№ 71

1725 г. сентября 24 *. — Доношение С. Л. Владиславича-Рагузинского в Коллегию иностранных дел по поводу данной ему инструкции с резолюциями Коллегии от 28 сентября по пунктам доношения

(* — Датируется по отметке о подаче)

/л. 52/ В Государственную Колегию иностранных дел действительного штатского советника, чреззвычайного посланника и полномочного министра, иллирийского графа Савы Владиславича подданнейшее доношение

(Документ написан частично в двух графах: левой графе текст доношения С. Л. Владиславича, в правой – текст резолюция КИД; здесь документ воспроизводится без графления, с включением соответствующих мест правой графы в общий текст (например, «1-й», на «1-й» и т. д.)).

Понеже по указу ея императорского величества назначен я в Китайское государство чрезвычайным посланником и полномочным министром и дана мне инструкция из Государственной Колегии иностранных дел, состоящая в 45 пунктах (См. док. № 56), как во оной инструкции благоразумно изъяснено, по которой надлежит мне поступать с наилутчим прилежанием как доброму человеку и верному подданному и до последняго излития моей крови для наилутчаго интересу ея императорского величества.

А понеже Китайское государство от Российского империя в предальном разстоянии состоит, и ежели в чем ис предреченных пунктов, в-ынструкции моей означенных, покажется при дворе китайском или на границах какое затруднение, а время не допустит о том и о протчем описыватьца, того ради подданнейше дерзаю к помянутой инструкции представить на некоторые пункты ремарки моего мнения для наилутчаго интересу ея императорского величества и моей предосторожности, полагался во всем на твердое и благоразумное разсуждение Государственной Иностранных дел колегии, а имянно:

1.

Против 2-го пункта, где упомянуто о реляции (См.: РКО в XVIII в. Т. 1, с. 414-419, док. № 261) Лоренца Ланга. Грамота ¹, которая послана из Селенгинска в 1724 году, августа 13 дня, писанная на нескольких листах на китайском (В действительности на маньчжурском (см. там же, с. 413)) языке от министров китайских к господам министром росиским, и оная грамота за неимением переводчика для переводу и паки послана на границу к Лоренцу Лангу. [165]

Когда Колегия иностранных дел с помянутой грамоты получит перевод, желаю, дабы оной благоволила мне сообщить /л. 52об./ чрез нарочную почту с пополнением против оной инструкции, Лоренцу ж Лангу послать указ, дабы к моему приезду с оные грамоты сообщил же мне список с переводу. И о том Колегия иностранных дел что соизволит?

1725-го, сентября в 28 день в Коллегии иностранных дел в-ымеющем Тайном совете на сие поданное иллириского графа господина Владиславича доношение решено дать ему резолюцию следующаго содержания.

На 1-й.

Когда с той грамоты перевод в Коллегии иностранных дел получен будет, и тогда, о чем надлежит, вящие потребные инструкции отправить не оставит, а о сообщении того переводу ему, действительному статскому советнику, указы посланы. /л. 52об./

2.

Против 4-го пункта, в котором упомянуто о полной мочи к пресечению ссор и по обыкновению между обоими империями доброго согласия (Так в тексте).

А понеже о подтверждении прежних мирных статьях, постановленных з графом Федором Алексеевичем Головиным, в том 4-ом пункте не упомянуто, а волею божиею те государи, между которыми тот мирный договор заключен, со обеих сторон в вечное блаженство отошли, и новое владение короны обеих империй благополучно восирияли, ежели пожелают китайцы для лутчей дружбы прежней трактат возобновить и к новым приобщить, и тогда что чинить?

На 2-й.

Сие само собою разумеется, ибо когда границы по тому договору определить велено, то и в подтвержении сего договора трудности быть не может.

3.

Против 8-го пункта, где упомянуто о ландкарте и о протчем, что к известию надлежит, чтобы оную взять мне с собою при моем отъезде в Китаи.

Помянутую ландкарту так скоро сочинить невозможно, дабы оная была к моему приезду готова, разве по моем отъезде в Китаи приказать господам камисаром границу розъезжать и ландкарту сочинить с изъяснением и подлинным описанием земель и протчего, и ту ландкарту руками их, камисарскими, закрепить и ко мне прислать при реляции их, на которой бы я имел твердое основание в негоцияции при дворе китайском о границе, а другую такову ж послали б в Колегию иностранных дел. А ежели китайцы с нашими камисары в разъезд вкупе вступят для подлинного известия границы и описания ландкарты, и тогда допускать ли их, китайцов, осматривать границу?/л. 53/

Также, ежели китайцы к такому разъезду не допустят росиских камисаров и ландкарты сочинить будет невозможно, и в таком случае что чинить? /л. 52об./

На 3-й.

Понеже уже давно указы в Сибирь отправлены для учинения той ландкарты, того ради может быть, что оная к приезду его, действительного статского советника, к границам уже и готова будет. А ежели [166] не будет готова и пои мешканки его действительного статского советника, на границах оная такожде учинена быть не может, в таком случае повелено определенным комисаром оную как наискорее изготовить и одну к нему, действительному статскому советнику, а другую в Коллегию иностранных дел прислать. А осмотрение границ ни которой стороне воспретить невозможно, и как тем коммисарам возможно будет границам подлинные /л. 53/ ландкарты учинить, ежели до осмотрения оных допущены не будут.

4.

Против 13 и 14-го пунктов, в которых упомянуто о церемониях в приеме посольства при дворе китайском и о протчем.

Ежели китайцы, чего не дай боже, покажут свою несклонность или гордость в приеме грамоты и протчих окольничестей в церемониях и не похотят меня по характеру принять лутче или против Льва Измайлова, и тогда что чинить? А ежели езуиты покажут действо склонность к интересам ея императорского величества, можно ли в трактат заключить их свободной проезд чрез Россиской империум до Китая или не можно, и ежели кто от их суциетати пожелает на мое возвращение из Китая чрез Россию до Рима путь свой восприять, можно ли мне оных взять с собою до Санкт-Питербурга без описки и обнадеживать свободным проездом или невозможно?

На 4-й.

Трудиться сколько возможно, а довольствоваться тем, что получить возможно. А чтоб об езуитах в договор внесть, и того не чается, чтоб с китайской стороны требовать стали. А тем езуитам, ежели подлинная польза в интересах ея императорского величества от них будет, может он, действительной статской советник, в нужном случае за своею рукою дать такое письменное обнадеживание и в таком случае может он при возвращении их и с собою взять.

5.

Против 15-го пункта о подании на приезде ея императорского величества грамоты и о приеме грамоты ханской на отъезде.

Ежели на отпуске, паче чаяния, дадут грамоту запечатанную, а не дадут списка, и в таком случае принимать ли тое грамоту или нет?

На 5-й.

Стараться с той грамоты список получить какими ни есть способы и, смотря по содержанию оной, поступать, как к чести и ко интересам ея величества наилутче заблагоразсудит. Сила вся в том состоит, чтоб интересы ея величества могли исправлены быть. А в протчих церемониях надлежит поступать как лутче возможно. И ежели с ответной хана китайского грамоты списка он, чреззвычайной посланник, прежде отдания оной получить не может, то может в самом крайном случае оную и так принять.

6.

Против 19-го пункта о торговом деле.

Ежели китайцы бес пошлин торговать не допустят или без определенного числа тамошней бытности трактату заключить не похотят, а пожелают в три года или повсягодно быть одному каравану с платежем обыкновенных пошлин, как и господин Измайлов в конференции им представлял, а бес того ничего делать не похотят, и тогда что чинить? [167]

На 6-й

О сем довольно и в инструкции и в приобщенных из Комерц-коллегии пунктах (См. док. № 56, 24) изображено, и надлежит делать, что по тамошнему состоянию возможно, только б свободность купечества возтановлено было. /л. 63об./

7.

Против 20-го пункта, в котором упомянуто о учреждении в Китае агента.

Ежели по случью Лоренц Ланг занеможет или усмотритца какое в нем неискуство, или протчее, или китайцы ево принять не похотят, а похотят принять из росиских, и тогда что чинить?

На 7-й.

Во случае смерти того Лоренца Ланга или чтоб китайцы всеконечно его принять не хотели, в таком случае может он на его место оставить на время и до апробации ея величества одного способного к тому из российского народу.

8.

Против 22 и 23-го пунктов, где упомянуто о перебежчиках, которые после мирного договора в Россию пришли, что по розыску дворянина Фефилова явилось 84 человека, о которых и указ о отдаче послан сибирскому губернатору, и дай боже, чтобы то дело уже окончано, однакож, как видно по реляции (См.: РКО в XVIII в. Т. 1. с. 309-310, док. № 185) господина Измайлова от китайского двора, что просят 700 душ перебежчиков до 1723 году, а потом которые после бежали и некоторые и прежде, покрав немалое число лошадей и верблюдов и протчее, в Россию ушли, а некоторые и смертные убивства учинили, и хотя оные прежде и россиские подданные были и в Китайскую державу перешли и потом, учиня убивства и воровство, по явным розыскам и свидетельствам, и паки во отечество возвратилися, а никакой за те вины казни не преданы, и ежели таким упущено то будет, то вовеки пограничныя ссоры не пресекутся. И с такими что чинить?

А которые были росийские подданные и потом в Китайскую державу ушли и по нескольку годов без воровства и убивства паки в Россию возвратились, и с такими что чинить?

На 8-й.

Такие дела надлежит отослать к губернатору сибирскому, и ежели б с китайской стороны о том стали упоминать, то мочно обнадежить, что по справедливому розыску по достоинству наказаны будут, только б то взаимно с китайской стороны с российскими перебещиками и с теми, которые на российских людей нападали, учинено было. И естли весьма потребно будет о тех делех без продолжения розыскивать, то велеть то поблизости чинить пограничным комисаром.

9.

Против 24 и 25-го пунктов, где упомянуто домогатьца о россиских перебежчиках, чтобы паки возвратить в Россию, и ежели китайцы за них будут крепко стоять и покажут какую склонность в протчих интересах ея величества, а имянно в комерции, и ту претензию так оставить.

А мое предложение: ежели китайцы ту претензию /л. 54/ похотят в новый трактат приобщить таким образом, чтобы о таких перебежчиках [168] и протчих ссорах, какие с обеих сторон поныне происходили на границах, оставить в вечное забвение и никогда о таких претензиях впредь не упоминать, ибо и в первом трактате так заключено, и в таком случае что чинить?/л. 53об./

На 9-й.

Ежели китайцы в протчих интересах, как в тех пунктах изображено, склонность покажут, то мочно и на сие поступить. /л. 54/

10.

Против 27, 28, 29, 30, 31 пунктов, в которых написано: стараться всякими меры границу отводить вдаль, дондеже сочинится подлинное описание тех земель и дастся известие двору ея императорского величества.

Ежели ж двор китайской не похочет ничего делать и ни в какую негоциацию не вступит прежде разграничения, и не даст времяни такому дальному описанию и, может быть, караван не пропустят в Китай или ис Китая назад или и меня ис Китая отпустить не похотят без окончания, и всеконечно прежде всего пожелают учинить разграничение тем местам, которые не разграничены и в мирный трактат не внесены, а хотя по крайнему домогательству я то все вдаль отводить буду, однакож ежели ничто не предуспеет, и принужден буду граничное дело приводить к совершению и последнему окончанию, а понеже не по моему достоинству высоким указом ея императорского величества дана мне в том полная мочь, в которой упомянуто поступать мне, как надлежит верному подданному и искусному министру, дабы по последней мере удержать все пограничные места, где росиские крепости обретаются и к росиской стороне весьма нужные и потребные, в китайскую сторону не отдать и тем повреждения интересам ея величества не учинить, а сей пункт надлежит к наивышшему разсуждению,/л. 54об./ искуству и толкованию, в чем вся сила той негоцияции заключается. Я по моей верной подданности за всякую ступень земли к приобщению к Российской империи по силе разума моего стоять буду, однакож подданнейше прошу, ежели возможно в дополнение сего пункта моей инструкции означить разстояние места, сколько верст по последней мере от каждой крепости российской удерживать имею, понеже где означено удержать места нужные и к росиской стороне потребные, то может толковатьца и в зело дальнем и в ближнем разстоянии, как кто похочет, ибо в земли не токмо пограничные люди, но и сами потентаты неумеренное довольство имеют. И ежели меру верст или часов езды по моей инструкции указом Иностранная колегия за дальностию места и подлинного неизвестия тем местам определить не может, то по последней мере, ежели иного удержать невозможно, удержать бы мне крепости и те места, которыя к тем надлежат, бес которых те крепости содержатьца не могут. А от протчего по последней незвожности отступать ли или не отступать и на том трактат заключить ли?/л. 54/

На 10-й.

В инструкции ему, действительному статскому советнику, изображено, чтоб определить границы по тому, как после заключения трактата с китайцами оные границы между обоими государствами были, и тако чрез то, что в инструкции написано, дабы удержать самые нужные места, не могут разуметися такие, которые весьма отдаленные и безспорно может быть в китайскую сторону принадлежат, а в протчем, чтоб версты или подлинно границы определить, и того за неимением известия здесь учинить невозможно. И в том на его, действительного [169] статского советника, известное искуство, верность и радение полагается. /л. 54об./

11.

Против 35-го пункта, где означено, что китайцы чреззвычайному посланнику Измайлову упоминали о строении крепости на реке Иртыше и что та река изстари в россиском владении, на которой столичный город Тобольск и протчие крепости и слободы стоят, и что на той реке ея императорское величество отнюдь китайцом крепости построить не позволит.

И на сие мое предложение: ежели река Иртыш вся во владении Россиского империя, то китайская претензия зело неправедна, ежели же /л. 55/ тое реки вершина во владении мунгальском или контайшином, и те владельцы добровольно в своей земле и на своей реке крепость по желанию китайскому строить допустят илибо суть оные владельцы ныне в китайском подданстве или в примирении, как возможно в чюжем владении чюжею рекою и землею соседному потентату командовать, имея ясные примеры многих рек, которые у дву патентатов во владении, а наипаче река Дунай, которая чрез несколько патентатов земли течет, и всяк на своей земле крепости строит по охоте. И ежели китайцы, кроме россиского владения, на реке Иртышу во владении контайшином или мунгальском всеконечно крепость строить похотят, и тогда что чинить?/л. 54об./

На 11-й.

С китайской стороны о строении крепости на реке Иртыше тогда говорено было в такой образ, дабы впредь тою дорогою купечество между обоими государствами отправлялось и чтоб тем Россию с контайшею, с которым китайцы тогда войну имели ², в какую ссору привесть, и для того и чаять невозможно, чтоб при учинении договора с китайской стороны ныне о том упоминать стали, понеже то до сего договору не касается, и ея величеству в чюжое /л. 55/ владение вступиться невозможно. И понеже вершина реки Иртыши и озеро Сайсан во владении контайшином, между которым и китайцами частые войны бывают, того ради и несостоятельно, чтоб оной контайша китайцам хотел позволить крепость в своей земле построить, ибо и ея императорскому величеству в том возбранил.

На вышеписанные ремарки с подданнейшею моею покорностию прошу, да благоволит Государственная Иностранная колегия в пополнение данной мне инструкции учинить милостивое решение.

При сем же доношу следующие пункты.

1.

Ежели нужда позовет и усмотрю в пользу интересам ея императорского величества, возможно ли мне описыватьца с контайшом и с протчими тамошними владетели пограничными?

На 1-й.

Возможно.

2.

В моем проезде чрез Сибирь и в бытность на границе писать ли мне в реляциях о протчих тамошних дел состояния, в чем предусмотрю ж в пользу государственную, или токмо о тех делах, которые в-ынструкции моей изъяснены? [170]

На 2-й.

Писать обо всем, что ко интересам ея величества за потребно разсудит. /л. 55об./

3.

Сумнительно мне, в моем проезде чрез Сибирь или, богу изволившу, как назад возвращуся, ежели кто из сибирских жителей или ис протчих придет ко мне и скажет за собою государево слово. И с такими что чинить?

На 3-й.

Отсылать такие дела по указом куды надлежит и писать о том.

4.

Понеже посылаютца на границу камисары, которым зело нужен будет на латинском языке переводчик, и в таком случае, когда необходимая нужда позовет, можно ли мне дать камисаром одного из учеников, которые со мною посылаются в Китаи для науки языков, и быть ему при камисарах до окончания границы, а после послать ево для науки в Китаи?

На 4-й.

Учинить по своему разсмотрению и как для управления дел и интересов ея величества за наилутче разсудит.

Под левой графой: Saua Vladislauich.
Аn[n]o 1725, [...]
(Далее неразборчиво; вероятно, дата: [September 24])

Под правой графой: Канцлер граф Головкин.
Граф Петр Талстой.
Андрей Остерман.
Василей Степанов.
Обер-секретарь Иван Юрьев.

На л. 55 об. под текстом левой графы: Подано сентября в 24 день 1725 году.

Под текстом обеих граф: Такие ж равные пункты за подписанием вышеозначенных министров отданы в Коллегии на руки чреззвычайному посланнику и полномочному министру, иллирийскому графу Саве Владиславичю.

АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 5, л. 52-55 об. Подлинник.

Опубл.: Бантыш-Каменский Н. Н. Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792 год. Казань, 1882, с. 457-468 ³.

Комментарии

1. Имеется в виду лист цинских чиновников Олондая и Тэгута к российским «ближним министрам» от 1 августа 1724 г. на маньчжурском языке, переданный его авторами на р. Чикой близ Селенгинска агенту Л. Лангу, по его сведениям, 30 июля 1724 г. (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 419). Неувязка в датировке этого листа и времени его передачи Лангу, по-видимому, объясняется тем, что авторы листа предполагали, отдать его 1 августа и потому проставили на нем именно эту дату, но из-за поспешности их отъезда в Пекин передача листа состоялась 30 июля.

13 августа 1724 г. Ланг отправил этот лист для перевода в Коллегию иностранных дел, где он был получен 22 февраля 1725 г. (АВПР, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1725 г., д. № 2, л. 121), но из-за отсутствия переводчика Коллегия 7 марта отослала его в Тобольск, где не смогли сделать перевода по той же при чине и вернули в Селенгинск Лангу, которому удалось организовать его перевод на русский язык (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 413, 429). 3 августа 1725 г. Ланг этот пере вод вместе с маньчжурским подлинником отправил через Тобольск в Коллегию иностранных дел (см. док. № 17). В Тобольске эти документы были получены 26 декабря, а 28 декабря М. В. Долгоруков отослал маньчжурский подлинник и русский перевод с него в Коллегию иностранных дел, а снятую в Тобольске с перевода копию — С. Л. Владиславичу «для известия». Подлинник листа и его русский перевод были получены в Московской конторе Коллегии иностранных дел 12 февраля 1726 г., а копию перевода Владиславич получил 13 января 1726 г. в Соли Камской (док. № 111; АВПР, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1725 г., д. № 2, л. 127 об.; ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 4, л. 302, 303). Перевод листа опубликован, см.: РКО в XVIII в. Т. 1, с. 410-413, док. № 259. История перевода этого листа свидетельствует о том, с какими трудностями было связано в то время преодоление языкового барьера.

2. Речь идет о цинско-ойратской войне 1715-1721 гг., шедшей с переменным успехом. В ходе этой войны джунгары обращались к России за поддержкой. Русское правительство обещало военную помощь джунгарам при условии принятия ими русского подданства (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 590, 607, 618). «Мир еще между ими, китайцы и контайшею, не состоялся, — сообщал Владиславич в письме М. В. Долгорукову от 27 сентября 1727 г., — понеже китайцы завоеванного (Турфана и Хами. — Сост.) не отдают, а контайша без того не миритца. И так смотрят друг на друга чрез хрепты и караулы без войны» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 11, л. 157). Однако в 1729 г. цинское правительство отправило в район ставки джунгарского хана Галдан-Цэрэна большую армию, часть которой была разбита ойратскими войсками вблизи г. Кобдо. После этого поражения Цины в течение четырех лет вели безуспешную борьбу с Джунгарией и им пришлось уйти из Турфанской и Баркульской областей. В 1732 г. Цины вновь выступили против Джунгарского ханства и вытеснили Галдан-Цэрэна из занятой им в 1730 г. северной части Халхи. Тогда он предложил цинскому правительству заключить мир. Переговоры длились несколько лет. И только в 1739 г. Цины наконец решились заключить соглашение с Джунгарией. По этому соглашению, границей между Цинской империей и Джунгарским ханством считались Монгольский Алтай и оз. Убса-нор (Ходжаев А. Захват цинским Китаем Джунгарии и Восточного Туркестана. Борьба против завоевателей. — Китай и соседи в новое и новейшее время. М., 1982, с. 159-161).

3. В копии данного документа, опубликованной Н. Н. Бантыш-Каменским (см. легенду) в конце текста резолюций Коллегии инстранных дел перед подписями ее членов значится: «В С.-Петербурге сентября 28 дня 1725 года» (с. 468). Эту дату публикатор ошибочно присвоил доношению С. Л. Владиславича от 24 сентября .1725 г.