ПРИЛОЖЕНИЕ III

ЗАПИСКИ Л. ЛАНГА О ПОЕЗДКЕ В ПЕКИН В 1715-1717 гг. ¹

/л. 2/ Мы, Л. Ланг и врач Карвин ², начали свое путешествие 18 августа 1715 года 2 водным путем по Неве от Петербурга, получив письма, адресованные китайскому императору. 20-го мы прибыли в Шлиссельбург, 22-го — в Старую Ладогу, расположенную у реки Волхов. Из-за ненастной погоды мы не осмеливались пуститься по Ладожскому озеру. 23-го мы получили судно и продолжили свой путь. По реке Волхов 26-го приехали в Великий Новгород, где заночевали из-за отсутствия подвод. Миновали Торжок и Тверь, и 7 сентября доехали до Москвы. Дождливая осенняя погода задержала нас в этом большом, прославленном на весь мир городе до 22 декабря. 22-го мы выехали, и 24-го прибыли в Борислав, 25-го — в Ростов, где заночевали, так как был сильный ветер и не было видно ни зги, 26-го — в Ярославль — оживленный торговый город на Волге. /л. 3/ Здесь у нас были трудности с подводами, так как нам повстречался караван, которому потребовалось много лошадей. 27-го вечером мы выехали из Ярославля, миновали многие деревни и 28-го прибыли в Телятинский ям ³, жители которого предостерегали нас опасаться разбойников, ибо как на всем пути нет более опасного места, чем это. Они уверяли нас, что несколько дней тому назад разбойники напали на скупщиков царевны Натальи Алексеевны, и последние поплатились бы не только своим имуществом, но и жизнью, если бы им на помощь не подоспели крестьяне из близлежащих деревень. 29-го мы проехали оставшуюся половину опасной дороги и добрались до Обнорска ⁴.

Мы взяли прямой путь на Великий Устюг и 30-го отправились по реке Сухоне ⁵, которая берет начало из озера Кубенского. Это очень живописная река, с большими красивыми деревнями по обоим берегам, в некоторых местах шириной в версту. Близ Архангельска она впадает в Белое море. От места впадения в нее реки Урги она называется Двина. По Двине все годы совершается большая торговля между Архангельском и Устюжмой, но движение по ней не безопасно, так как она мелководна и имеет очень каменистое дно. /л. 4/

1 января 1716 г. к вечеру мы прибыли в город Тотьму. 2-го получили свежих лошадей, но не проехали и 40 верст, как снова повстречались с частью каравана, для которого были взяты все лошади. До полуночи мы оставались в деревне Кожино ⁶, но к утру все же проехали 40 верст, достигнув Березовой слободы. 3-го мы проехали 50 верст и прибыли в Бобровское ⁷, где лошади немного отдохнули, ночью мы проделали еще 40 верст и утром 4-го добрались до деревни Тозьма. 5-го прибыли в Великий Устюг, провели там почти весь день, так как подводы получили только к вечеру, оттуда поехали в деревню Алексеевка, которая в 20 верстах от города. Казалось, что длина версты в этих местах в два раза больше, чем в тех, по которым мы проезжали раньше. 7-го мы доехали до деревни Спас ⁸, дорога была очень болотистая, узкая и поросшая с обеих сторон кустами. Здесь выпало так много снега, что лошади едва передвигались, но мы все же ехали и ночью и через 50 верст прибыли к двум зимним жилищам. Здесь мы встретили нескольких крестьян, чью речь с трудом могли понять. Местность называется Сирания, а жители — сиренеры ⁹, и простирается в длину на 70 сиумок. Сиумка содержит 5 верст, или одну малую немецкую милю. /л. 5/ В языке этих людей встречаются слова, которые употребляют лифляндские крестьяне. Жители [этих мест] не знают ни своего происхождения, ни того — откуда они попали в эту страну. Эти люди не всегда живут здесь, так как летом дороги непроезжие. Только зимой они приходят сюда из других деревень, чтобы снабжать путешественников фуражом для лошадей и другим необходимым. Они христиане, но им не знакомы книги и письменные памятники, живут они в таком же неведении, как и их предки.

8-го мы снова проехали 8 сиумок, или 40 верст, и добрались до первой сибирской деревни, 9-го достигли деревни Поголдино. 80 верст мы ехали среди лесной глуши, где [488] не встретилось ни одного жилья. Чтобы выбраться из этого густого леса, мы ехали и ночью. 10-го утром подъехали к большому, густо населенному селу Узкий ям, где получили свежих лошадей. Немного отъехав от села, мы снова попали в лесную глушь. Здесь стоит монастырь Устретинская пустыня, названный по этой пустоши. В этом монастыре живут всего четыре монаха. 11-го мы достигли Кайгорода, где простояли от полуночи до полудня, ожидая новых лошадей. Этот средней величины город лежит у реки Камы, которая здесь делает сильный изгиб и впадает в Волгу. 12-го и, 13-го мы ехали через лесную глушь, 14-го заночевали в деревне Выль ¹⁰. /л. 6/

15-го достигли города Соликамска на реке Каме. Этот большой город приобрел известность благодаря купцам, которые там живут. В нем насчитывается 32 солеварни, большинство из них, по сообщениям жителей, достигают 50 саженей глубины. Я сам пробовал эту роду и нашел, что ее долго не удержишь во рту, такая она соленая. У колодцев в земле выкопаны печи, или огненные ямы, над которыми стоят большие железные сковороды. В них постоянно выпаривают соль. Сковороды почти в аршин глубиной и 2,5 сажени в длину. Под такой сковородой всегда горит огонь. Соль белоснежная и такая мелкая, что ее можно принять за муку. Отсюда солью снабжается вся Сибирь, Казань и Астрахань. Люди, работающие в солеварнях, получают деньги не от казны, а от купцов, которым эти солеварни принадлежат. Купцы обязаны поставлять ежегодно его императорскому величеству столько соли, сколько от них потребуют за установленную плату за пуд. Местность между Кайгородом и Соликамском называется Великая Пермия ¹¹. Главный город Великой Пермии — Соликамск. Жители этих мест хотя и исповедуют христианство, но называют себя не русскими, а пермяками. У них свой язык, но он не позволяет решить, какой народ здесь жил в древние времена; у них нет ни письменных памятников, ни книг. Они не знают старинных историй, кроме одной — о русском епископе Степане Великом Пермском, который в далекие времена [отвратил] их от язычества и идолов и обратил в христианскую веру. На вид это рослые и сильные люди. /л. 7/

17-го мы проезжали через горы Верхотурье. Здесь стоял такой сильный мороз, что мы с трудом спасались от него в санях и через каждые двадцать верст останавливались, потому что наши люди отмораживали носы. Высота гор здесь достигает 9 верст. Все они покрыты кустарником и изобилуют дичью. Здесь много соболей, куниц, лисиц, волков, оленей, лосей, козуль, а внизу, у подножия гор, в маленьких речках и болотах водятся и выдры.

18-го мы достигли деревни Спасская, где задержались на некоторое время. Народ, живущий здесь, называется вогулами ¹². По внешнему виду вогулы напоминают калмыков, которые тоже живут в области Верхотурья. У них довольно широкие лица, короткие носы и маленькие глаза. Они не знают, как попали в эту местность. Язык их отличен от языка калмыков. Их недавно окрестили по повелению генерал-губернатора Сибири князя Гагарина, но живут они по-прежнему в глубоком неведении. Крещение принесло им мало пользы, так как они не видят различия между христианством и язычеством, но надо надеяться на лучшее в отношении их детей и потомков. Так как мы задержались у этих людей, то я полюбопытствовал, какие были у них идолы до обращения в христианство. Они ответили, что у них в лесу на дереве висел маленький идол. Когда у них появлялось желание, они падали перед ним на колени, громко кричали и смотрели вверх. Но смысла этого крика я так и не узнал. /л. 8/

Они только сказали мне, что каждый из них кричал, следуя своей фантазии. Далее я спросил их, почему же они смотрят вверх и знают ли они, что там есть бог, которому известны все деяния и помыслы людей. Но они ответили мне, что небо, пожалуй, слишком высоко, и могут ли они знать есть ли там бог или нет, а когда они были язычниками они молились только о том, чтобы не испытывать голода. Затем я спросил их, чувствуют ли они разницу, когда молятся настоящему живому богу или поклоняются своему. Они ответили, что особой разницы не чувствуют, и это их мало трогает, был бы только хлеб.

19-го прибыли мы в деревню Караул, 20-го утром — в Верхотурье. Этот город довольно большой. Часть его жителей — купцы. Он укреплен несколько лучше, чем другие, так как здесь тщательно проверяют всех направляющихся в Сибирь или возвращающихся обратно. В этом городе мы получили новых лошадей. 21-го мы проехали по лесной глуши 45 верст. Здесь, у встретившегося нам зимнего жилья, мы остановились, чтобы дать отдых лошадям, в этом лесу водится много диких зверей: соболей, куниц, оленей и лисиц. От зимнего жилья в 45 верстах пути расположена Благовещенская слобода. 22-го, проехав 45 верст, мы достигли небольшого города Епанчин, или Туринский острог ¹³, названного так по протекающей мимо реке Тура, впадающей в Тобол. О-Епанчине нельзя сообщить ничего особенного кроме того, что в него из окрестных мест ежегодно поставляется много пушнины. Проехав еще 30 верст, мы добрались до деревни Качинская ¹⁴, где остались до утра. /л. 9/

24-го мы, проехав 40 верст, добрались до деревни Елкина, миновали реку Тура и заночевали в деревне Каменское ¹⁵. 25-го мы миновали слободу Архиерейская Покровская и Березовский ям, 26-го — деревню Шишкина.

27-го [мы приехали в] главный город Сибири — Тобольск. Он расположен на высокой горе и окружен кирпичной стеной. Внутри стены находится монастырь с церковью, [489] за укреплением тоже выстроены церкви, и это придает городу чрезвычайно красивый вид. Внизу, у подножия горы, протекает Иртыш, берущий начало на юге, в, стране калмыков. Вода в нем мутная, так как течет он по болотистой почве, и если воду оставить в какой-либо посуде, то обычно на дне появляется глинистый осадок. Вдоль Иртыша, у горы, расположено красивое предместье. Оно ежегодно страдает от пожаров, и из 300 домов остаются только 2-3. Приблизительно в 3 верстах от города в Иртыш впадает Тобол. Обе реки поворачивают на запад и северо-запад и впадают в Обь. В реках водится стерлядь, щука, карась, окунь, налим; стерлядь здесь хотя и более жирная, но не такая вкусная как та, что водится в Оби, Кети и Енисее. /л. 10/

После того как мы несколько дней провели в Тобольске, 8 февраля мы снова продолжили свое путешествие и 16-го прибыли в город Тару на Иртыше. По мнению местных жителей, расстояние между Тобольском и Тарой 600 верст, но если измерить версты как следует, то можно насчитать и более 1000 ¹⁶. Между этими городами вдоль Иртыша живут только татары-магометане ¹⁷. Это состоятельные люди, но богатство их не в деньгах, и они им придают мало значения, а в хороших лошадях, быках, коровах и овцах.

Редко встречается татарская юрта без трех-четырех телят, привязанных возле очага.

Телят они не продают и не убивают, так как у них существует поверье, что коровы без телят пропадут от тоски.

В отличие от жилищ русских крестьян в юрте нет печи для приготовления пищи. Вместо нее стоит камин ¹⁸. Стенки камина изготовлены из ветвей кустарника и обмазаны глиной. Пол вокруг него на пол-аршина ниже остального. Приподнятый пол чуть подальше от камина служит сиденьем, на него садятся и греются. В очаг вмазан большой котел для приготовления пищи. Основная их еда — сухая рыба, которую варят с ячменной мукой. Зерно толкут в деревянной ступке, потом набирают полные горсти муки и едят вместо хлеба. Кладут ее в рот столько, что кажется, что можно задохнуться. Чай пьют тоже с мукой и маслом. /л. 11/

На больших праздниках, например свадьбах, обычно убивают одну или несколько молодых лошадей, в зависимости от числа гостей, чтобы съесть все без остатка. Напитком служит брага из овсяной муки и водка, которую перегоняют из кобыльего молока. Невесту и женщин во время свадеб угощают отдельно, чтобы не было бесчинств.

Одежда сибирских татар мало отличается от русской. Я говорю не о современных русских, которые переняли французские манеры, а о старой русской одежде, которая до сих пор в Сибири в употреблении. Крестьянки по всей России, а особенно в Сибири, носят большие серьги. Но татарки, кажется, носили серьги еще до русских, они продевают кольца не только в уши, но и в нос. Украшения в носу носят обычно те, кто хочет казаться знатным. Небогатые ограничиваются медными ушными украшениями.

Подать, ежегодно выплачиваемая царю, состоит из пушнины: соболей, лис, белки и т. д. Но подать взимает с них и калмыцкий контайша ¹⁹. Владения его на западе граничат с Сибирской Татарией. Китайцы называют его Церан-Раптан.

Город Тара расположен на небольшой одноименной реке, впадающей в Иртыш в полутора верстах от города. Он средней величины и окружен частоколом. Здесь путешественники задержались на несколько дней в ожидании смены лошадей. Дальше путь шел через Барабу — большую степь, по ней надо было ехать до Томска. В степи, где встречались болота, росли березы и другие деревья. Зимой там живут татары ²⁰; русские называют их барабинские татары. Летом они перекочевывают на реку Тару и другие небольшие реки. /л. 12/

Татары — язычники и живут очень бедно. Жилища выкапывают в земле, над землей они возвышаются приблизительно на аршин. [В наземной части] они сделаны из жердей и покрыты соломой. В жилище барабинцы держат маленького идола, вырезанного из дерева, по виду напоминающего человека. Он стоит в маленьком ящике в пол-локтя длиной в одежде из различных лоскутьев. Барабинцы называют идола шайтаном и обещают ему шапку или воротник, если он принесет им богатую добычу на охоте.

Едят барабинцы сухую рыбу и муку, а для питья растапливают снег, так как в этой степи другой воды нет. У них мало скота, их лошади ходят по степи и выискивают под снегом пищу. Есть у них и сено, но они его держат только для путешественников, чтобы обменять его на немного табаку; деньгами не интересуются. Если они получат табак, то, как бы его ни было мало, они делят его между собой. Если же табака так мало, что им можно наполнить только одну трубку, то ее зажигают, передают друг другу и каждый делает затяжку. Считается, что табак полезен для здоровья. Одежду барабинцы шьют из различного меха. Из меха же делают шапки и чулки. При ранениях, что случается в лесу часто, они берут прут, зажигают его, кладут на рану и ждут пока не образуется зола. При этом они совсем не чувствуют жара. После этого золой смазывают всю рану и места вокруг нее и таким образом лечат. Ежегодно барабинцы платят подать, как и тобольские татары, и русскому царю и контайше.

Среди этих людей встречаются остяки ²¹. Вероятно, барабинцы происходят от остяков, тем более что /л. 13/ остяки, живущие у Оби, близкие соседи с барабинцами. Вера у них одинаковая: остяки тоже почитают шайтана. Барабинцы небольшого роста, очень некрасивы. У них маленькие глаза, широкие плоские носы и черные спутанные волосы.

После недолгого путешествия по степи 7 марта мы приблизились к реке Томь, на [490] которой выстроен город Томск, а 9 марта достигли Томска. Здесь река раздваивается, огибает город с двух сторон, а затем снова сливается, поворачивает на юго-восток я впадает в Обь.

Город расположен красиво — на горе; в нем много богатых людей. Река изобилует различной рыбой. Город богат хлебом, часть его даже вывозят в другие города. В его окрестностях добывают так много пушнины, как ни в каком другом месте Сибири. Встречаются здесь Телантские белки, которые почти в два раза больше обыкновенных и с белоснежным мехом. В окрестных горах добывают свинец, железо и медь. О серебре не слышно, но золото, по словам шведских пленных, кое-где встречается. В могилах находят изображения, сделанные из золота и серебра: птиц, рыб, идолов, украшения для седел, оправу мундштуков, посуду, кольца, серьги, монеты и многие другие вещи ²². Но не все предметы сделаны из золота и серебра, встречаются также изделия из меди и железа. Отсюда можно заключить, что здесь в прежние времена жили, очевидно, другие народы, не те, которые обитают в настоящее время. /л. 14/ Таких вещей у современных жителей нет, из железа у них сделан только котел, а вся остальная утварь — из березовой коры. В этой местности есть, горы, где встречаются различные кристаллические породы, у их подножий попадаются красивые, но недрагоценные камни разных оттенков. Особенно интересны камни, блеском и твердостью превосходящие богемские алмазы. Но мало любителей, желающих подробно исследовать все это.

11-го мы по хорошему санному пути доехали до реки Чулым, очень извилистой и с мутной водой. На этой реке живут чулымские татары. Они мало отличаются от барабинцев. Но возле реки мы нашли только их пустые жилища, так как зимой чулымские татары вместе с женами и детьми уходят на охоту за соболями и другими зверьми. В лесу они питаются мясом убитых зверей, а дома основной пищей у них служит рыба.

После пятидневной езды по лесу 22-го мы прибыли в Енисейск. Город расположен на реке Енисей, которая течет с востока и юго-востока, протекает мимо города с западной стороны, поворачивает затем на север и впадает в Северный Ледовитый океан. Ширина реки у Енисейска с версту, у Мангазеи же и Туруханска ширина ее доходит до 5 верст. В реке водятся всевозможные рыбы, особенно вкусной считается стерлядь — лучшая во всей стране. Пушнина, добываемая в этой местности (соболи, чернобурые и красные лисицы, а также горностаи и белки), хуже, чем в Тобольске, Таре и Томске.

В окрестностях Енисейска и дальше к Мангазее находят удивительные кости. Они встречаются по берегам рек, в пещерах, где обвалилась земля, и по виду похожи на слоновые бивни. Но бивни слонов более изогнуты. /л. 15/ Другая длина, величина и вес этих костей. Мнения старожилов Сибири относительно этих костей различны. Возможно, эти мнения и фантастичны, но, возможно, это и правда. Многие местные жители верят в то, что эти кости пригнаны сюда всемирным потопом, некоторые считают, что это не ноги, зубы и т. д., принадлежащие животному, а кости, самозародившиеся в земле, но это, конечно, глупо, и я отношу это к их фантазии. Есть и такие, которые верят, что когда-то в Сибири, еще до потопа, был жаркий климат и жили слоны. Во время всемирного потопа одни из них утонули, другие вымерли в результате похолодания, а кости их сохранились в почве вечной мерзлоты. Есть еще и такие, которые утверждают, что под землей живет необыкновенно большой зверь, и его называют мамонт, он не переносит солнца и воздуха. На голове у этого мамонта рог, им он роет землю. Рог и является той костью, похожей на бивень слона, о которой говорилось. Встречаются и такие, которые более основательно рассматривают этот вопрос и думают, что это бегемот, о котором в книге Иова (гл. 40, т. 10) написано: «1. Вот бегемот, которого я создал, как и тебя; он ест траву, как вол. 2. Вот его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его. 3. Поворачивает хвостом своим, как кедром: жилы же на бедрах его переплетены. 4. Ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья. 5. Это — верх путей божиих: только сотворивший его может приблизить к нему меч свой. 6. Горы приносят ему пищу, и там все звери полевые играют. 7. Он ложится под тенистыми деревьями, под кровом тростника и в болотах. 8. Тенистые дерева покрывают его своею тенью; ивы при ручьях окружают его. 9. Вот, он пьет из реки, и не торопится; остается спокоен, хотя бы Иордан устремился ко рту его. 10. Возьмет ли кто его в глазах его и проколет ли ему нос багром?» ²³. /л. 15/

Если верить, что и в наши дни есть в мире такое животное, которое описал Иов, то не следует даже слишком сомневаться в том, что это тот самый мамонт, кости которого находят в Сибири. Коренные зубы у мамонта снаружи как кость, а внутри подобны металлу и тверды, как камень. Так что трудно решить, что это, собственно, такое. Это животное охотно прячется в тени и тине. Именно в подобных местах в Сибири находят «ости мамонта; большей частью их находят у воды и в болотистых местах, поросших кустарником. Далее, если подумать о написанном у Иова, что горы несут ему пищу, а звери там играют, то следует признать, что в Сибири столько гор, ущелий и диких животных, как ни в каком другом месте на земле. Я убежден, что это кости животного, живущего в настоящее время, ибо, по единодушному утверждению многих заслуживающих доверия людей, они сами видели рога, коренные зубы и ребра, на которых еще была свежая кровь и мясо, и что если бы потрудиться, то можно было бы собрать целый скелет. Таким образом, предыдущая идея, что это слоновые бивни, не правильна, тем [491] более что люди, видевшие кости, похожие на бивни, утверждают, что это не бивни, хотя они внутри не слишком от них отличаются, а рога на голове над носом. Изречения Иова полностью совпадают с мнением сибирских жителей об этом животном, там где написано «посмотрите на него собственными глазами» и т. д., так как они тоже говорят, что о» умрет, как только узреет свет или солнце. Но я не встретил ни одного человека, который бы мне сказал, что он видел такое животное.

В Енисейске мы, вопреки нашему желанию, довольно долго задержались из-за весенней распутицы. 24 мая мы выехали из Енисейска и /л. 17/ продолжали наше путешествие на лошадях, потому что не хотели ждать, пока все реки вскроются. В то время передвижение по воде шло очень медленно — судно тянули по реке на веревках. Поэтому, несмотря на то что нас отговаривали от путешествия верхом из-за плохих дорог, мы все же тронулись в путь. Тем более что мы привыкли к путешествиям и по хорошим и по плохим дорогам. Но дорога до Братского была ужасной; она шла через горы, долины, болота и леса, все реки уже вскрылись, дождь шел не переставая день и ночь. Наконец, вымокшие до нитки, мы вынуждены были прилечь, чтобы отдохнуть; огонь развести не удалось, мы снова встали и [двинулись в путь].

Наконец мы достигли реки Кан. Здесь мы встретили берестяные жилища татар, названных по имени реки канскими. Жилища канских татар ²⁴ такие тесные, что в них с трудом можно разместиться четырем или пяти человекам, даже если они будут сидеть. Одежда у них сшита из различного меха. Едят они все, что могут убить в лесу с помощью лука и стрел, сырое или вареное — это для них все равно, едят также и рыбу. Вместо хлеба употребляют корни желтых тюльпанов, которые выкапывают в лесах. Они язычники, но в чем состоит их языческая религия, они не знают.

16 июня, снова после тяжёлого пути, мы достигли Братского. В этой местности живут татары, которые называются братскими ²⁵. Их жилища сделаны из шкур, они богаты лошадьми, быками, коровами и баранами. Плохой хозяин тот, кто не имеет больше 400 лошадей. Коров и остальной скот они просто не считают ²⁶. Питаются они дичью, подстреленной в лесах. Если же околевает лошадь, то они приглашают гостей и задают большой пир. Лошадиное мясо считается у них лакомством. /л. 18/

Пьют они большей частью водку, перегнанную из кобыльего молока. Это очень крепкий напиток. Молодых лошадей убивают на свадьбу. Сначала договариваются с отцом невесты о калыме; сколько лошадей, быков, коров и баранов он хочет получить за свою дочь. После того как соглашение достигнуто, жених берет невесту к себе, приглашает ближайших соседей и приятелей и устраивает празднество. Иногда за красивую девушку дают от 70-80 до 100 лошадей, столько же быков и баранов и 10-12 верблюдов, встречающихся здесь во множестве.

Поклоняются братские татары нескольким старым бараньим шкурам, развешанным на шестах вокруг жилищ. Они падают перед ними на колени, кричат и ведут себя, как безумные ²⁷. Но почему они так делают, они сами не знают.

Путешественники здесь могут ездить без всякой заботы, если у них есть хлеб и табак, так как мяса они за табак получат вдоволь. За две-три трубки табаку можно получить барана. Братские татары бывают так гостеприимны, что дарят гостю барана.

Если же барана убивают на месте, они берут себе все внутренности, варят, не утруждая себя особенно их промыванием, и едят, считая это лакомством.

Одежда братских татар (и мужчин, и женщин) гораздо лучше, чем других татар: /л. 19/ они носят длинные халаты со складками, заложенными от пояса до колен. У женщин длинные черные волосы падают локонами на плечи. Для красоты волосы поддерживаются медными и оловянными обручами. У девушек длинные волосы, и они заплетают столько косичек, сколько возможно, косички стояли у них, как рога. На руках и шее носят небольшие латунные, железные или медные украшения, иногда стеклянные бусы.

На вид жители некрасивы, цвет кожи у них почти такой же, как у цыган, но у них широкие лица, плоские носы и маленькие глазки.

Мы задержались в Братском, чтобы отдохнуть от тяжелой дороги. Здесь нас застал комендант города Илимска, расположенного в 30 милях от Братского. Он собирал подати для его императорского величества. Вместе с комендантом я поехал посмотреть Илимск. Город небольшой и не такой красивый, как Братское. Расположен он между высокими горами и скалами у маленькой одноименной реки, берущей начало на северо-западе, текущей на юг и впадающей в Тунгуску. Город выстроен здесь только из-за пушных зверей, которых много в этой местности. Соболь здесь гораздо темнее, чем в других местах. 10 июля я выехал из этого города, 12-го встретился с нашим багажом, поджидавшим нас в 18 верстах от города, 13-го мы снова отправились в путь. 18 июля мы прибыли в Иркутск и послали наши паспорта в Западную Татарию, или Монгольскую землю, к Тушету-хану, или вице-королю этой страны, граничившей с русскими, с известием о нашем прибытии, чтобы он мог сообщить об этом китайскому императору.

Избрант Идес неправильно называет Иркутск Якутски (Jekutzki), не видно здесь, и горящей пещеры, упоминаемой автором ²⁸. Недалеко от города протекает река Ангара, берущая начало в озере Байкал, в нее же впадает река Иркут, по имени которой к назван город. Напротив города расположен красивый монастырь. /л. 20/ В окрестностях добывают много пушнины: черные соболя, лисицы и др. [492]

2 августа мы выехали из Иркутска по направлению к Байкалу. На его берегу выстроена часовня святого Николая, в ней были иконы. Путешественники молятся в ней, прежде чем пуститься в плавание. Я думаю, что это та часовня, которую Избрант Идес называл монастырем, так как никто не мог мне сказать, что здесь когда-то раньше был монастырь.

Байкал, иначе называемый Китайское озеро ²⁹, по мнению местных жителей, простирается с востока на запад на 30 верст, а с севера на юг более чем на 500 верст. Местные жители называют его Святым морем и не терпят, когда его называют озером. Они считают, что Байкал может отомстить за непочтительное к нему отношение. И они настолько благочестивы, что во время плавания не ругаются, не пьют водки и не курят. Но местные жители называют Байкал морем потому, что они не видели большего моря. Озеро окружено со всех сторон высокими скалами, поэтому ветер, дующий с одной стороны, наталкивается на скалы и поднимает большие волны. Тогда судно, находящееся на полпути, поворачивает обратно, но при этом для него возникает опасность натолкнуться на многочисленные подводные камни. Случается и так, что ветер за один день меняет направление 3-4 раза и те, кто находится на озере, не могут пуститься в путь, потому что суда плоскодонные и не могут лавировать. Тогда [люди] взывают к своей совести и вспоминают, не провинились ли они в чем перед озером, просят у него прощения и обещают не повторять ошибок. /л. 21/

Удивительно то, что в этой воде живет множество тюленей. Вода пресная и такая прозрачная, что дно видно на шесть-семь саженей. Цвет воды несколько зеленоватый, но в стакане вода кристально прозрачная и имеет приятный вкус. 4-го мы поднялись на наше судно и направились через эти опасные воды; дул встречный ветер, поэтому судно тянули на веревке вдоль берега. 5-го подул попутный ветер, и это позволило нам спокойно переправиться. На ночь лагерь был разбит у стен Посольского монастыря. Но, как только мы переправились, ветер снова переменился, и если бы мы находились хоть в четверти мили от берега, то пришлось бы возвратиться. 6-го с попутным ветром мы добрались до реки Селенги, у устья которой находилась церковь святого Николая. Здесь мы немного задержались, чтобы наши работники могли по своему обыкновению отслужить молебен. Отсюда мы вышли на судах, которые тянули веревками. Ночевали на берегу. 7-го наши суда продолжали тянуть на веревках, при этом целый день шел дождь, ночь пришлось провести на берегу, где не было жилищ. 8-го мы продвинулись далеко, здесь мы опять увидели людей, которые ходили у берега и ругались, так как вода несколько дней назад поднялась так высоко, что затопила всю местность, а пропало не только накошенное сено, но и урожай хлеба и [...] (Одно слово неразборчиво). 9-го в полдень мы достигли деревни Калетшнизофф ³⁰, не задерживаясь здесь, мы двинулись дальше. Ночевали на берегу. 10-го к полудню мы по воде добрались до деревни Кабанской, /л. 22/ это большая деревня, а не крепость, как полагает Избрант Идес. Ехать водным путем было невыносимо медленно, поэтому мы наняли лошадей и 11-го доехали до Большой Заимки, где стоит красивый Троицкий монастырь. Здесь мы переночевали. 12-го мы достигли г. Удинска на реке Уде, впадающей в Селенгу в версте от города. Крепость расположена на высокой горе и построена из дерева в виде треугольника. Здесь мы пробыли до следующего дня. 13-го мы проехали 40 верст до маленькой деревни, состоявшей из 3-4 домов, где переночевали.

Селенгинск — русский пограничный город. 14-го к полудню мы прибыли в последний русский город — Селенгинск; им управляет один чиновник. В Селенгинске находится небольшая крепость. Возле [города] протекает река Селенга, по имени которой и назван город. Она берет начало в стране монголов, поворачивает на запад и впадает в Байкал. Здесь мы еще застали караван, и уже прибыл монгольский начальник, который должен был его встретить, но о нас он не имел никакого приказа, поэтому мы должны были задержаться, однако, чтобы не терять времени, мы послали письмо вице-королю Монголии, титул которого Тушету-хан, и известили его о нашем прибытии и просили, чтобы он сообщил о нас китайскому двору. Он ответил, что скоро пошлет ламу — монгольского жреца в Пекин, но нам придется ожидать его в течение 30 дней, так как курьер от того места, где он находится, до Пекина едет 15 дней; столько же надо, чтобы вернуться обратно. Таким образом, мы вынуждены были терпеливо /л. 23/ дожидаться. В конце августа мы присутствовали на знаменитой рыбной ловле, которую Избрант Идес, как он сообщает, наблюдал в Удинске. Рыбная ловля действительно была очень интересной. Рыба, похожая на сельдь, плывет из Байкала по Селенге такими большими массами, что заброшенную сеть крестьяне вытаскивают с большим трудом. Местные жители называют рыбу омуль. В это время рыба всегда плывет вверх по реке и заплывает так далеко, что выбивается из сил, худеет и дальше плыть не может. Тогда она снова спускается вниз по реке и лежит на воде, как мертвая. Ее уже не ловят, потому что для еды она не годится.

2 октября в Селенгинск прибыл китайский мандарин с приказом китайского императора встретить нас, обеспечить припасами и всем необходимым до Пекина. 7 октября мы выехали из Селенгинска и 9-го прибыли в Сарачин, где по обе стороны от границы между Сибирью и Монголией поставлена стража. Дорога от Сарачина шла через высокие горы и долины. 15-го мы приблизились к р. Тола. Здесь надо было пересечь большую [493] степь без единого деревца, которая простирается до знаменитой Китайской стены; вместо дров приходилось жечь сухой лошадиный навоз, а вместо воды растапливать снег, довольно часто выпадавший в степи. Ели конину. Нельзя себе представить, что в этой степи, простирающейся так далеко на восток, зимой стоит такой сильный холод. Зима в Сибири показалась мне несравненно более мягкой, чем здесь. Так как в степи было очень холодно, там не было других жилищ, кроме меховых юрт. /л. 24/ В центре юрты разводят огонь из сухого навоза, который, прежде чем разгореться, так дымит, что непривычный к этому предпочитает выйти наружу и мерзнуть, а не греться у такого огня.

Жители в Татарии богаты лошадьми, верблюдами, овцами, коровами и быками. Очень бедным считается тот, кто не имеет 3-4 тысячи лошадей и 600-700 верблюдов. Об их образе жизни нельзя сообщить ничего особенного, кроме того, что они живут в юртах и едят павших лошадей, быков и других животных. Жрецы же их едят только свежую пищу. В их стране водится очень много дичи, особенно много гусей, встречается особый род крупных куропаток, много оленей, косуль. Поэтому местные жители могли вы и не употреблять плохую пищу. Они едят плохую пищу по повелению их главного жреца — хутухты. Жрец настолько убедил людей в своей святости, что простой народ почитает его как бога. Они считают за счастье и думают, что им дарована большая милость, если им разрешат целовать то место, где сидел или стоял хутухта. Все живое на земле зависит от хутухты. Поэтому жители придерживаются правила, что нельзя убивать ничто живое, будь это даже такие твари, как змеи или саранча и кузнечики.

Но эта заповедь соблюдается в основном только духовными лицами и их окружением.

Над хутухтой стоит еще далай-лама, выдающий себя за бессмертного бога. Они оба пользуются у татар большим почетом. Чтобы узнать подробнее о далай-ламе, мы остановились 4 ноября у жреца ³¹. Последний рассказал нам, что ему выпало большое счастье; он видел далай-ламу и молился ему. Идолы ³² их, фигуры в виде женщины, льва, вырезаны из кипарисового дерева. При этом жрец показал несколько маленьких идолов, вырезанных из кипарисового дерева, которые далай-лама ему вручил и повелел чтить как богов. /л. 25/ Одно изображение показалось нам похожим на женщину. Но жрец сказал, что это изображение бога. Этот бог очень красив, и его изображают сидящим в кресле со скрещенными ногами и поднятой рукой. Затем он показал льва с четырьмя головами, тоже вырезанного из кипарисового дерева. Головы были расположены одна под другой, и у нижней была раскрыта пасть, из которой торчал наполовину проглоченный ребенок. Третьим было изображение мужчины с открытым ртом, который похож на Христа. Идолы хранились в медном ящичке, обитом камкой.

Мы спросили жреца, верит ли он в то, что идолы дадут ему то, о чем он, просит. Жрец ответил, что, конечно, верит, и если они не всегда выполняют просьбы, то виноват в этом только он один. Очевидно, он, сам того не ведая, согрешил и этим рассверлил богов. Далее мы спросили жреца, почему все верят в то, что далай-лама бессмертен, и как он доказывает свое бессмертие. Жрец ответил, что далай-лама не такой бог, который может жить вечно, но когда он войдет в лета и состарится, то он может снова стать молодым, и происходит это благодаря смерти. После того как некоторое время отсутствовал в мире, он рождается второй раз, причем не в том месте, где умер, а в другом, я рождается от женщины, нравившейся ему больше всего в предыдущей жизни. Далее мы спросили его, как можно доказать, что родится всегда тот же самый далай-лама.

Жрец ответил, что вновь рожденный еще совсем маленьким должен рассказать, сколько людей было у него в услужении, как их звали, сколько у него было лошадей, верблюдов, овец и быков и чем он еще пользовался /л. 26/ в своей прошлой жизни. После этого мы спросили его, есть ли еще люди, которые вновь рождаются. На это он ответил, что это бывает часто, и жрец может вспомнить некоторых людей, родившихся три-четыре раза, и поэтому их считают святыми. Но никто не может так часто рождаться вновь после смерти, как далай-лама. Нынешнему далай-ламе не больше семи лет, а родился он в 30-й раз. Далее мы спросили его, как он молится своим идолам, которых получил, я попросили его прочесть обычную молитву. На это он ответил, что молится идолам, чтобы они спасли его от злых людей, пройдох и воров и послали ему еду и питье.

После отъезда из дома жреца мы заночевали в небольшой китайской деревне, где располагался жреческий храм. Мы остановились в жилище жреца, так как других жилищ в этой стране нет. Любопытство заставило нас войти в храм, чтобы осмотреть идолов, находившихся внутри. Возле входа на алтаре находилось огромное изображение божества из дерева, позолоченное и одетое в красивые шелковые одежды, чтобы оно не пылилось. Перед ним стоял стол, на котором лежали музыкальные инструменты: маленькие барабаны, медные тарелки и др. Во время службы они создают сильный шум. Справа от алтаря стояло высокое и широкое кресло почти 3 аршина в длину; 0,5 — в высоту и такой же ширины спинка его достигала почти 4 аршин высоты. На нем была большая подушка, изъеденная молью. Я спросил, что это за стул, и мне сообщили,/л.27/ что он предназначен только для далай-ламы на случай, если тот почтит храм своим присутствием. У стен стояло множество других идолов, считавшихся слугами главного божества.

6 ноября мы миновали большую и известную во всем мире Китайскую стену. Она выстроена из кирпича и достигает двух саженей в ширину и, вероятно, трех в высоту. Стена, на всем протяжении одинаковая по ширине и высоте, проходит по [494] высочайшим горам; по свидетельству людей, длина ее с востока на запад по горизонтали достигает 300 французских миль, не считая подъемов и спусков. Если же учесть и их, то, наверное, можно насчитать еще столько же. На этой стене видны небольшие четырехугольные бастионы, отстоящие один от другого на расстоянии выстрела из лука ³³. Они выстроены на протяжении всей стены, даже там, где она проходит по высочайшим горам. Когда мы проезжали ворота, там с правой стороны стояло 70-80 офицеров, опрятно одетых в платье из камки. Они нас встретили очень вежливо и пригласили к себе в кордегардию, согласно китайским обычаям, на чашку чаю и трубку табаку. Слева мы увидели около 30 солдат, выстроенных в ряд с саблями, луками и стрелами ³⁴, и, также по китайскому обычаю, стояли под ружьем. Отдав дань вежливости китайским офицерам, посидев немного у них, мы проехали еще немного. Нам оставалось полмили до города Калгана, где мандарин, бывший одновременно и комендантом, оказал нам в своем доме гостеприимство. Он нанес нам визит и пригласил на обед. Мы сразу сел на лошадей и последовали за ним. /л. 28/ Подъехав к дому, мы увидели на дворе нескольких музыкантов, которые приветствовали нас игрой на музыкальных инструментах: литаврах, барабанах и других, изготовленных-на их манер; проехав этот двор, мы попали в другой, где перед домом мандарина стояли еще музыканты, игравшие, как и первые, в нашу честь. Мы слезли с лошадей, и комендант пригласил нас в зал, отделанный красивыми обоями, и предложил нам по чашке чаю с молоком и поджаренной мукой ³⁵ в трубку табаку. Сразу же после этого внесли две чашки и с каждой чашкой по два стула. При первой чашке сел и комендант и доктор, при второй — пригласили сесть меня и мандарина, сопровождавшего нас ³⁶. Как только мы сели, подали кушанья: вареное свиное мясо, мелко нарезанную баранину и рис. При этом каждому была предложена маленькая фарфоровая чаша с соленой водой и пара палочек, вырезанных из черного эбенового дерева, которыми предлагали есть. Во время обеда несколько раз обносили теплой водой и тарасуном — напитком из незрелого риса ³⁷. Затем принесли жареных кур, гусей, уток. Слуга в нашем присутствии мелко их нарезал и затем подал на стол. После обеда столы были вынесены, а нас угощали снова чаем и предложили трубку табаку. Когда все было закончено, мы поблагодарили мандарина за оказанное нам гостеприимство. Вернувшись на свою квартиру, мы застали там курьера из Пекина от губернатора, который должен был узнать, почему мы задерживаемся, ибо император уже давно ожидает нас /л. 29/ и был рассержен на мандарина. Мандарин, чтобы избежать немилости, отправил курьера в Пекин с таким ответом, что вся вина на медленную поездку ложилась на нас. Мы ничего об этом не знали, но заметили, что он торопит нас с отъездом. 7 ноября по понуждению нашего мандарина мы поехали быстрее. По дороге мы его спросили, почему он так рано встал. Он ответил, что с курьером получил приказ императора как можно скорее прибыть с нами в Пекин. Мы ехали весь день до глубокой ночи. Заночевали в городе Чанпинфу ³⁸. На одной из улиц, по которой мы проезжали, был театр, где шла комедия. Но так как мы очень устали после целого дня пути, нам больше хотелось отдохнуть, чем смотреть представление. Поэтому мы отправились на нашу квартиру. Оттуда мы 8-го держали путь через многочисленные небольшие города и деревни, расположенные недалеко друг от друга. На ночлег мы остановились в маленьком городке Нанькоу ³⁹. 9-го и 10-го мы проезжали через такие же многочисленные местечки и 11-го прибыли в город Чанчжиюань ⁴⁰. Здесь в своем загородном дворце пребывал император. Мандарин не упустил случая, чтобы известить императора о нашем прибытии. Через полчаса он снова появился на полном скаку с приказом императора, чтобы мы сейчас же явились ко двору, так что мы не имели времени ни переодеться, ни даже смахнуть пыль с одежды, которая была на нас.

Когда мы прибыли во дворец /л. 30/, нас повели с одной дворцовой площади на другую, где нам приказали ожидать императорского приказа. Едва мы вступили на площадь, как взоры нескольких сот человек были устремлены на нас. Началась ужасная, толкотня. Мы еле могли стоять. Окружавшие нас были невежливы: один тянул парик, чтобы рассмотреть, каков он, другой — шляпу, некоторые поднимали платье, чтобы рассмотреть наши штаны и чулки. Мы простояли там долго и были как бы развлечением для окружающих. Наконец два иезуита — самых знатных из братства в Пекине — вышли к нам по приказу императора. Одного звали Килиан Штумпф, другого — Доменико Паренин ⁴¹. Они должны были по приказу императора спросить нас, давно ли мы выехали из Европы и сколько месяцев мы провели [в дороге] от Петербурга до Пекина, как здоровье их императорского величества. Когда мы на это ответили, доктору были заданы вопросы по медицине, а мне о войне. После этого император послал каждому из нас серебряную чашу с молоком и поджаренной мукой. При этом он велел сказать, что это чай, который он пьет обычно сам. Нам чай очень понравился, особенно еще и потому, что в этот день было холодно, а мы так долго находились на дворцовой площади под открытым небом. Наконец, когда мы ответили еще на несколько вопросов, императору об этом доложили. Император приказал одному из министров, который был также генерал-губернатором Западной Татарии ⁴², чтобы он пригласил нас к себе на ужин. Он повел нас вместе с иезуитами в свой дом, где нас очень хорошо накормили. После еды он задержал нас несколько часов, задавал различные вопросы об обычаях в Европе. Была уже полночь, и мы после путешествия были несколько утомлены. Мы поблагодарили его за оказанную нам честь. Когда мы прощались, он дал нам знать, что по приказу императора мы /л. 31/ на следующее утро до восхода солнца опять должны [495] явиться ко двору. 12-го еще до восхода солнца к нам пришли два мандарина и уведомили нас, что император уже встал и мы должны торопиться, так как император уже спрашивал о нас. Мы тотчас собрались и последовали за нашим проводником в императорский дворец, где евнух, занимавший пост первого камергера, угостил нас чаем. Он же дал нам знать, что император уже занят государственными делами и приказал, чтобы мы ждали аудиенции в этой комнате, пока он не закончит дела. Почти в 2 часа пополудни, когда все чиновники были отпущены его императорским величеством, к нам пришел по приказу императора министр, у которого мы были прошлый вечер, чтобы узнать, есть ли у нас самих желание видеть их императорское величество. На это мы ответили, что нам в стране, столь отдаленной от Европы, не может выпасть большей чести, как выразить наше глубокое почтение такому великому монарху. Когда министр сообщил императору об этом, он пришел снова и сказал, что император позволил нам предстать перед ним вместе с двумя упомянутыми патерами. Им было приказано идти с двух сторон от нас в качестве переводчиков и провести нас через передний двор в зал, где император сидел на троне.

Войдя в зал, мы должны были стать на колени перед императором и поклониться три раза до земли. Когда мы это сделали, мы снова встали, но затем еще раз опустились на колени и снова поклонились, эту церемонию мы совершили трижды. Мы еще стояли на коленях, когда получили приказ приблизиться к трону. Камергер взял нас за руки и повел влево от императора, а иезуиты встали с правой стороны трона. Мы опустились на колени на подушечки, которые были положены перед нами /л. 32/. Первый вопрос императора был о здоровье его царского величества, на который мы ответили через иезуитов, что хотя мы в Москве слышали, что его величество после нашего отъезда из Петербурга был нездоров, но вскоре после этого получили радостное известие о его выздоровлении. Император ответил, что ему очень приятно, и спросил затем, как долго мы были в пути. Мы ответили, что от Петербурга до Пекина мы путешествовали 15 месяцев ⁴³. Ему это передали через патеров. Затем он осведомился, не холодно ли нам в узких и коротких платьях. Мы ответили, что холод в этой стране не кажется нам невыносимым, так как в России мы привыкли к гораздо более сильным морозам, и мы запаслись хорошими шубами. По окончании этих вопросов император поговорил со своим камергером, который тотчас вышел и принес два платья из камки с подкладкой из песца и по приказу императора одел нам обоим поверх нашего платья. Мы поблагодарили императора поклоном до земли. По требованию императора мы одели перчатки и постояли еще некоторое время. После этого он приказал нашему доктору пощупать ему пульс и высказать свое мнение. Доктор выполнил требование и сказал, что он считает, что их императорское величество находятся в полном здравии. Этот ответ весьма понравился императору, и он позволил нам снова подняться и идти к камергеру, у которого мы были прежде. Когда мы к нему пришли и немного посидели, император прислал нам различные кушанья со своего стола: рагу из вареного бараньего мяса, жареные куры, гуси и утки, нарезанные мелкими кусочками. Затем нам принесли кушанье, приготовленное из рыбы с очень мелко нарубленным мясом, и каждому подали фарфоровую чашку с вареным рисом и несколькими маленькими пирожками, начиненными фруктами. /л. 33/ Когда мы сидели за столом с упомянутым камергером и иезуитами, пришел камердинер от императора и сказал, что его императорское величество послал его, чтобы потчевать нас, чтобы мы как следует ели и сказали бы, как нам понравилась еда. Мы поблагодарили за высокую милость и очень хвалили кушанья. Посланный и сам мог убедиться в том, что мы не страдали отсутствием аппетита, хотя сначала мы не могли как следует пользоваться китайскими вилками ⁴⁴.

После завершения обеда мы получили разрешение снова вернуться на нашу квартиру. Но еще до того, как мы покинули дворец, император позвал к себе французского патера Доменика Паренина и через него передал нам следующий комплимент: их величество император всего Китая и первый император во всем мире извещает вас, что ему хорошо известно, что вы в этой стране, отдаленной от Европы, чужеземцы, которые не знают ни обычаев страны, ни языка, но вы не должны из-за этого унывать, так как их величество примет вас не как чужеземцев, а как своих собственных детей ⁴⁵. После этого мы поблагодарили императора за высокую милость и отправились домой. Прошло немного времени, и снова пришел камергер с двумя иезуитами, и нам принесли в подарок от императора фрукты: очень вкусную дыню, виноград трех сортов и свежую коринку. Потом нас спросили, думаем ли мы носить здесь свою собственную одежду или китайскую. Поблагодарив за подарок, мы ответили, что подчинимся приказу его величества. После этого каждому из нас дали по два платья, шапки, рубашки, чулки и сапоги. /л. 34/ Одно платье было на лисьей подкладке, другое на беличьей. Верхнее платье было искусно отделано песцом и беличьим мехом, но таким светлым, что его трудно было бы отличить от горностая. После этого мы просили камергера, чтобы он передал нашу глубочайшую благодарность за те милости, которыми император нас осыпал. 14-го нам снова нанесли визит господа, упомянутые [выше] много раз, с ними мы пошли в императорский дворец. Нас спросили, намерены ли мы переслать что-либо из этой страны его царскому величеству. Мы ответили, что хотя здесь везде много раритетов, которые, без сомнения, понравятся его царскому величеству, но мы еще ничего не успели [496] осмотреть. После этого император предложил нам, чтобы мы известили его, какие приблизительно раритеты из этой страны желал иметь его царское величество, и он даст их нам из своего собрания редкостей. В ответ мы сказали, что его императорское величество имеет почти все раритеты из Европы, но китайских у него еще нет, и пусть император на свое усмотрение выберет их. В этот день мы не задержались больше при дворе. К полудню мы пришли на нашу квартиру, куда нам от двора прислали кровать, одежду и каждому по мулу для постоянного употребления вместе с седлом и другими принадлежностями. Нашим же слугам дали лошадей, которых меняли каждый день. /л. 35/ В дальнейшем нам назначили месячное содержание: деньги, бараны, рис и фураж, каждый месяц все это нам исправно доставляли. В услужении у нас всегда был один мандарин, в нашем доме была установлена надежная стража.

Впоследствии, когда мне представилась возможность остаться наедине с иезуитами, я спросил французского патера, возможно ли в Пекине купить печь из хорошего фарфора, и попросил его помочь мне в этом. Но он ответил, что это трудно выполнить, так как таких вещей в Китае никогда не видели и не делали. Он попросил затем рисунок. Когда я ему показал, он еще раз подтвердил, что это невозможно, и никто не возмется за эту работу, если не будет строгого приказа императора. Сразу после этого он отправился ко двору, хотя я пытался всеми средствами удержать его. Вернулся он через час с мандарином и попросил от имени императора рисунок печи. Как только император увидел его, он известил меня, что мне не надо об этом больше беспокоиться. Никто не может сделать такую вещь для продажи, но он пошлет рисунок с мандарином в провинцию ⁴⁶, где изготавливают фарфор, и прикажет сделать печь, а потом подарит печь его императорскому величеству. Сразу же патеру Килиану Штумпфу, который возглавляет математические науки в Пекине, было приказано изготовить деревянную модель и передать мандарину. Но до отъезда мандарина я пригласил его к себе и подарил ему несколько соболей, чтобы он получше выполнил порученное дело. Он пообещал мне тогда, что в августе 1717 г. он прибудет в Пекин с этой печью. /л. 36/

15 [декабря] император велел передать мне через мандарина, который одновременно был и губернатором Западной Татарии, чтобы я как можно скорей приготовился к поездке. Его величество принял решение направить его царскому величеству посольство, которое я должен сопровождать до места, где будет находиться его величество. Я ответил, что готов ехать в любой час, угодный императору. После чего в состав посольства были назначены два китайских и два татарских господина. Не хватало еще только одного. Между тем Император поехал на охоту, а мы остались в Пекине.

20 января 1717 г. их величество возвратился с охоты и оставался несколько дней в Чанчжиюане, а потом поехал в Пекин, чтобы там отпраздновать Новый год.

2 февраля и наступил китайский Новый год ⁴⁷. Поэтому из всех провинций в Пекин прибыли мандарины, чтобы поздравить императора. Их было более тысячи человек.

Следует знать, что китайские мандарины разделены на различные степени. Мандаринам первой степени разрешалось поздравлять императора с Новым годом, стоя на коленях во внутреннем дворе дворца, где император сидел при открытых дверях (здесь были и мы во время нашей аудиенции). Мандарины второй степени должны были пасть /л. 37/ на колени во дворе аудиенций и там совершать поклоны. Мандарины третьей степени оставались в третьем дворе, мандарины четвертой степени — в четвертом и мандарины пятой степени — в пятом переднем дворе. Кроме того, было еще очень много других людей, которые состояли на службе у императора. Хотя они не были мандаринами; они воздавали императору те же почести, но на узких улицах перед воротам» дворца. Все от самых высших до самых низших, были, по китайскому обычаю, прекрасно одеты в платья из лучшей камки с золотыми узорами и изображениями драконов, львов, змей, гор, долин, деревьев и т. д. На их верхней одежде, на груди и спине, виднелся небольшой квадратный нагрудный знак с вышитыми зверями и птицами. По ним можно было узнать служебное положение каждого. На одежде офицеров были изображены львы, тигры, леопарды и т. д., у ученых, имевших титул доктора каллиграфии, — павлины и т. д. ⁴⁸. Во внутреннем дворе, где мандарины первой степени приветствовали императора, мы вместе с отцами-иезуитами также имели честь поздравить императора с Новым годом. Здесь в это время стояло десять пышно украшенных слонов ⁴⁹.

Среди мандаринов третьей степени был мандарин, которому в Новый год исполнилось 100 лет. Он был уже мандарином, когда правящие сейчас в Китае татары захватили страну. К нему послал император своего первого камердинера и велел сказать, что ему предоставляется честь поздравить его величество в зале. При этом, когда он войдет, император встанет со своего трона, но мандарин должен знать, что эта честь оказывается не ему лично, а его возрасту.

По окончании церемоний император принял многочисленные дорогие подарки и опять уехал в Чанчжиюань, где 15 [февраля] /л. 38/ был устроен фейерверк. Все европейцы и мы по приказу императора должны были присутствовать.

Сначала показалось несколько человек, стоящих друг против друга и метавших не стрелы, а ракеты. Одна из двух партий этих людей должна была отступить. После этого оставшиеся атаковали [специально возведенный] город, который с полчаса обстреливали и защищали. Затем метнули огонь на бастион, где было от двух до трех тысяч ракет, которые издали ужасный треск. На валу находилось много мужчин с [497] обнаженными мечами. Они все время поворачивались и махали руками. Те, что стояли внизу, в них стреляли. В это время появились два дракона длиной в три сажени, сделанных из бумаги, со светильниками внутри ⁶⁰. В раскрытой пасти каждого дракона был фонарь. Некоторое время их носили вокруг площади, но скоро они исчезли вместе с людьми, защищавшими город; оставшиеся же продолжали обстреливать город, пока не взлетел на воздух еще один бастион. В это время снова появились два дракона, которых носили по площади взад и вперед до тех пор, пока защитники города не отступили. Тогда унесли драконов и фейерверк окончился. Были еще кое-какие мелочи, но за всем невозможно было уследить. На площади, где совершался фейерверк, было несколько тысяч разноцветных фонарей, также украсивших представление. Во время фейерверка император несколько раз посылал к нам с вопросом, нравится ли нам все это. На что мы отвечали, что все очень красиво. Патеры уверяли нас, что такие же фейерверки, без особых изменений, можно было видеть при /л. 39/ правивших императорах две тысячи лет подряд ⁵¹. Но так как я решил дать более подробное описание Китайского государства, то я на этом заканчиваю и приступаю к нему. [...] (Далее опущен текст «Описания Китайского государства»)

Комментарии

1. В-основу данной публикации положена рукопись записок Л. Ланга, хранящихся в ГДР в Государственном архиве г. Мерзербурга (Destsches Zentralarchiv, Abteilung; Merueburg, Rep. 94 IX, D. N 2, c. 1-87). Рукопись представляет собой чистовую писарскую копию, написанную на немецком языке и состоящую из двух частей: 1. Описание путешествия в Китай и пребывание в Китае; 2. Сочинение «Описание Китайского государства».

Можно предположить, что первая публикация записок Л. Ланга на немецком языке, сделанная в 1721 г. во Франкфурте брауншвейгским резидентом в России) X. Ф. Вебером, была осуществлена с авторского текста записок, причем с некоторыми., сокращениями (F. Weber. Das veraenderte Russland. In einem von 1714 biss 1720 gehenden Journal vorgestellet. Francfurt, 1721). X. Ф. Вебер писал: «Чтобы не утомлять, чрезмерно читателей экономическими делами в России, я хочу для перемены привести описание путешествия Лоренца Ланга, которое он мне передал в 1718 г. после своего возвращения» (там же, с. 72).

Последующие переиздания «Записок» на разных европейских языках делались с издания X. Ф. Вебера, но с еще большими сокращениями. На русский язык книга Вебера была переведена в 1872 г. (Записки Брауншвейгского резидента о Петре Великом и об его преобразованиях, в переводе с предисловием и примечаниями П. Барсова. — «Русский архив». М., 1872, № 6, стб. 1057-1168; № 7-8, стб. 1334-1457; № 9, стб. 1648-1849). На стб. 1059 и 1168 П. Барсов писал, что переводит только собственно, записки Вебера, касающиеся России, опуская находящееся в подлиннике «Описание Китайской империи» Ланга.

В настоящем сборнике мы так же не публикуем вторую часть «Записок» Ланга «Описание Китайского государства», т. к. русский его перевод уже издавался (см.: Т. К. Шафрановская. Путешествие Л. Ланга в 1715-1716 гг. в Пекин и его дневник. — «Страны и народы Востока». Вып. 2. М., 1961, с. 188-206). Перевод был сделан с книги X. Ф. Вебера. К тому же в Рукописном отделении Библиотеки АН СССР а Ленинграде, в Устюжском собрании, хранится рукопись, идентичная сочинению Ланга «Описание Китайской империи» (Устюжское собрание 43, рукопись в 4°, написанная на. русском языке полууставом в XVIII в., 55+1 л.).

2. Врач Т. Гарвин. Имя врача «Garwin» упоминается только во французском переводе записок Вебера (Ch. W. Weber. Nouveaux memoires sur Cetat l’Elat present de la Grande Russia on de Moscovie. T. 2, Amsterdam — Paris. 1725, c. 122). В других документах врача называли «Tyames Garvin» и «Tomes Kharfin».

3. Телятинский ям находится, вероятно, около Телятинской мели на р. Волге, между устьями рек Тверцы и Шексны (Географическо-статистический словарь Российской империи. Сост. П. Семенов. T. V. СПб., 1885, с. 92).

4. Обнорск — селение на р. Обнори, протекавшей в Вологодской и Ярославской губерниях. На Обноре расположены 67 селений (там же, т. III, с. 579).

5. Сухона — река в Вологодской губернии, один из двух притоков Северной Двины (там же, т. IV, с. 803).

6. Кожино — деревня Архангелогородской губернии.

7. Бобровское — село Архангелогородской губернии.

8. Спасская слобода — село Архангелогородской губернии (там же, т. IV, с. 703).

9. Имеется в виду район с коми-зырянским населением. Название Сирания, возможно, связано либо с р. Сиранска, впадающей в р. Вычегду, либо со словом «зыряне».

10. Деревня Выль на р. Виль, или Выль, в Устьсысольском уезде.

11. Великая Термия — часть Казанской губернии.

12. Вогулы — современные манси.

13. Туринск основан в 1600 г. воеводой Иваном Лихаревым на месте, где прежде стоял древний татарский город Епанчин, близ которого Ермак разбил татар (Географическо-статистический словарь..., т. V, с. 269).

14. Качинская слобода при протоке р. Тобола (там же, т. II, а 466).

15. Каменское — село Тобольской губернии близ р. Туры (там же, т. II, стр. 465).

16. В данном случае Л. Ланг ошибался. Путь показался ему слишком длинным, вероятно, из-за однообразной природы. Расстояние от Тобольска до Тары — немного более 600 км.

17. Татары, жившие в Тобольской губернии, принадлежали к потомкам Кучумовой орды, смешанным с финскими и другими соседними народами (Географическо-статистический словарь..., т. V, стр. 57).

18. Очевидно, Ланг имел в виду очаг.

19. В 1716-1720 гг. началось резкое обострение русско-джунгарских отношений. Первым спорным вопросом был вопрос о ясаке. Цэван-Рабдан возобновил старую практику посылки сборщиков ясака в те районы и волости, которые русские власти считали подвластными России. Местные жители вынуждены были выплачивать вторую дань, чтобы избежать насилия (И. Я. Златкин. История Джунгарского ханства. М., 1964, с. 341; Г. В. Мелихов. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.). М., 1974, с. 94, 97-98, 125).

20. Л. Ланг в своих записках называл встречавшиеся ему по пути народы Сибири и Восточной Азии татарами. Название «татары» не совпадает с современным употреблением этого слова. Под собирательным именем татар в средние века, подразумевали почти все народы, населявшие с XIII в. земли «от Волги и Урала до Китая и Японии и от Тибета через всю нагорную Азию до Ледовитого океана» (см.: К. Риттер. Землеведение Азии. Т. I. СПб., 1856, с. 666, прим. П. П. Семенова).

21. Остяки — ханты.

22. Белл также сообщает о том, что вблизи Томска местные жители в курганах находят «золото, серебро, медь, дорогие каменья, остатки от сабель и разное оружие оправы с седел и узд, конские кости...». Сам он видел «многие вещицы из оружия и других редкостей, вынутые из их гробов, и между прочим конный истукан во всем вооружении, вылитый из металла, и весьма искусно выработанный... Несколько изображений диких зверьков из чистого золота, перерезанных плашмя, со многими проверченными в них дырками, и которые, конечно, были на украшение колчанов и конские сбруи» (Белевы путешествия..., СПб., 1776. Ч. 1, с. 189-190). Сообщение о различных древностях, найденных в сибирских могилах, мы находим и у Г. Ф. Миллера (Г. Ф. Миллер. История Сибири. Т. I. М. — Л., с. 520-525).

23. Цит. по: Библия, книги священного писания Ветхого и Нового завета (изд. Библейского общества). [Б. м., б. г.], с. 566.

24. Л. Ланг называет канскими татарами камасинцев (Н. Ф. Катанов. Известия Л. Ланга о Сибири и сибирских инородцах. — «Ежегодник Тобольского губернского музея», 1905, с. 1-10).

25. Л. Ланг называет братскими татарами бурят (Н. Ф. Катанов. Известия Л. Ланга..., с. 7; В. Гирченко. Русские и иностранные путешественники XVII, XVIII и первой половины XIX в. о бурят-монголах. Улан-Удэ, 1939, с. 15).

26. Очевидно, эти сведения относятся только к зажиточным бурятам. В силу служебного положения Л. Ланг останавливался в состоятельных семьях и описывал их в первую очередь.

27. Л. Ланг не совсем точно описал религиозные обряды бурят (см. В. Гирченко. Русские и иностранные путешественники..., с. 15).

28. Л. Ланг считает, что Избрант Идес неправильно называет Иркутск Якутском. Об этом же пишет и М. И. Казанин: «В сочинениях Избранта Идеса и Адама Бранда немало опечаток и искажений. Достаточно упомянуть, что у Избранта на протяжении всей VIII главы Иркутск именуется Якутском...» (Избрант Идес, Адам Бранд. Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695). Вступительная статья, перевод и комментарии М. И. Казанина. М., 1967, с. 48, 305).

29. Л. Ланг делает ошибку, называя Байкал Китайским озером. Он пользуется устаревшими сведениями европейских картографов, которые считали, что где-то в верховьях великих сибирских рек (Енисея, Ангары) было китайское озеро. На местные народы, ни русские, ни китайцы никогда так Байкал не называли. В таких широко известных источниках, как у Н. Г. Спафария в его «Путешествии через Сибирь от Тобольска до Нерчинска и границ Китая русского посланника Н. Спафария» («Зап. РГО по отд. этнографии». Т. 10. Вып. 1. СПб., 1882) и у Избранта Идеса в его «Записках...», также нет об этом упоминаний.

30. Калетшнизофф — Колесникова слобода, расположенная в 28,5 верстах от Посольского монастыря.

31. Л. Ланг жрецами называет монгольских лам.

32. Л. Ланг везде пишет не «буддийские божества», а «идолы».

33. Великую китайскую стену начали строить еще в V — IV вв. до н. э. Приблизительная ее длина 4500-5000 км. Высота стены почти везде равна 6,6 м. Через каждые несколько сот метров (на расстоянии выстрела из лука) на стене находятся сторожевые башни, а у главных проходов — крепость. Подробнее см. ком. 62 к «Запискам» Г. И. Унферцагта.

34. Л. Ланг правильно описывает вооружение солдат маньчжурской армян того времени (Д. В. Путята. Китай СПб., 1895, с. 170-174; Р. Ф. Итс и Г. А. Гловацкий. Парадный костюм китайского генерала. — Сборник музея антропологии и этнографии. Т. XVII. Л., 1957).

35. Маньчжуры приготовляли чай таким же способом, как в Тибете и Монголии. Избрант Идес отмечает, что чай с поджаренной мукой и коровьим маслом по виду похож на суп из фасоли (Избрант Идес, Адам Бранд. Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695). Вступительная статья, перевод и комментарии М. И. Казанина. М., 1967, с. 212).

36. У Избранта Идеса мы находим указание, что при приеме у вице-короля были поданы стулья (там же, с. 224), но в остальных случаях сидели за столом на персидский манер, с поджатыми под себя ногами (там же, с. 212).

37. Сюань Е ценил Ланга и по прибытии его с посольством Л. В. Измайлова во время приема приветствовал как старого хорошего друга и знакомого и пил за его здоровье рисовую водку (tarasun) (В. Krieqer. Die ersten hundert Jahre russisch-chinesischer Politic. Berlin, 1904, c. 40).

38. Чанпинфу — город северо-западнее Пекина.

39. Нанькоу — город северо-западнее Пекина.

40. Чанчжиюань, вероятно, Ланг имеет в виду Чанчуньюань, где находился загородный дворец императора.

41. При маньчжурском императорском дворе в царствование Канси большим влиянием пользовались иезуиты, занимавшие государственные посты. К их советам прислушивались при решении военных дел, и в особенности при решении вопросов, требовавших научных знаний. Доменико Паренин (Domenico Parrenin) — иезуит, родился в 1665 г., умер в Пекине в 1741 г. Находился в Китае с 1698 г. Знал китайский и маньчжурский языки. Килиан Штумпф (Kilian Stumpf) — иезуит, родился в Вюрцбурге в 1655 г. Прибыл в Китай в 1694 г. Умер в Пекине в 1720 г.

42. Западная Татария — так Ланг называет Монголию.

43. Л. Ланг выехал из Петербурга 18 августа (ст. ст.) 1715 г., в Пекин прибыл 11 ноября 1716 г.

44. Ланг имеет в виду палочки, которыми едят китайцы.

45. В царствование Сюань Е укреплялись связи Китая с Европой, главным образом с Россией. Канси всегда стремился подчеркнуть свое хорошее отношение к иностранцам.

46. Центр фарфорового производства в Китае — г. Цзиндэчжэн в провинции Цзянси.

47. Новый год — народный праздник. Год начинается с нарождения месяца, который соответствует февральскому полнолунию (по ст. ст.). Празднование Нового года официально было приурочено к празднику весны еще в 140 г. до н. э. (Народы Восточной Азии. Серия «Народы мира». М. — Л., 1965, с. 296-298).

48. При маньчжурском дворе существовала такая же строгая регламентация рангов чиновников, их одежды, включая одежду императора, как и при других, более ранних династиях Китая. Степени чиновников различались не по покрою платья, а по качеству ткани и количеству изображений драконов. По изображениям на нагрудных знаках можно было различать военных (хищные звери) и гражданских (птицы) чиновников. О праздничной одежде чиновников, с вышитыми драконами, львами сообщает Избрант Идес (Избрант Идес, Адам Бранд. Записки..., с. 208).

49. Подробное сообщение о слонах при китайском дворе имеется у Избранта Идеса (там же, с. 230-231, 235, 237-238) и у Н. Г. Спафария (Николай Милеску Спафарий. Сибирь и Китай. Кишинев, 1960, с. 400-401).

50. Карнавальное шествие с изображением драконов из папье-маше совершается на празднике Нового года и в настоящее время (Народы Восточной Азии, с. 298).

51. Описанием празднования Нового года заканчивается часть дневника Лоренца Ланга, опубликованная X. Ф. Вебером.

По мнению Вебера, читатели должны были получить достаточное представление о путешествии Ланга на основании опубликованного текста. Далее в дневнике, как указывалось Вебером, содержалось описание прощальной аудиенции Ланга у китайского императора и описание его обратного пути в Россию.