№ 196

1726 г. октября 21 -1728 г. июня 14 *. — Выписка из статейного списка С. Л. Владиславича-Рагузинского, сделанная в Коллегии иностранных дел, о его пребывании в Пекине, о возвращении на границу и о завершении посольской миссии

(* — Датируется по начальной и конечной датам записей, вошедших в выписки)

/л. 1/ В выписке ¹, учиненной из статейного списка действительнаго статскаго советника графа Владиславича (Статейный список С. Л. Владиславича хранится в АВПР (ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 1-1086)), посыланнаго в Пекин чрезвычайным посланником, упоминается (в оной) о следующем.

1. О бытии на аудиенции у китайскаго богдыхана российскаго посланника и о вручении на оной отправленных с ним императорских грамот.

2. О кормовых деньгах, определенных от богдыханова величества посланнику.

3. Об отправленных от российскаго двора к китайскому богдыхану подарках и о вручении оных посланником на второй аудиенции. [411]

4. О разговоре российскаго посланника с китайскими министрами касательно до разграничения земель и об отдаче ж обоих сторон для разсматривания ландкартов.

5. О принятии российским посланником посылаемых к ея императорскому величеству от китайскаго богдыхана подарках.

6. О непринятии посланником из китайскаго Трибунала в российской Сенат листа. /л. 1об./

7. О бытии российскаго посланника у китайскаго богдыхана на отпускной аудиенции.

8. О выезде российскаго посланника из Пекина на границу.

9. О заключении в 1728 году чрезвычайным посланником Владиславичем с Китайским государством трактата. /л. 2/

Выписано из статейного списка действительного статского советника графа Владиславича, поданного 8 декабря 1729 году (Этот абзац написан на полях чернилами другим почерком).

В 1726 году, октября 21 дня, убрався чрезвычайной посланник со всею свитою в селе, называемом Сегор, которое в разстоянии от Пекина семь верст, или ли китайских, пред полуднем в 10 часе из того села выехали и имели въезд в Пекин следующим образом. Наперед ехали два адъютанта, два фуриера, потом ехал от гвардии офицер, за ним сержант и 24 гранодера с барабанщиком, заключа капралом, с полным оружием, в зеленом строевом мундире, в гранодерских шапках и с гранодерскими сумами. У афицера шапка бархатная, вышита золотом, а у протчих шолком, с гербами позолоченными./л. 2об./ За ними ехали четыре трумпетера, також в строевом мундире. Потом маршал посольской, за которым следовали 12 человек лакеев в либерее, из которых двое вели посольских две лошади заводных в богатом уборе. Пред коретою ехали двое дворян посольства в богатом же уборе, за ними шли два скорохода. Чрезвычайной посланник ехал в корете с агентом Лангом, при корете по обеим сторонам шли два гайдука пеши, два пажа и два толмача верхами. За коретою ехали на присланных ханских лошадях секретарь посольства и с ним в ряд по сторонам секретарь /л. 3/ латинского языка и другой, собственной чрезвычайного посланника. Потом следовали протчие чиновные люди по два человека в ряд, все в богатом уборе. По сторонам и напереди и заключали обоз несколько десятков китайских салдат с их офицеры.

При приезде к пекинским воротам за несколько сажен поставлены были полки китайския конныя с знаменами, которых например было около 7 или 8 тысяч, и при проезде чрезвычайного посланника на одной стороне держали ружье на караул, а на другой стреляли из ружья пять залпов и один раз беглым огнем. Против чего и от чрезвычайного посланника взаимно /л. 3об./ отдана честь чрез офицера шпагою и от гранодеров ружья на караул с барабанным боем и с музыкою на трубах, с какою церемониею въезд имели и в Пекин до посольского двора. При въезде у ворот пекинских от китайцов встречи и никаких церемоней не было, токмо стоял обыкновенной караул несколько десятков, имея сабли в ножнах. При приезде на посольской двор встретил чрезвычайного посланника дариамба, которой провожал от границы, и поздравлял щастливым приездом ². Потом приходили два заргучия с поздравлением от верховных их министров,/л. 4/ а испустя час — другой принесли пять столов с разными закусками и мясом, також и вареной чай, что определено по указу ханскому по их обыкновению носить из приказов на посольской двор чрез десять дней. И потом двор посольской заперли и, поставя кругом всего двора караул, наших людей спускать не велели (Напротив на полях: N. В.). С того дни корму определено: чрезвычайному посланнику и всей [412] свите по 7-ми баранов, по 123 гина мяса говяжья да на посольскую-поварню по малому числу из птиц, по полутретья фунта коровья масла, по малинькой мерочке сорочинского пшена /л. 4об./ на человека вместо хлеба, також их питья, которое называется тарасун, делается из просы, и понебольшему числу чаю, по свече на восемь человек, по 20 пуд дров, по два пуда уголья на каждой день.

27 того ж октября чрез заргучеев, которые приставлены для роздачи провианту, объявлено, что прибавлен корм токмо одному чрезвычайному посланнику вдвое, а не всей свите, а имянно по два барана на день.

4 ноября за два часа до свету присланы на посольской двор 80 лошадей ханских с двумя заргучеи (Здесь и далее последовательность текста была нарушена переписчиком; восстановлена по статейному списку) /л. 5об./ и со многими служители, которые объявили секретарю посольства Глазунову, что они присланы от министров для провождения чрезвычайного посланника с дариамбы караульными и протчими служительми, когда он, чрезвычайной посланник, повелит и будет готов. И потом чрезвычайной посланник и свита готовился до восхождения солнца, а в 9 часу пополуночи поехали с двора следующим образом: напреди два адъютанта, за ними два фуриера, потом сержант и 24 человека гранодеров с нижним ружьем и с сумами,/л. 5/ по два человека в ширингу, в замке капрал, за ними четыре музыканта без труб, по два ж человека в ширинге, потом два писаря, за ними офицер от гвардии в строевом мундире, за ним посольства секретарь с государственными грамоты держа в руке, с ним в ряд по сторонам два секретаря, потом десять лакеев, по два ж в ширингах, за ними двое с заводными лошадьми, потом два скорохода, за скороходами чрезвычайной посланник ехал в корете вместе с агентом Лангом, по сторонам два пажа, два гайдука да два толмача, за коретою следовали и прочие служители посольские. /л. 6/

При приезде к первым богдыханова величества воротам велели чрезвычайному посланнику вытти из кореты, также и всей свите, покинув лошади, итти пешком (Напротив на полях: N. В.) таким образом по чинам, как до ворот следовали. А понеже не было кого лишнего оставить у лошадей и при корете, того ради выбрано 12 гранодеров и 12 лакеев и протчих служителей свиты до 50 человек. И шли пешком от первых ворот таким порядком до других ворот, а от других до третьих ворот велели свите посольской ходить позади, а с грамотами наперед, пред которыми напереди /л. 6об./ шел гвардии офицер Павлов, а нес секретарь посольства Глазунов. За грамотами шел чрезвычайной посланник, а за ним прочая свита. А когда пришли к третьим воротам, где множество министров и заргучей у ворот ожидали, и тут на первой ступени лесницы встретили два алегамбы (Слово алегамбы подчеркнуто одной чертой), сиречь два министра (которые к чрезвычайному посланнику прежде сего приходили), и проводили ево до верхней ступени, а на верхней ступени в дверях встретил чрезвычайного посланника алегода (Слово алегода подчеркнуто одной чертой), сиречь тайный действительный советник и ближний министр богдыханова величества ³.

Означенные ж алегамбы говорили /л. 7/ чрезвычайному посланнику, сей де господин есть аллегода, первый министр и первый человек в государстве после богдыханова величества, которой де пришел его, чрезвычайного посланника, встретить по указу. И тогда он, аллегода, пришел к чрезвычайному посланнику, а чрезвычайной посланник к нему, и поздравлялися равною мерою, взявши друг друга за руки, по их [413] обыкновению. И он, аллегода, поздравлял чрезвычайнаго посланника щастливым прибытием и объявил о себе, что он первый человек в государстве и что выслан по указу богдыханова величества /л. 7об./ отдать ему, чрезвычайному посланнику, честь.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что за такую превеликую богдыханова величества милость он зело благодарен, а хотя его персону до сего числа и не знал, однакож давно слышал имя его вельможства, преразумные поступки и добрую склонность к российскому народу, что и он, чрезвычайной посланник, желает, дабы его изволил содержать при своей любви и приязни. Он же, аллегода, ответствовал, не токмо де склонение, но и должность ево есть принять с честию и почтением такого великого посла,/л. 8/ от такия превеликия императрицы л. посланного, чего де ради и два министра к нему навстречу посыланы и что де они с ним, послом, говорили, то ему, аллегоде, репортовали, а он богдыханову величеству представлял.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что и за сие благодарен и впредь склонности и дружелюбия просит, а что надлежит от страны ево, чрезвычайного посланника, к блаженному покою и доброму согласию обоих империй, поистинне трудиться будет. И потом взялись за руки чрезвычайной посланник с аллегодою /л. 8об./ и вошли в маленькую салу, где положены были подушки для сидения. И по многим отговоркам аллегода просил чрезвычайного посланника, чтоб он сел прежде, понеже он, чрезвычайной посланник, из таких дальних стран приезжий.

А чрезвычайной посланник просил аллегоду, чтоб он сел прежде, понеже он министр превеликий и в летах древнейших. И по многих отговорках сели оба вдруг на подушках, которые были положены одна против другой. Подле аллегоды сидели по правую ево сторону на подушках же два министра означенные,/л. 9/ алехамбы, а против аллегоды лице в лицо чрезвычайной посланник, а уступя полсажени позади чрезвычайного посланника, сидел агент Ланг, а подле ево секретарь Глазунов да секретарь же латинского языка Иван Крушали, да секретарь же собственный, посольский, Константин Акен, да офицер от гвардии фендрик Павлов, все в ряд. А позади их в другой линеи, уступя полсажени ж, 15 человек из первых свиты посольской сидели в двух шеренгах, а достальные стояли пред саллою (Так в тексте).

Чрезвычайной посланник /л. 9об./ с аллегодою и с министры с полчаса времяни провождали время дружелюбительными и политичными разговоры, а потом принесли ханской чай и объявили, что тот чай послан от лица богдыханова величества. И тогда все купно благодарствовали, кланяяся главою до земли сидячи, и, пив чай, благодарствовали паки таким же образом. А потом, испустя полчаса ж, принесли кушанье на разных столах, на которых были чашки порцелинныя, а блюды от самого чистого серебра. И поставили прежде на стол чрезвычайному посланнику, от всех лучше убранный, в то же время и аллегоде и двум министрам, также /л. 10/ и посольской свите первым пяти человеком, а потом и достальным 15 человеком. И тем, которые стояли вне салы, поставлено ж четырем человеком по столу. После того, испустя немного, поставили пред чрезвычайного посланника и другой стол с жареным мясом, а пред свитою ево на двух человек по столу. Кушали и разговаривали блиско получаса. А потом столы вынесли вон. И два министра пошли докладывать богдыханову величеству о приеме чрезвычайного посланника и грамот, а аллегода остался с чрезвычайным посланником.

Но понеже видя чрезвычайной посланник, что сей /л. 10об./ министр зело действителен и первый у хана, оговаривался с ним ласковыми словами и просил, дабы после отдания ея императорскаго величества грамот, в [414] которой день ему будет досужно, то он, чрезвычайной посланник, желает с ним увидеться и краткую любительную корреспонденцию учинить в доме посольском или у него, где он, аллегода, повелит. Аллегода ж ответствовал, что он, чрезвычайной посланник, у них гость, и он всеконечно к нему сам будет (Слова к нему сам будет подчеркнуты одной чертой) после аудиенции и равною мерою корреспонденцу ево желает. Чрезвычайной же посланник благодарствовал и сказал, /л. 11/ что будет ево ожидать с радостию.

При входе в тое салу, как сели по местам, грамоты ея императорскаго величества держал секретарь в руках пред главою. Министры ж говорили, что трудно ему, секретарю, держать грамоты в руках, и для того они велят поставить стол с жолтою накрышкою, где можно положить грамоты, доколе кончится обед. И то они говорили, знатно, что в два разсуждения: илибо для обману, чтоб грамоты по их обыкновению на стол положить прежде отдания богдыханову величеству и тако впредь в своей архиве записать,/л. 11об./ илибо и без вымысла для меньшего труда.

Чрезвычайной посланник ответствовал с благодарением, что он ни на какой стол государственных грамот положить не может прежде вручения его богдыханову величеству, и что секретари его посольския будут оныя держать по переменам стоячи, как надлежит за почтение тех грамот. В чем они не отказали, и так следовало.

По окончании сих разговоров пришел министр, Мунгальского приказу президент, и позвал чрезвычайного посланника на аудиенцию к богдыханову /л. 12/ величеству. И тогда пошли по рангам таким же образом, как до сего места шли. А секретарь Глазунов носил грамоту, держав обеими руками пред главою, пред ним офицер от гвардии Павлов, за ним же чрезвычайной посланник и прочая свита.

А когда пришли до четвертых ворот, то вся свита осталась, кроме пяти персон первого рангу вышеозначенных и пятнадцати втораго, которые были при чрезвычайном посланнике. И более чрез те ворота не пропустили, также и тех служителей, которые носили посольские и протчей свиты подушки, не пропустились ж, а велели носить своим служителем./л. 12об./ И при входе к пятым воротам ⁴ увидели салу богдыханонова величества, пред которою было множество министров и офицеров под перьями ⁵.

И во все то время, как шли от той салы, где обедали, чрез четвертые и пятые ворота с грамотою до престола, слышна была пальба из ружья с великим громом и порядком таким образом, акибы регулярные полки стреляли беглым огнем, что гремело больше четверти часа непрестанно. Тогда чрезвычайной посланник спрашивал, что где и для чего стреляют. Министр же ответствовал, что де полки учат за городом, Чрезвычайной посланник /л. 13/ сие разсудил на две причины: первая, может быть, что хан приказал стрелять в то время, когда грамоты государыни императрицы носили пред главою за вящшую честь и почтение, хотя они о том и не объявили; вторая, может быть, они нарочно вымыслили на такой час такую порядочную стрельбу, дабы он, чрезвычайной посланник, слышал, что и их полки регулярно и порядочно беглым огнем стрелять умеют.

Потом как вошли в пятые ворота и как скоро сала стала быть в виду, тогда чрезвычайной посланник взял у секретаря грамоты и держал /л. 13об./ обеими руками пред главою и пошел наперед в салу, а прочия остались пред салою, и, вшедши в салу, увидел на престоле богдыханово величество, а пред ним множество министров и генералов, стоящих на коленах по обеим сторонам. А в то время был предводителем у чрезвычайного посланника вышепомянутый министр, Мунгальского [415] приказу президент, которой говорил чрезвычайному посланнику, чтоб он следовал за ним. И чрезвычайной посланник следовал до ступени балдахина, или престола, где остался президент, а чрезвычайной посланник /л. 14/ пришел пред престол, где богдыханово величество сидел в позолоченых креслах, и, стоя пред ним на коленках, держал грамоты в обеих руках выше главы и ничего не говорил, понеже речь говорить было запрещено. И когда он, чрезвычайной посланник, стал на коленки, тогда богдыханово величество обеими руками грамоты ея императорскаго величества из рук ево принял с почтением и отдал министру, которой стоял по левую руку от престола. А тот министр, приняв грамоты, стоял на ногах и держал оные до возвращения его, чрезвычайного посланника. /л. 14об./ И по вручении грамот чрезвычайному посланнику велели вытти пред салу и пред первою ступению, в разстоянии двух сажен в виду богдыханова величества, кланялся на коленках трижды по трижды (Слова кланялся на коленках трижды по трижды подчеркнуты одной чертой), по их обыкновению, так же и прочие, которые были при нем, посланнике ⁶.

Потом же привели чрезвычайнаго посланника и паки в салу и велели сесть на подушке на первом месте по правой руке престола, а за ним пяти чиновным персонам, уступи полсажени по линее. Потом же подносили ханскому величеству чай, в которое время все кланились главою до земли /л. 15/ сидячи, так же велели чинить и чрезвычайному посланнику и ево свите. После того подносили чай первым министрам и ему, чрезвычайному посланнику, с свитою. И тогда, благодаря на ханском чаю, и паки кланялися сидячи. А хан сидел на престоле на собольей подушке, перекрестя ноги, с превеликим магистетом (Слова с превеликим магистетом подчеркнуты одной чертой), как бы написана была картина. И по нескольке моментов после глубочайшаго молчания призвал к себе к престолу вышеозначенного посольского предводителя, Мунгальского приказу президента, и говорил с ним по-китайски ясным гласом ⁷. И по окончании речи пришел /л. 15об./ оной президент к чрезвычайному посланнику и говорил чрез толмача Алексея Третьякова по-мунгальски:

Богдыханово де пресветлейшее величество велел ему, чрезвычайному посланнику, сказать, что у его родителя был с Российским империем блаженный мир и покой и добрая дружба, к содержанию которой и его величество имеет склонность, и что такая превеликая российская императрица послала такого великого посла, то его величеству угодно, и за то примает ево с учтивостию и честию, как прежде послы не приниманы. А между де двумя империи после мирных договоров /л. 16/ до сего числа никаких великих дел не происходило, а которые малые происходили на границе, о тех он давно желал российского посла, дабы все успокоить.

Сии слова слушал чрезвычайной посланник стоя на своей подушке на коленках, на что ответствовал:

Когда де его богдыханово величество будет иметь великодушное и праведное склонение к блаженному покою и доброму согласию, как его всемилостивейшая государыня императрица и самодержица имеет склонение, то надеется все окончить благополучно и просит его богдыханово величество, дабы назначил двух из верховных и вернейших своих /л. 16об./ министров, которые б имели с ним, чрезвычайным посланником и полномочным министром, конференцию, и потом его величеству верно доносить.

А более сего время говорить не допустило, токмо чрезвычайной посланник отдал на письме речь тому президенту и оговаривался, что [416] он, не хотя трудить богдыханово величество, того ради в похвалу его величества и о протчем вручает оную речь на письме его величества министром, которая написана на руском и латинском языках следующим образом:

Понеже всепресветлейшая, державнейшая, великая /л. 17/ государыня императрица Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская и прочая, и прочая, и прочая, государыня моя всемилостивейшая, известяся о восприятии наследственного скиптра великих азиатских стран империя Китайского государства вашего богдыханова величества, монарха самовластнейшаго и прочая, и прочая, и прочая, благоволила мене отпустить, своего штатского действительного советника, к вашему богдыханову величеству в характере чрезвычайного посланника и полномочного министра для поздравления вашего величества щастливого наследственного владения /л. 17об./ Китайского государства и прочая и для объявления о преставлении блаженныя и вечнодостойныя памяти всепресветлейшаго, державнейшаго Петра Великого, императора и самодержца всероссийского и прочая, и прочая, и прочая, и о восприятии ея императорскаго величества престола и обновления наикрепчайшей дружбы между обоими империями, о чем во свидетельство дерзаю вашему величеству вручить ея императорскаго величества дружелюбительныя две грамоты (См. док. № 41, 42), прося щедрот бога, всяких благ сотворителя, да дарует вашему величеству долголетное /л. 18/ здравие, щастливое и радостное владение и всякая благая по праведному желанию монаршеского сердца вашего. Притом по указу ея императорскаго величества, по силе данной мне инструкции (См. док. № 56), имею я предлагать о некоторых замешательствах, которые прежде сего происходили между подданными Российского и Китайского империя и едва не до конца мир и покой нарушили по доношению некоторых шатливых людей. Того ради нижайше ваше императорское величество прошу, да благоволите, ваше величество, к тому для конференцей со мною определить из своих верховных министров, которые б /л. 18об./ верно вашему императорскому величеству могли доносить мое представление и на оно от вашего величества праведную резолюцию для искоренения всех произшедших противностей получить, и паки вечную дружбу и согласие учиня, посредственную сатисфакцию для покою и пользы обоих империй обновить, что всемилостивейшая моя государыня императрица и самодержица с особливою благосклонностию желает. Я же с нижайшим поклоном благодарствую вашему императорскому величеству за милостивое сретение, в довольстве препровождение и всякое почтение до сего дня, уповая, что и впредь по вашего императорскаго величества /л. 19/ великодушию содержан буду по достоинству моего характера, и обещаю приложить праведные и неусыпные труды о всем том, что надлежит к блаженному покою и дружелюбительному согласию обоих империй, в надежде высокой и праведной склонности вашего богдыханова величества, не сумневаяся, когда обе империи будут в глубочайшем покое, миру и согласии, и корреспонденции пребывать, то ныне и потомству обоих преславнейших обладателей останется неумершая слава, подданным всегдашняя радость, недрузьям страх, друзьям же надежда, а всему противному свету ужас, как вашего величества ероической и монаршеской /л. 19об./ превысочайшей талант разсудить может.

И оной министр, приняв ту речь, поднес богдыханову величеству стоя на коленках. Его ж величество спрошал у него, что де сие. Министр же ответствовал: речь посольская в похвалу вашего величества и прочая. И тогда его богдыханово величество приказал оную речь [417] перевесть и по времяни к себе принесть. Потом же все министры встали на ноги без поклонов. И чрезвычайной посланник с свитою своею пошел из салы вон. И в то время хан остался сидячи на престоле.

Чрезвычайного посланника провожали до вторых ворот многие министры и заргучеи, между которыми и вышеписанной /л. 20/ президент, посольской предводитель, которой держал его, чрезвычайного посланника, речь пред главою в руках, акибы грамоту, и у третьих ворот простився, с чрезвычайным посланником тут остался и поздравлял его, чрезвычайного посланника, с превеликою милостию богдыханова величества, что ево изволил так принять милостиво и принял грамоты ея величества чрез обыкновенно и что дал ему первое место, чего они и сами не чаяли. И обещался оной министр, как скоро может улучить время, к нему, чрезвычайному посланнику, на двор быть. Чрезвычайной посланник благодарствовал на превысокой склонности богдыханова /л. 20об./ величества и его сиятельства трудах.

Потом следовали пешком до четвертых и пятых ворот. Провожали чрезвычайного посланника многие министры и заргучеи до самой кореты. И оттоле сел чрезвычайной посланник в корету с агентом Лангом, а прочие верхом на ханских лошадях таким образом, как из двора выехали, и прибыли в дом посольской близ вечерни. До двора проводили чрезвычайного посланника заргучеи, которым чрезвычайной посланник говорил, чтоб они министрам благодарствовали за вся благая и донесли б, что он, чрезвычайной посланник, уже /л. 21/ богдыханово величество видел и желает быть в большей вольности, и дабы ворот впредь не запирали и людей посольских для нужд с двора спускали свободно.

На что заргучеи ответствовали, что они о том министрам донесут, и что министры скажут, то они объявят. И тем сей день кончился.

Ноября 11 дня определен корм чрезвычайному посланнику и всей свите серебром, кроме баранов, пшена, дров и уголья, а имянно по 8 рублев деньгами (Слова по 8 рублев деньгами подчеркнуты одной чертой) на каждой день и по 7-ми баранов.

Декабря 18 дня пополудни присылали многих заргучеев и смотрителей искусных, которые осмотрили подробно /л. 21об./ подарки и, описав все, получили на латинском языке следующий реэстр, которой при сем вписан для известия с ценою.

Реэстр подаркам от государыни императрицы богдыхану китайскому.

Часы золотые с репетициею, убраны богатою рукою алмазами, бриллиантами, с портретом государыни императрицы на финифте и с золотою цепочкою, все аглинской самой чистой работы, 1600 руб.

Часы золотые ж на турецкую манеру, убраны алмазами, розами, с золотою ж цепочкою, 600 руб.

Часы аглинские столовые, самой доброй работы, с портретом блаженныя памяти Петра Великого, императора российского, которые бьют /л. 22/ часы и четверти и играют 12 разных курантов, корпус хрустальной, такожде столбы и яблочки хрустальные ж, убраны балясцами и протчею медною позолоченою резьбою, 600 руб.

Часы стенные, называемые пендула, боевые, преизрядной француской работы, украшены медными позолоченными фигурами, корпус врезан медными позолоченными травами, баланс их в средине в виду играет, закрыт хрусталем, 400 руб.

Два зеркала самых больших, каковых в Еуропе от одного стекла прежде не бывало, рамы черным лаком покрыты, кругом богато убраны разными фигурами резными в хрустале, белою раковиною и большими позолочеными цветами украшены, 800 руб. /л. 22об./ [418]

Два зеркала мало меньше в резных вызолоченых рамах, на них фронтеспицы хрустальные в позолоченых рамах же и цветках, 600 руб.

Два зеркала же поменьше вышеписанных, такой же работы, на которых фронтеспицы с хрустальными резными фигурами, 300 руб.

20 аршин самого богатого золотого штофу по кафейной земле, 300 руб.

Трость черепаховая, в ней трубка зрительная, оправа медная позолоченая, 50 руб.

Пять сороков соболей из превысоких, каковых может быть прежде в Китаях не бывало, понеже выбраны из неколиких тысячей, 4210 руб.

Семь лисиц черных из превысоких же, 535 руб. /л. 23/

Тафты зеленой, флеру и протчего для убирания и покрывания вышеписанных подарков на 5 руб. Всего на 10 000 руб.

Подарки партикулярные от чрезвычайного посланника.

Фузея да пара пистолет, 100 руб.

Блюдо серебреное, на котором разные фигуры, 60 руб.

Часы карманные золотые с репетицею, 250 руб.

Готовальня серебреная, 50 руб.

Две табакеры серебреные позолоченые. крышка финифтию украшена и вложена (Так в тексте; следует: выложена) золотыми фигурами, 100 руб.

Два паникадила, хрусталем убраны, 100 руб.

Две стопы бумаги позолоченой, большой и средней руки, 15 руб./л. 23об./

Стопа бумаги александрийской, большой руки, 15 руб.

Шкатулка серебреная позолоченая, украшена разными драгоценными каменьями и финифтью, 300 руб.

Убор лошадиной серебреной позолоченой, турецкой богатой работы, 200 руб.

Четыре сабаки борзых, 200 руб. Всего на 1390 руб.

Осмотря заргучеи вышеписанные подарки, сказали, что под зеркалы пришлют носилки и покрышки на них жолтые, а протчее чтоб он, чрезвычайной посланник, покрыл флером от себя, как у них водится, все то, что ханское называется, ибо у них жолтый цвет один хан употребляет, /л. 24/ а не другие под смертною казнию. И с тем они, заргучеи, пошли с двора. Потом все ящики, в которых нести подарки, оклеили желтою бумагою. И все было готово.

Декабря 26 дня поутру присланы на двор посольской ханские носители, убранные в особливом красном мундире с жолтыми цветами, и на головах на шапках перья жолтые, которых более 50 человек. И оные носили подарки пред чрезвычайным посланником. А чрезвычайной посланник следовал с свитою своею в пятидесятих же человеках таким образом, как был прежде на аудиенции. И когда принесли подарки на ханской четвертой внутренней двор, тогда подарки понесли на пятой двор, где хан сам живет. А из посольских людей туда никого не пустили. Лакеи и гранодери остались на дворе, а чрезвычайного посланника приняли в полату, где на первой аудиенции трактовали, /л. 24/ при котором был агент Ланг, секретарь посольства Глазунов, секретарь латинского языка Иван Крушали, фендрик от гвардии Павлов, посольской собственной секретарь Константин Акен да два адъютанта.

И когда чрезвычайной посланник вшол наверх к той полате (пред которою было множество их заргучеев и протчие в церемониальном платье, стоя в линеи по обе стороны дверей), и тогда у дверей палатных встретили ево два министра, бывшие с ним, чрезвычайным посланником, в конференции. Третей же, большей от них чином, аллегода, сиречь тайный действительный советник, с ними ж встретил чрезвычайного посланника и, дав руки друг другу, по их обыкновению [419] поздравлялись между собою, а потом сели по местам. Чрезвычайною посланника посадили против аллегоды лице в лице на первом месте, а вышеписанные пять персон, которые были при чрезвычайном посланнике,/л. 25/ в другой линеи, уступя с сажень, позади. И тут сидели часа с два. И спрашивал чрезвычайной посланник, что где прежний аллегода, которой ево на первой аудиенции принимал, здравствует ли. Министры ответствовали, что он здрав, токмо де брат ево третьяго дне скончался, и за своею печалию он из дому не выходит. А сей же, другой аллегода, его ж рангу, которой был генералисимус против контайши и недавно де из походу возвратился.

Все трое китайские министры пошли докладывать хану, что сам ли его величество изволит смотреть подарки или иному кому принять повелит. И были на внутреннем дворе с час времене и, пришедши оттоле, посланнику сказали, что хан приказал его подарки поставить рядом в полату, которые де сам посмотрить хочет.

Потом два министра, которые бывали с чрезвычайным посланником на конференции, пошли к хану, а аллегода остался в полате с ним, чрезвычайным посланником. И, немного помешкав, те министры возвратились, имея один в руках,/л. 25об./ а имянно президент Мунгальского приказу алехамба Ткут, жолтую бумажку писанную, и говорил сицевым образом:

Богдыханово де величество, их всемилостивейший государь, подарки все пересмотрел, и которые были от его государыни императрицы, оные все принял с радостию того ради, что оные из такой дальней земли привезены, и за оные велел благодарствовать. А из его, посольских, собственных подарков принял токмо две борзые собаки, а прочее де велел ему отдать того ради, что они богатые, и дабы в том ему, чрезвычайному посланнику, не было убытку. И тогда принесли все особливые собственные посольские подарки назад, кроме двух борзых сабак. Чрезвычайной же посланник просил с наивящшею прилежностию и оговорками, дабы оные ево подарки приняли для притчины, что он, не жалея убытку, дает их богдыханову величеству от добраго сердца с добрым намерением, также /л. 26/ что и они сами, господа министры, велели ему те подарки принесть от себя, что он и учинил.

Министры ответствовали с учтивостию, что де богдыханово величество принял из ево подарков малую часть, чем де он, чрезвычайной посланник, может быть доволен, а о приятных де ево словах донесут богдыханову величеству впредь, а ныне его величеству прекословить не смеют, и чтоб он, чрезвычайной посланник, велел принять свои подарки и понесть к себе на двор. Чрезвычайной посланник ответствовал, что буди воля богдыханова величества, и свои подарки принял и назад послал прежде себя.

Потом разошлися и проводили ево, чрезвычайного посланника, все три министра до дверей, а множество заргучеев до кореты, которая стояла за четвертыми воротами. Также многие заргучеи и служивые провожали до посольского двора. А когда чрезвычайной посланник возвратился на двор, испустя час пришли с заргучеями /л. 26об./ их человек с десять китайских купцов самых убогих, которые прежде с рускими торговали, и сказали, что они пришли ево поздравить и с ним по указу торговаться. Чрезвычайной посланник за поздравление благодарствовал и сказал, что ежели де у свиты ево есть что продажнаго, чтоб с ними торговалися. И тем тот день окончался.

Декабря 27 дня ополудни принесли маленькой стол с разным кушаньем на больших сребреных блюдах от сущаго ханского стола ханские служители, которых предводил Мунгальского приказу заргучей имянем Барнема. И оной заргучей говорил:

Понеже де сам богдыханово величество по своей благосклонности [420] вспомнил вчерашний его, чрезвычайного посланника, приезд, жалует его от сущаго своего стола разным кушаньем за несумнительной знак его величества милости, а заутро де будут к нему в полдни три министра, /л. 27/ которые обыкновенно с ним, чрезвычайным посланником, бывают в конференции ⁸, для поздравления такой превеликой радости и склонности богдыханова величества о приеме его подарков и протчего монаршеского милостиваго обхождения, чего прежде сего никакому послу чинено не было. И что оные господа министры будут ево заутра своим столом на его посольском дворе трактовать и с ним вкупе радоваться, о чем приказали ему объявить.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он за такую богдыханова величества превеликую милость с достойным респектом благодарствует, а господ министров будет ожидать с радостию, токмо велел их просить, дабы они кушанья с собою не носили, ибо и он, чрезвычайной посланник, может своим кушаньем их накормить.

Заргучей ответствовал, что де они, министры, того учинить не смеют, ибо де все то /л. 27об./ чинится по указу за лучшую честь его, чрезвычайного посланника, и заутро де будут ево трактовать ханским столом.

Чрезвычайной посланник хотел дарить оных персон, которые стол принесли от сущаго бока ханского, а они не приняли и сказали, что они паки к нему будут и прежде отъезду его, чрезвычайного посланника, из Пекина, подарки ево примут.

И того дни которые купцы китайского народу похотели приходить на двор, приходить было не заказано. Также и посольским служителем, кроме самого чрезвычайного посланника и ево чиновных, сходить с двора не заказано ж, однакож за их караулом.

Декабря 28 дня в третьем часу пополудни приходили вышеписанные три министра к чрезвычайному посланнику и трактовали ево своим разным кушаньем на многих столах и говорили, что де они /л. 28/ то чинят с превеликою радостию, что богдыханово величество с такою склонностию принял подарки всероссийской императрицы в надежде, что и протчее дружелюбительно окончится.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он за посещение и все протчее благодарствует и взаимно радуется, что богдыханово величество с склонностию принял подарки ея величества, его всемилостивейшей государыни, хотя сие и обыкновенно есть, но радость де ево в том малая, а большая радость будет, когда благополучно окончится негоциация для вечнаго покою обоих империй, и когда щастливо возвратитца во отечество, и всемилостивейшей его государыни будет угодна служба его.

Министры ответствовали, что де чрезвычайного посланника императрица зело умна, что ему в таком деле поверила, и что де он, чрезвычайной посланник, немалое /л. 28об./ дело зделает, когда де постановит вечную дружбу с их богдыханом, чтоб обоих империй подданные пограничные жили в радости. И для того де имя его и их останется не умершо, и что де его императрица за то будет ему благодарствовать, как и они надеются от своего хана, что и им за такое превеликое дело будет милость и награждение.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что им легко, понеже что с ним ныне говорят в конференции, то заутро хану доносят и по его ассенсу чинят решение, а он, чреззвычайной посланник, далече от своей государыни и кому доложить не имеет, кроме бога и своей инструкции.

Министры ответствовали, что де умному и доброму человеку бог вспомогает и что де и он, чреззвычайной посланник, знает, что ему ево государыня приказала как поступать /л. 29/ и что делать. А ныне де сей день радости и надлежит им вкупе с ним веселиться, а о делах не говорить. [421]

Чрезвычайной посланник ответствовал, что веселитьца он с ними рад, однакож сердце его не совершенно весело, понеже более двух месяцов как живет в Пекине без ведомости двора российскаго, и бог знает каково в том может иметь разсуждение.

Министры ответствовали, что они против ево, чрезвычайного посланника, последних пунктов ⁹ прежде будут ответствовать письменно, а потом и сами к нему будут для словесного разговору о всем, а как де скоро будут, и сами не знают, понеже де к новому году все государственный приказныя дела очищают и как скоро управятся, то и будут.

А в початии де нового году у них есть праздники, и тогда де будут вкупе с ним, чреззвычайным посланником, веселитьца и в ево и своих домех, а надеются, что и у ханского величества./л. 29об./

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он лице ханского величества всегда видеть желает с радостию и за их любовь благодарствует, а ежели прежде возможно дела окончать, то будет ему приятнее, с чем бы он мог отпустить куриера к двору российскому.

Министры сказали, что скоро все будет. И кроме того в тот день ничего знатного не произходило, кроме обходительных и приятных разговоров. И сей день тем кончился.

1727 году.

Генваря 1 дня чреззвычайной посланник и полномочной министр с свитою своею в тритцати дву человеках ездил к российской церкви и слушал тамо литоргию. И того ж числа объявлено, что к руской нации обретающимся в Пекине позволение дано всяком [у] приходить на двор посольской, а до того времянн было запрещено под жестоким штрафом.

Генваря 2 дня приходили вышеписанные три министра на посольской двор и говорили /л. 30/ чреззвычайному посланнику, что де он прежде говорил, что имеет нужду с ними говорить, и для того де они к нему ныне пришли.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что малая есть еще одна нужда, понеже что у них новой год, и он желает с ними обослаться дружелюбительными подарками, как водитца между друзьями без жадной преюдиции государственного интересу.

Министры ответствовали по неколиких отговорках, что они подарки ево дружелюбительно примут и служить, в чем могут, будут и по времяни и сами ево дарить будут же.

Потом чрезвычайной посланник говорил, что готов ли у них ответ на письме о решении на 14 пунктов последних, данных от него о предбудущем обхождении. /л. 30об./

Министры ответствовали, что велели готовить, и когда де готов будет, то к нему пришлют.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что не поговорили еще словесно против каждого, дабы лучше постановить и дважды не писать.

Министры ответствовали, что де ответствовать, понеже де, на чем быть, уже (Слово уже пропущено; восстановлено по статейному списку) у них положено, а о чем еще имеет он, чрезвычайной посланник, говорить, чтоб говорил, и они слушать ради.

Тогда чрезвычайной посланник говорил о империальной корреспонденции равномерным образом с великою прилежносгию и предъявил им во свидетельство с некоторых их писем копии, писанных от прежних ханов, сиречь от деда и отца нынешняго хана, к батавскому вицерою и галанскому адмиралу, которые письма он, чреззвычайной посланник, приискал в галанских печатных книгах ¹⁰, и со оных зде включены для известия следующие копии./л. 31/ [422]

Китайской хан Сунщий ¹¹ писал и послал от себе подарки в Голанскую Батавию ¹² к вицерею Иоану Мацукеру ¹³ в третьем на десять году, в восьмом месяце, в дватцать девятом числе государствования его (В статейном списке: Декецара), которое письмо содержитца в следующих терминах:

Наши земли в такой дальности, как восток от западу, разстоянием пребывают, и зело трудно одному к другому приближаться. По многие произшедшие до нынешняго время голанцы у нас не бывали, однакож вы зело умны и доброго нраву, что ко мне послали Питера Дегоер и Якова Дегецара (1656 г., октября 6), которые вашим имянем подарки привезли ¹⁴. Ваша земля разстоянием отселе 10 тысяч миль, а вы имеете такое праведное разсуждение, что вы обо мне думали. Того ради и мое сердце к вам зело склонно, и посылаю к вам два косяка канфы со змеями, два других косяков той же парчи, четыре косяка травчетой канфы, четыре косяка лазоревой /л. 31об./ канфы без трав, четыре косяка кан, четыре косяка камелат, 10 стух пелинс, 10 стух пансу, 10 стух сквозных штофов и 300 лан серебра. Вы желали в мое государство приезжать торговать и товары сюды привозить и другие отсюдова вести, отчего подлой народ прибыли могли б получить. Однакож, смотря на дальнее разстояние от вашей земли сюды, и что здесь зело великие ветры бывают, отчего карабельной путь зело страшен, и что в здешней земле очень студено и падает град и снег, зело б я сожалел и сердце мое заболело, естьли бы от ваших людей кто сюды приехал. Однакож понеже вы желаете, чтоб они сюды приезжали, и то пускай они, но токмо чрез осмь лет однажды, приезжают, и чтоб больше 100 человек не было, ис которых 20 человек приезжать могут до того места, где я свой двор имею. И з те поры можете вы товары ваши на берег и к вам на двор привесть. /л. 32/ А на море пред Квантоном их не продавать. Сие я доброжелательно и для вашей пользы за благо разсудил и надеюсь, что то и вам будет приятно. О таком моем намерении сим вас уведомляю.

В третьем на десять году, в восьмом месяце, в дватцать девятом числе государствования Суншии (1656 г., октября 6).

Немного пониже подписано тако: Хонгтей Тхоепей.

Грамота китайского хана, писанная к голанскому адмиралу Балтазару ¹⁵ в лето 1664 году и несена к нему, адмиралу, с великими церемониями.

Аз, хан, посылаю сию мою грамоту к голанскому адмиралу Балтазару.

Я люблю иностранных, которые от ближних и дальних стран, как то императору пристойно, наипаче тех, которые нам добро делают, доведетца заимно добро делать. А те, которые честные действа показуют, довольно награждены быть имеют. Я весьма /л. 32об./ известен, что вы честные действа показали, для того людей к вам послал с подарками. Я же слышал, что голанской Балтазар доброжелательно с моими военноначальниками на войну ходил, из чего признаваю, что он доброжелатель моему государству и подданным, как то и ясно видно, что он разбойников совсем разорил и разогнал, яко итища (В статейном списке: птица), которая гнездо строила для своего пребывания, а ныне все изломано. Честное возпоможение, которое я всегда от голанцов ожидал для побеждения и разогнания нутренных неприятелей, уже ныне исполнено. Того ради должен я вас некоторым награждением напоминать и посылаю сию грамоту, которую вы с подарками, посланными при оной, извольте принять и грамоту мою содержать в достойном почтении. [423]

Министры, услышав силу тех писем, говорили, что все неправда,/л. 33/ и галанцы печатали что хотели. А ханы китайские подлинно никогда не писали никому, а ежели б писали, то б писали всеконечно сверха наниз ¹⁶.

Чрезвычайной посланник просил, дабы они те списки приняли и на свой язык перевели и против оных в своих архивах осмотрили.

Министры ответовали, чтоб он, чрезвычайной посланник, им дал списки на латинском и на руском языках, и они за его дружбу переводить и приискивать будут, однакож де тому не статьца.

Потом чрезвычайной посланник говорил, что он зело удивляетца, для чего они отказывают в таком праведном деле о равной корреспонденции и равном почтении, чего за умалением могут произойти по времени дела великая, притом же предлагал, что читали ль они истории початия их войны с прежними их /л. 33об./ китайскими ханы, которыя приключались в прежния времяна, за что китайцы отравили манзюрскаго ханского брата в Леотунге.

Министры говорили, скажи де, за что отравили.

Чрезвычайной посланник доказывал, что манзюрский хан китайскому хану писал грамоту с жалобою на министров: для чего они брата ево умертвили без вины? А хан китайской от послов ево грамоту ево не принял и ничего не ответовал по обыкновенной китайской гордости, но ответовали министры. И для того хан манзюрской, осердясь, зачал с китайцы войну и по многих щастливых. баталиях весь Китай завладел, которым и ныне счастливо владеет, и дай боже чтоб сей славный род манзюрской царствовал без конца, которой оружием и разумом, а не гордостию корону такого великаго империя достал ¹⁷./л. 34/

Министры ответовали, что он, чрезвычайной посланник, китайские истории лучше их знает, и ханы де их счастливо Китайское государство завладели, а не от китайских ханов отняли, но от их бунтовщиков. А он де, чрезвычайной посланник, для миру прибыл и о миру б говорил, а о войне не упоминал и чтоб старая дела отложил, а о грамоте к российской государыне от их хана поистинне они старание приложат.

Чрезвычайной посланник ответовал, что за их старание благодарствует, а что он им историю сущую их сказывал, то в их большую славу произходит, а он, чрезвычайной посланник, о войне не думает, ниже упоминает.

Министры ответовали, что по семи днях у них будет новый год и они имеют многие государственныя дела совершить прежде начатия новаго году, а в новый месяц чтоб ни о чем /л. 34об./ не говорить, но гулять и веселитьца. И накануне нового году будет у богдыханова величества генеральный стол, а наутре де все господа по их обыкновению будут богдыханово величество поздравлять новым годом. И что они за его, чрезвычайного посланника, честь хотят богдыханову величеству доложить, что и ему тут быть. Желает ли он, чрезвычайной посланник, сего или не желает?

Чрезвычайной посланник ответовал, что ежели он тут будет, то где ему место дадут.

Министры ответовали, что где было при отдании государственных грамот, тут же де будет и тогда.

Чрезвычайной посланник ответовал, ежели богдыханово величество накануне будет в той сале, где стол, то и он, чрезвычайной посланник, желает быть и лице ево видеть, ежели же богдыханово величество не будет, а будут /л. 35/ министры, то он быть не желает. Поздравлять же богдыханово величество с новым годом желает испустя день — другой приватно, а не с протчими его богдыханова величества подданными.

Министры сказали, что они ево, чрезвычайного посланника, слова слышали и богдыханову величеству донесут. И спрашивали, имеет ли [424] он, чрезвычайной посланник, иное что с ними говорить, понеже де поздо (Так в тексте) и хотят итти по домам.

Чрезвычайной посланник ответовал, что он желает с ними негоциацию окончить и последнее их намерение к двору российскому писать с нарочным куриером, понеже три месяца, что он, чрезвычайной посланник, здесь живет без действа и без ведомости, и бог знает что о том /л. 35об./ могут россианы разсудить и не будут ли тревожитьца и чинить воинския приготовления, понеже россианы не в первом состоянии.

Тогда министры ответовали, что есть его, чрезвычайного посланника, правда, и что говорить им с ним надобно и что-нибудь постановить пристойно, также и куриера к российскому двору отпустить повелят, а о войне не упоминал бы, понеже де и они недалеко от руских границ и имеют войск довольно и не зело боятца.

Чрезвычайной посланник ответовал, что он о войне не думает, токмо говорит, предостерегая всякое возмущение, а как россианом о войне не думать и как за свое не стоять, когда они, министры, по Байкал о границе упоминают.

Министры, разсмеявся, ответовали,/л. 35/ что все будет смирно и добро и они к нему, чрезвычайному посланнику, скоро будут, прежде начатия нового году. И придут рано, принесут ландкарты и ответ на данные от него, чрезвычайного посланника, 14 пунктов (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12 а, л. 266 об – 268 об.; 1727 г., д. № 9, л. 63 об. - 65) о предбудущем, и будут говорить о всем пространно.

Чрезвычайной посланник говорил, чтоб хотя по последней мере в ответе написали, где упомянуто о торговом деле в Квантоне с караблями, чтоб по два карабля повсегодно российских приходили, а ежели и сие противно, хотя б в три года по два карабля, дабы тем его, чрезвычайного посланника, инструкцию не притеснить. А может быть, что и вовеки ни один не будет, а без того мирному договору будет зазорливо, когда португальцы, галанцы и протчие с караблями в Квантон приходят, то для чего россианом не приходить.

Министры ответовали многими политичными раскасками, что дорога дальная и опасная,/л. 36об./ и ежели карабли российские пропадут, то россианы будут от них требовать убытков.

Чрезвычайной посланник ответовал, что от бога и от моря придет, того россиане на них взыскивать не будут, что он, чрезвычайной поланник, и в трактат внесть может, и что какая с Россиею будет у них дружба, когда они протчих европейских лутче руских почитают.

Министры ответовали, что европейцы не их соседи, как россиане. и чему с рускими быть и чему не быть, то у них уже положено: в квантонском торге россианом не быть, караблям их в Квантон не приходить. О том напрасно чтоб он, чрезвычайной посланник, не говорил и время не терял, как они ему и прежде в том отказали. А о протчем, как скоро они к нему, чрезвычайному посланнику, будут, то о всем переговорят. И с тем пошли с двора.

Генваря 4 дня послано чрез /л. 37/ толмача Алексея Третьякова к министрам, которые с чрезвычайным посланником бывают в конференциях, трем персонам, в подарок по два сорока соболей из лутчих, а имянно: первому. Розрядного приказу алегамбе и дворцовому боямбе Чабину, два сорока, ценою в 500 рублев; второму, алегамбе Мунгальского приказу Ткуту, два ж сорока, ценою в 383 рубли; третьему, Военного приказу асханьяме Тулешину, два ж сорока, ценою в 340 рублев. Всего на тысячю на двести на дватцать на три рубли. И оные подарки оным министрам в домех их вручены. [425]

Генваря 5 дня пред полуднем прислано от богдыханова величества к чрезвычайному посланнику стол с кушаньем на серебреных блюдах с дворцовым стольником. И говорил тот стольник, что ханское величество, при своем столе вспомня его, чрезвычайного посланника,/л. 37об./ благоволил ево с тем кушаньем к нему послать.

А пополудни были у чрезвычайного посланника вышеписанные министры, во-первых, благодарствовали за обсылку к ним подарков. Чрезвычайной посланник их спрашивал, принесли ль они ответ на письме на последние данные от него 14 пунктов о предбудущем.

Министры ответовали, что не принесли, однакож написаны и отданы переводить на латинской язык, а когда будут переведены, то к нему пошлют. Потом почали говорить о границе и показывали ландкарты с обоих стран. И прежде по многих разговорах китайские министры от ходили с раскасками, что по силе мирнаго договора, учиненного с покойным графом Федором Алексеевичем Головиным, река Аргунь — граница до вершин с стороны китайской, а с российской де токмо до того места, где река Мейрелка в Аргунь впадает. /л. 38/

Чрезвычайной посланник ответовал с сердцем, что они или трактата не чтут, или толковать не умеют, по силе котораго подлинно сторона полуденная китайская, а полунощная руская до самых вершин, и ежели одна имеет быть действительна, то другая действительна есть, а ежели одной не быть, то и другой не быть, чем и трактат уничтожится.

Потом говорено о реке Уди, как выше упомянуто, разными раскасками, будто река Уда та, которая впадает в Селенгу, и после обе в море Байкальское, и что де между каменными горами надлежит земли граничить, починая от вершины реки Горбицы, и таким образом всем крепостям до Удинского по сю сторону Байкала доведетца быть в китайском владенье.

Чрезвычайной посланник ответовал, что всеконечно или они не хотят говорить правды, или ландкарт не знают, или разума не имеют что так /л. 38об./ много в речах своих погрешают, понеже в трактате о той реке Уди, которая под Удинским в реку Селенгу впадает, а потом обе в Байкал, не упомянуто, токмо упомянуто о той реке Уди, которая против Камчатки в море впадает. И те земли, которые между каменными горами и тою рекою Удою протягающияся до берегу морского, в трак тате впредь граничить назначены.

И по-многому домогательству мало что уверилися и просили у чрезвычайного посланника ево ландкарты, чтоб с протчими приобщили и с искусными людьми посоветовали, а потом паки к нему будут и о границе начнут говорить со обстоятельством, также и на 14 пунктов письменный ответ принесут.

Чрезвычайный посланник ответовал: первое, чтоб они знали достоверно, что Уда-река написана та, которая в Камчацкое море впадает, второе, что хотя и написаны те земли граничить, однакож он /л. 39/ их граничить не будет, ниже от Российского империя никаким образом отлучены быть могут, токмо говорить надлежит о новой границе от озера Далая до контайшина владенья, и прежде всего свесть караулы мунгальские, вновь на некоторых местах постановленные.

На что алехамба, Мунгальского приказу президент, говорил с сердцем, что он, чрезвычайной посланник, время теряет напрасно и дабы говорил и старался о Байкале, а не о мунгальских караулах, и сказал бы им, чья сия земля была прежде, и что он или не знает, или правду говорить не хочет, и не грех ли обижать одному другаго.

Чрезвычайной посланник ответовал с сердцем, чтобы сказал ему он, алехамба, чьи были Китаи, и кто ныне ими владеет, и что ежели древняя времена он упоминает, то ведает ли, что все земли китайские [426] и татарские, мунгальские и протчие персицкие, индиские, так /л. 39об./ и сибирские были владения по их Чингисхановы (а по-руски Темир Аксаковы) ¹⁸, а потом разделилися на множество государств, орд и ханов и протчаго владения. И ежели старому владетелю возвратить, то большая часть достанетца россианом по наследству Алтын-хана, Аюки-хана и протчих царей, сибирских ханов и господ, которые суть ныне в российском владенье. И чтоб знали они, что Россия от своего владения, хотя б до войны дошло, ни единую пядь земли не уступит. А ежели граничить, то некоторые земли пограничные, которые россианом нужны суть, от мунгальского владения к Российскому империю приобщить надлежит.

Алехабма ответовал, чтоб он, чрезвычайной посланник, о войне не говорил, разве токмо что войны желает, а чюжее чтоб не удерживал и бедных не обижал, дабы и богу и людем не давать ответу. Старший же алехамба, /л. 40/ Розрядного приказу президент, ответовал, не надобно де сердитовать и лишнее запрашивать обеим сторонам, но, как добрым людям надлежит, искать посредство, когда оба владетели имеют добрую склонность, и дабы он, чрезвычайной посланник, трудился как может к согласию, и они трудиться будут же. А как де он, алехамба, из нынешняго обстоятельства выразумел, что пограничные дела им здесь окончать невозможно, которые могут окончаться на месте по разсмотрению ситуации, не обижая обоих стран, наипаче их подданных мунгалов, которые давно живут по вершине реки Аргуни, и каким де образом может от каждого свое отечество отнято быть, разве с теми степными народы особливую войну держать.

Чрезвычайной посланник ответовал, что он, господин алехамба, говорит правду, однакож ежели пограничных народов слушать, то у них /л. 40об./ вовеки делу не быть. И ежели он, чрезвычайной посланник, у них по реку Толу не удержит, то подлинно сибиряки будут ево злословить и недобрым человеком почитать. Однакож он по тому (Т. е. по реку Толу) не запрашивает, ибо знает, что им то учинить трудно, а ежели делу быть делом и совсем бы не разорвать, то или границу надобно отложить впредь, или урочища земель, горы, реки и протчее назначить в Пекине пред лицем богдыханова величества. А после того назначения разводить границу коммисаром на границе, которые б коммисары были люди искусные, смирные, разсудливые и обоих государств в кредите, понеже граница простираетца более 12 тысяч ли (китайские версты) и имеет быть яко стена и разлучение двум сильнейшим империям. Надобно ли тут люди и разум?

Алехамба ответовал, что он, чрезвычайной посланник, говорит правду, и что здесь они будут /л. 41/ делать сколько можно, а в совершенство то дело доведетца приводить ему, чрезвычайному посланнику, когда он возвратится на границу, на что с ним пошлетца отсюды знатный министр, а на границе де ожидает другой министр, ханской дядя Лонготу, ибо то дело превеликое и полным министром разводить надлежит, а коммисаром токмо знаки поставить и разведение земель учинить.

Чрезвычайной посланник ответовал, что хотя о разграничении земли инструкция ево не простирается то чинить персонально, но токмо коммисаром, однакож ежели кто из них, господ министров (которые ныне бывают в конференциях), с ним, чрезвычайным посланником, поедет, также и прочая дела здесь благополучно окончатся, то и он, чрезвычайной посланник, не отречется, ибо подлинно дело великое, и имеет быть стена обоим империям вечно. А что упоминают они, министры, о ханском дяде графе Лонготу, которой живет /л. 41об./ на границе, на то он, [427] чрезвычайной посланник, ответует, что хотя он, Лонготу, и ханской дядя и человек не без разума, однакож он ныне под гневом богдыханова величества и боится не токмо дела, но и своей стени (Так в тексте; следует: тени), и воистинну на границе разве что испортит, а доброго ничего зделать не может.

Министры разсмеялися и говорили, для чего он, чрезвычайной посланник, безчестит ханского дядю и от кого он слышал, что он, Лонготу, под гневом, и как он, чрезвычайной посланник, внутренния их дела знает лучше их, министров.

Чрезвычайной посланник ответовал, что которая дела не присудствуют к ево негоциации, то он, чрезвычайной посланник, в такие не мешается и не спрашивает, а которые присудствуют к ево негоциации и к покою обоих империй, о тех он, чрезвычайной посланник, неусыпным оком проведывает и представляет, что и им, министрам, таким же образом проведывать надлежит. /л. 42/

Тогда алехамба обнял руку чрезвычайного посланника и говорил, что он, чрезвычайной посланник, доброй человек и разумно говорит, и богдыханово де величество все доброе определит, и чтоб он, чрезвычайной посланник, дал им свою ландкарту, которую они приметят с своею ландкартою и с-ыскусными людьми посоветуют, и паки к нему, чрезвычайному посланнику, будут.

Чрезвычайной посланник ответовал, что он им свою ландкарту отдаст, токмо б и они дали ему свою, дабы и он, чрезвычайной посланник, их ландкарту лучше мог высмотреть. И тогда министры взяли ландкарту чрезвычайного посланника, а чрезвычайной посланник взял их ландкарту. Потом министры говорили, что желает ли он, чрезвычайной посланник, накануне нового году, их праздника, быть за ханским столом и в праздник с протчими министры богдыханово величество поздравлять с новым годом. /л. 42об./ Чрезвычайной посланник ответовал, что ежели богдыханово величество на престоле тогда будет, то и он за столом быть желает, когда не будет обижен местом. Министры ответовали, что место ему, чрезвычайному посланнику, будет честное, такое, каково было при отдании грамоты, токмо при нем, чрезвычайном посланнике, быть бы двум персонам, а не более, понеже де места мало, а тогда ханов, ванов и министров будет множество, а до двора ханского может он, чрезвычайной посланник, ехать в 20 персонах.

Чрезвычайной посланник ответовал, что таким образом за столом он быть желает, а на праздник с ханы, ваны и протчими министры, подданными хана, поздравлять не желает, разве испустя несколько дней после праздника приватно, понеже он, чрезвычайной посланник, богдыханова величества не подданный. Министры ответовали, что они /л. 43/ чрезвычайного посланника слова слышали, хану донесут и ему, чрезвычайному посланнику, ответ учинят. И с тем пошли с двора. А когда чрезвычайной посланник провожал министров до ворот, то им говорил, можно ль ему, чрезвычайному посланнику, посмотрить три римские церкви, обретающияся в Пекине, для притчины, о который им уже известно, а имянно, чтоб рускую церковь таким же образцем построить, которая из тех ему, чрезвычайному посланнику, полюбитца. Министры сказали, что можно, и приказали о том приставом. И с тем разстались.

Генваря 7 дня поутру, когда чрезвычайной посланник с свитою был готов ехать к римской церкви для осмотрения, присланы к нему от министров два заргучея с прошением, нет ли у него, чрезвычайного посланника, иной ландкарты или какого известия о реках Амуру и каменных горах и Уде, которая в Камчатское /л. 43об./ море впадает, и о каменных горах (Слова и о каменных горах в статейном списке заключены в скобки, по-видимому, как ошибочно повторенные), чтоб им все приобщить для ясного разсмотрения. [428]

И тогда послал им чрезвычайной посланник большой новой атлас и другую ландкарту ¹⁹, в которой Камчатское море, река Амур и река Удь лучше изъяснены. И с тем заргучеи пошли с двора.

А чрезвычайной посланник был во французской езувитской церкви с свитою в 30 персонах, где осмотрил церковь. И от езувитов принят с великою учтивостию, и с патером супериором именем Парени ²⁰ имел долгий разговор, и отдал ему от посланника французскаго Кампердона (Так в тексте; следует: Кампредона) рекомендательное письмо ²¹, которой Парени зело человек разумен и в делах китайских искусен, и к интересам ея величества доброжелателен, к тому ж и у нынешняго хана хотя не в кредите, как у перваго, однакож за ево разум и высокую науку почтен, и вся корреспонденция, которая следует на латинском языке, переводитца чрез него. /л. 44/ И тот патер чрезвычайному посланнику говорил, что де сей двор с Россиею мир содержать зело желает, однакож российскому торгу и коммуникации зело не ради, границу б развесть ради. А чтоб россиане вовеки в Китай не ходили, то б за дорогие деньги купили, однакож де отказать не смеют, бояся российские войны. И он, патер, надеется, что торговать в Пекине караваном допущено будет, и граница благополучно окончается, а в протчем во всем откажут, наипаче в грамоте, чтоб хан писал к государыне императрице, ибо де к тому их правы государственныя не допускают, и всеконечно того учинить не могут.

Чрезвычайной посланник разговаривал с тем патером политично и рекомендовал ему вспоможение в ево негоциации, дабы ему, чрезвычайному посланнику, пользовал пред китайскими министры склонными советами действительно, и чтоб он мог уведомляться о особливом их намерении тайно, и давать христианские и великодушные советы /л. 44об./ секретно на письме, когда словесно за подозрением не могут иметь конференции, за что он, чрезвычайной посланник, ему и всей его суциетации (В статейном списке: суциетати) отслужить обещается ²².

Патер Парени ответовал с клятвою, что он служить по возможности будет и его, чрезвычайного посланника, также и интересы государственные предостерегать, сколько его сила допустит, будет, токмо писать не смеет, а о делах будет приказывать словесно с челядником посольским Яковом Николаевым, которого б он, чрезвычайной посланник, посылал часто к римской церкви для слушания службы божией и для получения крупитчетого белого хлеба за обиход посольского стола, дабы тем прикрыть подозрение.

И тот патер сказывал, что де сей владетель собрал больше казны в четыре года своего владения, нежели родитель ево в семьдесят лет, для того де, что ограбил и раззорил всякого чина людей, озлобил братьев и сродственников, чего де ради живет в превеликой суспиции и никому /л. 45/ уже не верит, а имеет де фискалов в Пекине больше 50 тысяч, над которыми он сам президент, и таким образом труждается дневно и ночно, а социета между людьми, дружба и коммерция совсем пресеклась и в последнюю мизерию пришли. И они де, езувиты, живут в великом утеснении, хотя их пекинския церкви еще не заперты, за вольность которых заплатили они в ханскую казну 10 тысяч лан, а протчие де все римские церкви по всему Китайскому государству уже заперты.

Чрезвычайной посланник спрашивал ево, патера, что коштует их церковь и протчее. Патер ответовал: 25 тысяч лан. Притом чрезвычайного посланника и свиту трактовали конфетурами, чаем, кофеем и шпанским вином довольно.

И оттуды чрезвычайной посланник ездил в езуитскую ж [430] португезскую церковь, которая еще /л. 45об./ недостроена, а строитца преизрядною италианскою архитектурою, а когда приведетца в совершенство, то будет коштовать более 30 тысяч рублев, и тут принят от одного старого патера, супериора-португеза, которой уже 40 лет в Пекине ²³, и от другаго, флорентина, которой токмо шесть лет что в Пекине ²⁴. И по многих приятельских разговорах чрезвычайной посланник спрашивал тех патеров, каким иждивением сия церковь строится, ханского ли величества или от короля португезского. Патер ответовал, что ни одного, ни другаго ни копейки, токмо де деньги посылаются из Ишпании и из Португалии от их суциетати, а они де здесь трудятся в совершении.

Чрезвычайной посланник спрашивал, кто у них архитектор такому славному строению. Патеры ответовали, что брат их, патер Кеглер ²⁵, которой де живет здесь же в Пекине в большей коллегии Италианской. /л. 46/ И оные патеры также с учтивостию трактовали чрезвычайного посланника конфектурами, кофеем и чаем. И за столом чрезвычайной посланник с патером флорентином имел долгой разговор по-италиански и говорил, что слышал он, чрезвычайной посланник, что здесь есть один флорентин ²⁶, который китайцам пушки делает, где он ныне обретается, и много ль уже пушек наделали и какого они калибра. Патер ответовал, что де все безделица: калибра премалого, от одного фунта, и пушечки маленькие, которые носят по две на одном верблюде, но и тех де еще в подлинное совершение не привели. А он де, флорентин, живет и ныне в Пекине в Итальянской же коллегии. И оттуды чрезвычайной посланник возвратился на посольской двор.

Генваря 8 дня поутру ездил чрезвычайной посланник с свитою в 30 ж человеках для осмотрения езувитской большой церкви, которая /л. 46об./ имянуетца Италианская коллегия, где принят от патеров также с учтивостью. И по осмотрении церкви и всего строения монастырского патер-супериор, которой живет в Пекине больше 30 лет ²⁷, муж предобрый и жития святаго, про владетельство чрезвычайному посланнику объявил так, как и французской патер супериор, сожалея, что они не смеют чрезвычайному посланнику по своей должности отдать визиту, опасаясь подозрения, а что де служить во всем ради.

Чрезвычайной посланник спрашивал, что коштует их церковь со всем строением и монастырем. Патер ответовал, что более 50 тысяч ланов, которые чинят руских денег более 65 тысяч рублев. Из всей Коллегии присудствовало семь патеров, между которыми патер Кеглер немецкой природы, которой человек зело учен всякому делу, наипаче архитектуре, он же архитектор и португезской церкви./л. 47/ И оному патеру чрезвычайной посланник говорил, что ежели россиане будут строить свою церковь в Пекине, может ли он быть надзирателем и архитектуром над оною церковью, что будет богу угодно, и государыня его всемилостивейшая императрица, трудов ево не забудет. Патер говорил, что де дать чертеж, делинацию и модель подщится, а по времени и призирать будет, а чтоб де вседневно надзирание иметь, того он за многими окупациями и студии их Коллегии и церкви учинить не может. И за то чрезвычайной посланник ему благодарствовал.

Потом имел разговор чрезвычайной посланник с другим патером которой из Боенской земли ²⁸, и говорил с ним словенским языком. И тот патер просил у чрезвычайного посланника славенской книги новой российской печати, дабы он, патер, мог ту книгу читать и славенской язык не забыть, которую чрезвычайной посланник обещал ему прислать. /л. 47об./ Потом чрезвычайной посланник говорил по-италианскии с другим патером, флорентином, которой пушки китайцом льет, и спрашивал ево, много ль пушек привел он в совершенство, и хороши ль они и какого калибра. Патер ответовал, что де пушки малые, однофунтовые, которые носят на верблюдах, и по нескольких выстрелах [431] разрываются, ибо де здешней материал нехорош. Чрезвычайной посланник еще ево спрашивал, есть ли у них пушки ломовые, также и инкамараты, и бомбы, и протчие огненные инструменты. Патер ответовал, что де старые пушки ломовые, но немного, мартиры и бомбы есть же, однакож зело мало и держат де более для виду, нежели за действо, ибо действовать ими не умеют. Чрезвычайной посланник, разсмеявся, сказал, что и сие нехудо, а он, патер, боялся б бога и помнил веру и отечество. Патер ответовал, что он зело разумеет слова его, чрезвычайного /л. 4/ посланника, на что ко времяни ответовать будет, а ныне пред л. 4 многими не смеет.

И потом трактовали чрезвычайного посланника богатым столом, конфетурами, питьем и протчим. И вышепомянутой патер боенской нации показывал ему, чрезвычайному посланнику, ханские часы, которые де к нему присланы для починки. И оные часы, аглинской работы преизрядного славного художника англичанина Пиокней, играют с музыкою органною на 12 гласов такими гласами, якобы действительно играли на инструментах, имея на лице одного музыканта, которой показует, держа в одной руке ноты, а в другой такты, а против ево девица, прекрасно убрана, играет на арпе, и кажутца с таким мотом, будто живы. Чрезвычайной посланник говорил, что сия вещь хороша, которая и во Европе не без диковины. Патер ответовал, что де лутчее во Европе есть, то в Пекине обретается, и сии де часы /л. 48об./ из Англии чрез Квантун привезены от тамошняго губернатора богдыханову величеству в подарок.

И потом вышли из Коллегии и пришли в большую залу, где патеры поднесли чрезвычайному посланнику и ево свите чиновным по одному китайскому нового году календарю, за что чрезвычайной посланник и протчие благодарствовали и спрашивали, нет ли у них переводу на латинском, италианском или французском языке. Патеры ответовали, что де сие в Пекине заказано под потерянием живота и велено календарям быть токмо на китайском и манзюрском языках. Вышеозначенный же патер флорентин, которой льет пушки, говорил посольскому пажу италианцу ²⁹, что он, патер, имеет необходимую нужду с чрезвычайным посланником говорить тайно и как может скоро время излучить и ево допустят, то он к нему, чрезвычайному посланнику, будет. /л. 49/ И оной паж сии слова сказал ему, чрезвычайному посланнику, уже на дороге.

В вышеписанных езувитских коллегиях патеров обретается: в Французской коллегии шесть, в Португальской четыре, в Италианской девять, всего девятнадцать персон. А как их каталицкая вера в Пекине зачалася, тому 160 лет, которые патеры многократно некогда раззорены, а некогда и замучены были от китайцов, а потом и паки изнова приходили. При умершем хане были в великом фаворите, а при сем не токмо в фавуре, но и от страха помирают, понеже сей хан существенной идололатор. Однакож никакое великое дело, ниже действительные советы могут их обойти, ибо люди поистинне не токмо ученые, но и всякому художеству искусны и жития преизрядного. Коллегии пречистые и убраны против италианских. К российскому народу все зело склонны и говорят, что они обои единой церкве чада и православнии христиане, /л. 49об./ а китайцы идололаторы и обоим гонители, и как де им руских не любить, разве бога не знать и христианскую веру забыть.

А когда возвратились на посольский двор, сказывал толмач Алексей Третьяков, что от министров приходил заргучей и сказывал, что они о чрезвычайном посланнике богдыханову величеству докладывали.

И богдыханово величество повелел, жалуя и почитая его, чрезвычайного посланника, накануне праздника ево к столу своему допустить в трех, а до двора в дватцети персонах, чтоб он готовился. А что на [432] праздник подравлять ему с протчими подданными, того чинить не велел за лучшую его, чрезвычайного посланника, честь и российское почтение, а когда де поздравлять, о том впредь ему, чрезвычайному посланнику, будет объявлено. Потом же к самому вечеру приходили караульные два заргучея и о бытии при столе те ж слова сказывали.

Генваря 9 дня ополудни приходил к чрезвычайному посланнику /л. 50/ дариамба Секи (которой провожал чрезвычайного посланника с границы) в церемониальном по их манеру платье и спрашивал чрезвычайного посланника о здоровье и экскузовался, что он давно не бывал не за иною какою притчиною, токмо за многими праказными делами, понеже де он определен указом богдыханова величества дворцовым управителем над стольниками. Чрезвычайной посланник пристойными словами ему ответовал и с милостию богдыханова величества поздравлял, притом имели разные дискурсы, при которых оной дариамба показывал себя, что он пришел будто для посещения, а по разговорам видно было, что или от самого хана, или от министров был прислан видеть чрезвычайного посланника и что ни есть о поступках ево слышать. Чего для чрезвычайной посланник с обстоятельством и с резонами о многих делах с ним говорил и спрашивал, нет ли писем от товарыща ево, графа Лонготу, ханского дяди, которой на границе /л. 50об./ остался, и где он ныне обретается. Дариамба ответовал, что письма от него недавно были, живет он близко Урги, а с границы де есть ведомость, что руские люди описывают и далеко заезжают.

Чрезвычайной посланник говорил, что то чинят пограничные комисары по ево, чрезвычайного посланника, определению, которым велено описать настоящее владение российских подданных для лутчаго известия впредь, ежели дело до границы придет, что и от их стороны довелось бы чинить, о чем он, чрезвычайной посланник, и на границе с ним, дариамбою, говорил и предлагал, чтоб и они от себя купно с его, чрезвычайного посланника, геодезисты для описания своих послали. И ежели бы так было зделано, то б скорее и вернее и без жадного сумнительства пограничным оная карта была зделана. Но он, дариамба, купно с товарыщем в то время объявили, что указу не имеют, в чем есть и правда, как он, чрезвычайной посланник, известен от господ министров. И опасается он, чрезвычайной посланник, чтоб на границе /л. 51/ не учинилось какова помешательства, понеже три месяца как здесь живет, а об нем в России никакого известия не имеют и бог весть что будут думать, хотя он, чрезвычайной посланник, здесь содержитца богдыханова величества в милости и во всяком довольстве, однакож никакого дела в совершенство не приведено и корреспонденции свободной он не имеет.

Дариамба отговаривался, что то не ево дело, однакож слушал с прилежностию, и по многих иных разговорах чрезвычайной посланник дарил ему, дариамбе, часы серебреные аглинской работы с цепочкою серебреною и портище сукна аглинского красного, но он не принял, отговариваясь, что он пришел для посещения, а не для подарков, которыя де примет впредь, а ныне принять не может. В вышеозначенных дискурсах оной дариамба был у чрезвычайного посланника более пяти часов и потом пошел с двора. Провожен с музыкою и с отданием чести от гранодеров на караул,/л. 51об./ с барабанным боем, как чинено министрам, которые бывают в конференции.

Ввечеру присылая от министров Мунгальского приказу заргучей и объявил, чтоб на завтрее поутру чрезвычайной посланник готов был ехать к богдыханову величеству на асамблей и при нем бы было чиновных ево свиты токмо два человека, а не более, того ради, что в тот день будет места мало, ибо будут все государственные министры ханской крови, пограничные ханы. А до двора ханского может ехать [433] в 130 персонах, и заутро де под служителей ево пришлютца 30 лошадей ханских.

Потом приходили другие заргучеи и принесли на двор посольской 2 белуги больших, 2 фарели, 5 бараньих туш, 6 коз диких, 8 изюбрев, 2 кабана, 100 фазанов, 50 разных рыб, 100 связок лапши, 10 хвостов изюбрих, 6 дынь бухарских, 12 скляниц с конфектурами немецкими, 6 /л. 52/ ящиков с фруктами свежими. И вышеписанной Мунгальского приказу заргучей объявил чрезвычайному посланнику, что де богдыханово величество, памятуя о нем, чрезвычайном посланнике, при наступлении нового году, жалуя, послал к нему в знак своей высокой милости, а особливо бухарские дыни, новой фрукт, которые богдыханово величество, жалуя, к нему, чрезвычайному посланнику, послал. Чрезвычайной посланник за милость богдыханова величества, став на коленки, благодарствовал с поклоном и присланых заргучеев трактовал шпанским вином и водкою. И потом пошли с двора.

Генваря 10 дня поутру присланы были на посольской двор ханских 30 лошадей, а для чрезвычайного посланника в карету и под верх приведены ево собственные четыре лошади. И потом чрез присланного из Мунгальского приказу заргучея объявлено, что время ехать. Чрезвычайной посланник того ж часу в корете с агентом Лангом и за ним верхом секретарь Глазунов /л. 52об./ поехали к дворцу. Пред коретами (В статейном списке: пред коретою) ехали верхами шесть гранодеров, шесть лакеев и протчие служители, как в прежних церемониях объявлено. По прибыти[и] на дворец у той залы, где трактовали министры во время аудиенции, встретил чрезвычайного посланника асханьяма Тулешин ³⁰ со многими заргучеи и, немного мешкав в той зале, пошли с оным асханьямою во внутренней дом, где государственная большая зала, х которой вход чрез три лесницы, каждая лесница до девяти ступеней и от каждой лесницы кругом галлереи (В статейном списке: галереи) из белого мрамора. И как взошли на верх тех лестниц, на площадь, которая пред большею государственною залою, и против оной залы другая есть зала, немного той меньше, в которой зале и пред залою сидело множество ванов и владетелей степных и их министры, и протчие чиновные люди, убранные в церемониальном платье, в собольих и лисьих шубах, на головах шапки, у каждого с каменем красным или лазоревым, а более у первых с красными, куды в залу вошел чрезвычайной посланник с агентом Лангом и с секретарем /л. 53/ Глазуновым. Зала оная величиною будет: длиною сажен в 20, а шириною сажен 9, на осьмнатцети столпах деревянных превеликих, которые прикрыты лаком красным. Верх той залы и по стенам украшен по их манеру золотыми змеями преизрядною работою. Престол ханской с подушкою собольею поставлен на фроне, которой вышиною девять ступеней. Перед престолом поставлен был стол с кушаньем, обверчен желтою камкою. Перед фроном на полу посреди стояло четыре стола, за которыми сидело по две персоны от ханской крови, которые имеют команду, каждой от знамени государственного. А по обе стороны в 14 линеях сидели ваны, степные владетели и ханские крови, также государственные правители и воинские главные начальники, за каждым столом по два человека, а пред залою на площади многие степных народов тайши и их чиновные таким же образом, по два человека за столом.

Чрезвычайному посланнику место дано было: вшед в залу, от левой стороны, по правую ханскую руку, против третьей /л. 53об./ линеи от тех, которые сидели по обеим сторонам в зале, а имянно где сидели алегоды, то есть действительные тайные советники. И поставлен был пред [434] ним особливой стол, а двум ево чиновным позади ево, чрезвычайного посланника, один стол. И сидели в той зале по местам более получаса.

Потом богдыханово величество из нутренняго двора принесен был к той зале в носилках, и все встали на ноги, и когда в залу вошел и на фрон сел, тогда на фроне по обоим сторонам сели двое оберегателей ево здоровья при саблях, а по сторонам стояло по пяти человек с алебардами, прикрытыми желтыми змеями, и при каждой алебарде висело по одному хвосту барсовому. Когда хан сел на престол, тогда от всех было глубочайшее молчание, и поздравлен с поклоном от всех, стоя на коленях (В статейном списке: на коленках), головою до земли трижды, и потом сели, каждой по своим местам. Пред залою на площади поставлен был шатер желтого цвету, под которым стояли кунганы /л. 54/ с чаем и с тарасуном, от чистого золота. И одну чашку чаю выпил богдыхан, после ево подносили всем, каждому по рангам, и как при приеме, так и при отдании оной чаши благодарили с поклоном до земли. Потом хану подносили в золотой чашке тарасун с великою церемониею следующим образом: одна персона из знатных китайцов стал на коленки посреди залы против фрона близ дверей от входа, х которому другой поднес чашку, и оной принял обеими руками и, держа против головы, нес к хану с великим почтением. И как взошел на фрон к престолу, стал на коленки, а хан принял чашку и, выпив, паки ему отдал, с которою таким же образом оная персона возвратился на первое место и стал на коленки и ту чашу отдал другому, которую наполни ему подали, и, благодаря с поклоном, сам выпил и кланялся трижды по трижды главою до земли. Потом в золотых чашках /л. 54об./ тарасун теплой всем подносили по чинам, и каждой благодарил с поклоном. После того обверченой стол желтым пред ханом на престоле открыли, на котором стояло множество золотых блюд с конфектами, а пре [д] протчими с конфектами ж на медных блюдах. Столы были покрыты белым полотном, и в то ж время все вдруг раскрыли. От ханского стола по одному блюду пожаловано во первых тем персонам, которые сидели за четырьмя (В статейном списке: четырьмя) столами посреди, а потом ваном и ханской крови, которые сидели после тех в первых двух линиях (В статейном списке: линеях). А после их чрезвычайному посланнику особливо прислал хан одно блюдо с конфектами и другое великое блюдо золотое с разным вареным мясом, агенту Лангу и секретарю Глазунову одно блюдо с конфектами ж и потом некоторым алегодам и протчим персонам, которые сидели позади в других линиях. При том на площади пред залою играли, будто комедию, с боем тазовой музыки. И сидели люди, в панцырях, на деревянных лошадках,/л. 55/ имеющие лук и стрелы, на голове куяки, а в руках колья, и играли и поворачивалися на деревянных лошадках посеребреных, другие ж пешком, имея посеребреные бердыши в руках, с которыми бердышами с великою хитростию играли, да еще ж в красном платье убраные скакали чрез стол, ходили на руках и протчие игры и хитрости показывали.

А потом пришло пред залу много кавалеров младых, наряжены в церемониальном платье, имея на голове синее перо на шапке, и кланялися трижды по трижды в зале пред ханом. А потом танцовали, по два переменяясь, танцы (В статейном списке: данцы) их, прегибая животом и руками турецким манером, тогда музыка играла старые манзюрские манеры. Музыкантов было 24 человека, в барсовых шубах, имея в руке плетенку, играли, яко в арпу, с одним мотом. А которые играли ковалеры под перьями, было их более 100 человек. И один из них кричал высоким голосом, [435] будто вспевал, похваляя хана, на манзюрском языке. /л. 55об./ Удивлению подобно, что в толиком многолюдстве все сидели в глубочайшем молчании и друг другу ни единаго слова молвили, также и хан по прибытии на престол до самого возвращения ни единаго слова не молвил же и сидел, ни на кого не смотря и никуда не поворачивался, якобы статуя была, что у них за величайший магистет почитается.

Чрезвычайной посланник хотел благодарствовать богдыханову величеству за всякое довольство и частое о нем напоминание и обсылки кушанья, токмо господа министры не допустили, сказали, что де не время.

На хане была исподняя одежда соболья, а верхняя черной лисицы, на голове шапка нецеремониальная с шелковою красною кисточкою, как носят и офицеры, опушена соболем, а на средине на верху шапки большой жемчюг с грецкой орех. И тако сидел на престоле больше часа, ничего не говоря. Встав с престола, возвратился назад. А господа все разошлись по домам. При возвращении чрезвычайного /л. 56/ посланника провожали ево алегамба Текут и дариамба Сек до первой ступени из залы, а асханьяма Тулешин со многими заргучеи и офицеры до третьих ворот. И тут асханьяма остался, а заргучеи и прочие офицеры проводили чрезвычайного посланника до кореты и до двора. А после, испустя с час, принесли из ханского дому на посольской двор те столы с кушаньем, которые были в зале пред каждым.

Генваря 11 дня присланы были к чрезвычайному посланнику с поздравлением нового году дариамба караульной и дворцовой заргучей, которые принесли более 20 столов. Чрезвычайной посланник подчивал присланных водкою, шпанским вином и отпустил с двора. Того ж дня (В статейном списке: дни) послал чрезвычайной посланник к патерам (В статейном списке: падром) езувитом в подарки разных вещей и закусок, понеже они ему прежде того посылали. Караульной дариамба чрезвычайного посланника спрашивал, кому он посылает /л. 56об./ подарки. Чрезвычайной посланник сказал, что в две церкви езуитския за две притчины: первая, что они, езувиты, к нему, чрезвычайному посланнику, прежде свои подарки посылали; вторая, что из ханской присылки за большую ханскую славу друзьям своим посылает и впредь посылать будет. Дариамба сказал, что зело хорошо и разумно, что де и богдыханову величеству будет угодно.

Генваря 13 дня принесен чрез заргучеев от китайских министров ответ на латинском языке (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 311-315 об.) на последние данные от чрезвычайного посланника 14 пунктов.

Генваря 14 дня в первом часу пополудни приходили к чрезвычайному посланнику три китайские министры и приносили большую ландкарту, которую осматривали, и на оной были прилеплены красные бумаги, сиречь знаки, куды имеет быть граница с Мунгальскою землицею, н сказали, что богдыханово величество имянно приказал быть /л. 57/ границе по тем знакам. А те знаки были так далече внесены в российскую землю, которыми бы был Нерчинск, Селенгинской, Удинской и Тункинской и Красноярской уезд так притеснен, что б более половины владения тех уездов осталось в китайском владенье.

Алегамба ответовал, что ныне они, министры, и он, чрезвычайной посланник, сердиты и полно де о деле говорить, [а придут они в другой день и будут говорить] (Слова а придут они в другой день и будут говорить пропущены; восстановлены по статейному списку) приятельски и делать что возможно, дабы бога и своих государей не прогневить, и чтоб он, чрезвычайной [436] посланник, подумал и склонил свой разум к доброму окончанию, дабы имя их и ево осталось славно и не умершо, что между такими двумя сильнейшими империи сыскали посредство мир обновить и дружбу постановить.

Чрезвычайной посланник ответовал, что он, алегамба, говорит, как надлежит министру и доброму человеку, и дабы и он подумал, а он, чрезвычайной посланник, думать будет же и на другой конференции или он с ними все до конца разорвет, или все благополучно постановит./л. 57об./ И потом кушали закуски, пили шпанское вино, вотку и чай.

И пошли с двора. А испустя час присылали заргучея и велели спрашивать, когда ему, чрезвычайному посланнику, настанет пятьдесят девятый год от ево рождения, ибо он, чрезвычайной посланник, сказал, что имеет пятьдесят осмь лет от рождения. Чрезвычайной посланник ответовал, что де после заутра начнется. И с тем заргучей возвратился (В статейном списке: возвратились).

Генваря 15 дня присылали министры пять заргучеев и пять столов разного кушанья и закусок и разного питья по их манеру и поздравляли чрезвычайного посланника с новым годом, трактовали ево и свиту питьем и кушаньем и поднесли ему, чрезвычайному посланнику, от министров в подарок маленькой шпалер в резных дощечках. И когда выпили по нескольку рюмок и стали быть веселы, тогда старший заргучей чрезвычайному посланнику говорил, что имеет он слово от министров с ним говорить./л. 58/ Чрезвычайной посланник ответовал, что он слышать рад. И тогда пошли в особливую полату. И говорил заргучей, что министры де велели ево, чрезвычайного посланника, спросить, не вздумал ли он чего хорошаго о совершении дела и что хорошее вздумал, дабы чрез них министром объявил, а ежели чего хорошаго не вздумал, то министры более к нему не будут и конференция пресечется.

Чрезвычайной посланник, разсмеявся, ответовал, что когда пьют, тогда о делах не говорят, и что худо ли он, чрезвычайной посланник, или добро вздумал, то объявит самим министром, когда придут к нему для конференции, а им, заргучеем, не скажет, ибо они люди малые. Тогда заргучей, помахав головою, сказал, что он, чрезвычайной посланник, зело горд, и притом спрашивал, когда он, чрезвычайной посланник, велит министром и паки к себе притти для конференции./л. 58об./ Чрезвычайной посланник ответовал, что когда похотят, он им всегда рад. И с тем заргучей пошли с двора.

Генваря 16 дня поутру приходили те ж три заргучея от министров и объявили чрезвычайному посланнику, что министры намерены заутра к нему быть для последней конференции.

Генваря 17 дня во втором часу пополудни приходили вышеписанные три министра, тогда чрезвычайной посланник им благодарствовал на их банкете и подарках, а они ево с новым годом поздравляли. И потом почали говорить о делах. При отпуске кушали закуски и пили шпанское вино и чай. И пошли с двора.

Генваря 18 дня пополудни приходили три заргучея и принесли на двор посольской от сущаго стола богдыханова величества на красном столе, покрытом желтою тафтою, на серебреных блюдах разных закусок и кушанья, а имянно один заргучей имянем /л. 59/ Барнема, которой с министры на конференцию приходит и с мунгальского языка на манжурской (В статейном списке: манзюрской) переводит (Слова и с мунгальского языка на манжурской переводит в тексте ошибочно повторены дважды), да два дворцовые внутренние, и говорили сицевая слова:

Его де богдыханово величество, когда сел за стол свой кушать, вспомнил о нем, чрезвычайном посланнике, что он, посол, от такия великия императрицы из дальней земли послан и что такой великой [437] саржи и совершеннаго разума, того ради жалует ево с неколико блюдов от своего стола сущаго своего кушанья.

И при том слове дали чрезвычайному посланнику в руку чашку чистого серебра (В статейном списке: серебра), в которой была сметана. И когда чрезвычайной посланник ту чашку получил, держа чашку в руке, по их обыкновению кланялся до земли и говорил, что он зело благодарствует его богдыханову величеству, что о нем милостиво напомнить благоволил, и что не может иным отслужить,/л. 59об./ токмо со всяким усердием за его богдыханова величества здоровье и щастливое владение бога молить, а в высоких интересах всемилостивейшей своей государыни императрицы и его богдыханова величества поступать с наилучшим тщанием, дабы благополучно совершить и окончить все то, что к их величествам наивящшей славе и обоих империй пользе касается.

И тем внутренним заргучеям дарено по паре соболей и по два сафьяна и трактованы посольским столом: шпанским вином, розолисом (Так в тексте) и заморскими закусками. И пили, стоя на ногах, про здравье обоих высоких владетелей, прося бога небесного, да даст им доброе здравие и умножит лета щастливого владения. И с тем заргучеи пошли с двора.

Генваря 19 дня ополудни приходили три заргучея, которые с министры на конференции бывают, и спрашивали от страны своих /л. 60/ министров, готова ли у него, чрезвычайного посланника, формула о трактате, состоящая в 13 пунктах ³¹, которую третьяго дня (В статейном списке: дне) читали в конференции, и чтоб дал им оную на руском и латинском языках. Чрезвычайной посланник ответовал, что на руском давать не для чего, понеже их руские переводчики переводить не умеют и пишут все не то как из прежних пунктов он, чрезвычайной посланник, увидел, а на латинском языке формула у него готова. И тогда, запечатав в пакет, оную формулу на латинском языке им, заргучеям, отдал.

Генваря 22 дня пред полуднем от сущаго стола ханского со внутренними заргучеи прислано к чрезвычайному посланнику на трех серебреных блюдах кушанья, которые принял с обыкновенным поклоном.

А пополудни приходили четыре /л. 60об./ заргучея, которые с министры бывали в конференциях, и говорили, что они посланы от министров с чрезвычайным посланником говорить против 13 пунктов, от него данных, на которых имеет утвердиться трактат, ибо уже переведены на манжурской (В статейном списке: манзюрской) язык. Чрезвычайной посланник ответовал, чтоб они говорили, и ежели что в словах нескладно, то поправить можно, а что убавить ничего невозможно. Заргучеи почали читать каждой пункт и против всякого трусить такия окольничести, что писать стыдно, хотя третьяго дни (В статейном списке: дне) все, почитай, согласно с министры положено. Заргучеи хотели еще говорить, а чрезвычайной посланник ответовал, что они люди малые, и ему, чрезвычайному посланнику, говорить с ними непристойно, а ежели впредь имеют что говорить, дабы говорили с его секретарем посольства. /л. 61/ А что касается до трактату, то надлежит говорить министром в одной конференции о всем, а не выдумывать по всякой день новые запросы, которых он, чрезвычайной посланник, воистинну ниже слышать, ниже делать хочет. И когда они, министры, такого праведнаго трактату принять не хотят, то да будет богу и всему свету известно российская правда и его, чрезвычайного посланника, праведные и неусыпные труды, а кто правды не желает и делать не хочет, тому сам бог будет отмститель. И с тем заргучеи пошли с двора. [438]

Генваря 24 дня поутру чрезвычайной посланник с агентом и с офицером от гвардии ездил верхом по Пекину и смотрели по большим улицам множество народов женского и мужеского (мужские верхом и пеши, а женские в носилках и в тележках-одноколках, в которые впряжены в некоторых лозы, в некоторые ишаки, а в некоторые маленькие лошадки) (Скобки составителей) с наивящшим /л. 61об./ удивлением, что не токмо мужеский народ, но и женский, все табак курят. И смотрел чрезвычайной посланник превеликую кумирню, называемую Тенгири, сиречь их монастырь ³², в котором более их двухсот чернцов, по их называемых ламов. Сия кумирня превеликая и строения в ней множество, наипаче пять кумирней, одна позади другой, построены богатою рукою, потолоки позолочены, ис-под которых висит множество разных фанарей, на трех же престолах сидят три идола позолоченые, богато убраны, кругом их множество идолов малых и великих, а пред всяким не токмо благоухание, но и блюдичка, на которых закуски положены в жертву тому идолу. Кругом кумирни построены кельи изрядного строения, где ламы их живут, зело чисты. Начальника их в монастыре тогда не было, понеже был тот день в кумирне бога небеснаго, где сам хан был, а келья ево зело чиста и покрыта желтыми коврами с подушками желтыми, где ево, начальника, подчиненныя /л. 62/ чрезвычайного посланника и всю свиту трактовали чаем и закусками. Чрезвычайной посланник хотел ламам дарить неколико лан сребра, токмо они не приняли и сказали, что де они имеют жалованье довольно от ханского величества и ни от кого денег и ничего не примают.

Оттоле ехали большею улицею и были на слоновом дворе, где начальник чреззвычайного посланника трактовал чаем и показывал 32 слона, некоторые зело велики и зубы их блиско сажени, а некоторые средние, а некоторые малые. И сказывали, что из оных суть некоторые более 100 лет живут, а младые родились в Пекине. И те слоны были покрыты коврами бумажными, на которых сидело по мужику. И многие слоны пред чрезвычайным посланником кланялися и поздравляли хоботом с великим шумным криком.

Оттоле были в фонарном ряду ³³ и видели на трех местах несколько тысяч фанарей, разными цветами убранных. И смотрить /л. 62об./ на оные зело пригоже, однакож ничто не крепко. И в той улице так было много народу, что с трудом верхом проехали.

А оттуда были в ряду, где богатые лавки. И тут продают шубы готовые, камки и протчие разные парчи. И видели в трех лавках более 20 тысяч кафтанов ношеных, а большее число подбиты соболями и горностаями (В статейном списке: горностальми). И сказывали, что то все платье опальное, и будто есть в Пекине опальных шуб и платья более трех милионов. Потом возвратились на двор.

После полудни в третьем часу внутренней ханской асханьяма, сиречь второй маршал, да асханьяма Мунгальского приказу с многими дворцовыми служительми в церемониальном платье принесли к чрезвычайному посланнику стол от богдыхана, покрыт желтою тафтою, и поставили пред чрезвычайного посланника, на котором было 53 блюда золотых убраны с разными закусками, да другой стол з золотыми ж большими тремя блюдами,/л. 63/ на которых было вареное мясо да шесть фанарей разным манером. И когда те крышки с столов сняли, то внутренней асханьяма ханской говорил чрезвычайному посланнику сицевую речь:

Понеже де он, чрезвычайной посланник, пришел из дальних стран от такия великия императрицы, а богдыханово величество имеет ныне [439] праздник нового месяца, был сего дне в мольбище в кумирне бога небеснаго и щастливо (В статейном списке: счастливо) возвратился. И когда сел за стол, тогда вспомнил о нем как о добром человеке и разума совершеннаго, жалуя его, чрезвычайного посланника, послал свой стол и шесть фанарей ему в подарок, поздравляя его, чрезвычайного посланника, с новым годом.

Чрезвычайной посланник кланялся до земли по их обыкновению, благодаря богдыханово величество за такую превеликую милость и обсылку, поздравляя взаимно (В статейном списке: взаемно) его величество с новым годом и с счастливым и радостным /л. 63об./ владением и всякой благости довольным по его монаршескому желанию. А о таком высоком почтении будет ея императорскому величеству доносить и за обеих счастливых владетелей бога молить и в делах государственных за наилучшее согласие прилагать наивящшее старание, как надлежит доброму человеку. Асханьяма ответовал, что зело хорошо, и что он его, чрезвычайного посланника, слова богдыханову величеству донесет. При том пили розолин, чай и провожены с музыкою до вторых ворот дворовых.

Генваря 25 дня ополудни принесено на посольской двор из китайских разных трибуналов 28 столов с китайскими закусками и с фруктами на медных блюдичках. И на каждом столе по одному гусю (Слова по одному гусю пропущены; восстановлены по статейному списку), по одному поросенку и по части баранины невареной, с которыми столами от трибуналов их были многие заргучеи /л. 64/ в церемониальном платье и чрезвычайного посланника просили, чтоб сел за стол, также и ево свиты за разные столы, и объявили, что де ныне у них великое празднество и такие столы присланы к нему ис трибуналов по указу богдыханова величества, за что чрезвычайной посланник благодарствовал.

И как сели за столы, подносили чай вареной с молоком и подчивали тарасуном и вином, которое делано из молока. А чрезвычайной посланник подчивал их шпанским вином и кофеем. И потом пошли с двора.

Генваря 27 дня приходил на посольской двор дариамба Секи (которой провожал с границы) и был у чрезвычайного посланника будто за посещением, и по многих дискурсах спрашивал о делах пограничных и о протчем, что говорено с министры. Чрезвычайной посланник, зная притчины, что он прислан для проведывания от министров, говорил ему в такой же силе, как в последней конференции говорено /л. 64об./ с министры, и что он против того ничего иного делать не может и данная инструкция не простирается. Притом чрезвычайной посланник спрашивал ево, нет ли приезжих из степных владетелей или с границы каких инеем. Дариамба сказал, что нет. Дариамба говорил, что ныне у них великое празднество, будут огненные потехи, и может де быть богдыханово величество ево, чрезвычайного посланника, прикажет звать оных потех посмотреть, рад ли он будет. Чрезвычайной посланник ответовал, что огненных потех он в России довольно видал, однакож с охотою б желал и здешних посмотреть, ежели на то богдыханова величества воля будет. Потом подчивал ево шпанским вином. И провожен с двора по обыкновению.

Генваря 28 дня пополудни присылая от министров китайских /л. 65/ заргучей Барнема и объявил, завтрешней де день у богдыханова величества в загородном дворе, называемом Ян Минюян ³⁴, которой в разстоянии от Пекина верст с семь, будет огненная потеха. И богдыханово де величество туда утре рано поедет. И приказали министры чрезвычайному посланнику о том известить, желает ли оную потеху видеть. Чрезвычайной посланник ответовал, что он слаб в здоровье, однакож, богу извольшу, ежели заутра не будет слабее в здоровье, желает [440] видеть. И спрашивал заргучея, в скольких персонах и о котором времяни ему тамо быть, и кто ево проводит. Заргучей сказал, министры де приказали быть при нем, чрезвычайном посланнике, из чиновных ево двум, которые были допущены пред наступлением нового году в государственную залу, а не более. Чрезвычайной посланник довольно /л. 65об./ старался, чтоб еще при нем быть двум из чиновных, а имянно аббату Крушали и фендрику Павлову. Однакож в том отказано наотказ. И объявил заргучей, чтоб заутра ехать пополудни, для чего под служителей пошлютца ханские лошади, в корету и под верх может чрезвычайной посланник по своему желанию употребить своих лошадей, а в Ян Минюяне будет он, чрезвычайной посланник, начевать и дастся ему особливая квартира, для провожанья же будет оной заргучей.

Генваря 29 дня в девятом часу пред полуднем присланы на двор посольской 30 лошадей ханских под свиту посольскую, а в корету и под верх изготовлены 4 лошади собственные посольские. И пред полуднем, убрався по посольскому обыкновению, как в прежних церемониях изъяснено, поехали с посольского двора. При чрезвычайном посланнике из чиновных ево были агент Ланг и секретарь Глазунов. От двора провожал мерин-зангин (или полковник), Мунгальского приказу заргучей с приставами, которые определены /л. 66/ при дворе посольском.

При выезде ис Пекина за городом при одной кумирне встретили чрезвычайного посланника дариамба Секи да Военного приказу асханьяма Тулешин, которые провожали до двора ханского. И как по дороге, так и пред двором было множество китайских чиновных в церемониальном платье.

По прибытии к двору были в Военном приказе, которой по их называется Хишан дзюрган, где с вышеписанными дариамбою и асханьямою присудствовал и мерин-дзангин. Тут же приходил из дворца боямба и чрезвычайного посланника и ево свиту трактовали чаем. Потом дариамба и асханьяма ходили внутрь двора для доношения богдыханову величеству, а оттоле пришли и объявили, чтоб чрезвычайной посланник и ево чиновные при нем двое да трое из служителей, которые понесут подушки, шли внутрь двора, а протчим велено остаться вне двора. И таким образом шли внутрь дому ханского первого, где множество видели их чиновных /л. 66об./ под перьями. На втором дворе из чиновных никого не было, кроме одного алегамбы и дворцоваго боямбы, которой бывает с чрезвычайным посланником в конференции, от котораго чрезвычайной посланник поздравлен. И витались по их обыкновению, взяв друг друга за руки. Потом оной алегамба остался на том дворе, а чрезвычайной посланник с вышеозначенным дариамбою и асханьямою шли внутрь чрез одни сад, в котором выкопан конал, подобием как небольшая и кривизнами текущая река, а по сторонам насыпаны горы из земли, будто самородные, и насажены деревьями, между которыми горами в разных местах построены разные домы. И шли такими местами близ двух верст, где иных никого не видали, кроме евнухов, которыя стояли на караул. Потом шли чрез одну залу, пред которою стоял престол ханской, а кругом по все стороны множество фанарей разных колеров. А ходили так тихо и без шума, чтоб не токмо кто не говорил, но и кашлеть не смели./л. 67/ И далекостию (В статейном списке: даленостию) от престола в 20 саженях, в сущем ханском внутреннем саду против большой махины, где была огненная махина поставлена, была маленькая юрта сущая ханская, из которой чрезвычайному посланнику и свите смотреть. И прежде зазжения огнев, когда богдыхан пришел на престол и сел пред залу, откуда ему смотреть, тогда велели чрезвычайному посланнику и свите в юрте стоять на ногах. А когда хан сел, [441] то указом и чрезвычайному посланнику сесть велели. Потом принесли в двух чашках ханского кушанья, а имянно ушку мясную, а в ушке будто маленькия яблочки, из муки и масла зделаные, начинены маком. И то кушанье употребляют обыкновенно во время потехи. Притом же на маленьком стольнике разных закусок принес внутренней боямба и сказал, что богдыханово величество жалует ево, чрезвычайного посланника, сущими своими закутками, за что чрезвычайный посланник кланялся главою /л. 67об./ до земли по их обыкновению.

После того потеха началась сицевым образом: более 40 человек в комедиальном платье, держа разные фанари в руках, почали танцевать круглой танец и петь песни равными голосами, а некоторые били в тазы и бубны. И так играли по .травой стороне ханского престола всю потеху. Потом же зазжены были два фантана огненный, которые горели близ получаса желтым огнем, а после того другие два фантана такие ж с белым огнем. И тогда от ханского престола прилетел ракет по веревке и зажег махину огненную, в которой ничего не видно было, кроме одного большаго фонаря. И как тот фонарь зажегся, то почал бросать наниз столбами множество малых фанарей. И зделался осмероугольный столп от низа до верха махины. А в том столпе было более тысячи фанарей, которые горели близ четверти часа. А когда оные сгорели, то подняли другой фанарь, большой, без жадного шума, ниже слова,/л. 68/ токмо когда тянули за веревку с блоками, один человек повелевал с маленьким колокольчиком. И как подняли тот фанарь наверх, то звонить престали, и тот фанарь по первому ж зазжен, которой выбросил из себя множество малых фанарей. И когда те фанари сгорели, тогда вдруг пущено по веревкам множество ракет, которые бегучим огнем зажгли все протчие столпы и махины, фонтаны и протчее. И как почали гореть множество столпов вдруг, каждой светил белым огнем, аки алмазы, и выбрасывали множество ракет малых. И стала от столба до столба такая стрельба неугасимая, якобы две армеи билися беглым огнем из ружья. И так действовано более получаса. А потом зазжены все столпы малые и болварки, фонтаны и протчие. И горели зело порядочно сущим белым огнем, от котораго огня, дыму было зело мало, а вони ничево. И тогда ж из одной махины вместо ракиты (Так в текст; следует: ракеты) вылетели огненных два змея и горели в воздухе красным огнем./л. 68об./ После того все огни престали, а множество фанарей забрали. И тем потеха совершилась. И дали всякому человеку по маленькому фонарю бумажному в руку. И пошли всяк по своим квартерам.

Тогда дариамба говорил чрезвычайному посланнику, нет ли от него к ханскому величеству какова слова, понеже ныне время. Чрезвычайной посланник ответовал, что самому ли ему с ханом говорить или им доносить. Дариамба сказал, что с ним говорить не можно, токмо сказал бы он, чрезвычайной посланник, им, а они хану донесут.

Тогда чрезвычайной посланник ответовал, чтоб они донесли богдыханову величеству, во-первых, его, чрезвычайного посланника, добросердечное поздравление с настоящим новым годом и прочая, и прочая; второе, с превеликим благодарением за его показанную милость и почтение и прочая, и прочая; третие, что потеха его /л. 69/ величества хотя и небольшая, каковы бывают во Европе, однакож воистинну преизрядная и так механически убрана и зделана, какой он, чрезвычайной посланник, во Европе не видел; четвертое, что он, чрезвычайной посланник, живет в Пекине долгое время, а двор российский о его житье, ниже каким образом дела ея императорского величества следуют, неизвестен, дабы его богдыханово величество повелел своим [442] министром государственное дело с ним, чрезвычайным посланником, окончить и по окончании к двору российскому куриера отпустить, понеже он, чрезвычайной посланник, видя его богдыханова величества такую великую (В статейном списке: высокую) склонность, дал министром письменную препозицию по последней возможности с притеснением своей инструкции, дабы его богдыханову величеству часто не докучать и дело скорее окончить, Тогда асханьяма Тулешин, /л. 69об./ которой в конференции бывал, ответовал, что они его, чрезвычайного посланника, слова слышали и его богдыханову величеству донесут, и дело ево окончитца благополучно, токмо б он показал в некоторых малых делах склонность и правду. И потом пошли к посольской квартире, которая была от ханского двора близ двух верст, дом ево, ханского, племянника, ванского сына. И дариамба, и асханьяма со многими офицеры провожали до квартиры, которых чрезвычайной посланник подчивал шпанским вином, кофеем и розолином. И потом розстались.

Генваря 30 дня поутру рано пришли на посольскую квартиру вышеописанные дариамба и асханьяма, спрашивая о здравии, пили чай, кофей. И проводили чрезвычайного посланника до кореты. И тогда на дороге чрезвычайной посланник говорил асханьяме, когда он, чрезвычайной посланник, может их ожидать к себе, дабы дело окончили. Асханьяма сказал, что испусти день — другой они к нему будут. И с тем розстались./л. 70/ И отъехав от ханского двора несколько верст, встретили мунгальского Тушету-хана с несколько десятков служителей, которой сидя на лошади, преклоня главу, поздравлял чрезвычайного посланника. Чрезвычайной посланник в корете, став на ноги, отдал ему поклон и поздравлял ево с щастливым (В статейном списке: счастливым) прибытием чрез толмача. Тушету-хан чрезвычайного посланника взаимно поздравлял и спрашивал, все ли он в добром здравии по ево прибытии в Пекин. Потом розстались.

И когда чрезвычайной посланник въехал в Пекин, то смотрел колоколов и башню, которая с половину Великого Ивана, а колокол также виолы против большаго российского. Оттоле ж были на ярмонке, которая была г. большей кумирне, называемой Полин Гван, сиречь бог небесный (д тексте описка: небезный), а имянно на престоле в большой кумирне змей, а на змее сидит Юпитер в красной одежде. А в той кумирне множество малых и великих идолов. /л. 70об./ И тогда была служба, сиречь их ламы сидели в желтой одежде, каждой держал по книге в руке, и пред каждым маленькой бубен, читая маленькую книгу и бия в бубен и в тазы, что было зело громко. Та кумирня многого и богатого строения, построена иждивением (В статейном списке: изждивением) нынешняго хана, в которой он часто бывает, и так разписана и позолочена, какого строения во Европе не видно, понеже все вышния потолоки и углы крышки позолочены. И на большой улице трое ворот триумфальные зделаны, все позолочены, написаны великими золотыми словами в похвалу ханского величества. Потом возвратились на посольской двор, где принесены были обыкновенный столы ханския, которые приносят чрез 10 дней из приказов.

Генваря 31 дня ополудни приходили на двор посольской два министра, а имянно алегамба Текут, Мунгальского приказу президент, да асханьяма Тулешин, которые прежде в конференции бывали, а перваго, алегамбы Воинскаго /л. 71/ и Розрядного приказу, не было. И те министры сказали про него, альлегоду (Так в тексте здесь и в статейном списке; следует: алегамбу), что он не может, а они де [443] пришли с чрезвычайным посланником говорить по каждому пункту по ево проекту (См.: Проект договора, поданный С. Л. Владиславичем цинским министрам 19 января 1727 г. (АВГ1Р, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 9, л. 67 об. – 72 об.)), дабы благополучно назначенное дело окончить.

Чрезвычайной посланник ответовал, что он с ними говорить рад и дело окончать желает, понеже не без нужды отпустить к двору российскому куриера, которой более осми месяцов не имеет о нем известия.

Потом министры почали читать пункты, которые они принесли с собою, на манзюрском языке последняго проекту, и по каждому пункту толковали, что для чего с такою окольничестию писано, ибо де у них нет обыкновения писать так плодовито.

Чрезвычайной посланник ответовал, что во всяком пункте состоит вся сила и необходимая нужда обоим государствам, чтоб оные так осталися. /л. 71об./

Чрезвычайной посланник сказал, что зело хорошо. И потом при отпуске те министры трактованы и провожены по обыкновению.

Февраля 1 дня чрезвычайной посланник, разсудя за благо, к дариамбе Секе, которой провожал ево с границы до Пекина, и известяся, что и паки провожать будет назад до границы и в тамошних делах будет определен для разграничения, послал к нему портище сукна аглинского красного, мерою пять аршин, часы аглинские серебреные с цепочкою, которые прежде ему отдавал, но он того (В статейном списке: тогда) не принял. Да для вышеписанной притчины, что он будет на границе, послал еще в прибавку пару соболей, ценою в 40 рублев, да маленькую ученую сабачку, которые подарки отнес к нему толмач Алексей Третьяков и отданы ему в ево доме.

Февраля 9 дня прислан был от хана к чрезвычайному /л. 72/ посланнику стол с кушаньем со внутренними дворцовыми, которые объявили, что [де] (Частица де в тексте пропущена; восстановлена по статейному списку) ныне у них первой день втораго месяца и празднество, при котором де случае богдыханово величество об нем, чрезвычайном посланнике, милостиво вспомнил и послал к нему от себя в знак высокой своей милости стол с кушаньем. Чрезвычайной посланник за такую высокую милость благодарствовал с обыкновенным поклоном. И тех присланных подчивали шпанским вином. И с тем возвратились.

Февраля 10 дня в содержании чрезвычайного посланника и ево свиты учинено от китайцов притеснение и прислана худая вода, от которой того ж дни от свиты более 20 человек заболело, между которыми и чрезвычайной посланник заболел же, и посылал х караульному дариамбе агента Ланга говорить, для чего такую худую воду стали приносить и что вдруг так много /л. 72об./ от свиты ево заболело. Дариамба ответствовал, что будто не от воды то учинилось, но от премены воздуха, что де у них в сем месяце обыкновенно чинитца, однакож де прикажут воду носить лутчую.

Февраля 11 дня пополудни были у чрезвычайного посланника китайские министры, которые бывают в конференции, все трое со многими заргучеи. И по обыкновенном комплименте спрашивали чрезвычайного посланника, зачем он им приказал к себе быть. Чрезвычайной посланник ответствовал, что он о том не приказывал, токмо говорил их заргучеем, когда хотят господа министры ево посетить, чтоб начатое дело к благополучному окончанию привесть, и ныне о том желает. Министры ответствовали, что де они написали, как быть трактату, и инако переделаться не может. [444]

Чрезвычайной посланник ответствовал, что в оном написанном /л. 73/ от них трактате (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 9, л. 73-76) два главные пункта к окончанию не допустят: первое, о равномерном титуле всемилостивейшей государыни императрицы с богдыхановым величеством; второе, кто чем владеет, как прежде о том с ним, чрезвычайным посланником, говорили и постановили, и написанный ево проект когда при них читали, сказали, что хорош, а ныне они пишут, упоминая урочища, которых не токмо он, чрезвычайной посланник, но и они, министры, сами не знают котораго империя подлинно суть, также пишут, чтоб пограничные знаки поставить за караулами, и то разумеется и до Тобольска, чему статься нельзя.

Первой ис тех министров говорил, для чего он, чрезвычайной посланник, прежде сего упоминал о Калгане (См. там же, 1725 г., д. № 12а, л. 316-317 об.), знает ли он, что россиан не боятся, и что он человек упрям и сердит, и ежели б де был от китайской стороны такой министр сердитой,/л. 73об./ то б де давно ево, чрезвычайного посланника, из государства выбили, понеже де хочет, чтоб все было по ево предложению, и во всяком слове их стращает, и почто он, чрезвычайной посланник, упоминал Калган, ежели де россианы к Калгану придут, то они россиан, как мышей, подавят. И тогда все трое кричали, претворяйся лицем, будто сердиты.

Чрезвычайной посланник ответствовал, есть ли у них более что говорить. Министры сказали, что де только. Чрезвычайной посланник ответствовал, правда, что он сердит, ибо стоит за правду, а они ниже правду делают, ниже говорят, ниже о ней думают и что в один день с ним постановляют, то в другой не содержат, а он, чрезвычайной посланник, не отрекается, что упоминал Калган, что и пред ханом их скажет, понеже они сами упоминали /л. 74/ Тобольск. Что же говорят, что он, чрезвычайной посланник, их войною страшит, то есть неправда, ибо он никогда о войне не упоминал, ниже их страшил, токмо они сами говорят многократно, что россиан половят и подавят, как мышей, чего он не желает, чтоб до того дошло и трудится о мире, а не о войне. А ежели до того дойдет, время покажет, кто кого давить будет. А между большими делами бывают и большия слова, на которыя не надлежит ни ему, чрезвычайному посланнику, ни им, министрам, сердитовать. А что они грозят, что выбьют ево, чрезвычайного посланника, из государства, и на то он ответствует, что уже и так он у них пять месяцов за караулом, ибо к двору его всемилостивейшей государыни императрицы писать ево они не допускают, ниже посланных к нему из России куриеров пропускают, и протчия многия афронты Российское империум от них получило, осталось токмо чтоб посла выбить и обесчестить, не будет ли /л. 74об./ то противно богу и правам всего света, и что потом произойти может, сами б разсудили.

Министры паки разсмеялися, как лисицы, и сказали, что они говорят то например (Т. е. в назидание), а чтоб обесчестить и выбить, того не учинят, и что он, чрезвычайной посланник, говорит, что живет он у них за караулом, то де неправда.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он докажет им действительно, что то правда.

Министры говорили, чтоб сказал, каким документом он живет за караулом.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что более полутора года как он отлучился от двора российскаго, ниже двор знает о ево житье, ни о поступках, ниже он о дворе, того ради намерен он, чрезвычайной [445] посланник, заутра послать куриера, чтоб дали они, министры, тому куриеру пас (В статейном списке: пасос) и подводы.

Министры ответствовали, что прежде надлежит окончить свое дело, а потом куриера посылать, /л. 75/ а ежели имеет нужду, чтоб дал письмо отвореное, то они прочтут и пошлют с своим куриером, а ево, чрезвычайного посланника, куриера не отпустят.

Чрезвычайной посланник ответствовал с сердцем, что где водится, чтоб послы и посланники давали письма отвореные и ожидать до окончания дела, которое может быть вовеки не окончитца, сие чинитца с воинскими пленники, а не с вольными послы. Второй документ: не правда ли, что куриер к нему, чрезвычайному посланнику, из Селенгинска от камисара Калычева (В статейном списке: Колычева) посылан с письмами, которой из Урги возвращен от Тушету-хана по их указу, так ли приятели делают.

Министры ответствовали, что они о куриере и о посланных к нему, чрезвычайному посланнику, письмах не знают и о возвращении и удержании не писали, и то де неправда, чтоб сказал им он, чрезвычайной посланник, кто ему сие сказывал./л. 75об./

Чрезвычайной посланник, разсмеявся, ответствовал, что сие есть сущая правда, а они не отцы ево духовные, чтоб он им все открывал, кто что ему сказывает.

Тогда министры встали и сказали, что они с ним более говорить не имеют, и что у них с ним, чрезвычайным посланником, положено, того не переменят, и дабы смотрел их проект и делал по оному, а ежели не хочет, то ни с чем отъедет.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он их проект видел, по которому ниже может, ниже хочет, ниже думает делать. И указом своей всемилостивейшей государыни императрицы им объявляет, что ежели в трактате не будет ясно написано, кто чем владеет, то у него, чрезвычайного посланника, ничего с ними не будет.

Министры сказали, чтоб он, чрезвычайной посланник, о том думал, а они уже вздумали (Далее в тексте зачеркнуто одно слово: первое. В статейном списке это слово присутствует), что надлежит о титуле государыни императрицы, они никогда «величества» никому не дадут /л. 76/ и, как сей свет зачался, того они никому не давали, и прежде царю российскому токмо давали Белый царь, или Цаган-хан. А ежели такое титло ему, чрезвычайному посланнику, противно, то чтоб убежать споров с обоих стран, будет ли он доволен, чтоб писали Китайское и Российское империум, не упоминая владетелей, ни протчих титулов.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что сего учинить невозможно за многими притчины. Первая, что по милости божией и Китаи и Россия имеют счастливых владетелей, и для чего их имя и титулы оставлять. Второе, сие империум не Посполита и не тело без главы, и как они смеют то упоминать, и что будет разсуждать потомство, и ежели хан их услышит такие проекты, не сказнит ли их смертию.

А он, чрезвычайной посланник, того учинить от своей стороны и не думает. Министры ответствовали, что сие хан ведает и так определено. /л. 76об./

Чрезвычайной посланник ответствовал, что у них определено, а у нево не определено, ниже думает, и чтоб они еще подумали о тех сильнейших двух пунктах, а имянно о титуле и о границе «кто чем владеет». И ежели в том не согласятся, то и протчему всему не быть.

Министры ответствовали, чтоб он, чрезвычайной посланник, думал, а они уже вздумали и положили, и ничего не пременят. И с тем пошли с двора. [446]

Февраля 14 дня чрезвычайной посланник, разсудя за благо по силе данной ему инструкции, чтоб за спорами не дать китайцем притчины более к противности, написал форму, чтоб в начале трактата написать таким образом: по написании обыкновенного титла всемилостивейшей государыни императрицы чрезвычайной посланник и протчая Китайской империи с вельможами согласился, равномерно б и они по написании титла /л. 77/ с российским чрезвычайным посланником и протчая согласились. И с тем посылал к министрам толмача Алексея Третьякова, которой с оным письмом был в Мунгальском приказе, где ис трех министров присудствовал токмо один Тулешин и сказал, мне де одному письмо принять и ответствовать послу невозможно, поговоря де с министры, пришлем к нему заргучеев. И ополудни присыланы от министров заргучеи, которым вышепомянутое письмо чтено со многими пристойными доказательствы, и что то умеренно и непредосудительно обеим странам написано. Заргучеи сказали, что о том довольно выразумели и господам министрам донесут, а письма не взяли, сказали, и без того донестъ могут. И с тем пошли с двора.

Февраля 16 дня поутру присылай от министров заргучей к чрезвычайному посланнику с комплиментом,/л. 77об./ спрашивая, есть ли от болезни свободнее, а иного де приказу с ним никакого не было. Ополудни прислан еще заргучей, которой объявил, вчерашняго де числа министры их получили благополучное время у богдыханова величества быть и о болезни его, чрезвычайного посланника, доносили. И его величество по своему высокому великодушию милостиво об нем сожалеет и послал своих двух докторов (В статейном списке: доктуров), ис которых один рангом асханьяма. И оные докторы (В статейном списке: доктуры) приняты с пристойным почтением и были у чрезвычайного посланника и спрашивали, хочет ли он принять их лекарство, понеже он зело болен.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что когда они подлинно посланы от богдыханова величества, то он лекарство их примет, ибо от такого великаго монарха иного, кроме добра, ожидать не может. И тот ответ им был зело угоден. И сказали, чтоб он, чрезвычайной посланник, принимал лекарство своего доктора,/л. 78/ которой де знает лутче их ево природную натуру и климат, а они де будут повседневно надзирать. И с тем пошли с двора.

Февраля 20 дня поутру присыланы от министров заргучеи и объявили, что де сего дни богдыханово величество изволил итьти на гроб своего родителя и пробудет дней восемь, а приказал де о чрезвычайном посланнике проведывать, есть ли от болезни свободнее. Чрезвычайной посланник за высокую милость богдыханова величества благодарствовал и сказал, что болезнь ево по-старому.

Февраля 21 дня поутру прислано с дворца с дворцовыми заргучеями ханское кушанье, которое употребляют для больных, вареной фазан и пшено сорочинское. И объявили оные заргучеи, что де богдыханово величество при походе ис Пекина изволил приказывать, и ныне указ прислан, чтоб чрезвычайного посланника в ево болезни посещать и проведывать, есть ли лехче, также приказано из дворца кушанье /л. 78об./ к нему посылать, какое ему угодно, и ныне с ними прислано. Чрезвычайной посланник за милость богдыханова величества благодарствовал и говорил, что он имеет от болезни малую свободу. И мало из присланного кушанья ел, оговорясь, что он принял лекарство и более есть не может. А заргучеев подчивали чаем. И провожены с двора. И потом, вседневно приходя, заргучеи проведывали, есть ли чрезвычайному посланнику от болезни свободнее, понеже де министры о том [447] хану доносят. Притом також повседневно посещали и докторы ханские.

А когда чрезвычайному посланнику малое было облегчение, то послали нарочнаго куриера к хану, который был в 60 верстах разстоянием от Пекина, и когда получил куриера, сказывал своим советником, послу де российскому полехче, и доброй де человек, дай боже чтоб жив был.

Февраля 27 дня были у чрезвычайного посланника заргучей и ханской первой доктор, которой приходил прежде./л. 79/ Чрезвычайной посланник, получа от болезни свободу, благодарил богдыханово величество за высокую милость и доктору (Так в тексте; следует: доктора) за посещение и за труды и дарил ему две пары соболей, каждая рублев в пятьдесят. Доктор, соболи приняв, смотрел и сказал, что он за то благодарен, однакож принять не может прежде, пока о том не донесет хану, и чтоб чрезвычайной посланник оставил у себя, а он де доложит, и ежели повелит хан, то примет.

Потом подчивали оного доктора чаем. И провожен с двора.

Марта 3 дня министры китайские по обещанию своему у чрезвычайного посланника не были, токмо прислано из дворца ханское кушанье со внутренними дворцовыми служительми, которые объявили, богдыханово де величество известился, что чрезвычайной посланник имеет от болезни свободу и, вспамятуя при столе, изволил послать от себя кушанья, за что /л. 79об./ чрезвычайной посланник благодарствовал и тех присланных подчивал. И провожены с достойным почтением.

Марта 5 дня ополудни присыланы от министров заргучей со известием, что оные к чрезвычайному посланнику того дня будут. И пополудни во втором часу пришли министры, все трое, которые прежде бывали в конференциях, со многими заргучей, и поздравляли чрезвычайного посланника освобожении от болезни. Чрезвычайной посланник благодарствовал: первое, за превеликую милость богдыханова величества для прислания своего архиатра и протчее; второе, за их приязные обсылки и протчее. И по многих обходительных словах министры спрашивали чрезвычайного посланника, может ли он с ними ныне говорить о государственных делах и имеет ли до них нужду о том говорить. /л. 80/ Чрезвычайной посланник ответствовал, что он говорить может, а нужды до них не имеет, а ежели они имеют о чем говорить, то он слышать рад. Министры говорили более получаса о проекте своем, что оной праведен и обоим империям в пользу, и дивятся, для какой притчины чрезвычайной посланник оного не апробует и по силе оного дело не окончит.

Чрезвычайной посланник ответствовал, ежели им не противно и хотят слышать, то он ясно докажет, что их проект о границе весь неправеден и не иное содержит, но обман, устрашение и уничтожение во всяком слове. И ежели они чают, Российское империум их подданное, как Кореаны, или он, чрезвычайной посланник, дурак, что примет такой проект, из котораго явственные ссоры и неотменная война произойти может, в том погрешают. И ежели ево, чрезвычайного посланника, всемилостивейшая государыня императрица /л. 80об./ будет спрашивать, для чего он при дворе китайском дело не окончил и мир не подтвердил, илибо и ваш хан, то он, чрезвычайной посланник, будет ответствовать, что за неправдою китайских министров, ибо хотели во всяком слове и деле обмануть, и что в дватцать второй конференции с китайскими министры постановлено и соглашено, да владеет каждое империум чем владеет, без прибавки, ни умаления, и протчия все пункты чтены и апробованы, и по их воли на латинской язык переведены, и им приобщены, на которые они ответствовали не согласно с постановленным [448] словом, но написали такие задоры, которых ниже делать, ниже думать можно (В статейном списке: мочно).

Марта 6 (В статейном списке: 9) дня пополудни в третьем часу были паки у чрезвычайного посланника вышеписанные китайские министры, два алегамбы, и сказали, что они ехали мимо двора и заехали ево, чрезвычайного посланника, посетить./л. 81/ Чрезвычайной посланник за посещение благодарствовал и сказал, что он видеть их всегда рад. Потом по многих роскасках сказали, что они пришли еще о вчерашнем деле поговорить. Чрезвычайной посланник ответствовал, что о таком малом деле еще говорить, ибо они вчерась положили послать башка и посланного к нему, чрезвычайному посланнику, куриера с письмами пропустить. Министры спрашивали, хочет ли он, чрезвычайной посланник, писать. Чрезвычайной посланник ответствовал, что хочет. Министры ответствовали, что они ево запечатанного письма не примут и не пошлют, а чтоб дал отвореное, то они, прочетши, пошлют. Чрезвычайной посланник ответствовал, что он письмо напишет, токмо пошлет запечатаное, а чтоб незапечатаное /л. 81об./ послать, того учинить не может, понеже сие принадлежит пленникам, а не вольным послам. И ежели послать незапечатаное, то будут на границе думать, что он, чрезвычайной посланник, здесь содержится под принуждением, хотя то и правда, что пять месяцов как обретается под честным караулом, и может оттого на границе учинитьца тревога, хотя о войне и не думает, и сумнительно в таком случае, что от него, чрезвычайного посланника, долговремянно известия не имеют, что оное может и действительно сбыться. Министры говорили, что ныне писать ему, чрезвычайному посланнику, не о чем. На границе об нем известны, что он принят с честью и здесь содержится в милости богдыханова величества.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он о том не сумневается, и как поехал с границы, то писал, что принят /л. 82/ с почтением, о том известны, а в какой мере здесь содержится, хотя высокое милостию богдыханова величества предоволен, однакож как могут о том знать и слуху без писем поверить, ибо они, министры, известны, что граница на несколько тысяч ли простирается, и разные народы кочуют и могут праведные и неправедные ведомости разсеять, изчего могут произойти ссоры, задоры и нечаянная война (чего не дай боже), чего он, чрезвычайной посланник, не желает. И в таком случае зело нужно по намерению обоих высоких владетелей сие дело скоряе к благому окончанию привесть и пограничных для безопасного и безссорнаго их житья сим известить и порадовать. Первой алегамба ответствовал, что он имеет дней пять или шесть некоторые нужды отправлять, а асханема де /л. 82об./ поехал на гроб умершаго хана, и когда де соберутся, в то время будут обще трудиться, чтоб оное благополучно окончать, а по куриера де на границу нарочнаго башка сего дни пошлют.

Марта 14 дня прислан от ханского величества стол с кушаньем к чрезвычайному посланнику с дворцовыми чиновными и заргучеями, которые бывают при министрах. И оные объявили, что де богдыханово величество об нем, чрезвычайном посланнике, вспамятовав, по высокой своей милости изволил послать кушанья от сущаго своего стола, за что чрезвычайной посланник благодарствовал с поклоном по обыкновению. И тех присланных подчивали. И провожены с двора.

Марта 15 дня был у чрезвычайного посланника присланной от министров китайских заргучей Мунгальского приказу Барнема, которой объявил, что де определенное время, как определено корму еще на [449] 80 дней /л. 83/ уже прошло, и он, чрезвычайной посланник, объявлял, что ему ехать ныне невозможно, понеже де в степи еще настоит зимнее время. Ныне де министры желают знать, что ево намерение.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что ныне ему ехать невозможно до травы, о чем и он, заргучей, известен, как провожал чрезвычайного посланника Измайлова, какую имели трудность в степи, и еще здесь будет жить дней с 40 или с 30, чтоб безвременною ездою богдыханова величества подданных не отяготить и самому с свитою в степи напрасного труда не понести. Что же упоминает о корму, что определенное время прошло, о том он, чрезвычайной посланник, удивляется, понеже такое определение бывало о караванах, а не о послах. И во всем свете такого обыкновения нет. И послы и посланники кормятся без определения времяни. /л. 83об./ Однакож, когда здесь такое обыкновение, могут господа министры о том богдыханову величеству и без ево требования донесть, и ежели повелит, то взаимно, когда случитца китайским послам быть в России, також будет чинено, а ежели не повелит, может он, чрезвычайной посланник, с свитою своею довольствоваться из казны своей всемилостивейшей государыни императрицы. Притом еще чрезвычайной посланник упоминал, что он пять месяцов в Пекине живет, а ничего ко окончанию привесть не может, и написанные последние проекты, о которых в последней конференции министрам объявлял, имеет готовы, чтоб оной заргучей господам министрам донес, дабы оные проекты приняли и приказали перевестъ и доложить вышнему совету, вану и самому хану, дабы оное окончать и с тем на границу послать нарочного куриера, дабы между пограничными не учинилось какого замешательства и ссоры./л. 84/

Заргучей сказал, ныне де министры имеют некоторое особливое дело и о сем де надобно обождать, а когда де управятца, тогда к нему, чрезвычайному посланнику, будут и могут все окончать в один день.

А о том, что он, чрезвычайной посланник, по сороке днях отсюда поедет, господам министрам донесут. И с тем пошел с двора.

Марта 17 дня приходили рано нечаянно три вышеозначенные министры на двор посольской и говорили чрезвычайному посланнику, что уже 160 дней как он живет в Пекине, и корм ему с свитою даван прежде по их обыкновению на 80 дней, а потом они и паки богдыханову величеству докладывали, и велел давать еще на 80 дней. И так то время вышло, того ради время ему из Пекина ехать назад, однакож они еще на 20 дней у ханского величества упросили, чтоб даван был корм, а с того числа надобно де ехать всеконечно. /л. 84об./

Чрезвычайной посланник ответствовал, что по обыкновению всего света послам и посланникам, дается корм, коликое время живут при дворах, без определения числа. И он за корм богдыханова величества благодарствует. А управиться прежде 30 или 40 дней не может, понеже на степи от зимней поры еще худые лошади и нет травы, а почто ему безвремянно степные несносные труды сносить. А ежели богдыханову величеству кормить ево трудно, то он себя и свиту прокормить может из казны ея императорского величества. Однакож те дела все малые. Доведется говорить откровенно, с чем они ево отпускают, не дав сатисфакции на прежния дела, которыя всеконечно мирному договору противны, ниже обновя новую дружбу заключением нового трактата и установлением коммерции.

Министры говорили, что торг остановлен более за данною /л. 85/ от россиан притчиною, нежели от них, а когда де граница окончается, то все будет по-старому.

Марта 31 дня был у чрезвычайного посланника Мунгальского приказу заргучей Барнема и объявил, чтоб завтрашней день рано он, чрезвычайной посланник, готов был ехать во дворец для принятия [450] подарков от богдыхана их к государыне императрице, также и ему и ево свите, и чтоб взял с собою из своей свиты, сколько похочет.

А апреля 1 дня поутру рано паки пришел на посольской двор вышеписанной заргучей и объявил, что де время ехать. И чрезвычайной посланник, убрався по посольскому обыкновению, с свитою своею в 50 человеках поехал к ханскому двору. И по прибытии на ханской двор объявили чрезвычайному посланнику оной заргучей и джандуны (или приставы посольские), что де министры обретаются на загородном дворце при богдыханове величестве /л. 85об./ и сюды еще не бывали. И просили чрезвычайного посланника, чтоб он вошел в одну полату из их приказов, которой называется по их Пытер дзурган, то есть Судной приказ, в которой полате никакого убору, кроме замараных стен, нет. И тут чрезвычайной посланник дожидался оных министров до третьяго часа пополудни, а третьяго часу пришли заргучей и повели чрезвычайного посланника и протчих чиновных в полату, где сидели два альлегоды и три министра, и многие заргучей стояли. И по поздравлении по их обыкновению читали письмо, в котором написано, богдыханово де величество посылает с ним, чрезвычайным посланником, подарки к российской императрице, к его государыне, чтоб изволил оные смотреть. И тогда принесли на четырех столах 90 парчей и протчих шелковых материй, /л. 86/ 2 ящика лаковой и порцелинной посуды, как в следующем реэстре означено.

Реэст (В статейном списке: регистр) ханским подаркам ея императорскому величеству.

10 китайских больших парчей травчетых с золотными травами, а имянно: 3 таусинных, 3 зеленых, 2 рудожелтых, 2 красных.

20 поставов соломенок золотных травчетых разных цветов, а имянно: 8 зеленых, 4 желтых, 4 рудожелтых, один красной, один малиновой, 2 таусинных.

3 куска соломенок золотных без трав, все поля золотные, 2 черных соломенок с большими золотными травами, 1 белых, таких же, одна зеленая, такая ж, одна таусинная, такая ж, одна рудожелтая, такая ж./л. 86об./

10 портищ канф с метляками золотными, а имянно: 3 лазоревых, одна алая, одна голубая, одна оливная, 2 лимонных, одна желтая, одна зеленая.

10 канф с соломенными золотными словами, а имянно: одна лимонная, одна вишневая, одна лазоревая, 3 гвоздишных, 2 таусинных, две темновишневых.

10 канф таусинных с красными большими травами без золота.

10 канф травчетых же, а имянно: 2 красных, 2 голубых, одна васильковая, 2 лимонных, одна песошная, одна гвоздишная, одна таусинная.

10 канф без трав, а имянно: одна белая, одна красная, одна малиновая, одна лазоревая, одна голубая, одна светлокоришная, одна лимонная, одна зеленая, одна темногвоздишная, одна темновишневая (В тексте описка: темновишнивая)./л. 87/

Посуды.

2 шкатулки четвероугольныя, гиям иен называемыя, лаку японского.

2 шкатулки из того же лаку на образ махавки.

2 чашки с крышками, черного лаку, японские.

10 чашек с крышками, красного лаку, японские.

4 блюда малые японского лаку. [451]

Один чайник японского лаку (В статейном списке: лаку японского).

4 шкатулки четвероугольных японского лаку.

Одна шкатулка шестиугольная ис того же лаку.

Одна шкатулка, лимско называемая, ис того же лаку.

Одна шкатулка ис того же лаку наподобие розы.

2 шкатулки ис того же лаку ради духов и протчая ³⁵.

8 чашек парцелину белого, с крышками, с пятью цветами.

18 чашек порцелину белого с пятью цветами. /л. 87об./

8 чашек порцелину белого с крышками и синими драконами писанными.

8 чашек порцелину красного с крышками и золотою надписью.

8 чашек порцелину белого с змеями красными и с крышками.

8 порцелинов белых пятицветных с крышками.

8 порцелинов белых малых, пятью цветами писанных, чайные.

8 порцелинов малых, на чай, красных, на пять цветов разделенных.

8 блюд чайных красных пяти цветов.

8 блюд красных, также пятью цветами писанныя.

8 блюд, побольшей тех, ис порцелинных, синеи.

2 цветника порцелиные.

И как все те подарки на разные столы для показания разставили, тогда министры говорили, смотри де посол те подарки, таковые парчи /л. 88/ на продажю не бывают, токмо во дворце ханского величества делаютца на обиход.

А когда чреззвычайной посланник подарки увидел, то разсмеялся и зело дивился, каковы подарки малы против подарков превеликих ея императорскаго величества, альлегодам же ответствовал, что он к ним не за подарками пришел, но за окончанием дела, а каковы подарки богдыханово величество к государыне императрице посылает, оные с почтением примет и в верности ея императорскому величеству поднесет.

При том же принесли 2 камки из самых простых, которые по 2 рубли не стояли, и сказали, сии де подарки ему, чрезвычайному посланнику, для того, что хан от него принял из ево собственных подарков две сабаки борзых.

И когда чреззвычайной посланник увидел такой бездельной подарок, дважды разсмеялся и говорил, ежели б он был государь, то б /л. 88об./ богдыханова величества подарков не принял, когда он ево, чреззвычайного посланника, подарков не принял, однакож он, подданной всемилостивейшей своей государыни императрицы, примает все с благодарением.

Альлегода говорил, чтоб он, чрезвычайной посланник, думал и делал добро, и бог ему будет вспомощник, и чтоб ехал в Россию, понеже незачем ему ныне жить в Пекине.

Чреззвычайной посланник ответствовал, что он готовится с наивящшим поспешением, однакож прежде 20 дней справиться не может, а между тем ожидает куриера, которого они задержали в Урге, и когда оной прибудет, может быть, получит от двора своей всемилостивейшей государыни императрицы указ илибо о чем новом с ними говорить прежде своего отъезду из Пекина, притом же дорога дальная и на мунгальской степи еще нет травы. Он по своей воли не поедет и готов быть не может прежде /л. 89/ означенного числа. А ежели богдыханово величество сожалеет давать ему, чреззвычайному посланнику, и свите корм, он и так ево кормом доволен и более не требует до того дни, как выедет ис Пекина, а чтоб ево велел выслать безвременно, то он [452] надеется на его величество, что сего учинить не повелит, ибо он посол вольный и человек добрый и ни в чем его величеству и его владетельству не досадил, и по правам всего света как счастливо и добровольно прибыл, так и возвратиться надеется.

Тогда главной альлегода ответствовал, что они ево слова слышали и его величеству донесут.

Чреззвычайной посланник говорил, что он лице богдыханова величества прежде сего отъезду видеть рад, и ежели благоволит послать свою империальную грамоту к всемилостивейшей государыне императрице в таком почтении и силе, как ея величество к нему, богдыхану, писать благоволила, то он ту грамоту примет /л. 89об./ с почтением. Ежели же богдыханово величество писать не изволит, то он их письма к российскому Сенату не примет. А ежели хотят писать, то б прислали на границу, и тамо оное принято будет, и когда никакой противности высокой чести всемилостивейшей государыни императрицы в оном не будет, то оное пошлет. А что они хотят писать на него, чреззвычайного посланника, в том он им не заказывает, и писали б что хотят.

Альлегода говорил, что подлинно писать о его упорстве будут.

Чреззвычайной посланник ответствовал, что он в одном им досадил, что не дал себя обмануть, а в протчем поступал, как надлежит доброму человеку и прямому миротворцу.

Тогда оба альлегоды разсмеялися и поздравлялися с чрезвычайным посланником с обниманием рук и при прощении говорили, чтоб пошел он, чреззвычайной посланник, на другой двор с их министры /л. 90/ и принял бы от богдыханова величества дары свои и своей свите посольства.

И оттуда пошли на другой двор, где лежали подарки на разных столах, покрыты желтыми покрышками. И тут велели чреззвычайному посланнику кланяться один раз до земли пред подарками. А потом принесли чреззвычайному посланнику одну камку из самых худых, пятиланных, да два тюня самой бездельной китайки, шубу баранью, покрытую камкою с соломенными змеями, шапку, пояс и сапоги манжюрские да лошадь, оседланную китайским седлом и убором по их обыкновению, как водится у чиновных людей. И ежели купить все подарки посольские, кроме лошади, то 25 рублев не стоит, а лошадь с убором 15 рублев. Итого всего на 40 рублев.

Агенту Лангу и секретарю Глазунову по шубе бараньей, покрытыми /л. 90об./ камками с змеями, по паре сапогов, по шапке с опушкою черненых зайчин, по поесу, по 2 камки да по 2 тюня китайки. Попу шуба с прибором, как носят китайские ламы, да 2 камки и 12 концов китайки.

Протчим чиновным посольской свиты по шубе бараньей же, покрытыми камками без змей, со всем убором, по 2 косяка камок, по 12 концов китайки. Еще посольской же свиты протчим чиновным и гранодерам дано по шубе бараньей, накрытыми камками, по одному косяку камок, по 8 концов китайки. А достальным всем посольской свиты служителем, на каждого по одной камке и по 8 концов китайки.

И когда подарки чрезвычайной посланник и ево свита получили, тогда алегомба (В статейном списке: алегамба) Мунгальского приказу Тегут, которой при том присудствовал,/л. 91/ сказал чреззвычайному посланнику, чтоб он за милость богдыханова величества кланялся трижды по трижды по их обыкновению.

Чреззвычайной посланник ответствовал, что он однажды тое церемонию чинил и то пред самим богдыхановым величеством, которого он как монарха великого с достойным почтением всегда почитает, а чтоб на дворе кланяться ныне трижды по трижды, того он не учинит. [453]

И за высокую милость богдыханова величества и за подарки благодарил с одним поклоном. И потом, простясь с тем алегамбою, возвратились на посольской двор. И по возвращении пришли на двор заргучеи и чрезвычайного посланника поздравляли с высокою милостию богдыханова величества, что он получил подарки.

Чрезвычайной посланник, разсмеявся, говорил им, что он никогда бараньей шубы не носил, однакож от такого великого монарха такие превеликие подарки принял с почтением /л. 91об./ и будет хранить за память своим наследником. И как оные заргучеи пошли с двора, то подарки ханские свите посольской всем розданы, каждому по росписи и по определению от китайцов.

Апреля 10 дня приходил к чреззвычайному посланнику Мунгальскаго приказу заргучей имянем Алема и объявил о себе, что он по указу ханского величества и с ним один подьячей и три башка определены для препровожения (В статейном списке: препровождения) ево, чреззвычайного посланника, и свиты до границы, и чтоб он, чреззвычайной посланник, объявил, сколько ему надобно лошадей, верблюдов и протчего к путешествию. Чреззвычайной посланник ответствовал, что он, справясь о том, даст известие.

Апреля 11 дня был у чреззвычайного посланника паки вышеписанной заргучей и спрашивал, когда чреззвычайной посланник с свитою готов будет путь свой ис Пекина восприять. Чреззвычайной посланник объявил, /л. 92/ что он готов будет к первому на десять числу сего месяца (Имеется в виду Юнчжэн 5 года, вставного месяца 11 дня), между тем ожидает куриера, по которого послали они в Ургу. И притом объявил, сколько ему и под ево свиту надобно лошадей и верблюдов, также требовал, чтоб на собственных ево лошадей корм определен был до Калгана. Заргучей сказал, что он о том, что к пути надлежит, будет трудиться и, где надлежит, требовать указу, а о корму посольских лошадей он не имеет дела, чтоб о том говорил джандунам, сиречь караульным приставам.

Апреля 12 дня пополудни с караульными джандунами из Мунгальского приказу приходил заргучей именем Пелой и спрашивал у чреззвычайного посланника, к которому числу он готов будет ехать. Чреззвычайной посланник ответствовал, что он вчерась объявил заргучею Алеме и ему объявляет, что он к первому на десять числу по их счоту, то есть к девятому на десять числу сего месяца (Здесь ошибка в переводе даты с китайского на Юлианский календар; следует: 20, а не 19 апреля) готов будет. А перваго на десять числа ежели пошлются (В статейном списке: пришлются) /л. 92об./ телеги, то он со всею свитою может убраться в один день или в два и третьяго на десять дня всеконечно поедет, токмо б не было остановки за подводами. Заргучей сказал, что уже к тому числу все будет готово, а о корму де посольских собственных лошадей, где надлежит, донесет. И с тем пошел с двора.

Апреля 14 дня в третьем часу пополудни приходили на посольской двор все три министра, которые преж сего бывали с чреззвычайным посланником в конференции, и приносили письмо, написанное из Мунгальского приказу к всероссийскому Сенату, в котором объявляют от стороны (В статейном списке: от страны) богдыханова величества склонность к содержанию мира, о прибытии посла всероссийского в Пекин и о протчем, в кратких терминах, что с ним, чреззвычайным посланником, происходило, и что дело, и как оное в Пекине не окончано затем, что чреззвычайной посланник требовал заключить трактат без границы мунгальской /л. 93/ или с границею «кто чем владеет», а двор пекинской о владении неизвестен, [454] и для того посылаются министры для окончания на границу, и когда пограничное дело окончится, то и трактатами разменятся, как здесь с чреззвычайным посланником положено словесно. И оное письмо было с умалением ея императорскаго величества титула.

Чреззвычайной посланник ответствовал, что он им давно объявил и письменно и словесно, за какую притчину не может принять письма к Сенату всероссийскому от их Трибуналу и ни от кого, кроме того, ежели богдыханово величество своею импераильною ответною граматою (В статейном списке: грамотою) будет ответствовать равномерным почтением к ея императорскому величеству всероссийской.

Министры говорили, что де ему, чреззвычайному посланнику, небезъизвестно, что их ханы никому не пишут, разве токмо указом, чего он не примет, и не знает ли он, чреззвычайной посланник,/л. 93об./ что как океян все земли и береги водою напаяет и в свое море все принимает, а из своей глубины никуды воду не разпускает, тако и в сие средиземное государство отвсюды прибегают и отвсюды пишут и послов посылают, а они ниже пишут, ниже послов посылают. И за тою притчиною богдыханово величество никогда писать, ниже послов своих посылать не будет и ни к кому прежде не посылал. И то говорил асханема Тулешин с наивящшею прилежностию.

Чреззвычайной посланник, разсмеявся, ответствовал, что он зело почитает их государство и имеет в великой венерации богдыханово величество. А что они пишут средиземное государство, то не правда, на что свидетельствуют карты географическия. Что же он, Тулешин, говорит, что ханы их ни к кому никогда послов не посылают, и то неправда ж, ибо он, Тулешин, сам был послом посылан от прежняго (В статейном списке: прежнего) богдыханова (В статейном списке: богдыхана) к Аюке-хану, российскому подданному, и по возвращении своем дал реляцию, которая /л. 94об./ предана печати и уже книги по всему Китаю ³⁶, и в оной пишет, что Сибирь вся пуста, в которой ни одной формальной крепости нет.

Тулешин ответствовал, что он к Аюке ездил с указом, а не з грамотою.

Чреззвычайной посланник ответствовал, что указы посылаются к своим подданным, а не к чюжим.

На конце министры спрашивали, что им ответствовать богдыханову величеству, примет ли он, чреззвычайной посланник, сей лист к российскому Сенату или не примет.

Чреззвычайной посланник говорил, что он принять не может никакого письма, кроме ответной империальной грамоты, и ежели б принял из их Трибунала письмо в ответ всероссийской империальной грамоты, и за то б ево в России казнили.

Министры говорили, разве он, чреззвычайной посланник, опасается, что они [не] (Частица не в тексте пропущена; восстановлена по статейному списку) пишут ли худа про него, что он не хотел здесь трактат заключить по их проекту.

Чреззвычайной посланник, разсмеявся, /л. 94об./ ответствовал, сколько они хуже будут о нем писать, что он не дал себя обмануть, толико росианы ему в большую честь причтут, и чтоб они не думали, что он, чреззвычайной посланник, боится их письма, о котором им приятельски советует, чтоб то письмо послали на границу и при нем эксемпляр на латинском языке, и когда он будет на границе и усмотрит, что в том письме ничего не будет предосудительного к чести всемилостивейшей государыни императрицы, то или он сам [примет] (Слово примет в тексте пропущено; восстановлено по статейному списку), или велит [455] принять камисару и к Сенату отослать, а здесь ни по которому образу такого письма принять не может. Ежели ж у них трактат состоится, то он их письмо и с нарочным куриером пошлет с границы.

Министры ответствовали, что они ево, чреззвычайного посланника, не принуждают, только указом и советом говорят.

Чреззвычайной посланник говорил министрам, может ли увидеть лице богдыханово величество (В статейном списке: богдыханова величества) прежде своего отпуска и получит ли конъект, как водится./л. 95/

Министры сказали, ежели он, чреззвычайной посланник, сего желает, то б дал им на письме, о чем они будут у богдыханова величества просить, чтоб допустил ево святое свое лице видеть прежде его отъезду, токмо за таким словом, чтоб ему в то время ни о каких делах его величеству не доносить, понеже де он к нему, чреззвычайному посланнику, не весьма милостив за его упрямство, что не хочет заключить трактату по их проекту, которой он сам читал.

Чреззвычайной посланник говорил, что богдыханово величество монарх праведный и великодушный, того ради он не мнит, чтоб его величество на него был гневен, зная ево доброе намерение и праведные поступки, а он, чреззвычайной посланник, желает видеть лице его величества, ежели то ему не противно, а письменного прошения о том не даст, и в том воля его богдыханова величества. Ежели ж его величество, кроме чаяния, будет его, чреззвычайного посланника, порицать и называть /л. 95об./ упрямым или неправедным, для чего не окончил здесь трактату, он будет ответствовать то ж, что и им, министрам, ответствовал, что сердце ево склонно, дела праведный, и Россиа все показует склонность и правду к блаженному покою и доброй корреспонденции, что можно видеть из его, чреззвычайного посланника, проекту, а они, министры, или не имеют склонности, или не хотят приложить праведнаго разсуждения.

Министры разсмеялися и сказали, что хан ево, чреззвычайного посланника, на отпускную аудиенцию к себе допустит, а когда, о том они уведомят, и дабы в то время ничего не говорил, ибо его величество о делах и поступках ево, чреззвычайного посланника, известен так, как и они, министры, а ежели де о чем будет хан говорить, то б он поклонился и слушал.

Чреззвычайной посланник ответствовал, что он лице его величества видеть и отпуск получить рад, и грамоту от его величества /л. 96/ ответную или словесный ответ о ево добром склонении окончании дела и содержании дружбы слышать желает.

Министры говорили, что грамоты он, чреззвычайной посланник, не получит, а его величество увидит, а будет ли он с ним говорить или не будет, о том они не ведают, и чтоб готовился на аудиенцию не в многолютстве (В статейном списке: не в монгольстве), ис чиновных бы с ним токмо двое, агент Ланг и секретарь Глазунов, а из служителей взять до 20 человек.

Чреззвычайной посланник представлял им, что ему надлежит быть за большую честь богдыханова величества со всею свитою, как допущен был в первой аудиенции, и домогался о том с прилежностию.

Министры ответствовали, что первая аудиенция ему, чреззвычайному посланнику, была в столице и в большой государственной сале, где можно свободно уместиться, а ныне де богдыханово величество изволит быть на своем /л. 96об./ загородном дворе, и место мало, и более при нем двоих пред ханское величество допущено не будет, как и умершей богдыханово величество чреззвычайному посланнику Измайлову [456] отпускную аудиенцию таким же образом чинил, а лишних де на что брать, когда вне дворца будут стоять и ничего не увидят.

Чреззвычайной посланник ответствовал, что он в том предается в волю богдыханова величества и будет ожидать, когда ему быть повелит. Притом чреззвычайной посланник просил о удовольствовании подвод и корму на дороге по обыкновению, ибо 20 дней уже, что в Пекине живет на своем коште, и ханского корму не дают.

Министры ответствовали, что подводами и кормом на дороге будет доволен и пошлютца с ним проводники, люди изрядные, чтоб ехал счастливо,/л. 97/ и на границе де дело всеконечно окончается. Притом же говорили, понеже де он, чрезвычайной посланник, их дарил, а они ему ничего не обослали прежде его отъезду, того ради и они ему (В статейном списке вместо слова ему стоит ныне) будут ево дарить китайскою посудою.

Чреззвычайной посланник ответствовал, что он их мало дарил для того, что дело не окончано. А ежели б окончали, то б по обыкновению из казны ея величества и умеренные дары получили. А он от них никаких подарков не желает, кроме добраго усердия, приязни и праведного окончания такого превеликого дела. При том обходились более часа дружелюбительными (В тексте описка: дрежелюбительными) словами, ели закуски и пили разные питья. И пошли с двора провожены со обыкновенною честию.

Апреля 16 дня во втором часу пополудни приходили паки к чреззвычайному посланнику вышеписанные три министра и объявили, вчерась де они были /л. 97об./ у богдыханова величества и ево слова и желание о аудиенции богдыханову величеству доносили, и изволил сказать милостиво, что он ему аудиенцию даст, и когда быть, пришлет к нему наперед объявить заргучея. Притом упоминали о письме к российскому Сенату, чрезвычайной посланник от них примет ли. Чреззвычайной посланник ответствовал, что он прежде о том им довольно ответствовал и ныне объявляет, ежели богдыханово величество изволит ответствовать к всемилостивейшей государыне императрице своею империальною грамотою с равным почтением, как всемилостивейшая государыня в своей грамоте богдыханову величеству писать изволила, то он ту грамоту примет с достойным почтением, а от министров ответу на грамоту его всемилостивейшей государыни принять никоим образом не может.

Министры говорили, что прежде ево, чрезвычайнаго посланника,/л. 98/ был посланник Измайлов и такое письмо (См.: РКО в XVIII в. Т. 1, с. 270) принял ³⁷, а он для чего не принимает.

Чрезвычайной посланник ответствовал, Измайлов хотя то и зделал чего не довлело, за что жестокой блаженные и вечнодостойные памяти от усопшаго императорскаго величества гнев имел и едва голову не потерял.

Министры, между собою говоря по-манзюрски, смеялися и потом ответствовали, что де они ево к тому не принуждают.

Чрезвычайной посланник говорил, ежели хотят писать, то могут оное письмо с переводом латинским послать к своим министрам на границу, где он, чрезвычайной посланник, примет или пограничным коммисаром принять велит и отошлет верно, и ежели благополучно на границе дело окончается, то может послать хотя и с их куриером, ежели похотят, и даст подорожную прямо до Санкт-Петербурга (В статейном списке: до Санкт-Питербурха), однакож ныне не может знать, о чем им отсюду писать, понеже ни одного дела ко окончанию не приведено. [457]

Министры ответствовали, что он, чрезвычайной посланник, говорит правду,/л. 98об./ однакож де они надеются, что все благополучно окончается, о чем будут молить всевышняго бога и трудиться сколько можно.

И притом божились друг другу показывать истинную любовь и во всем праведные поступки, и притом предъявили (В статейном списке: предъявляли), что они неизвестный о российских трибуналах. Того ради, когда случитца им писать, то будут писать к российским верховным министрам.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что и так хорошо равномерно будут писать и к их верховным же министрам, не упоминая Сенату, ни трибуналов. И так быть установили.

Апреля 17 дня приходили три заргучея и сказали, чтоб чрезвычайной посланник с свитою готовился после двух дней к ханскому величеству на отпуск. То ж объявили и 18 дня./л. 99/

А 19 числа рано, прежде восхождения солнца, поехал чрезвычайной посланник с агентом Лангом и секретарем Глазуновым в наилутчем уборстве в коляске, пред коретою три лошади заводные в богатых уборах, с свитою в 30 человеках (ибо китайцы более принять не похотели), и по дороге провожен от многих заргучеев и протчих офицеров.

А когда приближились в Ян Минюян, к ханскому загородному двору в полуверсте, и тут велели чрезвычайному посланнику коляску покинуть, что и учинил и ехал верхом до самого ханского дворца, против которого многие приказы, где встретили ево дворцовой первой дариамба, сиречь генерал, и два асханемы, один Розрядного, а другой Мунгальского приказу, которые у чрезвычайного /л. 99об./ посланника никогда не бывали, и приняли ево, чрезвычайного посланника, пред первыми дверьми салы, дав ему большее место, где сидели в Приказе, на полу разослан был войлок, а на войлоке каждой сидел на своей подушке.

И понеже чрезвычайной посланник имел известие от приятеля, что тот дворцовой дариамба в великой ханской милости и в кабинетном (В статейном списке: габинетом) совете, того ради обходился с ним политично и склонно приязными дескурсами, не оставляя в каждом слове недовольства, что он в Пекине жил близ полугода, а дела государственного не совершил, и хотя министры обнадеживают, что на границе окончается, однакож лутче б было здесь окончить по ево проекту, а ежели не окончитца ни здесь, ни на границе, поистинне будет худо, отчего могут две империи прииттить в ссору и изждивение, что противно /л. 100/ обоим счастливым владетелям. И в таком случае будет потомство проклинать и его, чрезвычайного посланника, и их министров, для какой притчины такое праведное дело не окончили.

Дариамба отходил окольничими словами и на конце сказал, чтоб он, чрезвычайной посланник, не сумневался, подлинно де есть приказ министрам, дабы на границе все окончить посредственно, и ханское величество отпустит ево с радостию. Потом говорил, ханское де величество жалует ево увидеть лице свое и намерен показать над ним милость и почтение больше иных послов, токмо он, чрезвычайной посланник, взаемно будет ли кланятьца и протчее чинить по их обыкновению.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он с радостию желает лице его величества увидеть и, по обыкновению, как /л. 100об./ делал нового году, когда был пред ханом, поклон пред подушкою единожды отдаст, другой же на отпуске, а более того кланяться ему не пристоит.

Дариамба ответствовал, что доведется ему, чрезвычайному посланнику, обходиться сицевым образом, ежели хочет хана увидеть, а ежели так не учинит, то всеконечно его не увидит, а имянно: когда придет в салу, где ханской престол, и будет хан сидеть на престоле, то все [458] господа будут стоять на ногах, каждой по своим местам за своею подушкою, в которое время и он, чрезвычайной посланник, стоял бы, а не садился, дондеже богдыханово величество ему не прикажет сесть, а когда велит сесть, то б поклонился на подушке, а ежели богдыханово величество пожалует из своих рук вина или водки, то б стал на коленки и поклонился пред престолом один раз и принял (В статейном списке: приняв) рюмку,/л. 101/ и встал бы на ноги, и, уступя с полсажени, паки б стал на коленки и выпил, а потом поклонился престолу и сел бы на свое место, также ежели хан будет ево жаловать от своего стола подачею на блюде золотом, и ту б подачю принял и поклонился одиножды, а ежели хан будет ему говорить слово, то б слушал, а без указу не ответствовал; по окончании всего на самом отпуске надлежит ему, чрезвычайному посланнику, кланяться пред всеми (В статейном списке: пред дверьми) от салы существенной против хана и престола трижды по трижды таким образом, как кланялся на аудиенции, когда отдавал государственную грамоту.

Чрезвычайной посланник, желая говорить с ханом и не видя никакой противности, ответствовал, что он все учинит, что богдыханово величество соблаговолит, в надежде /л. 101об./ получения достойной чести и краткими словами его величеству необходимую нужду донесет.

Дариамба (В статейном списке: дариамба) отлучился на полчаса и паки возвратился и объявил, что время де итти, ханское величество увидит ево, чрезвычайного посланника, с радостию. И потом пришли на ханской двор и прошли чрез двои ворота, где стояло много (Здесь и в статейном списке описка: многих) офицеров под перьями. И пришли в ханские полаты, которые строены недавно и не весьма велики. Сала долговата, небольшая, на осьми столпах новых круглых, еще не позолоченых. Пол белым штуком украшен. Пред салою на левой стороне превеликой бубен, якобы большая нарпа, а на правой многие окошки, подобно шкафу. И когда хан пришел на престол, то и в бубен били на одном конце салы, а на другом играли /л. 102/ инструменты с музыкою.

Чреззвычайной посланник пришел в салу прежде хана и стоял на ногах до его приходу. А посреди салы был престол, желтым покрыт небогатым убором, пред престолом стол с разными закусками на золотых блюдах, покрыт желтою ж камкою.

И испустя немного хан прибыл и сел на престол. А когда сел, то взглянул на чрезвычайного посланника и махнул рукою, чтоб он сел. Чрезвычайной посланник поклонился и стоял, понеже все протчие стояли, тогда [хан] (Слово хан в тексте пропущено; восстановлено по статейному списку) другой раз приказал словесно: посол, сядь. Тогда чрезвычайной посланник сел на подушку. Хан сидел на престоле более четверти часа, не говоря ничего. А потом поднесли ему чай. И когда он пил, то все кланялися, по их обыкновению единожды главою до земли, сидячи./л. 102об./ После хана поднесли чай чрезвычайному посланнику, которой, выпив, кланялся сидячи по их обыкновению. А кроме хана и двух ево сберегателей [и] (Союз и в тексте пропущен; восстановлен по статейному списку) чрезвычайного посланника с двумя чиновными от ево свиты, недалече от престола никто на месте не сидел, а все стояли на ногах.

Хан, смотря на чрезвычайного посланника, говорил сицевым образом: посол, ты приехал от твоей императрицы из таких дальных стран для моего представления (В статейном списке: поздравления), я тебя принял с радостию, а когда ты недомогал в Пекине, я печалился, понеже я имею такую склонность [459] с Российским империем вечную дружбу и мир иметь, какову твоя императрица склонность имеет, о чем можешь на твоем возвращении донесть. Ныне же ты отъезжаешь, и я тебя звал на аудиенцию и отпущаю с радостию. Приди ко мне и прими у меня чашу и выпей./л. 103/

Чрезвычайной посланник поклонился и пошол на престол, принял часку (В статейном списке: чашу) на коленках из рук ханских, что [у них] (Слова у них в тексте пропущены; восстановлены по статейному списку) зело велико, и хотел уступить три сажени и потом пить по их обыкновению, однакож хан приказал выпить пред собою. Чрезвычайной посланник выпил половину. Хан разсмеялся и сказал: выпей и достальное. Чрезвычайной посланник ответствовал, хотя рюмка и велика, однакож из рук такого превеликаго императора он выпьет, хотя и пьян будет. Хан и паки разсмеялся. Чрезвычайной посланник выпил рюмку и, отдав, поклонился.

Потом хан, взяв со стола из-перед себя одну торелку золотую с фруктами, и дал чрезвычайному посланнику, которую [тот] (Слово тот в тексте отсутствует; вставлено по смыслу) приняв, кланялся главою до земли, возвратясь от престола на свое место./л. 103об./

Чрезвычайной посланник говорил дариамбе и асханьяме, что желает некоторые краткие и нужные слова богдыханову величеству донесть, можно ли ту милость получить. Тогда они хану доложили. Хан приказал говорить и сам разсмеялся. Чрезвычайной посланник говорил:

Ваше императорское величество сам объявил, что благоволил меня ожидать с радостию, а когда я был в болезни, слышал с печалию и первого своего архиатра посылал для пользы моего здравия, за что вашему величеству благодарствую, и как меня чрез свое великодушное лекарство свободил от болезни, прошу ныне свободить от печали за вечную славу Вашего императорского величества и моей всемилостивейшей государыни императрицы, и пользу обоих империй./л. 104/ Я в Пекине долго жил, а государственных дел не окончил. Прошу, ваше величество, по своей высокой склонности повели оное окончить здесь или на границе посредственною правдою, дабы в неокончании не произошло какое дело трудное обоим империям, и прежде всего караван российской, которой на границе обретается, дабы пропущен был.

Хан разсмеялся и сказал: приступи ближе. Чрезвычайной посланник поклонился и приступил. Тогда хан говорил:

О всех де делах, что ты говорил с нашими министры, я известен.

И что здесь дело не окончано, ты не печалься. Я посылаю с тобою на границу добрых министров, которым велел все праведным посредством окончить. А тебе приказываю моим и твоей императрицы указом, хотя ты и не мой подданной, поступай праведно и склонно /л. 104об./ и почитай интерес равномерно как твоей императрицы, так и мой, не держа все одну сторону, но обе, то все благополучно и радостно окончишь, когда я и твоя императрица имеем к такому доброму делу склонность, в чем я на тебя более надеюсь. И ты с границы не уезжай, не окончав. А караван впредь пропуститца, когда все окончено будет.

Чрезвычайной посланник кланялся и говорил, что он радуется о его богдыхановом добром склонении и не оставит всемилостивейшей своей государыне донести доброе его величества намерение, [а] (Союз а в тексте пропущен; восстановлен по статейному списку) в делах государственных, хотя он указу его императорского величества не подлежит, однакож милостивое слово и царское повеление соблюдать и трудиться к наилутчему окончанию будет, колико ум ево простирается,/л. 105/ за наилучшую славу и пользу обоих империй, в чем дает бога порукою. И ежели министры его величества будут поступать праведно и посредственно, то скоро все и благополучно окончитца. [460]

Хан сказал: поезжай с радостию, все окончится с правдою и посредством.

Потом сели кушать, хан на престоле, а чрезвычайной посланник недалече от престола по правой руке, агент Ланг и секретарь Глазунов, уступи полсажени, назади. И когда ханской стол открыли, то на первом блюде золотом послал хан к чрезвычайному посланнику подачю и сам молвил: кушай, посол. Чрезвычайной посланник блюдо принял и поклонился сидячи. И потом несколько блюд и паки посылал от своего стола чрезвычайному посланнику, а после чрезвычайного посланника двум своим сберегателям, после их /л. 105об./ Лангу и Глазунову.

И так сидели более получаса, пили чай, кланялися сидячи. Потом дариамба молвил: посол, поезжай, кланяйся богдыханову величеству за такую превеликую милость, каковой никоторой посол в Пекине не получал, и тебя радостно отпускает.

Тогда чрезвычайной посланник и позади ево Ланг и Глазунов стали на коленки против престола и кланялися трижды, не вставая на ноги, ибо так хан повелел, показуя лутчую склонность. И когда чрезвычайной посланник кланялся, то и хан главу приклонил и, встав с престола, пошел в свои полаты.

А потом (В статейном списке вместо слов А потом написано Тут же) сели вышеозначенные три министра и евнухи в одно судно, акибы маленькой дощаник на шестах, гуляли по каналам близко получаса, показывая ханское новое строение, [просечение] (Слово просечение в тексте пропущено; восстановлено по статейному списку) каналов /л. 106/ и приведение речки для довольства воды. Чрезвычайной посланник все хвалил, что хорошо, и наипаче, когда строено от такого благоразумного монарха. А потом и паки возвратился (В статейном списке: возвратилися) чрез двои ворота, где был на карауле дариамба Сек (которой чрезвычайного посланника с границы провожал), и тут с чрезвычайным посланником обнималися руками и поздравлял с ханскою милостию, с объявлением, что де ему, дариамбе, и паки велено ево, чрезвычайного посланника, проводить на границу. Чрезвычайной посланник ответствовал, что он ему зело рад, и он, дариамба, старой ево приятель.

Потом пошли в Приказ, где чрезвычайного посланника прежде приняли, и сели кушать. Каждому поставлено было по столу /л. 106об./ с разным кушанием, также и Лангу и Глазунову. А после того много приносили кушанья, подчивали водкою и тарасуном. А против дверей, где кушали, позади построен был чердачек, убран разными фанзами, в котором играли малую коммедию разными маленькими фигурами. А сказали, что большую де и громкую играть не могут за печалию, что умерла ханская бабка. И тут разговаривали обходительныя слова, и первой дариамба сказал, чтоб он, чрезвычайной посланник, ехал с радостию, ибо богдыханово величество ево обнадежил, и его слово никогда отменно быть не может.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он отъезжает с радостию, а большую радость иметь будет, когда дело свидетельствовать будет /л. 107/ словам, а ежели дело не окончится, то потомство и ево и их, министров, будет проклинать, для чего такого важнаго дела не окончали. Дариамба ответствовал, что де будет обоих благословлять, а не проклинать, поезжай с радостию. Потом чрезвычайной посланник простился, сел в коляску и прибыл с свитою в Пекин на посольской двор, куды испустя с полчаса принесли з заргучеями столы, которые были пред чрезвычайным посланником и ево свитою на аудиенции у хана. И тем тот день окончался.

Апреля 20 дня прислано на посольской (В тексте описка: на польской) двор 12 столов с [461] кушаньем по ханскому указу из разных приказов, что у них обыкновенно чинитца [на] (Предлог на в тексте пропущен; восстановлен по статейному списку) отпуске послов./л. 107об./ И с теми столами были многия заргучеи от тех приказов. Того ж дни присланы на посольской двор телеги. И убиралися в свой путь. А в третьем часу пополудни пришли на двор к чрезвычайному посланнику три министра, которые обыкновенно приходят, поздравляли чрезвычайного посланника с благополучною аудиенциею и радостным отпуском от его богдыханова величества, и что они ему говорили преж сего словесно о склонности богдыханова величества, то он услышал из святых уст самого богдыхана вчерашнего дня, что все окончится на границе с радостию и правдою, посредством и благополучием. А что де они вчерашнего числа при хане не были, и то случилося за многими окупациями государственными.

И просили ево, дабы он объявил, как его богдыханово величество принял и что с ним говорил./л. 108/

Чрезвычайной посланник сказывал им от слова до слова, как про исходило, оговариваяся с надеянием, что они о вчерашнем дескурсе лутче ево известный от своих друзей, однакож он за любовь им объявляет.

Министры за объявление благодарствовали и божилися, что они обстоятельно не ведали, и паки ево с богдыхановою милостию поздравляли и просили, дабы он на границе поступал с правдою и прилежнестию по указу обоих владетелей и по желанию [обоих] (Слово обоих в тексте пропущено; восстановлено по статейному списку) империй.

Чрезвычайной посланник ответствовал, ежели их министры с такою склонностию и правдою поступать будут, как он желает и как богдыханову величеству слово дал, то дело государственное скоро окончится, а ежели друг друга будут обманывать, то ничего доброго не будет. /л. 108об./

Министры божилися, что никакого обману не будет. Потом спрашивали чрезвычайного посланника, которого числа намерен он путь свой восприять, ибо они по указу богдыханова величества имеют его проводить до первого стана и тут ханским столом трактовать. Чрезвычайной посланник ответствовал с благодарением и просил их, чтоб не трудилися, ибо и так любовью их доволен. Министры говорили, что они указу ханского преступить не смеют. Чрезвычайной посланник благодарствовал их за презент, которой они ему послали, небольшее число посудою и с несколько камок, и объявил о себе, что 14 дня новой луны, то есть 23 дня апреля, он путь свой ис Пекина восприять намерен. Министры сказали, зело де хорошо, и в то число они /л. 109/ ево, чрезвычайного посланника, провожать будут, а ныне де токмо пришли свидетьца и с ханскою милостию поздравить. И хотели потти с двора, встав на ноги.

Чрезвычайной посланник говорил, чтоб они подождали, ибо имеет он (В статейном списке: им) говорить советом о деле, что полагает на их разсуждение, а он объявляет свое мнение:

Когда уже богдыханово величество дал слово к праведному окончанию всех дел на границе и приказал ему, чрезвычайному посланнику, обще с их министры в том трудиться, то должность ево позывает объявить от доброго сердца, а понеже он, чрезвычайной посланник, с господином асханьямою Тулешиным будет путешествовать до границы близко двух месяцов, а когда туды прибудут, дондеже съедутца коммисары и опишутся урочища,/л. 109об./ пройдет все лето без действа. Не лутче ли послать ныне куриера с объявлением (В тексте описка: с объявления) комиссаром пограничным, [462] в каком состоянии обретается негоциация, с указом, дабы они послали согласно по четыре или по шти персон благоискусных и добронравных, к пограничным делам сведомых, с двумя геодезисты для описания урочища и жилья жителей обоих империй, то хотя б от Буры до Аргуня было готово к их прибытию на границу, дабы время не терять по их прибытии.

Министры ответствовали, что совет ево, чрезвычайного посланника, благой. И ныне де они видят, что он существенно с прилежною правдою поступает, и то зело хорошо. И когда де с ним будут на первом стану похода, о том тогда определение учинят и куриера отпустят. Чрезвычайной посланник за их склонность благодарствовал./л. 110/ Потом веселилися более часа и пили про здравие обоих владетелей и их доброго намерения. И пошли с двора. И тем тот день окончился.

Апреля 23 дня поутру отпущен из Пекина обоз, а потом, спустя часа с два, чрезвычайной посланник с свитою, убрався, поехал из Пекина таким образом, как въезд имел в Пекин, с музыкою на трубах, з барабанным боем. И пред ним гранодеры ехали на лошадях (В статейном списке: на лошедях) с полным нарядом (В статейном списке: оружием), пред которыми ехал с обнаженною (В статейном списке: с обнадеженною) шпагою от гвардии фендрик Павлов. Провожали чрезвычайного посланника восемь человек заргучеев, а об министрах объявили, что дожидаются и, будут трактовать его, чрезвычайного посланника, с свитою ханским столом в первом городе, называемом Шахе ³⁸, которой в разстоянии от Пекина 50 ли китайских. /л. 110об./

При проезде Пекином народу зело было много, а за городом несколько тысяч было конницы и пехоты. Конница стояла в строю, а пехота бес строю, о которых сказывали, будто выведены для учения.

Ополудни прибыли в город Шах, где трактованы от министров ханским кушаньем. Сидели таким образом: в первом месте посреди сидел чрезвычайной посланник, по правую сторону подле ево дариамба Секи, определенный для ево провожания, по левую сторону сидел асханьяма Тулешин, определенный полномочным министром для разграничения. А алегамбы двое, которые бывали с чрезвычайным посланником в конференциях, сидели один против другаго по сторонам, оговорясь, что он, чрезвычайной посланник, и оные господа у них гости, и что они будут ево, чрезвычайного посланника, по указу богдыханова величества /л. 111/ трактовать. Протчие чиновные от свиты сидели за особливыми столами. Чрезвычайной посланник оговаривался пристойными словами и за высокую милость богдыханова величества благодарствовал. Потом трактовали разным кушаньем и закусками. Простирая министры многие дискурсы и рекомендуя Тулешина, хотя де в Пекине пограничное дело не окончано, однакож де может благополучно окончатьца на границе, а протчее все будет по ево последнему проекту.

На конце министры сказали, что они ево, чрезвычайного посланника, проводили и по указу богдыханова величества ево купно и свитою трактовали и что уже ныне хотят ехать в Пекин. Чрезвычайной посланник просил министров, когда /л. 111об./ увидят лице богдыханова величества, чтоб отдали от него нижайший поклон с благодарением его богдыханову величеству за высокую показанную к нему милость. И потом пошли на свою квартеру.

Апреля 29 дня прибыли в город Сиамфу ³⁹, где при въезде чрезвычайного посланника и в выезде из города палили у двух ворот из шести пушек. А по прибытии в город приходил к чрезвычайному посланнику на квартиру того города полковник для поздравления и [463] трактовал своим чаем. Принесен был на двор оной полковник в великих носилках двенатцатью человеки церемонильно. И в том городе начевали.

Апреля 30 дня прибыли в город Чанжик ⁴⁰ в Калганскую (В тексте настоящий выписка и в статейном списке ошибочно: Калчанску) стену, где при въезде и выезде пальбы никакой не было и чести не отдавано, токмо при приезде к городу в малом разстоянии на поли выставлен шатер для трактования чаем чрезвычайного посланника./л. 112/

Июня 12 дня поутру прибыли на речку Иро. И того дня на четырех лотках переправился чрезвычайной посланник с свитою и з багажей до вечера, а потом велел перевести китайских министров на своих лотках. А когда китайской министр Тулешин переправился на сю сторону той реки, то приехал с свитою под шатер чрезвычайного посланника в ево, посланниковой, цуковой коляске, поздравлял ево счастливым переездом за реку и благодарствовал за вспоможение. И тем тот дискурс окончился, и асханьяма пошел в свой лагерь, провожен в посланниковой цуковой корете, а по возвращении с коретою послал к чрезвычайному посланнику маленькой столик с китайскими закусками.

Июня 13 дня поутру прибыли на протоку реки Орхона, где был лагерь ханского /л. 112об./ дяди графа Лонготу и мунгальского владетеля Цырен-вана, ханского зятя, где чрезвычайной посланник остановился на дороге и послал к ним толмача Алексея Третьякова с поздравлением и объявлением о своем приезде.

Граф Лонготу и Цырен-ван взаимно послали двух офицеров поздравлять чрезвычайного посланника счастливым прибытием. А когда стали на стан на той Орхонской протоке, то послали к чрезвычайному посланнику в подарок 40 баранов да 4 быка, за что он благодарствовал, и офицеров, которые тот скот привели, дарил десятью сафьянами.

А испустя час прислали заргучея к чрезвычайному посланнику для проведания, где он будет заутра начевать и где имеет быть конференция о делах государственных. /л. 113/ Чрезвычайной посланник ответствовал, что он начевать будет на речке Буре, а спустя день — другой тут может быть и конференция. Заргучей сказал, что зело хорошо. И с тем возвратился.

А испустя с час времени и паки приезжал тот же заргучей и говорил, что де он ево, чрезвычайного посланника, слова ханскому зятю Цырен-вану и ханскому дяде Лонготу доносил, которые де велели ему в ответ сказать, чтоб он, чрезвычайной посланник, на Буре не становился, понеже место ниское и комаров много, а поехал бы до речки Субуктуя, по ту сторону российских двух караулов, и там остановился, где будет и конференция. Чрезвычайной посланник ответствовал, что он /л. 113об./ комаров не боится и нигде инде, кроме Буры, стоять и конферовать не будет. Заргучей ответствовал, что он слова его, чрезвычайного посланника, министром донесет, и притом говорил, что они намерены заутра ево, чрезвычайного посланника, встретить на дороге и подчивать под своим шатром чаем, об том де велели ему донесть и просить.

Чрезвычайной посланник ответствовал, что он в их лагерь не поедет и первой визиты им не отдаст, хотя они и ханской крови, понеже он посол приезжей, доведется им отдать прежде визиту. Ежели ж из лагеру выедут на дорогу и ево, чрезвычайного посланника, встретят, то он их чай будет пить с радостию. /л. 114/

Июня 14 дня около полудни, недоезжая речки Буры за несколько верст, китайские министры, поставя шатер свой, па дороге чрезвычайного посланника встретили. И тут чай пили, где присудствовали все китайские министры и заргучей и мунгальские офицеры. А недоезжая шатра, встретил чрезвычайного посланника секретарь Глазунов, а в [464] бытность ево под шатром комисар Колычев, при котором была драгунская рота со знаменем и 400 иноземцов нерегулярных войск, добре оружейных, в панцырях и шлемах. А когда сели по местам, то в заглавии от шатра против дверей сидел Цырен-ван по левой стороне, а на правой против ево чрезвычайной посланник, по сторонам же, подле чрезвычайного посланника комисар Колычов,/л. 114об./ подле ево агент Ланг, подле агента секретарь Глазунов, подле ево офицер от гвардии Павлов, а китайские министры по левой стороне, подле вана дариамба Сек, подле дариамба граф Лонготу, подле ево асханьяма Тулешин, подле Тулешина ханской стольник, а потом четыре заргучея, а позади мунгальские тайши (В тексте ошибочно: паши; в статейном списке: тайши) и зайсаны. И тут друг друга поздравляли и политичными словами обходилися. Цырен-ван оговаривался, чтоб о делах в то время дискурсов не простирать, что и чрезвычайной посланник взаемно подтверждал. Потом обнималися по их обыкновению. И чрезвычайной посланник от них возвратился. И, переехав речку Буру, прибыл в лагерь,/л. 115/ которой к прибытию ево был приготовлен, и по прибытии от роты пехотной поздравлен из ружья тремя залфами з барабанным боем. А офицер от гвардии и гранодеры, которые были в Пекине с чрезвычайным посланником, взаемно поздравляли комисара с обнаженною шпагою и с ружьем на караул, также и иноземцы, брацкие и тунгусы (В тексте описка: тугнусы), по обоим сторонам при проезде чрезвычайного посланника с приклонением головы и наклонением копий поздравляли ж ⁴¹.

Пред вечером на тое ж сторону Буры-речки переехав с своею свитою, китайской министр асханьяма Тулешин стал в виду, вблизости от лагеру посольского, чего ради чрезвычайной посланник посылал к нему секретаря Глазунова,/л. 115об./ которой по приказу ему, асханьяме, говорил, чтоб он чрез Буру не переезжал и близ обозу посольского не становился за притчину, дабы между российскими и китайскими людьми, ежели будут в многолюдстве (В тексте описка: в мнолюдстве) вместе, не учинилось ссор и в делах государственных помешательства.

Асханьяма, по китайскому обычаю разсмеявся, ответствовал, что он на то место с своею свитою переехал будто не нарошно, понеже де служители ево ехали наперед с багажем и с посольским обозом сюды переехали, для чего принужден и он сюды переехать и надеется, зная дружбу к себе чрезвычайного посланника, что то ему не будет противно, понеже дорогою ехали /л. 116/ вместе, и здесь он не хочет далеко отлучатьца, а протчие де господа будут стоять за Бурою в тех местах, где ныне остановились.

Секретарь ответствовал, что о ево персоне не токмо чрезвычайной посланник не сумневается и желает не токмо, чтоб он близ ево стоял, но хотя б с ним и в одной юрте, но о протчих предостерегает, дабы от многолюдства не произошли какие напрасно ссоры и не помешали в делах государственных.

Асханьяма обнадеживал в том иметь прилежное старательство. И по другим приятным разговорам секретарь от него возвратился и о всем чрезвычайному посланнику донес обстоятельно. /л. 116об./

Ввечеру от посольского лагеру при речке Буре поставлен пекет (Так в тексте: следует: пикет) в 12 человеках драгун с капралом и в 40 человек иноземцов брацких. Приказано тому капралу, ежели будут переезжать с той стороны на сю к асханьяме от одного до десяти человек невооруженных, чтоб пропускали без задержания, а ежели более приедут, чтоб, одержав, давала знать чрезвычайному посланнику. Также и протчим всем как [465] регулярным, так и нерегулярным приказано, чтоб были во всякой осторожности.

Июня 15 дня пред полуднем чрезвычайной посланник послал секретаря Глазунова к ханскому зятю Цырен-вану и к гуну /л. 117/ Лонготу с поздравлением и велел им объявить, какую он имел высокую милость к себе богдыханова величества в бытность в Пекине и в препровождении со всяким довольством чрез степь, и благодарствовал за их обсылку на Орхоне и приятное сретение при приезде к Буре, и послал от себя подарки, а имянно: Цырен-вану часы золотые аглинской работы, ценою во 100 рублев, две пары соболей из самых лутчих в 40 рублев, 5 аршин сукна аглинского, кармазину в 12 рублев 50 копеек; гуну Лонготу часы серебреные с цепочкою, аглинской же работы, в 38 рублев, две пары соболей из лутчих в 40 рублев, 5 аршин сукна таково ж, каково послано к Цырен-вану,/л. 117об./ в 12 рублев 50 копеек. И как оной секретарь с тем к ним поехал, оные, Цырен-ван и гун Лонготу с своею свитою в нескольких десятках служителей, близ Буры с ним встретились, которым объявил, что он послан [к ним] (Слова к ним в тексте пропущены; восстановлены по статейному списку) от чрезвычайного посланника. Министры ответствовали, что, как он, секретарь, хочет, назад ли им возвратиться или вперед ехать. Секретарь спрашивал, куды едут. Министры сказали: к асханьяме.

Секретарь сказал, ежели изволят назад возвратиться или к асханьяме ехать, в том состоит их воля. Между тем уведомил о том чрезвычайного посланника./л. 118/ Министры говорили, что они поедут к асханьяме и будут с ним тамо говорить. И как приближилися к речке Буре, где стоял российской пекет, пропущены без задержания. И по прибытии к асханьяме секретарь донес им все, что от чрезвычайного посланника приказано, и вручил им присланные подарки, которые они приняли зело приятно, оговариваясь, что де между обоими государи и государствами давная дружба, а ныне де они по указу присланы, также и чрезвычайной посланник от своей императрицы прислан утвердить наивящшую дружбу, и так де надобно между собою поступать дружелюбительно и согласно, как бы одного государя подданные. /л. 118об./ И по тех разговорах секретарь возвратился в посольской лагерь, а вышеписанные господа китайцы осталися у Тулешина и, немного помешкав, послали (В статейном списке: прислали) к чрезвычайному посланнику, что они намерены сами ево посетить, и за тем посланным ехали и сами в виду, которые по прибытии приняты от чрезвычайного посланника [с достойным почтением и, во-первых, поздравляли чреззвычайного посланника] (Слова с достойным почтением и, во-первых, поздравляли чрезвычайного посланника в тексте пропущены; восстановлены по статейному списку) счастливым прибытием и объявляли, что они ныне не оставили ево взаемно посетить, как он, чрезвычайной посланник, не оставил их посещением в приуготовленном от них шатре (В тексте описка: шетре) при проезде вчерашнего числа.

И говорил Цырен-ван, ныне де ни о каких делах говорить нет времени, но надлежит друг друга любительно поздравлять, посещать и обходитьца любовно, праведно и постоянно./л. 119/ На что чрезвычайной посланник равномерно пристойными словами ответствовал и притом представлял, что ныне он о делах говорить не будет, а как управится и отпустит свой обоз, то заутра пришлет к ним своего секретаря, дабы назначить место и время, где быть конференциям. Министры сказали, что сие изрядно, и что они присланного от него, чрезвычайного посланника, ожидать будут. Потом подчиваны шпанским вином, кофеем и чаем и провожены с достойным почтением, а имянно как при приезде, [466] так и при отъезде отдана честь с игрою на трубах и от караульных гранодеров ружьем на караул, с барабанным боем.

Того ж числа ввечеру посылан к асханьяме Тулешину агент Ланг по старой дружбе, будто для /л. 119об./ посещения. И притом чрезвычайной посланник велел ему объявить свое намерение, что он заутра намерен послать к Цырен-вану и к графу Лонготу секретаря Глазунова, с тем чтоб назначить место и время, где быть конференциям. И как агент Ланг о том ему объявил, то он зело тому был рад и обещал прилагать свои излишние труды, дабы оные дела к благополучному действу и окончанию привесть без излишних трудностей и запросов, и притом упоминал, что де пекинское дело уже окончено по посольскому проекту (Проект С. Л. Владиславича от 21 марта 1727 г. (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 9, л. 76-79 об.)), токмо здесь о границе говорить. А чрезвычайной посланник разсудил, чтоб конференциям быть в один день под шатром китайским, а другой под российским, а имянно один день по той стороне речки Буры, а другой по сю. В чем и согласились.

А потом в 1728 году, июня 14 дня заключили трактат (Имеется в виду дата ратифицирования Кяхтинского договора, заключенного 21 октября 1727 г.).

АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1729 г., д. № 9, л. 1-119 об. Выписка.

Cahen G. Histoire des Relations de la Russie avec la Chine sous Pierre le Grand (1689-1730). P., 1912, c. LXI-LXII.

Комментарии

1. Завершение работы над огромным по объему статейным списком посольства должно было занять не менее года, поэтому Владиславич решил вместо статейного списка подать в Коллегию иностранных дел сначала экстракт из него, что и было им сделано 4 (по другим данным — 8) марта 1729 г. (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726-1731 гг., д. № 5, л. 20). Этот сравнительно небольшой по объему документ (см. там же, 1729 г., д. № 4, л. 10-68 об.), подписанный Владиславичем и скрепленный по листам И. И. Глазуновым, имеет на полях множество пометок «N. В.» простым и красным карандашом. По-видимому, одновременно с экстрактом была подана более пространная публикуемая нами полностью выписка из статейного списка. Статейный список (в двух томах) был сдан Владиславичем в Коллегию иностранных дел только 8 декабря 1729 г., т. е. год спустя после возвращения посольства в Москву.

В реляции от 28 сентября 1728 г. Владиславич сообщал о сочиненной им «дневной записке всем его бывшим семь месяцов в Пекине» (там же, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1727 г., д. № 4, л. 259). Эта «дневная записка», пока что не обнаруженная, очевидно, легла в основу соответствующей части статейного списка, я следовательно, и публикуемой нами выписки.

Позднее в Коллегии иностранных дел готовили и другие, небольшие по объему выписки (см. легенду) для рассылки в различные учреждения.

2. На посольском дворе C. JI. Владиславича встречал дорги амбань князь Сыгэ, который сопровождал посольство от русско-цинской границы до столицы Цинской империи (см. коммент. 5 к док. № 121).

3. Владиславич подробно описывает путь, по которому он в сопровождении членов посольства и представителей цинской администрации следовал до императорской резиденции. «Первые богдыханова величества ворота» — это, по-видимому, Дацинмэнь (Ворота Великой Цин). Далее Владиславич со своей свитой прошел через вторые ворота — Тяньаньмэнь (Ворота небесного спокойствия), а затем, пройдя еще несколько десятков шагов, члены русской миссии оказались перед третьими воротами — Дуаньмэнь (Парадные ворота) (Бэйцзин лиши (История Пекина). Пекин, 1985, с. 212-214), где Владиславича встретили «два алегамбы» и «алегада». По-видимому, это были цинские чиновники Чабина, Тэгут и Маци (см. коммент. I к док. № 140).

4. Миновав четвертые ворота — Умэнь (Полуденные ворота), посольство оказалось в Цзыцзиньчэне (Императорский город). Подойдя к пятым воротам — главным дворцовым воротам Тайхэмэнь (Ворота высшей гармонии), члены русского посольства увидели «салу богдыханова величества». Это был расположенный на высоком постаменте дворец Тайхэдянь (Дворец высшей гармонии), в тронном зале которого, согласно установленному порядку, цинский император принимал главу посольства из России (Чжунго лиши вэньхуа минчан цыдянь (Важнейшие города Китая: известные памятники истории и культуры]. Шанхай, 1985, с. 13).

5. Некоторые титулованные лица Цинской империи носили на головном уборе кроме навершия павлиньи перья — кунцяолин. Количество глазков павлиньего пера соответствовало определенной степени. Так, павлинье перо высшей степени, с тремя глазками, носили князья 4-й степени — бэйцзы и гулунь эфу; перо средней степени, с двумя глазками, носили гуны 1-й и 2-й степени — чжэньгогун и фугогун; перо низшей степени, с одним глазком, носили военные чиновники I-III рангов — шивэи, а перо без глазка — ланьлиншивэи, младшие чины дворцовой стражи (Сычев Л. П., Сычев В. Л. Китайский костюм. М., 1975, с. 64, 107).

6. Речь идет об исполнении главой и членами русского посольства ритуала сань гуй цзю (коутоу, кэтоу) во время аудиенции у цинского императора. Эту унизительную процедуру, обусловленную китаецентристскими взглядами цинского правительства, Владиславич предпочел подробно не описывать. Существовало несколько разных видов (степеней) этого ритуала. Полное коутоу состояло из трех коленопреклонений и девяти простираний ниц, под которыми подразумевались девять ударов лбом об пол. Было и модифицированное коутоу: три коленопреклонения и девять склонений головы над руками на полу (Избрант Идес и Адам Брант. Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695), с. 350-352).

7. Цинам, по-видимому, было известно, что в свите Владиславича никто не знал китайского языка.

8. Речь идет о важных сановниках Чабине, Тэгуте и Тулишэне. О них и императоре Иньчжэне Владиславич писал М. В. Долгорукову 27 сентября 1727 г.: «Министры китайские не оставляли употребить все замыслы и вымыслы, лукавства, непостоянство и угрозы, чем бы меня могли притеснить за лутчую пользу происхождения своего интересу, а все то чинили по имянному указу китайского богдыхана, который поистинне грабежем, кровопролитием и непостоянством превосходит римского бывшаго цесаря Нерона» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 11, л. 150).

Чабина (Та, Тчабина, Ча Би-на) — дасюеши, в это время занимал пост шаншу в Либу.

О Тэгуте см. коммент. 4 к док. № 12.

О Тулишэне см. здесь коммент. 30.

9. Имеется в виду «Краткое предложение» в 14 пунктах, врученное Владиславичем цинским министрам на переговорах в Пекине 12 декабря 1726 г. (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 9, л. 63 об. – 65). В пунктах 13 и 14 Владиславич предлагал договориться о свободном пропуске «без всякого задержания» послов, курьеров и «протчих трактующих» как в Россию, так и в Китай, а также об установлении двух мест на границе для русско-китайской торговли.

10. По-видимому, речь идет о книгах Дж. Нэйхофа и Ол. Даппера (Nieuhoff J. Het Gezantschap der Neerlandsche Oost-Indische Compagnie aan den Grooten Tartarischen Cham, Den Tegenwoordigen Keizer van China. Amsterdam, 1665, 1670, 1693; Dapper О. Gedenkwaerding Bedryf der Nederlandsche — Oost-Indische Maetschappye op de Kueste en in het Keizerrijk van Taising of Sina. Amsterdam, 1671, 1674, 1675, 1676), которые были хорошо известны в России.

Имеется предположение, что в статейном списке Н. Г. Спафарий упоминал книгу Нэйхофа (РКО в XVII в. Т. 1, с. 559). Русский историк С. А. Белокуров считал, что у Спафария была книга Даппера. Основанием для такого заключения послужило то, что С. А. Белокуров видел экземпляр издания Даппера (Амстердам, 1670) в библиотеке Московского главного архива МИД (Белокуров С. А. Юрий Крижанич в России. М., 1902, с 225).

11. Речь идет об императоре Фулине (1644-1661), который, по справедливому замечанию С. Л. Владиславича, приходился дедом правившему в Китае в 1727 г. императору Иньчжэню.

12. Батавия — голландское название г. Джакарты на острове Ява в Индонезии.

13. Иоан Мацукер (Johan Maatzuiker) был генерал-губернатором Голландской Ост-Индской компании на о-ве Ява с 1653 по 1678 г. (Wills J. Е. Pepper, Guns а Parleys. The Dutch East India Company and China. Cambr. (Mass.), 1974, c. 21).

14. В 1655 г. ко двору императора Фулиня от Мацукера было отправлено посольство во главе с Питером де Гойером и Якобом де Кейзером. Целью посольства было добиться разрешения от цинских властей ежегодно торговать в Китае. Однако, как видно из текста императорского указа от 16 октября 1656 г., голландцам было разрешено приезжать к цинскому двору один раз в восемь лет.

Данный указ полностью опубликован (см.: Fu Lo-shu. A Documentary Chronicle of Sino-Western Relations (1644-1820). P. 1, Tucson, 1966, c. 19-20).

15. Балтазар Бот (Balthasar Bort) — голландский адмирал. Согласно договору 1663 г. между маньчжурами и голландцами о совместных военных действиях против государства Чжэнов (на Тайване), Балтазар Бот принимал участие в захвате Цзинмыня и Сямыня (подробно см.: Фомина Н. И. Борьба против Цинов на Юго-Востоке Китая. М., 1974, с. 196-197; Fu Lo-shu. A Documentary Chronicle of Sino-Western Relations (1644-1820). P. 2, c. 445.

16. 10 февраля 1721 г. Л. В. Измайлову цинские сановники в Пекине заявили то же самое, будто «у них де грамот от богдыхана никогда и ни к кому иностранным государем не пишетца, только что посылаютца указы к подданным ево». Это утверждение цинских министров, повторенное и С. Л. Владиславичу, не соответствует истине. С самого начала взаимоотношений с Русским государством из Пекина в Москву направлялись грамоты, составленные от имени минских и цинских императоров (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 262, 609).

17. Версия захвата Китая маньчжурами, отличающаяся от официально принятой в цинских источниках, приведенная С. Л. Владиславичем в выписке из статейного списка, аналогична описываемой Д. Беллом в «Записках о путешествии в Цинскую империю в 1719-1722 гг.» (см.: РКО в XVIII в. Т. 1, с. 541). Однако «Записки» Д. Белла вышли в свет в 1763 г. Очевидно, С. Л. Владиславич опирался на письменный источник или узнал эту историю от кого-либо из членов посольства, возможно, от Л. Ланга.

18. Владиславич, однако, отождествляет Темир Аксака с Чингисханом (см. коммент. 4 к док. № 74).

19. О том, что Владиславич передал маньчжурам в дар картографические материалы, упоминал еще Фукс, получивший эти сведения в Пекинском архиве. Он прямо указывал: «Русский посланник Савва подарил в 1727 г. (приблизительно) пекинскому двору гравированный в Нюрнберге атлас» (Fuchs W. Materialien zur Kartographie der Mandjuzeit. — Monumenta Serica, 1, 1935-1936, c. 412-414). Что касается карт, то одной из них, вероятно, является старинная русская карта, которая хранится (в подлиннике и копии) в архиве Минской и Цинской династий пекинского музея Гугун (ныне Центральный государственный архив КНР). К имеющимся на этой карте надписям на русском языке цинские чиновники добавили на специально приклеенных листочках надписи на маньчжурском языке.

В распоряжении Владиславича было несколько карт: «Список с чертежа Сибирские земли», вероятно полученный им из Коллегии иностранных дел (см. док. № 106); «Ландкарта Сибирской губернии», которую ему «списывал в Тобольску архиерейский геодезист» зимой 1726 г.; «Ландкарта о российской границе и где пограничным местам быть» П. Скобельцына, присланная в Иркутск при письме Ланга от 27 марта 1726 г. из Селенгинска; карта Красноярского дистрикта, полученная в Иркутске при письме Д. К. Шетнева от 23 мая 1726 г. из Красноярска; карта Селенгинского дистрикта Ф. Бейтона, полученная в Иркутске при письме Ланга от 16 июля 1726 г. из Селенгинска; карта Камчатки И. Б. Гомана 1722 г., присланная в Иркутск В. Берингом при письме от 8 мая 1726 г. из Усть-Кута. Возможно, были еще какие-то карты, например ранние варианты карт А. Кушелева и М. Зиновьева (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1729 г., д. № 4, л. 223 об.; 1726 г., д. № 6, л. 9, д. № 12, л. 3 об.; д. № 18, л. 123).

Какие из этих карт Владиславич взял с собой в Пекин и мог в том или ином случае показывать и дарить пекинскому двору, выяснить не удалось.

20. Паренин (Балэйнин, Бадомин, Парени, Пареннен, Патомин) Доменико (1665-1741) — чл.-кор. Парижской Академии наук, французский иезуитский миссионер. Находился в Китае с 1698 г. Пользовался уважением императора Сюань Е и был в числе его советников. Состоял переводчиком во время приема миссий, приезжавших в Китай из Португалии и России. Имел чин алиха амбаня. Ему была поручена школа, в которой он обучал 24 ученика из китайцев латинскому языку. В Лифаньюане писал «листы к российскому Сенату» на латинском языке и переводил с латинского получаемые из России грамоты (Адоратский (Николай). История Пекинской духовной миссии в первый период ее деятельности, с. 140-141; РКО в XVIII в. Т. 1, с. 601).

Паренин занимался также картографией, по его инициативе и с его участием был составлен в 1705 г. план Пекина с окрестностями. Он переписывался со многими европейскими учеными. Вольтер высоко ценил его многосторонние знания и заслуги в китаеведении (Климанов Л. Г. Деятель культуры Венецианской Далмации: Аббат Крушала — поэт, путешественник, дипломат, с. 51; И. Н. А. Исторический очерк католической пропаганды в Китае. — Православный собеседник. 1885, № 9, с. 36) (И. Н. А. — т. е. иерей Николай Адоратский (Масанов И. Ф. Словарь псевдонимов... Т. 1. М., 1956, с. 410)).

После смерти императора Сюань Е, несмотря на общую неблагоприятную для проповедников христианства обстановку, положение Паренина при дворе нового императора мало изменилось. Прекрасно владея китайским, маньчжурским, латинским, итальянским, португальским и французским языками, он снискал доверие цинских властей и более 40 лет выступал в качестве переводчика и посредника между представителями Русского государства и империи Цин (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 523-540; Pfister L. Notices Biographiques et Bibliographiques sur les Jesuites de l’ancienne mission de Chine. 1552-1773. V. 1. Chang-Hai, 1932, c. 501-512).

7 января 1727 г. С. Л. Владиславич посетил в Пекине «большую иезуитскую церковь, называемую Итальянской коллегией», где вступил в контакт с Паренином я, по-видимому, отчасти благодаря письменной рекомендации Ж. Кампредона вошел в доверие к иезуитскому патеру и мог получать от него необходимую информацию о жизни и нравах цинского двора (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 299 об. – 300).

Ланг в дневнике 1727-1728 гг. писал, что в январе 1728 г. цинский двор решил послать Паренина на границу, «дабы между его графским сиятельством господином Савою Владиславьевичем и ханскими полномочными о титуле ханском происшедшие несогласии, ежели возможно, так успокоить, чтоб ничего переменено (в тексте Кяхтинского договора. — Сост.) не было» (там же, 1727 г., д. № 6, л. 249 об.). Парении не хотел участвовать в конференциях, происходивших на границе, и потому 21 января «от утра до вечера в палате вана третьего на десять на коленях стоял и просил, дабы сей принц его ханское величество от сего намерения отвратил, представляя, что сие такому изящному народу нечестно в такие важные негоциации весьма неискусных людей европских духовных употреблять». Несколько дней спустя Паренин был «от посылки на границу освобожден» (там же, л. 251 об., 252-253). Вместо Паренина был назначен «другой патер, Вольфганк, Доминиканского ордина, урождением из Праги, но таким же образом, как и патер Паренин, от того свободился (там же, л. 253-253 об.). «И тако они (иезуиты. — Сост.) все в попечении, как бы от той комисии освободиться», — заключил Ланг (там же, л. 249 об.).

21. Жак де Кампредон — французский посол сначала в Швеции, затем при русском дворе.

Постоянное французское посольство в России учреждено в 1702 г., «в числе замечательных послов того времени был Кампредон, назначенный в 1721 г.» (Карпович Е. П. Замечательные и загадочные личности в XVIII и XIX столетии. СПб., 1893, с. 63)

Еще будучи послом в Швеции, Кампредон по поручению фактического министра иностранных дел Франции аббата Дюбуа взялся за исполнение миссии посредника при подготовке переговоров России и Швеции о заключении договора и спешно прибыл в Петербург с огромной суммой денег, полученных им от Дюбуа для подкупа русских дипломатов. Своим посредничеством Франция надеялась добиться от России возврата Швеции завоеванных русскими провинций. В течение двух месяцев своего пребывания в Петербурге Кампредон «обрабатывал» русских министров, но, услышав его предложения, они, по его словам, начали «хохотать во все горло». Од ним словом, оказались неподкупными. Тщетной была и его аудиенция у Петра I, отвечавшего на доводы Кампредона в шутливом тоне. Французский посол вернулся в Стокгольм ни с чем. 28 апреля 1721 г. начались переговоры русских со шведами без всяких посредников, а 30 августа Ништадтский договор был подписан (Молчанов H. Н. Дипломатия Петра I, с. 394-397, 424).

Кампредон в период своего пребывания в России посылал на родину донесения я письма, содержащие немало интересных сведений о событиях русской жизни, о расстановке сил и нравах в придворных кругах, о многих государственных деятелях России и стран Западной Европы. Эти документы, опубликованные в «Сборнике Рус «кого исторического общества» (т. 49, 58, 75. СПб., 1885-1893), являются ценным, хотя и субъективным источником для биографии С. Л. Владиславича.

Так, в донесении от 3 мая 1725 г. из Петербурга Кампредон, в частности, писал. «Граф Сава, дворянин из Рагузы, был тайным советником у царя, на службе коего приобрел довольно значительное состояние. Во время несчастного дела Царевича он оказал монарху большие услуги в Турции и в Венеции. Покойный царь вполне доверял ему и царица тоже хорошего о нем мнения; она часто советуется с ним, и доступ к ней открыт ему всегда, когда бы он ни явился... Толстой ему многим обязан и редко делает что-либо без его совета. Он короткий приятель адмирала Апраксина, князя Голицына и Макарова. С князем Меншиковым он в хороших отношениях… Он подружился со мною» (Сборник Русского исторического общества. Т. 58. СПб. 1887, с. 257-258). В донесении от 30 июня 1725 г. Кампредон сообщил о том, что «граф Сава назначен посланником в Китай; только он едва ли уедет туда ранее будущей зимы» (там же, с. 413).

Кампредон дал рекомендательное письмо Владиславичу для передачи в Пекине Паренину. Письмо Владиславич вручил адресату 7 января 1727 г. (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 299об. – 300).

31 мая 1726 г. Кампредон уехал из России во Францию (Сборник Русского исторического общества. Т. 75. СПб., 1891, с. XVIII). Об отзыве Кампредона на родину была прислана грамота французского короля, о которой было доложено Екатерине I членами Верховного тайного совета 23 декабря 1726 г. (там же, т. 56. СПб. 1887, с. 583-584).

22. Владиславич имел копию письма иезуитов к канцлеру Г. И. Головкину с просьбой о позволении им «свободного пути из Рима в Китаи и из Китай в Рим через Российское государство», которую он получил в числе других документов на Коллегии иностранных дел в 1725 г. (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г... д. № 6, л. 5 об.). Очевидно, он обещал Паренину оказать в этом вопросе содействие.

23. Ланг в дневнике 1727-1728 гг. упоминает о своей встрече в Португальской коллегии с находившимися в то время в Пекине иезуитами — ректором Эренбертом Фриделли, который был, по сведениям О. М. Ковалевского, одним из составителей географической карты Китая в 1708-1715 гг. (Ковалевский О. М. Правление Канъ-си. СПб., 1839, с. 22), а также с вице-президентом Математической академии Игнатиусом Кеглером («оба аустрийской нации») и Иозефом Суарезом («португалец»). От них и от русского священника Лаврентия и талмача Лифаньюаня Якова Савина Ланг слышал рассказ о судьбе «португальского патера Югана Муранта», который «при Канси и при ване девятом, брате Юнджена, первой фаворит был». По приказу императора Иньчжэня Мурант был арестован и «от великого мучения на пытке умер». Вина его состояла в том, что он имел корреспонденцию «цифирью с ваном девятым», а ее никому, кроме императора, иметь не дозволялось. За это Иньчжэнь им обоим «лишением живота отомстил». Некоторое время спустя после смерти Муранта и «ван девятой по указу ханскому чашу с ядом выпил» (там же, л. 251-253).

Скорее всего С. Л. Владиславич имел в виду Джозефа Суареса (1656-1736), миссионера, прибывшего из Португалии в Китай в 1684 г. и с 1688 г. безвыездно жившего в Пекине, за исключением краткосрочной поездки в Кантон. Суарес занимал пост ректора Португальской коллегии в Пекине, а также ведал во времена Сюань Е провинциальными миссиями. Умер в 1736 г. в возрасте 81 года (Pjister L. Notices Biographiques. T. 1. Shang-hai, 1932, с. 399-402).

24. В статейном списке и других документах посольства называется имя «патера флорентина» — Фердинанд (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, Л. 410; 1729 г., д. № 4, л. 223 об.). По-видимому, подразумевается Фердинанд-Бонавентура Могги (Ferdinand-Bonaventure Moggi, 1684-1761), итальянский иезуитский миссионер, автор проекта церкви св. Жозефа в Пекине. Родился во Флоренции. В Китай прибыл в 1720 г., провел в Пекине 40 лет (Pfister L. Notices Biographiques... T. 2. Shang-hai, 1934, с. 666; Beurdeley С., Beurdeley M. Giuseppe Castiglione. A Jesuite Painter at the Court of the Chinese Emperors, c. 196).

25. Кеглер Игнатий (Kogler Ignace, 1680-1746) — немецкий иезуит. Родился в г. Лендеберге в Баварии. Приехал в Пекин в 1717 г. В течение 29 лет возглавлял Циньтяньцзянь. В 1720 г. по указу императора Сюань Е переводил на китайский язык грамоту русского царя, которая была вручена цинскому императору Л. В. Измайловым. Во время пребывания в Пекине посольства Измайлова Кеглер не только присутствовал на протокольных мероприятиях при цинском дворе, но и неоднократно встречался с Д. Беллом и Л. Лангом в неофициальной обстановке. В 1731 г. Кеглер был назначен императором Иньчжэнем шиланом Либу.

И. Кеглеру принадлежит ряд работ по астрономии и математике (Pfister L. Notices Biographiques. T. 2, с. 643-652; Цзиньдай лай хуа вайго жэньмин цыдяны с. 261-262; РКО в XVIII в. Т. 1. Прилож. IV, с. 530-531).

26. Кого именно из иезуитов имел в виду С. Л. Владиславич в данном случае, сказать трудно. Возможно, речь идет либо о Федоре Педрини, прибывшем в Китай в 1711 г., либо об Эренберте Фриделли, находившемся в Пекине с 1705 г. В Пекине в 1726-1727 гг. всего было 19 иезуитов: во Французской коллегии — 6, Португальской — 4, Итальянской — 9.

27. Имя этого «патера супериора» выяснить не удалось.

28. По всей видимости, это был Карл Славичек (Charles Slaviczek, 1678-1735), родившийся в Моравии. Вступил в орден иезуитов в возрасте 16 лет в Богемии. 13 марта 1716 г. вместе с И. Кеглером отправился в Китай и 2 января 1717 г. прибыл в Пекин. Император Сюань Е высоко ценил его математические способности и музыкальное дарование (Pfister L. Notices Biographiques. T. 2, с. 655-657).

29. Речь идет о Михаиле Караполите (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 409 об.).

30. Тулишэнь (Тулешин, Тулишин, Ту Ли-чэн, 1667-1741), маньчжур по национальности, китайское его имя Яо Фу, литературный псевдоним Шуй Синь чжу-жэнь. С 1686 г. находился на службе, но попал в немилость. В 1712 г. прощен и назначен в посольство к калмыцкому хану Аюке. Является автором записок об этом посольстве, в которых приводится инструкция императора Сюань Е от 26 мая 1712 г. посольству Тулишэня, где послу, в частности, предписывалось: «Во время своего посольства Вы должны также изучить экономические условия жизни русских, топографию и стратегические районы их территории» (Тулишэнь. Июйлу (Описание иностранных земель). Шанхай, 1936, ч. 1, с. 96. Подробнее см.: РКО в XVIII в. Т. 1, с. 625-628)

В 1715, 1720 и 1722 гг. Тулишэнь ездил в Селенгинск для переговоров с русскими о джунгарской проблеме. В 1726-1727 гг., будучи асхань и амбанем Бинбу, участвовал в переговорах с Владиславичем в Пекине и на границе.

В статейном списке посольства под датой 25 ноября 1727 г. указывается, что министры Чабина и Тэгут пришли на конференцию «с третьим товарищем, чином асханемою, сиречь вице-президентом Военной коллегии, а имянно Тулешин». И далее сообщаются о нем краткие сведения: «Прежде был заргучей, а ныне в Квантоне губернатор, превеликой ябедник, человек зело лукавый и гордый, которой во время сибирского губернатора князя Гагарина был посылан от богдыхана к калмыцкому Аюке-хану, и оной отчасти российския дела и поведения ведает... Вышеписанные два министра (Чабина и Тэгут. — Сост.) объявили, что он (Тулишэнь. — Сост.) по указу его богдыханова величества дан им для конференции с чрезвычайным посланником третий товарищ, которой человек умной и в ханской превеликой милости» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 219).

Ланг и Владиславич в 1727 г. в письмах друг к другу неизменно называют Тулишэня трусливым. «Трусливый асханяма Тулешин посылал к вану (Цэрэну. — Сост.) с известием последнего моего намерения» (письмо Владиславича от 3 июля); «Чрез трусости моего друга Тулешина уже ясно можно видеть, что у них не один граф Лонготу непостоянен, но и все их злые поступки по общему согласию чинятца» (письмо Ланга от 16 июля); «Дай боже, чтобы трусливой Тулешин... трусости свои оставил и обратился б на истинной путь» (письмо Ланга от 5 августа) (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 11, л. 125, д. № 16, л. 1 об., 8).

В дневнике 1727-1728 гг. Ланг сообщает, что 21 апреля 1728 г. узнал «от проезжего китайского купца из Калгана» о прибытии с границы в Калган Тулишэня, которому «вскоре по прибытии железные цепи на шею, на руки и на ноги наложены, и таким образом в Пекин повезен будет». О такой немилости Тулишэнь до приезда своего в Калган «не ведал», так как с границы вызван был под предлогом о назначении его в другое посольство. Но истинная причина немилости заключалась в том, как указывает купец, что богдыхан из писем Дандзондоржи и Тушету-хана «уведал», что после заключения трактатов на границе «из пушек и мушкетов стреляли» (там же, д. № 6, л. 279 об. – 280).

Тулишэнь вскоре был отправлен во Внутреннюю Монголию для наблюдения за строительством фортов. Затем в Пекине занимал ряд ответственных должностей. В 1740 г. получил отставку (РКО в XVIII в., Т. 1, с. 625).

31. Имеется в виду проект Кяхтинского договора, экземпляр которого на латинском языке Владиславич вручил цинским министрам 19 января 1727 г. (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 9, л. 67 об. – 72 об.).

32. Речь идет о Храме неба, который по-китайски называется Тяньтань. В документе, по-видимому, приводится монгольское название храма, так как слово «тенгри» по-монгольски означает «небо». О Храме неба см.: Иакинф. Описание Пекина. Пекин, 1906, с. 74-79; Пекин (справочник-путеводитель). Пекин, 1959, с. 100-108; Вяткин Р. В. Музеи и достопримечательности Китая. М., 1962.

33. Речь идет о фонарном рынке (Дэнши), располагавшемся в восточной части Пекина на улице Дэншихоу. По обеим сторонам этой улицы размещались лавки с дорогими товарами. А накануне Нового года начинал работу фонарный рынок, где наряду с фонарями из стекла, бумаги и других материалов торговали различными вещами, предназначенными для потешных огней (Иакинф. Описание Пекина, с. 46)

34. Ян Минюян — искаженное название Юаньминъюаня, загородной летней резиденции цинского императора.

35. Родиной художественного производства изделий из лака является Китай. Однако японцы уже в средние века превзошли китайцев в этом искусстве и экспортировали свои изделия в Китай. В Японии известно несколько видов техники исполнения лаковых изделий — рантай, кансицу, цзонсэй, тесицу, но прославили японский лак в Европе изделия, выполненные в технике маки-э, известной еще в VIII в. и широко распространившейся в XVII — XIX вв. (Дашкевич В. Т. Искусство современной Японии в собрании Эрмитажа. Л.-М., 1965). В числе подарков богдыхана русской императрице были шкатулки «лаку японского» под названием «гиян ием» и «лимко (илимско, лимско)».

Что обозначают эти названия и на каком они языке, неизвестно.

36. О публикации «Записок» Тулишэня на маньчжурском языке и их издании в переводе на другие языки см.: РКО в XVIII в. Т. 1, с. 626-627.

37. Цинские министры не совсем точно излагают этот факт. Л. В. Измайлов перед своим отъездом из Пекина принял лист не от Лифаньюаня, а от императора Сюань Е, адресованный не в Коллегию иностранных дел и не в Сенат, а самому русскому посланнику, причем это послание было написано в форме указа. Л. В. Измайлов по возвращении из Цинской империи не сдал этого документа в Коллегию иностранных дел на том основании, что он был адресован ему лично (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 270, 610). С. Л. Владиславич, не знавший этих подробностей, безоговорочно принял на веру сообщение цинских министров.

38. Правильное название города — Шахэ. Расположен недалеко от Пекина.

39. Речь идет о городе Сюаньфу.

40. Чанжик — искаженное название города Чжанцзякоу в провинции Хэбэй. Первоначально на этом месте находились одни из сторожевых ворот Великой китайской стены. Впоследствии город стал играть большую роль в торговле с Монголией.

41. Этот эпизод в статейном списке С. А. Колычева изложен более подробно 14 июня 1727 г. «в 8-м часу пополуночи» Колычев выехал на встречу Владиславича. Перед ним ехал капитан драгунской роты Е. Давыдов «с распущенным знаменем, с драгунской ротой и с барабанным боем, а драгуны ехали с обнаженными полошами, а брацкие ясашные люди в военном убранстве поставлены были от лагерю до речки Буры в линею по обе стороны, а перед въездом в лагерь стояла салдатская рота в строю. Отъехав от лагерю верст с пять, от чрезвычайного посланника и полномочного министра прислан селенгинский служилый человек Иван Рязанов, а объявил приказ его, графской, чтоб взять братских людей. И по тех братских людей послан толмач Дмитрей Шитамсуй.

Отъехав от лагерю верст з десять, наехали ставку китайских министров, в которой был с теми министрами чрезвычайный посланник и полномочный министр. И когда приближались к той ставке, тогда драгуны положили палаши в ножны, а ружья подняли на караул, и к той ставке оная рота приехала, держав ружье на караул. За тою ротою господин камисар (С. А. Колычев. — Сост.) приехал к самой ставке китайских министров, где ево встретил чрезвычайный посланник и полномочный министр, також и китайские министры, вышед ис тое ставки, отступя сажени, на две, и поздравляли друг друга счастливым приездом, первой чрезвычайный посланник, потом китайские министры. По том поздравлении вошли в ставку и сели на места. Со входу в ставку по правую сторону китайские министры, всех девять персон, а с левую сторону сели вначале господин чрезвычайный посланник и полномочный министр, потом господин камисар Колычев, агент Ланг, секретарь Глазунов, ундер-лейтенант Павлов, секретарь Киреев, всего шесть персон. Притом чрезвычайный посланник и полномочный министр господину камисару объявил тех сидящих министров, присланных для пограничных дел, первой Цыцын-ван, ханской зять, второй дариамба Бесыга, третей алегамба, дядя ханской гун Ланготу, четвертой асханема Тулешин, пятой ближней стольник (Хубиту. — Сост.) да четыре человека заргучеев.

И по том объявлении господин камисар китайским министром говорил речь такову: радуется он ныне, видя как счастливое возвращение ея императорского величества всемилостивейшей государыни нашей и самодержицы всероссийской действительного стацкого советника, чрезвычайного посланника и полномочного министра, иллирийского графа Саввы Владиславича, так и от его богдыханова величества их господ посланных министров, о благополучном прибытии и желает с ними быть в порученных делах от ея императорского величества всемилостивейшей государыни по союзному миру обоих имперей во всяком добром согласии.

Потом китайские министры ответствовали. Радуются и они, что по милости богдыханова величества бывшаго от ея императорского величества такую знатную и честную персону господина чрезвычайного посланника и полномочного министра, которой как в прибытие, так и при отпуске от его богдыханова величества принят и отправлен с великою честию и почтением и препроважден ныне до границы российской в добром здравии, також радуются, видя такую честную и знатную персону ево, господина камисара, прибывшаго к границам. И как с обоих стран их величества великие монархи желают вечную союзную мира (так в тексте. — Сост.), для того таких знатных и честных особ для пограничных дел определяют, поверя во всем, и что такие знатные особы со обоих сторон не желают между государствами учинить каких нарушений мира, но желают между государствами своими вечного и союзного мира. И как его богдыханов о величество ея императорского величества присланному чрезвычайному посланнику и полномочному министру объявил, что он того всегда радостно желает, и то дело уже окончано, а ныне осталось только одно пограничное дело, для которых дел они с обоих стран съехались и по сущей правде, не слушая со обоих сторон тамо живущих обывателей, малых людей, к пользе обоих государств развести могут без всяких затруднений.

И по тех разговорех потчивали чаем. И потом, вставши, с кумплементом пошли вон х коляске и сели, господин камисар с чрезвычайным посланником в одну ево коляску цыковую, а китайские министры провожали их до той коляски, и покамест сели и поехали, стояли на одном месте. В то время к драгунской роте прибыли и брацкие ясашные люди на лошадях, в военном убранстве, в панцырях и в куяках и бахтерцах, вооруженно, а при них было [о]дно знамя.

От той ставки ехали: напереди драгунская рота, подняв ружье на караул, потом гвардии афицер Павлов, за ним капрал да 12 человек гранодеров посольских, за гранодерами три человека музыкантов с трубами, а за музыканты две коляски цуковые, а за колясками ехали братские ясашные люди, построясь в полмесяца. И когда почали приезжать к лагирю, тогда обор- и ундер-афицеры отдали честь алебардами, а салдаты держали ружье на караул. И как приехали к ставке, тогда выпалили салдаты из ружья третей раз залпом.

Ставка ево, чрезвычайного посланника, учинена посредине камисарского лагирю по течению речки Буры на правой стороне. Потом из своей ставки поехал (Владиславич. — Сост.) к господину камисару и у него обедал. И приказал драгуном, салдатом и служилым и братцким ясашным людем, которые есть при лагаре, дать погреб от камисарства. А при лагире было людей [...] всего 795 человек, вина изпоено шесть ведр» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725-1729 гг. д. № 11, л. 617 об, -620 об.).