ЧАСОВНИКОВ В. В.

[АРХИМАНДРИТ АВРААМИЙ]

НА РЕКЕ ЯНЦЗЫ

(Продолжение см. вып. 40-41.)

Командир, он же и капитан судна, поздоровался с нами, почтительно привстав с места и сделав особый жест рукой, который у англичан часто заменяет рукопожатие, мы отвечали поклоном. С этого момента у нас с ним завязалась дружба, продолжавшаяся трое суток, т. е. ровно до того времени, как пароход прибыл на место, в Шанхай, и была трогательна по причине взаимного непонимания одним речи другого. Мы объяснялись только на русском и китайском языках, англичанин же не знал, казалось, ни одного звука на этих языках и говорил только на чисто английском языке, даже когда отдавал приказания прислуге т. е. китайцам. Мы виделись только за столом в определенные часы, три раза в день, куда собирались по звонку буфетчика. Только свой утренний кофе он любил выпивать чрезвычайно рано, так что часто проснувшись на рассвете дня, еще лежа в постели, мы уже слышали, чрез открытую дверь в столовой звон чайной ложечки или грызенье сухарика или едва слышную, в полголоса, отдачу приказаний боцману. Но нам нужно сказать еще несколько слов о личности капитана в дополнение к его характеристике. [16]

Чарльс Гаррик, таково было его имя, относился к числу тех англичан, которые объехали весь свет из любознательности или ища «новых рынков», но прежде этого еще он прошел военную службу, оставившую неизгладимые черты на его осанке и манерах, он служил хотя и по найму, но добросовестно, как истый патриот, и когда чести английской армии угрожали успехи Буров, он не остался инвалидом, но поступил добровольцем в Африканскую армию, так что луч последовавшей славы коснулся и его. Он уважал не только себя самого, но и миссионеров, может быть когда-либо пробовал и свои силы на деле благовестия, так как любил и теперь уснащать речь свою текстами из Библии. В сорок лет ему не удалось бы получить командывание судном, если б при всех перечисленных качествах, он еще не обладал отменной аккуратностью. Аккуратно он выбривал свой подбородок, аккуратно вел товарную, грузовую бухгалтерию, аккуратно выполнял росписание рейсов. При всей живости своего характера, он умел не скучать монотонной жизнью на грузовом судне, но разнообразил ее по своему. Стремление к разнообразию у него проявлялось во всем, но нашему наблюдение подлежало лишь в отношении к выбору кушаний за столом.

Разнообразие английского стола само по себе удивительно, к тому же китаец повар был мастер своего дела и зорко подмечал привычки и вкусы публики. Он с этой целию стал было нас экзаменовать по своему в знании английской кухни, но мы раз навсегда объяснили ему, что выбирать не будем, а удовлетворимся тем, что будет подано. (Стол был таков, что в России его можно было бы назвать роскошным.) Но с капитаном было не так. Кроме того, что каждый завтрак и ужин составлялось новое меню, оно еще тщательно рассматривалось, из него делался выбор главным образом с точки зрения разнообразия, выбор неумолимо строгий. Надо было видеть сосредоточенное, серьезное лицо капитана, когда он просматривал карточку кушаний за столом. Древний Архимед, делая свои вычисления, едва ли так наморщивал свой лоб. Когда же выбор благополучно оканчивался и раболепно стоявший слуга уходил, лицо капитана прояснивалось и он самодовольно откидывался на спинку стула, завязывая салфетку. Но увы, не всегда то так случалось, нередко капитан, не найдя в своем меню ничего, чем бы можно было утолить голод, в изнеможении бросал карточку на стол и, тихим сдержанным голосом, начинал давать слуге [17] свои подробные указания относительно изготовления все новых и новых кушаний, говоря внушительно с расстановкой, капитан покачивался на своем стуле, а слуга, держа руки по швам, на каждое движение корпуса его отвечал легким поклоном. Оба они в это время походили, на куликов в болоте. Смотреть было смешно, но каково было слуге в это время, когда однажды он приносил капитану три раза не то кушанье, которое было заказано и со стыдом уходил обратно. Наконец принес то, что нужно было, это была на маленькой тарелочке огромная картофель, запеченная в кожуре. Сколько хлопот доставило капитану появление ее на столе, но еще больше предстояло их впереди: картофель надо было очистить не прикасаясь к ней руками (она была горячая). Вооружившись ножом и вилкою, капитан стал делать решительные, отчаянные нападения, припоминая, вероятно, эпизоды из Африканской войны, картофель же вертелась и скользила по тарелке: не так то легко было с ней справиться. Но мистер Гаррик был крайне настойчивый человек и картофель наконец очищена. Надо стать резать ее, но как: в средине она оказалась сырою, можно было и то с трудом счистить с нее тонкий слой запекшейся поверхности, — это и составляло изысканный деликатес, который капитан имел ввиду приправить еще хреном и перцем. При этом завтраке потребовалась масса тарелок, один слуга не мог управиться, вспотел и выбился из сил, подавая и принимая посуду, позвал другого, завтрак затянулся на час... Хорошо еще было что за столом сидело три человека, но что если бы было их десять?

Мы уделили столько внимания капитану потому, что он действительно был замечательный человек и с ног до головы Англичанин: но пора нам подняться на палубу я посмотреть вокруг. Туман совершенно рассеялся, водная гладь сверкала под лучами солнца, оба берега реки были видны. Что за чудные берега. Какие красивые здесь виды. Благодатный климат Янцзы не знает зимы и в Январе густая зелень миртовых дерев украшает берега. Пароход проходил мимо деревни, где было устроено нечто вроде переправы и толпились лодки у пристани, среди рощи торчало несколько кровель; тип низких хижин из камыша, окруженных тростниковыми изгородями, заключал в себе что-то особенно живописное: патриархальной древностью так и веяло от них. Левый низменный берег реки изобиловал рощами бамбука, желтелись жнивья со сложенными на них скирдами гаоляна, а фоном служили причудливые очертания гор. [18]

Бледноголубые их тени, то удалялись, утопая в насыщенном светом воздухе, то приближались, подходя отрогами то с правой, то с левой стороны реки, и голые скалы их отвесно воздымались из воды на огромную высоту, давая пристанище пингвинам, бакланам и другой морской птице. Минуя эти скалы, пароход подымал их тучами, и воздух наполнялся разнообразными кликами пернатых, выше, на самых гребнях, поросших кустарником, гнездились орлы, стремительно падая на свою жертву, то неподвижно паря в воздухе. По склонам подобных же скал, а иногда на их вершинах, взору открывались оригинальные формы древних сторожевых башен и кумирен, посвященных духу могучей реки, особенно часто разбивавшей о скалы проходившие мимо суда там, где русло реки сужено скалами и полая вода стремительно быстро несется на берег и делает крутой поворот, бушуя и пенясь огромными водоворотами. Сколько здесь величественных, горных видов с ущельями и скользящими в них потоками, сколько тихих затонов но рукавам реки, где стаи диких гусей плавают на свободе. И сказочно красивые виды городов, развернувшихся на прибрежных холмах по долгу приковывают к себе удивленный взор наблюдателя, и угрюмые амброзуры крепостей увенчивают окрестные высоты... Мы не имеем смелости конкурировать с Гессэ-Вартэгом в описании последовательно всех видов роскошной понарамы Янцзы, скажем лишь, что она превосходит эффекты всех наших больших рек России и Сибири, и является красивейшей в целом свете.

В течении трех дней пароход делал несколько остановок у портовых городов, называть их не будем: они неизвестны Русским, их не найдете и в учебниках общей географии Лебедева, но это им не мешает поражать путешественников своей громадностью, количеством населения и колоссальностью торговых оборотов. Тысячи парусных лодок с товарами, сотни пароходов стоят здесь принимая и сдавая свой груз. Гамильтон останавливался обыкновенно на якоре вдали от берега и стоял часа по два, сдавая трюмных пассажиров, Китайцев. Одновесельные лодки перевозчиков, часто очень пестро разукрашенные, окружают пароход, предлагая свои услуги за 5 центов везти до берега добрых две версты. Тут же являются и лодки нищих, откуда на длинных бамбуковых шестах подымаются к бортам парохода небольшие плетеные корзинки с просьбою что-либо опустить в них.

К концу второго дня горные выси стали постепенно [19] отдаляться от реки, прибрежные холмы округлялись и понижались низкие берега пустели, русло реки расширилось в один сплошной лиман, стаи дикой птицы, большею частию уток разных пород, стали беспрерывно попадаться на пути. Иногда целые тучи их затмевали солнце и поверхность реки чернела сплошь покрытая ими на протяжении многих верст. Чудный восход солнца пришлось нам наблюдать на третий день, но вскоре за тем все небо заволоклось тучами или мы въехали в полосу дождей. Только серая пелена не спадала с горизонта и мелкий дождик сеялся целый день.

С приближением к Шанхаю за каждым поворотом ожидаешь увидеть его, но не скоро еще появляются некоторые предвестники его близости: китайский военный порт, таможенные бранд-вахты, наконец вход в устье реки с перекатными мачтами, на которых висят значки измерения глубины. Река эта хотя несравненно уже и мельче Янцзы и имя ее не славно, однако на берегах ее раскинулась «столица востока» международный город Шанхай. При сношениях с Шанхаем и при наблюдении самого города национальность его совершенно ускользает, даже и не возникает вопроса о его преимущественной принадлежности тому или другому народу. Шанхай говорит на английском языке, англичане являются видными деятелями его торговой жизни и его внешней обстановки, но господствует в нем только капитал. И всякий делец, независимо от своей национальности, найдет в нем применение своим силам и средствам. Шанхай дает тон торговле и устанавливает курс на деньги по всему Востоку.

А вот и предместье Шанхая Усун, где видны здания складов, стоят подъездные пароходы с паузками для нагрузки больших судов и дымится паровоз на линии, соединяющей Усун с городом; за поворотом виден лес фабричных труб, а ближе — судовых мачт, закрывающих берега и равнину, на которых широко раскинулся Шанхай. Обилие верфей и судостроительных заводов с стоящими при них морскими судами, сильно напоминает устье Невы в Петербурге, но кажется, что здесь судов гораздо больше, чем там. Около часа времени пароход средним ходом пробирается между огромными судами, стоящими на якоре, катера шныряют вдоль и поперек по реке, пронзительно свища и оставляя лучистый след на поверхности мутной воды. Еще Гамильтон был далеко от пристани, как масса гондол, легких как скорлупа ореха, окружили его. Гондолы здесь все нумерные, все новеньнкие, окрашены в красный цвет, на всех них нарисованы с передней части рыбьи глаза, гондольеры Китайцы одеты [20] прилично, городское управление следить за исправностью их и взимает с них небольшую плату. Наконец вот и набережная города: многоэтажные здания изысканной архитектуры толпятся в порядке к реке, по самому берегу тянется бульвар, это — европейский сетльмент города, чистота образцовая везде, товаров не видно, у берега тянется ряд пристаней в виде низких мостиков, утвержденных одним концом к сходням на берегу, а другим покоющихся на пловучих железных баржах, все здесь опрятно, выкрашено свежей масляной краской.

К одному из таких мостиков, против готического здания с башнями, причалил Гамильтон. Наши знакомые нас ожидали на пристани, мы скоро перебрались на берег и, усевшись в карету, вернее назвать по местному лондо, покатили по гладкому шоссе набережной вдоль прекрасной архитектуры зданий, которые вернее можно было бы назвать дворцами. Хотя было еще светло, в некоторых магазинах горело электричество из мелких лампочек, гирляндами расположенных в зеркальных окнах. Безукоризненно одетая публика степенно проходила по цемоптовым тратуарам, щегольские коляски на резиновых шинах мчались, обгоняя друг друга. С набережной мы повернули в улицу, там тот же блеск и роскошь, пред которой наш Невский должен спасовать. Минуя весь почти европейский город, мы незаметно въехали в новый китайский, где культура востока слилась в одно гармоническое целое с цивилизацией запада, и это сказывается как в архитектуре зданий, так и в чрезвычайном богатстве выбора товаров. Целые горы колониальных произведений, бананов, апельсин и других фруктов виднелись в открытые окна магазинов, улицы кишали народом, слышался говор всех стран света. Улицы были несколько уже, но чистота на них была образцовая, казалось невозможным видеть здесь хоть небольшую выбоенку на бетонной мостовой, попадались рикши с своими колясочками, но все так чинно, так прилично, во всем сказывалась распорядительность городской администрации и достаток средств для поддержания чистоты и порядка в городе. Проехав так от пристани всего версты две, мы выехали за город, продолжая путь по шоссе, по новым кварталам, где все места раскуплены и быстро повышаются в цене, где здания ростут как грибы, а рядом с ними еще возделываются огороды и сочные овощи хорошо вознаграждают за труд земледельца. Там близ полотна Усунской ветви железной дороги по улице Северная [21] Хэнань два года тому назад построилось отделение Пекинской Православной Миссии и красивая церковь в русском московском стиле весело сияет своими куполами среди окружающих зданий.

Подъехав к кирпичной ограде, мы вошли в уютный дворик миссии, окруженный с трех сторон зданиями, церковь была отперта, в ней чрез разноцветные стекла окон видно было освещение электричеством. В церкви нас ожидали ученики миссийской школы, их было человек пятнадцать и больше все взрослые. Вместе с учителем своим Николаем они чинно приняли благословение, обменялись с нами приветствиями на своем непонятном для пекинцев языке и намерены были уже петь литию, но мы благодарили их и пошли в помещение.

В садике, где красиво были разбиты клумбы цветов и эксаотические растения свободно развивались темной зеленью на открытом воздухе зимой, стояло два кирпичных здания с верандами на южную сторону. Одно, ближе к церкви, служит квартирой миссионеров, а другое занято школой. Столовая учеников, впрочем, помещалась в особом одноэтажном, здании, а с ним рядом небольшая баня.

Жизнь обитателей сего вертограда проходила правильной, спокойной стезей. На рассвете для они вставали с постели, к семи часам собирались в залу на молитву, куда приходил и настоятель, чтоб помолиться вместе с своими питомцами. Молитва читается дежурным учеником по-китайски, затем следует чтение из Евангелия утром, а вечером из псалтири. Некоторые более употребительные молитвы поются хором всеми учащимися. Потом идут занятия по китайскому и русскому языкам, по закону Божию и пению, так продолжается до завтрака, который бывает в 12 часов. В послеполуденное время дети занимаются с двух часов до пяти. Около семи часов вечера они ужинают и приходящие из них идут в дома своих родителей, а живущие здесь идут в дортуар, где некоторые еще несколько времени читают книги и упражняются в письме иероглифов. В праздничные дни все бывают в церкви, участвуя в совершении службы чтением и пением. Высокое чувство удовлетворения испытываешь, когда слушаешь пение юных питомцев в церкви или внятное громкое чтение одним из них шестопсалмия или канона. Труд миссионера и затраты миссии вознаграждаются успехом: результаты на лицо, здесь не может быть фальши: научить так читать и петь детей язычников, разве это не колоссальный успех? Некоторые из [22] учеников еще не крещены, хотя бы и желали того сами и их родители, потому что в крещении соблюдается строгая постепенность и сроки для оглашаемых: некоторые оглашаются более года. Молитва об оглашенных читается им с амвона во время литургии, хотя они и не выходят потом из церкви, так принято практикой в Китайской церкви. Есть и взрослые — бывшие ученики, которые поступили уже на должности в городе, но продолжают в праздники посещать церковь, когда имеют свободное время.

Приноравливая свою жизнь к порядку жизни школы, мы так тихо провели в этом мирном уединенном рабочем уголке около двух недель, нисколько не скучая. Только «любезные соотечественники» нас иногда беспокоили, а случилось это около десяти раз. Мы не сказали, что при входе в реку и к самой пристани Шанхая мы видели несколько военных судов всех наций, между ними были и русские. Сии последние впрочем стояли не в видах ограждения русских интересов в Шанхае, так как там у нас никаких интересов нет, а просто нашли себе безопасную, тихую пристань после Порт-Артурских неудач. На одном то из этих судов предполагалось свадебное торжество, и как всегда бывает в таких случаях, ему предшествовала повесть на исторической почве с романтической подкладкой. С обеих сторон приняли благосклонное участие люди с большими связями. Одним словом все было на лицо, чтобы пиру состояться, только не было ни у жениха ни у невесты никаких документов. Но храбрые не знают препятствий, и раз православная церковь в Шанхае есть, то свадьба по их мнению должна состояться. Вот и начали ходатаи обоего пола посещать тихую обитель миссионера, требуя узаконить то, что не имело законных оснований. Сколько тут было ненужных разговоров, запугиваний, незаслуженных упреков, слез... Командир одного миноносца брался не только сочинить документы для жениха, морского офицера, но даже и для невесты.

Еще тишина была нарушена приездом к нам студента Восточного института в высоких сапогах пледе и еврейской шапочке. От появления «восточных студентов» теперь не застрахован решительно ни один из более выдающихся городов востока. Учась, они не брезгают и других «учить», как одолжаться деньгами от совершенно незнакомых им людей. В лучшем же случае (каков был и этот) знакомый нам по Пекину студент С-в как-то вечером в дождливую пору неожиданно ввалился к нам в столовую с богажом, когда мы [23] сидели за ужином. Небрежно кивнув нам, хозяину, он отпустил носильщиков и занялся распределением своих вещей по углам комнаты. Мы пригласили его к столу, обоюдным расспросам не было конца. Мы знали раньше этого «чудака» и помнили, как он также неожиданно приехал на китайской телеге во двор миссии в Пекине, пыльный всклоченный, не могший говорить от усталости и жажды. Это, видите ли, он из Монголии прямо попал в монастырь и, не говоря ни слова, занял одну из келий монашествующей братии. Затем он несколько месяцев жил в миссии и исчез так же неожиданно, как и появился. За границей не мало таких «социалистов», не умеющих различать чужую собственность от своей, но нам приходилось из них наблюдать только русских. Политическая неблагонадежность для них только благовидный предлог жить на чужой счет. А уж как речисты они в защите космополитизма.

Еще мы имели удовольствие видеться с представителями технической конторы Новицкого. Тут мы наблюдали драму, в коей действующими лицами являлись дорогие соотечественники, с малым капиталом соединявшие большую самонадеянность и напрасно ждавшие доверия со стороны солидных заграничных фирм. Неминуемый голод угрожал им в Шанхае, где в последнее время появилось не мало русских искателей приключений, без языка (английского) и капитала ищущих выгодных занятий, но в конце концов прибегавших к помощи русского генерального консула, чтоб получить ссуду на обратный путь в Россию. Да, русскому человеку без денег и языка в Шанхае делать нечего.

А. А.

(Продолжение следует.).

Текст воспроизведен по изданию: На реке Янцзы // Известия братства православной церкви в Китае, № 42-43. 1907

© текст - Часовников В. В. [Архимандрит Авраамий]. 1907
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Известия братства православной церкви в Китае. 1907