аудиенции. При этом добавил, что он ошибся, сказав, что г-жа Конджер просит аудиенцию лично для себя.

После утренней аудиенции Ее Величество засмеялась и сказала: «Не говорила ли я вам вчера, что должна быть какая-нибудь причина, раз просят аудиенцию. Я очень желала бы познакомиться с Американским адмиралом и его женой». Обращаясь в нам, она добавила: «Приготовьте все для встречи, измените все в моей спальной комнате, дабы они не увидели нашу ежедневную обстановку». Мы все ответили «Джар» (да), но знали, что это довольно не легко, обставить дворец совершенно в другом виде.

Накануне назначенной аудиенции мы сняли розовые шелковые занавески с окон, а повесили голубые (этот цвет — она ненавидела); затем на все думки одели наволочки такого же цвета. Евнухи принесли большой поднос с часами. В это время вошла Ее Величество в комнату и приказала нам убрать всех белых и зеленых нефритовых будд, а также нефритовые украшения, эти вещи очень редкостные, и иностранцы не видели их, поэтому вместо них мы поставили принесенные часы. Мы также сняли вышитые драпри, а повесили обыкновенные голубые атласные. Я должна сказать, что эти занавески считались также священными. На старом золотом атласе было вышито 500 буддийских божеств, они были в употреблении у Императора Дао-Гуан. Ее Величество верил, что эти занавески предохраняют вход в комнату от злых духов. Мы [14] также должны были не забыть, чтобы после аудиенции повесить их тотчас же обратно. Туалет из ее комнаты унесли в кладовую и заперли, т. к. эта одна из главных принадлежностей ее комнаты и она не желала, чтобы его видели даже и жены высших чиновников. В комнате также все одели в голубой цвет, вместо розового. Вся обстановка была сделана из сандального дерева, даже и резьба на кровати. Это сандальное дерево, прежде чем из него сделать обстановку, лежало в разных храмах, и таким образом освящено, но иностранцы не могли этого знать. Так как мы не могли убрать эту резьбу, поэтому прикрыли её вышитыми занавесками. В то время как мы прибирали комнату Ее Величества, она вошла и сказала, чтобы мы не спешили, т. к. первая аудиенция будет для Адмирала Робли и его свиты, который, конечно, не пойдет в ее комнату. Аудиенция для г-жи Еванс и других дам будет на следующий день. Нужно, чтобы хорошо была прибрана зала. Постелите ковер, который у нас есть. Я не люблю, чтобы всюду были ковры, но ничего не поделаешь.

После того, как мы привели все в порядок, она сказала нам, какие костюмы мы должны одеть для дамской аудиенции. «Вы не должны выходить завтра к трону, т. к. будут только одни мужчины. Я вызову одного из Министров из Вай-Ву-Бу (Министерство Иностранных Дед). Я не желаю, чтобы вы разговаривали с посторонними мужчинами, таков Маньчжурский обычай. Они все совершенно нам незнакомые. И могут возвратиться в Америку и говорить о том, как вы выглядываете?» Она также приказала принести ей официальное желтое платье для аудиенции адмирала. Это платье было сшито из желтого атласа, вышитое золотыми драконами, а также ожерелье, на котором было 108 жемчужинок, и которое составляло часть форменного императорского костюма. «Я не люблю это платье, оно некрасивое, но придется одеть. Вам же не нужно одеваться специально для этого».

На следующее утро она встала рано и все время суетилась. Вообще, когда кто-либо приезжал во дворец, мы очень волновались. Иногда поступали неправильно, чем раздражали Ее Величество. «Мне хотелось бы иметь вид милой и приятной, но этот народ всегда меня тревожит. Я знаю, что Американский Адмирал поедет домой и все расскажет обо мне, поэтому мне хотелось бы, чтобы он получил хорошее впечатление». Ей только голову причесывали почти два часа, поэтому пришлось утреннюю аудиенцию назначить после визита иностранцев. Смотрясь в зеркало в своем форменном костюме она спросила меня, знают ли иностранцы, что это наша императорская форма. «Желтый цвет очень не идет ко мне, потому что лицо принимает такой же оттенок», сказала она. Я подтвердила, что она может одеть костюм, который ей нравится, потому что эта частная аудиенция. Это, видимо, доставило ей удовольствие и она приказала принести несколько разных костюмов. Она выбрала весь вышитый иероглифами «Шоу» (долгая жизнь), отделанный драгоценными камнями и жемчугом, из светло-зеленого атласа. Она примерила его, сказала, что оно идет к ней, и велела привести мне из кладовой цветы, под цвет волос. С одной стороны головного убора был иероглиф «Шу», а с другой летучая мышь (летучая мыть по-китайски приносит счастье). Ей туфли, носовые платки и все остальное было подобрано под цвет платья и его вышивок. Одевшись, она сказала: «Теперь я выглядываю хорошо. Пойдем в зал, где до их приезда еще успеем сыграть в кости. Вы же все должны быть за ширмой во время аудиенции, и осторожно можете посмотреть, только чтобы вас никто не видел. Только что мы разложили карту и сели [15] играть, как вошел евнух высшего ранга, встал на колени и доложил, что Американский адмирал и посланник со свитой в 12 человек прибыли к воротам. «Однако, я думала, что только будут Американский адмирал, посланник да еще разве человека два. Почему их так много? хотя я приму их всех». Мы помогли ей взойти на трон, оправили ее костюм и вручили ей бумагу, по которой она должна говорить будет приветствие. А сами ушли за ширму вместе с Молодой Императрицей. Тишина была невозмутимая, мы могли даже слышать, как гости шли по каменному двору Мы выглядывали из за ширмы и видели, как принцы всходили на ступени и сопровождали гостей. Американские адмирал и посланник вошли и встали в линию. Они три раза поклонились Вдовствующей Императрице. Император также был на троне и сидел по ее левую руку. Его трон был очень маленький, все равно, как простое кресло. Ее Величество приветствовала речью прибытие Адмирала в Китай. Затем они поднимаясь по одной стороне, поздоровались за руку с Их Величествами и спустились с возвышения тропа с другой стороны. Принц Цин провел их в другой дворец, где для них был приготовлен завтрак. Этим закончилась аудиенция, весьма простая и оффициальная.

По окончании аудиенции Ее Величество сказала, что она слышала, как мы смеялись, что это весьма некрасиво, т. к. мог кто-нибудь услышать: на что я ответила, что я не смеялась. «На следующий раз я не позволю вам быть за ширмой, если еще состоится какая-либо аудиенция для мужчин. За исключением, когда ко мне прибудут высшие сановники Китая».

После обеда в этот день она не отдыхала, а ожидала, когда уедут гости. Через несколько часов вошел Принц Цин и доложил, что они позавтракали, остались очень довольны встречей с Ее Количеством и уехали домой. Я должна заметить, что адмирал вошел в левые ворота дворца. Средние только для Их Величеств, за исключением, если кто привозит доверительные грамоты, а затем вошел в центральные ворота, и уехал также через них. Она спросила принца Цина, водит ли он их вокруг дворца и понравилось ли им. Что они говорили и чем остались довольны. «Теперь вы можете идти, — сказала она ему — и сделайте необходимые приготовления к встрече дам на следующий день». В этот же вечер она сказала нам: «Вы, все должны одеться завтра одинаково, в самые лучшие костюмы. Эти дамы, что приедут во дворец, могут больше не увидеться с нами, и мы тогда не будем иметь случая показать им, что у нас есть». Она приказала нам всем даже и Второй Жене одеться в голубые костюмы, за исключением Молодой Императрицы. Обращаясь ко мне, сказала: «Если дамы спросят кто Вторая Жена, вы можете сказать, а если нет, то я не желаю, чтобы вы представляли ее. Я должна быть очень осторожна. Все, живущие при дворе, не привыкли видеть так много новых лиц и не знают этикета, а иностранцы могут смеяться над ними. Я всегда что нибудь даю иностранкам на память, но в прошлую аудиенцию не давала, а в эту не знаю. Вы должны приготовить несколько кусочков нефрита на случай, если они понадобятся мне. Положите их в хорошенькие коробочки, чтобы они были совсем готовы. Не приносите мне их до тех пор, пока я не потребую их. Мы уже довольно поговорили с вами сегодня и вы все можете идти на отдых». Мы поклонились, пожелав ей «спокойной ночи» и ушли в свои аппартаменты.

На следующее утро все шло благополучно без всяких тревог. Ее Величество была очень довольна тем, что мы все время заботились о своих нарядах. [16] «Вы недостаточно нарумянили свое лицо. Народ может принять вас за вдову. Вы должны нарумянить ваши губы, таков у нас обычай. Вы не нужны мне сейчас, идите сделайте то, что я вам сказала». Мне пришлось вернуться в свою комнату и нарумяниться также, как все остальные. При этом я не могла удержаться и расхохотались, увидя себя в зеркале так изменившейся. «Теперь вы выглядите хорошо. Если вам кажется, что пудра очень дорога, тогда я куплю вам», сказала она засмеявшись; она всегда любила трунить надо мной.

Около этого времени Ее Величество окончила свой туалет, одна из дан принесла несколько халатов на ее выбор. Она сказала, что оденет голубой, но пересмотрев все, не нашла подходящего и велела принести еще. Наконец она выбрала голубой халат, вышитый сотнями бабочек, а также пурпуровую безрукавку, вышитую тоже бабочками. Подол был обшит кистями из жемчуга. Она одела свое любимое ожерелье, у которого каждая жемчужинка была величиною в яйцо. Это ожерелье она носила очень редко. А на голове были две нефритовые бабочки, в самом деле все было подобрано по вкусу, даже браслеты и кольца, на которых были вырезаны тоже бабочки. А среди прекрасных драгоценных вещей она всегда носила свежие цветы. Она любила белые жасмины. Молодой Императрице и придворным дамам не разрешается носит свежие цветы, если им не даст Ее Величество. Она говорила, что свежие цветы только для нее, а мы еще слишком молоды, поэтому испортим цветы. Одевшись мы отправились в зал, где бывают аудиенции. Она велела принести карты, чтобы время незаметно прошло за игрой. Во время игры, она делала нам наставления, чтобы мы были вежливы и любезны с Американскими дамами, и показали бы им все. Они могут смотреть все, т. к. все переменено. «Мне даже самой смешно. Если вас спросят, всегда ли у вас так, вы скажите, что почти для каждой аудиенции все переставляется, чтобы хоть немножко удивить их. Если же вы не скажите, тогда пропадут все наши труды даром». Она села на маленький трон, т. к. аудиенция была маленькая и частная, на тот самый, на котором сидит при ежедневном приеме своих министров, а Император стоял. Тот же самый евнух вошел и доложил, что приехало 9 дам. Ее Величество послала некоторых придворных дам встретить их. Я стояла по правую сторону Ее трона, и видела, как они всходили на крыльцо. Ее Величество, шепнула мне: «которая г-жа Еванс?» Так как я никогда не видела ее, я не могла указать которая, но когда они подошли ближе, я решила, что она идет вместе с Супругой Американского Посланника и сказала Ее Величеству. При их приближении Ее Величество сказала: «Опять эта миссионерка с г-жей Конджер, должно быть ей хочется повидаться со мной. Она приезжает каждый раз. Я скажу ей, что я всегда очень рада видеть ее, быть может, она поймет, что это значит».

Г-жа Конджер поздоровалась за руку с Ее Величеством, представила г-жу Еванс и жен Американских офицеров. Я наблюдала за Ее Величеством, она была очень мила и любезна, приятно улыбаясь — совершенно не та, какую мы видим ежедневно. Сказав им, что она очень рада их видеть. Приказала евнухам принести кресла и чаю для дам. Она спросила г-жу Еванс, какое впечатление произвел на нее Китай. Что она думает о Пекине; когда она приехала сюда; как долго думает пробыть здесь и где она остановилась. Я так привыкла к вопросам Ее Величества, что заранее знала, что она спросит. Г-жа Конджер через свою переводчицу сказала, что она не виделась с Ее Величеством очень давно и осведомилась о ее здоровье. Ее Величество [17] ответила, «Скажите г-же Конджер, что я чувствую себя хорошо и очень рада видеть ее. Я очень сожалею, что не могу назначать чаще аудиенции, тогда бы мы могли видеться чаще». Затем продолжала: «Пусть Императорская Принцесса (ее приемная дочь — дочь Принца Кун) сопровождает их и предложит им завтрак». Этим закончилась аудиенция.

Завтрак был сервирован в здании, находящимся позади дворца (Ян-Юен-Сюен — место, где облака собираются на отдых). Была особенная комната, где устраивались банкеты. Все придворные дамы присутствовали за завтраком за исключением Ее Величества, Молодой Императрицы и Второй Жены. Я убирала стол два часа. Ее Величество велела стол накрыт белой иностранной скатертью. Евнухи-садовники украсили его живыми цветами, а Ее Величество дала нам инструкцию, как распределить места. «Г-жа Еванс почетная гостья, а г-жа Конджер, супруга Американского Посланника, считается местной жительницей, поэтому г-жу Еванс посадить на почетное место». А остальных рассадить согласно их рангу, добавила она. Императорская Принцесса и Принцесса Шун (племянница Ее Величества, сестра Молодой Императрицы) были хозяйками и сидели друг против друга. Мы поставили золотые подставки, на которых написано пеню и маленькие золотые тарелочки для мендаля и арбузных семечек, остальная посуда была серебряная, даже и палочки. Ее Величество приказала также положить иностранные вилки и ножи. Пища была приготовлена в Маньчжурском стиле, и состояла из 24 кушаний, исключая засахаренных сластей, конфект и фруктов. Она также распорядилась, чтобы к столу подавалось самое лучшее шампанское. «Я знаю, что иностранные дамы любят пить вино», сказала она.

Казалось, только я одна была очень рада приезду этих дам, придворные же дамы не так, вероятно, по той причина, что Ее Величество всегда строго делала им наставления о том, как вести себя в присутствии иностранок, поэтому они возненавидели даже одно упоминание об иностранной аудиенции.

Во время завтрака пошел евнух и сказал мне, что Ее Величество будет ожидать гостей в собственном дворце и чтобы, когда мы окончим кушать, я привела туда гостей. Когда мы пришли, она уже была там. Она встала и спросил г-жу Еванс, кушала ли она, т. к. завтрак был сегодня не очень хороший. (Это Китайский обычай — при приеме гостей не нужно хвалить пищу). Затем она продолжала: «Мне хотелось бы показать свой дворец г же Еванс, чтобы она могла иметь представление о том, как мы живем, и повела г-жу Еванс в одну из своих спален». Она пригласила г-жу Еванс и г-жу Конджер присесть, евнух принес чай Она предложила г же Еванс, немного погостить в Пекине и посетить разные храмы. «Хотя паша страна очень древняя и поэтому у нас нет таких прекрасных зданий, как в Америке. Вам все покажется очень странным. Я очень уже устарела, а то с удовольствием бы отправилась в кругосветное путешествие. Я много читала о разных странах, но, конечно, человек мысленно не может себе представить так, как если бы видел все на самом деле. Но ни кто не может знать. Может быть я еще и поеду, только мне жаль покинуть мою родину. Я боюсь, что ко времени моего возвращения я совершенно не узнаю свою страну. Здесь все зависит от меня. Наш Император еще очень молод».

Затем, обратившись к нам, приказала, чтобы мы показали этим дамам разные здания дворца, а также знаменитый храм Короля Драконов. Он [18] находится на маленьком острове, что по средине озера Летнего Дворца. Г-жа Конджер сказала, что у нее есть маленькая просьба к Ее Величеству, и просила миссионерку перевести. Во время их разговора Ее Величество нетерпеливо спрашивала меня о чем они разговаривают. Для меня было очень трудно слушать в одно время Ее Величество и их разговор. Я только расслышала слово «портрет», а об остальном уже догадалась. Но прежде чем мне представился случай сообщать о сем Ее Величеству, миссионерка сказала: г-жа Конджер специально приехала попросить позволение у Ее Величества написать ее портрет Американкой-артисткой, Мисс Карл, так как ей желательно послать его на выставку св. Людовика, чтобы Американский народ мог иметь представление о том, какая красивая Вдовствующая Императрица Китая». Масс Карл сестра г-на Ф. Карл, который к течении многих лет состоял комиссионером таможни в Чифу.

Ее Величество смотрела удивленно на меня и сделала лишь знак перевести ей этот разговор. Она хотя и внимательно слушала его, но видимо не поняла. Г-жа Конджер заметила это и просила свою переводчицу повторить просьбу. «Я не могу вполне понять о чем толкует мне эта дама, быть может вы объясните мне?» сказала она. Несмотря на то, что я ей объяснила, я знала, что она не знает, что такое портрет или фотографическая карточка, ведь ей до сих пор ни разу не приходилось сниматься.

В Китае портреты рисуют только после смерти, на память об умерших, чтобы будущее поколение могло поклоняться умершему. Услышав о такой просьбе Ее Величество пришла в ужас. Я не хотела, чтобы иностранки заметили это невежество, поэтому дернула ее за рукав, сказав, что впоследствии я ей объясню. Она же возразила: «объясни мне немного теперь?» Она говорила на наречии придворных дам, поэтому гости не могли понять, оно совершенно не было похоже на обыкновенный китайский язык. Это помогло Ее Величеству выйти из затруднения, она поблагодарила г-жу Конджер за ее предложение и обещала дать ей решительный ответ со временем. «Скажите г же Конджер, что я не могу ничего решать сама; ей, вероятно, известно, что я должна советоваться с министрами о всех важных вопросах. Я должна быть очень осторожна, чтобы не дать своему народу повода критиковать мои действия, быть верна законам и обычаям моих предков». Заметно было, что она не расположена вести разговор на эту тему.

В это время вошел старший евнух, встал на колени, и доложил Ее Величеству, что лодки готовы для того, чтобы поехать на ту сторону озера посмотреть храм. Одна из придворных дам сделала сигнал, что Ее Величество утомилась одним разговором, и желает переменить тему, поэтому и вошел евнух. Одной из придворных дам всегда при приеме иностранок было заказано делать сигнал. Евнух же заметив, что Ее Величество недовольна известным разговором, таким образом тотчас же его прерывает и спасает от дальнейшего затруднения. Поэтому Ее Величество попрощалась с ними, т. к. будет слишком поздно для них опять возвращаться сюда обратно, да и они будут иметь больше времени в своем распоряжении, чтобы осмотреть все достопримечательности.

Гости на Императорской барже, заранее описанной, отправились на остров, чтобы посетить храм. Он был построен на вершине маленькой скалы в средине которого находится природная пещера, которую думают, что никто [19] никогда не посещал. Вдовствующая Императрица верит народным суевериям, что это отверстие было домом Короля Драконов, от которого и храм получил свое название.

Текст воспроизведен по изданию: Два года в Запретном городе // Китайский благовестник, № 5-6. 1915

© текст - ??. 1915
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Китайский благовестник. 1915