ЗАПИСКИ Д. БЕЛЛА
Охоту продолжали мы до 4 часов вечера, потом прибыли на высокую гору, произведенную искуством, четвероугольнаго вида, насыпанную посередине долины, на вершине коея поставили до 12 шатров для императорския фамилии. На сию гору [539] проложены многия дорожки, усаженный с обеих сторон деревьями. В полуденной стороне находилося немалое озерко, из коего, думаю я, выкопанная земля употреблена была на произведение сея горы.
В некотором разстоянии поставили палатки для вельмож и прочих придворных чиновников. Мы переночевали около 600 шагов оттуду в небольших уютных палаточках, покрытых камышем, посредством чего император мог видеть все палатки и большую часть леса, а все сие составляло наиприятнейшее зрелище.
Лишь только сошли мы с лошадей, как пришел церемонимейстер и спрашивал у г. Измайлова богдыханским именем, понравился ли ему сей образ охоты. Посланник ответствовал, что чрезвычайно он ему полюбился, и засвидетельствовал в то же время, сколько он был чувствителен к оказанной ему чести его величеством.
Сей государь прислал к нам множество блюд с разным кушаньем. Присланный с оными офицер показывал нам многия кушанья, кои были взяты с императорскаго стола и состояли в баранине, живности, в фазанах и других диких птицах. После обеда император прислал двух своих главных евнухов с приветствием к посланнику и велел ему сказать, что в удовольствие его прикажет он выпустить на бой трех бабров, которые нарочно для сего держатся в железных клетках. Императорский шатер окружен был многими рядами стражей, вооруженных копьями. Поставили также стражу как перед посланническою палаткою, так и перед прочими, дабы защитить оныя от лютости сих свирепых зверей. Первый был выпущен сидящим на прыткой лошади человеком, который отворил дверцы у клетки посредством привязанный к оным веревки. Бабр тотчас вышел и казался радующимся, видя себя на свободе, а всадник ускакал от него во всю конскую прыть, между тем как зверь катался по траве. Напоследок он встал и начал реветь и похаживать туда и сюда. Император выстрелил в него из ружья два раза, но разстояние между ими столь было далеко, что он не мог в него попасть, хотя и весьма хорошо навел свое ружье. После чего послал сказать нашему посланнику, чтоб он в него стрелял. Господин Измайлов, зарядя свое ружье и подошед несколько ко зверю с двумя человеками, вооруженными рогатинами, прицелился и убил онаго одним разом.
Другаго бабра выпустили таким же образом. Всадник отъехал от него на несколько разстояния, чтоб дать ему время покататься на траве, после чего подъехав опять к оному, выстрелил в него тупою стрелою. Бабр разсвирепел и погнался за ним столь быстро, что всадник насилу мог ускакать за ряды поставленных стражей, но как бабр хотел было перескочить и чрез их голову, то убит был оными внизу горы.
Третьяго же коль скоро выпустили, то и побежал было он прямо к императорскому шатру, где его и убили таким же образом. Должно быть на весьма хорошей лошади, чтоб отважиться нападать на сих зверей в лесах, ибо там они гораздо сильнее и проворнее бывают, нежели те, о коих я теперь объявил, и которые, просидев во клетке многие месяцы, потеряли свою быстроту и проворство, не имея довольнаго телодвижения; но невзирая на сии невыгодности, весьма я был удивлен бодростию их и проворством. Я видел их четыре рода, а именно: бабра, барса, леопарда и рысь; все они люты, но первый превосходит всех величиною и силою.
Император чрезвычайно любил в молодости своей ловлю сих зверей и ездил за ними даже в леса Великия Татарии, но ныне уже не выезжает из пределов сего леса, в коем довольно находится дичины для удовольствования охотника.
По убиении бабров возвратилися мы в наши палатки, в коих подчивал нас император великолепным ужином. После онаго прислан был от сего монарха к г. Измайлову чиновный; он принес к нему кожу убитаго посланником бабра, с таким приветствием, что она ему принадлежит по законам звероловительства.
Мы продолжали охоту в последующее утро, и она была столь же разновидна, как и первая. Часу в 3-м после полудня прибыли мы в другий увеселительный дом, построенный посередине леса, в котором император ночевал в прошедшую ночь. Мы ночевали в небольшом весьма изрядном храме, который находился подле онаго дома, и где его величество угощал нас таким же образом.
23 числа в 8-ом часу утра пришел к нам церемонимейстер и повел посланника на отпускную аудиенцию. Император принял его во своей спальне и учинил ему самый ласковейший прием. Уверял он его о дружбе своей к царю и о почитании своем к оному. По получении г. Измайловым отпуска от сего государя, возвратилися мы на свое подворье.
Вышеупомянутый мною лес может почитаться в числе самых наипрелестнейших мест, какия только находятся во свете. Наполнен он множеством дичины, а о пространстве его можно судить по охоте, которую имели мы в нем во время двух дней. Огражден он высокою кирпичною стеною. Можно судить по одному сему зверинцу о великолепии сего сильнаго государя.
24 числа председатель Мафиматическаго собрания просил г. Измайлова посмотреть их обсерваторию. Оная непосредственно находится в окружности восточный стены и возвышается над великим пространством земли. Строение сие ничего не имеет великолепнаго, но находятся там изображения небеснаго круга и земнаго шара, телескопы и множество других орудий, сработанных самыми искустнейшими мастерами в Европе. Собрание сие основал царствующий император Камхи, который ничего не щадит для споспешествования оному в его успехах; и кто бы ни имел охоту к наукам и [540] художествам, таковый, хотя б из самаго низкаго был состояния, надеется сыскать себе в оном верное убежище.
Китайцы одолжены императору успехами, каковые получили они во звездочислении: он-то ободрил учение сея науки своим покровительством, коим почтил он езуитов и веропроповедников; да и в самом деле, как сказывали мне, что прежде их прибытия едва они умели вычислять некое затмение 57. Многие думают, что китайцы знали астрономию задолго до прибытия езуитов, но что они позабыли оное в продолжение несчастных перемен, каковыя испытала сия держава.
Из обсерватории взошли мы на городскую стену по весьма широкому пути. Мы увидели там едущий дозор, состоящий из 15 человек конных, и я уведомился, что объезжает оный стену денно и ночно в некоторые уставленные на то часы. Сия стена сделана из кирпичей и имеет от 25 до 30 футов вышины. Находятся по ней в некоторых разстояниях башни и бойницы, и окружена она глубоким рвом, который можно наполнить водою, когда надобно. Площадка на стене столь широка, что 14 всадников могут по ней ехать рядом. Я не думаю, чтобы вся она была из кирпича, но что нутр ея наполнен землею и щебнем.
25 числа были мы в трех монастырях для прощания с веропроповедниками. 26 числа посланник был в Судилище иностранных дел, где ему вручили грамату к его царскому величеству 58. Председатель сказал г. Измайлову, что должен он почитать оную яко достоверный знак дружбы, каковую имеет император к его государю; что ни к какому владетелю он не пишет, а если и делает сие, то в таком только случае, когда надлежит ему учинить какое повеление своим подданным; и так ежели удаляется он от прежняго своего обыкновения, то делает сие единственно для изъявления своего почитания его царскому величеству.
Подлинник сея грамоты написан был на китайском языке, с коего сделали перевод на мунгальский. Состояла она из длиннаго свитка, обверченнаго в шелковую желтую материю. Повесили ее на руку одному человеку, который нес ее с пышностию перед посланником. Все те, которые встречалися с нами и ехали на лошадях, сходили с оных долой и стояли во все время нашего прохода мимо их, по чему можно судить о почтении, каковое имеют китайцы ко всему тому, что принадлежит их императору.
Того же дня посетил г. Измайлова молодый человек, низходящий от славнаго философа Конфуция, коего память и писания в великом находятся почитании во всем Китае. Кажется по всему тому, что я об нем ни слыхал, что был он чрезвычайнаго знания муж и примерныя жизни; и в возмездие сих-то великих качеств, потомки его находятся еще и поднесь в почтении и отменной чести у императора 69.
ГЛАВА ВТОРАЯНАДЕСЯТЬ
Особливейшая подробность в разсуждении императора, построившаго Великую стену
Прежде нежели оставлю Китай, хочу я сделать некоторый общия примечания на сей народ и обитаемую им страну. Я получил сии особливыя известия от людей, достойных вероятия, и начну Великою стеною (Отец Александр, езуит, который следовал сам по ней от начала ея, находящегося в западе, даже до окончания оныя, имеющегося в юго-востоке подле Корейскаго моря, дает сей стене долготы 300 немецких миль, прибавляя к тому, что если бы продолжена она была по долине, то долгота ея простерлася бы далее 400 миль. Стена сия имеет четыре входа, или ворота, именуемые Леотонг, Дауре, Лелинг и Тибет. (Прим. Д. Белла)).
Сия стена, кою обыкновенно называют бесконечною стеною, заключает в себе все земли, лежащия в северной и западной стороне Китая. Некоторый император велел ее сделать назад тому около 600 лет, дабы оградиться от частых набегов, чинимых мунгалами и другими западными татарами, которые имели обыкновение, собравшись многолюдными конными стаями, вбегать в государство вдруг разными местами. Постранные китайские пределы не могли быть повсюду защищаемы от набегов дерзкаго и храбраго неприятеля, который, опустошив сию богатую страну, возвращался восвояси обременен корыстями.
Китайцы усмотрев напоследок, что все употребляемыя ими предосторожности не закрывали их от нападков сих варваров, вознамерилися наконец построить сию славную стену. Начинается оная в провинции Леотонг, при Нанкинском заливе; пресекает она в течении своем многия реки и идет через вершину самых высоких гор беспрерывно, следуя разложившемуся положению бесплодных каменных гор, кои окружают государство с северныя и западныя стороны; и склоняясь потом в полдень разстоянием около 1200 аглинских миль, примыкается она к песчаным степям и неприступным горам.
Основание сея стены состоит из больших четвероугольных камней, связанных известью, прочее сделано из кирпича. Она столь крепка и тверда, что не требует никакия починки, а притом климат тамо столь сух, что может она простоять многие веки [541] в нынешнем своем состоянии. Вышина ея и ширина не повсюду одинаковы, да и нет в том нужды. В тех местах, где есть стремнины, имеет она от 15 до 20 футов вышины и приличную к тому толстоту, напротив того, в долинах и где она идет через реки, высота ея простирается до 30 футов вышины, с четвероугольными башнями, отстоящими одна от другия на выстрел из лука и на такое же разстояние — с бойницами. Верх стены оканчивается площадью, выстланною большими четвероугольными камнями, а в тех местах, где она идет через горы и пригорки, приделаны к ней лестницы из мягкаго камня.
Мосты, находящиеся через реки и речки, суть красиваго и твердаго строения. Имеют они. два ряда сводов, кои сделаны одни сверх других, для удобнейшаго течения воды во время водополи.
Работа сея стены окончана в пятилетнее время, и употреблена была на оную шестая часть жителей Китайскаго государства 60. Повествуют, что работники находилися столь близко одни от других, что могли друг другу передавать материялы из рук в руки; и я тем меньше имею труда сему поверить, что жесткость земли не позволяет употреблять телег, и что в местах сих не находится никаких способных к тому материялов.
Не сию одну тягость надлежало преодолевать китайцам в сем случае. Принуждены они были содержать в готовности многочисленное воинство, чтобы стеречь проходы в горах и защищать хлебопашцев от нападений татар, которые со своея стороны не были праздны.
Я уверен, что одни только китайцы во всем свете способны к такому предприятию. Ето правда, что может сыскаться инде такое же множество работников, но один только сей толь разумный, толь трезвый и толь домостроительный народ, каковы суть китайцы, может содержать порядок между таковым бесчисленным множеством работников и терпеливо сносить труды и тягости, неразлучныя от толь безмернаго дела. Сия стена по справедливости может почитаться чудом во свете, и богдыхан, который предприял ее и окончил, достоин похвал сто крат, более того государя, который создал в Египте пирамиды, если истинно сие, что должно предпочитать полезный предприятия тем, которыя имеют предметом единое удовлетворение тщеславия.
Кроме описуемыя мною стены, находится еще много других полукруглых в тех местах, кои не довольно укреплены естеством, также и в открытых проходах гор, коим Большая стена служит поперечником. Оне весьма твердо сделаны, материялы в них и архитектура такия же, и занимают оне знатное пространство земли то с тоя стороны большия стены, то с другия. По некоторым разстояниям сделаны крепкие ворота, при которых всегда находится краул для предупреждения всякаго вторжения от неприятеля. Сии стены, сколь оне ни знатны собою, не могут однакож никак сравниться с Великою стеною.
По окончании китайцами упомянутыя мною стены, чрез довольно знатное время были они прикрыты от набегов своих неприятелей и вкушали в покое плоды своих трудов, но сие спокойствие было наконец прервано западными татарами, которые около 1221 года осилели стену и ворвалися с престрашною конницею в государство и разнесли по оному ужас: овладели они величайшею частию Китая и господствовали в ней спокойно многие годы; но напоследок китайцы, утружденные их тиранством, употребя в пользу нерачение оных, выгнали их из государства, и прогнали опять в их степи 61. Китайцы возстановили паки свое правление, исправили беспорядки, кои вкралися между их, и построили вновь разоренные татарами города. Жили они по сем в покое до 1640 года, в который татара-манжуры овладели Китаем 62, коим и поныне еще владеют, и в котором, как то вероятно можно думать, удержатся они еще долго благоразумием и тихостию своего правления.
В коротких словах хочу я объявить о поступке, каковый употреблен на произведение сея чудесныя перемены толь малознатным народом, каковы суть манжуры, таким народом, коего китайцы презирали, и который в разсуждении Китая то же есть, что Валлийская провинция против Англии 63.
В то время, когда наслаждалася Хина глубоким спокойствием, некоторый манжурский владелец, который поехал за своею женою в пограничный город к Леотонгской провинции, получил на себя нападение от некоторыя стаи китайскаго войска и был оными умерщвлен со множеством своих людей, в противность законов и добраго согласия, пребывавшаго между ими и их соседами.
Татара, хотя и чрезвычайно были огорчены сим поступком, однакож поступили при сем весьма умеренно. Прежде нежели приступили к отмщению, или подобное что-либо сему начиная, отправили они послов к пекинскому двору для истребования удовлетворения себе за обиду, учиненную их государю. Жалобы их были презрены, и столь долго медлили учинить им правосудное удовольствие, что пришли они напоследок в нетерпение и требовали решительнаго ответа, но министры, к которым отослал их император, не сделали им никакого и отринули их с презрением. Татара, раздраженные сим поступком, положили учинить за то отмщение: набрали они войско, вошли в провинцию Леотонг, находящуюся за Великою стеною, и все предали в оной огню и мечу 64.
Кроме сея татарския войны, многия другия обстоятельства подали случай ко всеобщей перемене в сей державе, ибо в сие самое время сделался в Китае бунт, который [542] учинился потом всеобщим. Бунтовщики находилися под предводительством некоего человека, именуемаго Ли 65, который, разбив императорскую армею, обступил Пекин и овладел оным. Богдыхан, дабы не впасть в руки сих мятежников, повесил свою дочь, а потом и сам удавился в саду своем на дереве.
Усанг, 66 императорский военачальник, держался еще некоторое время с остатками своего войска, но увидя себя не в состоянии противиться мятежникам, которых силы увеличивалися повседневно, удалился в северныя области Китая и призвал к себе на помощь татар, обещавая им, если пособят они ему покорить бунтовщиков, множество награждений и сверх того провинцию Леотонг. Кум-Ти 67, начальник сих татар, принял его предложение, и договор утвержден был подписанием с обеих сторон.
Новые союзники, присоединив свои силы, пошли к Большой стене, но Кум-Ти умер прежде прибытия к оной и оставил по себе наследником сына своего Ксунгсти 68, коему было токмо седмь лет. Сей случай не на долгое время остановил успехи сего предприятия и тем паче, что молодой владетель находился под опекою своего дяди 69, человека разумнаго, который имел в себе все потребныя качества для исполнения предпрнятаго намерения.
Тотчас по смерти Кум-Ти молодый князь провозглашен был манжурским государем и предводителем соединенных войск татарских и китайских. А дабы показать воинство многочисленнейшим и учинить его страшнейшим для бунтовщиков, вымыслили такую хитрость, что переодели всех китайских солдат в татарское платье, так что когда они прибыли ко стене, татарское войско не превосходило осьми тысяч человек, но было последуемо знатною подмогою.
Китайцы, краулившие ворота, видя младенца предводителем воинства, о коем думали, что составлено из одних татар, в такое пришли удивление, что отворили ему оные без малейшаго сопротивления и начали вопить: «Да здравствует император!» Сие обстоятельство, присовокупись к тому, что разгласила слава о силах татарских, разнесло таковый ужас между бунтовщиками, что величайшая их часть оставила своего предводителя. Татара подавалися все вперед и многия имели с мятежниками сшибки, в коих всегда их разбивали. В самое то время потщалися они во всех проходимых ими городах оставлять гварнизоны, повелевая оным поступать с жителями человеколюбовно. Сей поступок приобрел им любовь ото всего народа, так что овладели они всеми областями одной за другою и подвергли весь Китай своей власти.
Сея война продолжалася седмь лет; по окончании оныя китайцы возблагодарили татарам за оказанный им от них услуги, и просили их выйти из Китая. Но военачальник их представлял разные предлоги дабы умедлить своим отъездом, так что напоследок, когда сторона его поусилилась, возвел он племенника своего Ксунгсти на императорский китайский престол.
Ксунгсти умер очень молод и наименовал по себе преемником втораго своего сына Камхи. Находясь при последнем своем конце, призвал он к себе старшаго своего сына и спросил его, хочет ли он принять на себя труд правительства. Князь, будучи молод и робок, просил своего отца уволить его от сего бремени, почему и приказал он позвать к себе Камхи и сделал ему таковый же вопрос. Сей, имея более опытности, ответствовал смело, что он не хочет его в сем преслушаться и что приемлет правление государства. Ответ его так полюбился императору, что наименовал его своим преемником и того ж часа велел его провозгласить императором; и следующее время показало, что не был он недостоин сея чести. Кажется по сему, что в силу китайских законов император (Китайцы называют своего императора сыном солнца и земным богом и возводят ему божескую честь (Прим. Д. Белла)) властен избрать по себе преемником того из своих детей, который ему угоден, нимало невзирая на право старшинства.
Хотя император называется Камхи, но западные татара именуют его богдыханом, или главным правителем, но когда говорят о нем китайцы, то называют его «вансви» 70, что знаменует многия тьмы лет: сим словом изображают они сие, что желают своему императору столько лет жить. Сие титло есть самое величайшее, какое только можно придать государю в восточном слоге. Сыновей его именуют «ван», а сие слово значит тьму годов; и различают их сими именами: «ван первый», «ван вторый» и так далее» следуя их возрасту 71.
Камхи, царствующий император, имеет около 20 сыновей, и думают, что определяет он 14-го из них по себе наследовать. Сей князь отличает себя от прочих благоразумием своим и храбростию и предводительствует теперь войском против калмыков.
Камхи, по теперешним приметам кажется, в молодости своей был пригож. Вид имеет он непритворный, душу щедрую и весьма прилежит к делам, а сии качества непременно ему нужны для управления возложенных на него дел. Царствование его было долго и счастливо, хотя и было иногда смущаемо опасными бунтами 72, но он преодолел все сии трудности благоразумием своим и благоповедением и возстановил паки спокойствие во своей державе, и уже с давняго времени наслаждается совершенным миром и спокойствием. Хотя китайское правление и самодержавно, однакоже требуется много знания и искуства для управления столь пространным государством и для содержания в должности столь безмернаго множества подданных. [543]
Первый поступок, учиненный сим императором, по утверждении себя на престоле, состоял в том, дабы привлечь к себе дружество мунгалов, кои суть самые престрашнейшие неприятели, каковых токмо имеют китайцы для себя в целом свете. Камхи, знающий их храбрость, многих из них принял во свое войско и получил от них знатныя услуги при многих случаях. А чтобы до сего их довесть, то начал он сперва составлением брачных союзов между своим родом и их владельцов или начальников, других преклонил к себе подарками, так это напоследок удалось ему их поработить. Сею политикою лучше он успел во своем намерении, нежели бы употребил противу их все соединенный силы Китая. Император никак не мог обойтися без их дружбы: не токмо снабдевают они Пекин нужными припасами, но в случае нужды могут ему вспомоществовать 50 000 людей конницы.
Можно легко вообразить, что для охранения толь пространныя державы (Китайцы уверены, что нет во всем свете пространнее их государства. И для того-то полагают они на чертеже света одну свою землю, а все другия постановляют в одном небольшом месте, которое полагают посредине пространнаго моря. (Прим. Д. Белла)) и для содержания, в должности толь многочисленнаго народа императору потребно иметь в готовности знатныя и благоустроенныя войска, и потому то число содержимых им солдат кажется невероятно, ибо меня уверяли, что в одной Пекинской области находится армея, состоящая изо 120 000 человек действительно служащих, на исправном жалованье, изрядно вооруженных и одетых.
Невзирая на безмерные расходы, в коих имеет нужду император для поддерживания своего сана, подати в Китае очень умеренны, ибо некоторый их купец мне сказывал, что за одну унцию серебра, которую платит повсягодно, мог он поселиться в Пекине и производить в оном такую торговлю, какую ему заблагоразсудится. Малость сих налогов есть доказательство хозяйства и умеренности императора Камхи, котораго царствование прозвано царствованием мира и покоя, по-китайски «Тай-пинг».
Татара называют Хину Китаем, а народ, живущий в оном, китайцами, но хинцы именуют сами себя хум-куотиген 73, то есть народом Средняя страны, или области.
Китайская держава (Хина, или Китай находится на востоке Асии и нашея земли; в Асии составляет она наилучшее государство своею величиною, плодородием, богатствами, количеством и вежливостию своих обитателей и красотою своих городов. Простирается сия держава на 600 миль от полудня к северу и от 500 до 600 от запада к востоку. Содержит она в себе 16 провинций и 128 областей. (Прим. Д. Белла)) некоторым образом отделена ото всего света: лежит она во прекрасном и здоровом климате, окружена окияном с восточныя и южныя стороны, поясом утесистых камней и неприступных гор от севера и запада не включая славную стену, умножающую ея защищение. Но наипаче всего, по моему мнению, предохраняет сие государство от вторжения в него соседов бесплодная степь, которая простирается не на одно сто миль в западе, и на коей одни токмо татара могут прожить. Ето правда, что Китай, открыт с восточныя и южныя стороны, и что можно доехать туда морем, но я не думаю, чтобы кто из государей вздумал когда-либо возмутить свой покой, ниже такого народа, который пребывает в добром согласии со своими соседами и который, как кажется, доволен тем, что имеет.
Я знаю одно токмо государство, которое может предприять завоевание Китая с некоторою надеждою успеха: ето Россия; но сия держава занимает столь обширное пространство земли, что может и оным удовольствовать свое честолюбие; да и кажется, что россияне нимало не думают о приумножении онаго.
Та часть Китая, которую я видел, состоит почти из непрерывныя долины, покрытия по местам холмиками и пагорками. Повсюду обработана она преизрядно и производит множество пшеницы и других жит, не считая безмернаго числа скотины и дворовых птиц.
Кроме нужнаго китайцы имеют еще и излишнее; в сие число кладу я разные роды преизрядных плодов, коим подробное описание было бы скучно. Есть у них также золотыя, серебяныя, медныя, свинцовыя и железныя руды. Серебро у них гораздо в лучшем почтении нежели золото, чего ради последнее находится у них весьма в низкой цене.
В Китайской земле немало есть судовых рек и множество каналов, которые весьма способствуют в перевозке товаров и податей.
Тамошние купцы обогащаются торговлею, производимою ими с россиянами и татарами, также и чрезвычайным расходом чайныя травы, фарфоровыя посуды и проч., чем они меняются с европейцами. Оправляют они также знатную торговлю в Японию и в другие соседственные острова. В расплатах их достойно примечания сие, что, не принимают они от чужестранцов других денег кроме рейхсталеров, ефимков и полуефимков, а все прочия монеты презирают, хотя б оне тот же вес и ту же имели цену, да и тотчас перетапливают их во слитки.
Чай есть такое питье в Китае, которое употребляется всякаго звания людьми. Зеленый и черный снимают они с одного дерева, именуемаго китайцами чай. Зеленый [544] называют они чин-чай, а черный уй-чай 74. Нарвав листочков в пристойное к тому время, сушат они их в сковородках на легком огне для того, чтоб не истлели в порошок.
Те листки, из коих хотят они сделать черный чай, смачивают соком некотораго растения 75, что и придает сему чаю тот вкус и цвет, каковые он имеет, и некоторую пряность, которая делает его вредным для имеющих слабый желудок. Сев и обработывание сего растения подают упражнение многим тысячам людей, а наипаче детям и старикам, которым нечем бы было кроме сего кормиться.
Весьма удивительно, видя малость цены, в какую продается чай в Китае, что так он дорог в Европе. Наилучшаго чая фунт стоит в Пекине пол-унций серебра, что на аглинския деньги будет около 48 сольдов; так что самый непомерный барыш получают там от сего товара. Я присовокуплю к сему еще сие, что обыкновенно продаваемый чай в Пекине гораздо лучше продаваемаго в Кантоне, и что китайцы пьют его без сахара, хотя оный и ростет в их земле и продается не дорого.
Китайцы привели многия свои рукоделия, а наипаче шелковыя материи и камки, в высочайшее совершенство. Часть оных расходится в Китае, а досталь продается иностранцам. С некотораго чина люди носят тамо все платье из шелковыя материи; а бумажное употребляется токмо от низкаго народа. Суконнаго они не носят по той причине, как говорят они, что много в него садится пыли. Шелка сырца у них премножество, но они не делают кисеи и весьма мало ее употребляют.
Китайцы (Многие писатели вознесли до небес премудрость китайскаго правления и совершенство, в каковое привели они художества и науки, однакож все те, которые их знают, находят их во всем низшими пред европейцами. (Прим. Д. Белла)), по признанию всех народов, превосходят всех в миханических искуствах, а наипаче во глиняной работе, в крашении, в лакировании, в столярном и бумажном деле; бумага их несказанно превосходит употребляемую в Европе. Металлы обработывают они дурно, но весьма искустно оные плавят. Живопись и ваятельное художество невеликие имеют у них успехи. Употребляют они одне только водяныя краски. У живописцов их за главный предмет для картин служат полевыя места, в чем некоторые из них, коих случалося мне видать, весьма искустно подражают природе. Много у них находится разных цветов мрамора; однакож не видал я ни одного истукана в императорских садах. Сей царствующий император ввел в Китай употребление карманных и стенных часов, и когда время ему дозволяет, то и сам он забавляется в делании оных.
Китайцы в обхождении вежливы, гостеприимны и весьма снисходительны как в разсуждении своих, так и чужестранцов; весьма порядочны во нравах своих и поведении (Старобытные китайцы гораздо разумнее и прямодушнее, нежели манжуры. (Прим. Д. Белла)) и очень покорны к высшим себя. Наиболее всего отличаются они поступками своими противу родителей своих и жен, и нельзя их довольно выхвалить в разсуждении сего. Сии добрыя качества суть естественное следствие трезвыя и одинакия жизни, к каковой приобыкли они с давняго времени. Кто хотя малое сведет знакомство с китайцами, тот немедленно усмотрит правильность и благочинность нравов, который изъявляются в их поведении, и как они различествуют во многом с величайшею частию народов, то и равномерно отличаются от оных в некотором обстоятельстве, касающемся до полиции, коего не могу, я оставить в молчании.
Можно легко понять, что в толь многолюдном городе, каков есть Пекин (Китай столько населен, что сочтено в оном в 1577 годе 40 миллионов человек, платящих подать, а в 1616 годе близь 60 миллионов. (Прим. Д. Белла)), должно быть множеству ленивых людей обоего пола, однакож, по моему мнению, несравненно в оном меньше таковых, нежели в большой части других городов на свете, да и не столь пространных как Пекин. Для предупреждения распутства, сколько возможно, правительство их разсудило за благо оставить без запрещения во предместиях домы, в которых отдавшияся бесчинству женщины питаются и содержатся на иждивении хозяев, у коих оне живут, но уже не имеют свободы выходить из оных вон. Сказывали мне, что сии распутницы живут в особенных покоях, у которых на дверях написана большими буквами цена, какую оне требуют за студодеяние, смотря по красоте их и дарованиям. Любовник платит установленную цену, после чего все дело оканчивается без шума и соблазна. Мало бывает браней в Пекине, да еще осмелюсь сказать, что почти и совсем их там не бывает, столько-то тамошние законы строги в разсуждении сего. Притом еще надобно заметить, что упомянутые мною домы уставлены единственно для низких людей, и что человек, который хоть мало ревнителен по чести своей и доброму имени, никогда не осмелится в оные войти.
Не могу я также пропустить в молчании такого обычая, который не менее оскорбляет как разум, так и природу, и который не долженствовал бы конечно иметь места в толь благоучрежденном государстве, каков есть Китай, а именно сей, что выкидывают там детей на улицы. Ето правда, что следуют сему обычаю только те люди, которые имеют у себя гораздо более жен, нежели сколько могут прокормить. Для избавления сих несчастных младенцев от смерти заведены там для воспитания их сиротские домы, [545] и по всякое утро посылаются из оных нарочные люди, которые, ходя по улицам, подбирают их по оным. Веропроповедники равномерно сбирают из оных тех, коих первые прогледят, и принимают их в заведенныя ими сиропитательницы, где их воспитывают и наставляют во християнском законе; и из сего-то рода людей состоит наивеличайшая часть християн здешния земли.
Теперь объявлю я нечто о китайских женщинах: не менее оне достойны хвалы как по красоте своей и добрым качествам, так и по опрятности своей и смирению, каковыя наблюдают во своих одеждах. Глаза у них черные и столь малые, что со трудом можно их усмотреть, когда они на тебя гледят. Волосы у них также столь черны, как агат, оне их связывают поверх головы и украшают их цветками, кои оне сами делают, и которые к ним очень пристали. У тех женщин, которыя состоянием своим освобождаются выходить вон из двора, цвет в лице очень хорош, а у которых смуглый, те поправляют сей недостаток белилами и румянами, коими притираются с великою опрятностию.
Знатный женщины выходят из своего двора только для посещения своих сродников, да и тогда запирают их в качалки и окружают оныя служителями. Почти завсегда сидят оне дома, но к сему принуждению тем менее оне чувствительны, что имеют малыя ноги и не могут далеко ходить без устали. Когда у них родится девочка, то обвязывают у нее ноги крепко тесьмами, что весьма часто повторяют при потребном случае. Сие обыкновение принято во всем Китае, выключая татарских госпож, которыя не разсудили за благо сообразоваться оному.
Сей обычай введен в Китай некоторою государынею, жившею в оном назад тому несколько столетий. Она была великия красоты и чрезвычайныя добродетели и даже почитаема была святою, но только что, как сказывают, ноги у нее были как у птицы, что и принуждало ее всегда их обвязывать и скрывать от своего мужа. Придворныя госпожи последовали ея примеру, который сделался в короткое время всеобщим. Китайки никогда не обстригают своих ногтей, что однакож не препятствует им ни вышивать, ниже других отправлять дел, ибо оне всегда находятся в упражнении. Можно судить по тем вещам, кои привозят к нам в Европу, об опрятности и о терпении, с каковыми сидят оне над делом.
Нельзя довольно выхвалить терпеливости, с какою оканчивают китайцы все предприемлемыя ими дела, а вящшия достойно в них похвалы сие, что самонравие не имеет у них в том никакого участия, и что всегда они предприемлют свое дело на полезный конец. Общенародныя здания, находящийся вкруг Пекина, служат доказательством предложенному мною. Улицы их особливо суть наилучшия в целом свете: оне широки, спокойны и проведены прямо. Рвы, снабдевающие город водою, покрыты множеством мостов, преизрядно состроенных, и сверх того устланы тесаными камнями. Мало находится ручьев пресныя воды в Пекине; и хотя вообще вода там несколько солоновата, но однакож не менее тем она здорова.
Все китайцы вообще суть роста средняго, слабосильны, но при всем том весьма досужи. Они честны и справедливы в обращении. Впрочем есть между ими и такие, кои предалися обману и плутовству, но и они во свой ряд многих увидели таких европейцев, которые в разсуждении плутовства ни в чем им не уступают. Можно обмануть также и китайцов, но и они уже не преминут воздать обманщику тем же.
Не имею я многаго сказать об их законе (Китайцы не верят ни безсмертию души, ни же вечной жизни; не хотят они и признавать сих истин и говорят, что предки их оным не верили, так и они сами потому не могут и не долженствуют им верить. (Прим. Д. Белла)). Узнал я только, что разделилися они на многие толки, из коих разумнейший и почтеннейший есть толк феистов, или богочтителей. Сии признавают единаго только бога, коего именуют Тиен 76, что знаменует небо или всемогущаго, и не отправляют никакого служения в честь идолов, которым поклоняются их единоземцы. Сей толк гораздо старее христианства и пребывает во всей своей силе; последуют ему император, вельможи и ученые их. Черный народ погружен в язычестве. Думают, что малая часть жидов и мухамеданцов, находящихся в Китае, вошли туда около седмисот лет назад с западными татарами. Находится также некоторый толк, коего соучастников именуют крестопочитателями. Они и в самом деле почитают крест, но токмо прочие все знаки християнства потеряли, а сие доказывает, что евангелие было проповедывано в сей стране прежде прибытия веропроповедников, но неизвестно кем. Число обретающихся в Пекине християн возводят до 100 000 человек. Также сказывали мне, что бывают между китайцами и афеисты, или безбожники.
Я часто имел случай разговаривать с их врачами; они не знают никаких других рецептов, кроме своих, и ни малейшаго не имеют сведения о европейской медицине. Мало у них химических лекарств, а стараются они во-первых узнать силу растений, кои прописывают во всяких случаях и почасту с успехом. Пульс держат они у больных минуты по 4 и по 5 и редко предписывают кровопускание, даже и в самых жесточайших лихорадках. Болезнь сию уподобляют они кипящему горшку и хотят лучше уменьшить огонь, нежели влагу, которая наполняет горшок, бояся того, дабы не закипел оный сильнее. В великом употреблении у них баненье и рожечное кровопускание и также прижигание огнем, а особливо в тех болезнях, кои случаются в составах и при ломе [546] в костях. В сих разных случаях поступают они так: взяв пушок травы чернобыльника и сделав из него охлопок, кладут на больное место и зажигают его на оном. Сие прижигание производит струп, который унимает болезнь или по крайней мере облегчает ее весьма довольно.
Не могу я оставить в молчании некоторое славное растение 77, которое находится в провинции Леотонгской, и коего корень столь много уважается по причине целительныя своея силы, что для собрания онаго посылаются от императора нарочно определенные к тому люди. Фунт сего корня продается около 12 рублей. Он столько редок, что император думал великий подарок учинить тем царю, когда послал к нему онаго 2 фунта. Находится его два рода: один из них кажется как бы замерзлый, а другий уподобляется корню травы петрушки и несколько имеет его вкуса. Режут его кружками или толкут и, дав ему несколько времени покипеть и размокнуть, дают его больному. Лекари их не могли мне сказать о прямом его качестве и ответствовали на вопрос мой просто, что пригоден он ко всем болезням. Разсказывали мне они странныя исцеления, произведенный сим корнем, и между прочим, что возвратил он жизнь таким людям, которые почиталися уже мертвыми. Я верю и сам тому, что сие растение имеет укрепляющую силу, но что касается до приписуемых ему чрезвычайных качеств, то никогда я не мог их изведать, хотя и делал сему лекарству опыты при весьма многих случаях. Я уверен, что можно его расплодить с успехом в той стране, в которой он растет; и очень мне чудно кажется, что китайцы толь малое прилагают рачение в разсуждении такого важнаго лекарства.
Китайские вельможи, по примеру асиятцов, содержат при себе евнухов, которые бывают у них советниками и поверенными. Им препоручается смотрение над женщинами; и как они отрешили себя некоторым образом от сообщества людей, то имеют к ним немалое почтение. Евнушество в Китае есть некоторый род торговли, и с таким искуством приводят там мущин в сие состояние, что редкие от того умирают. Я знал такого человека, который, не ведая чем прокормиться, продал себя в евнухи и дозволил над собою исполнить операцию.
Китайский язык почти весь состоит из односложных речений и показался мне легок для обучения, по крайней мере столько, сколько потребно для разговора. Трудность в выучивании их письмен или лучше сказать знаков, употребляемых ими на означение их слов, не столь велика, как то некоторые воображают, ибо нет у них такого разнощика, который бы не писал и не прочитывал того бегло, что принадлежит к его ремеслу. Ето правда, что язык их ученых гораздо труднее и что потребно много времени и дарования на изучение онаго 78.
Я упоминал выше сего о некоторых их рукоделиях, а теперь осталось мне сказать одно слово об их бумаге, делаемой ими из шелка и хлопчатыя бумаги, и которая собою очень бела и гладка. Они знали об ней за многие веки прежде того, как начали иметь с европейцами сообщение. Она больше всякия европейския бумаги, какую токмо случалося мне видать; и хотя пишут они на ней кистью, но я видел и такую, на коей без всякаго повреждения можно писать нашими чернилами и перьем.
Чернило их называется тушь, и нет ни живописца, ни чертежнаго мастера, который бы его не знал. Сказывали мне, что на делание онаго употребляются сженыя кости. Многие роды находятся у них его, но и самый наилучший продается весьма дешево. Сей тушь, или чернило делается у них жеребейками в разную меру, на которых изображают они буквы или письмена. Сии жеребейки кладутся у них в малыя плоския коробочки, которыя иногда стоят целую половину содержимых ими чернил. Я сообщу здесь для любопытных небольший образец нескольких чисел и слов китайских, к которым присовокуплю также некоторый числа и слова других асиятских народов при российском оным переводе. [...] (Опущено четыре страницы, на которых даны столбцы китайских, монгольских, маньчжурских и других чисел и отдельных слов)
Индостанский народ весьма малое имеет сообщение с китайцами, от которых отделен он неприступными горами и бесплодными степями. Хину, или Китай, называют они Китат, а императора Амола-хан; Россию же индияне именуют Олт.
Первый великий лама, обитающий подле индийских пределов, называется Беингин-Богду; пребывание имеет он в Дигерде. Вторый есть далай-лама; живет он в Лагассаре. Индияне называют его Тамчи-Кенна. От Дигерды до Лагассара считается день пешеходнаго пути. Третий есть кутухта, именуемый от индиян Тарранат. Пребывание свое имеет он в Урге подле Селенгинска.
Царствующий Могол называется Шеигалим-Патизила. Женящиеся попы у индиян суть брахманы. Монахов своих называют они атеями, а солдатов распутами.
Индийския и тангутския числа, так как и прочия объявленныя мною слова, узнал я от селенгинского факира. Он мне еще сказывал, что самое величайшее у них покаяние, какое только можно наложить на человека, состоит в том, чтоб ити на поклонение к которому-нибудь из вышеупомянутых первосвященников. Хотя я нечто о сем и объявил в начале сея книги (Имеется в виду опущенный в публикации текст (см. «Белевы путешествия...». Ч. 2, с. 13-14)), при случае пребывания моего в Селенгинске, но как уже не [547] буду я более говорить в последовании о сих великих людях, то думаю, что не за безполезное сочтутся от читателей учиненныя здесь мною об них примечания.
С самаго моего младенчества превеличайшее имел я желание осмотреть восточныя страны света, и провидение подало мне случай удовольствовать мое любопытство гораздо более и того, нежели сколько мог я надеяться; сии земли никогда не были столько цветущи, как под державою императоров Камхи и Петра I; да может быть и не сыщется уже подобных сему обстоятельств во многия столетия. Я оканчиваю здесь подробность примечаний, учиненных мною во время бытия моего в Китае, да окончил бы сим и записки мои, если бы возвращение наше в Россию было прежним путем. Но как проезжали мы назад во многих местах другими дорогами, а особливо плывучи водою от Селенгинска к Тобольску, то стану я продолжать здесь примечания, которых не имел случая до сих пор сделать на те города и вещи, кои удалося мне видеть.
ГЛАВА ТРЕТИЯНАДЕСЯТЬ
Отъезд наш из Пекина; что случилося с нами на возвратном нашем пути в Москву
Марта 2 числа отправили мы наш обоз весьма рано, а сами выехали из Пекина около полудня при провожании ото многих китайских дворян и господина Ланга, которому царь указал остаться в Пекине в достоинстве агента, или повереннаго в делах. Ввечеру приехали мы в больший город, называемый Сангпидгжу, в коем мы и ночевали.
4 числа господин Ланг и наши приятели возвратилися в Пекин, а мы продолжали свой путь. Я уже упоминал выше сего о достопамятнейших городах, чрез которые мы проезжали; и как не случилося с нами ничего достойнаго внимания на возвратном проезде, то удовольствуюсь я объявить только сие, что правители оных довольствовали нас во всем противу прежняго.
Мы прибыли 9 числа в город Калган, последний и несколько познатнее прочих, находящихся около 3 миль разстоянием от большия стены. Мы пробыли в нем трои сутки для заготовления хлеба, сарацинскаго пшена и прочих припасов, в которых имели мы надобность для путешествования по степи.
На другий день прибыл к посланнику правитель сего города и просил его посмотреть обучения китайских войск. Вследствие чего и поехали мы на лежащий за городом луг, где мы увидели около 4000 пехотных солдат, поставленных в 10 рядов. У всех у них ружья были без замков. Главные начальники сидели на конях, будучи вооружены луками и стрелами; нижние чины были пеши, имея шпаги, смотря по их чину, иные покороче, другие подлиннее. Все войска хранили глубокое молчание до того времени, как полководец велел сделать знак, чтоб начали обучение; знак сей учинен был выстрелом из малыя пушки, которая привязана была на спине у верблюда. По сему знаку войска приближились, отступили потом назад и делали разныя движения, следуя правилам своея земли с великою исправностию. По окончании сего войско разделилося на многия стайки, человек по 50, и, встав на колени одни подле других, пробыли в сем положении несколько минут, после чего опять встали по прежним местам и построилися вновь без малейшаго смятения. По чинимым ими и виденным мною переменам, думаю я, что можно их научить всяким военным обращениям, какия бы они ни были.
12 числа прибыли мы к воротам Главный стены, кои нашли отворенными. Главный начальник и краульные офицеры вышли к посланнику навстречу и просили его к себе выкушать чашку чаю. После сего угощения отъехали мы еще несколько миль, но как уже было поздно для переезда через гору, то ночевали мы в деревне, в которой уже и прежде мы стояли, едучи в Пекин.
Отсюду выехали мы очень рано поутру и пробиралися подле берегов некотораго источника, текущаго в узкой долине промеж двух гор, а для большего спокойствия переезжали мы через него многократно. На скатах каменных сих гор видел я множество хижинок, окруженных малыми садиками и искривленными деревьями, каковыя китайцы изображают с естества на фарфоровых и лакированных своих вещах. По переезде около 12 аглинских миль, поднялися мы на камень по проведенной на нем дороге и лишь только взъехали на его вершину, как очутился в долине, с которою гора сия стоит вровень. Я уже сделал примечание выше сего, что все реки, вытекающия из гор, стоящих в северной и западной стороне Китая, склоняются течением своим на юг и юго- восток, а которыя имеют течение в запад степи, те протекают сквозь Сибирь в север и в северо-запад; а сие то и доказывает, что горы так, как и степи, гораздо выше, нежели другия места в Китае и в Сибире. С сего часа ощутили мы чувствительную перемену в воздухе. Поутру проезжали мы весьма жарким климатом, а вступя в степь, нашли ее совсем покрыту снегом. Переехав по ней 5 миль, встановилися мы на береге малаго источника.
Посланник, разсуждая, что больший наш обоз станет остановлять нас в дороге, [548] определил оставить его за собою под добрым прикрытием, а сам разсудил поехать кратчайшим путем в Селенгинск. Ломи, первый наш путеводец, случился в сем месте; мы посоветовалися с ним об оном, и он представил себя нас провожать. Отряд китайских войск под предводительством одного офицера взялся препровождать наш обоз. Итак, увязав наши постели и взяв несколько съестных припасов, отправилися мы наперед.
Чрезвычайно утомилися мы 14 число и ночевали в кибитке у одного мунгала вместе с его семьею. Оная обвешена была вкруг лошадиным мясом, которое и ужин составляло нашего хозяина и его жены, и к коему и нас было он приглашал, но мы отказалися от его предложения и тем паче, что довольно еще имели и своих припасов. Противный запах от сего ужина понудил нас впредь ночевать на дворе до того времени, как приедем в Селенгинск, потому что, хотя ночи и холодны были, погода стояла ведряная и приятная.
Назавтрее, переменив лошадей, продолжали мы свой путь. Ничего не случилося с нами достопамятнаго до 1 априля, коего прибыли мы пред полуднем на берега реки Толы. 19 дней прошло, как оставили мы наш обоз, и во все сие время много мы приняли беспокойства, переменяя лошадей раза три либо четыре в сутки, и сия была первая текучая вода, которую мы наехали. Неможно изъяснить причиненнаго ею нам удовольствия, ни жадности, с какою мы ее пили. Что касается до меня, я ее предпочитал наивкуснейшим испаганским и тирасским винам, и они мне за ничто показалися пред сею стихиею, коею пренебрегают, когда находят в ней довольство.
Уже прошло тому несколько дней, как додержали мы свой хлеб, но оставалося у нас еще несколько баранов, коими снабдевали нас по временам на пути. Мы не держалися определенный дороги, а по большой части сворачивали иногда дня на два езды в северную сторону с тоя, которою ехали прежде. В случае таковаго путешествия настоит опасность от самострелов, кои настораживают мунгалы и засыпают песком для убиения диких коз. Одна из наших лошадей наступила по нещастию на такой самострел: стрела вылетела мгновенно, но по счастию попала в стремя, а без того или лошадь или седок был бы убит на том же месте. Мы имели, правда, от одного места до другаго проводников, но они не могли узнавать сего рода разставленных силков.
Сего самато дня пред полуднем некоторые мунгалы зажгли нечаянно находившуюся пред нами траву, и огонь распространился вмиг на знатное разстояние. Мы тотчас убежали на вершину одноя горы (ибо земля здесь начинает возвышаться и не столь добра, как подле реки), и, зажегши окружавшую нас траву, ехали с милю в ужасном облаке дыма. А те из наших людей, кои не успели уехать с нами, и не имея с собою трутницы, выехали оттуду с обгорелым платьем и лошадьми. Через Толу переехали мы вплавь весьма в глубоком месте и продолжали наш путь по приятным долинам и холмикам, коих вершина покрыта была мелким лесом, который казался насажденным человеческими руками.
Ничего не случилося с нами достопамятнаго до утра 6 априля, в которое прибыли мы на берега реки Иры, только не могли по ней переправиться, потому что она покрыта была крепким льдом. Но как все наши съестные припасы были в исходе, и уже наскучило нам ночевать середи поля, то и вознамерилися мы переправиться во чтоб то нам ни стало. Искав долгое время брода, сыскали напоследок такой, где не было льда, но который был чрезвычайно глубок. Тотчас поскидав с себя платье и сев на лошадей, пустилися через реку вплавь, хотя имела она в сем месте около 120 футов ширины. Переплыв на другую сторону, развели мы огни, дабы обсушиться, и продолжали потом путь до малаго источника Сарачина, который разграничивает Россию с Китаем; мы приехали туда ввечеру. Не видали мы ни одного жителя от реки Толы до самаго сего места, но здесь наехали несколько мунгалов, подданных России, которые приняли нас с великою ласкою и разделили с нами свои припасы.
Отсюду выехали мы очень рано и к полудню прибыли в зимовье, небольший одинакий дворик, построенный для успокоения российских путешественников, где мы нашли хлеб и другие припасы. Не мешкав здесь много, пустились мы опять во свой путь и ввечеру приехали в другое зимовье, принадлежащее г. Степникову (Следует: Истопникову), коммисару при караване, где снабдили нас всем тем, в чем мы имели надобность. Назавтрее прибыли мы в город Селенгинск, где возблагодарили богу за освобождение нас ото всяких бедств, несмотря на бесчисленныя опасности, коим были подвержены.
12 числа посланник сделал честный подарок нашему путеводцу и поблагодарил его за оказанный им нам милости, после чего он с нами простился и возвратился в Китай. Назавтрее отправилися мы в Иркутск. Ночевали мы все по деревням до 16 числа, в которое прибыли мы в Посольский монастырь, стоящий на южном береге озера Байкала так, как упомянуто мною о том выше сего. Настоятель онаго принял нас с великим благоприятством и промыслил нам лошадей и сани для переезда через озеро, которое покрыто было крепким льдом, хотя жители полуденнаго берега и овес уже засевали.
17 числа, простяся с монахами, сели мы в сани и поехали по проложенной по озеру тропе. Многия находилися по нем полыньи, которыя распростиралися на многия мили и коих обыкновенная ширина была от 2 до 6 футов. Переезжали мы через них [549] по длинным доскам, коими запаслися мы для сего случая. Я думаю, что сии делаются от теплоты воздуха, ибо видел я и такия, кои проделывают тюлени, дабы выходить на воздух и пользоваться солнечною теплотою. По сим обстоятельствам чрезвычайно опасно ездить по льду, выключая то время, когда бывает хорошая и ясная погода. Перед вечером посланник сел со мною на легкия сани, и поехали мы вперед, дабы до ночи достигнуть к берегу. Мы в том благополучно успели и прибыли в рыбачий дом, который стоял близь устья Ангары, и коего хозяин представил нам в ужин свиную вареную голову. Незадолго до захождения солнца поднялся густый туман с западныя стороны, сопровождаемый изобильным снегом, который занес дорогу и находившиеся на озере полыньи. Оставшиеся наши люди в дороге, будучи захвачены сим ненастьем, были принуждены остановиться и провести ночь на льде с лошадями и повозками своими. Мы послали к ним несколько рыбаков для указания им пути, но вьюга была столь сильная, что рыбаки возвратились назад, не сыскав оных. Сей случай привел нас в великое беспокойство, но не имели мы сил оному пособить. Прождав оных до утра, наконец их увидели приехавших в жалостнейшем состоянии, а именно полумертвых от холода и голода, но однакож скоро оправилися они опять помощию употребленных нами попечений и некоторых напитков, кои были им даны.
На другий день рано отпустили мы сани назад в монастырь, а сами, повыотдохнувшися несколько, сели на лошадей пред полуднем и приехали в Никольскую заставу, отстоящую около 4 миль от того места, в коем мы ночевали. И так проехали мы все пороги и не видели уже льда на реке, чего ради, сев на суда, поехали мы водою. Ввечеру пристали мы к небольшой деревне, где нам подали на ужин множество преизрядныя рыбы.
Поутру 19 числа сели мы опять на суда и прибыли часов около двух после полудня в Иркутск, где мы обедали с господином Ракетиным, коммендантом сего города, выехавшим к нам навстречу. По нескольких днях прибытия нашего господин Измайлов занемог лихорадкою, которая была непродолжительна. Обоз наш прибыл уже 2 числа юлия. Ничего не случилося с нами достопамятнаго в продолжение сего времени. Мы забавлялися звериною охотою и рыбною ловлею, но время казалося нам длинно, невзирая на благоденствие, которым мы наслаждалися.
К 10 числу майя начало вскрываться озеро Байкал, и лед из него шел многие дни по реке. Перед сим временем погода стояла очень теплая, а с сего часа так сделалося студено, что мы ето гораздо почувствовали. Самая малая часть льда находящегося около устья Ангары, идет вниз по реке, а прочий разметывается ветрами по берегам, где оный растаивает по мере приближения летния поры. А сия пора почитается самою нездоровейшею во всем годе, и какую ни берут предосторожность, но никак не могут уберечься от простуды. Я уже сделал некоторые примечания на Иркутск и окрестную его страну, а теперь присовокуплю только сие, что лето здесь бывает очень жарко, и здешняя страна наполнена таким множеством комаров и мошек, что работающие на поле принуждены прикрывать себе лице волосяною сеточкою, дабы избавиться от их уязвления.
2 юлия приплыли наши барки из Селенгинска благополучно с нашими людьми и вещами. Они нам разсказывали о трудностях, каковыя претерпели в проезде своем степью, но по сравнении их и наших, увидели, что и мы не меньше их помучились. Мы дали им несколько дней выотдохнуться и заготовить нужные припасы, а потом 6 числа поплыли они опять по Ангаре. Посланник со мною и со двумя служителями последовал за ними в небольшой десятивесельной шлюбке, на коей подле кормы сделана была каюточка. Коммендант приказал ее построить нарочно для нас, и как была она легка, и гребли в ней наши люди, то ехали мы так, как хотели, не имея нужды плыть вместе с барками.
Мы отправилися 7 числа, будучи провождаемы коммендантом и некоторыми офицерами, и доплыли до некотораго монастыря, котораго настоятель, позвав нас к себе отобедать, подчивал самою преизрядною рыбою и на дорогу снабдил нас несколькими нужными припасами. Ввечеру простилися мы с настоятелем и прочими нашими приятелями, и как подул тогда способный ветер, то и поплыли мы по реке с великою скоростию. Около полуночи вышли мы на берег и ночевали в деревне.
Как не случилося с нами ничего важнаго в продолжение нашего плавания, то и не останавливаюся я при описании онаго. По обеим сторонам берега сея реки приятны и плодоносны и представляют леса, деревни и пашни; рыбы в ней весьма изобильно; и лишь только неприятною делает сию страну множество комаров и мошек, коими она вся наполнена. Комары, находящиеся в окрестностях Илимска, гораздо больше сибирских и почитаются ядовитейшими, но тем хороши, что в домы никогда не влетают. Когда тунгусы на кого разсердятся, то желают такому, чтоб уязвлен он был илимским комаром, ибо такое зложелание почитают они за самое величайшее. Сей род наказания изъявляет весьма простоту характира сего народа.
9 числа плыли мы во весь день при помощи ветра и быстрины и ввечеру настигли наши суда. Назавтрее приехали мы к большому порогу, называемому Падун по причине сильнаго его падения. Мы прошли чрез него благополучно, ибо довольно было воды для наших судов. Другий порог, который мы после сего наехали, именуется Долгий по причине своего пространства и почитается опаснейшим, ибо, кроме долготы и вышины [550] прохода, составляет он излучистыя течения промеж камней и кабанов. Когда проходят сии пороги, то кормщик становится на корме и работникам делает знаки шляпою, ибо река здесь производит столь ужасный шум, разбиваяся о каменья, что невозможно разслушать речей. При сем случае надобно гресть изо всея силы, чтобы судно не наклонялося ни на ту, ни на другую сторону, ибо если оно несколько опрокинется, то уже неизбежно погибнет.
11 числа проехали мы еще порог, который называется Шаманский и почитается самым опаснейшим изо всех по причине составляемых им искривин. Некоторые из наших людей захотели лучше пойти по берегу, нежели плыть через него с опасностию своея жизни, но после раскаялися они в том, ибо принуждены были перелезать черезо многие камни и продираться сквозь трущобы, наполненный ехиднами и другими ядовитыми гадами. Мы дожидалися их внизу порога, что доставило время нашим гребцам выотдохнуться. Мы с посланником осталися на судне.
Кроме сих трех больших порогов, находится множество других меньших, называемых шиверами от тамошних жителей, но как они не опасны, то не остановлюся я при описании оных. Весьма удивительно, что нагруженный суда могут переходить чрез сии пороги. Обыкновенно тянут их завозом якоря толстыми канатами, но все зависит от их доброты, ибо если оные порвутся, то судно погибнет невозвратно; сие требует более работы, нежели иждивения. Впрочем плавание по сей реке ничего не имеет опаснаго, кроме сего только, что суда по временам ударяются о скрытые под водою пни.
Ангару оставили мы 14 числа и вошли в Тунгуску, быструю реку, составляемую Ангарою и небольшою речкою, называемою Илим. Тунгуска имеет свое течение на северо-запад и весьма изобильна рыбою. Мы вышли на берег у небольшой деревеньки, называемой Сизая, в которой мы нашли генерала Канифера, того самаго, который приезжал из Илимска для свидания с господином Измайловым. Я уже упоминал об нем в китайском моем путешествии. Барки свои отпустили мы вперед, а сами пробыли с ним два дня, после чего опять поплыли мы по реке, а он возвратился в Илимск со двумя служителями, ибо хотя и был он военопленный, однакож имел вольность ездить туда, куда ему за благо разсуждалось, столько-то невозможно ему было отсюду убежать.
Мы пустилися опять в путь 17 числа при способном восточном ветре, который, присоединяся к быстроте течения, способствовал нам перебежать многое разстояние в короткое время. Мы проехали многия деревни и несколько тунгусских шалашей, из коих многие мы посещали. Мущины находилися на рыболовле в малых челноках, а женщины имели попечение о детях своих и оленях, которые в сию пору пасутся около их шалашей, ибо комары не дают им спокойно пастися в лесах. Для истребления неспокойных сил насекомых разводят большие огни, которых дым прогоняет их немедленно. По сей-то причине не выходят из жилья в сей стране без наполненнаго дымящимися угольями горшка. Упомянутые мною челноки чрезвычайно легки, но к опровержению их довольно и самыя безделицы. Управляющий им становится посередине онаго на коленях дабы соблюсть равновесие и, будучи вооружен простою только лопатою, протекает смело наивеличайшия реки. Я видал и таких удальцов, которые едучи в такой лодчонке, тащили за собою ужасныя величины осетров. Когда какому тунгусу надобно будет переправиться через перешеек, чтобы войти в другую реку, то он, подняв на плеча свой челнок, несет его туда, куда ему надобно.
19 числа были мы застижены полосою столь сильнаго дождя посередине реки, что прежде нежели добралися мы до берега, судно наше наполнилося все водою, хотя и всеобщими силами старалися ее вылить. Впрочем добилися мы до берега, промокнув до самаго тела, а к довершению несчастия и съестные наши припасы все обмокли. Вытащив судно на берег и причалив его к дереву, ушли мы в лес и развели больший огонь чтобы обсушиться, но дождь был провождаем столь сильным северо-западным ветром, что принуждены мы были пробыть во всю ночь подле огня.
Вышли мы из леса 20 числа весьма рано, сели опять на судно и поплыли по реке. Около половины дня приехали мы к деревне, которая стояла у нас вправе, где мы простояли несколько часов, чтоб отдохнуть и обсушиться, а к вечеру прибыли в другую деревню, в которой остались ночевать. По сей реке, водится премножество речных птиц, которыя прилетают сюда на лето класть яйца, а при наступлении зимы опять отлетают. Я видел здесь большую рябую птицу величиною с коршуна, которая парила по воздуху подобно ему, и коя, когда усматривала рыбу в воде, спущалася опрометью на нее и даже погружалася в воду и, словив рыбу, отлетала на берег для пожрания оной.
Окружающия реку каменныя горы наполнены дикими козами. Водятся также там некоторые большие звери, имеющие весьма длинные и ветвистые рога. Шерсть на них темноватая, с черною большою полосою на хребте, и такую же они имеют бороду, какая бывает у обыкновенных коз, но только вдвое оных больше. Ничего нет удивительнее их быстроты, с каковою перескакивают они с камня на камень. В сию пору они сходятся, а когда наступит зима, тогда уходят они стаями в лежащия на полдень страны. Горы здешния и леса наполнены всякаго рода дичиною и зверями.
21 числа настигли мы свои суда и плыли с ними вместе во всю ночь до небольшия деревеньки, в которой мы остановились. Река сия перерывается многими островами, из коих некоторые весьма велики и окружены утесистыми камнями. Большая их часть [551] покрыта березами и елями, из коих можно делать наилучшия щеглы, и которыя показывают весьма хороший вид. Не имели мы нужды приставать к берегу для стреляния дичины, потому что на каждом шагу встречалися с нами стада уток и других диких птиц. В разсуждении же рыбы, то находили мы ее столько по деревням, что не могли всея издерживать.
Два дня проехали мы, не видав ничего достойнаго примечания, а 24 числа поутру прибыли ко стечению рек Енисея и Тунгуски, где последняя теряет свое имя, соединялся с первою для составления реки Енисея. Сия река, соединяяся с Тунгускою в южной стороне, склоняет течение свое в север и показалася мне гораздо больше другия. Я приметил, что в Енисее меньше рыбы противу других рек сея страны. Сии две реки составляют вместе самую наивеличайшую реку, какая только может быть есть во свете; и даже думаю, что превосходит она и Волгу у Астрахани. Течет она в северо-запад, принимая в себя многия другия большия реки, и впадает потом в Ледовитое море.
Вечером приехали мы в Енисейск, в котором нашли мы добраго нашего приятеля господина Беклемишева, комменданта сего города, который проводил нас в наше подворье и просил к себе отужинать. Суда наши приплыли сюда сего же вечера; и так все мы соединилися и почитали себя счастливыми, что прошли безвредно пороги и избегли ото всех опасностей, коим были подвержены, хотя еще и оставалося нам переехать 1000 миль.
Как время для нас было дорого, то на другий же день выгрузили мы из судов все наши вещи, два дня препроводили во связывании оных в тюки, после чего отправили их в Маковский острог, на реку Кеть, где опять их положили на суда. Западная дорога лежит сквозь густые леса; в сухое время она изрядна, но в осень и в дождливыя времена непроходима. Коммендант удержал нас в Енисейске до тех пор, как получим известие из Маковскаго острога.
Как я уже объявлял выше сего о положении сего города и о плодородии лежащий вкруг онаго страны, то удовольствуюся учинить теперь сие только примечание, что жатва здесь давно уже поспела, ячмень уже был сжат, а при нас пожинали овес. Сие покажется несколько удивительно в толь удаленной к северу стране, но я приписываю сие явление теплоте лета и множеству селитряных частиц, которыми наполнена здешняя земля, и также снегу, под коим лежит она покрыта большую часть года.
Из Енисейска поехали мы 2 числа августа при провожании от комменданта, который ночевал с нами в деревне, отстоящей от города около 10 миль. Поутру рано мы с ним простилися и прибыли ввечеру в Маковский острог, где нас дожидалися наши суда.
Поутру 4 числа поплыли мы по Кете. Погода стояла тихая, и мы мало отъехали в первый день, но потом чем далее подвигались, тем скорее ехали, ибо река сия умножается исподоволь множеством источников и речек, впадающих в нее с обеих сторон. Мы запаслися съестными припасами на три недели, через которое время надлежало нам прибыть на реку Обь, ибо по сему пути не находится ни корчмы, ни деревни, выключая одного монастыря, в котором не более четырех находится монахов, и который походит более на пустыньку, нежели на монастырь.
Вид реки Кети вперяет ужас: ширина ея не более будет как на выстрел из лука, но столь она прикрыта деревьями, что не можно увидеть солнца в самый полдень. Берега ея не обработаны и столь заросли тальником и трущобником, что одни только дикие звери могут тамо проходить, коих тут и не недостает. На здешних берегах нашли мы множество черныя смородины, коея величина и доброта превосходила все то, что я ни видывал в сем роде. Мне сказывали, что служит она пищею тамошним медведям.
Река Кеть имеет течение на запад, и лощина ея весьма излучиста. Дно ея нечисто и песчано, и судно наше часто на ней сперва останавливалося на мели, так что люди наши принуждены были слазить в воду и спихивать судно шестами и рычагами. Сверх сего неудобства, комары и мошки обеспокоивали нас так, что и сказать нельзя. По счастию нашему не такое их было множество, как то обыкновенно бывает оных в летние жары, по причине ночнаго холода и веявшаго тогда севернаго ветра; однакож мы онаго не желали, и я бы опять хотел быть лучше посереди степи, лишь бы мог довольствоваться свободным воздухом. Одним словом, река сия привела мне на ум оставленное нам описание от стихотворцов о реке Стиге 79.
Получаемое нами удовольствие от стреляния диких уток награждало нас несколько за скуку в нашем путешествии. Некогда поехал со мною господин Измайлов в малом ботничке, в который посадили мы двух солдат для гребли. Наехали мы на стадо диких уток, кои старался от нас избежать, ушли в трущобу, в которую вход очень был тесен. Мы за ними гонялися несколько, а в сие время суда наши уехали вперед и плыли во всю ночь в той надежде, что мы их настижем. Сия охота стала нам дорого, ибо, когда гребцы наши выбилися из сил, принуждены мы были гресть по переменкам сами, дабы настичь суда и приехали, измучився от голода и усталости. Награждены мы были за то добрым блюдом диких уток, которых приготовили нам на ужин.
20 числа наехали мы двух остяков в челноках, которые приплыли сюда из Оби для рыболовли и стрелянья уток; везли они с собою сети, луки и стрелы. Обрадовалися мы их увидя, взяли их к себе на судно, и они ехали с нами до Оби, снабдевая нас множеством рыбы и диких уток. Еще в первый раз в жизни моей увидел я сего рода [552] людей. Объявлю я об них нечто, когда поеду по сей реке, по берегам коея находятся их жилища, […] (Опущено шесть строк со сведениями о черной смородине, растущей по берегам р. Кети)
По долгом и скучном по своему единобразию пути прибыли мы 28 числа в Кетский острог, отстоящий на несколько миль от Оби; отдохнув здесь несколько часов и взяв потребные для нас съестные припасы, продолжали мы свой путь со всевозможнейшею поепешностшо, опасаяся, чтобы лед не захватил нас на реке Обе прежде, нежели приедем в Тобольск, где имели мы намерение выгрузиться. Во весь наш путь по Кете стояло ведряно и не выпало дождя, что весьма случилося благополучно для наших гребцов, сидевших наруже. Если бы наши суда не более 18 футов шли в воде, то бы мы ехали гораздо скорее и многаго бы избавилися труда, но как ехали мы из Китая, и всяк из нас имел небольший вьючок, то нагружены были оныя более надлежащаго, что и остановляло весьма наш путь. Назавтрее вошли мы в Обь, которая шириною и глубиною своею равняется Волге или Енисею и может на себе носить самые большие корабли.
30 числа приплыли мы к первому находящемуся при Обе городу, называемому Нарым; стоит он в северной стороне на выстрел из ружья от реки и в нескольких милях от устья Кети; возвышается он над окольною страною и над имеющимся в южной стороне лесом. В окрестностях онаго находится несколько пашней и многое число огородов с поваренными овощами. Защищается он небольшою крепостью, в которой находится коммендант. Почти все онаго обыватели торгуют мягкою рухлядью, которую скупают они у остяков и отвозят на китайскую границу, где продают ее приезжающим за оною купцам.
31 числа обедали мы с коммендантом, а остаток дня употребили на заготовление съестных припасов. Рыбы здесь нашли мы много. Господин Борлут, фламанец родом, находившийся майором во шведской службе, содержался здесь военопленным. Сей человек был многаго разума и весьма знающь в миханике, почему и обходился с ним коммендант более как со приятелем, нежели со пленником, и таковая участь была ему обща с его прочими сотоварищами, которые были заточены в сию страну. Царь, жалея об их состоянии, послал оных сюда, дабы могли они здесь жить по своему желанию в ожидании заключения мира.
1 сентября отослали мы гребцов своих в Енисейск и взяли здесь других, после чего, снабдив себя съестными припасами, ввечеру отправилися в путь по Обе при тихом ветре и плыли на веслах чрез довольное разстояние и тем паче, что быстрина реки в том нам спомоществовала. Мы проехали многия деревни и небольший монастырь, называемый Троицкий. Северный берег сея реки гораздо выше южнаго, чего ради в весеннее время при растаянии снегов страна сия наводняется. Река имеет течение на северо-запад не со многими изворотами. Мы плыли денно и ночно, если только темнота и противные ветры не препятствовали нам в том, и тогда уходили мы в какий-нибудь залив.
Остяки, о которых упомянул я выше сего, различествуют ото всех других племен сибирских как чертами лица, так и наречием [...] (Опущено 19 строк, рассказывающих об образе жизни хантов). Равномерно проворны они как во звериной, так и в рыбной ловле. Завсегда следовало их несколько за нами в челночках, и доставляли нам рыбу и дичину за самую дешевую цену. Дай им только немного курительнаго табаку и рюмку водки, то уже больше ничего не спросят, ибо им деньги неизвестны. [...] (Опущено две страницы, на которых приводятся исторические и этнографические сведения о хантах)
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯНАДЕСЯТЬ
Приезд наш в Сургут. Путешествие наше оттуди в Москву.
Любопытства достойная Подробность в разсуждении зверя, называемого мамант и пр.
По десятидневной езде от города Нарыма, в продолжение коея не случилося с нами ничего достопримечаемаго, прибыли мы 28 числа в другий город, называемый Сургут, стоящий на северном береге реки Оби и защищаемый небольшою крепостию. [...] (Опущено 2,5 страницы, содержащих сведения о находимых в Сибири мамонтовых костях)
12 числа, заготовя съестные припасы и взяв новых гребцов, приехали мы в Самаровский ям, стоящий подле стечения рек Оби и Иртыша. Ветер дул для нас противный, и мы очень помалу ехали. Как зима начинается в сей стране около 1 числа октября, то поспешали мы всевозможнейшим образом в дороге.
На другий день ветер подул восточный, того ради побежали мы на парусах и прибыли 14 числа в небольшую деревеньку, стоящую на северном береге. Южный берег [553] сея реки повсюду очень низок. Здесь нашли мы множество диких гусей, которых жители солят и коптят для заготовления на зиму. Нам их подавали на стол, но сия пища не по моему была вкусу. Здешние жители ловят их сетями и более для перья и пуха, нежели для мяса их, которое не очень вкусно. Суда свои мы отпустили, а для себя оставили челнок дабы поскорее их догнать после того, как увидим способ, который употребляется для ловли гусей. Птицелов привел нас в широкую долину, окруженную лесом и ручьями, разставил тут свою сеть, а сам спрятался в шалашик, который был сделай в кустарнике. [...] (Опущено около двух страниц с описанием подробностей занятий птицелова)
15 числа погода сделалась изрядная, чего ради и продолжали мы свой путь иногда на парусах и иногда на гребле, как требовали от нас того обстоятельства. Ничего не случилося с нами Достопримечаемаго до вечера 19 числа, в которое оставили мы реку Обь и вошли в Иртыш, на которой застигла нас ночь, так что принуждены мы были пристать к берегу и дожидаться там утра. По сей реке принуждены мы были ити вверьх вместо того, что по другим плыли мы по воде от самаго Селенгинска. [...] (Опущено 19 строк с описанием реки Оби)
Путешествуя на восток, переехали мы чрез сию реку по льду при урочище, называемом Чанский острог. [...] (Опущено 32 строки, содержащих продолжение описания реки Оби)
20 числа поплыли мы на парусах весьма рано и уехали очень много по Иртышу. Вечером прибыли мы в Самаровский ям (Очевидно ошибка, так как в начале главы (с. 552) время прибытия в Самаровский ям указано: 12 числа), в котором ночевали. Наутрее ветер поворотился на север, мы взяли новых гребцов и побежали на парусах. Как ветер не переменялся, то уразумели мы, что скоро будет зима, и мы стали опасаться чтобы не замерзнуть между льдом.
22 числа поднялся сильный северный ветр, который нас обрадовал весьма, ибо, хотя и множество находится деревень по берегам Иртыша, опасалися мы однакож, чтобы не захватила нас зима в каком пустом месте. Назавтрее выпало несколько снега, что посмягчило погоду, но по несчастию ветер поворотился на запад и остановил нас в пути.
Мы продолжали путешествие свое на веслах 24 числа, а на другий день, когда подул северный ветер, поплыли мы на парусах и шли денно и ночно до 29 числа, в которое прибыли мы в город Демьянск, стоящий на восточном береге. На другий день, переменив гребцов, поплыли мы опять. Поля покрыты были уже снегом, и холод был столь жестокий, что реку начало покрывать салом, так что повседневно ожидали мы, что замерзнем посередине реки. Сии обстоятельства преклонили господина Измайлова оставить суда и сесть на лодку, чтоб доехать поскорее до Тобольска. Я отправился с ним также, и мы поехали немедленно к сему городу.
1 октября продолжали мы плыть около берегов, переменяя столь часто гребцов, как то за нужно находили. Река наполнялася многими льдинами, воздух сильным холодом и изобильным снегом. Мы прибыли ввечеру, обмокнув и почти окостенев от стужи, в малую деревеньку, отстоящую около 50 верст от Тобольска, в которой и ночевали. Назавтрее река наполнилась таким множеством льда, что лодка наша не могла почти двигаться. По счастию нашему в прошедшую ночь выпало столько снега, что можно было ехать на санях, чего ради, достав лошадей и сани, поехали мы в Тобольск и прибыли в сей город благополучно. Мы пристали в дом ко князю Алексию Михайловичу Черкасскому, здешняго города губернатору, искреннему приятелю г. Измайлова. Сей князь не менее достоин почитания как по своей способности, так и по добродушию своему и честным качествам сердца. Мы у него ужинали и ночевали. Но как стужа все еще продолжалась, то страшилися мы повсеминутно, чтоб суда наши с людьми не погибли от стужи середи льда.
Мы послали 3 числа несколько солдат навстречу нашим судам, дабы учинили им помочь во сплавке оных по реке. Приплыли они напоследок 5 числа, и на утро их выгрузили. Принуждены мы были дожидаться, чтоб выпало побольше снега, дабы можно было ехать на санях, ибо в здешних странах зимою только на них и ездят. Мы здесь жили как будто у себя в доме, жилище наше было спокойно, всегда имели хорошую беседу и преизрядный стол. И так ожидали мы зимы тем с большею терпеливостию, что находилися уже на московской дороге. [...] (Опущено три страницы, содержащие общее описание Сибири)
Во время пребывания нашего в Тобольске прибыл от двора гонец с приятною вестию, что заключен мир между царем и короною шведскою, по 20-летной войне. Сия весть произвела неизреченную радость во всех людях, а особливо во шведских офицерах, находившихся толь долгое время во плене 80. Обнародовали сей мир стрелянием из пушек и торжествовали его обыкновенными в таковом случае увеселениями.
К 18 числу ноября довольно выпало снега для санныя езды, и мы выехали сего числа из Тобольска в жестокую стужу. Как отправилися мы по той же дороге, коею ехали в Китай, и которую описал я в первой части, то и не стану уже повторять [554] сказаннаго мною и удовольствуюся одними названиями городов, через которые мы проезжали, а именно через Тюмень, Верхотурье, Епанчин и Соль-Камскую. Как стужа стояла пребезмерная, то простояли мы два дня в последнем. Отсюду приехали мы в Кай-город, а из сего во Хлынов, из котораго вместо казанския дороги поехали мы через находившиеся перед нами леса на Нижний Новгород, стоящий при стечении рек Волги и Оки. Сия дорога самая есть кратчайшая, но весьма храповата и уска во многих местах, потому что находится между высокими лесами из разнаго рода деревьев, смотря по качеству земли. Страна сия обитаема черемисами, у коих мало находится съестных припасов, но ин за то они вежливы и ласковы. Многия находятся между ими российския деревни и некоторыя маловажныя селения, чего ради и удовольствуюся я именами только тех, кои попадалися нам от Хлынова до Козмодемьянска, стоящаго на восточном береге Волги. Оныя суть: Быстрицкое село, Орлов — небольший город, Юрьевское село, Котельнич — малый город, деревня Черная Речка, большое село Воскресенское, Яранск — небольший город, Царево-Санчурск — другий малый же город, Шуметря — деревня. Кроме сих городов и множества других, умалчиваемых мною, проехали мы многия деревни, обитаемыя черемисами и чувашами, которыя долго б было именовать. Сии народы, обработав находящуюся около их землю, живут весьма спокойно, имеют у себя много хлеба и скота и ульев, из коих добывают мед и воск и продают их на торгах. Они снабдевали нас подводами столь часто, как нам хотелось, но столь они непроворны во приготовлении оных, что мы теряли более времени в прягании лошадей, нежели в перекладке тяжелых наших тюков; так что почитали мы себя счастливыми, когда наезжали российскую деревню, где несравненно скорее управляются с лошадьми и привычнее к езде, нежели сии бедные люди, которые почти никогда не отлучаются от своих лачуг.
После весьма скучнаго пути выехали мы наконец из лесов и прибыли на Волгу, на коей продолжали путь по льду, который в некоторых местах недовольно был еще крепок. Ввечеру прибыли мы в Нижний Новгород, в котором прожили несколько дней, дабы успокоиться от пути и провели в нем праздники с тамошним градоначальником.
Из сего города выехали мы 28 числа и прибыли 5 числа января в Москву, в которой находился тогда царь и весь двор, прибывший в оную незадолго до нас из Санкт-Петербурга, и в коей приготовляли тогда увеселительные огни и торжественные врата для празднования заключеннаго мира, которым и оканчаваю я мое путеописание. Думаю я, что сделаю удовольствие читателю, если присовокуплю сюда росписание местам и разстояниям, находящимся между Санкт-Петербургом и Пекином.
Надобно заметить, что разстояния между Петербургом и Тобольском все измеряны верстами. Каждая верста содержит в себе 500 российских сажен, сажень 7 футов аглинских, так что российская верста будет содержать точно 1166 2/3 вержей. [...] (Опущено три страницы, на которых помещена таблица «Росписание местам и разстояниям», где в большинстве случаев даны только названия географических пунктов, а расстояния между ними не приводятся)
Надобно ведать, что путешествуя в Китай, ехали мы через Казань, что весьма увеличило нашу дорогу от Петербурга до Тобольска, которая другими местами будет короче по крайней мере двумя стами верст. [...] (Опущено 20 строк, занятых продолжением «Росписания местам и разстояниям»)
Описанною выше сего дорогою возвратилися мы из Китая в Россию.
Комментарии
57. См. ком. 12 к док. № 151.
58. См. ком. 27 к док. № 151.
59. Теоретические положения конфуцианства, служившего многие века идеологическим оплотом феодального режима, маньчжуры использовали для укрепления своей власти (О. Л. Фишман. О политике Цинов в области идеологии. — Маньчжурское владычество в Китае. М., 1966, с. 169-185).
60. См. ком. 62 к Приложению V.
61. В XIII в. Китай завоевали монголы и установили там династию Юань (1280-1368). В результате народной борьбы монгольское иго было свергнуто и началось правление династии Мин (1368-1644).
62. Д. Белл допускает неточность; Китай в основном был завоеван маньчжурами не в 1640, а в 1644 г.
63. Валлийская провинция в Великобритании, т. е. Уэльс.
64. О начальных этапах завоевания Китая маньчжурами см.: Новая история Китая. М., 1972, с. 14-15.
65. Речь идет о Ли Цзы-чэне, одном из руководителей антиманьчжурского движения в Китае.
66. Усанг — У Сань-гуй, императорский военачальник при Минах.
67. Кум-Ти — Абахай (1626-1643), сын Нурхаци.
68. Ксунгсти — сын Абахая, цинский император Шицзу, правивший под девизом Шуньчжи (1644-1661).
69. Регентом при малолетнем Шицзу был его дядя Доргунь.
70. «Вансви», искаженное от «ваньсуй», что в переводе с китайского означает пожелание прожить 10 000 лет.
71. В данном случае Д. Белл путает два китайских слова: «вань», означающее «10000» и «ван», означающее «князь»; последним именовались князья императорской крови. Что касается сыновей императора Сюань Е, то они все имели собственные имена (см.: J. D. Sрencе. Emperor of China. N. Y., 1974, с. 119-139).
72. При Сюань Е антиманьчжурское движение развернулось с новой силой. На Тайване в 1662 г. было создано самостоятельное китайское государство, угрожавшее маньчжурскому владычеству в Китае, и лишь в 1683 г. цинские войска смогли овладеть Тайванем.
В 1673 г. вспыхнуло восстание под руководством У Сань-гуя на юге Китая, подготовлялся антиманьчжурский заговор в Пекине; долгое время, вплоть до 1681 г., шла борьба с маньчжурами в южных провинциях Хунань и Сычуань. Таким образом, завоевание Китая маньчжурами велось в многолетней кровавой борьбе с китайским народом и осуществилось при помощи предательства китайских феодалов, вступивших в сговор с маньчжурами.
73. Хум-Куотиген — вероятно, искаженное от Чжунгожэнь (кит.), что означает буквально: житель Срединного государства.
74. Чин-чай искаж. от цинча (кит.) — зеленый чай; уй-чай искаж. от хунча (кит.) — черный чай (О чаеводстве см. П. Кирилов. Опыт воспитания чайного кустарника. — «Северная пчела», 1853, № 197, с. 785; его же. Вторая страница о чайных плодах. — «Северная пчела», 1854, № 179, с. 847).
75. Трудно определить, о каком именно растении говорит автор, ибо сорта китайских черных чаев разнообразны и технология их приготовления зависела от многих факторов, в том числе и от района производства чая.
76. Тиен от кит. Тянь (небо). Китайцы-христиане и европейские миссионеры, жившие в Китае, употребляли термин «Тяньчжу» для обозначения понятия «небесный владыка».
77. Речь идет о женьшене.
78. Данное утверждение автора неверно. Даже если предположить, что отдельные городские ремесленники знали какое-то число иероглифов, относящихся к их профессии, то это еще не означало, что они были достаточно грамотны, чтобы читать хотя бы элементарные тексты. Овладение письменным китайским языком требует длительного обучения.
79. Имеется в виду р. Стикс, согласно греческой мифологии, окружающая «подземное царство».
80. Статья 14 Ништадского мира 1721 г. предусматривала освобождение без выкупа всех пленных. Кроме того, в 1723 и 1724 гг. последовали царские указы о том, чтобы никто не препятствовал шведским пленным возвращаться на родину. В результате часть пленных шведов, около 600 человек, выехала в Швецию, однако большинство пленных осталось в России, поступив на русскую службу (Я. Грот. О пребывании пленных шведов в России при Петре Великом. — «Журнал Министерства народного просвещения 1853, кн. II, с. 129, 131).