№ 20

1756 г. декабря 21. — Копия с листа, отправленного из Коллегии иностранных дел в Лифаньюань с курьером В. Ф. Братищевым, по поводу получения трех китайских листов, содержавших нарекания в адрес директора казенного российского каравана Алексея Владыкина и отказ в приеме прибывшим с ним четырем ученикам для обучения китайскому языку

/л. 67/ Копия с листа, отправленнаго из Коллегии иностранных дел в Пекин к китайскому Трибуналу, в 21 день декабря 1756 году.

Бывшей на последок у вас в столичном городе Пекине с казенным российским караваном директором Алексей Владыкин по возвращении своем сюда в нынешнем 1756 году подал нам отправленные с ним из вашего Трибунала дружеские три листа. В одном из них содержанное уведомление, что помянутой российской караван по настоящей между обеими империями дружбе у вас принят и по обыкновению к торгу допущен был, а потом и обратно к границам российским препровожден. Нам весьма приятно было, и мы обойтиться не можем, чтоб за такое ваше дружеское уведомление не засвидетельствовать сим наше благодарение с новым и твердым обнадеживанием, что взаимно и от высочайшей стороны Ея императорскаго величества нашей августейшей самодержицы, во всяком случае к стороне его богдыханова величества и его владениям, по соседству знаки добрыя дружбы и благоволения оказаны будут.

Но из другова и третъяго листов ваших неприятно было нам уведомиться, что помянутой директор каравана Алексей Владыкин, будучи у вас, не приобрел себе вашей благосклонности, токмо поведением своим некоторое неудовольство и повод к нареканию на себя подал, о чем мы весьма сожалеем. И он здесь в том жестоко ответствовать принужден был, в чем у вас неисправным или досадительным себя оказал. А что вы желаете, дабы впредь подобных ему людей, а особливо тех предводительми каравана, не присылать, [74] кои в Пекине учениками были ¹. Того мы весьма не чаяли, ибо мы и сего Владыкина при караване не в ином каком, но токмо в таком разсуждении отправили, чтоб он по своей чрез несколько лет бытности тамо в Пекине, /л. 67об./ зная тамошний язык и обхождение лутче, нежели другой небывалой, свое дело исправлять и в потребных случаях способнейший доступ и эгард у вас иметь мог.

В одном из помянутых же листов означено разсуждение ваше, по которому вы посланных при караване с тем же директором Владыкиным новых четырех учеников не позволили в Пекине оставить и отправили их с ним, Владыкиным, обратно в Россию, ссылаясь на мирной трактат, в котором написано, что тогдашней российской посланник граф Сава Владиславич в Пекине четырех человек малолетных, да двух срослых для обучения тамошним языкам оставил, и чтоб по обучении их прислать обратно в Россию. А о присылке на их места других не упомянуто.

Но мы, с своей стороны, всегда в таком мнении были, что по примеру, как сперва тамо у вас, в Пекине, наши российские ученики оставлены, оные же потом другими переменены и на Посольском дворе содержаны были. Также и впредь переменяемы и на убылыя места новые от нас посыланы быть могут, ибо, хотя в мирном трактате о присылке новых именно не упомянуто, но и того не постановлено ж, чтоб впредь их не присылать.

А по дружбе и соседству обеих империй для лутчей способности в корреспонденции на обе стороны и для лутчаго изъяснения в случающихся делах необходимо потребны нам такие люди, чтоб китайской и манжурской языки знали. Вы упоминаете нам, что мы уже, имея у себя довольное число таких людей, кои ваши языки знают, могли бы оные и здесь других обучать, и ежели бы оных довольно у нас было, и они бы совершенное искуство в том имели, то бы подлинно не было нам нужды посылать в Пекин новых для обучения. Но сколько ни было их тамо напредь сего, то для весьма труднаго обучения и понятия в тех языках по долговремянной бытности тамо же в Пекине некоторыя из них померли, а кои в разные времена и обратно в Россию выехали, но и из них здесь также некоторые померли. /л. 68/ А иные приключившимися болезньми отяхчены, так что не могут никакова дела исправлять, а затем ныне изо всех тех, кои у вас в Пекине обучались, только два человека осталось, а имянно: вышепомянутой Алексей Владыкин здесь, да другой Ефим Сахновской для случающихся дел на Кяхте определен ². Да и они по человечеству впредь также болезням и смерти подвержены, и в таком случае никого из них уже не останется.

А как выше упомянуто, необходимая нужда в том есть, чтоб такие знающие китайской и манжурской языки люди у нас не переводились. Для лутчей исправности в делах и следующей из того взаимной пользы обеих сторон и понеже мы уповаем, что когда наши российские учиники у вас в Пекине по-прежнему жить и обучаться станут, то на дачю им обыкновеннаго корму не великой убыток и толь малая издержка от вас будет, что в разсуждении настоящей между обеими империями дружбы и соседства оной в дело поставлять не можно.

Того ради мы чрез сие вас, как добрых приятелей наших, дружески вновь просим изходатайствовать у богдыханова величества позволение и указ, чтоб наши российские ученики в Пекине у вас по-прежнему примеру всегда по шести человек содержаны были, и чтоб им тамо обыкновенной корм даван был. Мы ожидаем снисхождения и показания благоугодности нам в сем малом деле толь наипаче, ибо оное со временем послужит для поспешествования в делах и в дружеской корреспонденции между обеих сторон. И просим на сие от вас благосклоннаго ответа чрез отправленнаго с сим также и с другими [75] листами нашего /л. 68об./ куриера, советника канцелярии Василья Братищева, дабы по получении онаго могли мы впредь при удобном случае с надеждою о принятии таких учеников к вам в Пекин отправить и их вашему благоволению и протекции поручить.

На л. 67 в левом верхнем углу: № 3.

Другая копия // РГАДА. Ф. 248. Сенат. Оп. 113. Д. 485а. Л. 860-861 об.

Комментарии

1. Лифаньюань не устраивали бывшие ученики миссии в качестве директоров караванов, поскольку именно знание маньчжурского и китайского языков, особенностей и традиций Китая помогало им добиваться выгодных условий торговли (Бантыш-Каменский Н. Н. Указ. соч. С. 261— 263; Скачков П. Е. Указ. соч. С. 305-306, примеч. 115).

2. Сахновский Ефим приехал в Пекин в 1746 г. с торговым караваном Герасима Лебратовского (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/1. 1753 г. Д. 8. Л. 1 об.). Будучи учеником 4-й миссии Е. Сахновский достиг хороших результатов в изучении китайского языка. «Архимандрит Ленцевский об нем, Сахновском, представлял, что он в учении прилежен, книги манжурские читает и пишет, никанской общей язык знает столько, как и другие ево товарищи, и оным говорит, а сверх того к обучению охоту имеет...». На основании этого Коллегия иностранных дел дала указание директору торгового каравана Алексею Владыкину, прибывшему в Пекин в 1755 г. с членами 5-й Духовной миссии, ученика Е. Сахновского «оставить в Пекине для обучения архимандрита Юматова с протчими» (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. Он. 62/1. 1755. Д. 9. Л. 5 — 5 об.).

Однако в Россию в 1755 г. с караваном Алексея Владыкина вернулись не только члены 4-й Духовной миссии, но также ученики и часть причетников 5-й, которым цинские власти не разрешили остаться в Пекине, и окончившие свой срок пребывания Алексей Леонтьев и Ефим Сахновский. Последний, по усмотрению А. Владыкина, был оставлен переводчиком при Кяхтинской таможне «з жалованьем по 200 руб.» (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/1. 1755. Д. 9. Л. 17; док. № 30. С. 135). В 1756-1757 гг. Е. Сахновский ездил в Китай в качестве переводчика с миссией В. Братищева, а в 1762-1763 гг. — с миссией И. Кропотова.