№ 19
1725 г. августа 4. — Определение Синода о назначении при посольстве в Цинскую империю священника и учеников для изучения китайского языка, а также о походной церкви и утвари к ней
/л. 157/ В Святейший Синод приходил отправляющейся от двора ея императорского величества в Китайское государство чрезвычайным посланником и полномочным министром действительной штатской советник иллирийской граф Сава Владиславич и требовал, дабы по [62] преждеприсланному июля 28 дня сего года в Святейший Синод из Коллегии иностранных дел доношению (См.: ЦГИА СССР, ф. Канцелярия Синода, оп. 1, д. № 120, л. 80-80 об.) для божественной службы дан ему был священник, доброжительной и ученой, и походная церковь с надлежащею церковною утварью 1, также для научения китайского языка из школьных людей отправлены бы были с ним от Святейшаго Синода два человека, о котором его, графском, требовании, разсуждая, ему объявили, что ежели ему учинить возможно, дабы обретающейся ныне в Сибирской губернии в иркутском монастыре Иннокентий 2, епископ переславский, которой определен был в оное Китайское государство с ним, графом, для лутчаго способу и церковной службы отправления туда ныне отправился, на что он, граф, Святейшему Синоду предлагал что он то учинить желает, токмо б его, архиерея, в Китайское государство с ним пропустили и не остановили б на границе, а ежели его пропустят, то в бытность свою он, архиерей, тамо о надлежащем до чина его поступал по своему разсуждению, а в политических во вся ких делах, что ежели когда случаем позовется, обхождение чинил по совету его, графскому, и ничего б без совету его не делал, а буде вступления ему, архиерею, в то государство не позволится, то б он отправил с ним, графом, из обретающыхся при нем духовных персон одного иеромонаха, согласно приговорили:
По тому вышепомянутого графа Савы Владиславича требованию и по оному из Коллегии иностранных дел доношению, ежели припятствования никакого от стороны китайской не воспоследует, с тем графом ехать туда вышеозначенному Иннокентию, еписко/л. 158/пу переславскому, и поступать так, как выше сего объявлено. А ежели его, архиерея, туда не допустят, то ехать с ним, графом, онаго иркуцкаго монастыря архимандриту Антонию Платковскому 3, которому поступать таковым же образом, как выше сего о епископе показано, и в бытность тамо годовое ему для препитания и протчих потреб жалованье получать от Иностранной коллегии. А походную церковь и надлежащую церковную утварь отправить с ним, графом, от той же Коллегии, понеже ничего того в Святейшем Синоде не имеется и вновь построить или купить не из чего того ради, что суммы денег на строение вновь походных церквей и на покупку церковной утвари не определено. А для научения китайскаго языка со оным графом господином Рагузинским из обретающейся в Москве Славено-латинской школы 4 из учеников дву человек отправить, а имянно Луку Воейкова 5 да Ивана Шестопалова, он же и Яблонцов 6, которым как на подъем, так и в бытность их в Китайском государстве жалованье определить от оной же Иностранной коллегии по разсмотрению без оскудения, дабы они не имели во всяких своих потребностях в бытность свою тамо нужды и ожидали б оные ученики того графа Савы Владиславича прибытия в Москве. А как он, прибыв в Москву, отправляться будет во оное Китайское государство, то б и те ученики ехали при нем без замедления не имея никаких отговорок.
И о вышеписанном о всем, куда о чем надлежит, из Синода по слать указы немедленно 7.
Публикуется по: Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Т. 5. СПб., 1881, с. 157-158.
Подлинник — ЦГИА СССР, ф. Канцелярия Синода, оп. 1, д. № 120, л. 81-82.
Опубл. частично: Амвросий. История российской иерархии. Ч. 2. М., 1810, с. 462-463.
Комментарии
1. 24 декабря И. И. Глазуновым из Московской конторы Коллегии иностранных дел принята походная церковь «и при ней священник греческого Никольского монастыря иеромонах Никифор» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 57 об.). Документы сохранили имена «изографов», писавших иконы для посольской походной церкви, это Роман Никитин и Иван Адольский (там же, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/6, 1725 г., д. № 1904, л. 9). Можно предположить, что Иван Адольский и автор портрета Петра 1 (миниатюра, около 1700 г.) И. И. Адольский — одно и то же лицо. Миниатюра опубликована в кн.: Мавродин В. В. Рождение новой России. Л., 1988, между с, 416 и 417.
2. Иннокентий (Кульчицкий Иван Иванович) (1680-1731) — «епископ переславский», настоятель иркутского Вознесенского монастыря, иркутский и нерчинский епископ.
Принадлежал к дворянскому роду. Родился в Черниговской губернии. Учился в Киевской коллегии, переименованной в 1701 г. в академию, которую окончил не позднее 1709 г. Пострижен в монашество в 1708 г. в Киево-Печерской лавре. В 1710 г. вызван в Москву Стефаном Яворским для преподавания словесности в Московской славяно-греко-латинской академии. В 1714-1719 гг. был префектом этой академии и одновременно преподавал философию, метафизику и богословие.
В 1719 г. был вызван из Москвы в Петербург и назначен соборным иеромонахом на флот в г. Ревель, на корабль «Самсон». Вскоре был переведен первым обермонахом в финляндский корпус в г. Або, где находилась галерная эскадра (Модест. Жизнь св. Иннокентия, первого иркутского епископа и чудотворца. Пермь, 1878, с. 3-19).
20 июня 1720 г. приговором Сената Кульчицкий определен архимандритом в Пекин на место умершего архимандрита Иллариона Лежайского (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 300; Иркутская летопись. Летописи П. И. Пежемского и В. А. Кротова, с. 12). Однако производство Кульчицкого в архимандриты задержалось. Синод «благоразсудил» послать в Пекин не архимандрита, а епископа, чтобы он мог там «рукополагать своих священников из местных жителей по тому примеру, как действовали латинские епископы». В связи с этим в докладе Синода от 14 февраля 1721 г. Петру I испрашивалось: «Определенного в Хинское государство иероманаха Иннокентия Кульчицкого архиереем иркутским и нерчинским для близости ко оному государству посвятить ли?». На этот доклад последовала высочайшая резолюция: «В архиереи посвятить, но лутче б без титлы городов, понеже сии городы порубежные к Хине, чтобы езувиты не перетолковали инако и бедства б не нанесли» (Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Т. 1. 1721. СПб., 1879, с. 33-34; РКО в XVIII в. Т. 1, с. 305; Модест. Жизнь св. Иннокентия, с. 20-21).
Наконец, 5 марта 1721 г. в Троицком соборе лавры в присутствии Петра I Иннокентий был посвящен в сан «епископа переславского» (по городу во Владимирской губ.) (Модест. Жизнь св. Иннокентия, с. 22). Приговором Синода от 12 мая 1721 г. Иннокентию предписывалось, чтобы он «по прибытии своем в Хину не гласил тамо о себе, что имеет архиерейский сан... дабы не учинилось каковое препятие от противников православной нашей веры, а паче от главных врагов, иезувитов, которые издревле обычай имеют сеяти посреде пшеницы православия плевелы раздоров и поношений» (Полное собрание постановлений и распоряжений, т. 1, с. 121 -122; РКО в XVIII в. Т. 1, с. 308).
Кульчицкому «придали» двух иеромонахов, двух дьяконов, пять певчих, несколько служителей, и он выехал с ними из Петербурга в Иркутск. Отсюда, через Ургу, были посланы письмо иркутского воеводы И. И. Полуектова и грамота Сената в Лифаньюань, извещающие о назначении Кульчицкого в Пекин. Однако Тушэту-хан под разными предлогами трижды возвращал из Урги в Иркутск эти послания и только 18 июля 1721 г. отправил их в Лифаньюань.
Тем временем Кульчицкий переехал в селенгинский Троицкий монастырь, где дожидался ответа из Пекина. Удрученный такой задержкой, он писал в сентябре 1721 г. Стефану Яворскому: «Путь мой вправду есть долгий, не тако в себе самом, яко ради умедления, его же виною есть Тушету-хан, владелец мундгальский, который жадних писем не пропустил в Китай, и мене не на льду, но на песку доселе заставив сидети в Селенгинском. И хотя после и послал письмо, извещающее о моем странствовании в Китай, но до сего времени нет ответу... Святейший Синод милостивым своим повелит указом что мне делать: сидеть ли в Селенгинску или назад возвратиться» (ЦГИА СССР, ф. Канцелярия Синода, оп. 3, 1722 г., прилож. к описи, с. XII-XIII; Семивский Н. Новейшие любопытные и достоверные повествования о Восточной Сибири. СПб., 1817, с. 75).
20 февраля 1722 г. состоялся указ Синода, повелевающий Кульчицкому «пребывание иметь в Селенгинску до указу» (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 619). В Селенгинске Кульчицкий познакомился с путешественником Д. Г. Мессершмидтом. В своем дневнике Мессершмидт отмечал, что Кульчицкий удивил его «своими хорошими разговорными навыками в латинском языке... знанием поэзии Овидия, Вергилия, Горация», умением вести непринужденную беседу и «отсутствием ханжества в религиозных вопросах» (Новлянская М. Г. Даниил Готлиб Мессершмидт и его работы по исследованию Сибири, с. 70).
Получив грамоту Сената и письмо И. И. Полуектова, в которых Кульчицкий был назван «духовной особой» и «господином», Лифаньюань не дал согласия на его пропуск в Пекин, мотивируя свой отказ тем, что не прислано письмо от сибирского губернатора о назначении Кульчицкого, что отсутствуют в Лифаньюане образцы печатей, обещанные еще Л. В. Измайловым, и не завершены переговоры о перебежчиках (см.: РКО в XVIII в. Т. I, с. 265, 269, 362).
Сибирский губернатор послал требуемое Цинами письмо в Лифаньюань, но допустил неосторожность, назвав Кульчицкого «великим господином», чем вызвал еще большее недовольство, так как «великим господином» у Цинов назывался хутухта (Модест. Жизнь св. Иннокентия, с. 25).
В ответ на доношения Кульчицкого от 8 марта, 20 июня и 18 ноября 1723 г. о его безрезультатном ожидании в Селенгинске Синод приговором от 27 мая 1724 г. разрешил ему выехать оттуда и «быть до указу в-Ыркуцку» (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 408). 16 июля 1724 г. в Селенгинск для переговоров о перебежчиках приехали цинские чиновники, которых Ланг просил пропустить Кульчицкого в Китай, но в ответ получил лишь их обещание донести об этой просьбе богдыхану, и если богдыхан не даст согласия, то решение этого вопроса придется «отложить до будущего конгрессу о постановлении границы» (там же, с. 419).
5 октября 1725 г. состоялся указ Синода об отправлении Кульчицкого с посольством С. Л. Владиславича (см. док. № 81). 22 апреля 1726 г. Владиславич послал письмо цинским министрам, в котором просил «у его богдыханова величества указ исходатайствовать» о приеме в посольской свите или с караваном Иннокентия Кульчицкого «с обретающимися при нем служительми, которой уже с несколько лет... и доныне на границе пребывает» (док. № 139). Но письмо это до Пекина «не допустили». Находясь уже в Селенгинске, Владиславич вызвал туда и Кульчицкого, который, получив указ от 16 января (по другим данным — 15 января) 1727 г. о назначении иркутским епископом, 29 июля 1727 г. отправился из Селенгинска в иркутский Вознесенский монастырь (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 20. л. 12; Описание архива св. Синода. Т. 1. СПб., 1868, с. 71), где позднее основал училище для местного населения (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 612).
31 августа 1726 г. Владиславич предложил Коллегии иностранных дел послать в Китай вместо Кульчицкого архимандрита иркутского Вознесенского монастыря Антония (Платковского), «которой был в Пекине прежде сего с господином Измайловым, и кажется человек трезв и не без ума... и не токмо мог бы исполнять православие в Пекине, но и детей лутче учить мунгальскому и китайскому языку» (док. № 189). 30 декабря 1726 г. состоялся указ Верховного тайного совета Синоду о назначении в Пекин архимандрита Платковского.
Кульчицкий заподозрил Владиславича в том, что Платковский рекомендован им «за некоторые корысти». Это подозрение Владиславич отвел в своем письме Кульчицкому от 7 февраля 1728 г. (Иркутская летопись. Летописи П. И. Пежемского и В. А. Кротова, с. 41-42; Москвитянин. 1852. Т. I, № 2, отд. VII, с. 54-55). В литературе указываются различные причины, по которым Кульчицкий не смог поехать в Китай: происки иезуитов (Богословская энциклопедия. Т. X. СПб., 1909, стб. 513; Русский биографический словарь. Т. 8. СПб., 1897, с. 108), противодействие Платковского (Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977, с. 96-97), отказ цинского правительства разрешить ему въезд в Китай (Куликова А. М. Неизвестные указы Петра I. — Народы Азии и Африки. 1985, № 3, с. 74).
После отъезда Платковского в Пекин Кульчицкий возглавил школу монгольского языка, основанную Платковским, и преобразовал ее в русско-монгольскую (там же, с. 75).
Кульчицкий умер 27 (по другим данным — 26) ноября 1731 г. в иркутском Вознесенском монастыре. В 1804 г. указом Синода (по докладу Синода от 28 октября 1804 г.) он был причислен к лику святых, а его мощи перенесены в Иркутский собор (Списки архиереев иерархии всероссийской... СПб., 1896, с. 6; Савваитов П. Неудавшееся посольство русского православного епископа в Китай. — Странник. 1873, декабрь, с. 208-209).
3. Антоний (Платковский Андрей Германович) (1682?-1746) — архимандрит, начальник 2-й Российской духовной миссии в Пекине, один из первых русских китаеведов.
Биография Платковского слабо изучена. В литературе даются разноречивые сведения. Так, по одним данным, он был монахом в Киеве и в 1719 г. «взят тобольским митрополитом в архидиаконы» и вскоре назначен архимандритом иркутского Вознесенского монастыря (Русский биографический словарь. Т. 2. СПб., 1900, с. 222). По другим сведениям, он — «сын казака, служившего затем священником в Киеве»; в 1701-1710 гг. Платковский обучался в киевских школах риторике и другим предметам; в 1710 г. переехал в Москву к родной тетке, монахине Феодосии Борзаковской, жившей в доме царевны Екатерины Алексеевны; в 1712 г. по настоянию Ф. Борзаковской и в связи с болезнью был пострижен, наречен Антонием и определен на службу в Москве — сначала в Богоявленский монастырь, а затем в Заиконоспасский; с 1715 по 1720 г. служил иеродиаконом в Тобольске, а затем послан в Восточную Сибирь, где возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем иркутского Вознесенского монастыря... в 1720 г. был послан к хутухте в Монголию, где пробыл четыре месяца, а затем ездил в Пекин в составе посольства Л. Измайлова; в 1724 г. его послали из Москвы снова в Иркутск настоятелем Вознесенского монастыря для организации «монгольской школы...» (Хохлов А. Н. Поездка дипкурьера Афанасия Соловьева в Пекин в 1732 г. — Восьмая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. II. М., 1977, с. 39). Имеются также указания (без ссылки на источники) на то, что Платковский окончил Славяно-греко-латинскую академию в Москве (Куликова А. М. Неизвестные указы, с. 75).
9 апреля 1721 г. Платковский вместе с посольством Измайлова прибыл из Пекина «на границы сибирские» (РКО в XVIII в. Т. 1,: с. 273).
В июле 1724 г. обратился с письмом в Синод за разрешением организовать при Вознесенском монастыре школу монгольского языка. В письме указывал, что мысль об организации школы подал ему Л. В. Измайлов, столкнувшийся еще на пути в Пекин с большими трудностями из-за отсутствия переводчиков. 2 октября 1724 г. последовало положительное решение Синода по этому вопросу. Платковский вскоре был вызван в Синод в связи с доносом на него. Обвинения не подтвердились, и он был назначен наместником в Чудов монастырь.
По собственной просьбе он получил разрешение вернуться в Вознесенский монастырь, куда прибыл летом 1725 г. и занялся созданием школы. 11 августа 1725 г. состоялось официальное решение Синода об организации школы. Платковский хотел определить учителем «обретающегося в Вознесенском монастыре старца Трифилия», который «довольно знает того мунгальского языка», но тот от глубокой старости вскоре ослеп. Начались поиски учителя среди «разных чинов», которые, «изучив мунгальский язык в Мунгалах», могли бы выучить детей «мунгальской грамоте в 4 месяца». Сам Платковский полагал, что за три года можно подготовить переводчиков монгольского языка, от которых «как церкви, так и государству будет немалая польза», а в дальнейшем из их числа подготовить для этой школы учителя китайского языка. По указанию тобольского митрополита Федора Синод поручил Платковскому пригласить в учителя из селенгинского Троицкого монастыря крещенного под именем Ивана бывшего монгольского ламу, который «всесовершенно знал мунгальский язык». Было ли исполнено это поручение — неизвестно (ЦГИА СССР, ф. Канцелярия Синода, оп. 5, № 422/213, л. 104, стб. 402; л. 111, стб. 429; Полное собрание постановлений и распоряжений... Т. V. СПб., 1881, с. 161-163, 255-256).
4 августа 1725 г. определением Синода Платковский был назначен священником при посольстве С. Л. Владиславича. Это назначение было отменено определением Синода от 10 сентября 1725 г. (Полное собрание постановлений и распоряжений, т. V, с. 176). 9 января 1727 г. состоялось определение Синода о назначении Платковского в Пекин главой духовной миссии вместо И. Кульчицкого (там же, с. 468-470). 11 января 1727 г. приговором Сената определен состав миссии, во главе которой назначен Платковский (см. док. № 207). В связи с выбором учеников для посылки с миссией в Пекин Платковский писал в Походную посольскую канцелярию 13 августа 1727 г.: «В Вознесенском монастыре в школе мунгальского языка обретаетца осмь человек, ис которых годных для обучения китайского и манзурского языков есть четыре человека малолетных, которые в науке понятны и остроумны, по свидетельству учителей мунгальских, а имянно... Ларион Калининых с Хилка... и другие обретаютца годные» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 15, л. 2 об.). Эти сведения об одном из первых русских китаеведов Россохине Илларионе Калиновиче дают основание считать, что наиболее вероятной из двух предположительных дат его рождения — 1707 или 1717 г. — является последняя, так как первая дата не отвечает характеристике «малолетний».
Платковский должен был ехать в Пекин вместе с торговым караваном, но во время переправы через Байкал судно, на котором он плыл, разбилось, и караван уже не мог его дожидаться (там же, д. № 16, л. 33-34).
В своем доношении от 14 июля 1728 г. в Походную посольскую канцелярию Платковский писал; «Сего 1728 году, июля 14 дня... отправлен я из Иркуцка в Китайское государство со священнослужительми и учениками» (там же, л. 21). Этими священнослужителями были Иван Филимонов, Лаврентий Уваров и Иосаф (Иосиф) Ивановский, а учениками — Илларион Россохин, Герасим Шульгин и Михаил Пономарев, обучавшиеся в школе монгольского языка (Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения, с. 39).
«В Селенгинск прибыл августа 8 дня 1728 г., — писал Платковский Владиславичу из Пекина 19 октября 1729 г. — и дожидаяся приемщиков ис Китаи, и приемщики китайския для ради приему нашего в Селенгинск приехали декабря в самую зиму, и, переждав зиму, поехал с Кяхты марта 30 дня, и приехали ми вси в Китаи сего 1729 году, месяца июня 16 дня в добром здравии в Пекин и живем на посольском дворе» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 15, л. 23-24).
11 октября 1729 г. Платковский вместе с доношением выслал в Синод китайский словарь Мэй Инцзо «Цзы-хуэй» (1615 г.), который, по его мнению, явится первым букварем для учеников миссии и потому должен быть переведен. На запрос Синода в Коллегию иностранных дел о возможности перевода словаря был получен ответ, что «переводить некому» и чтобы Платковский «тамошними знающими людьми переводил» (Хохлов А. И. Поездка дипкурьера, с. 26).
15 сентября 1730 г. состоялся указ Сената о ежегодном отправлении в Пекин жалованья членам миссии и «о надзирании над школьниками архимандриту, и о писании о том в Коллегию иностранных дел» (АВПР, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1730 г., д. № 3, л. 149). По-видимому, «надзирание» Платковского было слишком требовательное, строгое и вызвало недовольство со стороны надзираемых, в особенности ученика Л. Воейкова, имевшего до прибытия в Пекин Платковского право старшинства над двумя другими учениками (Хохлов А. Н. Поездка дипкурьера, с. 40). Ученики и священнослужители стали жаловаться на Платковского (АВПР, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1731 г., д. № 1, л. 320 об.). К этому прибавилось недовольство Платковским и цинских чиновников, вызванное тем, что им стали известны некоторые записи в его личной тетради с критическими замечаниями в их адрес (Хохлов А. Н. Поездка дипкурьера, с. 40). Находившийся в ссоре с Платковским еще с 1728 г. Л. Ланг доносил 5 апреля 1732 г. из Пекина в Коллегию иностранных дел: «Здешний двор, будучи недоволен поведением архимандрита Антония Платковского по причине его ссоры с священником Филипповым, весьма бы желал, дабы другой кто на его место прислан был». Возвратившийся из Пекина курьер Афанасий Соловьев также доложил в Коллегию иностранных дел 15 октября 1732 г. «о несогласии живущего тамо архимандрита Платковского с причетниками, на коего и китайский министр ему (Соловьеву. — Сост.) жаловался» (АВПР, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1732 г., д. № 3, л. 217 об., 221 об.).
Коллегия иностранных дел в доношении в Синод от 2 ноября 1732 г. просила «о учении рассмотрения и определения касательно перемены находящегося в Пекине архимандрита Антония Платковского, коего нехорошим поведением тамошний двор недоволен» (там же, л. 255 об.). В ответ последовал указ из Синода от 16 декабря 1732 г. в Коллегию иностранных дел — «выбрать достойного архимандрита на смену находящемуся в Пекине архимандриту Антонию Платковскому» (там же, л. 345 об.).
В 1733 г. были вызваны из Пекина и доставлены в Синод под стражей иеромонах Илларион Трусов и иеродиакон Иосиф Ивановский для следствия (там же. оп. 2/7, 1733 г., д. № 11, л. 40- 40 об., д. № 3, л. 298-299, 304 об.).
26 ноября 1734 г. состоялся указ Синода «о взятии из Пекина архимандрита Антония Платковского и привозе на его коште под арестом в Петербург» (там же, 1734 г., д. № 7, л. 282 об.). Между тем в Коллегии иностранных дел 18 декабря 1734 г. было получено доношение Платковского из Пекина от 21 июля 1734 г., в котором он жаловался на «худое учение китайскими учителями российских учеников китайскому и манджурскому языкам» и сообщал о том, что обращался с просьбой в Лифаньюань дать других учителей, но ему в том было отказано. Он извещал также, что послал из Пекина в Синод с капитаном Семеном Петровым теперь уже переведенную им «китайскую книжку Цихуэй» и просил Коллегию иностранных дел «отписать Лифаньюаню о даче толмача и несколько людей» ему для перевода «манджурского лексикона» (там же, л. 369 об.). Об этом же он известил и Владиславича 24 июля 1734 г.: «Дерзаю Вашу высоковажную особу поздравить и плоды трудов моих (по переводу) китайской книжицы объявить: которую прежде в св. Синод из Китая посылал непереведенную, именем Цихуэй, ныне же оную мой учитель по-никански (по-китайски. — А. X.) написал школьным порядком, а я по латыни вытолковал и перевел, и переписавши послал в св. Синод через господина капитана Семена Федорова сына Петрова. А другой лексикон делаю маньчжурский с китайским. И буде меня в Китае не переменят и дадут время пожить, то я вскоре и другого языка — маньчжурского — лексикон, изделавши, пришлю» (цит. по: Хохлов А. Н. Поездка дипкурьера, с. 28). Этот замысел Платковскому осуществить не удалось.
Коллегия иностранных дел грамотой от 9 января 1735 г., написанной от имени Сената, известила Лифаньюань об отправлении в Пекин трех священников — Иллариона Трусова, Лаврентия Бобровникова и Антония Льховского — на место Антония Платковского, Лаврентия Уварова и Ивана Филимонова (Филиппова). 15 января 1735 г. состоялся указ Синода о выдаче паспорта для проезда в Пекин с Илларионом Трусовым «определенному к обретающейся в Пекине новопостроенной на российском посольском дворе церкви в причетники с надлежащим трактаментом вывезенному из Камчадальской земли архимандритом Илларионом Трусовым и им же крещенному курильской нации Якову Иванову» (АВПР, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1735 г., д. № 1, л. 28 об., 77 об.).
Инструкция Коллегии иностранных дел от 5 мая 1735 г. отправляющемуся с караваном в Пекин Л. Лангу предписывала не отпускать Платковского из Пекина, пока не будет произведен счет денег на постройку церкви в Пекине и не исследована Лангом причина ссор и взаимных жалоб членов миссии, а о результатах расследования сообщить в Синод. Инструкция была послана Лангу в Тобольск, но его там не застала (он выехал из Тобольска в Пекин 13 мая 1735 г.), поэтому 9 июня 1735 г. была отправлена ему из Тобольска с нарочным (там же, л. 141, 406 об.).
10 мая 1737 г. Л. Ланг вывез Платковского из Пекина в Петербург «в цепях, под стражей, на его коште». В 1741 г. Платковский был лишен сана и отослан в Троице-Сергиевскую лавру простым монахом, а через год был назначен казначеем лавры. В 1744 г. императрица Елизавета Петровна вернула ему сан архимандрита, и он был назначен настоятелем Переславль-Залесского Данилова монастыря (Шафрановская Т. К. Дневники Лоренца Ланга как историко-этнографический источник. Канд. дис. Л., 1971. Машинопись, л. 48; Адоратский (Николай). История Пекинской духовней миссии в первый период ее деятельности (1685-1745), с. 139-140; Русский биографический словарь. Т. 2. СПб., 1900, с. 222-223).
В архивах хранится два дела: «Дело о смене в Пекине архимандрита Антония Платковского вновь назначенным архимандритом Иларионом Трусовым, с распоряжением о доставке Платковского в Петербург под конвоем и о других вопросах» (ЦГАДА, ф. Сенат, кн. 786, № 22, 1732-1738 гг., л. 645-698) и «Следственное дело о непорядочных поступках Антония Платковского при доношении в Коллегию иностранных дел от Ланга. Июнь» (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1738 г., д. № 6).
Платковский умер 13 июня 1746 г., о чем свидетельствует надпись на паперти Троицкого собора Переславль-Залесского Данилова монастыря: «Лета 1746, гиюня в 13-й день преставися раб божий сея обители архимандрит Антоний Пладковский (Платковский), во дни, в 8 часу, родом града Киева, правил архимандритию смиренно год и 5 месяцев» (Русский провинциальный некрополь. Т. 1. М., 1914, с. 40).
По мнению А. Н. Хохлова, есть основания предполагать, что рукописные материалы на китайском языке, находящиеся в Отделе рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (шифры: кит. н. с. 90 и кит. н. с. 92), принадлежат Платковскому (Хохлов А. Н. Поездка дипкурьера, с. 41).
Подробнее о миссии Платковского см.: Описание документов и дел, хранящихся в архиве св. Правительствующего Синода. Т. XI (1731). СПб., 1903, с. 828-951 (приложение).
4. В 1679 г. в Москве было учреждено греческое училище, преобразованное в 1685 г. в Эллино-греческую академию, явившуюся первым высшим общеобразовательным учебным заведением в Москве, центром подготовки кадров для нужд государства и церкви. С 1700 по 1775 г. она называлась Латинской или Славяно-латинской, а с 1775 до 1814 г. — Славяно-греко-латинской академией. В 1814 г. преобразована в Московскую духовную академию и переведена в Троице-Сергиеву лавру.
В академии обучались многие известные деятели: академики С. П. Крашенинников и М. В. Ломоносов, архитектор В. И. Баженов, историки Н. Н. Бантыш-Каменский и В. Г. Рубан, математик Л. Ф. Магницкий, поэт Е. И. Костров и др. Академия посылала своих питомцев в страны Востока для изучения восточных языков. По указу Сената от 18 января 1716 г. (ПСЗ. Т. 5, с. 189, № 2978) пятеро ее учеников — Гавриил Ангельц, Зота Чегодаев (Чегодарев), Алексей Куприянов, Федор Сенюков и (Лаврентий?) Власов — были направлены с посланником А. П. Волынским в Персию для изучения турецкого, арабского и персидского языков. В 1724 г. был послан в Константинополь ученик Константин Репикин изучать турецкий язык. В период 1725-1792 гг. питомцы академии посылались в Цинскую империю для изучения китайского и маньчжурского языков. В составе 1-й Российской духовной миссии были ученики Л. Воейков и И. Шестопалов (Яблонцев), 3-й миссии — А. Льховский, П. Иевлев и П. Каменский, 5-й миссии — С. Зимин, И. Иванов, А. Данилов, 7-й миссии — И. Филонов, Антон Владыкин, А. Попов и Е. Салертовский. Начальником 5-й миссии был учитель академии Амвросий Юматов, а начальником 8-й миссии — окончивший академию в 1790 г. С. Грибовский (Смирнов С. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855, с. 8-17, 231-237, 246, 249-250, 387; Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения, с. 358, 359; Куликова А. М. Неизвестные указы Петра I, с. 77; Кессельбреннер Г. Л. Хроника одной дипломатической карьеры. М., 1987, с. 21).
5. О необходимости обучения нескольких русских учеников китайскому и маньчжурскому языкам Ланг писал в Коммерц-коллегию еще в 1723 г.: «Понеже весьма нужное дело есть, где коммерция производитца, добрых толмачей иметь, того ради... Коммерц-коллегию прошу в здешную губернию его императорского величества указ послать, чтоб из-Ыркуцкой правинции несколько робят от 12 до 15 лет, которые бы росийской язык добре читать и писать умели, мне даны были, дабы я их, когда паки в Китай поеду, с собою взять могли там бы в китайскую школу отдал» (РКО в XVIII в. Т. 1, с. 373, док. № 230).
О первых русских учениках в Китае известно мало. Лука Воейков, сын тобольского воеводы, с 1714 по 1725 г. обучался в Славяно-греко-латинской академии в Москве. По распоряжению властей должен был отправиться в Китай в составе посольства С. Л. Владиславича. Однако С. Л. Владиславич вынужден был определить его на службу к комиссару С. А. Колычеву (см. док. № 105), возглавлявшему комиссию по размежеванию. В 1726 г. Л. Воейков вместе с С. А. Колычевым и другими членами комиссии отправился из Москвы на русско-цинскую границу, где более полутора лет занимался переводом с латинского языка цинских документов.
На основании предварительной договоренности с цинскими властями о пункте 5 Кяхтинского трактата, по которому русской стороне разрешалось оставить в Пекине для обучения языков шесть учеников, в сентябре 1727 г. Л. Воейков в числе первых трех учеников был отправлен в Пекин с попутным торговым караваном и таким образом на некоторое время попал «под команду» Л. Ланга.
Нелегкой оказалась жизнь Л. Воейкова в Пекине. Непривычный климат, неблагоустроенность русского подворья, небольшое жалованье, низкий уровень преподавания китайского и маньчжурского языков — все это негативно сказывалось на моральном состоянии русских учеников, усугублявшемся тоской по родине и сложными отношениями между членами миссии. Из архивного дела видно, что глава миссии Антоний Платковский относился к Воейкову враждебно. По свидетельству Платковского, Воейков не преуспел в изучении китайского и маньчжурского языков. В доношении в Коллегию иностранных дел Платковский писал 16 февраля 1733 г. о необходимости «пременить» учеников Л. Воейкова и Г. Шульгина, «яко совсем негодных и неспособных», и просил Коллегию «отписать» Лифаньюаню, «дабы для них дали учителей, которые б не заняты были приказными делами и жили бы на посольском дворе» (АВПР, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1733 г., д. № 3, л. 288). Насколько объективной могла быть оценка Платковским способностей Воейкова при существовавшей между ними взаимной неприязни, об этом судить трудно.
В реляции Л. Ланга в Коллегию иностранных дел от 29 июня 1733 г. имеется сообщение о том, что Воейкову было поручено «с помощью патеров езуитов на российском, китайском и латинском языках сочинить лексикон, что он на себя взял, и езуиты в том ему помогать обещались» (там же, л. 286 об.). В другом доношении, от 22 января 1734 г., Ланг указывал, что, будучи в Пекине, обращался в Лифаньюань в 1733 г. с просьбой «о позволении китайского и маньчжурского языка ученику Луке Воейкову перевесть на российской язык патера Патомина (Паренина. — Сост.) французский лексикон с китайским языком» (там же, 1734 г., д. № 1, л. 253 об.).
Познания Воейкова в области латыни не вызывают сомнений. Известно, что он несколько лет состоял на службе в Лифаньюане при толмаче Якове Савине «для письма русского к латинского», т. е. помогал в переводах. В паспорте, выданном Владиславичем 27 сентября 1727 г. Л. Воейкову и И. Пухарту для поездки в Пекин, отмечалось, что они «латинскому языку искусны, имеют не токмо учить протчих учеников, своих товарищев, тому письму и языку, но и богдыханова величества подданных, колико время их допустит и сила разума и наука их постигнуть может» (там же, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 11, л. 160).
По преданию, Воейков купил у китайцев небольшой участок на севере от Пекина, за воротами Аньдинмэнь, где построил дачу. Он завещал свою землю передать во владение Российской духовной миссии. Так у миссии появилось собственное кладбище, ранее же членов миссии хоронили на албазинском кладбище. Находясь в Пекине, Воейков заболел чахоткой, 18 января 1734 г. умер и был погребен на кладбище миссии (Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения, с. 38, 40, 302; Адоратский (Николай). История Пекинской духовной миссии в первый период ее деятельности (1685-1745), с. 104-141).
6. Иван Шестопалов (Яблонцев) с 1714 по 1725 г. был учеником Славяно-греко-латинской академии в Москве. В 1727 г. вместе с Л. Воейковым, Ф. Третьяковым и И. Пухартом был отправлен в Китай для обучения китайскому и маньчжурскому языкам. По-видимому, Шестопалов заболел в Пекине, и Владиславичу пришлось забрать его с собой при отъезде посольства из Пекина. 24 декабря 1727 г. Шестопалов умер в Селенгинске (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1725 г., д. № 12а, л. 51 об.).
Сведения о Пухарте (Пухорте) Иване (Ягане) Лаврентьевиче содержатся в поданном им в Походную посольскую канцелярию прошении от 20 августа 1727 г. «о приеме в службу ея императорского величества о научении языков» и о желании «пребывать в верном подданстве ея императорскому величеству». О себе сообщает, что ему 18 лет, что он «галанской нации», родился в Москве, обучен русскому, немецкому и латинскому языкам. Каким образом он оказался в Сибири, не указывает. Владиславич принял его на службу на Чикойской стрелке 1 сентября 1727 г. (там же, 1727 г., д. № 20, л. 39 об.). В 1732 г. Ланг привез из Пекина в Россию Пухарта и Третьякова, которые «в оных языках (маньчжурском и китайском. — Сост.) от китайских мандаринов весьма искусными отрекомендованы» (АВПР, ф. Внутренние коллежские дела, оп. 2/7, 1733 г., д. № 3, л. 286 об.). Не ранее 14 марта 1734 г. Пухарт выехал из Москвы в Петербург в Коллегию иностранных дел с реляциями Ланга. Об этом сообщается в доношении Московской конторы Коллегии иностранных дел от 14 марта 1734 г., в котором он именуется «китайского и маньчжурского языков учеником» (там же, 1734 г., д. № 1, л. 235-236).
В литературе имеются сведения о том, что Пухарт до поездки в Китай и по возвращении оттуда был копиистом в Академии наук (см.: Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения, с. 38, 40, 303). В одном из комментариев о нем имеются сведения, относящиеся к 1743 г.: «Пухорт Иван, немецкий копиист, студент Академии. Заведовал академическими мастерскими в период следствия по делу И. Д. Шумахера» (Гравировальная палата Академии наук XVIII века. Сборник документов. Л., 1985, с. 70).
Третьяков (Попков) Федот Алексеевич — сын селенгинского толмача Алексея Третьякова (Попкова). В некоторых документах Федот именуется Федором. В 1727 г. был курьером посольства, доставлял письма Владиславича из посольского лагеря на р. Буре в Селенгинск. Принят, вероятно Лангом, на службу учеником китайского и маньчжурского языков по его собственному прошению от 5 сентября 1727 г., в котором сообщал о себе, что родился в Селенгинске, возраст его-16 лет, что знает монгольский язык.
В Пекин Ф. Третьяков отправился 13 сентября 1727 г. с попутным караваном (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 9, л. 119, д. № 11, л. 105, д. № 16, л. 47 об, -48). Платковский, сообщая об успехах учеников, писал в донесении в Синод II октября 1729 г.: «А лучше всех учится и хорошо говорит по-китайски Федор Алексеев сын Третьяков, и надежда есть, что он в скорых годах языкам выучится совершенно и грамоте маньчжурской» (цит. по: Хохлов А. Н. Поездка дипкурьера, с. 26). Подобный же отзыв о Третьякове содержится и в письме Платковского С. Л. Владиславичу от 10 октября 1729 г. из Пекина (АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1727 г., д. № 15, л. 23 об.), и в отчете курьера Афанасия Соловьева: «Учеников в Пекине 6 человек российских, которые обучаются манзурского и никанского языков, ис которых более других обучился обоих тех языков сибиряк природы мунгальской — Федор Третьяков» (цит. по: Хохлов А. Н. Поездка дипкурьера, с. 34).
В 1732 г. Ф. Третьяков умер (Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения, с. 40).
Об учениках И. К. Россохине, Г. Шульгине и М. Пономареве см. там же (с. по именному указателю).
7. Подписи под этим документом не имеется, но из других материалов можно установить, что документ был подписан архимандритом казанского Спасского монастыря асессором Синода Ионой Салникеевым (Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Т. 5. СПб., 1881, с. 559).