ДАЛЬЧЕНКО И. В.

КИТАЙ

И ЕГО ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

I.

Кто не был несколько лет в Пекине и возвратился туда в последнее время, тот не мог не заметить в столице империи много перемен к лучшему, как во внешнем виде самого города, так и во внутренней его жизни. Прежде всего бросается в глаза начинающееся благоустройство Пекина. Улицы освещаются, вместо прежних масляных плошек, фонарями не только в европейской части столицы, но также и в китайском городе.

В фонарях, правда, горят керосиновые лампочки, но императорский дворец уже весь освещается электричеством, и идет речь о проведении электричества для освещения посольств и Посольской улицы.

На видных местах устроены полицейские посты, и полицейские одеты в полуевропейскую военную форму.

Улицы поливаются чистой водой из колодцев, а не из вонючих уличных луж, количество которых значительно уменьшилось; уменьшилось вместе с ними и прежнее зловоние. У городских ворот в китайском городе стоят солдаты с ружьями, а по ночам, по людным улицам, ходят вооруженные патрули. В утренние часы со всех сторон Пекина доносятся китайские военные сигналы и марши, по поводу обучения солдат.

Нередко можно теперь встретить на китайских улицах [498] проходящие китайские войска, хорошо, вооруженные, хорошо одетые, под предводительством офицеров. Эти войска создал энергичный Юан-Ши-Кай.

Должно признать вообще, что с боксерского 1900 года Китай несомненно далеко шагнул вперед и стал твердой ногой на путь, указанный ему Европой: завел, вооружил и обучил войска, дабы быть всегда готовым европейскому вооруженному кулаку показать свой вооруженный китайский кулак.

Настоящее тяжелое время, которое готовит едва ли счастливое будущее для народов Дальнего Востока, требует серьезного и вдумчивого отношения не только к японцам, но и к китайцам.

В настоящее время нельзя продолжать относиться невежественно к жизни народов, но необходимо прежде всего изучение и знание этой жизни во всех ее проявлениях.

Было бы преступно, поэтому, успокоиться в своем невежестве по отношению к китайцам и довольствоваться теми знаниями, которые определяли китайцев или как трусов, или как миролюбивых земледельцев и торгашей. Европейцы давно уже отрешились от такого взгляда на китайцев и приступили к изучению их государственного строя, обратив серьезное внимание на вооруженные силы Китая.

По этому вопросу в европейской печати имеется уже обширная литература, и недавно вышедшая книга генерала Н. Frey, "L'armee chinoise", дает нам много интересных сведений.

Генералъ Н. Frey в своей книге, посвященной китайской армии, коснулся пяти вопросов: организации древней китайской армии; данных организации современной китайской армии; средств, которыми располагает Китай для возможно скорой организации своих вооруженных сил; состояния китайской армии в 1903 году и того возможного, что она может дать в будущем. В пятой части своей книги автор делает вывод из всего им сказанного.

"Ихэтуанский" (боксерский) 1900-й год раскрыл глаза европейцам на действительное к ним отношение китайцев и показал, что в душе китайского народа много накопилось горечи и прочно осела ненависть к своим просвещенным западной цивилизацией поработителям.

Вполне понятно, что после ихэтуанского года вся Европа встрепенулась и взглянула тревожно в сторону Желтого Востока, где увидела для себя "желтую опасность".

Не довольствуясь уже сообщениями своих дипломатов, [499] европейские народы пожелали узнать мнение о Китае всех, кто в нем жил и работал.

Всем предложен один общий вопрос: существует ли желтая опасность? Чем может грозить Европе Китай?

Ясного, определенного ответа, однако, нет и по сей день.

Да и трудно ожидать такого определенного ответа, так как китайский народ все еще остается для всех загадочно-молчаливым о том, о чем он мыслит и что лежит глубоко сокрытое в его душе.

В настоящее время, быть может, еще не настала та минута, когда он сознает сам, что таилось в его веками нараставших народных идеалах.

О китайском народе можно в настоящее время сказать только одно: он проснулся и может проявить себя столь же неожиданно, как и жестоко. Чтобы не быть застигнутыми врасплох, неподготовленными дать ответ на предъявленные требования народов Дальнего Востока, необходимо быть всегда настороже, быть всегда наблюдающими и изучающими жизнь этих народов во всех ее проявлениях. Европейцы, впрочем, давно уже изучают Китай и Японию; иностранная литература об этих странах обширна.

Русские и в знании жизни своих соседей далеко отстали от иностранцев, между тем как русскому обществу более, чем какому-либо иному необходимо знание, знание и знание. Настоящее время в жизни народов таково, что заставляет прежде всего мыслить, но не полагаться только на одну грубую силу кулака, которая, будучи сильна сама по себе, бессильна против знания и мысли, как наглядно показала нам несчастная для нас война с японцами, маленьким государством, население которого мы называли не иначе, как презрительным именем "макак" и "япошек"... Китайского народа и китайского государства мы тоже не знаем, мы не изучали его внутренней жизни, мы не знаем его вооруженных сил... Военная мощь Китая слагалась столь же своеобразно, как и само китайское государство, создавшееся из отдельных самостоятельных и удельных княжеств, образовавших эту громадную империю.

Общий принцип государственной жизни Китая был и остается до сего дня — широкая децентрализация, которая служит основой управления четырехсотмиллионного населения. На этом принципе децентрализации развивался и военный [500] строй Китая. Наместник каждой области, губернатор каждой провинции, имел столько военных сухопутных и морских сил, сколько находил нужным иметь только для своей области или своей провинции, оставаясь совершенно независимым как от потребностей соседних областей, так и от центральной власти.

Каждый наместник и губернатор содержали свои войска на средства своей области и своей провинции, являясь ответственными только перед троном, когда этого требовали чрезвычайные обстоятельства.

С появлением европейцев в Китае такая система военной организации оказалась вполне непригодной, и покойный Ли-Хун-Чанг первый задался целью образовать, обучить и вооружить по-европейски хоть часть своих войск, положив начало китайской общегосударственной армии и оставив пока в стороне областные войска. Последователем Ли-Хун-Чанга является в настоящее время энергичный Юан-Ши-Кай.

Правительственная китайская армия состояла и состоит из так называемых "Восьми знамен".

Самым многочисленным из них являются войска "Зеленого знамени", состоящие почти исключительно из китайцев. Войска "Зеленого знамени" делятся на две части: внутренний гарнизон и полевые войска.

Войска, входящие в состав внутреннего гарнизона, являлись постоянными и несли обязанности жандармерии, участвуя во взимании податей, составляя охранную стражу городов.

До 1900-го года эти войска были вооружены копьями, луками и старинными кремневыми ружьями-пистолями.

Полевые войска "Зеленого знамени" составлялись из выборных от всего знамени, а кроме того пополнялись солдатами и по вольному найму.

Эти войска распределялись на границах государства для их охраны, употреблялись для подавления восстаний, для преследования разбойников.

Этим войскам было уже дано европейское вооружение и обучение. Подобная военная организация Китая по отдельным областям, не имея ничего в себе общего, не могла создать единой китайской армии, почему Китай и не был в состоянии выдержать ни одной войны с европейцами.

В 1860 году против соединенной англо-французской армии Китай выставил лишь одну печилийскую армию, так как война велась в Печилийской области. [501]

В японо-китайскую войну 1894-95 года против японской армии действовали войска Ли-Хун-Чанга, т. е. войска печилийского наместника и манчжурские войска, так как война велась в этих местностях. Вызванные на помощь отборные отряды от других областей и провинций не могли быть полезными, так как явились вполне неподготовленными и разрозненными друга от друга в вооружении и обучении.

Вполне понятным является, что до 1900 года большинство китайских войск являлось временным лишь уличным сбродом, нанимавшимся на случай необходимости, а постоянной армии в европейском смысле слова не существовало.

Отсюда и явилась общая характеристика китайских войск того времени, как негодных к серьезной войне, трусливых, плохо обученных, плохо вооруженных.

До последнего времени Китай, как обособившееся от Европы государство, занимавшее средину и восточную оконечность азиатского материка, не обзаводился войсками, необходимыми для отражения наступательного движения Европы, а для своих внутренних потребностей, для борьбы с разбойниками, для подавления восстаний довольствовался местными войсками. Такому положению дела в Китае много способствовала и его вековая культура, столь враждебная развитию военного государства.

Общее количество войск в Китае считалось на бумаге в шестьсот тысяч, но на самом деле их было ничтожное количество. Низшие офицеры по своему образованию и развитию стояли не выше своих солдат, а высшие военные чины были прежде всего ученые гражданские чиновники, носившие вместе со своими гражданскими обязанностями только присвоенное им военное звание.

Такие гражданские военачальники не могли, конечно, создать армейский дух и дисциплину, а солдаты, набранные из отбросов народа, не могли вселить к себе уважение и наладить связь с населением.

Понятным отсюда являлось в Китае общее народное презрение и страх к военному сословию, выразившиеся в народной пословице: "Хорошее железо не берут на выделку замков, и из хороших людей не делают солдат".

Отсутствие сильной китайской армии проходит через всю историю Китая. Слабость китайских войск дала возможность завоевать Китай монголам в 1260 году, под предводительством Чингисхана. Завоеватели-монголы отлично понимали [502] всю выгоду, которую они могут извлечь из невоинственности китайского народа, и поэтому покровительствовали проповеди китайских философов и учителей, которые указывали, что только науки, искусства, тихая семейная жизнь, сохранение мира составляют счастье человека.

Монголы поощряли враждебное чувство китайцев к ужасам войны и бедствиям, которые вызывают постоянные передвижения войск. Монголы не заставляли умолкать учение Конфуция, который сказал: "Мир, хотя бы и мало славный, не составляет ли самую блестящую победу?" — и учение другого мыслителя, который говорил: "Воздавайте победителям только погребальные почести; встречайте их воплями и криками в память совершенных ими душегубств, и пусть памятники их побед будут окружены могилами".

Китайские императоры, тем не менее, признавали необходимость иметь армию для ограждения своей династии от посягательств соседей, а также и для сохранения безопасности внутри своих владений, что и было причиной, что в Китае все-таки всегда существовали династические войска.

Манчжуры, завоевав Китай в 1644 году, признали эти войска весьма полезными и удержали их, как отвечающие вполне интересам династии, разделив на восемь знамен, причем манчжуры-победители были все поголовно обязаны оставаться воинами, а китайцы-побежденные зачислялись в войска по найму.

Монголы образовали тогда особое казачество, обязанное нести военную службу за дарованные им государством земли. Манчжуры, став владыками Китая, не доверяли китайцам ответственных должностей в войсках, почему во все китайские провинции отправлялись солдаты-манчжуры, и китайским солдатам начальниками назначались также офицеры-манчжуры, дабы показать повсеместно власть манчжурской династии. В древней истории Китая, тем не менее, был и период милитаризма, выдвинувший знаменитого генерала Сун-Цзы, о славе и доблестях которого говорят все летописи.

Генералу Сун-Цзы, жившему за 2500 лет до P. X., приписывают классическое сочинение о военном деле.

Ему же приписывают громадное влияние на китайское правительство, которое признавало справедливость высказанного им положения: "Войска должны составлять самую великую заботу государства, ибо от них зависит жизнь или смерть поданных, величие или упадок государства". [503]

Генерал Сун-Цзы в своем сочинении, разделенном на тринадцать глав, подробно определяет основные правила военной науки и искусства. И до сего дня основные положения, высказанные генералом Сун-Цзы, сохраняют свою жизненную правду и приемлемость.

"Командование армией и дисциплина, — говорит он, — должны быть одинаковыми, как во время мира, так и во время войны.

"Наши древние военачальники были люди мудрые, дальновидные, энергичные и упорные в труде. Они были всегда готовы ко всякой случайности. Войска, которыми они управляли, были хорошо дисциплинированы и всегда были готовы нанести удар по первому данному им знаку.

"У них теория и практика предшествовали войне и подготовляли к ней.

"Чтобы выйти победителем над своими врагами, необходимо соблюсти пять условий: 1) знать время начать бой и время начать отступление; 2) знать, когда, по обстоятельствам, нужно пустить в дело много войска, когда — мало; 3) проявлять одинаковую любовь, как к простому солдату, так и к высшим офицерам; 4) уметь пользоваться всеми обстоятельствами, как заранее предусмотренными, так и неожиданно явившимися; 5) быть уверенным, что государь не станет порицать за все то, на что можно отважиться, как для пользы его службы, так и для славы его войска.

"Если ко всему вышесказанному присоединить личное сознание того, что можешь сделать и чего сделать не в силах, а также знание всех людей, которые находятся под твоим начальством, знание, что они могут сделать и чего от них можно требовать, — то, если бы пришлось выдержать сотни войн, из них выйдешь сто раз победителем.

"Хороший генерал никогда не должен говорить: "я поступлю так-то, я пойду туда-то, я произведу атаку на врага, я предприму осаду такой-то местности. Обстоятельства должны иметь решающее значение.

"Не следует всегда и во всем держаться одной общей системы, не следует точно также руководствоваться раз созданным планом. Каждый день, каждый случай, каждое обстоятельство требуют особого тщательного рассмотрения и применения того или другого принципа. Великий полководец должен постигать искусство изменять планы.

"Если он придерживается всегда строго определенных знаний, однообразного приложения правил, одних и тех же [504] законов дисциплины... он не заслуживает того звания, которое носит, он не заслуживает назначения быть начальником.

"Жалованье солдатам должно платить всегда своевременно и с величайшей точностью.

"Заботьтесь о пленных; кормите их, как ваших собственных солдат; старайтесь даже, если возможно, чтобы у - вас им было лучше, нежели в собственном их лагере или даже у них на родине. Извлекайте пользу из их службы, принимая, конечно, все необходимые меры предосторожности. Короче сказать, смотрите на пленных, как если бы они принадлежали к солдатам, свободно пришедшим под ваши знамена.

"Только одна необходимость должна заставлять начинать войну. Только она одна может принудить захватить территорию вашего неприятеля для увеличения собственной страны, только она одна может заставить вторгнуться в селения врагов, внести разорение в их жилища.

"Не считайте средством победы одни только битвы, осады. Учитесь побеждать, не сражаясь; чем более вы достигнете в этом, тем более приблизитесь к превосходному, несравнимому.

"Достигнуть того, чтобы ворота города были открыты без кровопролития, найти средства победить чужеземные государства, не входя в их пределы с войсками — такова задача, которую военачальники, командуя армиями, должны непрестанно иметь в виду и никогда не отчаиваться в ее достижении.

"Не упускайте ни единой возможности тревожить, теснить неприятеля; губите его по частям; находите возможность раздражать его, чтобы заставить его попасть в расставленную вами для него западню.

"Отвлекайте неприятеля, отнимайте у него подвозы припасов, его транспорт. Великий полководец торжествует над врагом, пуская в ход все свое искусство, чтобы расстроить планы неприятеля; он распространяет раздоры в рядах его людей; он держит их в постоянном напряжении, не давая врагу отдыха, не допуская до него подходящих подкреплений...

Таков идеал полководца, выставленный генералом Сун-Цзы в его книге.

Переходя к описанию современной китайской армии, генерал Frey во второй главе своей книги говорит, что каждый, кто видел китайские войска в последней печилийской войне и особенно в Тяньцзине в 1900 году, кто видел [505] вооружение армии, обучение пехоты и артиллерии, одним словом, кто видел китайскую армию, как целое, составленное из различных ее частей, тот не может не удостоверить, что китайская армия значительно стала лучше не только против 1860 года, но и против 1894-го. Китайские войска 1900 года не помешали европейским войскам достигнуть Пекина только потому, что генерал Юан-Ши-Кай, бывший главным начальником войск и вице-королем Шандунской провинции, увел свои войска в свою провинцию, чем, как дальновидный государственный человек, достиг двух целей сразу: боксерское движение было локализовано только в Печилийской провинции и не могло распространиться в Шандунской провинции, в которой Юан-Ши-Кай поддержали строгий порядок, и европейские войска без особых препятствий достигли Пекина и положили конец смутам, освободив европейские посольства от боксеров. Таким образом, армия Юан-Ши-Кая, серьезно обученная и дисциплинированная, может служить образцом новых китайских войск.

Другой европейски-обученной и дисциплинированной армией обладает другой выдающийся китайский государственный человек, вице-король Чжан-Чжи-Дун.

Его армия расположена на юге Китая: в Ву-Зуне и по Ян-Цзэ-Киангу.

Один из французских офицеров, присутствовавши на маневрах артиллерии в 1901 году, говорить о ней так: "Все движения артиллерии отличаются поразительной точностью; выезд на позиции, снятие и постановка орудий совершаются с поразительной быстротой и совершенством. Инструктор, немецкий офицер, признавая прекрасные военные качества китайских солдата, высказал, что каждый из них превосходный стрелок, у каждого из них великолепное зрение и полное отсутствие нервов".

Вучангская армия Чжан-Чжи-Дуна состоит из десяти тысяч прекрасно вооруженных, обученных и дисциплинированных солдат. Ядром, из которого выделились и развились эти новая китайская армия, были все те же старые "Восемь знамен". Первый, положивший начало этим армиям, как уже было сказано, был Ли-Хун-Чанг, выделивший из "Восьми знамен" новый пекинский корпус в составе тринадцати тысяч, который должен был всегда держаться в боевой готовности для защиты Пекина. В 1889 году, из "Восьми знамен" был выделен новый корпус в сорок три тысячи, [506] предназначенный для защиты всей Печилийской провинции. Первая печилийская армия и была излюбленным детищем покойного Ли-Хун-Чанга. Императрица, признавая всю неотложность реорганизации вооруженных сил Китая, указом от 7-го декабря 1898 года разделила все действующие войска на пять дивизий, под общим начальством генерала Чжун-Лу, получившего тогда чин генералиссимуса.

Весь этот пятидивизионный корпус заключал в себе 57.000 человек с 5 тысячами кавалерии и небольшим количеством артиллерии. Первая дивизия, под начальством генерала Суна, была размещена в Шанхай-Гуани; вторая дивизия, под начальством генерала Нэ, была размещена в Лутае и Кайпине, близ Тяньцзина. Генерал Нэ, один из просвещенных китайских генералов, был убит в бою под Тяньцзином в 1900 г. Его войска в Лутае имели в 1899 году русских инструкторов в лице полковника лейб-гвардии гусарского полка П. П. Воронова и двух гусарских унтер-офицеров.

Третья дивизия, под начальством генерала Юана, была расположена в Сяо-Чане; четвертая дивизия, под начальством знаменитого в боксерском движении Дун-Фу-Сань, была расположена в Цзи-Чжоу, и, наконец, пятая дивизия, находившаяся в личном распоряжении самого генералиссимуса Чжун-Лу, располагалась в окрестностях Пекина в так называемом императорском Охотничьем парке, и была предназначена для службы в пределах императорского дворца. Большинство войск этих пяти дивизий было уже вооружено ружьями Маузера и Манликера, и только меньшинство имело ружья различных систем.

Что касается Манчжурии, то в трех ее провинциях войска были выделены из "Восьми знамен" и составили в каждой провинции гарнизон из четырех тысяч пехоты, вооруженной по-европейски, 500 кавалерии и 80 орудий полевой и горной артиллерии.

Эти армии должны были находиться в состоянии боевой готовности.

В случае необходимости, войска в Манчжурии могли быть доведены до 37 тысяч общего состава.

Кроме того, на границе Кореи и России находилась самостоятельная армия в 10 тысяч человек.

Весь численный состав манчжурской армии и пограничной с Россией и Кореей, в случае военных действий, должен был быть доведен до 170.000. Но манчжурские войска не [507] имели еще европейских инструкторов, и, как полагают, общее их количество едва ли могло превысить 60 тысяч.

Кроме этих армий, существовавших в действительности, считалась еще на бумаге так называемая тибетская армия, в постоянном численном составе в три тысячи человек, а в случае войны способная увеличить численный состав до 47 тысяч.

Южный Китай имел свои войска, расположенные как в городах провинции, так и в пограничной полосе Китая и Тонкина.

Полковник Famin, наблюдавший эти пограничные войска, говорит, что количественно они достигают 10 тысяч, куда входит пехота, кавалерия и горная артиллерия, согласно с характером горной местности.

Большая часть южной армии, по словам полковника Famin, получила поверхностное европейское военное образование, но дисциплина этих войск удовлетворительная, а стрельба — хорошая.

Вооружение армии самое разнообразное и в большинстве — старое. В различных местностях расположения армии находятся в достаточном количестве снабженные амуницией запасные склады.

Поблизости границы имеются также арсеналы, производящие снаряды и порох.

Что касается офицерского состава в южной армии, то большинство из них не имеет общего образования, и многие из них не сдавали даже военного экзамена. Корпус высших офицеров пополняется кандидатами на вакансии, живущими при армии и ожидающими зачисления в войска.

Замещение невежественных офицеров получившими образование в военных школах происходит очень медленно, за общим пока еще недостатком военных школ относительно потребности в образованных офицерах. Что касается до унтер-офицеров, то большинство из них старые служаки и выбираются сами же солдатами, по добровольному соглашению. Низкий умственный и нравственный уровень офицеров и унтер-офицеров составляет пока слабую сторону организации в южной пограничной армии.

Для потребностей этой армии в нескольких местах находятся большие склады риса, но в армии нет ни санитарной организации, ни организации перевязочных средств и транспорта. [508]

Полковник Famin считает, что пограничный армейский южный корпус находится в благоприятных условиях только для ведения оборонительной войны в данной местности, трудно вообще доступной и хорошо известной войскам.

Боевые качества этой армии выказались в благоприятном все-таки свете, так как в 1902 году она храбро выдержала борьбу с восставшими. Небольшая китайская армия, организованная по образцу армии в Гуань-Си, находится также и в провинции Юн-Нань.

Офицеры и унтер-офицеры в этой юн-наньской армии принадлежат к бывшим когда-то предводителям пиратов и мятежников во время войны в Тонкине. Войска эти хотя мало обучены и мало дисциплинированы, но к ним небрежно относиться нельзя...

В случае войны с Китаем, они могли бы в Индокитае доставить французам менее хлопот.

Одна из новейших и наиболее обученных южных армий, это та, которая расположена в Ву-Чанге.

Эту армию видел французский офицер Hubert, в начале 1901 г., и говорит о ней следующее.

В конце 1894 года, вице-король Лянцзянских провинций Чжан-Чжи-Тун, пригласил в Нанкин 12 германских офицеров, 24 унтер-офицера, поручил им организовать, обучить и вооружить бывшие под его начальством войска, которые должны были стать постоянными.

По прошествии двух лет, Чжан-Чжи-Тун декретом императрице был переведен в провинцию Ху-Бей, в которой Ву-Чанг является главным торговым пунктом. Вице-король взял с собой в новое свое вице королевство (наместничество) и большую часть своей новой, по-европейски вооруженной и обученной армии.

Кроме обучения по-европейски войск, Чжан-Чжи-Тун учредил в Нанкине военную школу и несколько военных заводов, изготовлявших ружья и отливавших пушки.

Прибыв в Ву-Чанг, Чжан-Чжи-Тун, немедля, при помощи тех же германских офицеров, приступил и здесь к организации постоянной по-европейски обученной армии, и открыл военную школу, послужившую ядром, из которой вырастали новые китайские офицеры. К концу 1897 года число по-европейски обученных войск в Ву-Чанге дошло до трех тысяч, и в настоящее время количество этих войск считают возросшим до 20 тысяч. [509]

Эта войска разделены на две дивизии: дивизии девствующую (войны) и дивизию резерва, которая несет службу внутри провинции.

Действующая дивизия (войны) состоит при вице-короле и заключает в себе три полка пехоты, батальон саперов, эскадрон кавалерии, артиллерийский полк (8 горных батарей) и две роты железнодорожной охраны.

Вторая резервная дивизия состоит из трех полков пехоты, одного полка артиллерии (8 горных батарей) и различных отрядов, несущих службу по охране путей сообщения, городских гарнизонов, полиции, охраняющей европейцев, и т. д.

Что касается состава войск различного рода оружия, то китайский пехотный полк состоит из батальонов, рот, взводов.

Батальон во всех новых полках в провинции состоит из 500 человек. Вооружение офицеров по немецкому образцу.

Войска вооружены ружьями Маузера с ножом-штыком.

Одежда, лагерное расположение, шанцевые инструменты — все это заведено или согласно немецкому, или по японскому образцу.

Инженерные войска по внешнему виду ничем не отличаются от пехоты, но имеют в своем распоряжении артиллерийские парки, зарядные ящики, взрывчатые вещества, материал для наведения мостов при переправах через небольшие речки и каналы.

Артиллерийский полк состоит из четырех батарей, каждая батарея имеет 8 орудий калибра 57 mm. системы Круппа.

Кавалерия находится еще в состоянии начального образования.

Вооружение кавалерийского офицера состоит из сабли и револьвера.

Сабля — немецкого образца. Вооружение солдат состоит из копья и магазинного карабина.

Считают, что в каждом вновь сформированном эскадроне имеется 250 лошадей.

Обмундировка по-европейски обученных солдат повсюду одинакова. Разные роды оружия отличаются друг от друга только цветом галунных нашивок на рукаве.

Офицерам, начиная капитанского чина, полагается быть на коне.

Каждый батальон имеет военного врача и необходимый запас врачебных материалов и средств.

Жалованье солдатам платится ежемесячно.

Обоз каждой военной части одинаков и состоит из китайского образца тачек, хорошо и прочно построенных по [510] особому типу и везомых, как вообще, практикуется у китайцев, особыми кули (чернорабочими).

Каждый пехотный батальон, артиллерийский полк и кавалерийский эскадрон имеет свое значение, но в каждом знамени в центре помещена китайская надпись: "Всегда вперед — и никогда назад".

В европейски обученных войсках офицерский корпус пополняется получившими военное образование в военных школах в Тяньцзине, Ву-Чанге, Нанкине. В ближайшем будущем все офицерские места будут пополняться людьми, получившими военное образование в военных школах.

Чтобы поднять уважение к военному сословию, вице-король Чжан-Чжи-Тун. издал приказ, по которому все подведомственные ему мандарины обязаны одного из своих сыновей отдавать в военную школу. Сам вице-консул подал этому пример, отдав одного сына в военную школу в Ву-Чанге, а других своих сыновей отправив в военную школу в Токио.

Солдаты в провинциях Печилийской, Шандуньской и Хонаньской нанимаются на службу на десятилетий срок. Все принятые на службу солдаты должны быть грамотны и принадлежать к хорошим семьям.

Французски командир Hubert, который присутствовал на маневрах различных частей китайских войск, говорит, что нашел войска хорошо вымуштрованными, как в отношении сомкнутого строя, так и при действии в рассыпную.

Построения в боевой порядок, наступления, отступления, высылка подкреплений, совершались войсками в высшей степени правильно, с увлечением, но в величайшем спокойствии и тишине.

Порядок в стрельбе замечательный: стрелки развивают правильный огонь, не обнаруживая расторопности.

Прицел, назначаемый начальником, берется всегда замечательно точно.

Инженерные войска приспособлены к различным маневрам пехоты и исполняют их с той же тщательностью, как и пехота. В исполнении своей специальности эти войска проявляют ту особенную способность, которая так свойственна китайцам.

Артиллерия выполняет свои маневры выше всяких похвал: постановка орудий, их наводка на прицел, стрельба, поверка точности — по методу вилки, — одинаково усвоены, как начальниками, так и солдатами. Как только орудие выехало на [511] позицию, то наводчики и прислуга при орудиях, чтобы не показывать неприятелю явной цели, остаются сидеть; такое положение, помимо удобства, предохраняет их от утомления во время продолжительной стрельбы.

Кавалерия не столь удовлетворительна. Вооружение карабином, саблей и копьем отягощает всадника, а малый рост лошади не дает возможности легко развернуться руке с копьем.

Тем не менее, все упражнения в вольтижировке исполняются китайцами-кавалеристами с ловкостью и, отвагой.

Что касается размещения войска в Ву-Чанге, то казармы, гимнастический плац, магазины и склады для хранения материалов как действительной службы, так и резервов, кухня, баня, лазарет, содержатся в прекрасных условиях, в чистоте, и хорошо обставлены. Каждый человек имеет свою походную кровать, которая образует крышку деревянного сундука с выдвижными ящиками для вмещения вещей. Постельный прибор состоит из циновки, двух одеял и мустикера.

Вице-король Чжан-Чжи-Тун, по примеру покойного Ли-ХунЧанга, одновременно с реорганизаций своей армии, принял меры также и к тому, чтобы освободиться от опеки европейцев и зависимости от доставки ими всех необходимых материалов и обмундирования для своей армии.

Вследствие этого он поручил бельгийским и немецким инженерам разведать природные горные богатства в провинциях Ху-Бей и Хунань, изобилующих местонахождениями угля, железа, меди.

В настоящее время поблизости Ву-Чанга возникли уже многие промышленные учреждения и заводы, каковы: сталелитейные, железоделательные, арсеналы, дабы все необходимое получалось и обрабатывалось из первых рук и источников.

Директором арсенала является китайский чиновник, с двумя немецкими помощниками инженерами. Машинное устройство доставлено по большей части от Круппа.

В этом арсенале имеются следующие производства: 1) завод для выделки ружей системы Маузера, — 50 штук ежедневно; 2) завод для отливки пушек и мастерская для изготовления лафетов, необходимых для пушек в количестве ста ежегодно; пушки отливаются скорострельные, системы Grueson, калибра 37 mm., 57 mm. и 80 mm.; имеется литейная для производства Гранат в количестве ста тысяч в год; 3) патронный завод, выпускающий ежедневно 25 тысяч патронов. [512] 4) пороховой завод, расположенный в нескольких километрах к северу от арсенала.

В устье реки Ян-Цзэ существует другой, еще более солидный арсенал, нежели в Хан- Яне (Ву-Зуне).

Этот арсеналом руководят также китайский чиновник и несколько инженеров-англичан.

В этом арсенале не только делаются ружья и отливаются скорострельные орудия, но отливаются и тяжелые горные орудия, а также и необходимые вооружения для фортов гор. Янцзэцзяна. Крупных орудий, по образцу английских морских, отливается в этом арсенале ежегодно 20 и сто скорострельных по модели Gruеson, калибров 37 m, 47 m. и 57 m.

Находящейся в 4 километрах к юго-востоку от арсенала, пороховой завод производит порох различного качества и пироксилин; здесь вделываются также и патроны для ружей всех систем, принятых в войсках Лянцзянского наместничества.

Кроме арсеналов, в Ву-Чанге имеется еще центральный склад оружия и материалов, служащий, как резерв.

Здесь имеется большое количество пушек, полученных из Германии перед войной 1900 года, а также и орудия собственного производства. Эти запасы насчитывают 342 орудия 57 mm., 60 орудия 75 mm.; 70 тысяч ружей Маузера; полевые батареи европейского производства; запасы в тысячу пачек патронов и т. д.

Кроме 20 тысяч войск, по-европейски обученных, в южном Китае есть еще 40 тысяч необученных, вследствие лишь недостатка в европейцах-инструкторах, но все эти войска вооружены ружьями Маузера.

В каждом пункте более или менее значительного расположения этих войск находится один или два батальона, обученных по-европейски, которые и служат образцом при обучении всех остальных войск.

Из числа этих 40 тысяч, в Сяо-Яне расположено от 6 до 8 тысяч; 12 тыс. расположено в Ичане, 10 тыс. — большинство манчжуры — расположено в Кин-Чоу, где находится главная квартира манчжурского генерала. Войска эти вообще, как малообученные и не имеющие достаточного числа образованных офицеров, не заслуживают особенного внимания.

Было уже нами связано выше, что тот, кто первый обратил все внимание на военное образование офицеров и положил начало этому образованию учреждениями военных школ [513] в Тяньцзине, Пекине, Кантоне, Нинпо, Нанкине, Уюне, — был Ли-Хун-Чанг.

Одни из этих школ были школами низшего разряда, готовили к званию офицера, а другие школы были особыми или являлись военными академиями, воспитанники которых, по окончании научного курса, выходили сразу офицерами. Подготовительные военные школы были основаны в Манчжурии в городах Мукдене, Гирине и Цицикаре в 1894 г.

Подполковник Быковский, посетивший Цицикар в 1900 г., сообщил интересные сведения о приеме воспитанников в училище, о программе преподавания и продолжительности курса. Преподаванием в училище занимались тогда пять офицеров, большинство из них были манчжурами.

Двое проходили китайскую литературу, а трое читали военные науки: фортификацию, артиллерию, топографию, курс железнодорожного дела, курс минного дела.

После окончания школы, ученики должны были прослужить в течение года в звании нижних военных чинов, затем получали чин унтер-офицера и зачислялись на вакансию по собственному желанию в одну из трех армий. Прослужив еще год в звании унтер-офицера, они получали звание адъюнктов, по пехоте или кавалерии.

Прослужив два года в этом звании, они получали первый офицерский чин, который давался им, таким образом, не особенно легко.

Капитан Boichut, ознакомившись с положением китайских военных школ, признает, что китайцы немало продвинулись вперед по пути прогресса, и если бы их национальное движение не было замедлено, то боксерское движение 1900 года, с прекрасно вооруженной армией образованными молодыми офицерами, могло бы иметь другой результат.

В настоящее время европейцы не могут не признать попыток китайского правительства создать у себя военное население и должны к будущему отнестись с большим вниманием.

После 1900 года в Китае проявляются попытки японцев к организации военного образования среди китайцев силами японских инструкторов, для чего японские офицеры в отставке или в запасе предлагали свои услуги вице-королям различных южных провинций к учреждению военных школ в главных городах и обучению по-европейски их солдат.

После 1900 года, в Китае открыто уже несколько [514] высших военных училищ, преподавателями в которых были приглашены европейские офицеры.

Каждая из высших школ имеет до ста воспитанников, из которых многие уже имеют ученую степень, полученную ими при окончании курса гражданских наук. Курс в высших военных школах трехлетний. По окончании курса, воспитанники в зависимости от успехов получают диплом — одни на чин капитана, другие — на чин лейтенанта. Европейские офицеры, которые хотели узнать, насколько усвоено военное развитие и мышление китайскими офицерами, окончившими высшие школы, высказывают мнение, что первоначальное образование до поступления в школу, получаемое по китайской системе обучения, безусловно неблагоприятно и служит самым серьезным препятствием к усвоению офицерами широкого военного образования.

Китайский метод образования и до сего времени стремится развить в высшей степени память в ущерб всем остальным способностям, а особенно в ущерб личной инициативе и свободному мышлению.

Не меняющийся в Китае, литературный метод ставит задачу как можно больше обогатить память учащегося множеством изречений китайских мыслителей и правил морали, не развивая в то же время критического суждения. И до сего дня в Китае умственное развитие чиновника ставится в зависимость от его искусства владеть кистью и уметь применять к выражению своих суждений возможно изящно подобранные изречения классиков.

Даже либеральные новаторы последнего времени, требующие введения новых систем образования согласно европейскому образцу , не имеют решимости и смелости отказаться от китайского метода образования, как отжившего свой век. Даже они оставляют этому методу видное место.

В числе неблагоприятных условий ставят еще и то обстоятельство, что новые военные школы, стремясь дать европейское научное военное образование, оставляют совершенно без внимания духовную сторону, поднятие нравственного уровня, развитие в душе высшей чести воина.

Военное образование китайцы ставят на степень ремесла и понимают военное дело как ремесло. В высшей военной школе в Ву-Чанге введена строгая дисциплина, воспитывается строгое уважение к офицеру, требуются товарищеские отношения и уважение к службе и оружию. Такие же строгие требования [515] обращены и к солдатам, от которых требуется уважение к своим начальникам, уважение друг к другу, чистота и бережное отношение к оружию и преследуется азартная игра и курение опиума.

Школа в Ву-Чанге — образцовая, из которой, по проекту вице-короля Чжан-Чжи-Туна, должны выходить лучшие офицеры.

Делая общий обзор китайской армии, генерал Frey признает, что как регулярные войска, так даже и кантонские пираты, с которыми французы вступали в бой во время войны в Тонкине, обладают многими военными качествами и способностями, а серьезная военная организация и обучение могут сделать из них достойного противника.

Должно признать, — говорит генерал,— что китайцы обладают высшей военной доблестью — презрением к смерти.

Трудно, правда, согласовать презрение к смерти с трусостью, которую обнаружили китайские солдаты во множестве случаев, как во время войны 1900 года, так и во время японо-китайской войны, когда китайцы были вынуждены вступать в открытый бой в поле без прикрытия или совершать отступление, или выдерживать несущуюся на них отчаянную атаку грозящую перейти в рукопашный бой.

Презрение к смерти в действительности высказывается у китайцев не только у политических преступников, но и у уголовно осужденных, не только у мандаринов, но и у простых рабочих, когда они спокойно подставляют свою шею под топор палача. Это презрение к смерти высказывается среди китайцев во многих случаях всех слоев. Разве оно не отвечает понятию о мужестве и, в частности, не может быть приравнено к храбрости воина?

Трусливость китайского солдата происходит от собственного признания себя как существа низшего, от сознания, что он сам и вся китайская армия ниже по достоинству, нежели европейские войска, от недоверия к своему собственному профессиональному образованию, от недоверия к мужеству своих полководцев и, в конце концов, от недоверия к конечному счастливому исходу, — вот причины, которые предрасполагают армию к поражению.

Китайский солдат, особенно пехотинец, неутомим, вынослив в труде, проявляет величайшую умеренность и замечательное проворство в ручной работе, совмещаемое с поразительной ловкостью.

Кроме того, в организации общественного строя своей жизни [516] и, в частности, в организации строя своей семьи китаец воспитывает в себе дух повиновения, мягкости характера, уважения, — качества наиболее важные, чтобы образовать человека с военной дисциплиной.

Как стрелок, китаец оставляет еще желать многого: запах пороха приятно опьяняет его, волнение боя заставляет его легко терять голову и предаваться бесконечной и бесполезной стрельбе, что, впрочем, делают большинство солдат восточного происхождения, если они не приучены деятельной, методической и строгой подготовкой к дисциплине огня.

Французские офицеры в колониях в Африке и в Азии знают, каких трудов стоит — вразумить туземцев - солдат в необходимости спокойного определения цели и отчитывания в своих действиях в виду неприятеля. Некоторые писатели того мнения, — который разделяет и генерал Frey, — что китайскому солдату, в силу его слабо развитой нервной системы и в силу его значительной покорности и послушности, можно дать хорошее военное образование и сделать из него хорошего стрелка. Барон Binder Krieglstein сообщает по этому случаю, что немецкие офицеры во время происходившего боя на границе Шен-Си были поражены тем спокойствием, с которым китайские солдаты выдерживали прицельный огонь, а китайские офицеры с невозмутимым хладнокровием в самом разгаре боя медленно ходили по линии огня, чтобы ободрять своих солдат и вселять в них доверие.

Китайский солдат, как показали Тяньцзин и Пекин, умеет извлекать для себя выгоду из малейшего прикрытия: боксеры и солдаты сражались из-за баррикад, зубчатых стен, развалин домов, могил.

Достаточно было небольшого прикрытия, чтобы за ним собрался целый отряд китайских солдат.

Некоторые писатели делают вывод, что китайский солдат хорош только для пассивной обороны, но в последней китайской войне 1900 года были известны случаи, когда китайские солдаты переходили в отчаянное наступление. Таковы были 4-ое и 11-е июля 1900 г., когда китайцы шли в атаку у железнодорожной станции в Тяньцзине. Правда, это были, как выяснилось впоследствии, лучшие батальоны китайской печилийской армии.

Несостоятельным оказалось также убеждение европейцев, что китайцы боятся ночной темноты и отказываются, из боязни демонов и злых духов, бродящих по ночам, от всяких военных действий. Как китайские войска, так и боксеры [517] предпринимали в Тяньцзине и Пекине среди непроглядной ночной тьмы и во время гроз отчаянные нападения на европейцев.

Заслуживает большого внимания у китайцев их поразительное искусство возведения окопов и земляных укреплений, что наблюдалось европейцами в Бей-Цане, Ян-Цуне, где войска генерала Ма быстро возвели на поле битвы ретраншементы пехоты и прикрывающие насыпи от выстрелов артиллерии.

Китайцы обладают также удивительным уменьем выбирать оборонительные позиции, устраивать вспомогательные защитные работы, рыть волчьи ямы, устраивать наводнения, отводя искусственно воду из каналов и рек, производить минные работы.

Французы еще не забыли, с каким искусством и ловкостью пользовались всеми этими средствами "черные флаги" во время тонкинской экспедиция.

Вообще же, о китайском солдате должно сказать, что он будет защищать вверенную ему позицию до последнего и дорого отдаст свою жизнь, если только будет видеть хороший пример со стороны своего офицера.

Но недостатком китайских офицеров, как младших, так и начальствующих, является отсутствие знаний по стратегии и тактике.

Имея кое-какие теоретические познания в военном деле, они не имеют никакого опыта, никакой практики в командовании и маневрировании большими силами, пользовании соединенными армиями разных родов оружия, призывом подкреплений, резервов.

Что касается китайской артиллерии, то капитан канонерки "Le Lion", М. Frot, говорит, что во время боя 17 июня 1900 года упорство китайской артиллерии было замечательное. Выбывавшая в бою прислуга при орудиях быстро заменялась другими.

Китайские артиллеристы много раз давали возможность убедиться, что уроки европейцев, обучавших их, не были напрасны.

Что касается кавалерии, то европейские офицеры не имели возможности проследить ее в деле, так как кавалерия держалась в стороне, но французские офицеры, которые наблюдали деятельность китайской кавалерии в преследовании боксерских шаек, говорит, что у китайских кавалеристов не было недостатка ни в смелости, ни в уменье нести разведочную службу. [518]

Китайцы-кавалеристы проявляют большой навык в обращении с лошадью и в обращении с копьем.

Европейская кавалерия во время войны 1900 года, - несмотря на свою прекрасную внешность и быстроту своих коней, все-таки уступала китайской кавалерии, так как китайцы-монголы на своих маленьких, но сильных и выносливых лошадках, привыкших к езде на своей неудобной почве, представляющей множество препятствий, всегда умели избегать столкновений и уходить от преследования европейцев.

Большая часть лошадей, несущих кавалерийскую службу у китайцев, доставляется из Монголии, обширные степи которой кормят более миллиона голов лошадей, а монгольские князья, в случае призыва, могут предоставить тысячи всадников.

Ежегодно весной из Монголии пригоняют на продажу целые табуны лошадей. После тяжелого пути лошади приходят худые и истощенные, но после нескольких месяцев отдыха и корма получаются добрые кони, как для работы, так и для военной службы.

Монгольская лошадь, низкорослая, с густой длинной гривой, коренастая, с толстыми ногами, короткой шеей, чрезвычайно вынослива, неприхотлива и нервна.

Она хорошо выдерживает длительную пробежку и при умелой тренировке всегда выделяет для скачек несколько хороших скакунов.

В 1903 году европейцы-спортсмены устроили пробег на монгольских лошадях из Тяньцзина в Пекин. В пробеге участвовало 38 монгольских лошадей; расстояние между Тяньцзином и Пекином равняется 126 километрам.

Несмотря на неблагоприятную погоду (пробег состоялся 20 февраля), первая лошадь прошла это расстояние за 7 часов 33 минуты, а 23-я лошадь прошла это расстояние за 9 часов и 7 минут.

Обращаясь к 1900 году, генерал Frey говорит, что китайские войска не проявили себя во всей своей силе против европейцев, благодаря лишь некоторым исключительным особенностям и действиям китайского правительства.

Прежде всего, у китайского правительства отсутствовал общий план защиты Пекина и защиты пути от Тяньцзина на Пекин. Настроение китайского правительства было крайне смутное: один день правительство относилось благоприятно к посольствам и европейцам вообще, а на другой день брала верх враждебная партия. Эта изменчивость настроения не могла не [519] отозваться на военных начальниках и солдатах, не знавших в конце концов, как им относиться к европейцам. Наконец, после взятия европейскими войсками Пекина, твердо отданное приказание Ли-Хун-Чанга, чтобы китайские генералы избегали всякой встречи, всякого возможного столкновения с международными войсками, окончательно вывело китайские войска на путь мирных отношений.

Как государственный человек, Ли-Хун-Чанг стремился лишь к тому, чтобы насколько возможно облегчить ведение мирных переговоров и положить конец войне, которую он считал гибельной для истинных интересов Китая.

Большая часть китайских войск отошла от Тяньцзина и Пекина, следуя приказанию Ли-Хун-Чанга, но нисколько не потеряла ни воодушевленного патриотизма, ни воинского духа.

Baron Krieglstein, в своей книге: "Les combats du corps expeditionnaire allemand en Chine", говорит, что китайские войска, не теряя из вида союзных европейских войск, располагались следующим образом в Печилийской провинции. На восток от Тяньцзина стояла лутайская армия, часть армии Юан-Ши-Кая, 12 тысяч; эти войска были прекрасно вооружены и экипированы. К северу от Пекина находились войска генералов Ма и Хо, 10 тысяч, с пятью орудиями. Стояли также аванпосты с полевой батареей на Шахэ и Чан-Пи. В главных городах провинции находились гарнизоны от 1.500 до 4 тысяч солдат. На юг от Императорского канала расположены были войска в разных пунктах до 25 тыс. Все проходы, которые вели из Печилийской провинции в Шахейскую, были также заняты значительными отрядами.

В общем, как считает барон Krieglstein, у китайцев было под ружьем от 80 до 90 тысяч, и не будь решительного запрета Ли-Хун-Чанга, эти войска могли бы оказать сильное сопротивление союзным европейским войскам.

Как только европейские государства заключили мирный договор с Китаем, так ставший известным печилийский вице-король Юан-Ши-Кай, приступил к энергичной реорганизации военных сил в своей провинции. То же самое предпринял и другой вице-король, Чжан-Чжи-Тун. О нововооруженных и по-европейски обученных китайских войсках приходят единогласные свидетельства европейцев, что войска эти, расположенные в Пекине, Тяньцзине, Шандуне, Ву-Чанге, Нанкине, Фу-Чжоу, в Манчжурии и Лянцзянской провинции, содержатся [520] прекрасно и всегда могут быть направлены в ту часть территории Китая, которой станет угрожать новое столкновение с одним или несколькими европейскими государствами.

Генерал Frey, разбирая господствующее в настоящее время среди китайского правительства убеждение о необходимости создать сильную армию и флот по европейскому образцу, приводит ряд документальных справок о развитии этого убеждения среди партии реформ. В знаменательный период реформ 1898 года, когда император Гуан-Сюй с лихорадочной поспешностью издавал декрет за декретом, ломавшим старые устои, были сказаны им знаменательные слова: "Для новой жизни нужны новые пути. Мы предоставим всем приверженцам старой организации армии охранять берега Китая при помощи старого вооружения, старых канонерок, вместо современных броненосцев".

Что касается мандаринов, противников реформ из-за рутины, а также всех тех, кого приводили в отчаяние обширность издержек, приводивших Китай к разорению через вынужденное обложение народа налогами, а также всех тех, которые, будучи противниками милитаризма по убеждению, предлагали, вместо организации дорого стоящих армий, общее разоружение, полагаясь на возможность урегулирования возможных недоразумений между Китаем и другими государствами путем уважения к справедливости и международным правам, — то представители реформ, не скрывая своего презрения к ним, высказывались так: "Войска для страны составляют то же самое, что дыхание для тела. Ни один человек не может жить не дыша, ни одна страна не может существовать без армии.

В настоящее время, - когда в Китае находятся люди с высоким положением, видящие необходимость для Срединной империи присоединиться к лиге разоружения, потому что империя находится в отчаянном положении, и верующие в то, что деятельность этой лиги может сохранить мир на Востоке, — другие высказывают убеждение, что разоружение Китая, вместо введения в страну мира, послужит лишь скорее тому, что другие государства произведут новые нападения, и они рассуждают так:

"Как не должны мы быть теперь особенно на стороже, когда все государства говорят о разоружении?

"Если мы сохраним нашу армию, то маленькие народы будут на нас смотреть с уважением, а великие народы будут нас бояться. [521]

"Очень многие из нас имеют полное доверие к международному праву, но они столь же недальновидны, как и те, которые надеются на разоружение или всеобщий мир.

"Для государств имеющих одинаковое вооружение международное право еще что-нибудь значит, но что может сделать это право, чтобы разрешить возникшие несогласия и споры между слабым и сильным народом?

"В эти-то критические времена пусть советники императора будут честны и искренны, заняты только одним, чтобы предупредить малейшую опасность, которая могла бы угрожать империи.

"Пусть высшие чиновники оберегают границы, пусть генералы внушают войскам презрение к опасности и обучают искусству войны, пусть среди народа и солдат держится только любовь к предкам".

Но не одни прогрессисты во главе с императором высказывают такие взгляды. То же самое говорил в беседе с одним французским публицистом и выдающийся китайский государственный деятель, вице-король Чжан-Чжи-Тун.

"Мы приобрели сокровища европейской науки, — говорил он, — так нам нужно беречь их; а чтобы их сберечь, нам будет нужна армия.

"В настоящее время несколько ученых, видя, что положение Китая становится с каждым днем все более критическим, предложили примкнуть к европейской лиге разоружения.

"Этот проект, естественно, навлек бы на нас новые самые ужасные унижения. Весь мир говорит о мире, но никто не стремится к его осуществлению. Германия силой своего оружия захватила Kиao-Чао, a Poccия — Порт-Артур.

"На протяжении 20 лет только и слышно, что везде говорят об увеличении флота, о новых расходах на армию.

"Все государства оспаривают одно у другого первенство в количестве пушек и ружей. Если мы будем иметь солдат, то сильные государства будут искать нашей дружбы; а если мы не будем иметь солдат, ожидая, что другие государства распустят своих, то не сделаем ли мы себя посмешищем перед всем светом?

"Проект разоружения в действительности может иметь только один результат — наш крах.

"Другие государства, видя нас до такой степени ослабленными, нерешительными, без сомнения устремятся на нас все вместе, чтобы разделить империю между собой" ("En Chine", G. Donnat). [522]

Те же самые реформисты-патриоты, которые признают необходимость в создании могущественной армии и флота, признают также обязанность Китая приобрести для себя западную науку, без которой не может быть прогресса для народа в борьбе его с международными интересами разного рода.

Реформисты признают желательным начать преподавать в Китае основу современных технических и практических званий, которые позволили бы будущим поколениям развивать отечественную промышленность посредством разработки горных и других богатств почвы, посредством сооружения железных дорог, военного и коммерческого флота, литья пушек и других военных принадлежностей.

В этом заключается — говорят они — безотлагательная необходимость; в этом, в конце концов, лежит вопрос благополучия империи, вопрос, который надо вбивать в голову молодым людям, избирающим себе карьерой новое военное искусство, которое идет в своем усовершенствовании наравне с новейшими знаниями. Молодые люди держатся того мнения, что из чтения западных европейских книг гораздо меньше можно приобрести знаний и проникнуть в таинства нового высшего искусства, нежели чрез путешествия и частые посещения других народов, через изучение на месте организаций различных армий, через тесное общение с теми расами, от которых желаешь приобрести познания.

"Наше большое несчастье, — сказал один из реформистов, — происходит от того, что мы не путешествуем. Год жизни в Европе доставит нам больше пользы, нежели пятилетнее изучение у себя на родине европейских книг"...

В. И. Дальченко.

Пекин, 1905 г.

Текст воспроизведен по изданию: Китай и его вооруженные силы // Вестник Европы, № 2. 1906

© текст - Дальченко В. И. 1906
© сетевая версия - Thietmar. 2010
© OCR - Ernan Kortes. 2010
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вестник Европы. 1906