-

ЧАСОВНИКОВ В. В.

[АРХИМАНДРИТ АВРААМИЙ]

НА КИРПИЧНОМ ЗАВОДЕ

Из деревни Гао-гэ-чжуан мы выехали на рассвете 26-го Июля. Утро было прекрасное. Дорога шла по плодородной долине, орошаемой горными ручьями в песчаных берегах. Ни пыли, ни грязи не было. Всюду высокие хлеба, рис и хлопчатник. Рощи, не прекращаясь, шли по обе стороны дороги. Пение утренних птичек не заглушалось еще треском кузнечиков и цикад. Здесь есть одна птичка черная с скворца величиною, которая называется ли-чявр и чудно поет на разные голоса особенно утром. В Пекине ее нет, лишь однажды во время японской войны эти напуганные птички прилетели и туда, и я слышал пение одной в саду миссии, но недолго, всего два три дня. А малиновки, дрозды, сойки пели здесь неумолкая. Сделав несколько изгибов по холмистой местности, дорога повернула прямо на летний восток и пошла прямо по направлению к горному хребту, над которым подымалось солнце. На остроконечных вершинах этого хребта можно было издали различить выдающиеся как казалось скалы или камни, но это были башни на великой стене, тянущейся по хребту гор. Я насчитал их до тридцати на пространстве, которое можно было обнять глазом. Древность этих сооружений восходит ко временам до рождества Христова, возобновлены же они были в позднейшее время при Минской династии. Говорят, что в башнях этих есть помещения для десяти солдат и они даже теперь годны для жилья. Вся долина на югозапад от стены называется Гоу-ли, а на северовосток Гоу-вай. Собственно гоу или проходов здесь несколько и они охраняются солдатами, тут же взимается и пошлина с товаров идущих в Монголию и ввозимых. В городке, который расположен у подошвы горы по юго-западному ее склону и называется Цзянь-чан-ин *** сходятся несколько дорог. Пункт, казалось бы важный, открывающий нам путь в Монголию. Здесь поэтому несколько лет тому назад было начато миссийское дело, заведена была школа и проповедь, но вследствие ли теплохладности к вере населения или по другим причинам, дело не пошло и послушника Павла Тан отозвали в Пекин. Доехали мы до этого городка рано, около семи часов утра и остановились в пригороде в гостиннице, так как не были уверены, что застанем дома наших христиан, да и розыскать то их нам было бы трудно. Но Бог послал нам человека, некоего Чжу-юн-шэн, родом из Цянь-ань-сяна, служащего полицейским в Чан ли. Когда-то в приезд туда Александра Свердлова он записался в ци-мин-ди (оглашаемые) и теперь сразу же узнал нас. Он по делу был в этом городке и жил в той же гостиннице, где остановились и мы. Он то и помог нам отыскать некоторых христиан, которых имена мы знали, [5] а места жительства нет. Послав этого Чжу вместе с Николаем звать христиан, мы раскрыли багаж и, достав нужные книги, стали беседовать в собравшимися у окна во дворе слушателями. Гостинница была проходная, а наша комнатка выходила во двор и нельзя было ожидать массы слушателей, с улицы стеснялись входить во внутрь двора. То мы перешли к другому окну на улицу и предложили беседу о свойствах Божиих, производя от них творение мира, искупление и будущий суд и воздаяние. Порядочно уставши за беседой, мы потом перешли опять в комнату, чтобы попить чаю и закусить в ожидании прихода христиан. Тут к нам подсел старичок гостинник, долго слушал, поддакивал, а когда ему предложили записаться в число оглашаемых, то он боязливо уклонился от этого. Впрочем в той же комнате (это была его контора) стоял шкафчик, куда он складывал бумажки и серебро и вот там, под этим замочком хранилось его сердце, так что трудно было к нему добраться. А на стене висел какой-то прибор в виде медной трубки с косо обрезанным одним концом и шариком на другом конце. Я поинтересовался спросить, что это за вещь, на что она нужна? И о. Михаил удовлетворил моему любопытству, — рассказал мне, что здесь есть такой обычай, когда режут скот зимою для продажи, то после того, как спустят кровь, берут эту трубку, к одному концу ее туго привязывают за шарик бычачий пузырь, наполненный горячей водою, а другой конец, острообрезанный вставляют через легкие в сердце животного, и постепенно впускают эту воду в сердце, откуда она поступает по всему телу через кровеносные сосуды и там вскоре замерзает. Таким образом является возможность более ведра воды влить в одну тушу животного. И, конечно, потом продать эту воду по цене мяса. Все знают об этом, однако же не протестуют. Таков обычай. Не живут здесь правдою люди.

Наконец-то часа через два пришел один из христиан Косьма Яо. По его крупным губам и широкой груди судя, быть бы ему хорошим трубачом, но судьба бросила его в другую, сторону — он был доктор или, по меткому выражению о. Михаила, «лжеврач». В разговоре часто не без гордости повторял, что он был в том или другом селении не зачем другим как за покупкою лекарств. Впрочем и фамилия его тоже лекарственная. Пусть будет доктор. Он все же грамотный человек и среди других здешних христиан более влиятельный и зажиточный. Долго мы ему втолковывали, что он должен, как грамотный, учить других, приобретать в церковь Божию чад из своих собратий. А он нам напевал все свое, что мол, хорошо бы здесь миссии приобрести домок, да посадить сяньшена, чтобы детей учил, а от стариков толку мало. Но теплохладность этого человека наперед говорит не в пользу успеха просвещения в этом городке. Другой христианин Феона Ян, который занимается изделием фонарей из проволоки, совсем не пришел к нам, должно быть одежды не имеет приличной, стесняется. Другие христиане оказались вне дома, немного приторговывают и дома бывают лишь случайно. В сих печальных обстоятельствах мы утешены были приходом к нам Василия Ван из селения Си-ян-гэ-чжуан. Василий приезжал сюда за покупками, но узнав, что мы здесь, тщательно искал нас и нашел. Мы послали его вперед домой, обещав, что к вечеру приедем к нему, чтобы ночевать у него на кирпичном заводе.

Из Цзянь-чан-ина мы выехали в час дня. Нас сопровождали двое пеших полицейских с тросточками вместо ружей, так все же безопасно в [6] этой стране. День солнечный, довольно жарко, но погода все же очень хорошая и мы легко нашли жилище Василия Ван. Он не здешний житель, но арендовал здесь кирпичный завод в две печи, и вот уже десять лет работает на этом месте, снабжая кирпичом все селения верст, на тридцать в окружности. Мужик он средних лет, хозяйственный, толковый, грамотный, но заика и вообще не разговорчив. Живя здесь особо на заимке, он имеет тут пашни, бакчи и живет состоятельно, напоминая мне тургеневского Хоря. При нем живет жена его, второй сын, в крещении названный Моисеем и племянник тоже подросток, названный Ермолаем. Все грамотные. Завод расположен на берегу горного ручья, в котором воду можно оставить на зиму в искуственных ямах. Вода сладкая. Мы приехали когда садилось уже солнце. Из селения Си-ян-гэ-чжуан, находящегося в полуверсте, от завода ни кто не пришел, мы тоже не стали тревожить их, так как с запада наступала туча, пахло дождем, но вечер был прекрасный. Для нас разбита была на чистеньком дворике рогожная палатка, весьма вместительная, где мы приняли угощение от хлебосольного хозяина и в то же время обсудили вопрос о крещении готовившихся к сему таинству семи человек. Осмотрели место на ручье и решили крестить там, если не помешает дождик. Тем, которые на заводе из оглашаемых четыре человека, мы роздали книжки, чтоб готовились. Побеседовав с ними долго, пошли спать. Рабочих на заводе содержится немного, всего восемь человек. в числе коих работает иногда (таскает кирпич) и наш учитель Стефан Цао. Его не было здесь, он пришел только утром и почему-то позднее всех.

Утром мы проснулись рано. Погода была пасмурная, сильная роса покрывала высокие хлеба и травы. Как стали собираться оглашаемые, мы прослушивали их, подучали и составляли списки крещаемых. К девяти лишь часам все было готово ко крещению. Погода разгулялась, становилось даже жарко. Все сошли к ручью и там на песчаном берегу, под тенью ивовой рощи совершено оглашение и все молитвословия святого крещения. При погружении (всех крещаемых было десять) пришлось и о. Михаилу сходить в воду, так как глубокое место ручья было под той стороной, там же положены были доски для удобства погружения с них. При крещении присутствовали и христиане, человек десять, которые тоже следовали за нами при пении: Елицы. Так что вышло собрание людей значительное, с восприемниками и нами человек до тридцати.

После крещения все прошли прямо в палатку, где отслужена обедница и новокрещенные сподобились причаститься святых Таин. Затем, пока готовили завтрак и набирали на стол (было уже близко к двенадцати часам), у нас составилось общее собрание христиан по обсуждению вопроса, как получше устроить проповедь для утверждения в вере уже крещеных, так и для привлечения прозелитов. В виду отставки Стефана Цао, о которой впрочем в собрании ему не объявляли, а потом, — надо было выбрать старшину. Предлагали Василию, и хотя он соглашался на это, но по всему было видно, что человек он на это мало способный, держится в стороне от общества и вообще очень занят своим делом. После долгих и жарких прений избрали Малахию старшим, а Давида помощником ему, двух старшин. Давид еще совсем молодой человек, и горячий очень, да и все вообще люди этого селения какие-то вздорные спорщики, а толковым мне показался один Зиновий, но ему семьдесят три года, хотя он кажется и бодрым, но отказался от [7] старшинства. Затем все сели на двумя столами наскоро позавтракать. За завтраком мы кушали соленую редьку, которую вчера выпросили у Цзянь-чан-инских христиан. Мне вспомнилось это: мы нуждались в редьке, но в лавках ее не нашли. Косьма принес нам кусочек этого необходимого продукта. Господь да вспомянет им это доброе дело. После завтрака собрание продлилось. Ставили вопрос о месте для проповеди и опрашивали христиан о их нуждах. По первому вопросу нам дана справка что раньше христиане Си-ян-гэ-чжуана писали в Пекин в миссию с предложением взять фанзу под заем денег сорока долларов, чтобы в ней устраивать собрания, но так как при этом христиане просили различных льгот, не входящих в юрисдикцию миссии, то им было и в том и в другом отказано. Считая возможным взять фанзу под залог, при чем деньги не пропадают, а фанцза остается в нашем владении до уплаты долга, я спрашивал, что же христиане дадут от себя. Коли миссия даст им дом для собраний и учителя, то что дадут они, теперь ведь их более тридцати человек здесь крещеных? Спрашиваю: можете ли вы всей громадой обеспечить фанзу топливом на зиму, сторожем и мелким ремонтом, чтобы не беспокоить миссию мелкими счетами, так как до Пекина далеко и до места, где живет, священник тоже пятьдесят верст, не близко при здешних путях сообщения? Долго шумят, спорят, наконец выносят решение, что сторожа можем иметь бесплатно, что хозяин фанзы наверное согласиться сторожить ее, т. е. пользоваться в ней бесплатно помещением. О топливе как будто тоже можно сговориться, так как оно у всякого есть, его не покупать, но относительно мелкого ремонта и счетов положительно отказываются, в виду того, что из пяти дяней этой фанцзы две совершенно разваливаются, а три другие поновее, но тоже опасно, как бы не потекли в следующее лето. Почем знать, может быть они мечтали, что миссия ремонтирует им фанзу, истратив сто долларов на разборку и починку крыши. В виду последнего обстоятельства я отложил осмотр этой фанзы до другого раза. Предложена другая комбинация. У Василия Ван собственно заарендовано здесь два места при двух печах. Одно из них он может продать, это в его власти. Все гурьбой пошли осматривать землю. Земля хорошая вся засеяна хлебами, прилегает к берегу ручья Зиновий берется арендовать у нас эту землю под пашню за 20 дол. в год. Купчая крепость есть, хранится у Василия на его родине в Шуан-лин-ине. Всего земли восемь му, стоимостью четыреста долларов. Эту цену признали все невысокой, по этой цене и Василию она досталась. Тут при печи есть одна фанза в три дяни и один сарай, который тоже можно приспособить для жилья. Фанза низенькая, но по нужде годна и для собраний. Постройка не старая, лес простой, неважный; на приспособление для жилья потребуется долларов двадцать. Купчая крепость есть, деньги соглашаются получить после нового года. Обещав о всем сем доложить в Пекин и дать ответ через о. Михаила, я пригласил опять всех на собрание. Становилось уже жарко. Но спор и рассуждения были еще жарче. Христиане предъявляли нам свои нужды и желания. Многие из них были совершенно детские, ни с чем не сообразные. Представлялось им так, что миссия могла бы из них образовать особое государство в государстве, а другие так прямо объявили, что желают принять русское подданство. Свое не желание платить взносов например на содержание полиции христиане основывали на том, что будто бы недавно приезжал в их деревню католический священник голландец и [8] говорил своим католикам, чтоб не платили никаких повинностей, и что на содержание полиции он сам заплатит. Нельзя не верить этому, но тут что-нибудь не досказано, что-нибудь не так на самом деле, как кажется с первого раза. Католиков не так много здесь, чтобы была им выгода оплачивать складчиною повинность устраняя от этого своих односельчан язычников. Конечно так вышло бы еще дороже. Спрашиваем их: вы то сами пользуетесь ли услугами полиции, если напр. что-нибудь пропадет у вас? Отвечают: Да. Так какже не хотите платить? Ну, за китайский театр и на кумирни вам не следует платить, как и ходить туда, а все другие повинности нужно платить, не для бунта же вы принимали веру Христову. К этому времени подъехал еще один христианин из другой деревни по имени Дамиан. Он с последним вопросом прямо обратился к нам после первых приветствий. С него уже два года требуют недоимку на китайский театр и старшина сельский ругал его всенародно и обещал в этом году побить, если не уплатит долга. Я спросил его молитвы, он оказался твердо знающим весь малый молитвослов. Человек уже лет под шестьдесят. Просто жалко смотреть, какая у них бестолковщина идет: театр запрещен, а пошлину требует само же правительство. Сделали еще одну поправку, что если полицейский или другой какой чин, не имеет письменной грамоты или платежного свидетельства, то можно ему не платить, пока не покажет таковое. Некоторые пожелали посмотреть мой охранный лист. Я удовлетворил это желание. Потом стали упрашивать нас остаться до вечера. Но от таких проводов мы уклонились и распустили собрание, намереваясь тотчас же выехать дальше. Вообще Си-ян-гэ-чжуанские христиане произвели на нас невыгодное впечатление своим упрямством и притязаниями на что-то высокое: о земном они хлопочут, — тут все их чаяния, а не на небе. Особенно горланил там некто Иван Лю, по профессии кузнец, но по костюму купец.

Василий Ван, узнав, что мы едем на его родину, вызвался сопутствовать нам на своем ослике. Пред отъездом о. Михаил взял список христиан у Стефана Цао и объявил ему отказ от должности, уплатив при том причитавшееся ему за Июнь жалованье. Стефан принял это сообщение с стоическим спокойствием, но, глупый человек, откуда он возмет эти четыре доллара, которые ему платила миссия почти за даром. Ни кто здесь не отозвался о нем хорошо, хотя я не мог добиться узнать, что в нем было плохого. Читает он не бойко, но, конечно, больше всех их знает учение веры. Но из тех кто был крещен, большинство если не все приготовились ко крещению сами.

В самое селение Си-ян-гэ-чжуан мы не заехали, так как видимо и о. Михаил избегает заезжать туда, а всегда останавливается в нейтральном пункте, у Василия Ван.

Текст воспроизведен по изданию: На кирпичном заводе // Китайский благовестник, № 13. 1911