-

ДЖОРДЖ СТАУНТОН

ПУТЕШЕСТВИЕ ВО ВНУТРЕННОСТЬ КИТАЯ И В ТАРТАРИЮ,

учиненное в 1792-м 1793-м 1794-м годах

ЛОРДОМ МАКАРТНЕЕМ

Посланником Англинского Короля при Китайском Императоре

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Лион и Индостан проходят через Экватор. Плавание с Атлантическом море. Пристань, город и страна Рио-Жанеиро.

Никакая другая часть Африканской матерой земли, из окрестностей, которой Лион и Индостан отправились, не простирается так далеко к Западу, как та, которая лежит близ Экватора: с другой стороны области южной Америки нигде столько не приближаются к Востоку, как в расстоянии некоторых градусов от той же линии. Таким образом волны Атлантического моря сжаты тут гораздо в теснейших пределах, нежели к Северу или к Югу, и как ветры в сем месте, которое можно назвать проливом, беспрестанно дуют [129] с Востока, то корабли очень легко могут унесены быть к Американским берегам. Переплывая через сию часть Океана можно приметить, что восточные ветры, дующие с Африканских берегов, переменяются по мере приближения к Америке и берут направление свое между Севером и Западом. Сии ветры так благоприятны для кораблей, которым нужно проплыть мыс доброй надежды, лежащий к Юго-Востоку, что всегда надобно им пользоваться. Впрочем селения, находящиеся на берегах южной Америки, могут в изобилии доставлять все припасы, которых в другом месте найти не льзя, что Лион и Индостан испытали уже на острове Сан-Яго.

В щастливой пристани Рио-Жанеире путешественники надеялись найти всякие выгоды, и к ней направили свое плавание, удаляясь от островов Зеленого мыса. Погода все еще была туманная и чрезвычайно жаркая. Многие матросы, которые занемогли в Прайском заливе, не получили на море ни какого облегчения. Атмосфера не была прохлаждаема ни дождем, ни грозами. Такие обстоятельства всегда имеют пагубные следствия, и часто на военных кораблях умирает большая часть людей. Сырой жар в нижних частях корабля, набитых матросами, и нечистоты, которые иногда сбираются там по нерадению, очень много к тому способствуют.

Но Сир Эразм Говер сделал такие благоразумные учреждения, для содержания чистоты и беспрестанного кругообращения воздуха во всем [130] корабле, и взял столько других предосторожностей, что не умер ни один человек. Всякую часть корабля тщательно мыли уксусом, и курили серой везде, где можно было делать то безопасно. Разные вентиляторы были поставлены в нужных местах. Всякое утро в назначенной час матросские койки и все, на чем они спали, были выносимы на палубу, и, лежали на воздухе до наступления ночи, разве только дождь принуждал прятать их. Свежий воздух впускали в нижайшую часть корабля посредством холстинных цилиндрических труб, около двух футов в диаметре, открытых с обеих концов, и проходящих через люки от палубы до киля. Почти на верху сих труб сделано с боку отверстие, которое всегда оборачивают в ту сторону, откуда дует ветер.

Также великое обращаемо было внимание и на пищу экипажа, и вместе с мясом раздавали всегда овощей. С крепкими напитками мешали воду. Вода принимает обыкновенно в бочках гнилой и неприятной вкус; но перед тем, как надобно было ее пить, всегда выставляли ее на воздух в открытых ушатах, и пропускали несколько раз через оловянной цилиндр истыканной на маленкие дырочки, что почти совершенно отнимало у ней ее вредное или неприятное свойство.

По непременному постоянству ветров, коих направление и сила всегда равно правильны, матросы немного имеют на корабле работы, и часто бывают в бездействии. Но на Лионе [131] найдено было средство доставить им умеренное и спасительное упражнение; некоторые трудились над вентилатором, другие чистили комнаты и прочие части корабля. Плотники и оружейники делали или чинили все, что относилось к их мастерству. Некоторые матросы расплетали старые канаты. Большая часть шили новые парусы, или чинили старые, многие починивали свое белье, и таким образом соглашали частную экономию с общею пользою, в таких случаях палуба корабля походила некоторым образом на верфь, на парусинную фабрику, или на какую нибудь другую мануфактуру.

Наконец больные оправились, и приготовились к разным увеселениям, которые обыкновенно бывают когда корабли переходят через Экватор. Так конечно вход в другую Гемисферу, в первой раз когда сие случилось, долженствовал обратить на сие внимание всех, и показаться великим происшествием. Начальник корабля, имевший в первые щастие открыть сей путь, вероятно вознамерился разделить радость свою с прочими. — Люди низкого состояния, которым жизнь известна только по трудам с нею сопряженным, никогда не забывают тех редких случаев, когда хоть на несколько часов они могут насладиться щастием и независимостию. После для них легче сносить подчиненность и труды. Однакож они никогда, не употребляют во зло своей свободы, даже иногда скоро начинают скучать тем, чего желали так пламенно. Чувствуя, [132] что праздность не может долго быть приятна, они спокойно и с истинным удовольствием снова принимаются за свои дела.

Вот увеселения, которые при сем случае происходили на Лионе. Одного статного и важного матроса одели так, как обыкновенно изображают морского Бога. Тогда сей новой Нептун, вооруженной трезубцем, имея платье, омоченное в стихии, подвластной его владычеству, явился на передней части корабля, и опросил твердым голосом, какой корабль смел таким образом вступать в его область? — В ту минуту Лорд Макартней, Сир Эразм Говер, Офицеры и пассажиры, сидевшие в задней части, все встали и сказали вопрошающему Богу имя корабля и причину их плавания. Нептун с свитою величественно приближился к ним, и поклонившись Посланнику, поднес ему недавно пойманную рыбу, как продукт своей области. Бог сей принят был с великим почтением, и все зрители давали, ему и его товарищам денег. Правда, что те, кои прежде проходили уже через Экватор, могли и ничего не давать, но от тех, с которыми это случилось в первый раз, сии подарки были строго взыскиваемы. Надобно было или заплатить дань, или подвергнуться очень забавным обрядам для тех, которые уже были приняты в сии таинства. Праздник кончился большим столом, во время которого играли на волынке, и всем разносили напиток, развеселяющий сердце.

Около Экватора тишина в атмосфере часто бывает причиною, что жар с великою [133] силою действует на человеческое тел. Но когда Лион и Индостан через него проходили, то воздух был довольно приятен, и ветер постоянно дул с Юго-Востока. Горизонт видимо сближался, и небесной свод казалось образовал малую часть круга. Облака спускались до самого Океана, и даже во многих местах карались его, и всасывали в себя воду, которая тогда поднималась и входила в согбенное облако.

Все корабли, которые мы видели в сей части Океана, были Португальские, они плыли торговать в свои Африканские и Бразильские селения. Казалось, что сия нация была единственною обладательницею на обеих сторонах Атлантического моря.

В сем проезде мы видели очень мало птиц, и немного поймали рыбы. Однакожь наши матросы имели удовольствие умертвить острогою морскую собаку, длиною в несколько футов. Чрезвычайная пасть и многочисленные ряды зубов показывали ее обжорливость. Когда стали ее разрезывать, то нашли, что в ней не было легкого. Внутренность ее груди казалось была не иное что, как кротовая оболочка сердца. Пять дыр позади головы имели просто сообщение с жабрами, находившимися близь челюстей. Поймав на уду прекрасного Дельфина, мы имели случай заметить сколько цвет сей рыбы переменяется в ту минуту, когда она умирает.

По мере, как корабли удалялись от Африканского берегу, воздух становился лучше, не смотря на то термометр все стоял на 80-м [134] и 81-м градусе. Море было равно, и стремление волн часто уносило корабли то к Югу, то к Северу. Под девятым градусом северной широты по ту сторону Экватора северовосточной ветер начал уменьшаться, потом подул более с Востока, а иногда и с Юго-Востока. Переплывая через Экватор, мы находились под 25 град. долготы к Западу, щитая от Гренвика, и ветер постоянно дул с Юго-Востока.

Корабли, проходящие через Экватор, должны располагать себя по ветрам, которые с каждым временем года переменяются. Когда солнце очень приближится к Югу, то юго-восточный ветер начинает дуть под седьмым градусом северной широты, от чего корабли иногда присуждены бывают плыть до 27 градуса долготы, прежде нежели перейдут они через Экватор. Когда солнце в Севере, то ветер дует обыкновенно с Северо-Востока, и можно перейти через Экватор гораздо ближе к Востоку. Во время нашего плаваний ветер дул постоянно с Юго-Востока и после переменил направление. на Восток-Юго-Восток до самой той минуты, когда корабли подошли под 17 градус южной широты. Тогда от близости Бразильских берегов он сперва подул с Северо-Востока, и постепенно перешел до Северо-Северо-Запада. Мы были под 22-м градусом 40-вою минутою южной широты, когда увидели землю.

До сих пор мы бесполезно старались найти мель Аброльгос, означенную на картах по свидетельству Адмирала Ансона, и многих Капитанов Ост-Индской компании. Мы опускали [135] отвес на двести сажен, и не нашли дна, в первой раз под 16-м градусом 18-ю минутою широты, и под 56-м градусом пятою минутою долготы к Западу — щитая от Гренвика, в другой под 18-м градусом тридцатою минутою той же широты, и под 36-м градусом пятидесятою минутою западной долготы.

Под двадцать вторым градусом южной широты и 40-м град. тридцать четвертою минутою западной долготы, по цвету воды мы узнали, что можно было бросить лот, и нашли, что вода была глубиною в тридцать три сажени. Погода была пасмурная, но вскоре увидели мы Бразильскую землю в десяти милях. И так в 60 дней мы с Англинских берегов приплыли к берегам северной Америки. Естьли вычесть из сего времени 19 дней, которые провели мы в Мадере, Тенерифе или в Сан-Яго, то пройдет на каждой день более, нежели по сту пятидесяти миль, и мы не помним, что бы какой нибудь корабль употребил на такое путешествие меньшие времени.

Земля, которую мы видели, лежала к Северу от острова Фрио. Она была очень возвышена, не правильна, имела многие острые горы с большими белыми вертикальными полосами, похожими на водяные ручьи, падающие с верху, или на мраморные жилы. Правя на Юг к острову Фрио, увидели мы небольшой низкой остров в трех милях от матерой земли. Кажется есть очень не трудной проход между сим островом, и твердою землею. Остров Фрио лежит к [136] Юго-Западу, почти в осьми милях от сего последнего. Берег между сими двумя островами не представляет никакой опасности. Остров Фрио высок, и в середине земля несколько вдалась, от чего он кажется как будто разделенным, на две части. Проход между Фрио и матерою землею шириною в и милю, и кажется не имеет подводных камней. Сей остров лежит под 22 град. и 2-ю минутою южной широты, и по разным наблюдениям под 41-м град. 31-ю минутою, 45-ю секундою к Западу от Гренвикского Меридиана; плывя на Запад к Рио-Жанеиро, увидишь берег покрытый белым песком. Земля возвышена и не правильна, не далеко оттуда лежат два или три небольшие острова.

Капитан Макинтош, которому по опыту известен лучший способ плавать в сих местах, советует мореплавателям, намеревающимся войти в пристань Рио-де-Жанеиро, чтоб они достигнув до мыса Фрио, не падали вдоль по берегу, но взяли бы направление свое между Юго-Западом и Юго-Западо 1/4 Западом, покуда отплывут двенатцать миль; ибо на такое расстояние ветер простирается с берега. Поутру обыкновенно бывает тихо, но после обеда всегда почти поднимается с моря ветер от Юго-Запада. Оттуда должно плыть к небольшим островам, лежащим у подошвы высокой Горы к Западу от входа в Рио-Жанеирскую пристань. Тут ветер отнесет корабли к другой стороне входа в пристань, где возвышается крепость Санта-Крукс. Можно войти в пристань очень скоро и безопасно. [137]

Когда Капитан Макинтош в первой раз приближался к Рио-Жанеиро, то, вознамерясь плыть вдоль по берегу, потерял напрасно пять дней, и претерпел много трудов и не приятностей прежде, нежели мог он войти в пристань. — Но посредством показанного нами способа он после употребил на то не более суток, и притом без великого труда. По замечанию Сира Эразма Говера вход в Рио-Жанеирскую пристань откроется тотчас, как скоро увидишь крепость Санта-Крукс, и укрепленной островок, называемой крепость Луциа. Между сими двумя пристанями находится канал ведущий в пристань. Он шириною в милю, и берега его с обеих сторон очень возвышены. По узкости сего прохода прилив бывает тут очень силен, но как дует ветер с открытого моря, то сие никогда не воспрепятствует войти в пристань. Надобно как можно стараться плыть в самой середине канала, или лучше сказать держаться ближе к крепости Санта-Крукс. В четырех милях от пристани вода глубиною в 18 или 19 сажен, но сия глубина постепенно уменьшается до осьми и даже до семи сажен; потом приближаясь к Санта-Крукс, найдешь опять, что вода идет до 17 и 18 сажен глубины. Тоже и в середине большой рейды; — большие корабли могут останавливаться в ней и не в столь глубоких местах, но сие место выгоднее всех прочих потому, что тут не беспокоит бесчисленное множество насекомых, которые обыкновенно держатся не далеко от берега. Там, где Лион [138] стал на якорь, вода была глубиною в осьмнатцать сажен на полтары мили от пристани, находящейся напротив Вицеройских палат.

Еще не входя в пристань, должно послать в челноке Офицера в крепость Санта-Крукс. Оттуда его поведут к Вицерою, чтобы объявить имя корабля, и причины, побудившие его остановиться в Рио-Жанеиро.

Надобно также заблаговременно поднять флаг, естьли шлюпка отправленная с обыкновенным визитом не приближилась еще к кораблю; самые даже Португальские корабли тщетно будут стараться подойти к крепости, не получа на то от Вицероя позволения; их окликнут и принудят стать на якорь в канале. Капитаны обязаны подписать объявление, в котором они показывают состояние своего корабля, силу свою, назначение и вещи, в которых имеют нужду: после чего всякую помощь им оказывать немедленно обязуются и соглашаются. Но людям, находящимся на корабле, не позволяется нигде выходить на берег, кроме одного места, особенно для сего назначенного, которое находится перед дворцом Вицероя; и Офицер или по крайней мере солдат должен присматривать за иностранцами до тех пор, пока они будут на берегу. Охранительные шлюпки окружают корабль и не допускают его выгружаться, пока не получено будет на то позволения. Регулы сии еще точнее наблюдаются в рассуждении купеческих кораблей, нежели как в рассуждении военных. [139]

В самой гавани, происшедшей от острова Ilheo dos cobras, то есть змеиного острова, есть верфи для починки кораблей, но более употребляются для сего понтоны. Все корабли могут входить во внутренность сей гавани для нагружения и выгружения товаров, или для починки: но лучше останавливаться вне оной.

Рио-Жанеиро лежит под дватцать вторым градусом, пятьюдесятью четырьмя минутами южной широты, и под сорок вторым градусом, сорока четырью минутами западной долготы, щитая от Меридиана, проведенного чрез Гренвик. Компас склоняется там от полюса к Западу на четыре градуса пятьдесят пять минут. Прилив воды продолжается там целые семь часов и море подымается до пяти футов с половиною. Во все то время, как Лион был в гавани, термометр Фаренгейтов стоял между семдесять семью и восемдесять двумя градусами.

Весьма мало городов, которые бы имели такую большую и безопасную гавань, как Рио-Жанеиро, которая бы более была способна для торговли, и которой бы окрестности были плодоноснее и богатее. Вход в гавань с одной стороны ограничивается на кось идущею горою, о которой мы уже говорили, и которая вышиною в семь сот футов, а с другой стороны ужасными громадами граниту, на которых построена крепость Санта-Крукс. В средине небольшой островок, на котором построена крепость Луциа. Входя в гавань, увидели мы, что она имела три или четыре мили в ширину, и что на [140] многих местах глаз не мог измерить долготы ее. В ней много остров, из которых некоторые совершенно покрыты зеленью, а другие батареями или зданием. Берег украшают села, аренды и плантажи, разделяемые источниками, цепями скал, небольшими песчаными рукавами или закраинами лесов. Далее виден обширной амфитеатр гор, которых вид весьма многоразличен и нередко ужасен; но которые однако покрыты деревьями даже до самой вершины.

За четыре мили от входу в гавань с западной стороны на весьма выдавшейся косе построен город Ст. Себастиан, обыкновенно называемый Рио-Жанеиро. Вся задняя часть города усеяна холмами, скалами, покрытыми мелким лесом, зданиями, монастырями, церквами. Бенедиктинской монастырь и главная крепость города лежат на самой вершине подле пристани, и против сей вершины находится A Ilheo dos cobras или змеиный остров. Канал между островом и городом не широк, но довольна глубок для ходу самых больших кораблей. В острове змеином есть сараи, магазины со всеми вещами, нужными для мореплавания, и около сего острова обыкновенно останавливаются корабли, приходящие в гавань. За городом гавань гораздо становится шире, и уподобляется пространному озеру, усеянному многими островами.

С нескольких лет Рио-Жанеиро довольно украшен, домы от части каменные; дороги вообще прямые, хорошо вымощенные и имеют с обеих сторон особенные помосты для [141] пеших; некоторые из них узки, но это не льзя почесть неудобством в такой земле, где чрезмерной жар всегда заставляет искать тени. Площади украшены фонтанами, получающими воду из одного чрезвычайно длинного водовода; поелику вопреки названию своему город Рио-Жанеиро не имеет по близости себя ни источника, ни реки. Водовод на долинах, которые он проходит, поддерживается двойными арками поставленными одни на других; и строение его служит украшением городу: но может быть лучше бы было возить воду в бочках, нежели принуждать ее итти таким образом. Как бы то ни было; сей водовод показывает, что Португальцам, построившим его, не неизвестен был закон Гиддростатический, по которому вода всегда уравнивается с поверхностию. Без сомнения им столь же не безызвестно должно быть это, как и древним Римлянам, оставившим в окружностях Рима толикое множество сего роду монументов. Великолепие и польза равно долженствуют быть предметом публичных зданий.

Рио-Жанеирские фонтаны охраняются солдатами, долженствующими смотреть за раздачею воды, которая без сомнения там в диковинку, потому что всегда тут бывает множество людей, а им надобно долго дожидаться, чтоб оную получить. Фонтан, находящийся на набережной противу Вицероева Дворца, доставляет воду для морских служителей, и им дают оной довольное количество. Когда надобно ее взять, то протягивают от фонтана [142] трубу (Англичане называют трубу сию похожую на наши трубы, которыми заливают, a hose, что значит чулок, (Замечание переводчика).), сделанную из пряжи или из шерстяной материи, довольно длинную, так чтобы воду можно было довести до бочек, на краю ботов находящихся. Сир Эразм Говер приметя, что вода сия очень хороша и на море гораздо долее других порче противится, худое мнение об ней Капитана Кука приписал какой нибудь нечистоте, находившейся без сомнения случайным образом в бочках, которые велел наполнить сей славной мореплаватель.

Гостиной двор в Рио-Жанеиро наполнен Манчестерскими материями и другими Англинсними товарами, самыми даже гравированными работами, приходящими из Лондона, как в настоящем виде, так и в Каррикатуре. Один Португальской купец, поселившийся в Рио-Жанеиро, рассуждая о выгодах той страны, откуду выходили сии товары, заметил, что благосостояние Португаллии и ее колоний почти совершенно обращалось в пользу Англии. По польза от сего без сомнения была обоюдная. Ибо все показывает, по крайней мере в Рио-Жанеиро, что страна сия находится в самом цветущем состоянии. Жители кажется спокойны и довольны, домы у них по большой части выстроены хорошо, не тесны и соответствуют климату; магазины и площади наполнены товарами; выстроено много публичных и партикулярных огромных зданий. Ремесленники не имеют недостатка в работе. Кроме водовода [143] и фонтанов, о которых мы упомянули, много видно и других украшений в городе. Есть несколько публичных гульбищ, а перед Дворцом сделана большая набережная из граниту. Из сего же граниту, доставаемого из соседственных каменоломней, сделана большая часть лучших зданий в Рио-Жанеиро.

Говорят, что город сей нездоров, и что в нем редко найти можно примеров долговечности. Но нездоровое его свойство более зависит от некоторых местных и случайных обстоятельств, нежели от влияния климата. Рио-Жанеиро большею частию лежит в долине, которая, выключая морской берег, окружена горами, покрытыми густым лесом; так что не только воздух не имеет свободного обращения, но еще по утрам и вечерам бывает там сыро. Водяные частицы, поднимаемые в верьх солнцем, стоящим на горизонте, сгущаются при его захождении и падают на город в виде тумана или мелкого дождя. Влажные ночи, наступающие после знойных дней, должны часто причинять гнилые и перемежающиеся лихорадки.

Часто также можно видеть в Рио-Жанеиро Креолов белых и черных, и самых даже Европейцев, страждущих Елефантиази, оною лютою болезнию, которая, разрушая кожаные оболочки, дает безобразной вид и цвет всем частям ею одержимым. Ноги покрываются морщинами, делаются необычайно толсты и уподобляются ногам оного колоссального животного, [144] от которого ужасная сия болезнь заимствует свое наименование.

Не только леса, но и стоячие воды, в близи находящиеся, должны наносить вред. Близ города есть болоты, которые бы легко можно было высушить и заровнять. Иностранцы особливо от них чувствуют неудобство; потому что в первые дни по приезде обеспокоивают их тьмы комаров и мух (Гишпанское и Португальское имя Мускитос.), которых производят сии болота. Долгое пребывание делает гораздо сноснее беспокойство, причиняемое сими насекомыми; не потому, чтобы кожа делалась нечувствительною к их уязвлениям, но или жало их не так удобно ее проникает, или они не находят уже в ней более соков, для себя нужных.

Уязвление комаров не одно беспокойство, претерпеваемое иностранцами в Рио-Жанеиро. Есть и другое, которое дает себя чувствовать во время ночи; потому что там, так как в Лиссабоне, по замечаниям Лорда Кемса, колесы у повозок делаются так, чтобы несносным и оглушающим своим скрыпом могли препятствовать злому демону делать козни над животными, которые везут оные; и самая плодовитая сила воображения едвали бы могла изобрести надежнейший способ произвести ужасной скрып.

Никакая опасность, действительная б то была или воображаемая, в Рио-Жанеиро не может уменьшить той привязанности, которую имеют [145] все состояния людей к веселью и удовольствиям. В нем находится три монастыря мужских и два женских; но в монастырях оных, говорят, худо наблюдается пост и отвержение самого себя, которые были первым предметом их заведения. Португальцы предпринимали завоевание Бразилии с тем только намерением, чтобы обратить Индейцев в Христианство, и потому в ней находится множество богатых заведений, сделанных в пользу монахов, определенных для проповедания Евангелия сим неверным: но не смотря на то, монахи не занимаются уже теперь более сими тягостными, опасными, а может быть и бесполезными хлопотами. Однако в Рио-Жанеиро находится несколько Италианских Миссионеров, которые не малое прилагают старание к приумножению своих сообщников. Они употребляют подарки и увещания, чтобы склонить Индейцев, приходящих в городе, а потом посылают их во внутренность сей страны с тем, чтобы они старались обращать в Христианство своих единоземцов. Ни монахи, ни монахини Рио-Жанеирские по видимому не расположены предаваться скучным излишествам набожности. Напротив того нет ничего забавнее обращения монашенок с иностранцами, которые ходят их глядеть в решетку. Монахи не развращены сочинениями философскими, потому что сочинений оных нет на языке сей страны, и весьма немногие из Португальцев знают другой язык, кроме своего. В Рио-Жанеиро щитается только двое книгопродавцев, и в лавках их нет никаких [146] книг, кроме медицинских и духовных. Благочестивая система, которая поддерживала здесь владычество свое столь долго и с толь щастливым успехом, может быть теперь подобится машине, у которой пружина ослабела и обветшала от чрезмерного напряжения. Инквизиция, или как ее называют духовная Розыскная, никогда не была заводима в Бразилии. Между тем однако церковные церемонии здесь в точности наблюдаются, и число их весьма велико. На дню всякой час колоколами, а иногда и ракетами дается знак, что в церквах какое нибудь празднество надобно исправлять; и по захождении солнца дороги заняты торжественными процессами. По дороге на всяком углу виден образ Девы Марии в стеклянной киоте, и мимоходящие никогда не забывают отдавать ему достодолжной чести.

В Рио-Жанеиро люди низкого состояния всегда ходят в епанче своей. Среднего состояния люди и знатные персоны никогда не показываются без кинжала. Дамы всегда имеют голову непокровенную, и распускают волосы свои локонами, которые убраны лентами и цветами. Они с величайшим благоговением стоят у завтрини и у вечерни; а когда не в церкви, то всегда почти сидят у своих окошек, или на балконах. Многие из них имеют прекрасные черные глаза и чрезвычайно живой вид. Вечером они забавляются игрою на каких нибудь инструментах, а особенно на клависине или на гитаре: в это же время отворяют двери и окна, чтобы дать свежему воздуху свободное [147] обращение в покоях. Естьли по случаю иностранец остановится у ворот послушать музыки, то часто можно видеть отца, мужа или брата той, которая играет, учтиво подходящего к нему и приглашающего к себе в дом. Часто так же женщины держат в руках букеты цветов, которыми они меняются на букеты кавалеров, проходящих мимо их окон. Это обыкновение есть вероятно подражание обыкновению Лиссабонских дам, которые во время называемое днями бесстыдства бросают с своих балконов букеты в людей, внизу прогуливающихся: Правда, что только в древние времена Рио-Жанеирские дамы редко преступали законы стыдливости; и должно признаться, что нынешние дамы часто сами подают случай говорить о их чрезвычайной миловидности. Некоторые из их мужьев уличены в весьма важных винах; говорят, что у них вкус в любовных делах испорчен и не соответствует натуре.

Между невинными удовольствиями, любимыми обоему полу, щитаются опера, комедия, маскерады; но в то время, как мы были в Рио-Жанеиро, увеселения сии прерваны были известием, полученным о болезни Королевы Португальской. Часто собирается хорошая компания в публичном саду, которой находится на берегу моря на одном конце города. Сей сад отличается многообразием предметов и находится в хорошем состоянии. В нем есть места, устланные дерном, цветники, кустарники и прекрасные дерева, с беседками простыми и сплетенными из зеленых ветвей перевитыми жасминами [148] жимолостью, и другими ароматическими растениями. В самое прекрасное время, когда люди, любящие увеселения, занимаются прогулкою по саду, или слушают концерты, в этих беседках ужинают; и при столе часто бывает музыка и фейерверки. Увеселения их часто продолжаются до глубокой ночи.

Посереди саду находится: большой фонтан, бьющий из искуственной горы. Два крокодила, прекрасно высеченные из камня, изрыгают воду в мраморной бассейн, где множество водяных птиц по бронзе кажется порхает. На некотором расстоянии от сего фонтана находится произведение довольно бесполезное: я разумею фиговое дерево, зеленою краскою покрытое и стоющее очень немалой суммы. Нужно ли употреблять искуство на подделание дерева, свойственного тому климату, и которое притом весьма скоро растет?

Прекрасная гранитная терраса идет вдоль сада по берегу моря; и посреди сей террасы находится другой фонтан с мраморною статуею, представляющею младенца, держащего в одной руке птичку, у которой из носу льется вода в бассейн, а в другой надпись на Португальском языке: Sou util ainda brincando; т. е. он полезен и в забавах.

По обеим концам террасы находятся два прекрасные четвероугольные здания, похожие на те, которые в Англии называют летними палатками. В одной из сих палаток изображены на стене разные виды пристани с китовою ловлею, которая обыкновенно в ней была, [149] когда заходили в нее большие черные киты, оставившие оную пристань с того времени, как стало приходить в нее много кораблей. Потолок украшен разною живописью, а карниз представляет разновидных рыб, живущих в Бразильском море, в натуральном их цвете. Все это составлено из одних раковин.

На потолке другой палатки находятся украшения, искусно сделанные из перьев, и по всему карнизу вдоль представляются прекрасные здешние птицы в свойственных им перьях. Стены покрыты живописью, хотя довольно плохою, но представляющею произведения, толико обогащающие страну сию. Тут видны мины золотые и алмазные с теми способами, которые употребляются для доставания сих сокровищ из недр земли, в которых они сокрыты. Виден тут также сахарной тростник, и средства употребляемые для извлечения из него соку и для кристаллизирования оного. Представлено тут также, как должно собирать маленьких животных, из которых делается кошениль, и как приуготовлять эту богатую краску, которую она доставляет. Не забыто также и об обработывании маниока, равно и о способе, как делают кассаву, которая не что иное есть, как корень сего растения, очищенный от ядовитого соку в нем находящегося, и как приготовляют тапиоку, которая, как то мы заметили в предыдущих главах, есть самой мелкой осадок от сего соку. Наконец изображения сии представляют [150] обработывание и приготовление кофию, сорочинского пшена и индиго.

Сад называется Passao publico, и в рем находятся разные привлекательные виды, служащие к увеселению народа. Будучи сделан для сохранения здоровья и для удовольствия жителей, имеет он два гранитные обелиска, показывающие, — кому они поставлены. На одном вырезано: A saude do rio; а на другом: o amor do publico.

Есть близь самого города на берегу моря, другой сад, которой с начала посвящен был успехам Ботаники, но которой теперь не по чему более примечания не заслуживает, как только по небольшому кошенильному заводу. Я намерен предложить здесь наблюдения, которые сделал Г. Барров над Бразильскою кошенилью.

Насекомое, доставляющее пурпуровую краску, в Рио-Жанеиро вероятно не то, о котором упоминает Линней под именем coccus cacti coccinelliferi. Сие последнее по описанию должно иметь спинку сплюснутую, ножки черные и завостроватые рожки. Бразильское насекомое с горбиком, и как самка, так и самец имеют ножки яркого красного цвету, а рожки округленные. Самец нежен и прекрасен, и все тело у него цвету красного и блестит. Грудь имеет вид эллиптической. Голова весьма слабо держится на туловище. Рожки длиною не более половины тела. Ножки красные и светятся более, нежели другая какая часть сего насекомого. Два волокна белые длиною в трое более всего тела идут от краев брюха. Оно имеет два крыла [151] прямых соломенного цвету и весьма нежного строения.

Самка не имеет крыльев. Вид у нее эллиптической и с обеих сторон выпуклой, а еще более с спины, которая покрыта белым мошком, похожим на самой нежной пух. На брюшке видны маленькие углубленные поперечные полоски. Ротик находится на груди и представляет некоторой род темненького носика, подходящего цветом к пурпуровому, которым проникает растение, служащее сему насекомому в пищу. Шесть ее ног цвету красного самого яркого. Около дватцати дней спустя после своего рождения, самка сия делается беременною и умирает произведши на свет несчетное количество детей, которых по причине малости их тела легко можно почесть за яицы. Целой день маленькие сии животные пребывают без жизни, или лучше сказать без всякого приметного движения; но потом оживают и ползают с довольным проворством по поверхности листа, на котором мать их вывела. В это время они сквозь микроскоп кажутся похожими на маленькие красненькие пунктики, имеющие еще несовершенную фигуру, и слегка покрытые пушистым мошком. Три, или четыре дня спустя потом сей пушек для глаз становится приметным; и насекомые сии весьма скоро выростают до того, что самое большое из них равняется почти величиною зерну сорочинского пшена. В продолжение сего времени движение их постепенно становится медленнее; и когда они перестанут уже более рости, то [152] пребывают неподвижны на том листе, на котором они жили, в состоянии совершенного оцепенения. В это самое время собирают их для извлечения из них краски; по тому что, естьли их оставить на расщении, то они тут выведут своих детей точно также, как мы уже описали. В то время, как еще насекомые сии одеты пушистым мошком, видно в каждой их кучке множество клеточек цилиндрических вертикально лежащих на поверхности листа. Сии клеточки суть оболочки или лучше сказать хризолады самцов, у которых крылья начинают показываться почти за три дни до совершенного их возрасту. Пришед в состояние совершенства, три или четыре дня проводят не гоняясь за своими самками; после чего они их оплодотворяют.

Растение, питающее сих насекомых, называется в Рио-Жанеиро Orumbella. Оно есть род растения, называемого Nopal (Англичане называют его, как то мы уже видели, колючею грушею, а Антильские колонисты фигою. Впрочем есть много различий сего растения. (Замечание переводчика.)) или Cactus, и вероятно Cactas Opuncia Линнея. Листы у него густые, ноздреватые, покрытые весьма острыми иглами длиною около дюйма, и имеют верхнюю сторону более сплюснутую, нежели как противная сторона, и даже вдавшуюся внутрь. Вид их дочти овальной. Они к дереву не прикреплены стебельками и пускают из себя по краям другие листы точно так, как сами [153] непосредственно выходят из дерева. Orumbelas вырастают иногда до дватцати футов, но тем, на которых вскармливается кошениль, не дают итти в верьх выше осьми футов, потому что эта высота сручнее для работников, а сверьх того и листы получают чрез то более соку и способнее бывают для питания насекомых. Листы с начала густого зеленого цвету; а выростая получают желтоватой цвет. Внутренность их точно такого же цвету, как и наружность. Легко можно приметить, когда есть на них насекомые, доставляющие кошениль. Насекомые сии кажутся с начала легонько рассыпанными, как беленькой порошок, на вдавшейся стороне листьев; потом видны маленькие возвышеньица от того беленького мошку, о котором мы сказали, что он похож на самой нежной пух.

Бывает еще на растении Cactus или Orumbela одно насекомое, которое говорят съедает coccus или насекомое, доставляющее кошениль. Когда оно достигнет совершенного своего возрасту, то весьма бывает похоже на другое животное о четырех крылах, известное под имянем Ichneumon, но по точнейшем рассмотрении приметить можно, что оно не что иное есть, как род двукрылой мухи. Куколка сей мухи вкрадывается в пушистые клеточки растения coccus и ее не льзя отличить от сего последнего насекомого как только потому, что она несколько продолговатее, ножки длиннее и мошок на клеточках к ней не пристает, между тем как от насекомого, доставляющего кошениль, трудно его и отделять. [154]

Когда мушка сия готовится переменить оболочку, свою, то вылезает из пушистых клеточек растения coccus и ползет на те места листочка, где оных нет. Тут в непродолжительном времени делается беременною и теряя алой свой цвет получает светложелтой с темными ободочками кругом всего тела. По прошествии весьма немногих дней является она оцепеневшею. Вскоре после того ободочки ее сузиваются с великим усилием, и она извергает на поверхность листа изрядной шарик красноватой материи. Потом повиснув на иглах, которые находятся на листе, делается хризолидою, и весьма скоро превращается в муху.

Покрашенная материя, которую насекомое сие кладет на листках растения Orumbela до превращения своего в хризолиду, могла бы по дать повод думать, что есть и другие насекомые, которые питаясь этим же растением, дают из себя какую то материю такого же цвету. Но никаких насекомых нет; чтож касается до листа, то он непрестанно выпаривает чрез свои скважины какую то влагу вязкую, прозрачную и не имеющую цвета. Когда плод созрел, то сок его бывает ал и покрашивает некоторые испражнения людей, употребляющих его в пищу.

Жители Рио-Жанеирские не получают большого барыша от кошенили, потому что не умеют хорошенько ее приуготовлять. Невольники, определенные на оную работу, два или три раза в неделю собирают насекомых с растения [155] Orumbela. У них есть для этого трость бамбуковая очиненная почти как перо, и они снимают этою тростью насекомых, пришедших в совершенной их возраст и вместе много таких, которые еще не достигли оного. Равным образом от истребления множества самок до выведения их детей, на растениях не бывает и половины тех насекомых, которым бы быть надлежало.

Мексиканцы употребляют совсем другой способ. Как скоро пройдет дождливое время и жары начнут показываться, встыкают на иглы листьев растения Nopal (Cactus opuntia.) небольшие пучочки моху, из которых каждой может служить гнездом десяти или двенатцати самкам того драгоценного насекомого, которое хотят собирать. В несколько дней самки сии производят бесчисленные рои птенцов, которые рассыпаются по листьям и ветвям растения; они пристают к тем местам оного, где находят более удобности сосать сок его. Тут они в скором времени достигают совершенного своего возраста, делаются недвижимы и удобно бывают собираемы; но завсегда, довольное число их оставляют для произведения новых племен. Самого простого способу довольно для превращения в кошениль собранных сих насекомых. Но естьли справедливо, что маленькое животное, лишаясь жизни, не менее чувствует мучения, как и исполин, то сей способ есть самой бесчеловечной. Насекомых, собранных сперва в деревянную чашу, кладут [156] на большее глиняное блюдо и ставят живых на раскаленное уголье, где они полегоньку жарются до тех пор, пока пушистой мошок, Которым они были покрыты, пропадет, и тело их совершенно освободится от водяных частиц к которые в нем находились. Во все это время, как операция сия продолжается, насекомых непрестанно мешают оловянною ложкою, и понемножку прыскают водою, чтоб они не подгорели и не потеряли чрез то своего цвету. Опыт легко научает узнавать, когда время снимать их с огня. Они принимают тут название кошенили, и походят на зерны густого красного цвета, получая в наружности толикую отмену от первого своего виду, что драгоценная сия краска была известна и исследываема в Европе за долго еще до того, как Натуралисты определили животное ли она есть, растение, или минеральное вещество.

Сад Рио-Жанеирской не более тритцати фунтов кошенили доставляет в год: но естьли бы умели ее хорошенько собирать, то в десятеро более можно бы было получать ее. В Марике и Скварим, которые оба места лежат близ мыса Фрио, весьма много родится растения Orumbela. Там его разводят, сажая черенки в дождливое время. Но оно гораздо менее приносит плода, естьли бывает закрыто от солнца. Насекомые плодятся и собираемы бывают, когда наступает засуха, то есть, с месяца Октября по Март месяц. Теперь в Бразилии заохочивают к приуготовлению кошенили позволяя всем частным людям заниматься [157] оным. Сперва же принадлежало оное единственно короне.

Не один только Этот промысел есть в окружности Рио-Жанеиро. Есть еще и другой в гавани и насупротив города, на которой дана особенная привилегия одной компании, платящей правительству пятую долю своих прибытков. Эта компания перевозить туда, для переделания в масло, жир черных китов, которых теперь более уже не ловят в заливе, как то бывало прежде, а отправляются для ловли их в такие места, где рыбы сии менее обеспокоеваемы бывают приходящими кораблями. Также кости китовы или усы их отделяемы и очищаемы бывают в Рио-Жанеиро прежде, нежели отправлены будут в Европу.

Белых Китов, из которых достают спермацет, ловят часто даже в Тихом море. На Англинском судне, возвращавшемся из сего моря и приставшем в Рио-Жанеиро для запасения себя свежими припасами, находилось шестдесят девять китов ценою каждой почти в двести фунтов стерлингов. Некоторые из оных рыб так велики, что стоят тысячи гвиней. Так как недавно открыто, что мясистые их части могут превращены быть в вещество похожее на спермацет, то вероятно, что теперь прибытки ловцов уменьшатся.

С одной стороны города Рио-Жанеира находится место, лежащее к морю, которое называют Vallongo. Тут выстроены анбары, в которые сажают невольников, привозимых в Бразилию с берегов Африканских, а особливо [158] из Анголы и Бенгуелы. Когда они будут уже переведены в анбары Валлонго, то их тут чистят, моют, кожу их мажут маслом или жиром, и стараются скрывать телесные недостатки и болезни, естьли какие в них есть, для того, чтобы скорее продать их. Но нещастные существа сии повидимому мало чувствуют уничижение их состояния. Каждой год в Бразилию приводят по дватцати тысяч невольников, из которых пять тысяч продается для одного города Рио-Жанеиро. Цена невольников сподвал дватцать восемь фунтов стерлингов. Те, которые закупают их в Африке, не могут посадить их на корабль, не заплативши наперед Агенту Португальской Королевы пошлины десяти тысяч монеты, называемой Рейс, со всякого невольника. Сия пошлина ежегодно приносит доходу около шестидесяти тысяч фунтов стерлингов, которые идут в казну королевы, а не в щет Государственных доходов.

Вычисляют, что число невольников в Бразилии простирается до шести сот тысяч, в том числе заключаются как природные Африканцы, так и происшедшие от Африканцев; Белых, говорят, числом не более двух сот тысяч. Несоразмерность белых с Неграми гораздо более в Рио-Жанеиро, нежели по другим местам сей страны; по тому что белых щитается здесь только три тысячи, а Негров по крайней мере сорок тысяч.

Каково бы то ни было житье невольников на плантажах, где владельцы заставляют их [159] работать, должно однако признаться, что тех, которые остаются в городе, не льзя почесть нещастными. Тело человеческое имеет меньше нужд в жарком климате, нежели в холодном, а потому и бедность менее претерпевать должна в жарком климате. В холодных климатах дом для защищения себя от суровости воздуха, платье для одеяния, и искусственное тепло в зимнее время почти столь же необходимы для соделания бытия своего сносным, как и пища. Но в странах лежащих между тропиками, легко можно обойтиться без употребления некоторых из сих вещей, и гораздо с меньшим трудом можно доставать себе другие. Там благодетельная природа в великом количестве сама наделяет яствами, в которых отказывает холодным климатам. В сих употребление спиритуозных напитков, единственно искуством и трудами доставаемых, иногда нужно; напротив того в первых каждой ручеек, каждой источник доставляет такое питье, которое вместе и приятно и здорово. Невольник западных Индий не имеет ни малейшей причины завидовать крестьянам многих Европейских Государств.

Негры, приставленные к плантажам Бразильским, могут работать на себя два дни в неделю, что составит в двое более времени, нежели сколько дается Неграм Антильским.

Африканцы кажется от природы веселы и живы. Они удобно привыкают к своему состоянию и увеселяются всеми возможными для них удовольствиями. Они редко ищут в [160] пьянстве облегчения своему горю, или пособия к подавлению тех идей, которые могут притти им в голову о невыходах их состояние. Они страстно любит пляску и музыку, и Негры, занимающиеся В Рио-Жанеиро извозничеством, часто свободные минуты своего времени проводят в том, что сидя на своих козлах играют на гитаре.

Португальская корона имеет у себя великое множество невольников, из которых десять тысяч определено для копания алмазных мин. Мы при сем случае заметим, что недавно в одной из сих мин найден алмаз, которой, говорят, гораздо более и дороже купленного Российскою Императрицею, и даже всякого другого, какой только еще был найден.

Есть также много невольников укрепленных за монастырями. У Бенедиктинцев на плантажах находится их тысяча. Сии монахи весьма богаты и много творят богоугодных дел, особенно же во всей точности исполняют они законы гостеприимства. Узнавши, что Китайские проповедники Англинского Посольства суть Католицкие священники, предложили они им занять Квартиру в своем монастыре на все то время, которое они пробудут в Рио-Жанеиро, и угощали их самым великолепным образом. Бенедиктинцы имели случай заметить в детях своих невольников, что те из них, которые рождены от совокупления белых с Негритянками, вообще, кажется, понятнее и умнее других. Они некоторых из них нарочно учили, и притом с таким [161] успехом, что не почли уже за нужное посылать сих воспитанников в Португальские Университеты. Оные монахи сильно уверяют, что таковой выродок как бы предопределен для заступления ученого места в Лиссабоне.

Нравы Бразильцев не возможно было привести ни в неволю, ниже в состояние людкости. Некоторые из детей их воспитываны были в Португальских фамилиях; и сколько из любопытства, столько же из человеколюбия и снисхождения принимаемы были все возможные меры для умягчения их нравов. Но натура их оставалась, говорят, столь непреодолимою, что они всегда предпочитали навыки дикой жизни, и к оным возвращались, не сохранив ни одного из тех правил, которые бы могли обуздать их своенравие и страсти. Дикие сколько ни бедны, однако редко идут во служение к Португальцам, да и Португальцы не чаще употребляют их к работам, разве только для гребли судов, в котором деле они очень искусны. Ростом они вообще менее среднего росту Европейцев: но они широки в плечах, мясисты и весьма деятельны. Кожа у них смуглая, волосы черные, жесткие и с лоском; борода маленькая, глаза черные и продолговатые, которые никакого недостатка в разуме не показывают. Черты их вместе взятые также не показывают, что бы что нибудь было низкого в их характере. Напротив того физиогномия их весьма много обещает и полна благородства. Они кажется непреодолимое имеют стремление наслаждаться беспредельною [162] вольностию. Без сомнения они имеют врожденную ненависть к незаконным владетелям их страны, потому что они поселились в отдалении от обширных селений Португальских, и всегда, когда они только сойдутся в дали с каким нибудь из сих Европейцев, умерщвляют его без всякого милосердия. Большая часть той страны, которая простирается от Рио-Жанеиро к Багиа заселена еще ими, и по сей самой причине между сими двумя городами сухим путем не можно иметь никакого порядочного сообщения.

Около Рио-Жанеиро нет дороги для конных, даже на несколько миль от сего города. Г. Барров и двое других Англичан, находившихся при Посольстве, с одним Рио-Жанеирским жителем проезжали к Западу. Им казалось, что земля возделана была нерачительно и без дальнего тщания. Они ничего более не видали, кроме нескольких садов, в которых огородные овощи определены для белых, а сорочинское пшено и маниок для Негров. Подалее нашли они прекрасную пшеницу, поелику она родится по всем местам Бразилии, гораздо выше Европейской. Мельницы, употребляемые Бразильскими жителями толь простого строения, что оное заслуживает здесь быть описано. Наши путешественники видели из них одну, построенную на ручейке, обтекающем лес, в которой они хотели пробраться. У сей мельницы колесо, имеющее в диаметре весьма не много футов уставлено было горизонтально гораздо ниже ручейка, которой упадал с верьху одного [163] утеса. Колесо имело только десять или двенатцать зубцов, которые весьма наискось приходили течению воды, и посредством которых колесо обращалось весьма быстро. Ось колеса проходила сквозь неподвижной жернов небольшого поперешника находившийся в верьху, и утверждена была в гораздо меньший жернов, которой она принуждала обращаться по поверхности первого, для молония зерна, упадающего из насыпи. Таким образом одно колесо производило тоже самое действие, какое обыкновенно бывает от весьма сложных и дорогих машин. Говорят, что в Крыму есть мельницы, похожие на эту, которую я описал.

Лес, близ которого находилась сия мельница, наполнен был палмовыми, фисташковыми деревьями, мангюиерами и грушами. Папоротник рос там вышиною с дерево. Находилось также много и других растений, совершенно неизвестных нашим путешественникам. Но надобно надеяться, что описание оных скоро увидим в том сочинении о Бразильских растениях, которое намерен выдать в свет один Францисканской монах, живший долгое время в Рио-Жанеиро, и сделавший довольно соответствующее заглавие книге своей flora fluminensis.

Растение, от которого получается Ipecacuanha, и которое растет в Сент-Катерине в одном из уездов Рио-Жанеирской губернии, без сомнения также будет описано оным Францисканцем. Хотя корень сего растения с давных времен употребляется с пользою в Медицине, однако Ботаники не знают еще к [164] которому имянно классу, роду и виду должно отнести его. По прозбе одной из особ, находящихся при Посольстве, отправлен был нарочной в Сент-Катерин, для отыскания там корня растения Ipecacuanha; но сей нарочной принес растение, обросшее уже травою, имеющее в длину три или четыре фута об одном стволе, и с длинными завостренными листьями. Оно не имело ни цветов, ни зерен, и потому невозможно было определить точного его характера.

Мы видели в Рио-Жанеиро одного человека, которой сделал себе коллекцию птиц и насекомых. Тут у него было довольно весьма любопытных вещей и между прочим птица, называемая patamedea или anhinga, которая на всяком составе крыльев имеет по ногтю, или лучше сказать по довольно изрядному острию, а на передней части головы рог около шеести дюймов длиною. Сия птица находится в весьма немногих кабинетах Натуральной Истории.

Проходя лесом, путешественники наши были поражены величественными и великолепными красками многих цветов, равно как и яркими перьями птиц. Говорят, что в лесу много есть и змеев, из которых некоторые весьма велики и страшны; но свист их предостерегает людей, на них находящих; и сверьх того редко бывает, чтоб они напали на человека, не будучи прежде раздражены. Нашим им путешественникам не встретилось ничего, чтобы могло причинить им хотя малейшую тревогу. Жители сих округов ходят в леса, ни мало не заботясь о безопасности своей. [165] Душа их не занята опасением того зла, которое хотя и близь их находится, и о котором они часто слыхали, но которое однако их еще не постигло. Равным образом мы видим в Европе, что, не смотря на опасности, которым подвергаются чрез угрызение бешеных собак, и зная, что таковые примеры часто встречаются в известные времена года, те, которые могут оным подвергнуться, нимало не беспокоятся, и в упражнениях или увеселениях своих никакой не делают остановки.

Лес, о котором мы говорили ведет в долину Тииука, которая представляет виде воронки и окружена горами, выключая стороны, лежащей к Югу, где находится небольшое отверстие, чрез которое проходят морские воды. Долина орошается прозрачным источником, которой низвергается с верьху ужасной гранатной скалы и представляет великолепной водопад.

Плантажи оной долины кажется не требуют многого труда. Тут есть индиго, маниок, кофе, какао, сахарной тростник и другого роду тростник, лимонные, и померанцовые деревья, и все это растет часто без всякого порядка, и отчасти само собою не более, как на дватцати квадратных шагах. Кофе и индиго суть те предметы, которыми более всего занимаются в сей части Бразилии. Температура долины весьма жаркая, что без сомнения происходит от углубления ее и отражения солнечных лучей, ударяющих в горы, отчасти утесистые, которыми она окружена. Фаренгейтов термометр в четыре часа по полудни [166] поднялся там в тени на восемдесять восемь градусов.

Англичане вознамерились остановиться в доме одного человека, которой был друг Португальцу, находившемуся с ними вместе. Приняты они были хорошо и провели тут ночь. Жар не дозволял им лечь на кроватях. На большом помосте, сделанном не много повыше полу, разослали рагожи, весьма искусно плетеные, положа в головы подушки. И таким образом гости тут почивали, одевшись только слегка халатом.

Многие уезды Рио-Жанеирской губернии изобилуют хлопчатою бумагою, сахаром, кофием, какао, сорочинским пшеном, перцем и табаком. Уезд Рио-Гранде собирает много отменной пшеницы. Виноград там совершенно поспевает, но вина делать не позволяют, потому что это непременно попрепятствовало бы продаже того вина, которое Португаллия сюда присылает.

Бразилия разделена на восемь губерний, независящих друг от друга, не щитая в том числе губернии Рио-Жанеирской, которой Губернатор один только имеет право носить титул Вицероя Бразильского. Первые восемь губерний суть следующие: Губерния Пара, или Амазонская; Мараньион; Фернамбук; Багиа; Санто-Павло; Матто-Гроссио; Минас-Гереса; и наконец Минас-Гоиаве.

Прежде Bahia-dos-todos-os-santos была столичным городом губернии, и центром Бразильской торговли. Но открытие и копание мин [167] золотых и алмазных, которые находятся во сто милях от Рио-Жанеиро, и непосредственно имеют сообщение с оным городом, доставили ему пред прочими первенство. Между тем однако разные провинции Бразилии разбогатели и сделались весьма важными. Они с недавних времен начали делать на фабриках своих большую часть вещей, нужнейших для своего употребления. Произведения их так важны, что перевес торговли начинает быть на их стороне; и кроме товаров, приходящих к ним из Европы, должно присылать им деньги для заплаты за остальные товары, которыми они ссужают.

План перенесения столицы Португальской в Бразилию доведен был до того, чтоб аппробовать его Маркизу Помбалю (За долго перед сим, этот же самой план представлен был Королю Иоанну IV, которой не имел довольно смелости принять его (замеч. переводчика).), когда в 1761 году Гишпанцы заняли часть Португаллии. Сочтено было число кораблей, нужных для переправы через Атлантическое море Королевской фамилии, главнейших чиновников Двора и всей его свиты. Приняты также были нужные меры для заготовления себе оных кораблей. Но план исчез с опасностью, которая его произвела; и Бразилия осталась колониею, особенно предопределенною к обогащению коренного отечества.

Агенты сего коренного отечества получают в Рио-Жанеиро двенатцать на сто с цены товаров, присылаемых из Лиссабона и Оппорто. [168]

Главные Государственные подати, которые платят в Лиссабоне с произведений, приходящих из Бразилии, суть следующие: один на сто с золота; восемь на сто с кофе; десять на ста с сахару, сорочинского пшена и кож; двенатцать на сто с индиго; семнатцять на сто с досок; четыре пиастра, называемых фортес, с каждой бочки руму, содержащей в себе сто восемьдесят мер, называемых галлон.

Правительством запрещен лес, вообще называемой красным лесом или Бразильским, равно как и тот, которой идет на строение больших кораблей. Оно берет также пятую долю изо всего золота, доставаемого из рудников; и естьли случится найти какой нибудь алмаз в золотом руднике, то оной закрывается и не позволяется более доставать из него золота, потому что все мины алмазные почитаются принадлежащими Короне.

Жители Бразильские говорят, что Правительство старается препятствовать заведению у них мануфактур. Между тем однако имеют уже их много. Перемена происшедшая с недавнего времяни в умах такова, что некоторые имянитые Португальцы не поставляют уже себе более за стыд заниматься сими мануфактурами. Один чиновной человек недавно завел близь Рио-Жанеиро фабрику, на которую для приуготовления Сорочинского пшена определено шестдесят невольников. — Этот, человек был в военной службе: но признается, что он никогда не чувствовал такого удовольствия [169] смотря на экзерцицию своих солдат, какое теперь чувствует вертя мельницы, посредством которых зерны сорочинского пшена очищаются от их кожурины. Однако способ, употребляемый им на своей фабрике, не имеет ничего особливого, кроме стеклующегося песку, которой у него тут входит. Он нашел, что небольшие острые уголки песку сего много способствуют к очищению сорочинского пшена и по окончании сей операции все просевают сквозь решето, у которого клеточки довольно велики для пропущения песку, но слишком малы для прохождения сорочинскому пшену.

Хозяине сей фабрики посадил своего старшего сына в лавку, поелику он думает, что этот промысел должен быть весьма важен для Бразилии. Сие мнение нимало нестранно; потому что торговля и многие искуства начинают уже там цвести, хотя правительство им не споспешествует.

Недавно запрещено жителям Рио-Жанеирским из золоту, доставаемого из их рудокопей, делать разные изделья, и все инструменты, которые для сего употребляли мастеровые, отобраны у них рукою власти. Между тем однако Поргаугаллия, не смотря на откупы, запрещения и налоги, из Бразилии получает не более миллиона стерлингов доходу, еще треть сей суммы выходит на издержки Правительства. Портовые деньги много составляют в Бразилии, особливо во внутренности провинций, где перевозы и пошлины за пропуск чрезмерно увеличивают цену всех вещей, получаемых из Европы, так [170] что бутылка вина Портского обывателю стоит десять шилингов стерлингов (Двенатцать Ливров.).

Не задолго перед сим в провинции Мино-Жерасе сделан был заговор, которой мог быть весьма опасен, потому что в оной вступили некоторые из главнейших чиновников, и даже из духовенства. Войска, посылаемые из Португаллии в Бразилию, редко возвращаются в Европу. Деловые штатские чиновники никогда не переменяются. Одному только Вицерою в должности его положен срок. А люди, определенные жить в уездах, не смотря на то, что природные Португальцы скоро теряют приверженность, которою они обязаны коренному своему отечеству, и прилепясь к новому, покушаются иногда собственному своему интересу принести в жертву выгоду тех, которые их пристроили.

Умыслы бунтовщиков Мино-Жерских открыты были довольно скоро, так что можно еще было воспрепятствовать им обнаружиться. Во внутренность сей провинции отправлена была знатная часть войск, находившихся при берегах. Однако сколько из политики, столько же и из человеколюбия правительство удовольствовалось смертною казнию одного только преступника; прочие же отвезены были в Португальские селения, находящиеся на берегу Африканском.

Сколь ни велики неудобства, переносимые Португальцами в рассуждении защищения Американских владений от своих единоземцов, однако они кажется ничего не упустили для [171] защищения их от нападения других народов. Здесь следуют замечания Капитана Париса в разсуждении укреплений Рио-Жанеиро.

Естьли бы Португаллия была в войне с какою нибудь Европейскою Державою, то слабое состояние сухопутных и морских ее сил ни как не дозволяло бы ей посылать войск в Бразильские свои колонии. И так надлежало укрепить их так, чтобы привести в состояние защищаться без присылки новых пособий. Лучшим образом построенных крепостей может быть не довольно бы было для Рио-Жанеиро; потому что сколь бы многочисленным гарнизоном и богатою аммунициею они ни снабжены были, вероятно не могли бы держаться более нескольких недель в хорошо производимой и с довольными силами предпринятой осаде. И посему то Португальцы не построили никакой важной крепости. Укрепления сего места состоят из множества батарей и небольших укрепленьиц, друг от друга отдельных, но так расположенных, чтобы неприятелю намеревающемуся войти в гавань и потом на берег, противупоставить множество препятствий.

Между тем однако, естьли б то было нужно, военная сила сей страны такова, что при хороших распоряжениях может противустать в поле. Сила сия состоит из двух эскадронов кавалерии, двух полков артиллерии, шести полков инфантерии, двух баталионов регулярного земского войска, и более нежели из двух сот вольных Негров, в военной службе находящихся. Число сих войск простирается [172] по крайней мере, до десяти тысяч человек, не включая великого числа нерегулярных земских войск, находящимся в самом городе, или в окружности его.

Вход в гавань, шириною по крайней мере в милю, защищается сильными батареями со всех сторон. Сверьх того корабли, преследующие их флот, встретили бы препятствие от металлической полосы, протянутой перед гаванью. Крепость Санта-Крукс есть страшное укрепление и служит главною обороною гавани; высота ее от дватцати четырех до тритцати футов; в ней находится дватцать три пушки по морскому берегу, тритцать три к Западу, и столько же к Северу. Сия крепость лежит на некотором возвышении одной гладкой скалы, и отделена от прочей части оной скалы расселиною, на десять или двенатцать футов шириною. Сверьх того она к Востоку и Западу защищена батареями, и прикрыта зубчатою стеною, весьма правильно между стенами проведенною. Как в день тезоименитства Португальской Королевы была пушечная пальба из крепости Санта-Крукс и других крепостей города Рио-Жанеиро, то по сходству можно было заключать, что пушки оные по крайней мере должны быть дватцати четырех фунтовые.

Защищение города зависит особенно от крепостей, построенных на острову Змеином. Самая возвышенная часть сего острова обращена к городу и почти на дватцать четыре фута выше воды. С этой стороны находится небольшое квадратное укрепление. С восточной [173] стороны остров нечувствительно уравнивается с поверхностию моря, и обнесен неправильною стеною, охраняемою несколькими бастионами. Стена сия не защищена рвом, и по местам не выше восьми футов. Длина острова около трех сот шагов. На нем вообще находится сорок шесть пушек, из которых дватцать пушек поставлено к Югу и к Юго-Востоку; остальные же расставлены по противуположным сторонам. Парапет, которой теперь делают вдоль города, защищаться будет зубчатою стеною и несколькими легкими пушками.

Какова бы ни была политическая участь города Рио-Жанеиро, сторона сия в натуре завсегда останется достойною внимания. Можно сказать, что черты ее изображены резко. Ее гавань, ее горы, леса и утесы огромны И Величественны. Произведения ее растут с живостию и свежестию цветущей юности, и нет в ней ничего обнаженного, бесплодного и клонящегося к падению.

Утесы (Сей параграф взят из замечаний Доктора Гиллана.), находящиеся при входе в гавань города Рио-Жанеиро, весьма высоки и конической фигуры, а горы его окружающие состоят из гранита, в котором однако находится много шпатовых частиц (Mica.). На расстоянии почти двух миль к Юго-Западу от гавани находится огромная скала, состоящая из штук имеющих вид колонн, похожих на базальты. [174] Скала сия находится на глинистом грунте. Во всех Рио-Жанеирских каменоломнях видно, что гранит лежит также на глинистом и песчаном грунте. В них находится три сорта граниту, один красной, мягкой и удобно растирается в порошок; другой изгуста синеватой, грубее первого и состав его тверже; наконец третий, белесоватый издающий блеск, содержит в себе много шпатовых частиц, впрочем он столько мягок, что не может принимать хорошей полировки.

Люди, находившиеся при Посольстве, делали замечания на все, касающееся до Рио-Жанеиро, с большею удобностию, нежели какая обыкновенно дается иностранцам. Вицерой прислал им свою шлюбку для объезду около гавани, и оказал им все знаки учтивости, какие только от него зависели. Он имел также к Посланнику все то уважение и внимание, какого требовало его звание. Он принял его с отменными почестями при выходе его на берег. Он доставил ему все нужное для него и для свиты его, и отрядил для него караул.

Лорд Макартней, которой на море был не весьма здоров, на суше в пятнатцать дней оправился. Но нетерпеливо желая достигнуть назначенного ему места, от которого был еще так далеко, возвратился он на корабль прежде, нежели корабли совершенно запаслись нужным для продолжения их путешествия. Португальской Агент между тем велел все приготовить, как можно скорее. Лесу, воды и съестных припасов доставлено было так много, [175] что путешественники не предвидели нужды останавливаться при Мысе доброй надежды, и могли продолжать путь свой без дальнейших остановок до самого Китайского моря. Они подняли якорь 17-го Декабря 1792-го году.

Корабли, отъезжающие из Рио-Жанеиро, редко могут выходить из гавани, когда ветер дует поперег гавани. Но поутру могут воспользоваться они ветерком, дующим с твердой земли, и течением воды, потому что в это время стекает великое количество воды, загнанной туды накануне поперег веющим ветром. Сей отлив иногда гораздо сильнее ветру. Направление его сперва идет вдоль восточной стороны залива, и потом поворачивается к шпицу крепости Санта-Крукс. Лион с этой стороны понесся с величайшим стремлением. Шел прямо на скалу и казалось, что не можно было избежать того, чтобы он об нее не разбился. Тотчас распространилось смятение между теми, которых опытность сделала более способными судить о наступающей опасности. У одного из Офицеров вырвались сии слова: — здесь то конец нашего предприятия!

Желавшие совершенного окончания сей экспедиции, из числа каковых без сомнения были почти все те, которые в виду оное имели, чувствовали весь ужас опасности им угрожавшей, и предвидели плачевные следствия, могущие за сим последовать. Уже видели они себя погребенными в пенющихся волнах, которые разливаясь, ударялись об скалу, как по щастию [176] якорь, брошенный с корабля, остановил его и спас. Его вытащили потом ботами.

Измеряя глубину воды подле скалы, нашли, что она стояла почти перпендикулярно и корабль краями мог бы об нее удариться, не коснувшись дном своим ее основания.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие во внутренность Китая и в Тартарию, учиненное в 1792-м, 1793-м, 1794-м годах лордом Макартнеем, посланником английского короля при китайском императоре, Часть 1. М. 1804