№ 3
Не ранее 1753 г. — Доклад Коллегии иностранных дел императрице Елизавете Петровне о бывшем резиденте в Персии В. Ф. Братищеве
/л. 1/ Ее императорскому величеству
всеподданнейший доклад.
Как в минувшем 1742-м году бывшей в Персии резидент Калушкин 1 умре в самое такое время, когда тогдашней безпокойной и крайне опасной шах Надыр близ российских границ с армеею находился, следовательно, наисумнительнейшия и толь больше вредительныя обстоятельства настояли, что тогдашняя с Швециею война 2 астраханскую сторону гораздо людьми прикрыть не позволяла, то находившейся при помянутом Калушкине переводчиком Василей Братищев один при шахове дворе остался, которой о всех скоропостижных и запрометчивых сего тирана поступках и движениях ведомости сюда подавал, и как оставшия после Калушкина, так и после указами порученные ему дела исправлять.
Из реляцей ево в то время усмотрено в нем столько знания тамошних дел и понятия, а паче к службе ревности и усердия, что Коллегия его [33] наиспособнейшим и достойным признала резидентским карактером на место умершаго Калушкина снабдену быть. Почему он сею милостию от Ея императорскаго величества всемилостивейше и пожалован с половинным однако ж против Калушкина жалованьем, а имянно по ... 500 рублев в год, хотя ... ныя ветренаго шаха ... (Угол листа и находящийся на нем текст повреждены) /л. 1об./ и горам походы, в которых однако ж Братищев, не отставая за ним следовать принужден был, натурально гораздо больших трудов и издержек требовали.
С того времяни, не меньше как и прежде, все его реляции и труды так разсудительны и ревности наполнены были, что он не инако как общую апробацию и удовольствие заслуживал.
Но как в 744-м году секретарь Бакунин 3, отправленной в Гилянь 4 консулем, туда прибыл, то вскоре за тем письмянныя по отдалению друг от друга произошли между ими ссоры, а затем немедленно и то следовало, что Бакунин сюда доносил, якобы Братищев во угодность шаху и в пользу персицких интересов прислуги чинит, получая за то от шаха великия подарки 5.
Хотя такой глухой и без всякого свидетельства Бакунина донос одной токмо их ссоре и потому натурально на Братищева злобе, а, может быть, для карактера и жалузии приписывать можно было б и толь паче, что из дел и реляцей резидента Братищева со всем все то противное усматривается, то однако ж Коллегия по своей должности такого в протчем важнаго доносу так оставить не могла. Но дабы /л. 2/ некоторое большее и надежнейшее о правде или не основательстве того объяснение получить, то отправлен туда, правда под иным претекстом, из Коллегии секретарь Сенюков 6, для того, дабы за Братищевым прилежно смотря и все об нем розведав, сюда подлинное о всем том известие привез.
Сей секретарь, возвратясь, подал сюда такой рапорт, из котораго здраво ничего разумнаго и понятнаго разтолковать нельзя. Ибо вдруг пишет, что Братищев в меленколии, следовательно, болен, а притом же доносил, что будто только притворничал и здоров.
Братищев же сам, писав, что он весьма болен и потому не в состоянии как за делами, так и командой довольно смотреть, а особливо, когда по принятой на него от шаха злобе за удержание будто его реляциями здешняго посольства, он совсем из лагеря в отдаленной город Генджу 7 отослан и тамо в таком великом от персиян утеснении содержался, что указом шаховым насильно отнять у него здешней толмач и подданной армянин, имянем Серебряков, он просил, чтоб для всего того к нему кто-либо **отсюда прислан был. Почему и паки отправлен туда ассесор Черкесов, которой сюда доносил ** (Угол листа и находящийся на нем текст повреждены, недостающие буквы восстановлены по смыслу). /л. 2об./
1. Что команды Братищева капрал Пелевин, котораго сей резидент наказывал, сказав за собою слово и дело, объявил ему, Черкесову, что до прибытия еще Сенюкова, Братищев будто персицкаго себе подданства просил, ссылаясь в том на вышепомянутаго персиянами отнятого и собственно персиянам предавшагося толмача Серебрякова.
2. Что будто он, ассесор Черкесов, потом и от сего Серебрякова сам тож не токмо слышал, но и на письме подтверждение получил.
3. Что некоторой и персицкой министр ему тож, однако не инако, как чрез Серебрякова ж, сказывал и паки.
4. Что некоторой, имянем Албир, ему, Черкесову, по дружбе, тож от других будто слыша, подтверждал, якобы резидент Братищев у персицкаго шаха [34] подданства чрез тамошняго перваго духовнаго просил, обещая за то от себя некоторую знатную дачю денег.
Столько разных подтвержденей могли б некоторую импрессию зделать, а по меньшей мере из не подлинности себя вывесть крайняя нужда требовала. Почему ездившему до Гиляни токмо послу князю Голицыну 8 /л. 3/ и поручено было его, Братищева, сюда прислать, дабы сие дело лутче здесь изследовать.
Братищев, таким образом, по собственному еще его прошению послом из Персии отправленной в Москву в прошлом 1747-м году приехал и здесь по прибытии Коллегии явился. Где для изследования сего важнаго дела определена была особливая комисия. Но со всем прилежанием ничего более не нашлось, как токмо что.
1. Само начальное показание консуля (Так в тексте) Бакунина ни на чем не основано, и, по собственному его признанию, от таких людей слышанное, которых показать не может, на противу чего все иное реляции и дела Братищева свидетельствуют.
2. Секретаря Сенюкова свидетельство такое не собразимое, что он и сам его противоречит.
3. Донос ассесора Черкесова о Братищевом преданстве персиянам на таких свидетелях или показателях основан, которым никак верить невозможно, ибо
первой капрал Пелевин, бывши здесь, в Тайной канцелярии, о том всем (Всем восстановлено по смыслу) спрашивая, не токмо во всем за ... (Угол листа и находящийся на нем текст повреждены), но и за безумнаго признан, которой в колодезь упал и утонул. /л. 3об./ Другой толмач Серебряков, как выше показано, сам персиянам предался и потому изменник. Следовательно, ассесору Черкесову надлежало не токмо ему не верить, но ниже слушать, а наименьше к себе допускать. Но и сего самаго изменника Серебрякова показание по переводе здесь нашлось весьма другое, нежели Черкесов по его будто словам доносил, так что в оном о преданстве к шаху Братищева ниже словом упоминается.
Третей Сабир такой человек, которой уже задолго пред тем за здешняго изменника, а персицкаго шпиона признан.
А наконец предъявление, будто Братищев за свою измену и сам еще персианам деньги сулил, дело и совсем не основательным чинит.
Из всего сего, хотя точно заключить надлежало б, что резидент Братищев толь тяжким на него донесенным преступлениям нимало не виновен, но паче его доносители, ежели б на лицо были, тому наказанию подлежат, какого измена заслуживает, то однако ж как того без изследования оставить нельзя было, так ныне и по усмотрении его невинности, собою однако ж решить не можно. Но оное сим /л. 4/ премудрому и проницательному Ея императорскаго величества благоизобретению всенижайше подвергается и токмо всеподданнейшая смелость приемлется представить:
что когда Ее императорскому величеству всещедрейше угодно будет как по матернему Ея великодушию и к подданным милосердию, так и в разсуждении прежде показанной от Братищева при важных обстоятельствах верной и усердной службы, которую он до выезда своего из Персии радетельно при добрых поступках продолжал и претерпенных им наконец от шаха варварских нападков не меньше ж и по высокомонаршему снизхождению на сие, что Братищев как по своим летам и натуральному понятию и способности, так паче по совершенному знанию персицкаго языка и тамошних дел, наибольше же по являемой им к службе охоте и усердию, еще полезныя впредь службы [35] показывать может. Его во всем том разрешить и, уничтожая взведенное на него подозрение, сокрушенное его тем сердце обрадовать. То не будет ли и паки всемилостивейше угодно его каким рангом взыскать, дабы унывшую в нем от того ревность такою всевысочайшею милостию вновь наибольше возбудить и за все прошедшее с высылки его сюда (Угол листа и находящийся на нем текст повреждены, недостающие буквы восстановлены по смыслу) /л. 4об./ время, надлежащее ему жалованье выдать повелеть, дабы он, чрез то понесенное скоропостижною высылкою из Персии натурально разорение несколько поправить, а паче нажитыя им в Персии от дороговизны в непрестанных тамо переездах и здесь слишком шестилетнюю без жалованья бытность, долги оплатить мог.
АВПРИ. Ф. Внутренние коллежские дела. Оп. 2/7. 1754-1755. Д. 30. Л. 1-4 об. Копия.
Комментарии
1. С. М. Соловьев в своей «Истории России...» выразил мнение, что И. П. Калушкин опасно заболел от неприятностей, трудов и всякого рода лишений в Персии. Его пребывание там совпало с очень напряженным периодом в истории Персии: с активной завоевательной политикой Надир- шаха. И. П. Калушкин в своих реляциях Коллегии иностранных дел «не пророчил Надиру ничего доброго, кроме окончательного разорения Персии от безумного дагестанского похода... резидент писал, что единственное средство умерить его требования — это двинуть войско к границе и потом не обращать на завоевателя Индии никакого внимания» (Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Соч. В 18 кн. Кн. II. Т. 21-22. М., 1999. С. 48). Однако А. И. Остерман (1686-1747), фактический руководитель внутренней и внешней политики России при императрице Анне Иоанновне (1730-1740), не одобрял смелых и решительных действий против Персии и требовал от И. П. Калушкина терпения, «чтоб не раздражать Надира» (Соловьев С. М. Указ. соч. С. 48).
2. Развязанная правительством Швеции с целью реванша за поражение в Северной войне (1700-1721) русско-шведская война 1741-1743 гг., несмотря на французские субсидии шведам, закончилась полным поражением Швеции. Шведским престолонаследником по предложению России был избран герцог Адольф Фредерик Гольштейн-Готторпский (двоюродный дядя будущего императора Петра III). По миру в Або (1743) к России перешла юго-восточная часть Финляндии.
3. Подробнее об Иване Бакунине см. Приложение 2.
4. Гилян — историческая область в Иране на юго-западном побережье Каспийского моря, отделенная от России рекой Астарой. В конце XVI в. Гилян был превращен в домен иранских шахов. Гилян был завоеван Петром Великим и в числе других персидских областей присоединен в 1722 г. к России, а в 1737 г. опять уступлен Персии (Бартольд В. Историко-географический обзор Ирана. СПб., 1903. С. 153-159).
5. Необходимо отметить, что дарение подарков было традиционным явлением в дипломатических отношениях. Например, С. М. Соловьев указывает на то, что Надир-шах в ответ на [375] уведомление его резидентом И. П. Калушкиным о вступлении на российский престол императрицы Елизаветы Петровны «в знак своей радости... велел подарить резиденту 1000 рублей и кафтан с кушаком и чалмою, студенту Братищеву — триста рублей, толмачу — двести» (Соловьев С. М. Указ. соч. С. 47). «В АВПРИ, например, — как сообщает С. Л. Турилова, — имеется обширная справка Московского архива о подарках, розданных русским правительством после заключения договоров с разными странами с 1689 по 1741 гг.» (Турилова С. М. Государственная коллегия иностранных дел в XVIII в. // http://www.montreal.mid.ru/dip_10.html. Работа С. Л. Туриловой частично опубликована в «Истории внешней политики России. XVIII в.(От Северной войны до войны России против Наполеона)» (М., 1998. Т. 2. С. 242-265), но данный факт в публикации не нашел отражения.
6. По всей видимости, речь идет о Федоре Сенюкове, который с 1715 г. был учеником, переводчиком при русских министрах в Персии и Турции, далее секретарем капитанского ранга в Московской конторе и архиве Коллегии иностранных дел (Турилова С. Л. Государственная коллегия...). В 1719 г. Ф. Сенюков обучался персидскому языку у персиянина муллы Зеки, приехавшего в Москву в 1718 г. по приглашению русского посланника в Персии Артемия Волынского (Кессельбреннер Г. Л. Хроника одной дипломатической карьеры. М., 1987. С. 19). А в 1726 г. Ф. Сенюков, будучи в Стамбуле подьячим, перевел с турецкого языка «Краткое описание Турецкого государства» (История отечественного востоковедения до середины XIX в. М., 1990. С. 67).
7. Гянджа (Ганджа) — название города до 1804 г. и в 1918-1935 гг. Город Гянджа, родина великого Низами и памятник древнейшей культуры, расположен на северо-восточном подножье Малого Кавказа на Гянджинско-Газахской низменности, по обоим берегам р. Гянджачая. После убийства Надир-шаха в 1747 г. г. Гянджа в середине XVIII в. стал центром Гянджинского ханства, в январе 1804 г. присоединенного к России. В 1804-1918 гг. г. Гянджа назывался Елизаветполь, а в 1935-1989 гг. — Кировабад (перс, абад — город).
8. Голицын Михаил Михайлович (1681-1764 гг.), русский князь, генерал-адмирал (1756). Свою военную службу князь М. Голицын начал в 1703 году. В Гренгамском бою (1720) он командовал отрядом галер. С 1726 г. князь М. Голицын занимал важные государственные посты: советника Адмиралтейств-коллегии, президента Юстиц-коллегии (1727-1732), генерал-кригскомиссара флота (руководил расходами на содержание войск, заготовкой материалов и инспектированием) (1732), астраханского губернатора (1740). С 1745 по 1748 г. князь М. Голицын был послом в Иране. С 1748 г. князь М. Голицын был главнокомандующим флотом. В 1761 г. он был уволен в отставку.