ЧАСОВНИКОВ В. В.

[АРХИМАНДРИТ АВРААМИЙ]

ЛЮ-ЦЗЯ-ИН И ТАО-ЛИН-ИН

К Лю-цзя-ину подъехали, когда дневной жар начинал уже спадать. Городская стена еще довольно исправная здесь. Мы въехали через западные ворота и тотчас же увидели на улице толпу народа, эти люди ожидали нас, [9] так как мы рано утром послали Николая, чтобы предупредить о нашем приезде как сюда так и в Тао-лин-ин. Оттуда приехал учитель Сергий Чжу, уже знакомый мне по экзамену в Юнпинфу. Дом, у которого стояла толпа и где для нас приготовлена была комната, принадлежал одному протестанту, который промышлением Божиим не сподобился святого крещения у нас, хотя и желал этого, а теперь не прочь бы присоединиться. В его же доме помещается и почтовая контора. Окно и дверь вашего помещения выходили прямо на улицу, где собралась порядочная толпа народа, так что удобно было начать проповедь, и о. Михаил предложил поучение в порядке символа веры. Между тем постепенно перезнакомились с христианами; некоторые из коих нарочно приехали издалека, из деревни Лу-вэй-шань, чтобы повидаться с нами и испросить благословения, так как за глубокой рекой они не имели бы возможности сделать это в Тао-лин-ине. Спросили их символ веры, знают, крестное знамение умеют полагать, крещены недавно, — на Пасху или прошлым Рождеством. Для них особо предложено было толкование молитвы Господней. Толпа не расходилась, между тем, Сергий Чжу просил меня осмотреть продающиеся дома в этом городе, для чего собственно он сюда и приехал. Так как и от о. Михаила я слышал ранее, что этот городок мог бы служить центральным для проповеди в окружности селений верст на двадцать пять, то я согласился пойти вместе с Сергием и Митрофаном. Осмотрено четыре двора. Два из них у западных ворот города и два у южных. У западных ворот один участок в сто квадратных чжан (20*5) с фанзою в пять дяней продается за семьсот долларов. Фанза жилая кирпичная с черепичною кровлею, старая. Другой рядом с первым, площадью в сорок четыре кв. сажени (11*4) с жилою фанзою в четыре дяни продается за триста долларов. Дворы эти все засеяны бакчами, земля хорошая, можно сдавать в аренду. У южных ворот один дворик площадью в тридцать шесть квадр. чжанов (9*4) с лавкою на улицу в четыре дяни и сарайчиком в две дяни во дворе продается за четыреста долларов. Другой двор в тридцать две квадр. саж. (8*4) с лавкою на улицу в четыре больших дяни, цена пятьсот долларов, фанзы все одинаковой ветхости. Жить можно, но если тронуть крышу, то все развалится и потом не соберешь, удивительно, разве не увеличивается население в этих городках: все дома как будто бы современны с постройкой стены городской и не ремонтировались никогда.

Осмотревши все это, я обещал доложить о всем в миссию, а сам остановился на мысли, — кто же будет здесь жить в купленой фанзе, кто будет здесь проповедывать? Сергий Чжу выставляет себя, но это смешно, он совсем слаб, старый, боязливый, знает мало; он тут совершенно растеряется. Тут нужен человек с дерзновением и даже, для начала, русский человек. Улица кишит народом и места это все бойкие, рынок здесь большой, торгует с гоу-ваем, но кто будет тут работать? Англиканцы тут имеют дом, фанзу ремонтировали, есть и зал для собраний, а что-то не хвалятся, чтобы много было у них христиан. Школы тоже нет у них в миссии, живет лишь один катехизатор, да изредка приезжает священник тоже китаец (му-ши).

Посетив еще одного христианина больного Пахомия, мы оставили Лю-цзя-ин часу в пятом вечера. Сегодня двадцать седьмое Июля, разгар фу-цзяна, но погода стоит ясная и тихая, дорога прекрасная. Всю дорогу мы любуемся на вечернее освещение горного хребта с башнями по вершинам, который тянется от нас налево. Нашу кавалькаду составляют: одна лошадь, три осляка и [10] провожатый, да еще один полицейский с тросточкой. Это единственный блюститель порядка в Лю-цзя-ине, так что взяв его с собой, мы тем оставляем на всю ночь город без охраны. Мягкие лучи заходящего солнца долго еще переливались по горным отрогам и наконец погасли. Прохлада тихих сумерок вступила в свои права, животные шагали веселее. Вдруг они насторожили уши, услышав какой-то смутный шум. Это горная река Цин-лун-хэ бурлила внизу под обрывом, катя округлые валуны по всей ширине своего фарватера. Немного ниже переправы она образовывала порог, где вода с шумом кружилась, выворачивая клубами грязную пену. На этом пороге в зимние месяцы устраивается нечто в роде мельницы несколько своеобразной как по устройству своему, так и по назначению. Достаточно сказать, что она мелет в муку не хлебные зерна, а куски дерева, с тем, чтобы из этого помола потом делать курительные свечи, употребляемые в кумирнях для воскурения. Как посмотришь на длинные громадные бревна, сложенные в штабеля на подобие лесного склада на возвышенном берегу, где высится шалаш для сторожей, да на два огромных диаметров колеса, которыми приводится в движения эта машина, да как подумаешь, каких усилий стоит, чтобы все это каждый год строить и ломать, то только разведешь руками и вздохнешь. Подивишься человеческому невежеству и жалкой темноте, которая заставляет его употреблять из-за пустого заблуждения такие усилия, заставляет и реку работать в пользу своих бессмысленных идолов. Мельницу содержит лавка, поставляющая свечи чуть ли не на всю губернию. Совсем уже стемнело, когда мы подъехали к переправе. Паром стоял на этой стороне. Покуда грузили вещи и осликов и мучились с лошадью, которая ни как не хотела впрыгнуть на борт лодки, я невольно забылся смотря на чарующий пейзаж той стороны реки. Песчанный берег чуть отделялся от воды, над ним восходила полная луна. Светлый диска, ее в двух местах перечеркивала паутинка тонких облаков. Очертания гор едва лишь были видны, а в долины запал мягкий свет луны. Под горами чуть обозначались темные купы дерев. Мы туда и едем, — там живут наши христиане.

В Тао-лин-ин мы приехали когда уже все стемнело и развалины городской стены освещались луной. Въехав в западные ворота, мы проехали через весь городок до восточных ворот, где живет Сергий Чжу. Пока наши вещи развьючивались и люди переносили все в дом и располагались там, мы с о. Михаилом поспешили опять на ту же улицу, по которой только, что приехали. Там мы заметили группы поселян, сидевших по обыкновению этого вечернего времени на отдыхе. Скоро мы дошли до перекрестка, где особенно много было людей. Они сидели полуголые (только мущины и старики) на открытой площадке перед кумирней и против нее на двух углах у заборов. Обычно, вернувшись с дневных работ они садятся так и долго молча сидят, потягивая горький дымок из своих длинных трубочек. Тишина только изредка прерывается отдельным замечением какого-либо старика да и то в полголоса. Это по китайски называется «лян-куай» т. е. прохлаждаться. Поздоровавшись с такой группою людей, мы остановились против них и начали свою беседу. Начали опять с луны в виду приближающегося праздника полнолуния восьмого месяца. Говоря о нелепости поклонения зайцу и другим зверям, о. Михаил коснулся многих и других народных предрассудков, говорил о переселении душ по смерти, приводя много удачных сравнений, посылок и примеров. Видимо все понимают, над смешным смеются, над забавным подшучивают, как будто [11] они никогда на стороне суеверия и не стояли. При изложении потом положительного учения о Боге Творце и Вседержителе, заметен был интерес у многих, пододвинулись поближе, кто лежал на земле, кто сидел поджав ноги, кто на корточках, курить перестали, слушали внимательно. Рядом к нам пододвинулся молодой парень в белой куртке, повидимому цивилизованный. Он все поддакивал и показывал вид, что все это ему давно известно. Говорили около часа. Спрашивали понимают ли? Говорят что понимают. Говорим им, что кто желает слушать учение, могут обращаться к учителю Сергию Чжу. Гробовое молчание, как будто никто не знает такого человека. Когда мы окончили речь (говорил один о. Михаил, я лишь направлял его темами) и отошли немного, возвращаясь к дому Сергия Чжу, в собрании послышался шум, перешедший в оживленный разговор, о чем то спорили там. Когда мы отошли уже далеко, так что нас не было видно, а шум все увеличивался, я послал о. Михаила вернуться немного о послушать о чем спорят там. Он вернулся и говорит, что спорят о русских обычаях, ничего с верою общего не имеющих. Это нам все напортил этот молодой парень. Он наверное свел разговор на обыденную почву, своими рассказами о знакомстве с русскими где-либо в Мукдене или другом месте.

Вернувшись в дом Сергия Чжу, мы застали в хлопотах его и его миниатюрную старушку. Эти Филимон и Бафкида хлопотали над ужином, который нам совершенно был ненужен, так как мы с собой захватили провизии от Василия. Христиан никого не было, кроме разве одного оборванного человека, который назвал себя Нифонтом. Сергий Чжу занимает три дяни во дворе, а на улицу фанза стоит в развалинах потому ни кто сюда не зайдет, да и неловко идти в жилую квартиру, не все же так близко знакомы, другие стесняются. Так этот вечер мы провели в домашнем кругу почти без проповеди. Впрочем и заснули рано, готовясь на утро к работе. О. Михаил предупреждал меня что Сергия коснулась цивилизация в форме клопов, но я убедился в этом лишь на следующей станции, где действительно в своем багаже изловил коричневого зверя (леопарда), а в общем эту ночь мы спали спокойно.

По привычке я утром 28-го Июля встал рано, до восхода солнца, и, так как здесь земледельцы встают не рано, и не было основания ожидать скорого прихода кого-либо, то я решил прогуляться за город. Благо было недалеко до ворот городских и они не были заперты, так как давно не имели створчатых половинок. За воротами в зеленом море хлебов пролегала тропинка. Я думал, что она ведет на коническую сопку, усеянную хвойными деревьями, с которой можно было бы обозреть всю окружающую городок долину, но оказалось не так: дорожка вела просто в поля, обрамленные с востока холмами. На скалах и в траве я заметил белые пятна и подумал, что это гигантские печерицы, которые выростают на Цзинь-шань-цзуйе, но оказалось не то, это мелом отмечены поля и бакчи, которые сданы под охрану сторожей, которым каждый хозяин от себя и уплачивает известный условленный гонорар. При сильнейшей росе нельзя никуда было свернуть в сторону и я вскоре возвратился. В воротах я встретил Сергия, он уже хлопотал, носил воду из колодца, что на улице. Хлопотливый старик, насилу мы могли усадить его и поговорить с ним о делах проповеди и о числе его христиан. И опять получается, что вдали наша проповедь слышна, а вблизи нет. Пришел сосед христианин, а крестное знамение полагает нетвердо и символ веры с трудом читает. Подучили мы его [12] с час, тут еще пришло несколько человек некрещенных. Хотелось нам послушать как Сергий поучает, дали ему книжку. Но туго читается, и глазами то слаб да и иероглифы попадаются не при нас писанные. Проповеднического авторитета он не будет иметь, но возрастом и осанкою возмет. Христиане у него все по деревням, обещал показать, а мы обещали ожидать пока приедут После завтрака действительно приехало человек семь. Дичатся, плохо знают все, но тут Сергий не виноват, — общая неразвитость этих людей тому причиной, к тому же все они новокрещенные.

Хотелось бы им дать более определенную организацию прихода, чтобы и в храм Божий могли пойти они к службе, а то что же так, с них нечего и требовать: люди необрезанные сердцем и ушами. Хорошо уже то, что приехали, на зов откликнулись. Поучив их довольно и помолившись с ними (отслужили обедницу), мы подтвердили им о необходимости ежедневной молитвы. Затем, преподав им благословение, отпустили их на работу по домам. Сами стали собираться в дорогу, а в девятом часу уже выезжали южными воротами из города. Сергий обязательно провожал нас до городских ворот. Суетливый старик, но он все же тут на месте. За городом дорога повернула к горам и сразу пошла на перевал хребта, где на высшей точке стояла кумирня, а в ней жили десяток солдат ночной стражи. Днем они спят, а ночью... тоже. Все же голубое знамя на новеньком древке производит впечатление веселое. По обоим сторонам дороги по склонам гор травы так высоки и сочны, что их можно было бы косить, но здесь нет ни кос длинных, ни этого хорошего обычая запасать траву для скота на зиму. Здесь всю зиму и лето кормят скот (лошадей и осликов) зерновым хлебом и просяной соломой, что обходится очень дорого. Зато мелкий скот большую часть года питается подножным кормом. Так и теперь на этой злачной пажити там и сям видны стада черных коз.

Текст воспроизведен по изданию: Лю-цзя-ин и Тао-лин-ин // Китайский благовестник, № 13. 1911

© текст - Часовников В. В. [Архимандрит Авраамий]. 1911
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Китайский благовестник. 1911