№ 184

1726 г. августа 18 *. — Письмо С. Л. Владиславича-Рагузинского пограничному комиссару С. А. Колычеву, определяющее круг его деятельности ¹

(* — Датируется по указанию числа в док. № 205)

/л. 59/ Благородный господин камисар Степан Андреевич, мой особливый благодетель.

На два письма благородия вашего долженствую ответовать, писанные ис Тобольска 25 марта (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 18, л. 87 об. - 89об.), второе майя 12-го (См. там же, л. 127 об.). Ис первого уведел я приключившуюся вам болезнь на Москве, о чем сожалею и прошу всевышняго бога, да даст вам впредь благополучно здравствовать. Во оном же письме, мой государь, пишете многие притчины, для чего вы ко мне поспеть не могли, ниже секретаря Киреева не отпустили. На что ответую: как я родился, что с моими приятельми никогда не умел лицемерить, но обходитьца сущею правдою. В писанном вашем письме все притчины, кроме болезни, недействительны и сущия отговорки, понеже я вас ожидал 4 месяца в-Ыркуцку, а здесь 3 [376] недели. Воистинно, ежели б кто доброусердно трактовал, в толикое время мог бы ис Москвы поспеть, понеже государственная нужда, не моя, к тому была. Хотя б вы поспеть не могли, для чего секретаря вашего за словесною конференцыю не послали, как я вам писал прежде моего отъезду. И что за таким медленней произотти может, о том бог ведает.

Я бы и еще ваше благородие здесь ожидал, однакож по моему прошению присланы от двора китайского два министра для моего приему и препровождения до Пекина, которые более месяца ожидают мене на границе, а далее ожидать не хотят. Того ради я принужден путь свой восприять в надежде, что ноября месяца буду при дворе богдыханова величества. И как скоро могу получить аудиенцию и иметь с министры конференцыю, тогда, ежели двор китайский не закажет, пошлю к вашему благородию нарочного куриера и буду писать о всем пространно, наипаче о делах пограничных, о которых ныне существенно не могу учинить решение, ниже вам представления, не зная двора китайского подлинных претензей, по которым надобно восприять меры противным или способным образом за наилучшую славу и интерес ея величества.

А ныне оставил я здесь моей свиты дьяка Никифора Кондратова, илибо в чем может вашему благородию чинить вспоможение в делах /л. 59об./ ея величества, которому я указом ея величества велел быть под вашею командою во всякой послушности. И ежели нужда по времяни позовет послать ко мне кого в Пекин, и в таком нужном случае можете послать ево или кого разсудите за благо, с которым пишите о всем. А ежели позовет нужда послать, и то пошлите одного человека с толмачем вместо куриера, ибо более не пропустят, что я взаемно вашему благородию чинить буду, когда нужда позовет.

Я по моем приезде в-Ыркуцк и проезде чрез всю Сибирь трудился дневно и нощно о всем том, что (разсудил за благо) (Скобки составителей) может произытти в пользу высокого интереса ея императорского величества, хотя бы то дело лутче надлежало комисии, нежели моей экспедицыи. Однакож с божиим вспоможением в Походной посольской канцелярии китайской экспедицыи сочинена книга (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 4, л. 65-97 об.) не токмо о перебещиках, коликое число ушло росийских подданных в Мунгальскую землицу и Китайское государство, но и о всех протчих обидах и убытках, что собрано из разных ведомостей. И со оной книги вашему благородию оставлена здесь копия под нумером 1-м за закрепою секретарскою, по которой по случаю доведется благородию вашему поступать с китайскими министры по первой книге. Что надлежит до перебещиков, хотя во оной книге онкоцкие ² и братские народы написаны, однакож совершенно не знаем, были ль они подданные ея императорского величества или не были. Токмо знаем и от людей слышим, что они такими себя называли и во время покойного посла Федора Алексеевича в стороне всеросийской были, в то ж время и ушли. А протчие подлинно были в подданстве, а ушли после мирного договору. Однакож доведется как мне при дворе китайском, так и вашему благородию на границе о всех генерально упоминать, причитая их сущими подданными российскими, дабы такою великою претенсиею лутчий интерес ея императорского величества получить. А что получить можем, и что они будут ответовать, то время окажет. И будем с вашим благородием списываться, ежели кореспонденцу между нами не закажут. И какую резолюцыю последнюю о том я при дворе китайском увидеть и получить могу, то благородию вашему писать буду. [377]

Приключаю вторую книгу (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 4, л. 98-107) под нумером 2-м, в которой списки с трех трактатов, учиненныя в разный времяна. Первой, с мунгальским Алтын-ханом, /л. 60/ которой кочевал при границах красноярских и пришел л. 60 в подданство Всероссийского империя во время блаженный и вечнодостойныя памяти царя Михаила Феодоровича во 142 году (1634 г.), как во оном трактате по пунктом ясно написано, которой список сыскан в Красноярской архиве немалыми нашими трудами, а оригинал где и есть ли, подлинно о том нихто не ведает. В той же книге список с трактату семи тайшей, сочиненного во время посольства покойного Феодора Алексеевича, также и сайтов табунуцких, в месяце генваре 197 году (1689 г.), и то прежде заключения мира с Китайским государством. И по тому трактату не токмо семь тайшей со всеми своими улусными людьми, но и табунуцкие соеты были в подданстве всеросийском, о чем всем пограничным зело известно, и что много из оных в разных числех збунтовались и ушли в Мунгальскую землицу, как ясно показует книга первая регистру сочиненного, по которой доведется от мунгальцов всех тех перебещиков требовать, дабы хотя некоторое число получить можно, и протчим интересам и такою притчиною пользу получить можно. И с тех же трактатов оригиналу сыскать не мог, и где оной обретается, никто не ведает, токмо надлежит производить по возможности в дело списки, сказывая, что оригиналы осталися в Санкт-Питербурхе в старой государственной архиве, ис которой ни по которому образу оригиналы не отпускаются, но даются списки. И то говорить с прилежным образом, дабы их удостоверить, что такие оригиналы в архиве обретаются. А ежели будут спрашивать: покажите подлинные, то ответовать. что из государственной архивы никогда не происходит ложь и никогда не даются оригиналы по старому и новому государственного обхождения обыкновению.

А которые обиды и убытки, учиненные российским подданным, и о том пристойным образом требовать вашему благородию сатисфакцию посредственною мерою, однакож ссору, ни задору ни за что не чинить и решения, не описався со мною, не чинить. Кроме того, ежели коресподенца моя с вашим благородием пресечется, и в таком случае доведетца вашему благородию писать о всем в Государственную Иностранных дел коллегию и оттоле ожидать решения.

Третию ж книгу (См.: АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 4, л. 108-121) приключаю под нумером 3-м, в которой по последней возможности изъяснена граница и вся места пограничная /л. 60об./ со всеми угодьи, чем ныне Российского империя подданные владеют, и где ссоры бывают, и в которых местах обоим государствам ясак платят. Та книга сочинена чрез немалые труды и больше 50 посылок и поверена за руками пограничных командантов, комисаров и прикащиков, старых служилых людей, мунгальских тайшей и протчих их начальников, которые в подданстве всеросийском пребывают, как во оной книге ясно описано. Притом же и геодезисты имели розъезд и чинили описание, колико их время допустило, вспоможением которых и по скаскам вышеозначенным сочинена пограничная ландкарта от самых вершин Енисейских, которая к контайшину владенью простирается, до реки Амура или до речки Горбицы и до устья Аргунского, как ясно показует та ландкарта, которая может быть праведна, хотя благородию вашему невозможно совершенно на ту ландкарту надеяться и доведетца вам все писанное изнова свидетельствовать, учиня ландкарту в сущем совершенстве чрез геодезистов, которые при вас [378] обретаются, и чрез ваши розъезды. И как скоро оную можете сочинить с наилутчим порятком, то одну пошлите к двору ея императорского величества в Государственную Иностранных дел коллегию, а другую ко мне в Пекин.

И сие вашему благородию нетрудно сочинить по следованию сочиненный от мене, токмо оную освидетельствовать, праведна ли, для крепчайшей резолюции государственного интереса. А вышеписанная ландкарта, которая чрез моих разъездных геодезистов и по скаскам вышеписанным за ваше известие приключается при сем, а со всего вышеписанного от мене посланы ж списки в Государственную Иностранных дел коллегию, а другие таковы ж беру с собою в Пекин.

А когда я, богу изволыну, буду пред двором китайском, то ежели границу и пограничные дела продолжить не можно, как моя и ваша нструкцыи повелевают (См. док. № 56, 57), в таком случае буду трудитьца, дабы немедленно и от двора китайского высланы были комисары и геодезисты, чтоб согласно с благородием вашим прежде описали границу обоих владений и послали ландкарту, поверенную за руками комисарскими обоих дворов, каждой к своему двору да ваше благородие ко мне, по которым по возможности и праведному разсмотрению поставитца граница. /л. 61/ Ежели же китайцы не будут поступать склонностию к праведному разграниченью и будут чинить дальние запросы, как ныне слух носится между мунгальцы, и в таком случае, ваше благородие, не описався с двором и со мною, не вступай ни в какой трактат. Кроме того трудися о всем получить подлинное известие и вели держать границу в осторожности, дабы неприятельским нападением между тем не учинилось какова убытку и раззорения российским подданным. Однакож от всякого ссору и задору по всякой возможности до последней нужды надобно остерегатьца и пограничных держать при руках, дабы тем всю негоцыацию не остановить. И в таком случае поступайте согласно с господином полковником Бухолцом, наипаче против инструкцыи, данной как вашему благородию, так и господину Бухолцу (См. док. № 55) из Государственной Иностранных дел коллегии.

Граница же, которая протягается к морю против Камчатки между рекою Удью и каменными горами, которая по трактату покойного Федора Алексеевича (См. РКО в XVII в. Т. 2, с. 645-659) осталась не разграничена, за дальностию разстоянием места от мене не описана, ниже в той сочиненной чрез мене ландкарте обретается, хотя я множество людей об оной спрашивал и геодезистов с здешней стороны от реки Горбицы посылал для проходу чрез хрепты и описания тех земель, однакож никто подлинно сказать не умел, и геодезисты чрез хрепты проехать не могли. И для того послал их чрез Якуцкой и оным велел то урочище между рекою Удью и каменными горами описать и сочинить ландкарту, и по времяни благородию вашему в моей небытности все приобщить, что и вы ко мне приобщить не оставьте.

Ежели же китайцы будут иметь склонность без дальных запросов развесть границу правдою и сатисфакцыею и посредственною обоим империям, а пресечется со мною кореспонденца, и в таком случае по указу ея императорского величества и по силе данной мне инструкцыи можете вступить в трактат пограничный таким образом, чтобы по последней мере осталось при Кузнецком дистрикте и при Красноярском кто чем владеет, а при Селенгинском отводить границу далее реки Буры несколько дней или по последней мере часов, /л. 61об./ дабы тем селенгинских жителей не теснить. Реку же Аргунь с правой стороны [379] вверх до озера Далая очистить от мунгальского владения против трактату, сочиненного с вышеписанным Федором Алексеевичем, понеже ныне мунгальцы на вершине оной реки некоторою частию земли владеют неправедно. В протчем, где граница учинена с вышеписанным Головиным, тако и да содержится, кроме того что между рекою Удью и каменными горами, впадающие в море, по трактату ево, Головина, оставлено не разграничено и написано, чтоб впредь праведным образом разграничить. И в таком случае, когда о тех землях, которые между рекою Удью и каменными горами, упоминать будут, то, благородие ваше, приложите последние труды, дабы все те земли и реки, которые между рекою Удью и каменными горами прежде остались не розграничены, дабы и ныне ничем от Росийского империя не отлучать и з божиим вспоможением нынешним разграниченьем китайцов от тех претенсей отвесть и о тех землях впредь не упоминать, а была б граница каменные горы, которые до моря по реке Амуру протягаются. Ежели же в дистрикте Селенгинском более от реки Буры получить не можно, ниже реку Аргунь не очистят до вершин, и той земли между Удью и каменными горами одержать невозможно, и в таком случае надлежит вам им объявить, что вы иного указу не имеете, токмо примите на доношении их требование. А потом, ежели возможно, описывайтесь со мною, а ежели со мною корреспонденца пресечется, то описывайтесь с Государственною Иностранных дел коллегиею, откуды ожидайте резолюцыи.

С мунгальскими владетели и пограничными тайшами поступайте сходительно, и когда бывают посыльщики и посланники, велите им давать корм обыкновенный от здешняго комисара, хотя и с лишком по случаю времене, ибо до сего числа в таком случае и они моих посыльщиков принимали приязно и кормили довольно.

Пограничных братских ясашных людей, поданных ея величества, принимайте ласково, не допуская камисаром и прикащиком пограничным чинить им никаких обид, ниже/л. 62/ раззорения, дабы тем их не озлобить и з границы не отогнать, как прежде сего чинено.

Ежели же в чем нужда позовет, в росправе или протчем здешней губернии, то можете описоватьца с сибирским губернатором, господином князем Долгоруковым. А в чем нужда позовет, а время к такой дальней описке не допустит, и то чините по правде, по указу и по своему разсмотрению все оное, что разсудить можете за лучшую пользу ея императорского величества.

Вышеписанный дьяк Кондратов желает ваше благородие сресть (Так в тексте; следует: встретить) в-Ыркуцком, в чем я ему не заказал, токмо для страху чрез Байкальское море все вышеписанные книги и сие письмо велел я ему запечатать в ящик и покинуть в здешней Селенгинской канцелярии у камисара для крепкого сохранения до вашего прибытия.

Два ж геодезиста посланы по указу до вершин Енисейских и до реки Абакана, которая граничит Кузнецкой дистрикт. Когда оные щасливо возвратятся, письмянную реляцыю и сочинение их ландкарт благородию вашему вручат, как я им приказал, тогда их отпустить з благодарением, дабы они следовали по генеральному указу описанию и сочинению ландкарты всей Сибири. Таким образом поступайте з другими двемя, которые из Иркуцка до Якуцка отпущены по указу же для описания вышеозначенных земель и рек между рекою Удью и каменными горами, до моря протязающимися (Так в тексте; в журнальной записи: протягающимися). А каковы вышеписанным геодезистом от мене даны инсрукцыи (См. док. № 144, 145), при сем вашему благородию приключаются копии. [380]

А впредь можете свидетельствовать своим разъездом и описанием геодезистов, которые при вас обретаются, а для описания границы, ежели можно согласиться с китайскими камисары и описывать вкупе с ними, то лутче и безопаснее, и в таком случае дабы разъезд пограничный не был в многолюдстве, ибо многолюдным розъездом разорятся пограничные жители, а пользы никакой не будет, а то можно учинить и малолюдством с несколькими офицеры и геодезисты.

Когда будете на конгресу с китайскими комисары, надлежит /л. 62об./ вам прежде учинить обсылки, где с ними увидеться и в каком числе съезду быть, согласиться в равном числе, а по нужде, мню, гре руской служивой один, довольно быть китайским двум, а не более. А множество пограничных людей и протчих служилых с обоих стран не для чего употреблять кроме лишных трудов, и во многолюдстве дабы не произошли ссоры, ни задоры, чево не дай боже. И в сей статье благородие ваше лутче мене искусны и поступайте по своему благоразумию.

Я за скорым отъездом не имею времене более пространять. Зная ваше благоискусие, прекращаю в твердой надежде, что вы, мой государь, извольте чинить все то, что искусному и доброму человеку в пользу государя и государства надлежит.

Каравана государева китайцы не приняли, отговариваяся, что о приеме оного указу не имеют. И пишут ко мне: когда де ты будешь при богдыханове величестве и окончается дело о беглецах, границе и протчем, то и о том учинено будет решение. С которого письма (См. док. № 176) во известие вашему благородию приключается ж копия. А когда я буду при дворе, то не оставлю приложить лишние труды о высылке пашпорта и пропуске каравана. Между тем доведетца оной иметь в добром охранении, дабы какая вреда не учинилась или от воды, или от неприятеля, придав ис полка Бухолцова служилых людей, колько нужда позовет. Поступайте и в том по своему благоразумию сходительно с господином сержантом Ножневым и Дмитреем Молоковым, которые при короване обретаются.

На конце прошу неотменно вашей, государя моего, любви и корреспонденцыи по всякой возможности, наипаче, ежели ис Тобольска или с Москвы или из Санкт-Питербурха ко мне письма будут, приказать оные собирать в пакет, и запечатав своею печатью, и отпустить чрез Ургу, также и письма секретаря моего Глазунова под моею оберткою. А я, когда увижуся с китайскими министры, надеюся о свободной корреспонденции учинить определение. А какое будет о том определение, буду к вашему благородию писать особливо.

И пребываю...

По листам и под текстом скрепа: Секретарь Иван Глазунов.

На л. 59 перед текстом: Копия с письма, оставленого в Селенгинску камисару Колычеву вместо инструкции, по которому велено ему отправлять пограничные дела.

АВПР, ф. Сношения России с Китаем., 1726 г., д. № 4, л. 59-62 об. Копия.

Запись в журнале. — Там же, д. № 18, л. 127 об. – 132 об; экстракт. — Там же, 1727 г., д. № 17, л. 9; выписка, содержащаяся в составленном С. А. Колычевым «Экстракте» документов. — Там же, 1727 г., д. № 4, л. 7.

Комментарии

1. Это письмо и следующее (см. док. № 190) Колычев получил 2 декабря 1726 г. в Иркутске, о чем он сам сообщает Владиславичу в письме от 28 марта 1727 г. (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 17, л. 1).

2. Онкоты (онкоцкие люди) — кочевники. В литературе о них даются разноречивые сведения. М. И. Казанин, со ссылкой на П. С. Палласа и Г. Г. Гоуорта (Pallas. Р. S. Sammlung historischer Nachrichten ueber die Mongolischen Voelkerschaften. I. Frankfurt, und Leipzig, 1779, с. 20; Howort H.H. History of Mongols. I. L., 1876, с. 692), считает онкотов одним из бурятских родов (Казанин М. И. Комментарии. — Избрант Идес и Адам Бранд. Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695), с. 305-306). Б. О. Долгих видит в них одженов (узонов) и улятов, кочевавших по среднему Онону, и предполагает, что название «онкоты» дали им соседние народы, а «оджены» и «уляты» — родовые или племенные названия. В источниках XVII в. онкоты не назывались тунгусами, однако Б. О. Долгих склонен к предположению, что они по своему происхождению были тунгусы, монголизированные в языковом отношении в XVII в. (Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. М., 1960, с. 347-348). По мнению В. А. Александрова, онкоты — это тунгусы, находившиеся в монгольском подданстве (Александров В. А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.), с. 123).