№ 205
1726 г. декабря 31. — Доношение пограничного комиссара С. А. Колычева в Коллегию иностранных дел из Иркутска о подготовке материалов к разграничению и об обследовании приграничных районов
Доношение
/л. 25/ Сего 1726 году, майя 12 дня в Государственную Коллегию иностранных дел доносил я (См. док. № 150), что ис Тобольска отправился водяным путем майя 11 дня. И тем водяным путем шел от Тобольска до Маковского, а в Маковской пришел августа 16 дня. А из Маковского чрез волок [483] до Енисейска ехал на подводах и прибыл в Енисейск августа 21 дня, а в Енисейску будучи, уведомился, что водяным путем хождение вверх реками Тунгускою и Ангарою за многими порогами и за мелкостию воды самое продолжительное и трудное. Того ради, оставя водяной путь, ехал в-Ыркуцк сухим же путем чрез Красной Яр, не мешкая нигде, сколько возможность допустила. А в-Ыркуцкой приехал октября 14 дня. И с того числа настало зимнее время, и затем водяным путем из-Ыркуцка иттить было в Селенгинск и зближитьца к границе невозможно, чего ради медлить принужден в-Ыркуцку до зимняго пути и до свободного переезду чрез озеро Байкал, которое от здешних народов называется и во описи геодезистов написано морем.
А в Селенгинск посылал нарочного посыльщика для надлежащаго вернаго известия как о чрезвычайном /л. 25об./ посланнике и полномочном министре, иллирийском графе Саве Владиславиче, также и о пограничных мунгальцах и о всяких поступках китайских Тобольского полку капрала Ивана Аникиева, которой, едучи за многим льдом, плавающим по Байкалу, переехал с великою трудностию, а из Селенгинска чрез оной Байкал никоторыми мерами переехать не мог. И для того, возвратясь в Селенгинск, принужден был ехать кругом того Байкала самым трудным сухим дальным и тесным путем для великих каменных гор, понеже и в самое летнее время оным путем проезжают со многою нуждою иноземцы и то ретко малые люди. И в том пути продолжился тот посланной декабря до 2 числа, с которым из Селенгинска прислал ко мне от него, чрезвычайного посланника, письма камисар Иван Бейтон, а оные он, чрезвычайной посланник, по отъезде своем оставил в Селенгинску и присланные от него с речки Буры. Что же надлежит мне по данной инструкции из Государственной Коллегии иностранных дел (См. док. № 57), приедучи в Сибирь, чинить, и то я по должности своей с неусыпным моим трудом и усердным радением, едучи путем и ныне здесь, сколько всемогущий бог вразумит, исправляю.
По запросам моим ис Тобольска от статского советника и сибирского губернатора,/л. 26/ господина князя Долгорукова и от воевод и управителей из Енисейска, ис Томска, ис Кузнецка, ис Красного Яру и из-Ыркуцка получил ведомости как о состоянии границы и пограничных мест, так и о перебещиках, о обидах и о протчих пограничных делах, врученных мне до камисии, которые присланы многие неисправны. И о исправлении их, что надлежит им исправить, и о присылке оных к себе в немедленном времяни к ним, воеводам и управителем, писал же того времяни, как оные получены.
А по прибытии моем в-Ыркуцкой будучим при мне геодезистом Михайлу Зиновьеву, Ивану Валуеву 1 да прежде сего присланным в-Ыркуцкой геодезистом же Петру Скобельцыну да Дмитрею Баскакову 2, которые присланы для описания границы и сочинения ланткарты, приказал им сочинять вновь ланткарту всем между Российского и Китайского империев и мунгальского владения земель пограничным местам. Где те геодезисты были, сочинять по их описанию, а где их китайского владения мунгалы ездить не допустили, то те места велел им писать из собранных мною здесь старых письменных чертежей и ис печатных карт, какие имеютца, начиная по прежним мирным договором от реки Горбицы каменными горами даже до моря, которые места /л. 26об./ во время бывшаго посольства графа Федора Алексеевича Головина во 197 году (1689 г.) остались не разграничены, також и от устья реки Аргуни, где впадает в реку Шилку, вверх оною до Далая-озера и от Далая-озера подле владения мунгальского до владения земель [484] контайши, а от устья вышепомянутой реки Аргуни, где впадает в реку Шилку, и тою рекою Шилкою вверх до устья реки Горбицы, и оною рекою Горбицею вверх до вершины ея, и от вершины той реки каменными горами, которые начинаютца от той вершины реки, и по самым тех гор вершинам, даже до моря протягненными, со обоих сторон земляное владение по урочищам со всеми признаки и реки и протчими знатными местами, по чему б познать подлинно как росийское, так и китайское владение между обоими государствы земель границу (Напротив на полях: N. В.). А понеже на неразграниченные места от реки Горбицы каменными горами до моря за дальностию и непроходимыми местами описания и ведомостей здесь о тех местах подлинно получить не мочно, и для того хотя до приезду моего от чрезвычайного посланника и полномочного министра в Якуцкой посланы геодезисты Иван Свистунов да Василей Шатилов 3, токмо от них еще за дальностию никакого известия не имеетца, о чем и я ныне к ним в подтвержение послал указы, чтоб они те неограниченные места каменными горами до моря и до устья реки Амура /л. 27/ и за горами меж рекою Удью описали имянно в самом скором времяни. А до того времяни те места здесь геодезистом в сочиненную ими ланткарту велел писать из вышеписанных собранных чертежей и печатных карт (Напротив на полях: N. В.). И как тое ланткарту геодезисты сочинят, оную со описанием в Государственную Коллегию иностранных дел пришлю немедленно, также и в Пекин к чрезвычайному посланнику и полномочному министру для разсмотрения и совершенного определения между обоих государств границы, ежели какова препятия посылаемым от меня куриэром от китайцов не будет в проезде в Пекин и карешпонденция наша между нами не пресечется 4, пошлю с нарочным куриэром не умедля. А та ланткарта ныне сочиняется, хотя и не дождався тех посланных геодезистов, точию по свидетельству и описи геодезистов, и по печатным картам, и по обретающимся здешним сибирским старым чертежам (Напротив на полях: N. В.), и по скаскам знающих людей, тамо живущих крайних и ближних к тем местам обывателей. А ежели вышепомянутых геодезистов Свистунова и Шатилова с подлинным описанием дожидатьца, и то сочинением оная ланткарта весьма продолжитца, что и оные геодезисты в неразграничные места допущены будут ли или нет, о том вскоре за дальностию пути ведать невозможно. И ис той посылки тем геодезистом прежде годичного времяни возвратитьца /л. 27об./ ко мне в Селенгинск невозможно (Напротив на полях: N. В.), понеже, по ведомости здешних обывателей, до тех неразграниченных мест между рекою Удью и каменными горами до моря путь зело дальной и нуждной для тесных и пустых и непроходимых мест.
А чрез посланного в Селенгинск капрала от чрезвычайного посланника и полномочного министра графа Владиславича в письме ево, писанном в Селенгинску августа 18 дня (См. док. № 184), написано:
Чрез немалые де ево труды сочинена пограничная ланткарта от самых вершин Енисейских, которая к контайшину владению простирается, до реки Амура или до речки Горбицы и до устья Аргунского, как ясно показует та ланткарта, которая может де быть праведна, хотя мне невозможно совершенно на ту ланткарту надеяться и доведется де оную изнова свидетельствовать, учиня ланткарту в сущем совершенстве чрез геодезистов, которые при мне обретаются, и чрез бы мои розъезды. И как скоро оную можем сочинить с наилутчим порятком, одну послать бы ко двору ея императорского величества в [485] Государственную Иностранных дел коллегию, а другую к нему в Пекин. И чтоб оную освидетельствовать, праведна ли для крепчайшей резолюции государственного интересу. И вышеписанную ланткарту за мое известие при том письме приключил,/л. 28/ а таковы ж де от него посланы списки в Государственную Иностранных дел коллегию, а другие взял с собою в Пекин.
А когда де он будет при дворе китайском, то, ежели границу и пограничные дела продолжить не можно, как ево и моя инструкция (См. док. № 56, 57) повелевают, в таком случае будет трудиться, дабы немедленно и от двора китайского высланы были камисары и геодезисты, чтоб согласно со мною прежде описали границу обоих владений и послали ланткарту, поверенную за руками камисарскими обоих дворов, каждой к своему двору, по которым по возможности и праведному разсмотрению постановится граница.
Ежели же китайцы не будут поступать склонностию к праведному разграничению и будут чинить дальные запросы, как ныне слух носится между мунгальцы, и в таком случае мне, не описався б з двором и с ним, не вступав ни в какой трактат, кроме того трудиться о всем получить подлинное известие и чтоб держать границу во осторожности, дабы неприятельским нападением между тем не учинилось какова убытку и разорения росийским подданным, однакож от всякого ссору и задору по всякой /л. 28об./ возможности до последней нужды надобно остерегаться и пограничных держать при руках, дабы де тем всю негоциацию не остановить, и в таком случае поступать согласно з господином полковником Бухолцом, наипаче против инструкции, данной как мне, так и господину Бухолцу из Государственной Иностранных дел коллегии (См. док. № 55, 57).
Границе же, которая протягается к морю против Камчатки между рекою Удью и каменными горами, которая по трактату Федора Алексеевича осталась не разграничена, за дальностию разстоянием места от него не описана, ниже в той сочиненной чрез него ланткарте обретается, хотя он множество людей об оной спрашивал и геодезистов здешней стороны от реки Горбицы посылал для проходу чрез хрепты и описания тех земель, однакож никто подлинно сказать не умел и геодезисты чрез хрепты проехать не могли, и для того послал их чрез Якуцкой, и оным велел то урочище между рекою Удью и каменными горами описать и сочинить ланткарту. И по времяни б мне в ево небытности все приобщить к нему.
Ежели же китайцы будут иметь склонность без дальних запросов развесть границу правдою и сатисфакциею, посредственному (Так в тексте) обоим империям,/л. 29/ а пресечется с ним кореспонденция, и в таком случае по указу ея императорского величества и по силе данной инструкции можете де вступить в трактат пограничный таким образом, чтобы по последней мере осталось при Кузнецком дистрикте и при Красноярском кто чем владеет, а при Селенгинском отводить границу далее реки Буры несколько дней или по последней мере часов, дабы тем селенгинских жителей не теснить, реку ж Аргунь с правой стороны вверх до озера Далая очистить от мунгальского владения против трактату, сочиненного с вышеписанным Федором Алексеевичем, понеже де ныне мунгальцы на вершине оной реки некоторою частию земли владеют неправедно 5, в протчем же де где граница учинена с вышеписанным Головиным, тако да содержитца, кроме де того, что между рекою Удью и каменными горами, впадающие в море, по трактату ево, Головина, оставлено не разграничено и написано, чтоб впредь праведным [486] образом разграничить. И в том случае, когда о тех землях, которые между рекою Удью и каменными горами, упоминать будут, то б мне приложить труды, дабы все те земли и реки, которые между рекою Удью и каменными горами прежде остались не разграничены, дабы ныне ничем от Росийского империя не отлучать и з божиим вспоможением нынешним разграниченьем китайцов от тех претензий отвесть, и о тех землях впредь не упоминать, а была б граница каменные горы, которые до моря /л. 29об./ по реке Амуру протягаются. Ежели ж в дистрикте Селенгинском более от реки Буры получить не можно, ниже реку Аргунь не очистят до вершин, и той земли между Удью с каменными горами одержать невозможно, и в таком случае надлежит де им объявить, что я иного указу не имею, токмо б принять на доношение их требование, а потом, ежели же возможно, описыватьца с ним, а ежели с ним кореспонденция пресечется, то описыватьца в Государственную Иностранных дел коллегию, откуду ожидать резолюции.
И по тому ево, чрезвычайного посланника, письму и по другим, каковы присланы ко мне будут, по силе ея императорского величества указу и по данной мне инструкции исполнять буду, а чего учинить будет невозможно, и о том буду в Государственную Коллегию иностранных дел доносить, також и к нему, чрезвычайному посланнику, писать, и о всем трудиться и радеть буду, сколько возможность допустит, со всяким усердием.
А ис присланной от него, чрезвычайного посланника, ланткарты я усмотрел, что оная сочинена не на все пограничные и не на многие места, как выше сего объявлено, и того ради ис той ланткарты о всех пограничных местах неизвестно,/л. 30/ и по оной действа разграничения чинить невозможно, чего ради ныне у меня на всю границу от моря и до владенья контайши вышеписанная ланткарта и сочиняется.
А в другом ево ж, чрезвычайного посланника и полномочного министра, письме, писанном от речки Буры, которая разстоянием от Селенгинска, по известию здешних обывателей, одного летняго днища езды, или в 50 верстах, от 31 числа августа (См. док. № 190) написано, что прибыл он на Буру, где мунгальцы границу причитают и где два министра китайские, присланные для ево приему, давно ожидали, которые де приняли ево между склонностию и гордостию, однакож де он ничего не уронил, что к высокой чести ея императорского величества касается. И они де ему первую визиту отдали, потом имел де он с ними конференцию прежде о своем путешествии, которое де поставлено с посредним довольством. А о протчих своих поступках, как он с китайскими министрами поступал, и в какой склонности оные с ним обходились, и чем он по требованию своему от них удовольствован, надеюсь, что он, чрезвычайной посланник и полномочный министр, чрез доношение свое в Государственную Коллегию иностранных дел сообщил.
В том же ево, графском, письме ко мне написано, от оных же де китайских министров требовал он: первое, чтоб они для доброго начатку велели ему со мною иметь свободной коресподенции /л. 30об./ и писать бы мне к мунгальскому владельцу к Тушету-хану, дабы посылаемых между нами куриэров не задерживать, и был бы свободной пропуск чрез него, Тушету-хана; второе, понеже де из них большой, именем Лонготу, ханской дядя, остается тамо до указу ханского, которому де он говорил, дабы он согласно со мною велел описать все земли пограничные и сочинить верную ланткарту чрез нарочных посыльщиков и [487] учинить розыск о перебещиках и о обидах со обоих сторон, на что де ответствовали, что они ничево учинить, ниже в какое дело вступить, ниже коресподенцию отказать и заказать могут, понеже де здешнее дело Тушету-хану ведать повелено, и когда де он при дворе богдыханова величества будет, то де может о всем исходатайствовать ханской указ.
И, по-видимому де, вышеписанный Лонготу остается тамо без действа, а может де быть и под гневом государя своего, о чем время де открыет впредь. И для того де он не чает, чтоб иметь мне с ним конференцию, ниже негоциацию жадную, разве де вновь ханской указ к нему пошлется. И того б ради о уставлении письменной коресподенции мне трудиться чрез Тушету-хана и в том с ним обходиться приятельски, дабы чрез него коресподенция наша была свободна.
И по тому ево, графскому, письму к тому Тушету-хану отправляю от себя со известием нарочного посыльщика и буду ево чрез письма свои склонять, чтоб он поступал со мною дружеским обхождением /л. 31/ ипосылаемых куриэров с письмами нашими отправлял как в Пекин, так и ис Пекина без удержания свободно.
А о прибывших камисарах с китайской стороны, кому быть на границе и со мною иметь конференции о порученных нам делах, по се время никакого известия не имею, только что в письме ево, графском, ко мне написано, что, по мнению ево, разве де ханской указ к вышеписанному Лонготу вновь пришлетца. А от 27 числа октября из Селенгинска камисар Иван Бейтон с посланным моим куриэром писал же (Напротив на полях: N. В.), что от стороны китайской прибывших для разграничения земель и сыску перебещиков и протчих касающихся дел до камисии в Селенгинск нихто, також писем и на словах приказов никаких не бывало, и ни от кого известия никакого не имеют.
И я отсюда в Селенгинск намерен был ехать по приезде своем без мотчания, а по подлинному известию, что Байкал льдом не утвердился, и затем ехать было до сего времяни невозможно, того ради и жил в-Ыркуцку, однакож не праздно, а исправлял нужнейшие дела ея императорского величества, касающияся до врученной мне комисии, ко приуготовлению действительного вступления с прибывшими китайскими камисары /л. 31об./ как в разграничении земли, так и в сыску со обоих сторон перебещиков и протчих пограничных ссор и претензий, понеже хотя б и ранее сих чисел прибыл я в Селенгинск, а оные дела без-ыркуцкого известия ис правинцыальной канцелярии там сочинять было невозможно, и делать было то ж, что и ныне исправляю, и за дальностию пересылки во всяких ведомостях было б продолжение. А ныне чрез оной Байкал путь уже утвердился, и я отсюда со всеми при мне будущими поеду в Селенгинск сего нижеписанного числа (Напротив на полях: N. В.) и в порученных делах с помощию божиею, сколько всемогущий бог вразумит, з должным и усердным моим радением поступать буду.
В нынешнем же 726 году, генваря 25 да апреля 7 чисел доношениями своими в Государственную Коллегию иностранных дел предлагал я о разных делах (См. док. № 114, 134). И на те доношения по нынешнее время не имею никакого решения. И о сем с покорностию доношу, чтоб по тем моим доношениям указом ея императорского величества учинить резолюцию. /л. 32/
А с получения данной мне инструкции в Государственную Коллегию иностранных дел доношении в которых числех и о каких делах от меня посланы, и тому при сем доношении для известия прилагаю [488] реэстр (Реестр с перечислением девяти доношений (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 19, л. 33-38)), понеже в Государственной Коллегии иностранных дел все ли те доношении мои получены, о том я никакова известия не имею.
Степан Калычов.
Из Иркуцка, 1726, декабря 31.
По листам и под текстом скрепа: Секретарь Семен Киреев.
На л. 32 об.: Получено с почты московской майя 15, 1727 году.
АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 19, л. 25-32 об. Подлинник.
Комментарии
1. См. коммент. 4 к док. № 9; коммент. 1 к док. № 33.
2. См. коммент. 1 к док. № 144; коммент. 4 к док. № 145.
3. См. коммент. 2 к док. № 144; коммент. 1 к док. № 204.
4. См. коммент. 2 к док. № 198.
5. Кроме того, попытки захватить российские земли предпринимались цинскими властями в 1722 г. в районе Селенги — Чикоя и в 1726 г. в районе р. Джиды.
30 марта 1723 г. полковник А. Сухарев доносил из Тобольска в Коллегию иностранных дел о том, что на заимке, расположенной «вверх по Чикою-реке, выше заимки селенгинского служилого человека Иева Максимовых» появились новые караулы и ставятся «граничные признаки». Посланным туда из Селенгинска служилым людям Зотею Уварову «с товарыщи» находившиеся на караулах «мунгальские иноземцы» сказали, что «поставлены де они на вышеписанные урочища на караул сарачинами по указу китайского бугдыханова высочества, а межи де им и вехи и грани учинили — приезжали от мунгальского владельца Тушета-хана Ананда Далхан-тажий от Цицынгуна Хубиту Мергенина в нынешнем де 722 году в-ыюле месяце» (РКО XVIII в. Т. 1, с. 375-376).
Л. Ланг в реляции от 3 сентября 1723 г. в Коллегию иностранных дел сообщил, что «караулы китайские на границах не в тех местах стоят, где прежде стаивали, а несколько верст ближе к Селенгинску подалися... И начали каменные малые горки ставить, якобы знаки границы» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 46; д. № 6, л. 7 об.).
С. Владиславич сообщал И февраля 1726 г. в Коллегию иностранных дел: «Мунгальския владетели посылали осматривать границу до речки Джиды, которая в самом ближнем разстоянии от Селенгинска, будто по той речке их земля» (см. док. № 118).
Бурятский тайша Лубсан также свидетельствовал 27 января 1727 г., что «китайской де караул стоит на реке Буре на их же Табунуцкого роду природных землях. И тот де караул китайского владения из Мунгальской земли поставили самовольно» (см. док. № 216; коммент. 1 к док. № 142).