№ 103

1728 г. сентября 26. — Реляция С. Л. Владиславича-Рагузинского Коллегии иностранных дел из Тобольска о положении на русско-цинской границе и нуждах участников посольства

/л. 118/ Державнейший император и самодержец, государь всемилостивейший.

Минувшаго апреля 23 дня, в бытность свою при границах, доносил я вашему императорскому величеству из Селенгинска в моей подданнейшей реляции под № 1/11 (См. док. № 85. Вероятно, имеется в виду дата отправки, а не написания реляции, датированной 22 апреля 1728 г.) с куриером Шумиловым о постановлении на меру с китайскими министры генерального трактата и о протчем, что до того числа происходило, а понеже имею известие, что оная моя реляция дошла в сохранности, и для того дупликата не посылаю.

А 6 числа августа на моем путешествии из Енисейска отпустил другого куриера, салдата Василья Чернавского, с которым в подданнейшей же моей реляции под № 2/12 (См. док. № 101) доносил о совершении порученной мне комисии и разменении генерального трактата (См. док. № 64) и о протчем определении, что до того числа происходило. И оной куриер чрез Тобольск 29 числа того ж месяца ко двору вашего величества проехал. В надежде, что и оная моя реляция уже получена, и более о прошлых интересах величество ваше трудить не смею, ожидая милостивой апробации.

Я с божиим вспоможением со всею свитою, с вашего величества подарками и с моим багажем сюда прибыл благополучно. А в моем путешествии на реке Иртыше удостоился получить вашего императорского величества грамоту, отпущенную с Москвы из Государственной иностранных дел коллегии июня 21 дня под № 2-м (См. док. № 94) с приобщенными публичными ведомостьми, за что [269] подданнейше благодарствую. В оной грамоте повелено мне поступать в высоких интересах вашего величества в порученной комисии со обстоятельством к благому окончанию, а о возвращении господина комисара Колычева чинить по моему определению.

А понеже я прежде получения вашего величества грамоты в вышеписанных моих /л. 118об./ двух реляциях дерзнул донесть о всем обстоятельно, того ради и ныне то ж подтверждаю, не имея иного в прибавку, кроме того что получил известие, что при Нерчинском дистрикте един человек, ясачный иноземец тунгус, вашего императорского величества подданной, убив жену свою, ушел за мунгальскую границу для сохранения, которого мунгалы, связав, по силе мирного договору отдали за границу вашего величества подданным тунгусам, а тунгусы нерчинскому камисару. Сие токмо дерзнул донесть для притчины, что китайцы и мунгалы новопостановленной трактат исполняют действительно и, связавши перебещиков, отдают назад, чего в 30 лет не бывало от страны их после сочинения Нерчинского договору, хотя от страны российской многие перебещики им отдаваны.

О государственном караване более прежняго известия не имею, токмо как скоро может в торговых своих делех управиться, возвратится несумнительно и, кроме труда дорожного, никакой опасности не имеет.

Еще же вашему величеству подданнейше доношу: в моей бытности при границах не токмо я, но и вся свита были в разъездах за пограничными делами в несносных трудах и во многих маршах, отчего поистинне вся свита ободралась своим платьишком и пришли в последнюю нищету в таком долгом времени за дороговизною харча. Секретарь же Глазунов не токмо дело свое секретарское в посольстве отправлял, но и комисарство разграниченья вместо умершаго комисара Власова с великим усердием и адвантажем вашего величества. А я многократно китайских министров и мунгальских владетелей при границах трактовал моим особливым коштом, при которых случалося иногда и по 300 человек /л. 119/ при банкетах. А за такое изждивение на счет вашего величества ничего не полагал. Чего ради в надежде вашего монаршеского милосердия вся свита за последнею своею нуждою била челом о выдаче вашего императорского величества жалованья (См. док № 90), каждому по окладом до предбудущаго месяца сентября, ибо бог ведает можем ли совершенно до того числа всю комисию исполнить и книгу статейного списка и протчие информации для вручения в архиве вашего величества по обыкновению сочинить, для того что до сего числа почти ни по одной недели на одном месте не живали. И по вышеозначенному учиненному от всей свиты челобитью, а по моему письменному требованию по силе указу, починая сего году с сентября месяца до предбудущаго сентября, вся свита кроме одного лекаря и одного школьника, одного музыканта, и одного гранодера, которые волею божиею померли ¹, и дьяка Кондратьева, которой отпущен к Москве, годовое свое жалованье из казны вашего величества в Иркуцку получили и тем путь свой и прочие дорожные нужды исправили. Хотя сие и дерзнули учинить прежде времени, однакож в надежде вашего императорского величества монаршеского милосердия и своих неусыпных трудов, что не будет сие причтено во гнев, понеже большее число свиты моей имеет оклад годоваго жалованья вашего величества, хотя б на Москве или в Санкт-Петербурхе обретались и при комисии не были. Ежели же сие будет вашего величества высокомочному указу противно, то по нашем прибытии и окончании комисии полученное жалованье каждой по расчету в казну вашего величества возвратить может. А какову челобитную за руками свита посольства подала, с оной при сем приключаю копию под № 1-м.

По прибытии моем в Тобольск увиделся я с сибирским губернатором /л. 119об./ князем Долгоруковым, которому приобщил для сохранения в архиве список с [270] генерального трактата и со всего протчего, также приобщу пограничную ландкарту и все пограничное определение (См. док. № 114). И по видимому кажется, что оной губернатор до сего числа во всем моими поступками и определениями доволен, а что касается еще ко определению, впредь будем по возможности с ним, губернатором, соглашаться, и что разсудим за благо, вашему величеству о всем подданнейше донесть не оставым.

Я здесь ожидаю токмо зимнего пути, а как оной скоро твердо установится, то намерен с свитою ко двору вашего величества путь свой восприять в надежде, что зимним путем, ежели жив буду, могу удостоиться вашему императорскому величеству рабское персональное челобитье отдать и пространнее о всем с моим пришедствием донесть, не имея отсюды ныне о протчих нуждах доносить, ибо пограничное дело по силе трактата расположено порядочно, и торговые слободы по силе указу и моего определения строятся.

Регулярную фортецу сего лета починать строить невозможно за многими притчины, понеже строения и без фортецы довольно. А впредь, когда ваше величество разсудите за благо осмотрить совершенный план места, чертеж строения (См.: АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1726 г. Д. 17. Л. 166, 177), которой имею с собою, и представление моего рабского мнения (См.: Там же. 1726-1731 гг. Д. 5. Л. 28-44об.), то к предбудущему лету остается в воли вашего императорского величества оную починать строить или не строить. Хотя в моем проезде на реке Кети прошлого августа встретился со мною инженер-прапорщик Бабарыкин с указом /л. 120/ и с чертежем о строении на Селенге фортецы и со определением кошту, каким оная построена быть может, а понеже оной Бабарыкин до первого зимнего пути в Селенгинск прибыть не может, также по осмотрении чертежа и обзервации кошту и за поздностию времени сего году фортецу починать строить невозможно, ибо полку Якутцкому, обретающемуся при границах под командою полковника Бухольца, в строении торговых слобод и протчего работы сего году будет довольно, также и что чертеж сочинен без осмотрения аситуации, и кошт определен по силе чертежа, а не по обстоятельству места, дороговизны тамошней и протчего. Чего ради дерзнул я дать ему, Бабарыкину, за своею рукою инструкцию (См. док. № 114), с которой приобщаю при сем копию под № 2-м. И по той инструкции определил ему яко инженеру исправить и починить строение палисадов, слобод и протчего, а о месте регулярной фортецы снесть план и сочинить ево мнения два чертежа в одной силе по обстоятельству места, из которых один послать в Государственную иностранных дел коллегию, а другой в Инженерную канцелярию, дабы по получении подлинной информации учинить совершенное решение, как вашего императорского величества высокомочный указ повелевать будет. А время не может /л. 120об./ утратиться как за зимнею порою, так и за достройкою протчих строеней, которые определены строить для исполнения трактата и умножения купечества.

При сем дерзаю приключить доношение комнатного стольника, комисара Колычева, которой намерен отсюды, как зимней путь утвердится, ко двору вашего величества трактовать.

Из Тобольска, 26 сентября 1728.

Вашего императорского величества всеподданнейший раб Сава Владиславич

Saua Vladislauich. [271]

На л. 118 в верхнем левом углу: № 3/13.

На л. 120 об. под текстом: Получено чрез присланного ис Тобольска гварнизонного полку подпрапорщика Архипа Колупаева ноября 12 дня ² 1728 году.

Выписки из реляции // Там же. 1726-1731 гг. Д. 5. Л. 8-9 об.; 1728 г. Д. 10. Л. 132-135об. и 136-136 об.; 1730 г. Д. 5. Л. 51-51 об.

(На л. 51: А на реляцию от 26 сентября 1728 г. из Тобольска никакого указу не послано)

Комментарии

1. В Селенгинске умерли лекарь Иван Бюрг (Берг, Бюргов) 3 февраля 1728 г., школьник Иван Шестопалов (Яблонцев) 24 декабря 1727 г., музыкант Иоганн Фридрих Маат в июне 1727 г. (РКО в XVIII в. Т. 2. С. 547, 560, 562). Фамилию, дату и место смерти гренадера установить не удалось. Владиславич в письме Колычеву от 30 мая 1727 г. из урочища Унен Хол сообщает: «...один гранодер за долговременною своею болезнею ... умре», но фамилии его и даты смерти не указывает (см. док. № 12).

2. В статейном списке указана другая дата получения этой реляции — 20 ноября 1728 г. (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1725-1729 гг. Док. № 126. Л. 1056).