ДЖОРДЖ СТАУНТОН

ПУТЕШЕСТВИЕ ВО ВНУТРЕННОСТЬ КИТАЯ И В ТАРТАРИЮ,

учиненное в 1792-м 1793-м 1794-м годах

ЛОРДОМ МАКАРТНЕЕМ

Посланником Англинского Короля при Китайском Императоре

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

Прибытие в Тенериф и в Сан-Яго. Примечания о сих островах.

Напротив Африканских берегов в недальном от них расстоянии, видны многие [80] группы островов и утесов, не щитая тех, о которых мы говорили в предыдущей главе. Они лежат под разными градусами величины, и столь близки к матерой земле, что Натуралисты думают, кто они в древние времена были соединены с нею, и теперь еще почитают их как бы принадлежащими к оной.

Первая земля, которую увидишь, отправившись из Мадеры на Юг, ничто иное как группа утесов, называемых дикими. Их старательно надобно избегать. — Через день увидишь те острова, которые по своему плодородию, кроткому и здоровому климату, получили от древних название щастливых островов, хотя они после оное и потеряли, однакож не лишились того, по чему его заслуживали: теперь их называют Канарскими, и они принадлежат Гишпании.

Острова зеленого мыса встречаются первый после Канарских хотя они очень далеки от них. Сии острова и мыс, от которого они получили свое название, зависят от Португаллии. К сим островам принадлежит и Сан-Яго, куда по приказаниям Сира Еразма Говера долженствовал прибыть Жаккал. Чтобы дать сему боту время с ними соединиться, и что бы достать для одного из кораблей своих хорошего вина, Сир Еразм Говер решился остановиться не только в Сан-Яго, но и еще прежде в Сантакруце, на Тенерифе, одном из Канарских островов.

Чтобы приплыть к сему острову, они почти всегда правили на Юг; погода стала [81] гораздо теплое. Хотя наступали самые холодные месяцы в году, однакож пассажирам и экипажу казалось, что зима от них удалилась. Ветры, которые с тех пор, как они отправились из Портсмута были переменны (так как обыкновенно бывает в Англии) начали становиться постояннее и скоро подули беспрестанно с Востока.

Известно, что действие, производимое на корабль ветром, измеряется плоским, тонким и треугольный куском дерева, которой брошен будучи в море, бывает неподвижен. По скорости, с какою корабль от него удаляется, можно судить и о силе ветра. Но естьли найдется, что он отплывет более, нежели сколько надобно было ожидать по исчислению, то сия разница показывает, что сверх движения волн море имеет особое стремление, которое часто можно ощущать, какую бы ни имело оно причину. Плывя из Мадеры в Тенериф, Сир Эразм Говер приметил, что сие стремление несло корабли к Югу, и ускорило ход оных 1/3 частью мили на час, и дватцатью двумя милями вообще.

Капитан Макинтош уже дватцать раз делал сие путешествие, и всегда находил такое стремление от 39-го градуса широты до Канарских островов. Все наблюдения сего Капитана доказывают, что сие стремление относит корабли на три градуса 50 минут к Востоко Юго Востоку, и что оно всего сильнее насупротив Гибралтарского пролива. В одном из своих путешествий Капитан Макинтош [82] приметил по своим морским часам, что оно било причиною, что он отплыл около 40-ка миль в день. Ближе к Канарским островам сие стремление более обращается к Югу, касаясь Барбарских берегов, а около мыса Боядора имеет оно два противные направления, одно к Северу, то есть к Средиземному морю, другое к Югу, или к Экватору.

20-го Октября. Матросы Лиона увидели остров Тенериф, сквозь облака, которые поднимались на горизонте. Однакоже корабли приплыли к нему не прежде, как на другой день в двенадцать часов, и сочли, что он виден был за 18 миль. Пик де Тенериф высочайшая Тенерифская гора на острове, равняющаяся с самыми возвышенными землями старой матерой земли, кажется, по мере как приближается к ней с Северо-Востока, не отвечает высокой идее, которую делают себе о чрезвычайной высоте ее. Другие высокие горы, видные с той же стороны перед Тенерифом, препятствуют ей казаться таковой, какова она в самом деле. Один пассажир, находившийся на Лионе, вспомнил, что он видел сию гору с югозападной стороны, и что ему казалось, будто она перпендикулярно возвышается из недр Океана. Ее возвышение, сказал он нам, было означено тремя рядами легких облаков, которые образовали около нее как бы три пояса в ровном расстоянии один от другого, между которых ее очень легко было отличить. но что наконец вершина терялась в самых отдаленных облаках. [83]

По наблюдениям Сира Еразма Говера, северовосточной край Тенерифа, называемой Пунто де Наго, за четыре мили кажется отменно крутою и острою горою, и весьма походит на Бронзовую голову, лежащую переде Функаломе, исключая, что сия последняя не так высока. Берег к Северо-Северо-Западу, есть цепь утесов, между которыми видны очень острые горы с тремя каменными островами посредственной величины, отстоящими от Тенерифа на полмили; когда Лион почти поравнялся с северовосточною частию Тенерифа, то южная часть сего острова, казалось постепенно склонялась до одного низкого места названного Пунто Тетра.

На Юге виден был остров, называемой большим Канарским, а на Юго-Востоке залив и город Санта-Крукс де Тенериф, отстоящие на 7 или 8 миль от Пунто де Наго. Хотя сие место не иное что, как бесплодной утес, однакоже другие горы покрыты деревьями и зеленью до самой вершины. Лион стал на якорь за 1/4 мили от берега.

Вообще в Тенерифе неудобно становиться на якоре. Пристающие к сему острову зимой для снабжения себя съестными припасами никогда не должны бросать якоря, но распустив паруса отправить на берег шлюпку для исполнения обрядов, требуемых Губернатором, и для привезения нужных припасов. Хотя и встретятся при сем некоторые неудобства, но за то можно иметь ту выгоду, что канаты не перетираются, и что корабль ничем не будете поврежден. Даже летом надобно стараться [84] опускать самые малые канаты, и притом так, чтоб они плавали.

Город защищаем разными батареями и пушками, поставленными вдоль по морю. Волны так сильно ударяются о берег, что он всегда почти неприступен для челноков. Есть хороший оплот, вдавшийся в море, к которому челноки всегда приставать могут. На конце оного стоят четыре бронзовые пушки и четвероугольная крепость весьма в хорошем состоянии. В восьмидесяти шагах к Югу между утесами есть род пристани, где можно выгружать товары, когда море спокойно. На южной и северной стороне оплота поставлены батареи, простирающиеся на полмили. Все они на морском берегу и имеют каждая не больше, как по две или по четыре пушки. Все жители, которые в состоянии носить оружие, записаны в Ландмилицию. Линейные войска, включая и артиллеристов, простираются только до 500 человек.

Не щитая тех средств, которые искуство и натура употребила для защищения острова Тенерифа, и о которых мы уже говорили, есть еще страшнейшее: опасность, которой бы подверглись корабли, естьли бы они стали атаковать его. Ветер никогда почти не дует с острова, и в случае неудачи им бы не возможно было избегнуть огня батарей, расставленных на берегу.

Однакожь храбрый Генерал Брек отважился на сию опасность, когда в 1567 Англия имела войну с Гишпаниею, исполнен будучи рвением оказать услугу своему Отечеству, атаковал он в заливе флот столь же [85] многочисленный, как его эскадра, и не смотря на батареи, потопил все Гишпанские корабли. Ветер, который как бы чудесным образом вдруг переменился, позволил ему отплыть прочь. Не возможно смотреть на то место, где происходило сражение, и думать о его опасностях, не удивляясь храбрости и успеху Англинского Адмирала.

Вход в залив Санта-Крукс лежит под Двадцать осьмым градусом, двадцатой минутой северной широты; и по морским часам под шестнадцатым градусом, двадцать шестою минутою долготы к Западу, щитая от Гринвикского Меридиана, воды прибывает в сем месте на шесть футов.

По регламентам пристани запрещено всякое сообщение между кораблями, стоящими в рейде, и берегом до восхождения и после захождения солнца. Запрещено также поутру и ввечеру стрелять с кораблей из пушек, однакожь небольшой французской фрегат, ставший на якорь в Санта-Крукс, не уважил сего последнего запрещения. Англинские корабли не салютуют пристани, потому что Гишпанцам запрещено отвечать тем же.

Можно достать в Санта-Крукс говядины, баранины, свиней, коз, домашних птиц, плодов и овощей все хорошее и за умеренную цену. Санта-Крукс имеет перед Мадерою многие преимущества для кораблей, которые должны, плывя в Индию, закупать свежие припасы. Канарское вино, доставляемое по контракту с Англинской Ост-Индской компаниею, лучше и дешевле Мадерского. [86]

Так как нужно было на два или на три дни остановиться для приему вина, купленного для Лиона, то многие пассажиры с этого корабля и с Индостана, также некоторые Офицеры, воспользовались сим случаем для переправы на берег и для обозрения части сего острова. В городе Санта-Крукс, имеющем впрочем отменное местоположение, не видали они ни такого многолюдства, ни такой деятельности, как в Функале. Но улицы нашли они в нем просторнее, прямее, чище, и жить им казалось тут здоровее. Нашли они также насыпь, сделанную в море, для удобнейшего и безопаснейшего выгружения кораблей; проспект идущий вдоль набережной и обсаженный деревьями в несколько рядов, фонтан бьющий посереди площади и украшенной мраморными статуями, словом все в нем находилось в хорошем порядке и показывало попечительность и благоразумие правительства.

Горы, окружающие Санта-Крукс, и не так высоки и не так близко лежат от домов, как те, которые закрывают Функал. Мы воображали себе сей последний город; потому что, как он был самой последний которой мы видели до приезду нашего в Санта-Крукс, то и натурально следовало ему быть предметом сравнения. Мы нашли также гулянья и дороги в окружностях Санта-Крукса гораздо менее покатыми и более веселыми. Нам казалось, что воздух, которым мы дышали, легче и чище; мы чувствовали, что находились на одном из щастливых островов, и не могли [87] удержаться от соболезнования о том, что Г. Вест, в выздоровлении которого мы все берем не малое участие, не приехал попользоваться таким климатом, которой нам казался гораздо лучше климату острова Мадеры, на котором он остался.

Г. Гиккей отправился на утесистые горы, лежащие от города к Северу с тем намерением, чтобы для собственного своего удовольствия посмотреть высоты горы Пико. Но тщетно: облака, которыми она была покрыта, скрыли ее от глаз его. Скалы сих гор сохраняют следы вулканов. Тут находится множество пещер, которые могут служить убежищем, и в которые уклоняются жители сей страны для отдохновения. Горы возделывают даже до самой вершины, и землю поддерживают на них каменьями и стенами, представляющими несколько этажей. Г. Гиккею попался поселянин с ружьем, он разговаривал с ним несколько времени по Ишпански. Этот человек сказал ему, что горы приносят хлеб, бобы и некоторой род травы доставляющей скоту корм. В это время не было на них ничего, кроме сухой соломы, оставшейся после жнитва. На соседственных горах видны были многие громады скал, которые имели вид необыкновенной, и внизу которых находилась ужасная пропасть. Около ее расло множество диких и благовонных растений, и несколько таких, которые имели весьма сильной и отбивающий запах. Le figuera de India, обыкновенно называемая колючею грушею, приносит прекрасной плод, но ни [88] собирать его, ни есть неудобно. Доброхотной поселянин пособил Г. Гиккею преодолеть сии неудобства. Он взял пук травы и обернул сим свою руку, чтобы иглы не могли уколоть ее, потом бережненько снял плод и поднес Англичанину, которой нашел его весьма вкусным. Сей плод соединяет благовонный запах фиги со вкусом груши и арбуза.

Разговаривая с Г. Гиккеем, поселянин объявил ему как принятое мнение, что остров имел богатые рудокопные золотые заводы, но что Король Ишпанской запретил продолжать отыскивание оных, опасаясь, чтобы Англичане, прельстясь сею приманкою, не покусились овладеть островом.

Многие другие пассажиры, взяли иную дорогу а не ту, которую выбрал Г. Гиккей, и проехав несколько миль на лошади по краю одной большой горы, прибыли они в Сент-Христоф де Лагуна, столичной город сего острова. Не смотря на название, данное сему месту, нет в нем ни озера, ни лужи. Губернатор острова имеет пребывание свое в Санта Крукс; но судебные места находятся в Сент-Христофе. Тюрьмы сей столицы наполнены одними почти молодыми девками низкого состояния, обвиненными в поползновенности; ибо благорастворенный климат не дозволяет им противиться искушениям любви, хотя духовная расправа и строго с них за это взыскивает.

Площади покрыты были красным виноградом, и весьма мало на них было белого. Однако вино, привозимое из Тенерифа, вообще белое. [89] На сем острове дни собирания винограда есть дни удовольствий и деятельности. Самой народ в городе казался в это время живее обыкновенного.

Сент-Христоф лежит на возвышенном месте посереди одной плодоносной и весьма пространной долины. На ней не только много находится виноградных садов, но еще и собирают пшеницу, мак, земляные яблоки и некоторой род гороху, похожего на волчьи бобы. Разные фонтаны городов Сент-Христоф де Лагуна и Санта-Крукса, получают воду из соседственных гор. Проводят ее туда в водоводах, сделанных из выдолбленных деревянных колод и поддерживаемых столбами, врытыми в землю.

На краю равнины города Сент-Христоф находится цепь гор, на вершину которых дорога не трудна, откуду видны излучины прекрасной долины, идущей к Западу вдоль второго ряду гор, отделяющих ее от моря. Виден также город Тикоронт и множество сел, представляющих самой привлекательной и самой живописной вид. Бока гор хорошо обработаны со всех сторон долины; и самые крутые места покрыты различными растениями жарких климатов, которые растут здесь сами собою. Особенна приметны тут растения, называемые ботаниками Cacalia-Kleinia, Agave-Americana и cactus tuna, есть много и других, которые ни пользы, ни удовольствия не приносят.

За несколько часов до полудня Англинских путешественников, странствовавших по [90] горам, застал дождь довольно сильной. Они скрылись в деревню, и один из жителей сказал им, что почти во всякий день года идет такой дождь, и всегда в одно и тоже время.

Оставя сие место путешественники пришли в пространную и богатую долину, лежащую между горами и морем. Пик де Тенериф возвышается над сими горами. При подошве оных построен город Оротава, а милях в трех от морского берегу пристань того же имяни. Главнейшие жители города имеют в окрестностях им принадлежащие земли, но в пристани живут одни купцы, которые торгуют многим, а особливо вином. Они все почти Англичане, также как и в Мадере; а на места вина, ими вывозимого, привозят из Англии разные товары.

Так много расходится Англинских товаров во всех странах, подвластных Гишпании и Португаллии, что не должно удивляться чрезвычайным поставкам, которые предпринимают содержатели магазинов Лондонских, и которые делают касательно до торговли Лондон столицею мира.

Всякой, кто бывает в Оротаве, верно вздумает взлезсть на горы, которые ведут к Пику де Тенериф. Но мы были там в конце Октября, а сие время года не благоприятно для таких путешествий. Жители уверили путешественников, что холод был тогда на высоких горах несносен, и в самом деле шел такой сильной град и снег, что всякой мог бы им. быть завален. Однакож дороги не так [91] еще дурны были, чтобы по ним совсем не льзя было ходить. Путешественниками оставались еще два дни до того времени, в которое они должны были возвратиться к своему флоту, и так они подумали, что естьли в сии два дни погода будет хороша, и воздух тих, то можно им опробовать приближиться к шпицу. Уверены будучи, что вперед не встретится им такого случая, они решились воспользоваться настоящим. Впрочем как бы ни коротко было их странствование по горам, однакож оно было бы им приятнее всякого другого.

23-го Октября восходе солнечной обещал им хороший день. На Фаренгейтовом термометре, поставленном со стороны моря и в тени, было 76 градусов. Острой верх шпица виден был выше облаков, и хотя от Оротавы был он на несколько миль, однакож казалось висел над нею. Около полудни наши путешественники пустились в путь. Сперва они прошли чрез прелестную долину, покрытую по большей части виноградными садами, которые доставляют сладкое и очень приятное вино, скоро потом, идя вдоль по другой долине, наполненной каштановыми деревьями, взлезли на гору, на скате которой были рассеяны уединенные хижины, совсем почти закрытые какими-то кустарниками, на коих росли ягоды.

Удаляясь от каштановой долины, путешественники взошли на вершину, так называемой Зеленой горы, где была обширная ровнина, покрывая кустарниками вышиною в несколько футов, также миртовыми, лавровыми деревьями [92] и черникой. Все сии растения показывали плодородие земли, но ни где не было ни малейшего следо обрабатывания, даже не было ни одного жилища.

На конце сей ровнины возвышалась другая гора совсем отличная от первой, наклонности оной были сухи и бесплодны, и дорога окружена ужасными пропастьми. Вся зелень состояла в чижевнике, которой вился по лаве, покрывавшей почти всю гору. В не столько крутых местах ростет несколько сосен. Путешественники видели там много диких коз, и кажется одни только сии животные обитают на сих горах.

Путешественники продолжали ехать по узкой и негладкой дороге, и спасение их зависело от твердого шагу их лошаков. Они приехали к источнику, находившемуся в пустом неизмеримом утесе, и осеняемому уединенной сосной. Не смотря на истинную или мнимую опасность, один из путешественников оказал столько неустрашимости и твердости, следуя приказаниям, ему данным, что он заслуживает, чтобы имя его не было забыто. Его звали Тибо. Он был один из работников, принадлежавших к Посольству и родом из Турина. Поелику он делал Математические инструменты, то ему поручили нести барометр. Тибо занимаясь единственно инструментом, ему порученным, прижал его одной рукой к груди, а другой слабо держал узду мула, которой шел, как хотел. Тибо не заботился об опасности, которая ему угрожала. Он не переменил своего [93] положения, и барометр все был на одной месте.

В реляции одного философического путешествия, сделанного прежде нас на Тенерифских горах, повествуют, что наблюдатели брали с собою два барометра, которые оба расшиблись еще прежде, нежели могли их употребить в дело. Благодаря искуству и терпению Тибо, наши путешественники могли узнать, что ввечеру они были шестью тысячьми футов выше того города, которой поутру оставили. Хотя погода была пасмурна, однакож с сего возвышения представилось им великолепное зрелище, и они могли озирать великое пространство земель и морей. За несколько минут солнце еще сияло, но теперь оно скрылось уже за Пик де Тенериф, и тень сей горы, изображая его на Океане и становясь постепенно длиннее, образовала картину великую и необыкновенную. Но вдруг тучи отягчили гору. Из пустых мест, которые были между подошвою Пика де Тенериф, и той горы, на которой стояли наши путешественники, поднялись, как будто бы из кипящих неизмеримых котлов, свирепые ветры, которые сражались между собою, и казалось хотели отогнать от себя все, их окружавшее.

Хотя в сей части острова дорога была и не крута, однакож земля была покрыта волканическими веществами; но сии вещества не имели ни малейшего сходства с тою лавою, которую находят на скате Везувия, и которая чрез несколько лет покрывается дубовым поростом. Было множество в сей второй горе рытвин, [94] похожих на жерла погасших волканов. Когда уже несколько смерклось, путешественникам стало трудно пиши по их дорожке. Холод начинал их беспокоить, термометр опустился на двадцать шесть градусов. Проводники предложили остановишься потому, что опасно ночью было итти далее. Насилу можно было склонить их, чтоб они проехали еще час, но тут пошел дождь; холод и ветер усилились. Однако путешественники далеко еще были от того места, где они хотели отдохнуть. Оно известно под именем Ля эстянциа doc Инглезес, то есть роздых Англичан. Они желали доехать туда более потому, что на другой день хотели, естьли возможно, прежде полудня взойти на вершину Пика де Тенериф.

Проводники увидя, что приближается буря, объявили, что естьли путешественники не станут искать себе прибежища, то неминуемо погибнут. Они непременно хотели остановиться там, где были, и укрыться от ветра, под одним утесом, выдавшимся несколько вперед. Один из путешественников хотел отъехать еще столько, сколько бы смог его лошак, но скоро будучи не в состоянии противиться буре, возвратился назад к своим товарищам, чтобы лечь с ними вместе. Из Оротавы взяли они с собою множество припасов, но не могли достать там палатки, чтобы укрыться под нею, будучи на горе. Однакож это не заставили их переменить взятого ими намерения. Им нечего было делать, как только лечь подле утеса. Они дослали под себя [95] Гишпанского дроку, которого листья еще не облетели. Сие очень мало защищало их от ветра, а от дождя и совсем ничего. Воздух был очень жесток и холоден. Термометр показывал сорок пять градусов. С великим трудом они развели огонь ветьвми чижовника, которой нашли в сем пустом месте. Как они зелены ни были, однакож горели очень хорошо. Правда, что ветер, которой дул непостоянно, иногда относил пламя совсем в противную сторону от них, а иногда придувал оное к ним с такою силою, что оно палило их лицо.

Не имея над собою другого балдахина, кроме небесного свода, они свободно могли смотреть на величественную и ужасную картину, представляющуюся их глазам. Луна вступила уже во вторую четверть, и показывалась иногда в великом сиянии. Зенит был светел; в близи видели они острую и чрезмерно возвышенную вершину Пика де Тенериф, а когда опускали взоры свои ниже, усматривали косые бока сей ужасной горы, которой основание было окружено мрачными облаками, ветры стремительно уносили их в глубину долин, и даже до самого Океана, так что иные из них висели над ним, а другие, казалось, мешались с волнами. С утреннею зарею наши путешественники проснулись. Краткой сон не мог их успокоить; платье их было мокро от дождя, которой шел ночью. Вершина горы, на скате коей они были, казалось была не очёнь удалена, но погода не переставала быть пасмурною, и от того свирепого ветра часто проливался сильной дождь. [96] Последняя вершина, называемая сахарной головой, видна была очень ясно, но неизмеримой остаток конуса, простирающегося непосредственно вниз, скрывался в густых облаках, которые одно за другим около его носились, и потом стремительно опускались в пустоты других не столь высоких гор, и разбиваясь об них, изливали сильные дожди.

Некоторые из путешественников согласись с проводниками, хотели убедить других, чтоб далее нейти. Но Доктор Гиллан, Доктора Скот, гг. Барро и Хамилтон, один из Офицеров Индостана не хотели отстать от своего предприятия, и решились взойти как можно выше. Все прочие с крайнею нетерпеливостию обращали взоры назад к Оротаве; исключая одного мальчика, которой, хотя ему было не больше одиннадцати лет, не страшился ни усталости прошедшего дня, ни худой ночи, им проведенной, и расстался с великим сожалением с отважнейшими, чтобы следовать за теми, кому он был поручен. Те из путешественников, которые возвращались в Оротаву, взятии с собою одного проводника. Удаляясь от горы, показавшейся им столь ужасною, и беспрестанно спускаясь ниже, они почувствовали всеобщую перемену в температуре. Им казалось, что они вдруг перенесены из мрачных стран Гренландии в теплые широты мирного Океана; это показывает сколь быстрее действие перехождения с одного места на другое в вертикальном направлении, нежели в горизонтальном. [97]

Путешественники вместо того, чтобы ехать к пристани Оротаве, проехали через город того же имяни, или так называемой высокой город, выстроенной изрядно, хотя на весьма неровном месте. Не далеко от сего города смерили они дерево, называемое драконовою кровию, в сравнении с которым мадерские деревья, как бы они высоки ни были, кажутся малыми деревцами. Тень оного, на десять футов от земли, имел 36 футов, в окружности от сего места еще на пять футов разделялся он на двенадцать сучьев, которые правильно удалялись от центра в косвенном направлении, и на концах было по нескольку твердых, губчатых листьев, как на простом алоэ, только сии не так были велики. На острове есть следующее предание и когда Гишпанцы около трех сот лет назад, завладели Тенерифом, сие дерево уже существовало и означало, так как и ныне, границу окружающих его владений.

Те путешественники, которые продолжали всходить на верх Пика, оставили с собою другого проводника. Сей человек был один из потомков Гуанхов, которых теперь осталось очень мало, и которые были природные и единственные владетели острова до тех пор, покудова Гишпанцы в пятнадцатом столетии ими овладели. Он сохранил почти все характерные черты его предков. Ростом был он вышиною около шести футов, члены имел крепкие, ходил прямо, и хотя было ему более шестидесяти лет, однакож походка его была [98] еще тверда. Черты его лица были сильны и выразительны, брови высокие и проведены дугой, мускулы щек высунулись, нос был плоской, а губы столь же толсты, как и у Африканских Негров.

Под его руководством путешественники скоро взошли на верх горы, из средины которой возвышается Пик. Он у древних назывался nivaria, потому что покрыт был всегда почти снегами. На горе простирается обширная равнина, которая вместо зелени покрыта ужасными глыбами черной лавы. В сей ужасной пустыне нет никаких растений, кроме некоторых уединенных чижёвнинных дерев, коих ветви слабые и полуувядшие выходят из ущелин утесов. Сильной ветер не переставал, дождь усиливался, верх Пика был покрыт мрачными облаками. Мулы с трудом могли противиться силе ветра, и седоки едва могли держаться на седлах.

Они проехали уже около двух тысяч футов от того места, где провели ночь, как погонщики захотели остановиться, и старались уговорить седоков, чтобы не ехали далее на их мулах. Термометр спустился на 36 градусов. От холоду, дождя, снегу путешественники так обессилили, что едва могли держать узду. Ветер свалил с лошади Г. Гамилтона. Доктор Скотт, которой сидел крепче, неустрашимо поехал к основанию Пика, и густые туманы скоро закрыли его от глаз его товарищей. Доктор Гиллан покусился было последовать за ним, но ветром отнесло [99] его мула на край ужасной пропасти, где он бы неминуемо погиб, естьли бы к щастию мула не увязла в рытвине, наполненной волканической золой. После сего случаю Доктору не возможно было принудить его итти далее. Другая мула прибежав к большей глыбе лавы, стала там неподвижно.

Проводник и погонщики скрылись. Путешественники решились воспользоваться единственным средством, которое оставалося им для продолжения их пути. Они привязали лошадей и мул к утесам, а сами пошли пешком вдоль по одной долине, постепенно возвышавшейся до подошвы великой пирамиды, из которой Пик выходил, как из другого конуса, однакож после многих усилий увидели они, что не льзя было далее итти. Долина была покрыта пемзой и золой, в которых они вязли на всяком шагу, и из коих выходил серной запах так, что у них занимался дух. Между тем гроза становилась сильнее, термометре стоял выше точки замерзания, дождь падал спущенными каплями соленоватого вкуса. Наконец путешественники были утомлены, а трудности остались непреодолимыми. Нечего были выбирать, они решились возвратиться к тому месту, где оставили лошадей и мулов. Как скоро сии животные были оборочены назад, то побежали во всю рысь, и их столь же трудно было удержать теперь, сколько прежде заставить итти.

Скоро путешественников окружили густые облака, и во все три часа, в которые они [100] съезжали вниз, шел беспрестанной дождь. Наконец небо прочистилось, и они увидели верхе Пика, покрытый снегом.

Приехав в Оротаву, Доктор Гиллан принужден был слечь в постелю. Он занемог лихорадкою, но благодаря гостеприимным попечениям Г. Минтле скоро выздоровел. Что касается до трех его товарищей, они еще в тот день воспользовались балом, на которой было созвано несколько Англинских и Гишпанских красавиц; вечерние удовольствия заставили их забыть все, что они вытерпели по утру. На другой день все путешественники возвратились в Санта-Круц.

Конечно весьма утомительно и почти не возможно было взойти на Пик де Тенериф тогда, когда путешественники наши захотели то испытать, но в другое время года сие предприятие не столь трудно. Г. Джонстон, которому мы одолжены описанием острова Мадеры (как мы уже сказали в предыдущей главе) также был на Пике де Тенериф, и в рукописной своей реляции говорит, что взяв с собой палаток и все нужное для такого предприятия, и приехав летом, он успел в своем намерении без великого труда. Не доезжая до вершины, он провел с своими товарищами ночь в том самом месте, откуда наши четверо путешественников вздумали возвратиться назад. — «Там, говорит Г. Джонстон, мы расположились ночевать. Земля была покрыта пемзою и со всех сторон были слои лавы. Перед нами лежала бесплодная ровнина, а к Юго-Востоку большой [101] Канарской остров, которой, казалось, возвышался из недр обширного ледяного поля, образованного облаками, висевшими над нами. На другой день (1-го Августа.) в четыре часа утра погода была прекрасная, луна блистала во всем величии, и мы начали выходить вверх по маленькой дорожке, которая простираясь вокруг первой большей части конуса, ведет к другой возвышеннейшей, называемой Сахарной головой. Сей проход очень крут и весьма неприятен потому, что он покрыт пемзой, в которую нога вязнут на всяком шагу. Через час мы пришли в Алта-Веста, где принуждены были ползти по лаве, и перескакивать с одного камня на другой, покуда наконец приближались к подошве Сахарной головы. Горизонт на Юго-Востоке был светел, и солнечной восход представил нам самое восхитительное зрелище. Мы отдыхали на небольшой равнине, но не более пяти минут, потому что воздух был очень тонок и холоден, и мы боялись простудиться».

«Тогда мы начали взлезать на Сахарную голову. Дорога здесь самая утомительная, потому что она почти перпендикулярна и покрыта пемзою, на всяком шагу ноги вязнут и ползут назад. Мы должны были всякую минуту останавливаться и отдыхать, однакож было не более шести часов, когда мы взошли на вершину Сахарной горы. Множество облаков собралось мили на полторы ниже нас. Они были очень густы и подобны пространному морю, [102] замерзшему и покрытому бесчисленными снежными холмами, над которыми острова Пальма, Гомера, Гиерро, и большой Канарской возвышали верхи свои. Когда солнце взошло несколько выше, облака рассеялись, и мы без труда усмотрели берег, также и Оротавские жители с помощию телескопов могли видеть флаги, которые мы распустили на Пике».

«Когда взойдешь на вершину Пика, представится самой романической обширной вид; ибо ничто его не ограничивает. Виден весь берег и можно судить о подлинном состоянии острова. Северо-западная часть кажется хорошо обработана, а юговосточная напротив дика и бесплодна».

«На вершине Пика есть рытвина, глубиною в восемьдесят футов. Сошедши в нее мы нашли, что она вся была покрыта серой. Были места, в которых мы не могли пробыть ни минуты от того, что земля жгла наши ноги. Из сей рытвины часто выходит густой дым. Непосредственно под поверхностию земли есть красная мягкая глина, которая там горяча, что не льзя продержать над ней руки ни одной минуты. В самой рытвине серной запах несносен, но вне ее он не столь силен».

«С вершины Пика виден был город Санта-Круц и корабли, стоящие в рейде на якоре, хотя в прямой линии расстояние между ними содержит 25 миль».

«Там получили мы другой барометр, потому что наш разбился; но мы увидели, что ртути из него несколько ушло, и следовательно не [103] могли делать с сим инструментом никаких наблюдений».

«Мы пробыли два часа с половиной на вершине Пика, не чувствуя ни чрезмерного жару, ни чрезмерного холоду. Вскоре после солнечного восхода на термометре, поставленном в тени, было 51 градус. В несколько минут мы сбежали с Сахарной головы».

«У подошвы Пика и между лавой мы нашли много больших рытвин, из которых некоторые были наполнены чрезвычайно холодною, а по краям иногда и замерзлой водою, другие, рытвины были наполнены снегом, выпадающим зимой; он сохраняется там во весь год, потому что солнечные лучи никогда в него не ударяют. Здесь пробыли мы до ночи».

Г. Джонстон по счислениям своим нашел, что Пик де Тенериф в перпендикулярном своем возвышении имеет до 23 Англинских сажен, и что он отстоит от Оротавской пристани на 10180 Англинских же сажен.

Буря, которая застала наших путешественников в горах, — и воспрепятствовала им дойти до вершины Пика, нанесла очень много вреда и в Рейде Санта-Круц. Зима наступала жестокая, многие купеческие корабли дрейфовали с якоря (то есть удаляясь, тащили их за собой), у других порвались канаты, и они очень далеко занесены были. Индостан потерял два якоря, и естьли бы ветер продолжился, то сей корабль легко мог бы разбиться об утесы. Лев вероятно остановился в лучшем месте, потому что он устоял, и канаты его совсем [104] не повредились, хотя никаких не было взято к тому предосторожностей.

В Оротавской рейде был один только корабль, но и тот должен был канат оставить, ибо по учреждениям так должно поступать всегда в дурную погоду, а особливо когда будет северной ветр. Сия рейда открыта со всех сторон и волны там сильно ударяются о берег, что почти не возможно приставать к нему челнокам. Волны разбиваясь совершено занимают иногда домы, не далеко отстоящие от берега. Бочки с вином, которые отправляются из сей пристани, обыкновенно пригоняют водой на корабли.

Прежде на северозападной стороне Тенерифа была очень хорошая пристань, называемая Гарахикою, но она совершенно была засыпана в 1704 году, когда Пик целые два месяца выбрасывал огонь и лаву. Волканические материи заступяют теперь место воды, и домы возвышаются на самом том месте, где прежде стояли на якорях корабли.

Тенерифкие горы так высоки, что на них всегда есть снег. Жители, живущие при подошве оных в жарком климате, легко могут прохлаждать свое вино. Зимой мужики достают лед близ вершины Пика и кладут его в пещеры, находящиеся при подошве большого конуса, не далеко от Эстанции да Инглезес; а при наступлении лета они носят его в Оротаву и в другие города, лежащие вдоль по берегу.

Все растения, которые производит Мексика и другие Гишпанские владения в Америке, [105] разводятся здесь в одном сяду, отстоящем на милю от Оротавской пристани.

Оттуда отправляются они в Гишпанию. Сие заведение стоит очень много, и каков бы ни был его успех, однакож оно показывает, что Гишпанское правительство благоприятствует распространению ботанических сведений.

Во всех Гишпанских владениях, в которые проникла Инквизиция, наружные обряды благочестия отнимают у жителей много такого времяни, которое бы можно употребить гораздо полезнее. Религия кажется главным упражнением благородных людей обоего пола; знатные женщины почти и выезжают только в церковь и не пропускают ни заутрени, ни обедни, ни вечерни. Девушки все живут в монастырях, их всегда стараются убедить, чтобы они постриглись, потому что хотя монахини почти всегда в том раскаиваются, однакож они пламенно желают, чтоб и другие разделяли с ними их неволю.

В то время, как пассажиры Льва и Индостана были в Тенерифе, говорили там у приключении одной молодой девицы, которая не согласилась быть жертвою набожности. Живучи в монастыре, она нечаянно познакомилась с одним молодым человеком. Он внушил ей страсть, которую трудно было согласить с обетом, данным ею жить в строгом и благочестивом уединении. Не смотря на мнимую свободу белиц, им весьма трудно переменять свое намерение, и выходить опять в свет, и такая перемена случается очень редко. Молода [106] девушка старалась не показывать ни малейшего отвращения от монашеского звания, и нимало не открывала тайного своего предприятия; перед его глазами кончены были все приготовления к важной церемонии, в которой она должна была произнести обет и навсегда отрещись мира.

В подобных случаях монастырских ворот не затворяют как для того, чтобы удовлетворить любопытству зрителей, так и для того, чтобы подать вид, будто та, которую постригают, может и выйти из монастыря и остаться в нем. Наконец настал тот день, в которой молодая девушка должна была произнести собственной свой приговор. Ее родственники и друзья собрались уже по обыкновению, чтобы видеть церемонию, и молодой человек, которой не хотел пожертвовать небу свою любезною, пришел в церковь, и вмешался в толпу зрителей; сказана была проповедь, в которой выхваляли усердие молодой девушки, и увещевали ее к бодрости, но в самую ту минуту, когда велели ей или посвятить себя Богу и отрещись от всех мирских привязанностей и от уз родства, или навсегда оставить святое жилище, протянула она руку своему любовнику, которой подошел к ней, чтобы ее принять. Они вышли вместе из церкви, где священники, монахини, родственники и народ остались неподвижны от удивления. Щастливые любовники поспешно уехали в одно безопасное место, и немедленно там обвенчались.

Епископ Канарских островов обыкновенно живет в так называемом Пальмовом [107] городе (la ciudad de las Palmas). Доходы свои, которые простираются ежегодно до 10 тысяч фунтов стерлингов, употребляет он на человеколюбивые дела, и все бедные жители Канарских островов пользуются его благодеяниями.

Однакож с таким человеколюбием сей Прелат соединяет все строгости духовной дисциплины, и беспрестанным отпущением грехов поощряет к набожным церемониям. Кто публично станет на колени перед образом Святого Бернарда середи площади Санта-Круц, и вслух прочтет сорок раз сряду Отче наш и Богородице Дева радуйся, тот в продолжение сорока дней уволен от всех обязанностей, которые налагает и даже требует Гишпанская церковь от чад своих, угрожая в случае упущения оных вечными в будущей жизни муками.

Торговые дела ни мало не препятствуют жителям Канарских островов предаваться набожности. Почти нигде, кроме Тенерифа, не пристают иностранные корабли, и только в Санта-Круце нагружаются корабли с произведениями помянутых островов. Они по большой части состоят в белом вине, которого всякой год делается около 25 тысяч пятиведерных бочек. Часть сего вина отправляется в Гишпанские селения южной Америки. Англичане Вывозят его в великом количестве вместо привозимых ими произведений с своих Мануфактур; прочее берут Американцы соединенных провинций на место хлеба, табаку и лошадей, доставляемых ими Канарским островам. [108]

Табак почитается там запрещенным товаром, но его ввозят украдкой, особливо в Тикоронто, потому что берег там песчаный, и следовательно челноки, нагруженные запрещенными товарами, удобно могут приставать ночью и без замедления отъезжать прочь; от того то город Тикоронте с недавнего времени очень увеличился и обогатился. Нюхательной табак на Канарских островах в великом употреблении. Правительство такую высокую цену налагает на тот, которой ввозят туда позволенным образом, что не возможно противиться искушению покупать его тайно. Оно откупает даже некоторой род травы, похожей несколько на дубовой порост, и растущий между утесов, из нее делается очень хорошая фиолетовая краска.

Годовые доходы, получаемые Королем Гишпанским с Канарских Островов, простираются (по вычете всего, что стоит правление оных) до шестидесяти тысяч фунтов стерлингов. Не налоги, а всего более откупы тягостны для жителей.

Разведение сахарного тростника на Канарских островах было прежде гораздо удачнее, нежели теперь. Один плантаж в Тенерифе, которой прежде требовал тысячи невольников, обработывается теперь весьма малым числом людей, и он приносит очень не много.

Рассматривая остров Тенерив, Доктор Гиллан приметил, что все, имеющее образование и начало волканическое, в Тенерифе [109] многочисленнее и разительнее, нежели в Мадере. Все камни разбросанные по берегу, земля, и утесы в окрестностях Санта-Круц заключают в себе много волканического. — Много также густой и ноздреватой лавы, но нет такой, которая бы могла обратиться в стекло, или бы свойством своим была похожа на пемзу, разве только недалеко от Пика. Доктор рассматривал камни находящиеся на дне реки те, из которых сделан мост чрез нее между Санта-Круц и Лагуною, и те, которыми намощена дорога ведущая в горы. Все состоят из густой лавы, подобной той, из которой сделана Аппияская дорога, или той, которой намощены улицы в Неаполе из недавно открытом городе Помпеио. Наконец в стенах домов, построенных в Лагуне и Санта-Круц, нет никаких других каменьев. Кажется, что известь, которая была употреблена в строении сих домов, привезена с какого нибудь близлежащего острова, потому что в Тенерифе известкового камня нет.

Все, что мы сказали, кажется; доказывает, что остров произведен волканом. Но горы по своему виду, неправильным вершинам, по своим скалам и возвышениям совсем не похожи на те, которые от одних только волканов имеют свое существование. В большей равнине, простирающейся позади Лагуны и ведущей к Оротаве, земля совсем не волканическая, она смешена из глины, песку и чернозема. Вдоль по дороге есть ручейки, которых дно было сухо, когда Доктор Гиллан был там. [110]

Сей путешественник приметил в двух местах рытвины, глубиною в тритцать футов, где не было ничего волканического. Непосредственно под землею был слой тучной земли, потом слой жесткой глины, а еще ниже беспорядочное смешение глины и песку. На две мили от туда не далеко от дороги были горы. На них видны были разные слои плотной и железно той глины; какую находят и в Мадере; ничто не показывало, чтобы она когда либо была подвержена действию огня.

Около трех сот миль ближе к Оротаве, в одной деревне, лежащей на холме, Доктор нашел волканические следы, и находил их до самой Оротавы. Камни и блещущий песок на берегу были произведение огнедышущей горы; и от Оротавы до Пика камни, утесы; и самая земля показывали тоже, но только при подошве Пика нашел он лаву, претворенную в стекло; и настоящую пемзу. Весь остров не производит ни одного беспримесного кремня. Гор есть два рода, одни волканические, другие первоначальные, которые состоят из жесткой и из железистой глины; в равнинах, лежащих в низу, есть много слоев песку, и мягкой глинистой земли.

Остров Тенериф длиною около 70 миль, а шириною в самом узкой месте около 22-х, он имеет 154° квадратных миль в поверхности и на всякой миле около 65-ти жителей. Земли 985,600 акров, жителей около ста тысяч. Следовательно всякой мог бы иметь около десяти акров. Всякой год перевозят несколько [111] Тенерифских жителей в Гишпанские владения южной Америки, дабы число колонистов равнялось числу природных жителей, и дабы первые всегда могли содержать последних во владычестве кастиланов. Тем из Тенерифских жителей, которые никакого богатства не имеют, не трудно переезжать, потому что владетели земель оставляют их часть года без дела, и на острове всего одна только шелковая фабрика, и на той делают одни чулки. Работникам обыкновенно платят в день меньше шиллинга; народ кормится там хлебом и соленой треской которую ловят на Африканском берегу, или привозят из северной Америки. Не смотря на то болезни случаются в Тенерифе довольно редко, и есть много примеров долгой жизни, даже есть столетние люди. — Воздух там сух и чист. В обитаемых частях острова термометр всегда стоит между 68-м и 82-м градусом, и разница никогда не бывает больше 14 градусов. Во все время, которое пробыли там Лев и Индостан, термометре стоял на 72-м градусе.

Род Гуанхов, первобытных обитателей Тенерифа, почти совсем исчез, хотя завоеватели не поступали с ними так жестоко, как с жителями южной Америки, но непросвещенная нация всегда слабеет и умаляется перед той, которая пользуется просвещением и всякого рода ободрениями. Будучи беспрестанно стеснена в пределах своего владения, не имея надежды распространить их, и предавшись употреблению крепких напитков, которые доставляют ей [112] вероломные соседи, она истощается умом и телом и скоро исчезнет с поверхности земного шара. Гишпанской двор дает немногим оставшимся Гуанхам небольшое жалованье награду за покорность их предков и они с некоторою гордостию требуют, чтоб им всегда выдавали оное исправно. — Часто находили в пещерах Гуанхов, которые издревле были там погребены, и которых тело, обернутое в несколько козьих коже, сохранилось очень хорошо.

Канарейки бывают цветом серые, имея под шеей несколько желтых перышков, которые умножаются, чем старее они становятся. Но те, которые обыкновенно продаются в Англии, привозятся из Германии, цвет перьев их переменяется от того, что они живут в домах и они поют не так приятно, как дикие на Канарских островах.

Тенериф не самой большой из Канарских островов, но естьли судить на числу жителей, то они неоспоримо всех плодоноснее.

По самым справедливым известиям, которые имеют о населений большого Канарского отрова, полагают, что в нем не более 40000 душе. На острове Пальме только тридцать тысяч, на островах Фартекентуре, Ланцерота восемь, в Гомера семь тысяч, и наконец на острове Ферро 1500 душ. Ферро последний из Канарских островов лежит к Западу и прежде был очень важен для Географов и мореходцев. От его меридиана щитались градусы долготы, так как градусы широты [113] щитались от Экватора. Но с тех пор, как построены обсерватории в Англии и Франции, Астрономы предпочли щитать долготу с того места, где они делали свои наблюдения, и теперь вычисляют ее по Гренвикскому или Парижскому Меридиану.

27 Октября Лев и Индостан отправились из Санта-Круц к пристани Праиа, на острове Сан-Яго. В сие время поднялись пассатные ветры, которые, как мы сказали, непрестанно дуют с Востока. Итак сии два корабля быстро проплыли на другую сторону той части земного шара, которая отделяет умеренной пояс от жаркого или необитаемого; он неоспоримо заслуживал бы сие имя, естьли бы ветры, бывающие всегда в известное, время, не умерили чрезмерного жару.

Плывя из Тенерифа в Сан-Яго, Сир Эразм Говер заметил разные стремления воды. Воздух был туманен, ветер беспрестанно сильный, корабли отплывали в день по пятидесяти миль. В утро первого Ноября наши мореплаватели увидели Бонависту, один из островов Зеленого мыса. Погода стала очень жаркая, и вредная сырость, распространившаяся по воздуху, погружала тело в неприятную томность. Термометр стоял между 82-м и 84-м градусом.

Корабли проплыли в осьми или девяти милях от Бонависты, оставя сей остров на Северо-Западе. Они заметили в северо-восточной стороне сего острова гору, коей конической вид показывал, что это прежде был волкан. В юго-западной стороне была другая гора, еще [114] выше первой; на Юго-Востоке берег был усеян утесами, а еще далее казалось был он покрыт белым песком. Вся сия часть острова была ненаселена и необработана. Бонависта лежит под 16 градусом шестою минутою северной широты и под 22-м градусом 47 мин. долготы к Западу от Гренвикского Меридиана. Компасная стрелка уклоняется на 12 град. 36 минут к Западу.

После обеда второго Ноября, путешественники увидели остров Май, коего верх к Северо-Востоку кажется почти на равне с морем, и покрыт белым песком. От того то его не всегда можно различить ночью. — Земля возвышается постепенно до волканической горы, к Северо-Западу, которой места очень неровные, потом виден крутой Пик, гораздо выше первого конуса. Корабли оставили сей остров в десяти милях на Северо-Западе. Он лежит под пятнадцатым градусом, десятою минутою северной широты, и под двадцать третьим градусом, пятою минутою долготы на Запад от Гренвика. Компасная стрелка уклоняется там на двенадцать градусов к Западу.

На другой день в 6 часов утра, увидели они остров Сан-Яго, а в полдень Лев стал на якорь в Прайской рейде, имея в Северо-Северо Западе церковь, и Северо-восточную часть небольшого острова, лежащего в заливе. Вода, была тут глубиною в 7 сажен, в сем месте гораздо лучше бросать якорь, нежели несколько далее, где вода глубиною от 12-ти до 14-ти [115] сажен и на дне множество камней. Сей залив подвержен северо-западным ветрам, но они никогда не дуют так сильно, чтобы море было от того опасно для кораблей стоящих на якоре. Он лежит под 14° 56 минутою северной широты, и под 23-м градусом 29-ю минутою долготы к Западу от Гренвика. — Стрелка уклоняется на 12 град. 48 мин. к Западу во время полномесячия, или когда луна переходит в другую четверть, вода прибывает на пять футов. Англинские военные корабли салютуют крепость десятью пушечными выстрелами, уверившись, что и им оказана будет подобная честь.

В сем заливе несколько лет останавливались корабли, плывшие в Индию. Они находили тут в изобилии и за умеренную цену быков, баранов, свиней, лошадей, домашних птиц и плодов. Так же много было и рыбы. Невод бросали обыкновенно в том месте, где становятся на якорь, а вытаскивали на берегу. Одним разом можно было запасти экипаж целого корабля. Сверьх того удили между утесами очень хорошую треску.

С палубы Льва остров казался черноватым, хотя зелень кокосовых и финиковых дерев, которые росли на песчаной берегу и качались от ветру, придавали ему очень приятной вид. Когда челноки пристали к берег, увидели они, что кто-то похожий больше на привидение, нежели на человека, с скоростию приближался к ним. Сие подало путешественникам печальную и невыгодную мысль об [116] острове. — Это был Англинской матрос, служивший на одном корабле Ост-Индской Голландской компании, и по какому то случаю оставшийся в Сан-Яго.

Он сказал им, что жестокой голод свирепствовал на острове, что уже три года не было дождя, что земля совершенно была обнажена, что большая часть рек высохли, а скот весь почти погиб от того, что не было ни воды, ни паств, что многие жители оставили остров, другие померли с голоду. Вид сего человека доказывал, что он говорил правду. Хотя он не долго был на острове, однако много уже вытерпел. Не находя для себя в пристани никакой работу, не имея денег, он был принужден продать с себя почти все, чтобы какими нибудь кореньями поддержать бедственную жизнь свою. Англинские корабли, которые прежде входили в Праиа, не согласились взять его, потому что он был в службе не у их нации. По Англинским регламентам всякой матрос, завезенный и оставленный в чужой земле или военным, или купеческим кораблем должен быть принят на Королевские корабли, пристающие к той пристани, где он находится. Но этот бедной человек был в таких обстоятельствах, что не мог воспользоваться сею помощию.

На конце песчаного берега вправо от Сан-Яго близ одного утеса, при подошве плоской и возвышенной равнины были остатки Католической церкви, которая прежде была весьма в хорошем состоянии, и вероятно построена [117] иждивением людей, избавившихся от кораблекрушения. Упадок, в котором находилось такое здание в Португальском селении, был не слабым доказательством разорения острова.

На возвышенной равнине, о которой мы упомянули, лежит город, или лучше сказать деревенька Прайа, в которой живет Генерал-Губернатор Зеленого мыса, принадлежащего к Африканской матерой земле, и к островам, лежащим напротив оного. Прайа содержит около сотни небольших домов об одном этаже, построенных в дальном расстоянии один от другого на обеих сторонах равнины, и даже в долинах к морской стороне. Равнина длиною около мили, а шириною в третью часть мили. Ее бы можно было укрепить очень выгодно, но крепость или батарея совсем разорена, и не многие пушки, которые защищают ее, съедены ржавщиной и поставлены на обветшалых лафетах. Войски в Сан-Яго состоят из трех полков, каждой из семи сот человек, в коих Офицеры по большой части Негры. Во время пребывания там наших путешественников белых Офицеров было десять человек, и один из них содержал в Прайа кабак. Самое лучшее здание была тюрьма, потом церковь, где священник (смуглого цвету) был сын Негра и белой женщины.

Губернатор жил в небольшом, деревянном доме, коего положение на одном конце равнины было очень приятно. Он мог видеть из него долину, покрытую кокосовыми деревьями, и корабли стоявшие в заливе. Когда Посланник [118] вышел на берег, оказаны ему были все почести, должные его чину. Губернатор вышел ему на встречу и повел его в свой дом. В таких случаях обыкновенно почтивают вином и другими закусками. Но на столе Губернаторском не было ни чего, потому что от засухи весь остров сделался бесплоден подобно утесу.

Однакож Сан-Яго кажется покрыт слоем земли способной к произращению, и которая вообще не столь поката, чтобы нельзя ей было вбирать в себя дождевой воды. Среди острова есть горы, которые по высоте своей казалось должны бы останавливать и сгущать пары облаков, проходящих по воздуху. Не помнят, чтобы когда нибудь ветры в сих местах переменили свое направление. Они постоянно дуют с Востока во всех странах, лежащих между тропиками. Когда первые мореплаватели пристали в Сан-Яго, то на сем острове так часто шел дождь, что они назвали его дождевым (pluvialis).

Причины ужасной перемены, происшедшей в атмосфере той части Африки, к которой очень близки острова Зеленого мыса, или на твердой земле, простирающейся к Востоку, без сомнения навсегда останутся неизвестными, потому что сия перемена случилась в таких местах, где не было ученых людей для наблюдения и описания оной, и потому что Теория не может заступить места оных. Но каковы бы ни были сии причины, остановившие благодетельную силу природы, и уничтожившие источники плодородия, однакож цветущее состояние некоторых дерев [119] и растений показывало, что они могли извлекать из недр сухой земли всю нужную для них влажность, между тем как другие совершенно погибли.

Сверх разных пальмовых дерев, которые мы видели на горячем песчаном берегу, отличалось еще asclapias, имеющее млечной и разъедающий сок, и возвышающееся в некоторых местах до нескольких футов. Оно расло без малейшего труда со стороны человеческой. Не нужно было вырывать его с места в пользу других растений, кои были бы гораздо полезнее, естьли бы не требовали они сырой атмосферы. Другое дерево, которое также казалось не терпело ничего от засухи, было ятрофа-куркас, которое французские колонисты справедливо называют бессмертным деревом и которое они садят вокруг своих жилищ для означения границ.

Сверх того с некоторым успехом разводили в самых глубоких долинах индиго, и растение, носящее хлопчатую бумагу. Особого рода недотрога (la mimosa), растущая вышиною с обыкновенное дерево, также казалось не терпела никакого вреда. Во многих местах были сахарные яблони весьма в цветущем состоянии, в других большое пальмовое дерево в полной красоте простирало свои широкие листья, и возвышало величественную главу свою.

В одном узком месте на полторы мили от Прайа стояло еще дерево, которое по высоте его можно было почесть за феномен. Она росло еще и было из роду тех, кои у Ботанистов называются (adamsonia), а просто [120] обезьянским хлебом. Природные жители острова Сан-Яго называют его кабизера, другие Африканцы бабоаб. Пень сего дерева у корня имел в окружности пятьдесят шесть футов, потом разделялся на две большие ветьви, из коих одна простиралась перпендикулярно, и была толщиною в 42, а другая в 36 футов. Недалеко от сего города было другое дерево такого же рода, которое хотя имело 38 футов в окружности, но казалось однакож малым в сравнении с первым.

Хлебопашество совсем почти ничего не приносило. Поля, которые прежде питались в известное время случающимися дождями и были покрыты сахарным и банановым тростником, теперь были почти совсем обнажены; однакож между теми растениями, кои не пострадали от засухи нашлись такие, которые мы послали в Европу и которые прежде были там неизвестны. — Везде, где можно было поливать и освежать несколько землю, растительная сила скоро оживлялась.

Губернаторской Секретарь позвал некоторых пассажиров и Офицеров Лиона посмотреть его сад, лежащий во внутренности острова, в двух милях от Прайа. С приятным удивлением увидели они щам ручеек, осеняемый большим фиговым деревом, которого источник скрывался в близлежащих утесах. Сие дерево не походило на Европейские, у коих листья жесткие и зубчатые, оно имело продолговатые листья, и плод его, которой надобно было [121] срывать протягивая руку через ручеек, был отменно вкусен.

Все растения, находившиеся близ ручья, были в самом хорошем состоянии. Там рос маньок или кассавное дерево, которого корень имеет в себе ядовитой сок, но естьли оной выжать, то корень становится полезною пищею. Подонки сего яду также употребляются в пищу, и продается в Англии под названием Маниона.

Однакож сей ручей был не длинен, он впадал в не очень глубокую яму и не мог орошать близлежащих мест. Многие жители Прайа присылали туда за водой. Там же поили скот, и берег покрыт был таким множеством белья, которое мыли и сушили, что сие место походило на прачешную.

Губернаторский Секретарь имел в саду своем кокосовое дерево чрезвычайной вышины, покрытое плодами. Плод растет на самой вершине, оттуда же выходят и длинные листья сего дерева. Кряж несколько кос и имеет очень много сучьев, похожих на коленцы сахарного тростника. Когда надобно плод сорвать, то Негр обвязав не очень туго около дерева веревку, пропускает в нее ноги, потом обнимает дерево и стремительно поднимаемся с сучка на сучок покуда взлезет к вершине. Там он срывает плод и бросает его к стоящим в низу. Кокосовой орех внутри имеет белое тело довольно твердое и очень вкусное, но неудобоваримое, сверх того заключает в себе светлую кисловатую и очень прохладительную жидкость. Из [122] скорлупы кокосовых орехов делаются сосуды для питья, и она так жестка, что никакие жидкости ее не проницают. Орех оболочен волокнистой корой, из которой делают веревки, служащие вместо пеньковых.

Помянутой Секретарь был родом из Бразилии и любил науки, особливо прилежал он к Ботанике, из чего видно, что сия наука сделала успехи там, где другие очень мало известны; однакож по причине засухи наши Ботанисты весьма не много имели плода от своих исканий и наблюдений.

Некоторые из путешественников, бывших в саду Секретаря, решились продолжать свое странствие далее. Они дошли до прежней столицы острова, коего имя она и теперь еще носит. Во всех местах, где они проходили, земля сохранила следы обработанности и природного плодородия, но казалось, что она сгорела, или была опустошена рукою неприятеля. Они видели несколько слабого скота, который был почти не в состоянии двигаться с места, но всего удивительнее было то, что он мог еще находить себе пищу на сей бесплодной земле.

Наши путешественники проехали через реку, не совсем еще иссохшую, но остатки оной терялись в широком каменистом дне, где прежде она протекала. Недалеко от туда была высокая гора, которая казалась рассеченною на две равные части, из коих одна была унесена стремлением волн.

На конце одной обширной и возвышенной равнины Англичане увидели разоренную [123] крепость, построенную сперва для защищения спуску в город Сан-Яго. Сей город стоит середи глубокой долины, между помянутой равниной и высокой горой. Долина казалось была вырыта ручьями, которые падая с горы, увлекали с собой в море многие отломки утесов.

Сии утесы образовали небольшую не правильную пристань, и вода уменьшилась так, что ее слабое течение совершенно почти было остановлено песками, которые приливом принесло к ее устью. На обеих сторонах реки, были развалины многих довольно больших и твердо построенных домов. В иных видны были остатки хрустальных люстр, которые висели еще на потолках и показывали богатство тех, которым незадолго сие пустое место служило убежищем. Теперь остановилось тут не более двенатцати фамилий, прочие или перешли оттуда, или погибли.

Однакож была еще малая мануфактура, на коей делались длинные и узкие бумажные материи, которые отправляют на Африканские берега, и меняют на невольников, на слоновые зубы и на Арабскую камедь.

Между развалинами Сан-Яго путешественники нашли Португальца, которому один из них был рекомендован и которой принял их со всеми знаками дружелюбного гостеприимства. Он дал им обед, и на столе поставлены были все плоды, растущие под тропиками; их достали из одного саду, чрез которой протекала река Сан-Яго. Почтенной Португалец был прежде в морской службе. Он уведомил [124] своих гостей, что Брава, один из островов Зеленого мыса, лучше Сан-Яго для тех кораблей, которым нужно останавливаться, потому что удобнее стоять на якоре, и скорее можно найти воды и других припасов. Он прибавил, что там было три пристани: Пуэрто-Фуэрно, лежащая на восточном берегу, Пуэрто-Фаендаго к Западу, и Пуэрно-Феррео к полудню, что сия последняя была удобнее прочих для больших кораблей, и находилась при устье малой реки. Сверх того заметил он, что на северном краю также одного из островов Зеленого мыса, называемого Сан-Виценте, была большая пристань, и недалеко от туда очень хорошая вода; что наконец и на острове Бонависта была пристань очень безопасная.

Похвалы сии были подтверждены Сиру Эразму Говеру многими другими людьми, и он советует мореплавателям испытать то на самом деле.

Однакож мы услышали, что на всех островах Зеленого мыса была такая же засуха, как и в Сан-Яго, и что они претерпевали подобное опустошение. Хотя их числом дватцать (не выключая и самых малых) однакож население всех простиралось не более, как до сорока двух тысяч жителей, в том числе на острове Сан-Яго было двенадцать тысяч, в Бонависто восемь, на острове Сан-Николао, приятнейшем из всех, на котором живет Епископ Зеленого мыса, шесть, в Сан-Антонио, четыре, в Сан-Фелип де Фуего, середи которого есть высокая гора беспрестанно изрыгающая огонь, [125] четыре тысячи, в Браве не было и пяти сот, а в прочих еще менее.

По наблюдениям Доктора Гиллана одна только юго-западная часть острова сохраняет некоторые следы волканического происхождения. В двух милях от Пражского залива видна превысокая гора, состоящая единственно из глины и песку, и ни что не показывает, чтобы она когда нибудь была подвержена действию огня. В шести милях от Прайа недалеко от дороги, ведущей из сего города в Сан-Яго, возвышается гора, которая вся почти состоит из железистых камней синего или пурпурового цвету, кои суть ни что иное, как смешение глины, извести, железа и стеклуемой земли.

Между тем как Лион и Индостан стояли в Прайском заливе, вошли туда же многие корабли из Динкирхена, из коих один обратил на себя внимание Англичан. Он был тот самой, которой столько прославился под командою Капитана Кука и прежде назывался Resolution (решимость). За сими вскоре последовали другие корабли из Нантинета. Американские Капитаны объявили, что они плыли на китовую ловлю на берега Бразильские и на Фолкландские острова. Динкирхенские судны по большой части были Англинские, и товары, находившиеся на них были с Англинских Мануфактур. Мы подумали, что они принадлежат Лондонским Каперам, и под Французским флагом плывут торговать с Португальцами на берегах Хили и Перу. [126]

Прайской залив и потому был для нас занимателен, что за несколько лет произошло в нем славное сражение между Англинскою и Францускою Эскадрами; первая была под командою Коммодора Джонстона, а последняя под командою Адмирала Сюфрена. Напав в неутральной пристани на Англинские военные корабли и на принадлежавшие Ост-Индской компании, Французской Адмирал нарушил все народные права. Не смотря на то, когда он через несколько времени увиделся в Индии с Англинским Послом, то жаловался ему на поступок Англинского Адмирала, допустившего, чтоб взяли небольшой французской корабль в Датской пристане Транквебаре на Коромандельском берегу. Англичанин напомнил ему тогда пример, которой он сам подал в Прайа, на что гн Сюфрен отвечал: — что небольшое Французское судно по маловажности своей не стоило того, чтобы для него нарушить закон. — Таковы правила политической морали.

Португальцы не столько содержат войск в Сан-Яго, чтобы могли вселить уважение к своему флагу, и они так мало получают доходу, что должны посылать туда денег. Узаконения их не выгодны вообще для всех островов Зеленого мыса. Из Сан-Яго торгуют невольниками на Африканском берегу, но сие право присвояет себе правительство. Главной доход Губернатора состоит в том, что он получает при продаже скота, которой покупается на корабли, пристающие к острову, и сие составляет половину суммы, за него получаемой. [127] Положение жителей таково, что не имея ни какого регулярного сообщения с чужими землями, они во всем том, чего не производит их собственная страна, совершенно зависят от тех кораблей, которые по случаю забегают в их пристань. Они не уважают денег, потому что редко имеют случай употребить их. От того то они лучше любят менять что имеют, на хлеб и разные материи, нежели продавать за деньги, за какую бы то цену ни было.

Запасов, которые они могли доставить, было так мало, что корабли не имели нужды долго останавливаться. Даже и вода в Сан-Яго была не очень хороша, и трудно было ее доставать. Ее надобно было брать из колодцев более, нежели на сто шагов от берегу.

Сир Эразм Говер советует тем, которым надобно будет запасаться в Сан-Яго водою, чтоб они за ней посылали рано поутру, иначе обыватели ее взмутят: здоровье требует, чтобы никогда не ходить за ней около полудня, потому что в сие время жар бывает несносен. Термометр редко стоит ниже семидесяти пяти градусов, и часто поднимается выше девяноста. Прежде пользовались доставанием воды ночью, катая пустые бочки на берег, а потом наполнивши их водою, водили вплавь до шлюпок, которые по причине сильно ударяющихся волн всегда стояли на якоре в некотором отдалении, но от сего обыкновений погибало очень много людей.

Г. Яксон, начальник Лиона вздумал было вырыть на берегу ямы, и поставить в них бочонки, проткнутые на дне и с боков, чтобы [128] вода, прочищаясь через песок, в оные текла. Такое средство конечно заслуживает быть употреблено в тех местах, где не льзя близко достать хорошей воды. Но Лион и Индостан были уверены, что не будут иметь недостатка в воде до самого того места, где хотели остановиться, дабы снабдить себя разными припасами, которых не могли достать в Сан-Яго.

Уже пять дней стояли они в Прайском заливе, а Жаккал все еще не показывался, и так они решились продолжать путешествие свое без него, и отправились 7-го Ноября.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие во внутренность Китая и в Тартарию, учиненное в 1792-м, 1793-м, 1794-м годах лордом Макартнеем, посланником английского короля при китайском императоре, Часть 1. М. 1804

© текст - ??. 1804
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2019

© дизайн - Войтехович А. 2001