№ 191

1726 г. августа 31. — Письмо С. Л. Владиславича-Рагузинского сибирскому губернатору М. В. Долгорукову об отъезде посольства с р. Буры в Цинскую империю

/л. 148/ Сиятельнейший князь Михайло Владимерович, мой милостивый государь и надежный благодетель.

Письмо вашего сиятельства, писанное ис Тобольска минувшаго июля 7 дня (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 18, л. 142 об. – 148), получил я вчерашняго числа чрез куриера Шумилова при границе мунгальской. И уже обретаюся в моем путешествии, того ради не имею Бремене сим пространять. Благодарствую вашему сиятельству за всякое известие и за всегдашнюю вашу милость.

О делах пограничных, следуя повелению вашего сиятельства, по [402] указу ея императорского величества что пишу иркуцкому каменданту Измайлову (См. там же, л. 150 об. – 152), также, и господину камисару Колычову (См. док. № 190), и полковнику Бухолцу (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 18, л. 155 об. – 156 об.), при сем приключаю во известие копии моего разсуждения, а в действо полагаю на указ ея императорского величества и вашего сиятельства определение.

За копию с письма от контайши благодарствую ¹. А что их торговые люди сказывали, что уже мир состоялся с китайцы, чаю, неправда, ибо и доныне 200 тысяч войск китайских /л. 148об./ для промыслу против контайши в собрании и в лагере обретаютца в 8 днех езды растояния от границы ея величества острога Тункинского и Косогола. И, как сказывают, контайша с нечаянными напусками великие убытки китайским войскам чинит, чего ради принуждены китайцы все мугальские нерегулярные войски употребить против оного. А состоится ли скоро у них мир или не состоится, о том время открыет.

А по словам двух министров, которые высланы для моего приему, и по протчему обстоятельству, китайцы зело ради с Российским империем жить в мире, токмо не хотят мунгальцов утеснить, ни озлобить, которые непрестанно репортуют ложно к двору китайскому, бутто они от российских подданных утеснены и раззорены. Они пишут на руских сущую свою вину. И каков конец может иметь экспециция, мне врученная, при дворе китайском, о том время открыет.

А ныне кажется все смирно и благополучно, и на границе не вижу опасности, токмо по сю сторону Байкальского моря построено множество каштаков, где хлеба родится мало, а государственному интересу больши убытку, нежели прибытку, как я писал в другом письме к вашему сиятельству (См. док. № 183), ис чего в сожжении хлеба может быть голод и непорядок, что уже и начинается. Того ради, по челобитью тамошних разных жителей и по моему разсуждению, принял я смелость указом ея императорского величества за лучшую всенародную пользу и за неоскуднение правиантом полку все каштаки, которые по сю сторону моря Байкальского обретаются, снести и впредь до указу отнюдь вина не курить на новопостроенных каштаках, а чинить по старому обыкновению. Я надеюся, что ваше сиятельство в таком нужнейшем случае не изволите принять в противность, что я то дерзнул учинить, не ожидая решения от вашего сиятельства, ибо за дальностию описания могли б весь хлеб сожечь и границу во всеконечную мизерию и голод, также и государственной интерес в великие убытки и непорядки привесть. /л. 149/

О строении фартец изнова, ежели твердо разсудить, когда строить по-старому, воистинну никакие пользы из оных нет, кроме потеряния напрасно казны. И какими фартецами назвать можно, что построена крепосца, положа бревно на бревно, без рову, без насыпки земли, без угодного места, ежели и нерегулярные войска приступать будут, то единым выстрелом хотя из лука, приложа маленькую рокетку к стреле, в полчаса сожжена будет. И воистинну больше можно надееться на добрый полисат, которым бы оградить кругом места с премалым коштом, нежели на фартецы деревянные, каковы суть построены в Сибири по сю сторону Енисейска. И мню, что в Селенгинском и в Нерчинском не без нужды построить фартецы формальные на местах угодных, которые б могли называться фартецами и пребывать вечно для прикрытия сей границы как для случая наступительного, так и оборонительного, укрепя оные пушками, мартирами и протчею артилерию, как [403] водится по всему свету. И для такого строения иметь доброго инженера, которой бы мог командровать, а с малым вспоможением жителей поистинне полк, командрованный господину полковнику Бухолцу, может оные построить с премалым изждивением казне ея величества, ибо все материалы на месте. Протчие ж места и остроги велеть прикрыть полисатами, которых довольно для дефенсии от набегов войск нерегулярных, а тот полисат построить полком, лес разположить на каждого места жителей, и то учинится без изждивения. Я таким штилом писал и в Государственную Иностранных дел коллегию мое мнение (См. док. № 189), что все полагаю на указ ея императорского величества и твердое разсуждение вашего сиятельства.

Куриера Шумилова и паки посылаю с нужнейшими письмами и чертежи в Санкт-Питербурх, которому дал подорожную такою манерою, как ваше сиятельство изволили благоразумно разсудить. И когда будут куриеры /л. 149об./ люди добрые, и не будет остановки за подводами, то корреспонденца против почты действовать может. Я оному куриеру выдал деньги прогонные до Санкт-Питербурха и приказал, дабы отнюдь никого не обидел. А когда он прибудет в Тобольск, прошу ваше сиятельство, велите ево отправить немедленно.

Что происходило до сего числа в комплиментах и о протчем с китайскими министры, пишу в-ынструкцыи господину Колычеву (См. док. № 184, 190), из которыя ваше сиятельство может увидеть обстоятельно, понеже воистинну не имею времене вашему сиятельству писать особливо, токмо доношу, что я сего дне путь свой от реки Буры восприимаю с довольством подвод и корму ханского величества. По посредственной мере свита моя во 120 персонах обретается, и в том была немалая ссора, ибо больше 100 персон пропустить не желали. При мне господин агент Ланг с своею свитою, которой вашему сиятельству кланяется. Каравану о пропуске указу не имеют, ниже о духовной особе. И о чем говорю, то ответуют: когда увидишь златое лице (как они называют) богдыханова величества, все получишь, а мы не имеем иного указу, кроме того, что тебя с свитою твоею принять и счастливо до Пекина препроводить с великим довольством. А то их великое удовольство: на 6 человек на день по барану дают. И таковым образом давать обещали до Пекина.

Я указом ея императорского величества велел как служивым, так и посацким на Стрелке для строения полисату за прикрытие каравана поставить лес, не описуясь ни с кем, дабы было в готовности /л. 150/ до прибытия полка господина Бухолца. Бухолцу ж пишу, чтоб оной полисат построить немедленно, не ожидая ни от кого указа, понеже то строение от всех нужнейше, ибо первое вода рознесла, а полисата и никакого прикрытия никогда не бывало. Стрелка же, в 5 верстах растояния от Селенгинска, в превеликой опасности хотя от малого набегу. Того ради выбрал я место на Стрелке ж в 2 верстах растояния выше прежнего, и с одной стороны покрыто рекою Чикоем, а с другой проливою.

И тут велел анбары и сараи и казну ея императорского величества, которая при караване обретается, перенесть и прикрыть полисатами.

А для приготовления лесу до приезду Бухолцова оставил я надзирателем капитана Михайла Миклашевского, о котором писал ко мне иркуцкой камендант Михайло Петрович (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 10, л. 186-186 об.), дабы ево прислать в-Ыркуцкой, ибо велено ему по указу быть в Тобольск к военному суду. А он, Миклашевской, употреблен, как выше означено, для нужнейшаго дела высокого интереса ея императорского величества о приуготовлении лесу для прикрытия каравана и для той притчины ныне не посылается, а как [404] прибудет полковник Бухолц с полком, велено ему чинить как ея императорского величества указ повелевает. А чтоб ему осенним путем в Тобольск не ездить и в последнее раззорение не притти, приключает при сем челобитную, прося слезно сиятельство ваше, дабы ево судить в-Ыркуцком по военному артикулу, где донощики и свидетели на лице, надеяся на свою правду, что он за собою никакой вины не ведает и что чинил (См. док. № 175), то чинил по указу, что может ясно доказать ². /л. 150об./ Я же прилагаю мое мнение, что он суду повинен, и суд равен. Прошу ваше сиятельство принять ево челобитную и повелеть, чтоб ево дело следовать в-Ыркуцком по военному артикулу, кому ваше сиятельство повелит.

В протчем пребываю вашего сиятельства, моего милостивого государя и надежного благодетеля, доброжелательный и верный слуга граф Сава Владиславич.

С речки Буры, августа 31, 1726 году.

АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 18, л. 148-150 об. Запись в журнале.

Комментарии

1. Об этом листе хунтайджи Цэвана Рабдана М. В. Долгоруков сообщал Владиславичу 7 июля 1726 г.: «Да сего ж июля 4 дня прибыло в Тобольск от контайши (Цэвана Рабдана. — Сост.) бухарцов 56 человек с листом для купечества с товарами, с которого листа при сем прилагаю копию. И на словах сказывали, что у них с китайским ханом ныне ссоры никакой нет и живут мирно, и послы от Китаев к контайше приезжают» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 18, л. 148).

2. На М. И. Миклашевского были поданы доношения в Иркутскую провинциальную канцелярию «от инквизитера, також и от других здешних обывателей в обидах» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 10, л. 183-183 об.).