ГЛАВА ПЯТАЯ.

Путешествие в Ган-Шоо-Фоо и из Ган-Шоо-Фоо в Шусан.

Неправильный и пространный бассеин оканчивает Императорской канал в предместьях Ган-Шоо-Фоо, и получает воду из озера, лежащего на Запад от города. Это озеро дает также воду каналу, окружающему город, и разделяющемуся на многие другие каналы, которые проходят по главным улицам.

Ган-Шоо-Фоо построен между бассейном Императорского канала и рекою Шен-Танг-Шаунг, которая впадает в море в шестидесяти милях от этого города. Когда бывает на море прилив, то ширина этой реки у Ган-Шоо-Фоо увеличивается на четыре мили, когда ж бывает отлив, то открывается прекрасной около двух миль шириною плоской берег простирающийся на довольное расстояние и теряющийся из виду. По этой реке получает Ган-Шоо-Фоо из южных провинций и отпускает туда множество товаров. Для нагружения и выгрузки этих товаров употребляют тележки о четырех колесах, которые ставят одну за другою в ряде так, что все это составляет род плотины, которую продолжают и уменьшают смотря по расстоянию находящемуся от берега до кораблей. [269]

Императорской канал не имеет водяного сообщения с рекой; и все товары, как те, которые идут е моря и входят в реку, так и те, которые приходят с озер и рек Ше-Кианга и Фо-Шена, должны быть сперва выгружены; естьли их хотят отправить на Север, и это делает из Ган-Шоо-Фоо всеобщую складку между южными и северными провинциями Империи.

Ган-Шоо-Фоо очень многолюден, ибо думают, что он ни чем не уступает Пекину. Однакож с виду город, выключая стен его окружающих, очень мал, домы низки, нет ни одного, которой бы имел более двух этажей. Улицы узки, выкладены по середине большими четвероугольными камнями, а по бокам малыми и плоскими. Перед всяким домом на главной улице есть лавка или магазин, и многие из этих магазинов не уступают знатнейшим Лондонским такого же роду заведениям. В Ган-Шоо-Фоо производится знатная торговля шелковыми материями; также продается там множество мехов и широких Англинских сукон.

Трудно ходить по улицам от великого множества народу, которой однакож не любопытством, или каким нибудь другим случаем привлекается, но собственными делами. В магазинах и лавках сидят одни мущины, а женщин совсем не видать; но шитьем атласов и всем тем, что касается до шелковых фабрик, занимаются множество женщин в [270] Ган-Шоо-Фоо. Большая часть людей одеты здесь очень хорошо и кажется не терпят недостатка.

В Китае образ платья редко переменяется модами или прихотями. Мужская одежда приличная какому нибудь состоянью или времени года всегда одинакая; и даже женщины почти никогда не изобретают моды естьли это только не состоит в расположении цветов и прочих их головных украшений. Вместо белья служат им шелковые сетки, сверьху же носят они камзолы и большие шелковые шаровары; крем же того надевают они длинное атласное платье, щеголевато собранное вкруг их тела и перевязанное поясом. Сии разные части их одежд неодинакого цвету, и вкус той, которая их носит, заключается в выборе и ее приличном контрасте этих цветов, хотя женщины щитают плотность красотою в мущинах, однако ставят ее в порок в своем поле, и стараются сохранить тонкость и нежность в своей талии. Они отпускают ногти и оставляют из бровей своих одну только тонкую и выгнутую линию.

Англичане узнали в Ган-Шоо-Фоо, что корабль Лион пустился в путь из Шусанской гавани 16 Октября, потому что Сир-Еразм-Говер не получил Посланникова письма, хотя Император по совету Зун-Та-Цгина и послал его. — Естьли б это письмо было отправлено тогда, когда его вручили Колау-Го-Шоонг-Таунгу, т. е. 4-го того же месяца, то конечно прибыло бы оно в Шу-Сан прежде отъезда Сир-Еразма, и воспрепятствовало бы ему следовать первым [271] наставлениям, данным ему Посланником тогда, когда сей думал пробыть долее Пекине; наставлениям, по которым долженствовал Сир-Еразм-Говер путешествовать для наблюдений. И только в Маие возвратился в Кантоне.

Однакож и прежде этого времени опасность приближения юго-западного ветра могла понудить корабли компании, лучше пуститься в Европу без конвоя, чем ждать будущего года. Таким образом хотя поспешность Посланникова оставить столицу Китайскую и оказалась бесполезна, но сей Министр надеялся некоторым образом исполнить намерение, которое его так занимало, т. е. отправить с Лионос весь флот, которой тогда находился в Кантоне. В одном письме, писанном на кануне своего отъезда из Шу-Сана, Сир-Еразм-Говер уведомляет Посланника: что имея нужду в разных вещах для экипажа, а особливо в некоторых аптекарских припасах, которых Китайцы ему доставить не могут, вознамерился он ехать к Кантонской реке, надеясь, что Англинская кантора снабдит его тем, что ему нужно. Потом прибавлял он: что, следуя повелениям Его Превосходительства, немедленно подымет паруса. Подозрения, прежде столь противившиеся намерениям Посланника, совершенно исчезли В сердце Зун-Та-Цгина и Губернатора; и письмо о удержании Лиона было немедленно послано к Коммиссарам Кантонской компании, для доставления Сиру-Еразму-Говеру, естьли то только возможно. [272]

Индостан остался в Шу-Сане, где он ожидал Капитана Макинтоша. Новый Губернатор не хотел, так как первый, препятствовать этому Англичанину соединиться с кораблем. Также было положено, чтоб большая часть из особ Посольства, ехавших на этом корабле, отправились на нем и в Шу-Сан, и чтоб нагрузить его подарками Императора Англинскому Королю, так как при отъезде в Китай был он нагружен подарками Англинского Короля Императору. Таким образом надлежало, чтоб Посольство разделилось, и чтоб те, которые при нем находились, избрали два разных пути. Посланник решился отправиться прямо в Кантон с большею частию из своей свиты. Губернатор Шаунг-Та-Цгин долженствовавший вступить в правление этой провинции, побуждал его ехать скорее, ибо желал сам сопутствовать Англичанам. С другой стороны Зун-Та-Цгин согласился с тем же добродушием провожать Полковника Бензона и прочих особ, коим надлежало соединиться с Индостаном.

Приуготовления удержали путешественников только несколько дней в Ган-Шоо-Фоо. Иные из них воспользовались случаем и писали письма в Европу, думая: что Индостан нашед для себя груз, прямо отправится в Англию; между тем, как Лион может быть оставит Кантон прежде, нежели получит Посланниково приказание там остаться. Однакож также заключили, что естьли он и выехал, то Сир-Еразм-Говер проезжая Формозский [273] пролив, в намерении добраться до Японских островов, будет принужден плыть против северовосточного ветру. Таким образом надлежало, чтоб по причине медленного пути его встретился он с Индостаном; и в сей надежде Посланник вручил Капитану Макинтошу письмо к Сиру Еразму-Говеру, подобное тому, которое послано в Кантон на имя Коммисаров компании.

Между тем, как в Ган-Шоо-Фоо занимались приготовлением к отъезду, пригласил Ван-Та-Цгин с обыкновенною своею ласкою Г. Баррова и некоторых других Англичан прогуляться по озеру Зее-Го, недалеко отстоящему на Восток от города. В то же время достал он себе очень хорошую шлюбку и лодку, которой надлежало за нею ехать, и в которой должно было готовить кушанье путешественникам. Озеро было наполнено рыбою, которой часть служила им в пищу; в некоторых местах оно очень глубоко, но вода в нем очень чиста и дно покрыто хрящом. По нем плавало множество судов, в которых сидели особы забавляющиеся прогулкою. Но то были одни только мущины, ибо женщины никогда не показывались в таких случаях.

Озеро представляет величественное пространство воды, имеющее три или четыре мили в поперечнике. С Северу, с Востоку и с Западу окружают его высокие горы. Между этими горами и берегом озера находится узкая равнина, которою весьма хорошо воспользовались. В ней построены прекрасные домы и разведены сады [274] Мандаринов также находятся здесь; дворец принадлежащий Императору, храм и несколько монастырей для Го-Шаунгов или священников Фо.

Каменные мосты, странного по прекрасного вида, поделаны на разных рукавах озера соединяющихся с источниками, падающими с гор. На вершине гор сих построены пагоды, из которых один привлек внимание наших путешественников. Он находится на берегу одного высокого полуострова, которой вдается в озеро. Этот пагод называется Люн-фоонг-Та т. е. храм бурных ветров. В нем только четыре галлереи остались целыми, вершина же почти совсем разрушилась, однако приметна некоторая правильность в развалившихся карнизах; мох, трава и терновник ростут на этих развалинах, но между ими нет плюща покрывающего обыкновенно Европейские старые хижины; также нет этого растения ни в какой другой части Китая. Косяки и облоты пагода выкрашены красною, а стены желтою краскою. Он теперь не выше 120-ти футов; и уверяют, что он построен во время Конфуция, жившего за 2000 лет.

В лесах, которые ростут на высоте гор, и в долинах, находится несколько гробниц построенных на подобие домов. Они вышиною в шесть или семь футов и по большей части выкрашены в голубую краску. С переди находятся у них белые столбы, и они построены улицами. Гробницы знатных Китайцев построены особо на скатах гор, на пещерах [275] сделанных полукружием; стены их из белого камня с марморными дверьми, на которых пишутся имена, чин и добродетели тех, которых остатки в них заключены. Сверьх того иногда украшают террасы обелисками. Сии памятники минувшего величия обсаживаются разного рода кипарисами, которых мрачной и меланхолической вид, казалось, был нарочно избран для украшения сцен горести. Однакож ива не ростет ни здесь, ни в какой части Китая. У многих гробниц посажено Индейское дерево, которое называется плачевная пища. Оно имеет долгие и развесистые ветьви, и совсем неизвестно в Европе. Кроме сих есть в окружности озера всякого рода гробницы, каменные, земляные и деревянные. Это место кажется быть одним из величайших кладбищ Ган-Шоо-Фоо; но не смотря на то, встречаются гробницы около города и находятся везде в полях, садах, на больших дорогах и на берегу Императорского канала.

Почти не проходит ни одной ночи без того, чтоб не посещали кладбища, лежащего на берегу, для отдания почтения праху отцов своих. Ходят туда Китайцы с светильниками; они украшают могилы штофными, шелковыми или крашеными бумажными флагами, сыплют на них цветы и окуривают благовониями.

По одному приключению, случившемуся в Ган-Шоо-Фоо, хотя оно само по себе неважно, можно судить о том, как легко Китайцы приходят в беспокойство от того, что могут сделать иностранцы; вот в чем состоит [276] дело: как скоро Посольство разделилось, то в роздаче багажа сделана была ошибка. Часть того, которого надлежало отправить прямо в Кантон, была положена в барки, стоявшие на якоре в малом канале, которому надлежало итти в Шу Сан. Для исправления ошибки отправились рано трое Англичан с одним Мандарином и его слугою к этим баркам. На лошадях объехали они восточную часть города» и проехали прекрасную ровнину лежащую на берегу реки. Тут сели они в повозки, которые были покрыты коврами, обложены подушками набитыми хлопчатою бумагою, и в которые запряжены были вряд сильные буйволы. Этими буйволами управляли посредством веревок, продетых в хрящ их носа, точно так, как то бывает с верблюдами. Извощик вскочив на спину сердитого буйвола, поскакал во весь опор, и буйволы бросясь без всякого затруднения в реку, шли до тех пор, покуда доставали дно. Тогда сели путешественники в лодку, в которой переправившись на другой берег, сели там в носилки и сделали около мили пути до канала.

Тут Англичане учинив нужные перемены в расположении багажа, пошли назад к своим яхтам, бывшим еще в большом бассейне. Переехав реку, пошли они прямо к городу, в намерении пройти его, ибо то был кратчайший путь к бассейну. Но Мандарин, провожавший Англичан, вознамерился заставить их еще раз обойти вал; разумеется, что он почитал неприличным позволить иностранцам [277] пройти чрез город, хотя уже они то сделали вместе с Ван-Та-Цгином. В тайне послал он сказать, чтоб заперли ворота для того, чтоб путешественники не могли войти. Часовой повиновался, и когда Англичане показались, то им сказали: что ключи были у Градоначальника. Как время затворять ворота еще не пришло, то приказание Мандарина Офицеру, которой был в городе, причинило немедленно тревогу, и часть гарнизона стала в ружье. Ван-Та-Цгин скоро об этом услышал, и очень смеялся тому, что трое Англичан могли устрашить один из знатнейших и укрепленных городов Китайской Империи.

Англичане отправившиеся в Шу-Сан будучи в меньшем числе и по тому скорее изготовившись, выехали 13 Ноября 1793. Предводителем их был почтенный Зун-Та-Цгин, которой ласково простился с Посланником и с главными из прежних своих спутников. С первой минуты знакомства его с Англичанами в Цге-Голе был он к ним всегда благосклонен, и предстательство его много помогало им у Императора; и, когда б по приезде их в Китай были они под его покровительством, и когда б вместо Легата было препоручено ему давать отчет в том, что до них. касалось, то бы Посланник менее имел препятствий, как в достижении цели своей, так и в том, что касалось до его пребывания в Китае.

Зун-Та-Цгин был очень благосклонен к путешественникам, которым он сопутствовал в Шу-Сан; видя, что барки данные [278] Полковнику Бензону, Капитану Макинтошу и другим Англичанам были беспокойны, велел он на другой день по вступлении в малый канал дать им другие.

В первый день пути своего проехали они мимо одного ровного и весьма обработанного места. Капитан Макинтош сравнивает его с огородами находящимися в окружности Лондона, и думает, что оно еще плодоноснее и больше имеет пустырей.

Он говорит также, что вместо каменоломни вырытой в земле видел он большой утес, вышиною около 300 футов, который прямо обсечен с боков, и из которого вынимают камни различной величины. Этот огромный утес находится по близости одного большого города, и он конечно доставляет материалы для лучших его зданий. Капитан видел также мосты, которые вместо того, чтоб держаться на сводах, были утверждены на столбах соединенных камнями, из которых некоторые имели 30 футов длины и также были вынуты из большого утеса. Камни, употребляемые на строение зданий, достаются из этого утеса и развозятся в разные стороны.

Говоря о старании Китайцев не оставлять ни одного пустого места, могущего быть обработанным, замечает Капитан Макинтош, что виноград, которым изобилует это место, по большей части посажен на берегах каналов, и как скоро лозы станут очень долги, то подпирают их тычинами воткнутыми в воде на пять или на шесть футов от берега. [279] Виноград, которой здесь собирают, употребляют всегда в пищу, но никогда не делают из него вина.

Есть важные причины тому, что не оставляют необработанной земли, ибо та земля, которую пропускают, описывается на Государя, которой отдает ее новым откупщикам, желающим ее обработывать. Это есть собственность подобная той, которую имеют над рудниками в графстве Дерби в Англии, которые отдаются подрядчикам.

На дороге от Ган-Шоо-Фоо до Шу-Сана входит иногда один вышший канал в другой гораздо низший, и два раза барки с великою стремительностию были пускаемы из одного такого канала в другой. Этот проход сделан не посредством шлюзов, но есть на конце всякого высокого канала каменная плотина ровная с поверхностию воды. На том краю этой плотины, об которой ударяет стремление воды, положен деревянный обкругленный брус, а другой край сделан косяком склоненным на 25 градусов и продолжающийся на 10 футов до самого дна другого канала. Сей последний сохраняет одинакую поверхность до тех пор покуда позволяет место, и по том посредством другой плотины, подобной первой, впадает в другой канал. Барки при переезде из вышшего канала в нижший взошедиг на брус, лежащий на плотине, собственною тяжестию спускаются до низу косека; но для воспрепятствования погрузиться в канал и потонуть, есть напереди их [280] доски похожие на решетки и покрытые плотными рогожами.

Чтоб перетащить большую барку из нижшего канала в вышший употребляют около ста человек, которые толкают брусья одного или двух ворот, находящихся на отводах плотины. Веревка проходящая сквозь корму барок всвертывается около воротов и барка сим способом втаскивается на верх скорее, нежели как посредством шлюзов; правда, что надобно для этого более людей: но в Китае это всегда готовая помощь, которая стоит мало, и которую предпочитают всякой другой.

В три дни прибыли путешественники, отправлявшиеся в Шу-Сан, во Лоо-Шунг, город, где они оставили свои барки и сели в шестидесяти тонные гонки или Индейские суда, которые стояли в гавани; они были очень хорошо приготовлены для пассажиров, и устроены очень способно для плавания по морю. Они находились тогда на такой реке, в которой прилив доходил до самого города Лоо-Шунга.

Ничто, говорит Капитан Макинтош, не могло быть приятнее и великолепнее мест, которые видели Англичане на пути своем от Лоо-Шунга до Ним-По, города лежащего недалеко от Шу-Сана. Ним-По стоит на берегу реки столь широкой, как и Темза между Лондоном и Воолвишем, и протекающей чрез плодоносные долины окруженные холмами разного видя и высота, и чрезвычайно возвышенными горами. [281]

Вышедши на берег в Ним-По, представил Зун-Та-Цгин Англичан главным Мандаринам провинции, и рекомендовал им иметь к сим чужестранцам особое внимание. В тоже самое время приказал он, чтоб с Индостана не брали обыкновенных пошлин, которые очень важны для иностранных кораблей. Так же велел он, чтоб Капитану Макинтошу с его Офицерами позволено было без пошлины покупать все то, чем они заблагорассудят нагрузить корабль свой для Европы. При том сказал он, что в Шу-сане и в самом Кантоне должны они быть освобождены от платежа пошлины; что и в самом деле исполнялось, по крайней мере в таких случаях, когда что касалось до Императорских платимых податей.

Капитану Макинтошу очень хотелось принять Зун-Та-Цгина на корабле своем, которой стоял на Шу-Санской рейде. Он хотел обойтись с ним самым почтеннейшим образом, что этот достойный Мандарин совершенно заслужил, и что конечно было бы ему приятно; но будучи несколько не здоров, и опасаяся запаху на Англинских кораблях (Т. е. запаху от смолы, которого от Китайских кораблей нет.), оставил он Англичан у Ним-По и щедро одарил их от имени Императора. Он простился с Полковником Бензоном и с.Капитаном Макинтошом, пожав у них руку прямо по Англински в знак своей ласки и дружества. [282]

На другой день прибыли они к Индостану после осьмидневного пути из Ган-Шоо-Фоо отдаленного на 150 миль отсюда.

Вицерой, Посланник и прочие Англичане оставили Ган-Шоо-Фоо вскоре после отъезда путешественников отправлявшихся в Шу-Сан, и для переезда в Кантон должно было плыть по реке Шен-Таунг. Пред Посольством в то время, как оно шло по городу к тому месту, где ему должно было сесть на суда, несли церемониальной парасоль, что означало великую честь, и на берегу реки было собрано более двух тысяч человек Китайской кавалерии, которые были великолепно одеты и все имели весьма воинственный вид.

Капитан Паришь замечает, что в Китае конница имеет луки, которые кажется здесь предпочтительнейшие оружия. Эти луки сделаны из упругого дерева, и подкреплены двумя рогами, которых корни сходятся на средине лука и простираются оттуда к краям, и составляют тамо особой сгиб. Этот лук стянут тетивою состоящею из ниток и шелку, крепко свитых между собою, и они весит от 60-ти до 100 фунтов. Стрелы имеют перья и очень хорошо сделаны. На конце находится у них трубка с стальным острием, что очень похоже на копейное железко. Китайцы и Татары почитают очень важным искуство действовать этим оружием.

Когда они хотят стрелять из лука, то берут его в левую руку и держат несколько на кось. Потом запускают веревку за [283] агатовое кольцо, находящееся у них на большом пальце правой руки, которого первой ярус выгнут наперед, и которой в таком положении упирается в средний состав указательного пальца. Веревка натягивается до тех поре, покуда правая рука не выпрямится и левая не зайдет за правое ухо, и тогда разгибается большой палец, от чего веревка выскакивает из за кольца, и стрела пускается с довольною силою.

Татарские и Китайские конные носят на головах железную каску, похожую на опрокинутую воронку. Султан находящийся в трубке этого шишака имеет от 6 до 7 дюймов высоты и оканчивается на подобие копьеца, и оно украшается красною пуговицею. Шея кавалериста обернута стеганною суконною материею, которая выложена железом, и которая окружаете почти все лицо. Камзолы и исподнее платье их из такой же стеганой материи и так же выложены железом. Камзол сделан несколько ниже талии, а исподницы доходят до половины ноги. Этот мундир заключает в себе все неудобства вооружения, не имея выгоде оного. У Офицеров шишаки сделаны из полированного железа с золотою насечкою и с султаной, которой гораздо выше солдатского. Одежда их голубая или пурпуровая с золотом, и сапоги их из черного атласа.

Есть другие войска, которые вооружены мечами, и которых одежда называется одеждою тигров. Это платье, сделанное по фигуре тела, желтое с темными кофейными пятнами. [284] Шапка покрывает почти все лицо и представляет тигровую голову; у них есть также щиты, на которых изображены ужасные тигровые головы с превеликими пастьми и зубами и они почитают важным действие, могущее произойти от этих фигур. На каждой стороне, где находились войска выставленные народом у пристани Ган-Шоо-Фоо, были поставлены трофеи из красного дерева с фестонами из бумажной материи весьма яркого цвета. Военные Мандарины стояли под этими трофеями. Музыка была в палатках, где было множество труб, которые казалось предпочтительно почитались военными инструментами. В них трубили по обыкновению три раза для отдания чести Посольству.

И войско салютовало Посланника, когда он проходил мимо с тем, чтоб сесть в барку ему назначенную. Эти барки были очень остры с кормы и носа, дно у них было плоское, и они имели около 20-ти футов в ширину, и около 70-ти в длину. Также были у них парус бумажной материи, воды выдавливали они мало и плыли очень хорошо. Та барка, которую приготовили Лорду Макартнею, была не так украшена как Вицероева; однако сей последний не хотел терпеть этого различия, и говорил, что оно более его унизит, чем Посланника.

Число разного рода лодок было чрезвычайно в этой части реки, и не смотря на то, не было никакого беспорядку. Матросы были очень искусны. Несколько больших лодок управлялись [285] одним человеком, которой греб, плыл на парусах, управлял и курил трубку в одно время. Одною рукою придерживал он бык судна, другою правил рулем, а ногою приводил он в действо весло, также хорошо, как и рукою.

Ветер был благосклонный, барка довольно далеко проехала против течения реки, не имея нужды в том, чтоб их тянули веревками. Посланник проехал мимо одного военного поста, у которого находилось несколько двух и четырех фунтовых пушек, очень худо и грубо выделанных. Толстота металла равнялась поперечнику калибера, и хотя казалось, что они были очень неспособны к употреблению, однако их старательно сохраняли под деревянными навесами.

Скоро стала река уже и вошла в одно дефиле, составленное двумя хребтами высоких гор, на боках которых находилось довольное число рыгван, отделенных друг от друга голыми утесами. Цепь гранитных гор начинается от Ган-Шоо-Фоо и простирается к Югу. Городские ворота и мостовые сделаны из камней, вынутых из этих гор.

Малые долины, лежащие между горами там, где находились путешественники, были хорошо обработаны и имели живописное положение. За сею перспективою последовала другая, совершенно другого рода. По одну сторону реки лежала пространная, хорошо обработанная и покрытая разными произведениями долина, а по другую возвышались утесистые горы, которых подошва омывалась водою реки, и которая казалась выше всех [286] тех, которые встречаются в Англии. Каштановые деревья с широкими листьями и сальные деревья пурпурового цвета росли в изобилии в этом Кантоне и составляли контраст с темною зеленью величественной лиственницы и с яркою зеленью развесистого и густого канфарного дерева. Мы уже сказали, что путешественники видели несколько молодых канфарных дерев в ботаническом саду в Батавии.

Канфарное дерево есть только одна лавровая порода, которая находится в Китае, и ростет столь высоко, что можно его причислить к лучшим прочнейшим деревьям строевого леса. Его употребляют на строения разного рода, и также и на корабельные мачты, и оно слишком дорого, чтоб употреблять из него какую нибудь другую часть, кроме сучьев, на делание так называемой канфоры.

Это вещество получается тогда, когда вскипятят в воде сучья, почки и листы, так как мы о том сказывали в первом томе; и тогда вещество это всплывает подобно маслу, или пристает в виде клейкой материи к палке, которою беспрестанно мешают кипящую воду. Этот клейкой состав смешивают с глиною и известью и кладут ее в земляной сосуд, которой покрывают другим одинакой величины и крепко замазывают. Потом ставят первой сосуд на легкой огонь, канфора выходит сквозь глину и известь и прилепляется к бокам верхнего сосуда, где находят ее в виде лепешки, которая форму свою получила от сосуда. [287]

В прочем эта канфора не так чиста и слабее той, которую находят в самом дереве в виде густой материи, так как находят терпентин в разного рода соснах (В терпентинном дереве, в лиственнице и прочих.). В Японии и на большом острове Борнео, которой очень не многолюден, срубают и раскалывают дерево, дающее канфору в намерении собрать эту драгоценную материю в натуре так, как дикие около Мисисипи срубают деревья только для того, чтобы снять с них плод. Борнейская и Японская канфора очень чиста и так крепка, что сообщает запах и свойства свои другим сгущенным масленым материям, которые тогда выдают за настоящую канфару. Такой подделанной состав продают Китайцы за цену гораздо меньшую тому, какую они плотят за настоящую Японскую и Борнейскую канфору.

Сальное дерево ростет вообще на берегах реки, а канфарное на некотором от нее расстоянии. Также находят там великое множество деревьев, называемых тюяс, (Arbor vitae. Древо жизни.), которые доходят до чрезвычайной высоты в той долине, где построен город Ен-Шоо-Фоо.

По ту сторону этого города река была так мелка, что хотя Англинские барки не более фута ее выдавливали, но людям, которые их тащили, надлежало приложить все силы, чтоб их подвинуть. Даже надлежало заставлять мужиков принимать с средины реки камни [288] покрытые зеленоватым илом» чтобы тем сделать искуственный канал для прохода барок. Эти камни были не иное что, как смесь кварцов с стекловатыми камнями.

В течение этого продолжительного плавания пристали к баркам двое молодых хороших из себя мущин, которые любопытствуя видеть Посланника, следовали за ним от Ган-Шоо-Фоо. Они также получили это достоинство от Короля острова Леоо-Кеоо. Одежда их состояла из некоторого рода тонкого и прекрасного темного цвета шали (shaul) опушенной по Китайскому обычаю беличьим мехом. Эта материя делается в их земле. На голове у них были шелковые хорошо сложенные тюрбаны один пурпурового, а другой желтого цвета, и, казалось, в одежде их не было ничего полотняного и бумажного. Эти молодые люди были очень смуглы, однако черты их были приятны, и они казалось получили хорошее воспитание, ибо говорили очень свободно. Они приехали в Ган-Шоо-Фоо с тем, чтоб оттуда отправиться в Пекин, куда их Государь каждые два года посылаете нарочных с податью и почтениём к Императору. Они вышли на берег в Емуи, гавани находящейся в провинции Фоо-Шен и одной, которая открыта для иностранцев. Они умели говорить по Китайски, и кроме того знали свой особой язык.

Они сказывали, что не помнят, чтоб когда какой нибудь Европейской корабль приставал к их островам, но естьли б и пристал, то конечно бы был дружелюбно принят: ибо [289] иностранцы могут свободно их посещать: они прибавили, что главной город их очень пространен и многолюден, и что в недальном от него расстоянии находится прекрасная гавань, к которой могут приставать самые большие корабли. Чай, которой они собирают, по словам их, уступает Китайскому. Есть также у них медные и железные руды, но золотых и серебряных нет.

Судя по Географическому положению островов Леоо-Кеоо, кажется, что им должно натурально зависеть от Китайцев или Японцев; последние смотрели на них с равнодушием: но первые отправив к ним посольство для уведомления их о своей силе и положении, послали армию, чтоб их покорить и наложить на них дань. По смерти Государя их получает наследник грамоту на свои владения от Китайского Императора.

Конец третьей части.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие во внутренность Китая и в Тартарию, учиненное в 1792-м, 1793-м, 1794-м годах лордом Макартнеем, посланником английского короля при китайском императоре, Часть 3. М. 1804

© текст - ??. 1804
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2019

© дизайн - Войтехович А. 2001