№ 69

1757 г. не позднее декабря 73 *. — Докладная записка секунд- майора И. В. Якоби о сведениях, почерпнутых им из разговоров в Пекине с офицером Худаяром

(* — Документ датируется на основании сведений из текста и документа № 68)

/л. 60/ Сентября в разных числах в Пекине от тамошнего офицера Худаяра между разгаворами мною, по прежне с ним знаемому, разведано следующее.

Когда Амур-сана бежал из китайскова подданства 1, то в самое то время в пагоню за ним для поимания ево послана была китайскаго войска 15000 человек, которое, постигши, и разбили ево, Амурсану, и с находящимся при нем контайшинским доброконным войском, коего было до триох гысеч человек. Причем и китайское войско имело великой урон, однако ж Амурсана не пойман и ушел, как /л. 60об./ сказывают, в казачью орду, да и ныне по одним известием, что он в Казачьей же орде, а по другим, не перешол ли в росийскую сторону. Почему и еще для поимки ево, Амурсаны, послано тогда ш китайское войско, которое в разсуждении поимки ево, што зделано, о том известия не получено, токмо от владельца Казачей орды Абалая 2. Едет к китайскаму двору посланник с таким объявлением, что он Амурсану поймает и сам при своем з богдыханом свидании ево, Амурсану, объявит. И для приему и препровождения в горот Жехе онаго посланника отправлен сентебря 3-го числа нарошно афицер пристойной камандой. /л. 61/ В самое же то время, как Амурсана был в помянутом побеге, и как китайское войско за ним в пагоню следовало, то обои оныя движении видя, контайшинской владелец Дебачи признал, якоб оное было для поимки ево, и потому принял средство тогда ж добровольно притти и пришол в китайское подданство в немногом числе людей, и будучи при китайском дворе, богдыхан женил ево сына на племяннице своей и произвиол ево, Дебачи, ваном, и оной Дебачи и своею фамилиею здеся в Пекине на богдыханском жаловане содержатся. [204]

По приходе ево, Дебачи, вскоре /л. 61об./ пришли ж в китайское подданство контайшинских пятяро чиновных людей с немалым числом юрт, а именно Галдан Доржи в 10000 3, а протчия четверо (каторым имен он, Худаяр, не знает) все токмо в 5000 юрт и были в подданстве нынешнего году до 4 месяца. А во оном месяце, согласясь всеобше, отложили от подданства и ушли обратно со всеми находящимися при них людьми в контайшинскую землю. Но китайскою стороною не оставлено послать за ними войско, которым и поймано из них трое чиновных людей с немалым числом людей, а сколиким /л. 62/ именно, того Худаяр не знает, кои по привозе в Пекин смертию казнены, кроме жен и малолетных детей, каторыя отданы вечное невольничество желтова знамя мунгалом, называемым сахаром и сонитам. *И так ныне ис контайшинскова народу нисколько не имеется, кроме жен и детей* (Данные слова в тексте подчеркнуты красным карандашом), а Галдана-Доржия, хотя поймать не могли, однако же известно есть, что ево убил родной ево племянник, над каторым победу одержал Амурсана. И бывших при том контайшинцов имеет он, Амурсана, при себе в расуждении чево. А при том, зная что Амурсана имеет х китайской стороне безмерную и не престаемую злость, предприято /л. 62об./ ято (Повторено дважды, видимо, описка) китайскою стороною иметь для предосторожности армию в дву местах безвходно, а именно при урочище или 5000 да при Улятуе и Кренхаберге в 30000.

Из всех народов, находящихся в китайском подданстве, по мнению ево, Худаяра, может армия в поле выступить до триохсот тысеч человек, ис которых вооруженных старинными санапалами до 10000, а протчия — сайдаками и копьями, точию оныя люди оныя люди (В тексте повторено два раза оныя люди), как в прошедшей войне с контайшинцами видно было, по слабости своей со всем к военному делу неспасобны, кроме мунгал (Окончание гал написано дважды (и в начале л. 63)). /л. 63/ Ежели бы при контайшинских войнах мунгальския команды крепости не имели и тех протчих не защищали, то б из бывших в тех паходах едва ль некотарая часть в живых могла остаться, о чем бывшей для препровождения манжурской стольник Гуленга в пути до Пекина, по бытности своей в контайшинском паходе, подтверждал сходственно неоднократно.

(На полях слева текст помечен красной вертикальной линией) Артилерии хотя состоит немалое число, точию оная для военнаго действия весьма неизправна, потому што пушки кладутся на кладавую телегу (а не на лафет) каторой колеса почти по самую ось зарываются в землю /л. 63об./ и от того к стрелянию никаких паваротов не имеют, и так стреляют в одну сторону, как поставлены пушки: при зарежании находится всегда один кананир, а зажигают для выпаления из ямы, вырытой позади каждой пушки так глубоко, что кананир во ону яме весь сидеть может. Что же подлежит до состояния, часто упоминаемаго Худаяра, то он родом мугаметанец из Бухарин и будучи в своем законе от давных лет в китайской службе обретается и бывал в паходах в китайской армии (На полях слева текст помечен красной вертикальной линией).

Сентебря 8-го дня мунгальской стольник Сайнку между разгаворами сказывал: «Вчерашнего числа приехал /л. 64/ в Пекин мунгальской стольник с командою и привес поиманнаго *графа Дамбина* (В тексте подчеркнуто красным карандашом), каторой находился в бегах, и ис Пекина отправили с тем графом к богдыхану, обретающемуся на охоте». А пойман де оной граф на мунгальском Харагужирском карауле, которой состоит против росийскова пограничнова Зултуринскова караулу.

5-го октября чрез нево ж, Сайнку, известился, что оной Дамбин казнен смертию, да и жена ево з детьми для такой же казни провезены в горот Жехе. [205]

Патер Сигисмунд чрез росийскаго церковника Степана Зимина 4 объявил: будучи у него, патера, 9-го сентебря в гостях приезжей из города Жехе штап афицер спрашивал ево, /л. 64об./ патера, слышал ли он, патер, о приеззжих (Так в тексте) в Пекин на сих днях росийских **куриерах, из каторых оной штап афицер встретил одного, едущаго в Жахе по повелению богдыханскому, и что оныя куриеры привезли лист весьма куриозныя** (Сведения для датировки документа), а особливо один, которым требуется свабодной пропуск росийским судам рекой Амуром. И когда богдыхан оной лист просмотрел, то сказал: «О, хитрая Росия просит с почтением да при том же и объявляет, что уже для тово ходу и суда приказано гатовить, из чево дают знать, что и не получа позволения, могут итти сами».

Сентебря 22-го дня манжур, /л. 65/ росийскаго языка переводчик Южу, будучи у меня, между разгаворами спрашивал, для чево не изпросим позволения о свободном пропуске судов по Амуру, предприято суда изготовлять, ето худо значит.

Едучи из Урги и будучи мне ноебря 9-го дня в кочевье у Батур Белия между протчими в том разгаворами имел я притчину ***случай гаварить ему, Белию, о мунгальском намерении к принятию росийскаго подданства, упоминая при том, что онаго у них поныне не воспоследовало, каторое признавается может, что они тем росийскаго камандира пограничнаго обманывали и что впреть*** (На полях слева текст помечен красной вертикальной линией), ежели мунгальцам случится /л. 65об./ необходимая нужда в протекции росийской, то тогда уже и веры имеемо не будет. На что оной Батур Бели напоследок сказал, что он от того никогда не отставал и впреть не отстанет, токмо другая в предприятие того не вступили, а затем и он остался. Однако ж ургинской пограничной управитель граф Лемпыль как объявлению того намерения начиншик, то он, Батур, непременно увидится с тем графом и переговорит. И о том даст известие господину брегадиру Якобии в декабре месяце сего году (Сведения для датировки документа), а ежели зачем-либо нечаенным случаем не можно будет, то когда к белому месяцу соберутся в Ургу многия мунгальския начальники к кутух/л. 66/те на поклонение и в то время он, Белий, будет стараться, чтоб о том всем согласиться. И буде согласятся, то утвердит присягою, и как а том, так хотя и не согласятса уведомить едина ж брегадира Якобии в феврале месяце 1758-го году. И оное он, Батур Бели, говорил мне с твердым уверением.

Да будучи в пути в Периоту и обратно до Пекина разведано мною как от бывших от места до места провожатых зангинов, что их вся Мунгалия до одново, кроме сахаров, состоящих под желтым знамем (Так в тексте, имеется в виду знаменем), ибо они состоят на богдыханском жалованье и затем к тому согласия иметь не будут. (На полях слева текст помечен красной вертикальной линией) Непременное намерение имеют принять /л. 66об./ росийское подданство, что же они в самом деле не исполняют, то только за несогласием их начальников, а особливо от сонитскаго начальника, именем Байрак. Известился, что он о реченном мунгальском к принятию расийскова подданства намерении известен, коему де намерению и они, сониты, все согласны, и ныне оное учинить гатовы, только ожидают начинания тому от мунгальцов, кочующих кранице (По-видимому, к границе), и чем только оныя с мест своих (Написано дважды своих) тронутся, то и они (На полях слева текст помечен красной вертикальной линией), во-первых, имеют войти в сахарския кочевья, у коих содержатся под пасевом в немалом числе [206] богдыханскин табуны, и оныя табуны отбить, и с теми табунами /л. 67/ следовать к росийской стороне.

Описание дарог от границы до реки Толы: тележных две безлесный, а третия от самой границы лежит между гор и великих лесов, каторыми дарогами па давольному числу текущих при них рек и маленьких речек великому людству в воде нужды иметь никакой не можно.

От реки ж Толы до города Калгана также три тележныя дароги, лежащия степными и безлесными местами, при оных рек Икоме большей реки Курлюна не имеется, а давольствуются в проезде водами из калотцов, в каторых в летнее время, хатя и не во всех, однако ва многих савсем негодная и не здаровая вода бывает. /л. 67об./ Господин канцелярии советник Братищев с нахадящейся при нем свитой следовал в Пекин и обратно до границы по средней, называемой Гунжик, дароги, лежащей между озерами за Итуем и Уланом.

*В последних числах сентебря калганской купец Нортуй объявил, какую мяхкую рухлеть из Росии в Пекин привозить потребно, а именно: черныя лисыцы, сиводушки и крестовки харошия, соболи с просединой и так великия, чтобы из одново могла зделана быть их китайская шапка. Гарнастай барабинской чистой, мехи лапчетыя чиорных лисиц; нерчинская белка, временно бобры* (Текст помечен на полях слева вертикальной красной линией). /л. 68/ А что же принадлежит до цен в продаже той мяхкой рухледи, то оная в бытность в Пекине росийских куриеров состояла: обьская белка — тысеча, щитая на китайской в Пекине вес серебра по тритцети лан, барабинской гарнастай — сто в дватцать лан, барабинския ж лисицы по девети чин, щитая лану на росийския деньги адин рупль семьдесят капеек, чин — семнатцать копеек, а о протчей мяхкой рухледи, яко то о дорогих соболях, чиорных лисицах крестовках и бобрах за неимением тогда в своих руках цены обстоятельно знать непочему, но по наведованию от тамошних купцов известно, что оная чаще другой цену на себе имеет, а особливо, когда оной в привозе мало бывает.

Секунд майор Иван Якобии

На л. 60-66 об., 67 об. пометы красным карандашом на полях и в тексте.

АВПРИ. Ф, Сношения России с Китаем. Оп. 62/1. 1758-1759 гг. Д. 8. Л. 60-68. Подлинник.


Комментарии

1. См. коммент. 13 к док. № 15.

2. Источники свидетельствуют, что Амурсана как в своей борьбе с Даваци (Дабачи), так и с маньчжурскими войсками неоднократно обращался за помощью к правителю Среднего казахского жуза Аблай-султану. В начале лета 1756 г. Амурсана вновь нашел убежище у Аблай-султана. Узнав об этом, Оренбургская канцелярия в лице И. И. Неплюева и А. И. Тевкелева направила в ставку Аблая своего представителя А. Каскинова с письмом для Амурсаны, в котором предлагалось прибыть к ним «для лучшего... покоя и безопасности». Однако А. Каскинову не удалось встретиться с самим Амурсаной, поскольку он, как оказалось, находился под бдительным надзором Аблая. Через своих приближенных Амурсана сообщил русскому представителю, «что Аблай-султан держит его и прибывших с ним 230 ойратов как невольников, принуждает их сопровождать казахские отряды в экспедициях против маньчжуров, что он, Амурсана, намерен бежать от Аблая и просит предупредить об этом русских пограничных начальников». После пятимесячного пребывания у Аблай-султана Амурсана вновь появился в Джунгарии в конце 1756 г. (Златкин И. Я. Указ. соч. С. 297-298).

3. По всей видимости, речь идет о бегстве из Джунгарии в пределы Цинской империи видных ойратских тайджи Цэрена, Цэрена-Мункэ, Цэрена-Убаши и других, в 1754 г. Упоминание об [386] этом есть в указе императора Хун Ли. «...Цэрен и Цэрен-Убаши со своими подданными в количестве 10 тыс. с лишним человек покорились [нам] с искренними намерениями» (Международные отношения в Центральной Азии... Док. № 140. С. 20).

4. Степан (Стефан) Зимин — член 5-й РДМ в Пекине. Он был учеником Московской славяно- греко-латинской академии, где изучал риторику. С двумя другими учениками этой академии был отобран архимандритом Амвросием для своей миссии, из всех членов которой только иеромонах Сильвестр Спицын (умер на границе) и псаломщик Степан Зимин вернулись на родину. В соответствии с завещанием архимандрита Амвросия его вещи Степан Зимин передал брату архимандрита, священнику Борисоглебскому (в Москве) Ивану Ивановичу Юматову. Степан Зимин с именем Никона был пострижен в 1773 г. в число братства Троице-Сергиевой лавры, а затем произведен в иеродиаконы (Саркисова Г. И. Из истории 5-й духовной миссии в Пекине // Православие на Дальнем Востоке. СПб., 1993. С. 17-22).