ГЕ ЯНЬ,

ТО ЕСТЬ УМНЫЕ РЕЧИ,

ПЕРЕВЕЛ С КИТАЙСКОГО

НА РОССИЙСКОЙ ЯЗЫК

А. Л.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ,

1776 ГОДА.

=================================================================

Человек просвещенный во всех делах своих употребляет осторожность, а особливо в содержании самого себя. Главное спасения человеческого дело состоит в осторожности. Не должно человеку без осторожности быть ни одной минуты. Все великие люди вделались великими чрез осторожность, что так поступки свои располагали, как бы становились над глубокою бездною, или ступали на тонкой лед. Сколь же нужно для человека не давать воли буйству крови свое и духа! [4]

Просвещенные люди начинают дела сбои, рассудивши прежде, как кончить оные Можно. Не трудно человеку умом своим владеть, дух свой воспитовать, естьли при владении ума иметь будет осторожность, при воспитании духа отвергать будет страсти.

Когда и в свободные времена будешь предосторожен как бы при деле, то можешь отвратить и такие худые следствии, каких быть не чаешь: подобно сему можешь в деле каком опасное что либо утушить, естьли при исправлении того дела будешь в спокойных мыслях, как бы не имел ни какого дела.

Святость разума человеческого есть одного естества с святостью того разума, которой управляет миром, по чему: естьли кто делает что против своей совести, тот сам святости противится. Сколь ужасно!

Сердце человеческое подобна зеркалу, а осторожность подобна чищению зеркала; чищением пыль и грязь, [5] с зеркала сгоняется, и зеркало чистоту свою получает и светлость: следовательно, когда сердце с осторожностию, то страсти исчезают, а небесная истинна явна бывает.

Беда велика бывает от небрежения и малого дела; гибель скоро приходит от неуважения и бессильного неприятеля.

В свете подлецы, имеющие лукавую осторожность, есть: просвещенных, имеющих безрассудную своевольность, нет: страх человеку и боязнь служат к спасению его основанием. Прежде дела, когда человек в страхе и боязни, конечно остерегаешься, а когда остерегся, беды конечно избавится; после дела, буде человек в страхе и боязни, всемерно раскаевается, а когда раскаялся, проступаться так не станет. Люди благоразумныя не знают раскаяния по осторожности, а глупые люди не знают раскаяния, ни когда не остерегался: чем первые себя соблюдают, последние себя [6] погубляют. Великое, очень великое дело страх и боязнь есть!

Короток век тем людям, кои пренебрегают и поносят прежде бывших людей.

В вещах рассматривать нужно притчины, а в делах людей.

О деле рассуждающие, будучи вне оного, должны о причине вреда или пользы объяснение иметь, а дело на себе имеющие, будучи в оном, должны мысль ко вреду или к пользе забыть.

Богатство, славу, честь, получают, первые добродетелью и благоразумием, вторые старанием и услугою, третьи наукою и искуством а последние снискуя оные, попадают в стыд и печаль.

От неумеренности в питии и пищи раздаются болезни, от невоздержания помыслов лукавых происходят беды; случаи благополучия и злополучие столь тонки, как волосы; разбирать оные могут одни просвещенных умов люди. [7]

Дела и вещи предузнать могут мудрые, испытать искусные.

Естьли мудрость или искуство употребляемы будут бесперерывно; то последует в чем либо пророн оных: ради сего умеющие употреблять мудрость и искуство, употребляют в такое время, когда надобно, как нож на разнятие быка должно вынуть, а по разнятии в ножны вложить, для того, что от беспрестанного резания может нож вызубриться или же переломиться.

Желающему высокого достоинства и великого почтения, надобно быть такову, как выжженое золото и чистая яшма.

Намеревающему оказать свету знатную услугу, должно себя предуготовить на такую осторожность, как итти по тонкому льду.

Нет похвалы тем людям, кои добродетельны для того только, чтоб оказать себя превосходнее к лучше протчих, милостивы и щедры для приобретения славы и [8] почтения, спасают свою душу для удивления света. В таких добрых сердцах острые иглы, на таких хороших путях терновые кусты; сии вреды весьма легко в сердцах раждаются, а весьма трудно из сердец выгоняются. И по сему, человек до того времени самого себя, что то он есть, знать и истинного своего пути найтить не может, пока сердце таких вредов не избавится и чисто не будет.

Веселая роскошь отгоняет добрые мысли, а томная скука согнетает хорошее сердце: сего ради должно человеку самому собою владеть, то есть содержать сердце свое на средстве истинны в неколеблемом образе, для того, что полное наше веселие и проницательной наш ум состоит в одном сердечном спокойствии.

При сердце и мыслях не должно покидать вчерашнюю свою винность, и не надобно оставлять севоднишную, свою правость, для того, что из винности отрыгнет ее отрасль, а [9] правости окажется ее тина; отрасль препону сделает новому добру, а тина поднимет прежнюю страсть.

Разуму нашему, когда празднен, надобно обыскивать себя, нет ли каких нибудь худых мыслей; а когда принимается за дело, должно осмотреться, нет ли каких либо мятежных в себе духов: буде то или другое при себе найдет, взглянуть еще на себя не в надменном ли и гордом образе; буде ж не найдет, справиться тотчас с сердцем, не в тоскливом ли и унылом оно виде. Такая повсечасная осторожность по малу всякое в нас худо истреблять будет, и наконец истребя все, окажет сердце чистое, ум просвещенный, по тому, что она есть основание всем нашим наукам и спокойной нашей жизни.

Тот только человек премудрым мужем и избранным сосудом назваться может, коего сердце стоит на истинне столь постоянно, что никакой страх поколебать не может. [10]

Для великого полезного дела надобно сердце свое положить на основании весьма твердом; естьли основание не твердо, то есть, старание о великом и полезном деле для славы только и чести, то совершенство дела будет обманчивое. Для добродетельного жития и душевных благостей, не должно сердце свое иметь на намерении; буде ж старание о добродетельном житии и о душевных благостях для снискания какого благополучия, то добродетели и благости будут лживые.

Жалость можно почесть за дар жизни, а справедливость можно назвать подпорою неба: сие видим мы в просвещенных мужах; они милуют не токмо людей, но и всякое животное, и их прельстить ничто не может. Живут в свете для всех и для самого неба.

Естьли отбить от себя прочь пыльной и сорной воздух, то усиливающиеся в грудях наших жары и ознобы сами собою утолятся; когда [11] с сердец наших грязь и нечистоту сгоним, то скорое в нас проницание окажется без старания.

От того многие, будучи при деле или в праздности, скоропостижны и запрометчивы, а будучи в покое или в смятении, оплошны и проступчивы, что не имели старания о сердечных наблюдениях. Разумному человеку должно сердце свое осторожным воспитованием до такой постоянности приобучить, как после плавающих рыб тиха становится вода, и как после сильного ветра пропадает волнение; от такой сердечной постоянности ни какая в свете премудрость таиться не может.

Сердце человеческое подобно чистой жемчужине; когда обнято какою либо страстью, тогда уподобляется жемчужине замараной, с коей грязь смыть весьма легко; а когда увязено в какое либо учение, тогда равняется жемчужине в золоте, кою без повреждения вынуть очень трудно. Из сего разумной видит, что больше [12] заботы во излечении болезни не чистой, нежели чистой, что больше опасна ошибка в познании истинны, нежели проста го дела.

Когда человек тело, составе свой, что оно такое, познает совершенно; то уразумеет, что в свете все, что бы ни было, в ничто обращается, и что по сему в сердце его должно быть пусто: ибо, естьли будет пусто, удобно в него водворится дар разума и истинны. Когда человек жизнь свою, что она такое, сведает подлинно, то увидит, что свет наполнен разными премудростьми, и что по сему в сердце его не должно, остаться ни одному порожнему месту, для того, что естьли не будет порожнего места и ни одной страсти вместиться будет не можно.

Кто прилежит к питанию и удручению тела своего, тот в каждой день видит неудовольствие; кто прилежит к науке и искуству, тот в каждой день видит удовольствие: но следует становиться [13] каждого дня неудовольствию довольствием, довольствию же, неудовольствием.

Велик человек, кто искореняет страсть свою, как скоро почувствовал начинание оной. Подл человек, кто оказуя справедливость, приступает к лукавству; оказуя доброе, производит злое. Скот человек, кто не знает любви и должности к родителю и Государю.

Всякой человек жизнь любит, смерть ненавидит: но за такие по большой части дела принимается, чрез кои жизнь тратит, а смерть приобретает; притчина сему, что добра совершенно не знает.

Проникнувши чужие мысли, проницательно об оных говорить не должно. В то время в свете угоден быть можешь, когда осторожен будешь; провидя свет обширно, узнаешь, что нет человека, с коим дружиться можно, и нет человека, дружиться с коим не можно. Удерживая наклонности свои долго, уразумеешь, что нет [14] дела, кое бы прекращено быть могло, и кое бы прекращено быть не могло.

Многие по той притчине сами стремятся на беды и напасти, что корысти помрачили у них разумы.

Когда человек, будучи на прихоти свои побуждаем, станет раскаянием после прихотей бываемым помрачение отгонять; то чрез сие сердце его установится непоколебимым, так, что не склонится никогда к несправедливости.

Ныне, будучи начальником, и получая жалованье, должен помнить время прежнее, как был учеником, и время будущее, как будешь в отставке: помня первое, чувствовать будешь удовольствие; помня последнее, будешь знать воздержание. Нельзя кажется не иметь в памяти прошедшего и будущего.

Надлежит быть на огорчении и досады терпеливым, в суетах и замешательствах спокойным, над ябедами и привязками решительным, к гульбам и веселостям холодным, [15] при гневе и запальчивости миротворным.

Всякое дело требует рассмотрения, но без излишнего сумневательства, и всякое дело повелевает принимать совет от другого, но чтоб оным не помрачиться.

Славу часто получают, будучи в изнеможении, а дело часто портят, употребляя исправные мысли. Разум должен быть при помощи добродетели; она приводит человека на путь разумной, и человек, естьли будет употреблять разум свой без добродетели, конечно разум его сам себя помрачит.

Для приведения духа своего и плоти в состояние скромное и стройное, необходимо стараться должно питать оной по малу и укреплять.

Человеку надлежит на самого себя полагаться и самому себя сохранять, не радуяся похвалам и превозношениям, не смотря на ласкательства и угодности, не гневаяся, хотя поносят, хотя бесчестят. Много дел портим, [16] когда во время нашего гнева принимаем еще наговоры. Очень должны брать для утоления гнева терпение, и рассматривать в чем состоит справедливость: чрез сие дух наш само собою установляется спокойным, а поступок наш избавляется порока.

Люди просвещенные терпением и снисхождением себя спасают. Люди подлых душ, гневом, запальчивостью, себя погубляют.

Хлопоты сносить весьма полезно: но только надобны труды весьма велики.

Человек добродетельный всегда в довольном духе; по чему, великие дела на себя принимать, великие сумнительства решить, над великою опасностью устоять, всегда может. Что касается до людей гордых, то они ино наружности кажутся надутыми, а в самой вещи мало в них духа, и по сему негодны ни к какому делу. Здесь видеть можно, что исправление дел требует питания духа; а питание духа требует питания добродетели. [17]

Щастлив человек, кто при деле может быть тих и терпелив.

Когда свой добрые поступки утаевать можешь, познавай что дух и плоть свою довольно воспитал; а когда людские злые поступки утаевать можешь, познавай что ум свой направил на путь истинны.

Кто лишь науки прикоснулся, да и не может того, что понял, в груди своей поместить, и всякого презирает, тот явно о себе показывает, что воспитания самого подлого, так, что и не видал еще почтенных людей.

Человек малого духа, и самою малою своею удачею хвалится, а великого духа человек и самые великие свои дела столь мало уважает, как мало смотрит на тонкие и мелкие облака.

Кто в трудном к терпению деле иметь терпение может, тот может приобресть мудрость, и продолжить век свой; с начала терпеть с большим кажется принуждением, а по времяни привыкнуть можно. [18] Терпение бывает себе и людям известно, а привычка и себе и людям забвенна.

Когда люди нас во время благополучия нашего почитают, знать мы должны, что почитают не нас, а благополучие; а когда нас во время злополучие нашего обижают, должны знать, что обижают не нас, а злополучие наше: и для того не надобно как на почитание их радоваться, так на обиду сердиться.

В свете самой доброй способ употреблять разум простотою, а бодрость робостью. Во всяких делах надобно оставлять свободной выход, что бы обращении производить возможно было по воли нашей, на пример: естьли мы излишнею пищею или питием запрем в желудке свободной выход, конечно дух в нас будет стеснен, и мы станемся больны, как иногда от чрезвычайного запора и смерть случается. Многие ищут во всяком деле удовольствия; любят бежать при большом ветре на полном парусе, не рассуждая того, что лучше [19] пробыть малое время без удовольствия, нежели сделать себе такое затруднение, что поворотиться не льзя.

Свободнее путь покажется, хотя один шаг назад отступить; чем крепче что свяжешь, тем труднее то развязать будет.

Поносные речи толковать не надобно. Похвала людская или поношение по времяни конечно откроется, как от воды размокнуть, от огня согреться что либо может. Правду вовсе утаить не можно, и для того, есть дело, толковать не должно, а нет, толковать нечего: буде же кто толковать стал о том, чего не было, тот сим сам себя поносит; а буде толковать стал, что было, сам зла себе приумножил, и людское на себя мщение возбудил. Худо в свете жить так!

Велик человек, кто великости своей не знает.

Можно того весьма ученым назвать, кто преодолевать может природные страсти и можно того мудрым почесть, [20] кто может истреблять домашние пороки.

Худое дело гордиться пред людьми честью или богатством; большие напасти бывают тем, кои гордятся наукою или искуством.

Кто возмог себя утвердить снисходительным, тот без сумнения может быть добродетельным; а кто возмог быть терпеливым, тот конечно возмог хорошо дело решить. Не может владеть собою, и несчастлив тот в свете, кто самой малой досады стерпеть не может; за легкую противность оказывает свою запальчивость, мечется с злобою во все стороны.

В понятии какой либо науки, надежда оказуется в то время, когда обучающийся почувствует от оной в сердце своем увеселение: по чему, велик в науке своей быть может обучающийся, естьли такое увеселение в сердце соблюдать станет.

Посуда, порожняя в себя вмещает, полная опрокидается; дерево, малое [21] возрастают, великое срубают. Но подобию сего, человеку лучше быть сердцем свободну, нежели обремененную лучше быть малым, нежели великим.

Похвальное дело, то добро сделать, чего другой не мог сделать, а особливо то на сердце снесть, чего другой не был снесть в состоянии.

Великое удовольствие бывает, когда, узнавши обман другого, не окажешь ему сего на своем с ним разговоре, и еще, принявши обиду от другого, не подашь ему за сие на лице своем знаку.

Тот еще не много учен, кто с добрыми людьми вместе быть может, а с злыми не может. Человек злой, как змея, скорпион, и как лютой зверь зародился на свет из духа злого, не иметь такого ни земля ни небо не могут: сего для, осталось нам принимать его ласково, чтобы не вредил нас; весьма не рассудны будем, естьли всегда станет глядеть на него косо, и пред глазами терпеть его не будем. [22]

Учащийся должен знать склонности светские, что в свете всяк хочет быть лучше людей, каждой стремится напереди быть протчих, все почти жадны к корыстям, один злится на другого, тот хитрости сплетает против этого и лукавство, этот зависть имеет на того и смуту: рада сего, против желания лучшим быть, скрывать свое искуство; против стремления в перед, быть с сердцем холодным против жадности к корысти, быть довольным тем, что от жадности останется; против злости, быть в тихом и спокойном духе; против хитрости и лукавства, иметь чистое и беспримесное сердце; против зависти и смуты, с охотою покоряться пред другого благоразумием, поучался оному и последуя.

Богат человек, кто возмог просвещен и спасен быть; беден есть лишившийся наук; проницатель, премудр есть человек, повинующийся и угождающий небу; нищ, есть, человек бесстыдный: ради сего, всякому [23] благоразумному надлежит людские пороки сносить, а себя до сего пред людьми не доводить, страсти свои пресекать, а в неволе у страстей своих не быть.

К людским винам и проступкам иметь великодушие, в своих трудах и страданиях иметь терпение; велика добродетель! естьли великодушие и терпение иметь возможешь; больше тому бывает славы, кто не постыдился для начатого дела унизить себя.

Снисходительный, а больше унижающийся человек, всякому угодить может. Охотникам верьх брать всегда встречаются соперники: кто хочет превосходства, тому надобно быть неспорливу; а кто хочет веселия, тому знать довольство; ведая, что мерная посуда требует мерной и полности, а от переполнения то, что в ней, за края потечет, и ведая что конечно вместятся в покой те и другие вещи, когда велик и опорожнен.

Благоразумен человек, кто обращается без гордости; легкомыслен, кто говорит без уступки. [24]

Тот еще терпеливым назваться не может, кто сносит обиду и поношение, бояся силы и власти: но тот терпелив есть, кто сносит обиду и поношение от того, кого не имея никакой притчины бояться.

Не может быть сосуд избранный, кто услыша что либо противное, тотчас сердится, переменяется в лице, и оказует в речах своих грубость.

Мало щастлив в свете такой человек, которой имея себе веселие, веселиться не может; велик тот, кто горесть сбою вменяет в сладость себе.

Кто не соответствует за поношение другому, тот больше удовольствия себе получает против того, естьли бы соответствовал.

Великие дела может исправлять такого духа человек, которого ни какое дело потревожить не может.

Как приятная трава и в глубоком буераке будучи не оставляет распускать цветки свои, хотя люди тут и не бывают; так просвещенный человек не лишается честности [25] и добродетели своей, будучи в изгоне, хотя и очень нищ и беден.

Всеми силами искореняй беспутные мысли, твердо сноси беды и напасти, не марай чистую совесть для намерения страстного, не делай вреда духом сторонним духу природному.

Нет лучше способа для отвращения какой либо страсти, как столь сильно против ее вооружиться, сколь отчаянно идет человек против своего душегубца.

Меньше говори, будучи пьяной; ни мало не сердись когда кушаешь, сноси такое дело, кое снесть трудно, принимай на великодушие что дурак сделал.

В свете две трудности: трудно лезть на небо, а труднее кажется просить кого; две горести; горько лекарство лянь (Лянь корень цвета желтого горькой, лечит горячку.), а горче кажется жить, пришед в крайнюю бедность и нищету; две тонкости; тонок вешней лед, а тонее кажется человеческая склонность: два ужаса; ужасен прилив [26] от моря, ужаснее кажется вред от человеческого сердца; но со всем тем, кто будет трудность знать, горесть содержать, тонкость предупреждать, ужас предразумевать, тому жить в свете можно.

Проницательный имея разум, соблюдать оной глупостью; великую оказав услугу, хранить оную снисхождением; храбрость имея и силу, беречь оную робостью; изобильное в руках богатство, держать на учтивости; словом, кто человеком хочет быть, тому должно приобретать удовольствие свое, преодолев прежде затруднение, ведая, что сладость полученная после горести бывает продолжительна, как и благополучие прочно бывает такое, кое получено по достоинству и добродетели. Мы видим людей в великих чинах и заслугах, и знаем, что они могли получать оное, возмогши претерпеть прежде нужды и скорби, труды и печали.

Узнавать сребролюбца, тронув корыстью; храброго, коснувшись напастью, твердого, приведя в бедность. [27]

Свет говорит про людей просвещенных, что они, как получа свое время, не радуются, так и потеряв время свое, не тужат, но сего свет не знает, что они все дела, какие бы ни были, исправляют всегда законно, смотря по времяни, как только необходимо быть должно; а что радость из дела какого выдет или досада, им до того нужды нет, для сего, что власть над времянем от неба зависит, а они властны только делать, и делают все, что бы ни было как требует время, следуя закону естественному.

Не сходи человек с пути истинного. Хотя в доме у тебя и хлеба не будет, можешь однакож и одними плодами пропитаться; нет себе стыда, что беден; стыдно обедневши лишиться хороших мыслей: за чем самому себя гнушаться, что не чиновен? гнусно, естьли будучи не чиновен, не имеешь искуства: почто воздыхать о себе, что стар стал? вздыхать надобно, когда в праздности [28] и небрежении до старости прожил; не надобно страшиться смерти; страшно, естьли по смерти своей нечего будет доброго в свете оставить.

Терпеть, не стужу трудно, но жар, не голод трудно, но сытость; по чему, будучи бедны и без чинов постоянно живу те многие, а будучи богаты и в чинах, живут не постоянно, по страстям распутным образом и почтенные люди.

От небрежения самого себя приходит стыд, от неостерегания самого себя бывают беды.

Такие люди, кои на великолепие и славу смотрят, как на сухую траву, кои о богатстве и чести думают, как о проходящих облаках, и кои живут воздержняе пустынников, и кушают плоды, коренья, приятнее поставляя царской пищи, премудры бывают, не входя в ученых людей домы; славны бывают не слушая похвале от знатных людей, тем, что тихость их превозмогла других колебание, великодушие их одолело [29] прошчих малодушие, спокойная их жизнь покрыла мирские суетности.

С человеком подлым не спорь; он без соперника ни когда не бывает.

Не делай ласкательства пред человеком просвещенным; от его милости страстной во век не получишь.

Будь смел, но с осторожностью; держи острой разум, но с постоянством.

Нужно для человека, чтоб были уму его светлость, телу бодрость намерению твердость, виду скромность, духу тихость, речам малость, рассуждению великость, мыслям решительность, предгаданию тонкость, делу гладкость. Дело твое когда оборотится к тебе образом противным, вспомни что есть люди, коим бывает хуже твоего: сердце твое когда обленится, подумай о тех, кои стали лутче тебя; по чему устоишь уже на ногах и против сильного ветра, не [30] прельстит уже глаза твои и прекрасной вид, скоряе голова поворотится с трудной и опасной дороги.

Естьли будешь искать корысть, дошед до ее источника, найдешь тут сокровище справедливости; а естьли будешь копать, дошед до конца ее течения, увидишь тут бездну напасти: по чему должно знать, что естьли иметь будешь главным правилом справедливость, корысть конечно уже в ней есть; а естьли корысть главным правилом иметь будешь, беды в ней напасти непременно пребывают.

Людское то и это иметь можно на сердце, а не на языке.

Речи грубые говорить свойственно на площади, лукавые говорить общим любовницам, шуточные певицам и плясавицам, а ученым и просвещенным говорить так весьма стыдно и вредно.

Меньше говорить будешь, меньше и поношения про тебя будет; конечно избавится раскаяний, естьли [31] говорить станешь, имея осторожность.

Не стыдно, естьли сделать что можешь, а рассказать про сделанное не можешь; стыдно, естьли говорить про что можешь, чего сделать не можешь.

Таких людей, кои охотники говорить, что в коем доме делается, и какие где есть нестройности и развраты, не терпят чистые и нечистые духи, приводят их в чудные беды и напасти.

Сколь бы много речей ни было, все должны иметь в себе правду: я такого осторожным поставляю, у кого каждое слово с правдою.

Во время радости, часто в речах тратится верность; а во время гнева, тратится часто в речах дружба.

Ртом болезнь входит, а беда выходит. С таким, кто в намерениях своих не тверд, не говори о принятом своем намерении, помышляя при том о времяни, когда [32] сам намерения своего не исполнил.

С подлым или сказать с малым человеком не говори всего без остатку.

Очень хорошо говорить мало, при управлений дела, кое ясно понял.

Знающие люди конечно не будут довольны за сказанное в глаза ласкательство; в жилы и кровь войдет сказаное заочно поношение.

Управление чего либо состоит не в речах многих, но в рассуждении, каково люди будут последовать.

Пред боярином не говори про нужды, что бы не подумал, будто от него милости просишь: не говори пред богатым про скудость, не подумал бы, будто помощи от него просишь; и для того, будучи в каком изнеможении или скудости, должен во время и людских о сем разговоров быть в молчаний, великодушну и холодну, ведая, что изнеможению и скудости предел есть: не можно избавиться от тот тем [33] только, что людям сказал, а лучше то, что согнетает сердце, прогонять стихами и песнями.

Кто пустого не говорит, того всякой речи люди верят.

Кто просящему не обещает, тот с начала хотя сим несколько и не приятен просящему, но наконец останется однакож без нарекания, будучи в слове своем постоянен: он лутче пред людьми бывает такого, которой обещанием в начале оказал просителю себя приятным, а наконец неисполнением того, остался у просителя в нарекании, будучи в слове своем непостоянен.

Велика болезнь в таком ученом, которой людские сочинении и поступки поносит, а свою людям остроту показывает.

С кем вновь подружился, тому всю тайность свою не сказывай, чтобы впредь при ссоре между вами, не мог он тайность твою в место черена употребить. С кем поссорился, тому колкой правды не говори, [34] чтобы нестыдно тебе пред ним было, когда помирится с ним.

Не льзя болтливым того назвать, кто говорит, когда надобно; и не можно назвать того терпеливым, кто молчит когда надобно молчать: а самой нужной для разумного к установлению самого себя час есть между говорением и молчанием.

На час увещевать человека языком, а на век книгою.

Столь полезно человеку говорить мало, что не токмо будет в науках премудрее и в духе довольном, но и сны иметь будет приятные.

Рот охранять надобно как стклянку, а сердце беречь как город.

Когда в речи не остерегся, то знай что говорил не рассудя; по рассуждении речь бывает всегда на осторожности.

Речи чудные бывают всегда противны общему правилу; наука смешенная помрачает всегда природной разум. [35]

Люди просвещенные дружбу оставляют без язвительных речей просто.

Рот и язык есть дверь в человеке и предводитель: одною иногда неосторожною речью беды приходят человеку и напасти.

Чиновному должно иметь для государства своего попечительное сердце, а речей для государства своего печальных говорить никому не должно; особливо перед начальником кроме дел к должности своей принадлежащих, ни о чем упоминать не следует.

Нет больше бед, как от распутной жизни по страстям своим; нет больше зла, как в поношении чужих пороков; спасен кто всегда свои пороки помнит.

При рассуждениях истинну надобно искать, как требует крайняя тонкость дела, и надобно окую объяснить, как окончательное требует решение. А о людях не должно рассуждать столь тонко и решительно. [36]

Благополучие человеку и злополучие хотя определено небом, но добро и худо происходит от поступок человеческих.

Не начинай такого дела, коего начинать совесть запрещает, а в дело не вмешивай ничего бессовестного.

Не хорошее дело волочиться по приказам; остерегаться сего надобно очень.

Кто надеясь на силу свою, людей обижает, тот, когда силы у него не будет, и сам от людей обиду потерпит, так же, оскудевши сам тот от людей презрен будет, кто будучи в богатстве людей презирает.

Небо есть истинна, по чему, кто последует истинне, тот последует небу, и бывает последующий небу в покое; а кто противится истинне, противится тот и небу, и всегда противляющийся погибает, не ужасно ль! Когда при исправлении какого дела будешь помнить, чтобы сделавши можно было сказать о том [37] людям и самому небу, сделаешь конечно без большой погрешности.

Когда хочешь, чтоб люди о чем тобою сделанном не знали, не делай того.

Добро делать надобно не прославляя людям; подлого духа человек, кто добро делает для славы имяни своему.

Когда намереваешь добродетельно жить, брось прежде злые дела свои; когда желаешь поступки свои исправить, убавь прежде грехов у себя; щедр будь ко всякому, буде не хочешь быть в бедности; храни состояние свое, буде желаешь жить в покое; чем богатство копить, лучше детей своих учить, чем от бед удаляться, лучше худого не делать.

Полезнее с трудностью делать добро, нежели с небрежением худо.

Обхождение иметь с богатыми и высокопочтенными обыкновением легко, правилом истинны трудно, а с бедными на против и низкими людьми трудно обыкновением, легко правилом истинны. [38]

Скрытно отправляй те дела, кои справедливость требует отправлять, не прославляй всего людям; подло весьма и глупо из наблюдения справедливости желать славы имяни своему.

Когда не хочешь быть в бедности, будь ко всякому щедр, а когда хочешь жить в довольствии, живи с умеренностью.

Кто желает много имения собрать, тому надобно хорошо детей учить; а кто удаляется от бед и напастей, тому должно меньше преступаться; лучше делать добро образом принужденным, нежели худо образом пренебрегательным.

Намерение полагать надобно на рассуждении дальновидном, размеряя по возможности своей и силе; возможно ль успеху быть в таком деле, к коему стремление мысли велико, а ум коего и сердце обнять не могут, когда для тяжкого бремени не велика сила? Так осторожные поступки человека делают постоянным, как осторожные речи добродетельным. [39]

Кто на виду скромен и благоприятен, внутренно тверд и непоколебим, тот всякое дело исправить хорошо может.

Не надобно нам ни в каком деле искать всего без остатку, дабы не навесть на себя небесного чрез то гнева; не правда ль, что, когда в деле каком или услуге какой ищем удовольствия себе полного, встречается нам или препятствие какое тому или же вред какой?

Человеку будучи разумному хорошо казаться с виду глупым; беда употреблять весь острой свой разум. Кто произошел в чины тебя прежде, почитай его, но не льстя однакож; от сильного дома отходи далее, не пренебрегая однакож.

Будучи над многими начальником, так должно себя от пороков охранять, как взрослой девице, и так пребывать самому под права ми и законами, как бы не навесть от подначальных нарекания себе и укоризны. [40]

О проступках раскаеваются не многие лучше в начале дела осторожность употребить, чем после до раскаяния себя доводить, ведая, что уже от раскаяния делу пользы быть не может.

Преступники, презрители воли небесной и истинны, упадают в беды и злополучии и против истинны хотя делают они без боязни, но бед однакож и напастей страшатся очень: по чему, как же бы кажется сметь, приняться за противное воли небесной!

Дела великие требуют рассуждения доброго, часто без рассуждения такие в делах ошибки бывают, коих в целой век исправить не можно.

Кто употребляет ум свой в разобраны самого себя, тот свои проступки и пороки видит; а кто ум свои употребляет в разобраны другим людей, видит тот проступки и пороки чужие: по чему видя проступки и пороки свои, может увидеть, что лучшими против его людьми [41] свет наполнен; а видя проступки и пороки людские, может думать, что хуже его люди есть в свете; вот разнь между разумным человеком и глупым!

Свет существа ума нашего не меньше существа света солнечного; не бывает в нас порока, про которой бы мы сами не знали: печаль только нам, что отменить оные не можем; но как скоро о отменены вздумаем, в самую ту минуту существо ума нашего видеть почти можем.

Когда человек, будучи в каком деле погружаем, может умственное в себе сияние возвратить и возвращенным погружание освятить; то надобно ему знать, что сие одно освящение можно почитать за такое чудное лекарство, кое избавляет от смерти, и на кое человек полагался не погибнет во век века.

Когда человек имея на себе пороки, старается таить оные и закрашивать, то от сего у него еще [42] больше пороков будет; а как скоро утаивши не отменил порока, сим самим прибавил себе порок; естьли же свой порок обратил на другого, сим еще порок прибавил себе.

Просвещенного человека мысли, кто с радостью и благодарением слушает про пороки свои.

У всей твари честнее всего человек, у всех людей честнее всего закон естественной. Всяк имея на себе образ человеческой, лишившийся закона человеческого, ни мало не разнится от скота и зверя; но сколь жалко подумал бы он, будучи столь честну, сделаться столь подлу! и ежели вдруг он очувствовавшись придет в стыд и раскаяние, может еще возвесть себя на первое достоинство, а далее может и просвещенным быть человеком; дело состоит только в своем произволении, одно бросить, за другое приняться.

Разумной человек, кто всегда о том, что в день делал, ночью рассуждает, и находя, доброе радуется, худое раскаивается. [43]

В раскаяние человек приходит, лишившись своего времяни, что будучи судьею, судил дела по страстям своим; обедневши, что будучи богат, жил неумеренно; пропустивши леты, что будучи молод искусству не научился; при употреблении чего, что смотревши не внимал оного; протрезвившись, что пьян будучи говорил беспутно; болезнь почувствовавши, что здоров будучи, не берег себя.

Добр однакож человек, кто имея проступок, раскаевается. Глуп и мал человек, кто зная уже проступок свой, за тож еще самое принимается.

Добродетельным тот становится в жизни своей, кто еще может раскаеваться о своих делах и речах минувших; так от дня до дня добро в нем прибавляется, что и самому ему не приметно.

Сам человек себя прощать не должен, да и доводить себя до того, чтоб люди прощали, не надобно. [44]

Прост умом, и слаб духом, кто любит говорить про себя, будто ни в чем не ошибается.

Обыкновение так в себя погружает человека, как пьяного вино, и как спящего сон. Не богатством только и честью погружает, но и стихами и красноречиями, как бы только похвалы и чины получать: в сем случае хорошо человеку вдруг очувствоваться, и скоро назад оглянуться; а, без сего весь век свой проживет как во сне и пьянстве.

Скоро кто по пути своем идет или тихо, мера пути его ни меньше ни больше не становится. Правдою кто имение берет или не правдою, по судьбе столько лишь получить может оного, сколько предопределено ему.

Кто сверьх мерности своей щастия ищет, тот напротив скоро привлекает себе беды и напасти; а кто соблюдает мерность свою, тот беды и напасти далека от себя отводит, [45] и к тому щастие нечаянно приходит. Знающему удовольствие, и в бедности, и без чинов жить весело, а не знающему удовольствия и с богатством и с чинами жить невесело.

Разумной человек не противится судьбе своей, не спорит против государственного уложения, не противоречит сильному человеку, живет хотя спокойным образом и веселым, но знает однакож как беды бывают человеку и напасти, живет хотя богатым образом и почтенным, но ведает однакож как в бедности бывает человек и как без чина.

Не будет нам стыда, когда живем умеренно; в свободе будет наше сердце, когда излишнего искать не станем.

Кто желает быть добродетельным, тому стыдно всегда и совестно бывает, смотря на людей лучше и превосходнее себя. Кто имеет чин и жалованье, у того не будет роптания и сетования, когда видит людей в сем и в другом недостаточнее себя. [46]

Малое того щастие, кт взглянув на пищу отвращение от нее чувствует, есть вид щастия того, кто может по месту своему быть спокоен; так всегда благополучие с злополучием, почтение со стыдом, честь с бесчестием, жизнь с смертью между собою переменяются, как тепло с холодом. Отнюдь не надобно человеку к одному приступать, от другого уклоняться малою остротою своего разума по своему произволу страстному.

Чист конечно у человека дух будет, когда на сердце нет заботы. Совестен конечно человек будет, естьли по страстям жить перестанет.

Когда видим, что получа болезнь легко не излечиваемся, то не должны ли были до болезни всегда здоровыми себя иметь, чтобы болезнь в нас не родилась? У воды, когда есть ключ, течение ее конечно далеко; у дерева когда есть корень, листов на нем конечно много; у избы, когда есть матица, столбы ее конечно прямы; в [47] человеке, когда есть сок жизненной, жизнь его конечно продолжительна; лекарство принимал хотя тысячу дней, но лучше однако сего и одна ночь, что один пролежал; вина выпил хотя тысячу чарок, но лучше однако сего и один обед, что одну кашу кушал.

Страстной человек подобен той мушке, коя на горящую свечу всегда мечется до тех пор, как свечою созжется; жадной на корысти, подобен такого рода обезьяне, коя любит вино так, что не отстанет до тех пор, как иссекут ее до крови. В свете ни что столь скоро человека погубить не может, как женская любовь и сребролюбие. Так черные брови и белые зубы ко вреду здравия нашего служат мечем и топором, как тучная и вкусная пища к согноению желудка нашего и кишок лютым ядом.

От излишнего гнева много вредится жизненной дух. От излишнего думания много вредится жизненной [48] сок; первое, скоро лишает хороших мыслей, второе, скоро ввергает в неисцелимую болезнь.

Не надобно человеку ни сетовать ни радостну быть безмерно; нужно воздержание иметь в пище и питии, много беречься пьяным быть ночью, очень остерегаться гневным быть по утру.

Пища теплая производит во всем теле нашем весну, мирной и тихой дух в сердце отгоняет всякие болезни; свою болезнь, свое знает сердце, и для того своим свою болезнь лечить надобно и сердцем; когда сердце не колеблется, конечно уже и тело не колеблемо бывает; начало болезни бывает в тот час, как сердце всколебалось.

Не пить рано вина, не кушать поздо пищи, так от женской любви убегать, как от разбойника, так от сквозного ветра сторониться, как от стрелы.

Соблюдая в сердце тишину, питай дух своей жизни; воздерживая язык свой от многоречия, питай [49] дух в своей внутренности; уменшивши склонности свои к женской любви, питай дух в своих соках; убавивши лакомствы свои и вкусы, питай дух в своей крови; сберегая чистую свою слину, питай дух в своем легком; остерегая себя от сетования своего и гнева, питай дух в своей печени; воздерживая себя от излишней пищи и пития, питай дух в своем желудке; меньше имея суетных помышлений, питай дух в своем сердце.

Век свой продолжить человек может, ежели искоренит шесть напастей: первую, буде не станет искать славы и власти; вторую, естьли воздержится от страстей телесных третью, когда не будет падок на сребролюбие и корысти; четвертую, когда не будет жаден к пиршествам и к тучной пище; пятую, когда не будет обманывать и лукавить шестую, когда не будет смутником и завистником.

Когда человек сидя в уединении, посмотрит умными очами на мир [50] сей, то увидишь: 1. что все дела и вещи, времяна и случаи, добро и зло, благополучии и злополучии проходят, исчезают как на воде пена; 2. что будучи в печали, которую скоро прогнать не льзя, должно для прогнания оной сыскать непременно веселие; 3. что всегда для утешения себя иметь надобно в памяти, есть много людей нещастнее меня; 4. что надлежит такие мысли иметь, когда рожден я на суеты, то мне и малая свободность служит большим весельем; 5, что когда не можно избавиться того, что судьбою преподается, принимать оное должно без негодования; 6. что очень нужно с домашними, с друзьями, с приятелями в любви жить и согласии; 7. что хорошо удовольствие себе искать в смотрении вод и рощей, птиц и рыб и всяких произрастений, в житии беспечном и непорочном; 8. что потребно при всех делах и обращениях, своего спокойствия не лишаться, дабы неволи и принуждения не иметь; 9. что приятно очень с хорошими [51] друзьями утешение иметь в умных разговорах, 10. что не надлежит печалиться в болезни, бояться смерти, а надлежит иметь дух великой и непоколеблемой, мысли обширные и пространные.

Свеча сама себя уменьшает, когда светит; бревно само себя гноит, когда червей имеет: не могут печали утолиться, буде страсти не утолены; а когда печали утолены не будут, здоровье конечно увянет. Человек, чего для не сожалеет о себе?

От всегдашней праздности раждаются странные мысли; от всегдашних хлопот не виден бывает природной ум: и для того в свете человеку должно помышлять, как бы праздну не быть, и должно помнить как бы без веселия не быть.

Всякой человек, увидя мертвое тело человеческое чувствует сожаление. Но для чего о себе не сожалеет, и не рассуждает, что сожаление самого себя состоит в жалении жизненного соку; а жаление оного [52] состоит в соблюдении оного, соблюдение же сего в соблюдении состоит тела своего а когда тело соблюдаемо будет, конечно и век продолжителен быть может.

Духе жизненной производит образ, а образ совершается в духе жизненном; образ не получа духа жизненного, сам собою произойтить не может; а дух жизненной не получа образа, сам собою совершиться не может: но могут между собою один другого производить и совершать, когда совокуплены бывают в одно место.

В свете всего нужней обучать детей полезным наукам всего веселее читать хорошие книги, всего прежде внушать должно детям скромность, учтивство и осторожность.

Когда научил отец сына постоянству и справедливости, то сын по нем благополучен жить будет весь век; а когда научил сына только выдумкам и хитростям, скоро после отца с сими погибнет. [53]

Сын непотребной, естьли он из дому богатого, погибнет только один, а естьли из дому высокочиновного, погибель принесет многим; сколь же нужно, чтоб родители до сего детей не допускали!

Многие отцы от детей страждут по притчине того, что в неге и потачке содержали их; благоразумие повелевает не токмо отцам исправлять детей от непотребных дел, но и детям увещавать отцов, в чем делают несправедливо: велика вина таких отцов, кои детям своим потакают и потачкой навек непотребными их делают.

Лучше жить в скудости, когда в доме мирно и согласно, нежели в богатстве, когда разврат в доме и несогласие; почто желать детей и внучат многих, когда и один есть сыне доброй?

Нашед детей своих или детей родственников спорящихся или ссорящихся с другими людьми, всегда должно только их одних винить: чрез [54] сие спор и ссора не продолжится, и хлопот не будет, а сверьх того будут благодарить нас люди, что не потакаем.

Легче детей долго грамоте не обучать, нежели один день с худыми людьми их видеть.

Не надобно у детей разделять время учения книжного на другие дела, а надобно одним учением книжным вразумлять им другие дела: истинное учение просвещенных людей показует детям к блаженству два великие пути, на справедливости, дана любви к ближнему.

Как жену не надобно допускать до внешних дома дел, хотя разумна; так и слугу до внутренних дома дел, хотя искусен.

К управлению дома основанием служит радение и умеренность; к соблюдению дома предварением служит хорошее детям воспитание; к житию в доме основанием служит мир и согласие; к возвышению дома служит основанием житие добродетельное. [55]

Хозяйке необходимая должность, быть тихой, скромной, постоянной, и осторожной; усердной к жертвоприношениям; почтительной к свекру и свекрови; обходиться с мужем любовью и благочинием; малых детей поучать справедливостью; слуг и служанок содержать милостиво; учтивой быть пред родственниками и свойственниками; речи добрые слушать с радостью, гнушаться лжи и лукавства; быть радетельной к шитьям и пряжам, бережливой в расходах своего имения.

Разврат дому, естьли хозяйка любит слушать от служанок разные враки, а выслушав с прибавлением сказывает оные мужу, и муж еще тому верит.

Когда мы знаем, что все, что ныне у нас есть, имеем по милости предков наших, то и должны помнить, что с трудом собирали они оное; а когда мы желаем ведать, как дети наши оставленое им по милости нашей иметь будут, то и должны помышлять, как легко могут лишиться оного. [56]

Кто желает, чтобы дом его в порядке и исправности была, тому не должно входу в дом свой давать старухам, старицам и разным женщинам бродягам, кои по домам таскаются; у таких женщин много хитростей к обманам хозяек; они олень легко искусными ласкательствами и лукавыми, доброхотствами омрачают, и в сети свои уловляют и праводушных женщин; и от них по большой части кровные родственники разлучаются, ближние соседи ссоры заводят: но что еще более, бывают они в руководствах к воровству, свахами к бесчестию. Словом заключить, бед от непотребных исчислить не возможно.

В богатстве будучи и чести не принимать слове от слуг и послушников; а в скудости будучи и низкости не полагаться на советах своих женщин, для того, что у первых лукавые бывают мысли к корысти, у последних глупы бывают мысли и бесполезны. [57]

Весьма искусным человеком должно почитать того, кто умеет домом управлять, что у него в доме все живут хорошо и спокойно, нет ябед и наговоров: но при сем однакож не льзя не иметь всегда умного надзирания.

В жизни человеку весьма нужно быть снисходительным, для того, что тот шаг, которым назад отступил, предводителем служит шагу тому, коим в перед приступить хочет.

Благополучие человеку, когда во всем оставляет другому часть уступки своей, или преимущества, по тому, что оказанная другому пользу принесет самому пользу в истинне.

Кто спорит о чине и жалованье, тому надобно, подумать про себя какой цены стоит, не завидуя другому, и не возводя на другого ябеднических и поносительных мыслей.

Кто живет домом, тому должно знать свою дорогу коею в него входит, не подражая другим, и [58] не гоняяся за чужими странными вымыслами.

Кто пьет и ест приятное и вкусное, не зная умеренности, тот, вредит у себя здоровье; а кто собрав и накопя много имения, не престает спесивиться и гордиться, тот погибель себе наводит.

Что должно воздержну быть от мотовства и роскоши, про сие знает всякой; а что воздержну быть должно от лишней скупости, знает про то редкой: между сими то надобно ведать, что у скупых отцов дети всегда бывают моты. И как отец скупой для сына жалеет дать бедному человеку из имения своего что либо малое, так на против сын мот одним взмахом гонит из имения отцовского к людям тысячи; по чему видим, что человеку воздержность служит к соблюдению себя с тем, что бы милосердие оказывал к нищим и бедным.

Когда много у нас дел, то много у нас и утраты бывает; по [59] чему не можно бывает нам миновать, чтобы людей о чем не просить, а от неминования такого принуждены иногда бываем то делать, чего не должно делать: по сей то причине в старину могли не делать того, что не должно, и могли не любить того, что не пристойно.

Всех четырех морей мир и тишина зависит в одном последовании и повиновении судьбе и пределу; в целом человеку веке суеты бывают и хлопоты от того всегда, что сам себе дела наводит.

Слава есть основанием бед и печалей; чем слава более восходит, тем беды и печали больше будут; но к соблюдению оной закон есть пристойной: ослепление однакож!

При исправлении дела не острота нужна, но умное рассмотрение; при решении дела не то похвально, что окончено, но то, когда есть из окончания другому польза.

В правлении дома за основание полагается наблюдать долг [60] благочинного обращения и почтения между старшими и младшими, как естественное право требует, и чтобы одни от других отлично содержаны были.

Прибыль приходит во свое время, а урон бывает по своему обращению: когда наблюдать будешь обращение по времяни, то раскаяния избавится.

Богатой человек и почтенной должен быть благосклонен и снисходителен, а естьли на против завистлив и зол, то он богатство свое превращает в бедность, из почтенного делается подлым человеком, и по сему конечно не долго богатым и почтенным пробудет. Острой человек и проворной должен скрывать и удерживать остроту свою и проворство; а естьли на против спесивится и величается, то сим он на остроту свою и проворство наводит болезнь глупости и дурачества: конечно уже во все сам испортится.

Стараться о себе быть в государстве таким человеком, которой необходимо надобен, должно; а [61] делать того, что в государстве долготерпимо быть не может, не должно.

Кто живет незаконно по одним страстям своим, тот во все погубил совесть свою и от воли небесной отщетился.

Будучи богатым и почтенным человеком, должен знать нужды и печали бедных и низких людей; будучи в молодости помышлять надлежит, какие скорби и горести терпят старые и дряхлые люди; будучи в покое и веселии, милосердовать надобно о страждущих в бедах и напастях. Со стороны смотря, можно знать как люди в делах и нуждах трудятся и суетятся умом и сердцем.

Как вышним служить, так нижних употреблять должно, имея за основание верность и постоянство, всегда по той притчине не в угодность нам делают люди, что мы имея к ним нашей верности и постоянства не довольно, их не уверили. [62]

Люди просвещенные не бесчестят других тем, к чему негодны; не стыдят других тем, чего не знают не величаются пред другими, что не столь как они искусны не сумневаются о других, будто не могут исправиться.

Когда наступила весна, то в такое приятное время, как цветы оказуют прелестную конечно нежность, так и птицы преподают прелестные конечно тоны; в применении сего, те ученые люди, кои в свете живут во всяком довольствии, и не помышляют о оказании какого либо хорошего дела, хотя бы прожили в свете сто лет, равно как не раждались в свет и на один день.

Пред кем мы по совести не виноваты, пред тем у нас на лицах краски не окажутся; над кем гордиться не думаем, пред тем на лицах у нас видов величавых не будет; когда дух наш владычествовать нами может, нет тогда на лицах наших страхов и боязней; [63] когда имеем столько великодушья, что можем людские досады сносить, на лицах тогда сердитых видов не имеем: по сему просвещенные люди никогда не оказывают странных каких либо на лицах своих видов.

Не отлучай от себя ближнего за малую иногда досаду; не забывай прежнего его благодеяния за новое озлобление.

Не можно еще искусным человеком назвать начальника, по тому одному, что он большой чин и большую власть мог получить; можно назвать искусным начальника, когда он по чину и власти дела исправляет прилежно, находя и наблюдая истинну и справедливость.

Дела малые исправлять должно, равно как великие, не ленясь и не пренебрегая оные; а великие дела должно исправлять, как малые, не расславливая и не возносяся оными.

Кто состоянием своим доволен, тому жить весело; а кто завислив, [64] и желает того и сего, тому мучительно.

В житии домашнем, у кого есть недостаток, тот восходит на лучшее состояние; а у кого излишество, тот нисходит на хуждьшее состояние: и по сему лушче для всякого бывает, когда есть еще в чем малой недостаток; а когда исполнилось кому по желанию, в полности конечно ему выдет что либо неприятное: не дождаться ему удовольствия себе, естьли удовольствия знать не может, как не сыскать себе досужного времяни тому, кто себе досуга определить не разумеет.

Нет домашнего жития полезнее, как росход умеренной; нет для здравия человеческого полезнее, как уменьшение страстей и прихотей.

Хорошо человеку в жизни быть скромну и чистосердечну, и брося остроту и хитрость, иметь дух правости, дабы по смерти возвращен был оной в прежнее бытие; не худо откинуть мотовство и роскошь, [65] и жить умеренно, дабы по смерти имя в свете осталось доброе.

Кто может кушать простую пищу, на того всякое дело положить можно.

Кто охотник до щегольства, до новых украшении, до прелестных уборов, тот конечно падок бывает на корысти.

Подвластных людей принимать и содержать надобно ласково и милостиво, но при том не выступать ни мало из пределов ласковости и милости, дабы не сделаться от подвластного ненавидимым; и естьли ласковость и милость к подвластному будет по пределам, то происходить будет между вами согласие, и он станет любить и бояться тебя не принужденно.

Людей в свете больше глупых, нежели умных, а особливо в слугах глупых много: и для того пусть иногда слуга не сделает как господину угодно, но господин не должен бранить его и журить; стоит [66] проступок глупого слуги только того, что господину рассмеяться, от чего в духе господин будет всегда тихом и спокойном.

Слуг держат, как на войне доброй полководец имеет под собою воинов; обучении и приказы дает им строгие, а живет и обращается с ними любовно и ласково.

За услугу малого простого человека лучше с лишком наградить, нежели хотя малую волю и власть ему дать.

Слугу принимать лучше глупого, нежели острого, употреблять в деле лучше старого и смирного, нежели молодого и проворного; пусть смирной глуп, не может со всем как угодно сделать, но на против не испортит дела.

Лучше человека пристыдить, нежели устрашить, для того, что в стыде будучи человек обманывать не будет, что совестно; а в страхе будучи рад обмануть, но только что не смеет. [67]

На речах людских не надобно легко уверяться: редко очень то дело бывает с пользою, о коем на чужих речах уверился.

У весьма разборчивого человека так мало друзей бывает, как в весьма чистой воде рыбы.

Сноснее, когда слуга провинится пред своим господином, а не перед чужим

Верность и справедливость есть в человеке каждом: но иметь и твердо содержать сие старается редкой.

Хорошо человека, которой подлых мыслей, принимать и исправлять скромностию и великодушием, не говорить о его проступках, для того, что когда не слышит он от тебя о своих проступках, не станет на тебя сердиться.

Господину слугу содержать как доброй полководец воина, законом строгим и неослабным, а сердцем милым и приятным.

Подлого за услугу награждать щедро, а воли ему ни над чем не давать. [68]

Кто любит Государя своего сердцем искренним, о чести тот и богатстве не помышляет, и кто имеет в себе дух великой, о прославлении тот имяни своего не заботится.

Худые другого поступки не со всем строго обличай; смотри, чтобы ему терпеть было сносно: подобно сему, и поучение подавай человеку не со всем высоко смотри, чтобы возможно было ему по поучению такому следовать

В житии, на свете нужно человеку быть ко всякому человеколюбиву и благоприятну; чрез сие приобретать может желаемые у людей угодности. В делах светских нужно быть человеку проницательну; сим возможет дела управлять как быть надлежит: в помышлениях духовенных быть нужно остроумну; тем возможет избавиться помыслов телесных и суетных.

Исправляй человека по немощам его человеколюбием, а не справедливостью строгою; себя правда должен [69] исправлять справедливостью, и не делать угодности страстным своим склонностям.

Буде жить будешь с людьми не по людским склонностям; то тебе все в свете опасным казаться будет.

У человека при погрешности его надобно искать того, в чем нет погрешности; в том погрешности нет, в чем искать погрешности не должно.

Бывает иногда в справедливости не со всем гладко и порядочно, и в деле бывает трудность и препона: ради сего никогда человека не должно принуждать к чему либо свыше меры.

Редкой человек не принимается с радостью за такое дело, кое веселит его: но по прошествии дела такого, приходит ему из веселия раскаяние, по притчине того, что я другому в то время было невесело; ради сего просвещенный человек на такое дело бывает весьма рассмотрителен и осторожен, не смеет легко за оное приняться, желая чтобы полезно было себе да и другому. [70]

Сказанную другому услугу должно помнить, а погрешность не помнить не должно; как людского благодеяния позабыть не должно, а досаду не позабыть не должно.

Люди обыкновенно, кои сами весьма глупы, те людей поносят очень внятно; а кои разумны и рассудительны, в рассмотрении самих себя весьма бывают тупы: и для того естьли будем тем рассудком, коим людей поносим, себя обвинять, и такое великодушие иметь будем к людям, какое к себе имеем, то не трудно нам будет спасать себя.

Делами благими можем обратить к себе небо; житием добродетельным можем восстановить себе благополучие.

Весело учиться книжкой науке, а добро делать и сего веселея.

Зла не делай сколь есть ни мало, а добра не пропускай, хотя и мало очень; добро есть сокровище бесценное, коего сколько в жизни своей ни употребляй, останется много, а [71] сердце такая есть добрая пашня, на коей во век пахать можно.

Лутче забыть что людям дал, нежели что от людей принял.

В свете нет вещи, коя бы в свое время не погибла: одна только сокровенная добродетель не погибает во веки.

Кто для часового только веселия себе издерживает многие денег тысячи, тому полезно помыслить, не лутче ли оным избавить от глада и холода многие людей тысячи.

Кто для столь малого своего состава человеческого занимает дом, обширной и огромной, тому не худо подумать, каково бы было, естьли бы дал хижинку пожить бедному человеку ученому.

Нет в том человеке милосердия, нет и справедливости, кто пороков ближнего не скрывает, и в нужде ближнему не помогает.

Довольно добродетелен и любезен такой ученой человек, которой и в бедности будучи старается ближнему [72] добро сделать хотя словами, научает глупого, изумленного исправляет, печального утешает, притесненного избавляет.

Когда взял намерение к чему не доброе, то уже совесть стала быть повреждена, хотя еще и не принимался того делать; а когда положил на сердце бросить что либо злое, то уже достоин стал быть почтения от земных и небесных, хотя еще не принимался за оное.

Очень велика разнь между добрыми делами, когда одни бывают они намерения, другие без намерения случайно.

Из старающихся о чести и богатстве для детей своих и внучат, имеют успех в оном в десяти человеках девять. Кто пользу делает для человека всякого, того благодетелем именовать будут конечна.

Нам в свете ни о чем столь прилежно не надобно стараться, как только бы установить сердце свое к добрым делам ревностным: естьли [73] сердце наше ревностно к добру будет подлинно, то лишь добро увидим, тот час к оному устремимся, порок лишь почувствуем, тот час бросим оной; от сего в нас страсти человеческие по малу исчезнут, воля небесная по малу ясна будет.

Не нужно искать, чтоб люди в глаза тебя хвалили, а нужно, чтоб с сожалением расставался, желали всегда сидеть с тобою.

Естьли в то время людям помогать хочешь, когда дождешься себе большого богатства, то людям вспоможения от тебя никогда не видать; а естьли в то время будешь учиться, когда досуг к тебе придет, конечно раскаеваться будешь во весь век свой.

Истинное наше к людям благодеяние, когда благодетельствование свое имеем себе за утеху и приятность, не помышляя о воздаянии от людей и заслуге. [74]

Осторожну надобно быть в избирали себе друга, и содружась верну в дружбе должно быть и тверду.

Много имея друзей, много издерживать денег; много издерживая денег, много иметь заботы; много имея заботы, много употреблять прошений; много употребляя прошений, много иметь стыда.

Как иногда не можно нам не быть со злым человеком в соседстве, так не быть иногда не можно с вредительным знакомцем в беседе; однако, естьли не будем с такими входить ни в какие дела и разборы, то от сетей их избавляться возможем.

Когда друг мой бывши не богатым и не возвышенным, стался вдруг богат и возвышен, примечать его должен я прилежно, склонен ли продолжать прежнюю со мною дружбу, как напротив и друг мой примечать может меня, склонен ли продолжать с ним дружбу; естьли он из богатого и возвышенного по [75] несчастию сделался беден и низок, мне надобно в сем случае любить, и почитать его больше прежнего.

Честен человек, кто дружится не для какой либо корысти и снискания.

Все те обманщики, кои вздымая плечи своя, говорят с лестным веселым видом, потакают и стараются делать угодность и лукавую утеху: в таких людях не ошибается человек редкой.

В дружбе безмерная горячность производит на против холод, а излишняя осторожность наводит больше лукавства и обману.

Как не можно со всем полагаться на человека, увидя малую его верность, так не должно и подозревать человека за малой его проступок.

Больше опытов, больше знания; меньше друзей, меньше хлопот.

Подлецы слушать о проступках честных людей становят себе за веселье; а честные слушать о бесчестных поступках подлецов [76] почитают себе за стыд: в веселий таком у подлецов мысли бывают с ядом; в стыде же таком у честных сердце с сожалением и человеколюбием.

Ученому человеку полезно, чтоб великие господа об нем только слышали, а по лицу не знали: лутче подавать людям сожаление, что к ним не прихожу, нежели наскучить им, что всегда у них бываю.

С спесивым отнюдь не иметь общего дела, а молчаливому не открывать своего сердца.

Слова премудрого дальновидны; праведного святы; благоразумного внятны; простого скучливы; подлого беспутны.

Обыкновенно любят честные уже честных, подлецы уже подлецов.

Плут для своего лукавства употребляет всегда хитрость, яд свой покрывает ложною пользою: по чему у многих в любовь входит; человек честной по честности своей обходится просто, и не имея никаких [77] замыслов, поступает образом своим справедливым: от сего редкие его знать могут.

Жалуют людей, благоразумные за добродетели, подлецы за дела беспутные.

Справедливостью, честностью, благочинием, не устремлялся к корыстям, можешь соблюдать самого себя, а не людей судить; себя соблюдая, мало иметь будешь пороков; людей судя, мало иметь будешь успехов: а как успехов из чего мало, то с тем в свете жить не должно; по чему люди просвещенные осуждать знают только себя, а люди духа подлого осуждать знают только других; просвещенные, житием добродетельным себя спасают; подлецы, житием развратным себя забывают.

Благоразумие другого и честность узнать только можешь в деле важном.

Для славы, лукавой оказывает верность, хитрой является [78] постоянным; корыстолюбивой претворяется не сребролюбивым; поганой означается чистым: но верным, постоянным, не сребролюбивым быть надлежит не для славы, а для своего спасения, что оное служит человеку в жизни основанием.

Речи смутливые бывают хитры, льстивые бывают приятны, справедливые бывают прямы, верные бывают не плодовиты.

То правда, что дружиться надобно с людьми добрыми; да и то правда, что познавши их прежде и не торопяся: знаем что злых людей отдалять от себя должны; а знать еще должны, что не вдруг да и возмогши.

Прямо честного и совестного человека узнать можно, когда он в нужде и притеснении, доброго друга познать можно, когда возымеет общее с ним какое либо имение.

Близок тот человек к числу просвещенных людей, кто не слушает о чужих пороках, не смотрит [79] чужие недостатки, и не говорит о чужих погрешностях.

Когда случится быть в каком неправильном и досадном деле, то надобно узнать того дела притчину, от чего произошло; и по притчине сыскать способ, как исправить, принявшись образом благосклонным, и не употребляя запальчивости и гнева: по чему, хотя разом и случилось понесть такое злоключение, но от сего тем же разом присовокупишь себе больше в делах понятия; ибо когда принял неправильное и досадное дело великодушно, тем самим прибавился тебе в делах опыт.

Людскую грубость побеждать должно ласковостью: он употребил на меня хитрость, я против сего трогаю его истинною; начал на меня сердиться, утоляю гнев его неоспоримою справедливостью.

Когда два человека между собою и несогласии, и друг друга обвиняют, то до того иногда доходят, что домы их разгораются, и сами [80] погибают; а на отвращение сего надобно одно только сказать слово, я виноват: сколь же велика и скора из сего польза? Когда два между собою спорят, и один пред другим хочет быть правым, то часто до того доходят, что друг друга бесчестят и ругают; а должно к недопущению сего только одним ласковым словом почтить его и сколь же действительна из сего радость?

Когда прощением виноватого уничтожишь досадное тебе дело, то с начала покажется тебе, как бы оказал несколько своей слабости, а после долго тем утешаться будешь.

Стыд человеку приносимой от другого стерпеть весьма трудно, и для того от нестерпения много погибает и великих мужей; надобно кажется рассмотреть того человека, которой стыд мне делает: естьли он подлец, то я прав, сердиться не о чем; а естьли благоразумен, то он праве, за что же мне сердиться? По той то боле притчине [81] люди ссорятся между собою и неприятелями становятся, что не разбирают от чего стыд им приходит.

По такой притчине некоторые не боятся великих громов, взирая на против на пресветлое небо с большим страхом; и смело вдаются опасностям волн морских, ходя на против по равной земле с немалою осторожностию, что могли воспитать и держать в себе чистую совесть.

Учащемуся прежде всего должно устроить движении и обращении духа своего и плоти для того, что от стройности все у него духа его дела и вещи течении свои иметь будут по путям надлежащим: сей совет всякому человеку надлежит принять на размышление прилежное; устроивать же дух и плоть можно в движении в молчаливости, в словах, в отзывах. По следствию сего, велика человеку польза окажется, и далеко от человека беды и напасти отстоять будут, что возможет [82] он обращать скорость в тихость, вспыльчивого и сердитого делать скромным и мирным.

Когда кто осуждает и поносит другого человека будучи в большом жару, в такое время, естьли воспрепятствуешь ему говорить, покажется ему противно, и вступит с тобою в подробное о том толкование; чем паче такой порок его можешь увеличить: ради сего увещевать его должно тебе без людей тихо, когда он в спокойном духе; сим средством иногда исправить его возможешь.

Кто такое злоключение снесть может, какого люди снесть не могут, тот может и такие похвальные дела делать, каких другие делать не могут.

Когда случается слышать как люди бесятся и сквернословят, как оказывают, что родительское (или от кого либо) воспитание им было худое, что ни учители ни начальники не могли их исправить, в то время слыша и видя сие, надобно [83] непременно о себе подумать, и себя рассмотреть, а нашед в себе какой либо порок, тотчас прекратить оной, не пропуская столь удобного времяни.

Мы внутренно побуждаемы более бываем брать во всем у людей преимущество: но отбиранием преимущества, всегда вред себе делаем; а свойственно есть нам человекам иметь во всем друг к другу снисхождение и учтивство, и когда людям ни снисходим мы и учтивство ни делаем, всегда сим себе приобретаем преимущество, из того, что уступа мы людям преимущество, избавляемся вреда их, по притчине, что не могут иметь на нас злобы; на против сего, когда мы у людей ни берем преимущество, всегда подвержены бываем нечаемым бедам и страхам. Когда доброе дело наше встречается развратному препятствию, то сие производит в нас хотя оскорбление и опасность, однакож становимся мы острее и разумнее, и еще получаем путь к добродетели. А [84] когда случается нам дело доброе иметь обще с людьми духа подлого, в то время, хотя мы в осторожности и страхе, но та польза, что рассуждаем о деле основательнее и проницательнее; и сим еще оказываем людям духа подлого к добродетели руководство: и так видим, по первому, что можем развратное препятствие отвратить на путь правильной; по второму, что вред нам от людей духа подлого утушить можем.

Бедность и притеснение бывает человеку доброму горном и молотом; и когда он от горна жар, от молота ударении терпеливно сносит, много из сего духу и плоти его пользы будет; а когда жару и ударений не принимает, вреда духу и плоти его много от того будет.

Мысли у человека не бывают всегда постоянны, а пути в свете не бывают всегда гладки: и для того надобно для такого пути по коему итти трудно, знать способ, [85] как бы назад отступить; а для такого, по коему не трудно итти, уметь итти со уступкою другому.

Кто не истязывает человека за малую погрешность, не делает к сердечным его тайнам подкопов, не помнит прежних его досад, тот может быть добродетелен, да и спасен от бед нечаянных и напастей.

В милости иногда родится вред и обида: по чему следует во время удовольствия своего ранее назад оглядываться; иногда и испорченое обращается услугою: для сего не надобно руки до времяни опускать, хотя и неприятно сделалось.

Когда старается кто у неприятеля своего выиграть, то чем больше у него выигрывает, тем самим больше прежнего неприятелем ему сам становится: следовательно не один, а оба страдать будут.

Недостатки ближнего твоего искусным образом прикрывать тебе должно, а когда выводит оные на [86] ружу, то сам то оказывает, что чужой недостаток выкапывает своим недостатком; глупому подать надобно хорошее наставление, а естьли сердяся будешь его ненавидеть, то из сего выдет, что чужой глупости своею глупостью помогаешь; когда кем непорченое дело уничтожаешь, и тому в том великодушно сносишь, с начала только кажется тебе, будто бы поступил слабо, а по времяни весьма слюбится.

Полководец надобен хитрой, то есть искусной, которой бы не в битве и кровопролитии победы искал, а полагал бы себе иметь основанием пять искуств сих; благоразумие, твердость, милость, храбрость, строгость; иметь действием пять осторожностей сих: управление, приуготовление, решительность, сберегание, умеренность.

Кто благоразумие свое употребляет с пристрастием, от того услуги великой быть не может: и по сему полезнее бы уже отечеству было, чтобы он хотя глуп был, но [87] верен; человек состаревшись бываешь телом хотя слабее, но разумом твердее, по тому, что много делывал, и много слыхивал.

В войне всякое попечение зависит от благоразумия, благоразумие знает времяна всему пристойные, а по времянам знает перемены, справедливое что либо оказуется или ложное, возвышается, что либо или ниспадает; счислении знает и размеры, что прежнее является или последнее, далеко что стоит или близко, приступить или отсторониться надобно.

Доброй полководец один видит и один знает, видит то один, чего другие не видят, знает один то, другие чего не знают; по первому называют его просвещенным; по второму называют его премудрым. Просвещением он своим и премудростию победу одерживает заблаговремянно: такой полководец так крепко хранит свое, что никак у него отобрать не можно, так сражение производит, что уже никак [88] победить его не льзя, с тем приступи чинит, что конечно возмет. Здесь описано храброго полководца благоразумие.

Доброй полководец объявленного подчиненным своего приказа и данного им своего слова не отменяет: тверд в награждениях, решителен в обвинениях, что кому обещал, какой чему срок постановил, отнюдь того не отменяет, не начинает легко дела, не говорит напрасно слова; следовательно подчиненные его, что от него ни услышали какой приказ ни приняли, всему так верят, как четырем годовым времянам, и так его высоко почитают, как небесную святость. Здесь описана храброго полководца твердость.

Что военные люди идут против неприятеля на самую (почесть можно) смерть без роптания и боязни, сему более притчиною приказы полководца твердые; когда полководец тверд и поступает справедливо, то и подчиненные с сердцем идут [89] справедливым, ни о чем не сумневаяся; следовательно нападение их на неприятеля конечно одерживает уже победу, как в книге воинской сказано: твердость не бывает обманна.

Милость истинная есть, что бы любить человека и сожалеть о человеке; доброй полководец дарует человеку жизнь, вменяя себе за первую добродетель; избавляет человека от смерти, почитая главным на сердце своем правилом; подчиненных себе начальников имеет как руки свои и ноги; военных нижних людей содержит как детей своих и внучат; голод, холод, скорби, болезни их, равно ему как сам в оных страждет; не лишает человека напрасно жизни; не оказывает тщеславной услуги для высокой одной чести, ради большого только богатства; не проливает человеческой крови, кроме того времяни, как будучи в строю, во взаимном с неприятелем сражении по необходимости, имея на сердце своем и в сем [90] случае человеколюбие. Здесь описана храброго полководца милость.

Кто хватается скоро за саблю, свирепствует только, и оказывается безобразным, у того мужичья храбрость: истинную храбрость такой человек имеет, у кого сердце владыкою твердым и основательным, которой на дела решителен, не страшится и не боится хотя острой меч пред глазами; есть случай к приступу, идет прямо без запинания; предлежит место к соблюдению справедливости, готов, тверд сердцем, смерть хотя и неминуемая. Здесь описана доброго полководца храбрость.

Дело у полководца совершенно быть может, естьли употребит строгость, а не послабление, для того, что послабление ни когда успеху не приносит, и что воинские правила все основаны на строгости благоразумной; хотя бы он сто человек по тяжким преступлениям в один день сказнил, роптания не будет от подчиненных ни какого. [91]

Полководец, буде не имеет основательного в себе предрассуждения, разумные и дальновидные его помощники прочь отходят; буде не имеет основательной в себе храбрости, начальники и все военные всегда при нем в страхах; буде движении употребляет неосновательные, войско не бывает у него твердо; буде гнев с одного сводит на другого, все военные не бывают у него в спокойствии.

Полководцу должно быть не корыстолюбиву, и во всем воздержну и умеренну, мог бы он управлять войска образом стройным, принимать от людей умные советы и увещании, рассматривать прошении разные и обиды, людей употреблять по способности, речи отбирать годные, знать обычаи народные и поведении, снимать черты и виды с гор обстоящих и рек, ведать про трудные места и непроходные, владать начальством своим исправно. [92]

Дела военные совершаются осторожностью, портятся небрежением; по чему благополучие во оных бывает, когда осторожность побеждает небрежение; злополучие всегда приходит, буде небрежение преодолевает осторожность: полезное делу следствие, естьли предрассуждение положено без самолюбия; следствие делу вредное когда положено на предрассуждении самолюбие. Велик в свете полководец тот и премудр, которой всякое предрассуждение, всякое дело, всех начальников, все войско, каждого неприятеля, весьма уважает, ни мало не пренебрегает.

Военачальник сперва исправить должен свое сердце, по том исправить должен дух свой и силу; исправленым сердцем возможет неприятеля беспутного ждать стройностию, смутившегося ждать неколеблемостию, запальчивого тихостию, рассердившегося великодушием, пренебрегающего ждать строгостью; исправленым духом возможет от страшного и сильного [93] неприятеля сторониться, наступать на неприятеля усталого и нерачительного; неправленою силою возможет ждать неприятеля из далека, будучи близко; ждать изнурившегося, сам будучи покоен; голодного ждать, будучи сам доволен: с тремя сими исправлениями можно военачальнику воевать неприятеля великого.

Полководцу надобно знать и исполнять три путя, четыре справедливости, пять поступок, десять соблюдений. ТРИ ПУТЯ: вышней, небесные движении; нижней, земные местоположении; средней человеческие склонности. ЧЕТЫРЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ: доставляя отечеству своему пользу не изнурять войска; для верности к своему государю не щадить самого себя; видя к отечеству опасность, не страшиться смерти; реша какое либо сумнительство не сторониться от обвинения. ПЯТЬ ПОСТУПОК: быть мягку, но не сгибаться; быть тверду, но не ломаться; милостиву быть, но не потакательну; постоянну быть, но [94] не легковерну; быть храбру, но не обидчиву. ДЕСЯТЬ СОБЛЮДЕНИЙ: разум чистой не можно помутить; предрассуждение дальновидное, не можно поколебать; твердо держит, отвратить не льзя; ясно видит, утаить не льзя; не падок на прибыли и корысти; не льстив на сребро и золото; не помрачается побочным предложением; не упорствует на одном месте; умышленно не возможно его развеселить, не возможно его разгневать.

Полководцу должно быть ни мало мыслями своими не колеблему: на решение сражения с неприятелем предузнать его намерение, на одержание победы над неприятелем, предвидеть его состояние; строгости к своему войску иметь не истязаниями и лютостьми, а соблюдениями только воинских законов и порядков, дабы военные люди совершенно зная оные и зная за что имянно награжден, и за что имянно наказаны будут, могли у него полководца быть всегда в [95] страхе, на неприятеля ходить всегда смело, не преступая законов, не нарушая верности, хотя и смерть пред глазами.

Проступок военного человека может иногда прикрыть сам только военачальник, а не полководец: полководец не должен выпускать злого подчиненного из под закона ни когда, для того что послабление в человеке духа подлого, раждает гордость, а гордого употреблять очень трудно.

Полководцу прежде действия военного употреблять людей, восстановя в себе сердце порожнее, а во время действия военного восстановить в себе сердце человеколюбивое; решителен, когда стал действовать по тому, что так есть; помрачен, естьли не так есть, а стал действовать; вред своей стороне приводит, когда идет на неприятеля с мыслями будучи сумнительными и колеблемыми; победу своей стороне обещает, естьли против неприятеля действует по намерению умышленному и тайному; велик успех делу, [96] естьли от остроты следует и прозорливости; конечно будет услуга в деле, когда есть на решение оного возможность; добр полководец, естьли своим большим чином других не презирает, естьли своим собственным знанием общего не отвергает; сотовариществует воинам в зное и стуже, не надевая зимою шубы, и не поднимая летом навеса; сотовариществует им в трудах и беспокойствах, не садясь в неровных местах на лошадь, слезая с лошади пред высокими местами; сотовариществует в голоде и жажде, кушает, когда у них каша поспела; чай пьет, когда они колодезь сыскали; сотовариществует в безопасности и страхе, становясь при сражениях, где стрелы летают и пули.

Сердца людские может покорять одна справедливость, имением владеть может одно постоянство.

Небрежение и гордость не льзя почесть поступком честным, ласкательство и угождение не льзя почесть [97] поступком учтивым; не ест премудрость употреблять подыски и подкопы; не есть великодушие оказывать потачки и послабления.

Великие дела несть на себе может только такой человек, которой сердце имеет жесткое; а жесткое быть сердце может, когда нет в нем страсти, и сим самим сердечная жестокость есть полезна: буде же на против жесткость сердечная чрезмерна, конечно сломится, и сим самим есть вредна; по тому, что по сломлении выходит тут страсть; но тогда жесткость сердечная не изломится когда человек возмог воспитать в себе дух правости, восстановить дух владычественной над телесными стремлениями.

Судье при исправлении дел весьма нужно воздержаться торопости и запальчивости, для того, что в торопости он будучи, уже не имеет свободного время и самому себе, кольми паче делу: хитрые его подьячие и лукавые челобитчики сим случаем [98] пользуясь, могут производить, что каждому из них надобно; из чего вред следует по делам не токмо людям, но и самому судье.

Судья честь и власть на себе имеет принятую от самого Государя, а довольствуется и наслаждается соком народным: как скоро сделался он несправедлив, то уже честь его и власть стали быть им опроверженье государя пренебрег, народ презрил.

Великое есть дело судить двух человек, когда следует одним словом решительно сказать: ты прав, а ты виноват; тебе жизнь, а тебе смерть готова.

Наказывать злых, награждать добрых, право требует естественное: но судья помнить то должен, что награждении и наказании суть государевы, а не его, и что беззаконно он сделает, естьли дерзнет употребить оные как ему захотелось.

У человека по склонности его часто страсть над справедливостью [99] верьх одерживает: не может человек справедлив быть в имении, когда сребролюбив; в радости, в гневе, когда самолюбив, когда сродникам своим наровит и потакает, пред сильными дрожит и трусит, размышляет о благополучиях только и злополучиях своих, поступает смотря на корысти и убытки; но то человеку знать должно, что во всем, так или не так, есть непременяющаяся небесная истинна, что сколь тяжело, и что сколь легко, есть на то непереходные государственные законы как скоро, правое сделал не правым, не правое правым сделал, против поступил небесной истинны; как скоро легкое преобратил тяжелым, тяжелое легким, стался законов государственных преступником; а еще должен он подумать, когда будучи над жалким народом судьею, делает против небесной истинны и законов государственных, может ли его совесть быть спокойна? [100]

Справедливость употребляется вместе с проницанием, и одно без другого быть не может; совокупно же оные бывают, у кого сердце чистое.

Справедливой суд всегда выходит из рассуждения многих общего; а один человек часто судит по пристрастию своему.

Чистота и немздоприимство всякому судье обыкновенным следует делом: но не должен он превозноситься оными, и других презирать; пусть осторожен, но остерегался в великом, не пренебрегать должен малого дела; пусть прилежен, но употребя прилежность с начала, облениться не должен при окончании дела.

Судье надлежит наблюдать семь главных должностей: 1. сердце иметь прямое, а не наклонное в кою либо сторону; 2. быть всегда немздоприемным; 3. служить государю всегда верностью; 4. старейшим отдавать всегда особое почтение; 5. не [101] нарушать ни когда данного своего слова; 6. к народу великодушну быть и милосерду; 7. судить дела с большею осторожностию.

Главная служба почитается, когда трудимся для отечества своего и народа; посредственная служба именуется, естьли служим для выслуги своей и славы; а уже слывет низкая служба, когда стараемся только для себя собственно и для своего дома.

Жалости достойные люди падают в тюрмы и заключении не редко: не льзя сказать, что не случается упасть во искушение человеку доброму, ради сего надлежит такому оказать милосердие, хотя уже подвергнут к наказанию; суровость в сем случае ни мало будет не у места.

Не можно ни какого указа издать, против которого бы не родилась у людей лукавая хитрость: и для того надобно всегда указы выдавать сходственные времянам, усмотри как и от чего в исполнениях по оным перемены явились. [102]

Законы восстановлять надлежит такие, что бы угодны были воле общенародной; основанием государственному правлению служит польза народная.

Казна конечно богата не будет, когда употребляется неумеренно; сердце конечно не будет спокойно, естьли народ во изнурении.

Когда человек беден и низок (чином), в те времена очень мало уважают дела его добрые, да и худые, по той притчине, что силы его слабы; а как скоро богат стался и возвышен, тогда добрые дела, его и худые почитают уже за велико, по той притчине, что силы у него стались крепки: из сего видим, что высокость (чина) и богатство служат человеку к восстановлению благополучия своего и злополучие орудием великим, в чем остерегаться ему надлежит весьма прилежно.

Естьли человек прежде старости своей получит то благополучие, кое в старости надлежало ему получить [103] то не уповательно, что бы получил он старость свою; естьли прежде большого себе чина получит он благополучие, кое в большем чину получить ему следовало, не уповательно что бы получил себе большей чин.

Часто бывает, что знающие что либо не могут того делать, а делающие что либо не могут то знать: из сего познаем, что разумные и острые люди страждут часто, что сделали не так точно, как непреложно быть надлежит; добрые же и постоянные люди страждут часто от природы своей, что не имеют проницания; страждет часто власть имеющий, должность носящий, что гражданских дел не разумеет; страждет добродетельной человек и просвещенной, что для услуг случаев не имеет.

Когда человеке здоров, в то время веселия в сем не знает, а как скоро болезнь получил, тот часе узнает, что без болезни быть весело; когда живет без дела, в то [104] время блаженства в сем не чувствует, как же скоро дело к нему пришло, тогда знает блаженство в неимении дела.

Когда добро делаешь, не почто искать себе удовольствия, оно уже в добре есть; а когда делаешь что худое, напрасно уклоняется от злополучия, оно уже в худе том скрылось.

В славе огромной, тяжелой бывает порок, а в хитрости великой странное происходит бедствие.

Осторожностью можно избавиться раскаяния, учтивостью избавиться можно зависти; можно избавиться ненависти молчанием, остановки прилежностию; добро делать легко, а уклониться от доброй славы трудно; а легко обижать людей, но трудно людскую обиду оставить без отмщения.

Препятствии в делах и затруднении бывают более от узнания людских погрешностей: ежели устремишься к познаванию людских только погрешностей, то ни брат твой, ни жена, ни приятели, ниже слуги [105] угодить тебе могут; надобно всякое дело размышлять к себе применяя: чрез сие получать всегда будешь в делах удовольствие, и дела твои конечно иметь будут успехи твердые.

Когда он одной плоти с тобою и кости, не отгоняй его хотя пред тобою и погрешил в чем; когда он человек тебе посторонней, богат, высок чином, не будь к нему близок, хотя сумнения о себе и не оказал.

Когда смотришь на судью, и очень хочется тебе быть самому судьею, то ведай, что возвратившись в дам одумаешься, что судейство ты снесть не в состоянии; а когда жить на свете ты чрезвычайно влюбился, то помни, что будучи при смерти своей горесть сию снесть не будешь в состоянии: из сего понимать должно, что нет на свете для человека лутчего, как быть ко всему холодну, беспристрастну. [106]

Для исправления дел, первой способ рассматривать оные, и рассуждать тихо и неспешно; для охранения себя, первой способ отходить от людей с уклонкою; на исправление людей первой способ быть великодушну и снисходительну; к покойствию сердечному, первой способ быть во всем довольным, и ни к чему неприлипчивым.

Человек, будучи в пьянстве, себя уже не бережет; будучи в плотской сласти, про болезнь не думает; при имении будучи и сокровище, сродников не помнит; в гневе будучи и запальчивости, жизнь свою забывает: но кто все сие заблаговремянно не знает? Может людей от сих остерегать, и себя от сих воздержать человек всякой; да то правда, что в самые такие времяна не помрачаются люди редкие: и глупыми и помраченными делаются по большей части люди разумные и острые.

Всяк скажет, что то доброе, чему ум и сердце обучилось, не [107] отстает; и то доброе, что вытвержено, не забывается; но возможет исполнять по тому только превосходной человек.

Нет богатее человека добродетельного, нет честнее мужа святого, нет бедняе беззаконника, нет подлее бесстыдного.

Кто учен и живет законно, тот называется просвещенной; беден а не воздержен, называется нищей; оставил кто будущим векам добрую по себе память, называть того многолетным.

Кто в делах необыкновенен, тому забот бывает много; у кого сердце несправедливо, тому бывает страхов много; не в довольном кто духе, много тому боязни; не довольно кто учен, много тот сумневается; не с твердым намерением, часто бывает стесняем; не от хорошего воспитания, бывает опрометчив; кто не со всем что знает, тот делает в том глупости много. [108]

Когда мы рассматриваем самих себя, то находим, что по внутренности нашей, ни что столь много не вредит нас, как гнев и сласть плотская; по внешности нашей, ни что скорее в беды не вводит нас, как гордость и корысть (сребролюбие); про сии приключении знаем мы очень, но в самые те времена омрачаемы бываем: ради сего должны не выпускать ни когда из памяти: 1 разделение жизни человеческой с смертию; 2 разбор между правды и кривды; 3 различие Шуня с Доем (Два царя Шунь добрый, а До алый.); 4 разнь между святым мужем и беззаконником; 5 древние пословицы, что ногою оступится однажды, злобу привлечет на век; что голову обернул в миг, досада будет лет на сто; что полным ковшиком лишь дотронулся, ковшик уже пуст: помыслим, сколь много от век до ныне храбрых и славных людей погибало! сей слагая [109] на закон, угождал страстному своему произволу, делал пользу себе одному, сам один беду и пострадал; тот обманывал людей законом ложным, преклонил под свое учение многих, яд его рассеялся по всей поднебесной: не льзя однакож быть, чтоб здесь и тамо про зло его не узнали; не льзя тому быть. чтоб по утрам на чистом воздухе помрачение с сердца его не сходило, чтоб совесть его внутренно не терзала, крадет колокол заткнувши уши; становится туп, делавши хитро; глядя на него с стороны осуждают люди, и смеются; он думает о делах своих поздо, раскаевается и тоскует, но уже нет пользы.

Надобно сидеть больше, нежели ходить; молчать больше нежели говорить; простое употреблять больше, нежели украшеное; благодеяния оказывать больше, нежели храбрости; уступать больше нежели спорить; одному быть больше, нежели в беседе; [110] в доме затворяться больше, нежели выходить; радоваться больше и веселишься, нежели сердиться и ополчаться.

Когда слова свои и поступки применять будешь к словам и поступками древних просвещенных мужей, добродетельнее станешься и мудренее. Когда выслуги и чести свои отложишь на промысл определения небесного, сердце у тебя будет в спокойствии и довольствии. Когда о возмездиях себе будешь рассуждать, что воздадутся детям твоим и внучатам, дела свои поведешь благопристойно. Когда живя в прохладе, будешь на мысль себе приводить болезни и печали, то умеренные иметь станешь росходы.

Кто о крестьянах не сожалеет, тот верности к отечеству не знает; кто детей своих не учит, тот не знает что то есть почтение родителей; легко жить скудно и в малом чине; трудно богатство иметь и чин носить высокой; легко [111] труды соблюдать и заботы, трудна спокойствие сохранить и прохлады; болезнь терпеть легко, сверботу терпеть трудно: велик человеке на свете, кто сии трудности сносить спокойно может.

Напрасно выросла борода и брови у такого человека, которой о себе самом не радеет.

Безопасен всегда такой храброй воин, которой оставляет себе место как назад отступить.

На власти будучи высокой, легко в сетование и раскаяние придешь; судьею будучи долго, погрешностей и проступок много наживешь; всякой день поношении о себе слушать будешь, естьли оплошностей своих знать не будешь; в великую беду попадешь, когда будучи в опасности не отдалится; можешь ли желать, чтоб тебя почитали, будучи для себя не постоянен; и чтоб на тебя полагались, будучи самому себе [112] не верен? Один совет доброй исполнить лучше прочтения книг многих; малое добро сделать, лучше слов тысячных; одного избавить от голоду и мучения человеке, лучше исправления правил многих.

Текст воспроизведен по изданию: Ге янь, то есть умные речи. СПб. 1776

© текст - Леонтьев А. Л. 1776
© сетевая версия - Тhietmar. 2019

© OCR - Иванов А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001