Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ВОЛЬТЕР О КИТАЕ И СТАНОВЛЕНИЕ РУССКОГО КИТАЕВЕДЕНИЯ

Для передовой европейской общественной мысли XVIII в., характерен повышенный интерес к Китаю, его истории, культуре и философии. Этот интерес был разбужен миссионерами, которые еще в XVI-XVII вв. посвятили немало трудов описанию Небесной империи. Они изучали китайскую культуру, собирали сведения о сельском хозяйстве, ремесле, искусстве, образе жизни китайцев, переводили на европейские языки труды китайских мыслителей. Как справедливо отметил Н. И. Конрад, «научное востоковедение в своем первоначальном виде — детище Запада, т. е. тех стран, для которых существовал “Восток” как особый мир, противостоящий их собственному — миру “Запада”» 1. «Надежные и достоверные сведения о Китае» отсутствовали в Европе до конца XIX в. 2. Увлечение европейцев этой далекой и таинственной страной привело к возникновению и распространению моды на «китайщину» («шинуазри»). Культ «шинуазри» отражал не просто некомпетентную попытку европейцев имитировать китайское искусство, но своеобразное видение ими Китая. Временем особого усиления интереса Европы к Китаю была первая половина XVIII в. 3. В эпоху Просвещения «китайская тема» приобрела совершенно иное направление: «на смену представлению о “стране сказочной роскоши” приходит представление об “Империи мудрецов”, в которой на практике воплощен просветительский идеал Просвещенной монархии» 4. Не остался в стороне от этого увлечения и великий мыслитель Франции Вольтер (1694-1778).

Свои основные суждения и представления о Китае Вольтер высказал в «Опыте о нравах и духе народов», «Китайском катехизисе», в «Философском словаре» и пьесе «Китайский сирота». К истории Китая просветитель неоднократно обращался и в других своих сочинениях. В частности, Китаю посвящена отдельная глава в его «Философии истории». Здесь Вольтер коснулся ряда важных вопросов истории Китая: времени возникновения Китайской империи 5, летописной традиции китайцев, связавших «историю Земли с историей Неба» 6, Конфуция и его философии 7, распространенных в Китае религиозных сект 8. Религиозным аспектам истории Китая и философии Конфуция посвящено также «Известие о споре, касающемся до веры, происшедшем в Китае» 9. [101]

Образовавшаяся «слишком за 4000 лет до нашего времени» Китайская империя, по словам Вольтера, «никогда не испытывала никаких физических катастроф вроде наводнений или пожаров» 10. Несомненно, данное обстоятельство благотворно сказалось на развитии Китая, история которого умело и добросовестно зафиксирована в китайских летописях. На их несомненную достоверность Вольтер обратил особое внимание: «Тогда как другие народы вымышляли разные аллегорические басни, китайцы писали свою историю с пером в одной руке и с астролябиею в другой, и притом с такою простотою, какой не встретишь в Азии нигде. Всякое царствование описывалось у них современниками, и при этом у них нигде нет ни хронологических разноречий, ни различия в методе счисления» 11. Предметом пристального внимания Вольтера была религия китайцев. Отметив тот факт, что в Китае масса необразованного народа находится под влиянием жреческого суеверия и примыкает к даосизму и буддизму, Вольтер основное внимание сосредоточил на изучении возвышенной морали, исповедовавшейся просвещенным Китаем, — философии Конфуция. Он, по мнению просветителя, «был просто умный сановник, поучавший людей законам, которые существовали издавна» 12. Поэтому «его религия была не какая-нибудь особенная, а та самая, какую исповедовали императоры и трибуналы и какую исповедовали древние мудрецы» 13. Основным содержанием этой «религии» являлись законы высокой морали и добродетели, изложенные в трех книгах философа. В представлении Вольтера, в первой книге Конфуций, говоря об искусстве править народом, видит его в том, чтобы «все дни свои посвящать собственному исправлению» 14. Во второй книге он доказывает, «что люди не родятся злыми, а делаются такими впоследствии по собственной вине» 15. Третья книга представляет собой свод чисто житейских правил. Таким образом, философия Конфуция, основанная на естественной морали, полностью соответствовала той философии, которую создавала просветительская мысль XVIII в. Лишь на рубеже XIX и XX вв. по трудам синологов и их переводам произведений китайской литературы началось научное познание Китая Европой 16.

Изучение Китая в России и России в Китае в XVIII столетии имело, по свидетельству В. С. Мясникова, качественно новый характер по сравнению с предшествовавшим периодом: развитие отношений двух великих империй способствовало углублению их знаний Друг о друге и повышению степени достоверности этих знаний 17. Российская духовная миссия, существовавшая в Пекине с 1715 г., концентрировала ценные научные сведения о Китае. В XVIII в. из состава миссии вышли основоположники русского китаеведения. Илларион Россохин (1717-1761) — один из первых переводчиков на русский язык китайских текстов, работавший с 1741 г. в Академии наук в [102] Петербурге, Алексей Леонтьев, также известный своими переводами китайских и маньчжурских книг. И. Россохин за время пребывания в Китае (1729-1740) накопил глубокие знания о культуре и быте страны, хорошо овладел маньчжурским и китайским языками, приобрел богатую коллекцию книг.

Возможность русским ученикам изучать в Пекине маньчжурский и китайский языки была предоставлена Кяхтинским трактатом, подписанным 14 июня 1728 г. с русской стороны графом С. Л. Владиславичем-Рагузинским. Возглавленное им посольство в Пекин внесло весомый вклад в развитие русского китаеведения. Так, член посольства канцелярист Степан Писарев составил описание Китая и изложил краткую историю взаимоотношений России с цинским Китаем. Сам Владиславич-Рагузинский по возвращении в Петербург представил правительству «Секретную информацию о силе и состоянии Китайского государства». Необходимо отметить, что постепенно для русских дипломатов становится традиционным изложение личных наблюдений и впечатлений о Китае, помимо требовавшихся Коллегией иностранных дел официальных отчетов о посольстве. Подобные неофициальные сочинения значительно расширяли представления о Китае и играли заметную роль в становлении русского китаеведения. Вместе с тем нельзя не сказать и о том увлечении Китаем, принявшем форму «китайского поветрия» (как и в Европе), которое охватило русское дворянство, группировавшееся главным образом вокруг императорского двора. Это проявилось в литературе, архитектуре, коллекционировании предметов китайского искусства и быта 18. Однако подобное увлечение Китаем не было определяющим в становлении русского научного китаеведения.

Для русского общества середины XVIII в. характерно широкое распространение вольтерьянства. В настоящее время наиболее полно исследован вопрос о популярности Вольтера в России, начиная с 60-70-х годов XVIII в. С начала 60-х годов до 1778 г. росту этой популярности в значительной степени способствовало так называемое «официальное просветительство» Екатерины II, которая вела переписку с известным французским философом. Она стремилась завоевать поддержку передовых умов Западной Европы и создать у них иллюзию «просвещенного абсолютизма» в России. «Вольтерьянцы» встречались не только в Петербурге и Москве, но и в провинциальных русских городах. Интересные сведения по этому вопросу содержатся в работе М. В. Нечкиной «Вольтер и русское общество». Она обратила внимание на то, что переводы трудов Вольтера были изданы во многих городах: «“История Карла XII” вышла в Орле, убежденный вольтерьянец И. Г. Рахманинов издал в Козлове (собственно, в своем имении Казинка близ Козлова) “Полное собрание всех доныне переводных на российский язык и в печать изданных сочинений г. [103] Вольтера”» 19. Отметила М. В. Нечкина и разнообразный состав переводчиков и почитателей французского просветителя, выделив среди них крупных русских литераторов (Я. Б. Княжнина, В. Майкова, В. Тредьяковского), представителей знати и столичного дворянства (князь Мещерский, Алексей Голицын, И. Л. Голенищев-Кутузов), рядовых дворян (капитан артиллерии В. Т. Иевлев, конногвардеец И. Г. Рахманинов) и, что особенно знаменательно, разночинцев — детей крестьян, приказных, священников 20.

Однако установлено, что в 30-х — начале 60-х годов произведения французского просветителя в большинстве своем еще не издавались на русском языке и ознакомление с ними могло идти только путем чтения оригиналов 21. Лишь в 1756-1759 гг. на страницах журнала «Ежемесячные сочинения» впервые появились переводы Вольтера на русский язык, сделанные А. Р. Воронцовым.

Русское общество этого периода, захваченное идеями французских просветителей и проявлявшее пристальный интерес к Китаю, не могло оставить без внимания высказывания Вольтера о древней китайской цивилизации. В этом отношении несомненный интерес представляет его признание, содержащееся в послании к графу А. П. Шувалову (30 сентября 1767 г.): «Если бы я был молод, то я действительно предпринял бы путешествие в Петербург и в Пекин. Я бы имел удовольствие увидеть новейшее и самое древнее сотворение. Мы все в сравнении с господами китайцами не иное что, как новые пришельцы... Мы должны почитать наших первых учителей» 22. Вольтеру не довелось побывать ни в Петербурге, ни в Пекине. Тем не менее он оказал огромное влияние на развитие русского свободомыслия в XVIII в., а его взгляды на историю Китая, упомянутые ранее, имели несомненную научную ценность и сыграли определенную роль в становлении русского китаеведения. Они явились предметом изучения одного из русских дипломатов XVIII в. — Василия Федоровича Братищева. В сохранившихся архивных документах отсутствуют прямые данные о дате рождения В. Братищева. Однако в одном из указов Сенатского архива «Об увольнении от дел канцелярии советника Василия Братищева...» за 1764 г. есть косвенное свидетельство по этому вопросу. Поскольку в указанном году, по словам Братищева, ему было «лет за 50 от роду» 23, то можно предположить, что он родился не позже 1714 г. Будучи учеником школы философии Московской славяно-греко-латинской академии, он в 1732 г. в числе шести «молодых людей по латини говорить умеющих и в обучении остропоятных», у которых отцы «были люди известные и московския жители» 24, был направлен в распоряжение Коллегии иностранных дел для обучения восточным языкам у иноземца профессора Г. Я. Кера (1692-1740). [104]

В 1734 г. В. Братищев и еще один ученик, Петр Чекалевский, в соответствии с императорским указом были отправлены в Персию для совершенствования во владении персидским языком. Интересные сведения о разнообразных и интенсивных занятиях этих студентов в Персии сохранились в реляции резидента Калушкина. 1 марта 1740 г. он сообщал, что Чекалевский и Братищев к науке «неусыпное рачение прилагают, так что не малой успех получили и чем у многих тамо гораздо нарочитых даже до самых искусных и ученых людей в знаемость пришли, которые со всякою приятностию с ними обхождение имеют, и ежели им дать потребное время, в чем крайняя нужда зависит, к большому упражнению в науках, то, несумненно, желаемого совершенства достигнуть могут» 25. Высокая оценка резидентом Калушкиным работы и учебы студентов положительно повлияла на их дальнейшую карьеру. 13 мая 1743 г. после смерти Калушкина В. Ф. Братищев императорским указом был назначен резидентом в Персии 26.

Свои впечатления и наблюдения, сделанные во время пребывания в этой стране, дипломат изложил в сочинении «Известие о произшедших между шахом Надыром и старшим его сыном Реза-кулы-мирзою печальных приключениях в Персии 1741 и 1742 годов». В предисловии к этому труду В. Ф. Братищев писал: «Я, обращаясь в самой Персидской области и имея довольный удобности знать о тамошнем состоянии, в молчании остаться не похотел и как бы за долг себе вменяя обществу услужить, предъявляю...» 27. Как видно, В. Ф. Братищев был по натуре человеком наблюдательным и творческим. Неудивительно, что в результате поездки в Китай в 1756-1757 гг., куда Братищев был направлен курьером и должен был выполнить ряд конкретных поручений правительства, появилось его «Осведомление или некоторое поверение Вольтеровых о Китае примечаний, собранное в краткую Братищева бытность в Пекине» 28. Как видно, заголовок данного сочинения отражает пристальное внимание его автора как к великому французскому просветителю 29, так и к древней китайской цивилизации. «Осведомление» является ярким свидетельством несомненного воздействия на В. Ф. Братищева сведений о Китае, почерпнутых им из сочинений Вольтера, никогда, как уже отмечалось, не бывавшего в Китае. Исследования Вольтера заинтересовали русского дипломата, но он пошел дальше теоретических построений французского просветителя, поскольку непосредственно на месте на их основе попытался изучить историю Китая и в ряде случаев углубить результаты исследований самого Вольтера.

Представляемая вниманию читателей публикация «Осведомления» основана на копии, скорее всего современной подлиннику. Она находится в фонде «Портфели Г. Ф. Миллера» в Российском государственном архиве древних актов. Академик [105]

Г. Ф. Миллер (1705-1783), как известно, проявлял значительный интерес к истории Китая, многие сведения о котором были почерпнуты им из переводов И. Россохина. Последний же с 1750 г. находился в подчинении Миллера, что во многом предопределяло выбор тем россохинских переводов 30. Поскольку в сохранившейся архивной копии «Осведомления» находятся комментарии к нему, написанные И. Россохиным, можно предполагать, что сочинение создано в период между 1757 и 1761 г. Последняя дата — год смерти И. Роосохина.

В 1783 г. «Осведомление» В. Братищева (без комментариев И. Россохина) было опубликовано в «Опыте трудов Вольного российского собрания» (при императорском Московском университете) 31. В этом сборнике, представляющем в настоящее время библиографическую редкость, указано, что «Осведомление» «сообщено» членом Вольного российского собрания графом П. Б. Шереметевым. Но что интересно: действительным членом этого же собрания был и Г. Ф. Миллер. Остается загадкой, почему инициатива публикации братищевского «Осведомления» исходила не от него. А между тем это сочинение, судя по всему, в то время уже было известно ученому. Но «Осведомление» и прекрасные комментарии к нему И. Россохина остались в «портфелях» академика, который открыто признал заслуги Россохина лишь посмертно, а при жизни китаеведа не способствовал публикации его трудов 32.

«Осведомление», опубликованное в «Опыте трудов Вольного российского собрания», отличается от архивного варианта документа не только отсутствием россохинских примечаний, но и рядом несущественных разночтений и пропусков или наличием отдельных слов. Все вышеизложенное указывает на необходимость опубликования выверенного текста «Осведомления» с комментариями И. Россохина.

При археографическом анализе архивной копии «Осведомления» установлено, что она не принадлежит перу автора. В ней текст представлен следующим образом: на левой половине листа — вопросы, на правой — ответы на них. Копия публикуется нами без учета особенностей расположения текста, но с полным сохранением его орфографии, за исключением употребления мягкого и твердого знаков, которые проставлены: по современным правилам. Внесенная нами в текст пунктуация также соответствует нормам современного русского языка.

Комментарии к «Осведомлению» написаны иным почерком и содержат в ряде мест значительное число исправлений, связанных, как правило, с инверсией слов в тексте, т. е. с определенной редакторской правкой. Это свидетельствует в пользу того, что текст примечаний является авторским черновиком. П. Е. Скачков, тщательно изучавший рукописное наследие Россохина, указал на принадлежность этих комментариев самому составителю и опубликовал их последнюю страницу — так [106] называемое «Прибавление» — с подписью Л. Россохина 33. Необходимо отметить, что в примечаниях правка исключительно стилистическая, поэтому мы не оговариваем ее в публикации.

Чем же интересны для нас эти исторические документы, какова их научная ценность?

Пребывание русского курьера В. Ф. Братищева в Пекине было кратковременным (29 августа — 4 октября 1757 г.) 34, тем не менее за это время ему удалось не только получить ответы на вопросы, затронутые Вольтером, но и сделать свои собственные интересные наблюдения за жизнью Пекина, нашедшие отражение в «Осведомлении», а также в журнале экспедиции. В последнем представлены подробные сведения о прибытии Братищева и его свиты в Пекин, приеме курьера в Лифаньюане (Палате внешних сношений), о его поездке в Жэхэ, летнюю резиденцию китайского императора. Несомненный интерес представляет характеристика, данная Братищевым «владеющему из манчжурской фамилии китайскому хану» Хун Ли, девиз правления Цяньлун 35. Основываясь на отзывах современников, русский курьер отметил в нем весьма горячий темперамент, «неслыханную» гордость и крайнюю склонность к тирании 36. Существенным являлся и тот факт, что император находился под влиянием своего «шурина и фаворита Фугуна» 37.

Гипертрофированная гордость Цяньлуна затмевала, по мнению Братищева, его разум и не позволяла ему следовать рекомендации его деда, императора Канси 38, который завещал своим наследникам и потомкам, чтобы они «Россию всегда в сердце своем имели или с российскою стороною осторожно поступали» 39.

Журнал экспедиции свидетельствует и о таком важном факте, как наличие контактов Русской духовной миссии с китайцами и иезуитами. Глава 5-й духовной миссии в Пекине (1755-1771) архимандрит Амвросий Юматов заботился о поддержании дружественных отношений с местным населением 40, удалось ему, судя по всему, найти общий язык и с иезуитами, «особливым приятством» отличались его отношения с патером Сигизмундом 41. Последнее обстоятельство особенно важно, поскольку именно от иезуитов В. Ф. Братищеву удалось почерпнуть основные сведения по проблемам, затронутым Вольтером. На это есть прямое указание в ответе на один из вопросов «Осведомления»: «“Правда ли, что у китайцов земная история соединена с небесною, и что оные одна другою поверяются?” — “О сем артикуле живущие в Пекине римские патеры непонятие свое изъявили”» 42. Непосредственно на помощь иезуитов ссылался и И. Россохин, составлявший примечания к «Осведомлению» 43. Композиционная структура сочинения В. Ф. Братищева целиком подчинена намеченной им цели и основана на чередовании вопросов, построенных на материале из сочинений Вольтера, и ответов на них. Двадцать шесть вопросов касаются законов, [107] нравов, обычаев, языка, религии, летописной традиции и численности населения Китая.

Ответы в основном даются весьма развернутые и обстоятельные, иногда со ссылкой на римских патеров, на древнейшую китайскую книгу «Шицзин», рукописную книгу неизвестного автора, свидетельство чиновного служителя китайской Камер-коллегии (очевидно, имеется в виду Министерство финансов — Ху бу) 44. При этом необходимо отметить, что наряду с фактами из древней истории Китая в «Осведомлении» содержатся интересные сведения о китайском обществе 50-х годов XVIII в. Последние имеют особую ценность, поскольку представляют собой непосредственное и живое восприятие жизни китайской столицы глазами иностранца. Так, на вопрос: «Действительно ли город Пекин окружностию более 6 миль и что жителей в нем счисляется около 4-х миллионов?» 45 — следует ответ, в котором отражается наблюдательный взгляд человека, умеющего и стремящегося самостоятельно оценивать увиденное: «Окружность внутри стен города Пекина может без ошибки считаться до дватцати пяти и шести российских верст, за обширными же дворцами и знатнейших господ домами, с своими садами, за широкими улицами и за многими пространными партикулярными поселениями, кажется, предъявленное число жителей вместиться не может, разве половинная того часть всех на все в Пекине живущих наберется, изключая множественное число приезжающих, которые в свое время и отбывают» 46.

Не могла не вызвать интерес иностранца культурная жизнь города. Братищев получил сведения и о способе книгопечатания 47, и об употреблявшихся музыкальных инструментах, и о музыке, «гнусной», по его мнению, в сравнении с европейской 48. Не остался без внимания русского дипломата даже вопрос об употреблении и изготовлении водки и вина 49.

Показателем высокого уровня научного развития китайцев явились перечисленные Братищевым астрономические инструменты Пекинской обсерватории 50. Несомненную ценность представляет информация русского курьера о делении китайских статских и воинских чинов, о выполняемых ими функциях и получаемом жалованье 51. По заслугам оценил Братищев и деятельность китайской полиции. Этот институт состоял из людей, которые «на денных и ночных при рогатках, как караулах, стоят, на пожары ходят, улицы метут и чистят, а в жаркое время водою оныя поливают, весьма крепко того смотрят, чтоб нигде никаких своевольств, наглостей и безчинств не происходило, в противном же случае за всякие шалости и продерзости строго унимают» 52. Весьма интересны, на наш взгляд, описанные Братищевым традиции китайских органов правосудия. Они примечательны тем, что «во всех судебных местах сверх определенных прокуроров имеются от самого хана из разных чинов [108] потаенные фискалы, которых в персону хотя знать не можно, но о бытности их в своих местах никто не сомневается, и тако всякой судья не имеет в делах неправое решение чинить» 53.

Что касается состояния дел в коммерции, то здесь русский курьер отметил отсутствие купеческих компаний, наделенных богдыханскими привилегиями, и наличие широкой сети таможен для пошлинных сборов 54.

Заслуживают внимания и наблюдения, сделанные Братищевым, за придворными церемониями (например, о кортеже императора во время его выхода), чеканкой медной монеты, количеством годовых казенных доходов 55. Сведения о бюджете Китайского государства были получены, по словам В. Ф. Братищева, российским переводчиком в партикулярных разговорах с «чиновным служителем китайской Камер-коллегии». Последний поведал, «что на каждой год всяких государственных доходов серебром в казну собирается на российской щет более ста милионов рублев, и что за росходами из той суммы большая половина остается, которая вся наличная казна в своем месте хранится» 56.

В «Осведомлении» были также затронуты вопросы религии, обычаев, летописной традиции. Все это позволило В. Братищеву создать достаточно широкую картину жизни Китая середины XVIII в.

Несомненную ценность представляют и примечания И. Россохина, связанные с присутствующими в «Осведомлении» многочисленными китайскими реалиями. В «Прибавлении» к своим примечаниям И. Россохин отметил, «что все имена и слова китайския в оном поверении находящиеся, в произношении точно так описаны, как помянутые езуиты выговаривают и на эвропейские языки переводят» 57. Это обстоятельство потребовало от нас, в свою очередь, дополнительного комментирования значительного числа китайских терминов, приведенных в примечаниях. Существенную помощь в этой работе оказал А. Д. Воскресенский.

Примечания Россохина настолько полные, что по своему объему они ничуть не уступают самому сочинению В. Братищева и в ряде случаев существенно его дополняют. В первую очередь это относится к древней истории Китая: в примечаниях ответы на них даются более развернутые и подробные. Интересны, например, сообщения о первых китайских правителях, отсутствующие в сочинении Братищева. Правитель Фуси «научил народ скотопаству, также посредством разных инструментов зверинной, рыбной и птичей ловле, что в крайнюю древность люди говорить не умели, но только бунчали и гакали, а оной царь не только научил народ порядочное говорить, но и грамота при нем же издана. После онаго царя царь Янь-Ди-Шынь-Нун-Ши был первой, которой огонь изобрел и народ научил земледельству» 58. Остановился И. Россохин и на проблеме [109] завоевания Китая монголами и маньчжурами 59, внес интересные добавления в вопрос о летописной традиции, упомянув о летописи под титулом Гуй-ли, т. е. «Летопись, взятая от черепахи»: «Что бутто на спине оной черепахи все бытия древния особливыми литерами изображены были» 60.

В примечаниях содержится очень конкретная информация относительно численности населения Пекинской губернии 61 и размере доходов, взыскиваемых с 16 губерний Цинской империи 62. Необходимо отметить, что затронутые В. Братищевым вопросы о чеканке монет и выпуске бумажных денег И. Россохин значительно расширил за счет приведенного им интересного материала о денежном обращении и в ряде случаев внес поправки в основной текст. Например, им отмечается тот факт, что «медная монета из казны в купеческия руки не раздается, а роздают солдатам при даче им жалованья медною монетою, а две трети жалованья серебром, а купцы медными деньгами торгуют и цену против серебра на них кладут по тому, как торговой курс состоять будет» 63. При описании бумажных денег Россохин обратил внимание на то обстоятельство, что «бумажки, или печатные листы, на коих цена означена была письмом, а для безграмотных число денег изображено было фигурою, не только в нужном случае, но и без нужды употреблялись» 64. Продолжая развивать мысль о денежном обращении в Китае, И. Россохин коснулся вопроса о «публичных банках» и принципе их работы. Таких банков, по его словам, оказалось в империи «великое множество» 65.

Значительное внимание в примечаниях Россохина уделено религии китайцев 66. При этом опять же необходимо отметить, что содержащаяся здесь информация существенно дополняет «Осведомление», особенно в вопросе о распространенных в Китае сектах 67. Наиболее подробно остановился Россохин на истории почитания идола Фо, т. е. распространения буддизма, поскольку в сочинении Братищева ответ на этот вопрос практически отсутствовал. Комментатор изложил основы учения Будды, состоящие в идее бессмертия и переселения душ, и указал на ошибочность толкования понятия «Фо» приграничными толмачами и даже переводчиками Коллегии иностранных дел как истинного бога.

Нельзя не упомянуть также еще об одном обстоятельстве: в ряде вопросов взгляды В. Братищева и И. Россохина несколько расходятся. На это влияют как чисто личное восприятие авторами того или иного (например, китайской музыки 68), так и, вероятно, источники получения информации (в частности, о функциях полиции 69 и делении китайских статских и воинских чинов 70). Однако, как видно, разногласия автора «Осведомления» и комментатора этого сочинения несущественны и непринципиальны. Во всех остальных случаях точки зрения Братищева и Россохина совпадают, причем, как уже отмечалось, [110] примечания последнего существенно повышают источниковедческую ценность «Осведомления» как документа по истории Китая.

Текст воспроизведен по изданию: Вольтер о Китае и становление русского китаеведения // И не распалась связь времен.. К 100-летию со дня рождения П. Е. Скачкова. М. Восточная литература. 1993

© текст - Саркисова Г. И. 1993
© сетевая версия - Strori. 2014
© OCR - Станкевич К. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Восточная литература. 1993