ГОДОВЩИНА БОЯ ПРИ ТАКУ.

История повторяется. Событие в «восточных водах» при Наварине, когда союзный европейский флот разбил турецкий, повторилось через 72 1/2 года при Таку. Как тогда, и в настоящее время союзный европейский флот, тоже в своем роде в «восточных водах», предварил свое нападение ультиматумом. В обоих случаях и турки и китайцы одинаково ответили на него ядром, за что и потерпели полное поражение. Бой при Таку, с которого собственно началась китайско-европейская война, у всех еще в свежей памяти. Это было чрезвычайно смелое предприятие со стороны союзного флота. Когда командир миноносца, лейтенант Бахметьев, посланный с известным ультиматумом союзников к китайскому коменданту, вел переговоры с ним относительно сдачи всех фортов при устье реки Пейхо, то у одного из китайских офицеров невольно вырвалось восклицание: «Разве можно такими лодками взять наши форты!» Надо сознаться, при всех тяжелых потерях у союзников, которые выпали главным образом на нашу долю, все-таки очень дешево обошлась победа над китайцами. Замечательно, шесть канонерских лодок стояли в реке Пейхо в местах, одинаково доступных неприятельским снарядам, в таком порядке: «Гиляк», «Lion» (французская), «Кореец», «Бобр», «Iltis» (германская) и «Algerine» (английская); но пострадали, главным образом, три лодки, через одну: «Гиляк», «Кореец» и «Iltis». [1076]

Более всего жертв, повреждений, усиленного труда и опасений погибнуть выпало на долю «Гиляка». Еще в самом начале боя снаряд попал в кочегарное отделение и произвел страшный взрыв, разбив обе главных паропроводных трубы. Не прошло полчаса, как новый снаряд ударил в подводную часть лодки и осколками произвел взрыв патронов. Ужасный момент! Лодка сразу наполнилась убитыми и ранеными. Одновременно стали угрожать ей и пожар и потопление. Три отделения были затоплены, и судно сильно накренило. Не переставая отстреливаться, в то же время команда усиленно работала над тушением пожара и подведением пластыря под пробоину, чтобы удержать сильную течь. Матросам пришлось в ручную откачивать воду, так как и машина перестала работать.

Немного лучше было и на «Корейце». Два снаряда один за другим ворвались в кают-компанию и также произвели пожар и страшное опустошение. Но здесь, обратно, надо было самим затопить трюмное отделение для снарядов и пороху из опасения пожара. Под утро «Кореец» получил еще несколько снарядов, от которых команда понесла много жертв.

На германской канонерке «Іltis» разворочена была вся палуба. Одно ядро попало даже в котел. На ней также было много убитых и раненых, в том числе и командир.

После усиленной трехчасовой бомбардировки, германский капитан 1-го ранга Поль повел было десантные отряды союзников на приступ северного форта, ближайшего к железнодорожной станции Тонгку, но в ожидании бреши в высоких и крутых стенах форта остановился. Только благодаря удальству храбрых русских офицеров, северный форт был взят, а вслед за ним и другой, соседний, тоже на левом берегу реки Пейхо. Оставалось взять южные форты и особенно ближайший к реке, сильно вооруженный новейшими орудиями. Он очень вредил судам, которые теперь спустились несколько ниже по реке.

Некоторые из участников боя союзной эскадры сомневались еще в исходе борьбы. Снаряды приходили к концу, команда страшно утомилась, между тем китайцы пристрелялись, попадания с их стороны стали все чаще и чаще. Продержись северные форты еще часа два, впусти еще несколько удачных выстрелов по лодкам, и результат сражения был бы иной. Но в тот день счастье было на стороне европейцев: несколько метких выстрелов с лодок по южному форту произвели в нем взрывы минного склада и порохового погреба,—и победа была решена. Китайцы бросились бежать, оставив и южные форты в руках десантных отрядов.

Первый акт борьбы окончен. Но не менее тяжел был второй, когда [1077]

«Считать мы стали раны,
Товарищей считать»...

Измученный нравственно и физически, командир «Корейца» спустился вниз в свою каюту и увидел ужасную картину: среди множества раненых лежал без чувств судовой врач лодки. Он пришел в обморочное состояние от взрыва снаряда. Командир немедленно отправился на лодку «Бобр» к старшему на рейде, капитану 1-го ранга, К. Р. Добровольскому, за помощью. На «Бобре» не было ни убитых, ни раненых, даже корпус судна не был поврежден от выстрелов, несмотря на то, что эта лодка занимала срединное положение между других судов. Такое счастье матросы объяснили по-своему. Накануне боя прилетели два голубя, поместились на ноках фока-рея и оставались так в продолжение всего сражения. Вот эти-то, по их мнению, два ангела хранителя, посланные небом, и взяли под свое покровительство лодку, оберегая ее от ядер. Капитан Добровольский распорядился отправить один из миноносцев в море, к вице-адмиралу Гильтебрандту, просить врачебной помощи, а, пока послал на лодку «Кореец» своего врача, как свободного.

Кстати сказать, миноносцы тоже немало поработали. Во время боя они заняли китайское адмиралтейство при Таку и обеспечили таким образом тыл лодок, помогали переправе десанта, вытащили мины со дна в устье реки, куда китайцы спустили их накануне сражения. Кроме того, они несли еще и вестовую службу.

Адмирал немедленно отправил двух врачей, санитара и необходимый перевязочный материал с крейсера «Россия». Перейдя бар, врачи пересели в небольшой катер и стали подыматься вверх по реке. Навстречу им плыло множество джонок с китайцами из Таку и соседних селений. Время от времени около катера шлепались нули. Шедший за нашим катером японский, испугался и повернул в море, но, должно быть, устыдился своей трусости и снова пошел по следам русского. Эти выстрелы и массы двигающихся китайцев показывали, что в окрестностях Таку они могут сойтись и сделать попытку отбить форты (И это было весьма возможно, потому что, как потом оказалось, китайский генерал, еще до боя при Таку, вел сюда большую армию). На совете командиров решено было опять приготовиться к бою; только германская лодка «Iltis», сильно пострадавшая от выстрелов, ушла в море. В виду этого раненых решили свезти на большие суда на рейде, а всех убитых и умерших от ран предать воде.

С приходом катера с врачами, началась перегрузка раненых с «Гиляка» на небольшой буксирный пароход «Владимир». Разница в высоте между бортом канонерки и палубой [1078] парохода около двух сажен, а потому перемещать раненых приходилось по импровизированным рельсам на носилках. Предпринять какой либо другой способ не было времени, да и обстоятельства не позволяли: надо было спешить, чтобы пройти бар большой водой. В этом деле принимали участие вся команда и офицеры. Несмотря на все предосторожности и медленное опускание, раненые испускали ужасные стоны. Большинство их были страшно обожжены, у иных не было ни клочка здоровой кожи на теле, так что малейшее прикосновение вызывало невыносимые боли. Из всех раненых на «Гиляке» могли поместить на пароходике только половину. Выбрали наиболее тяжелых. 22 матроса положили на палубе, а в единственном маленькой каютке поместили двух офицеров. Перегрузка раненых так затянулась, что только в 6 часов вечера пароходик отвалил от борта. Для остальных раненых с «Гиляка» и «Корейца» нашли потом более поместительный пароход.

В этот день, 4 июня, с утра погода была хорошая, но среди дня небо стало хмуриться, а к вечеру поднялся ветер с моря. Пройдя реку, пароходик «Владимир» встретил порядочную волну. Стали налетать один за другим шквалы. Сперва только брызги окачивали раненых, но по мере приближения к бару волна увеличивалась, и пароход стал принимать ее носом. Уменьшили ход, насколько возможно, но пароход продолжал черпать воду. Чем дальше уходили в море, тем сильнее становился ветер. Волны свободно разгуливали на палубе, обдавая раненых. Некоторые из них, спасаясь от влетевшей на палубу волны, бросились на подветренную сторону и сильно накренили пароходик. Он черпнул воду всем бортом. Момент был критический. Шкипер растерялся, пароходная прислуга испугалась. Пришлось одному из врачей принять на себя роль командира и распорядиться, чтобы раненые не переходили с одного борта на другой. О повороте к берегу нечего было и думать.

Раненые, испытывая невыносимые боли, стонут, рыдают, вопят о помощи. А как им тут помочь?! Соленая вода, омывавшая их обожженное тело, качка, холод, страшная жажда, все это вместе создавали им инквизиторские мучения. Эти минуты, не поддающеюся описанию, были тяжелее только что пережитой ночи боя.

Окутанные пороховым дымом, за победными криками «ура», чаще всего мы не видим и не слышим, что делается на перевязочном пункте. В горячей атаке, как в пьяном чаду, случается, что солдаты не чувствуют даже своих собственных ран; только потом, вне строя, они кричат и стонут от боли, Обыкновенно мы внимательно следим за перипетиями битвы, а что за нею, — все наше знание ограничивается голыми цифрами [1079] убитых и раненых. А между тем вот в этих-то выбывших из строя, в их смерти и страданиях и содержится вся стоимость победы. Чтобы понять и оценить войну, мало восхищаться геройскими подвигами воинов, надо видеть пролитую кровь, почувствовать запах ее. Надо видеть вот этих несчастных обожженных, непрестанно обдаваемых соленою водою...

До крейсера «России» пароходику с ранеными оставалось двенадцать миль, а, как нарочно, пройдя бар, он едва-едва выгребал. Пароходик мотался во все стороны, как буек, обдаваемый волнами. Дальнейшая борьба становилась безуспешной и не безопасной. Решили прицепиться к ближайшему коммерческому судну. Таким оказался японский пароход, стоявший на якоре несколько впереди бара. Добравшись до кормы его, с «Владимира» попросили взять их на бакштов. Бросив конец, японцы больше ничего не могли сделать: они не понимали русских.

Было 9 часов вечера. Стемнело — зги не видно. Море бушует, надвигая валы один страшнее другого. На «Владимире» стали давать тревожные свистки, чтобы обратить внимание кого-нибудь из проходящих военных судов. Но кто за ревом бури мог услышать их голос! Да и кто пойдет ночью в такую погоду на бар реки! Самому командующему эскадрой, вследствие бурной погоды, могла быть послана телеграмма только через полтора дня.

Наступила мучительная ночь для раненых. От боли и качки они несмолкаемо стонут и непрестанно просят пить. Один из них умирает. Иные бредят в исступлении. Некоторые сердятся, мечутся, грозятся броситься за борт. Пароходная прислуга тоже изнемогала от усталости и бессонницы, засыпала на руле. Были опасения всю ночь и за крепость бакштова.

К утру ветер стал заходить и в 5 часов потянул от берега. Наконец, показался русский миноносец с моря. Быстро подлетел он к бедным страдальцам и передал распоряжение—передать раненых на зафрахтованный пароход, который отвезет их в Нагасаки. «Владимир» снялся со спасительного бакштова японцев и подошел к нанятому пароходу с подветренной стороны. Но лишь только попробовали пристать к его борту, как их подняло волной и ударило о борт с такою силою, что тут же пришлось отказаться от второй попытки.

В это время из реки вышел другой транспорт раненых на пароходе большого размера. Когда он поравнялся с «Владимиром», один из врачей пересел на него, чтобы доложить адмиралу о случившемся. «Владимир» опять остался на бакштове под кормою зафрахтованного парохода. Вскоре пришло распоряжение подойти ему со своими ранеными к русской эскадре на рейде.

8-го июня все тяжело раненые были доставлены на крейсере «Адмирал Корнилов» в Порт-Артур. [1080]

Я умышленно так долго остановился на описании перевозки раненых после битвы при Таку, чтобы яснее показать необходимость завести санитарные суда Красного Креста, о чем уже не раз трактовалось в печати и у нас и за границей. В самом деле, мы так много работаем над изобретениями орудий смерти и заботимся о защите своих кораблей и так мало еще сделали, чтобы облегчить страдания раненых на море! В сражениях на суше перевязочные пункты выбираются в стороне от самой битвы; давно пора устроить такие же пункты Красного Креста и при морских битвах, т. е. такие суда, где раненые нашли бы для себя медицинскую помощь, соответствующий уход, тепло и достаточное количество чистой воды. На военных судах во время битвы раненые не только представляют собой лишний груз, но они еще мешают действию команды. Ну, что было бы, если, например, «Гиляку» или «Корейцу» на другой день снова пришлось бы вступить в бой, когда у него четверть всего состава команды лежала в жилой палубе и стонала от ожогов? Итак мы видим из последней морской битвы, что потребность завести специальные суда Красного Креста напрашивается сама собой.

Но я опять на минуту возвращусь к битве при Таку, чтобы отдать дань удивления стойкости и мужеству русских воинов, когда им пришлось одновременно и сражаться, и спасать свои суда от пожара и потопления, и чинить машины. Когда слушаешь подробный рассказ об участии каждого офицера, каждого матроса в отдельности, то невольно проникаешься гордым сознанием, что у нас не перевелись еще русские герои.

Закончу интересным замечанием главного распорядителя битвы, К. Р. Добровольского. Когда раздавали по жребию матросам, участвовавшим в битве при Таку, знаки военного ордена, то, по общему признанию, они достались действительно выдающимся своей храбростью.

И. Ю.

Текст воспроизведен по изданию: Годовщина боя при Таку // Исторический вестник, № 6. 1901

© текст - И. Ю. 1901
© сетевая версия - Тhietmar. 2007
© OCR - Трофимов С. 2007
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Исторический вестник. 1901