№ 73

1712 г. июня 8. — Лист Лифаньюаня сибирскому губернатору М. П. Гагарину по вопросам торговли с Цинской империей, о пограничных караулах и др.

/л. 64/ Писал ты сюда о бывшем вашем караване, бутто причинены здесь в Пекине караванным купцам некоторые обиды (См. док. № 62). И потому просил нас, чтоб /л. 64об./ по приезде нынешняго каравана в Пекин о всем том, что комисар предлагать будет, донесли нашему святейшему и превосходнейшему государю. И чтоб нынешних кораванных в Пекине содержали по прежним определениям, дав особой дом, пищу и повольную торговлю, а по окончании торга приказали их препроводить до границы нарочному начальнику и военным людям.

Мы ответствуем на сие /л. 65/, что здесь бывшим караванным купцам никаких обид чинено не было и прежние определении не отменены. Все ваши кораваны равным образом с границы принимаются счетом; до Пекина ездят под присмотром и охранением нарочнаго предводителя [128] нашего; по приезде в Пекин содержатся в особом доме и на готовой пище; житию в Пекине определяется термин 80 дней; /л. 65об./ а когда во стольких днях сторговаться не успеют, то и далее прожить позволяется; по окончании торга препровождаются до ваших земель, также как и с границы в Пекин приезжают.

Еще имеем тебе, губернатор, сообщить о учиненном здесь от вашего комисара предложении. Он говорил: приказано ему от вашего Белого царя сказать здешним верховным министрам /л. 66/, что Цеван Раптанов (Напротив на полях: Зенгорского владельца) посланник Апдулай-джайсан, бывши в России, увез с собою несколько человек русских, и после оных людей брал с собою в Пекин, и в Пекине оставил, о чем довольно знает татарин Байбал, человек зенгорского гуна Дордзи Септеня, потому что с теми рускими вместе жил и ехал.

Мы онаго татарина о сем спрашивали, он показал, что был с ним /л. 66об./ в Пекине руской, Иван называемой, с тремя своими слугами; по выезде из Пекина сам он, Иван, на дороге в городе Боуань умер, а из слуг ево один уехал в Россию, а двое уехали с помянутым посланником, и ныне где находятся, не знает. При том он, татарин, говорил, что с тем посланником выехал из России в Зенгорскую землицу еще один человек с женою /л. 67/ с двумя сыновьями и с одной дочерью, тот называется Ирмай, и ныне живет в том месте, где он, татари, жительство имеет.

Мы, в разсуждении того, что сей Ирмай ваш российской, не оставили о нем отписать к зенгорцу Дордзи Септеню, и обещаемся ево с женою и с детьмя, когда прислан будет, отослать в Россию в будущем караване. /л. 67об./

Еще тот комисар представлял здесь, что оставил он несколько своих людей с излишними лошадьми и с протчим на границе, которые имеют в то время, когда караван назад ехать будет, выехать сюда за границу к нему, комисару, навстречу. И для того просил, чтоб мы велели Тусету- хану тех людей пропустить и выслать к ним подалее навстречу нарочных людей, /л. 68/ ибо естьли Тусету-хан их не пропустит, то он, комисар, с караваном понести может от того великое затруднение.

По сему прошению мы к Тусету-хану писали и приказали ему все то исполнить, о чем комисар просил.

Еще он же, комисар, просил нас, чтоб позволили впредь в караванах пропускать руских людей, сверх положенного числа 200 человек, в прибавок /л. 68об./ человек 20 или 30 для того, что в караванах товаров бывает много и 200 человеками исправитца неможно.

По сему писали мы к Тусету-хану, чтоб в караванах пропускал руских по разсмотрению товаров: когда много, то бы 220, а когда мало — по-прежнему 200 человек.

Он же, комисар, просил еще нас, чтоб впредь в калкаские степные /л. 69/ места приказали пропускать с товарами одних тех руских купцов, кои данные от пограничных российских начальников о пропуске письма иметь будут, ибо многие плуты берут у здешних китайских купцов в долг товары и после не токмо за товары не платют, но и на глаза здешним купцам не кажутся, почему здешние купцы принуждены бывают за свои долги /л. 69об./ отбирать по цене товары у других руских купцов. От сего принимают притчины по выезде в Россию просить на здешних купцов, бутто у них товары отъемом берут.

Мы писали о сем к Тусету-хану, чтобы он всех тех купцов, кои таких от российских начальников писем иметь не будут, из степи вон выгонял. /л. 70/

Он же просил еще нас о принявшем до заключения трактата ваш закон Якове, которой з женою и с детьми бежал из России за границу и [129] ныне живет в степи в гузе калкаского тайдзия Черинджапа, чтоб приказали онаго в Россию выдать.

О сем человеке приказали мы тому тейдзию прислать известие, что он до трактата /л. 70об./ или после трактата в Россию вошол. И для того, тебе, губернатору, сообщаем, что о сем по получении известия вашей стороне ответ дать не оставим.

Еще писано было от вас из России, чтоб мы позволили отправляемому сюда казенному вашему каравану ехать в степи по Хинчуева называемой дороге /л. 71/ для того, что здешним местам ехать оною ближе, и как травою, так и водою изобильнее других дорог. Мы справились, что оная дорога начинается от калкаских мест, и впредь по ней ездить позволяем с тем только, чтоб никогда в сторону дороги не сворачивать.

Во известие мы тебе, губернатор, объявить имеем, что пред сим временем просил /л. 71об./ у нашего святейшего государя амурский генерал ускунг (Напротив на полях: принц ханской крови) Янфу повелительнаго указа посылать ему в разъезды по границам для досмотров 2-у достаточных команд — цицигарскую и мергенскую; первую разъезжать по олотской дороге от реки Мерилки до устья Хулунскаго, а последнюю от той же реки до устья Эргунскаго. Сие предложение от его величества опробовано и мы о том вашему /л. 72/ комисару сказывали.

Имеем еще тебе, губернатор, сообщить, что мы писали к верховному вашему министру Федору Юрьевичу (См. док. № 48) по предложению нашего хотогойтскаго гуна Бобея о деревянном русском одном городе, что построен на месте, которое близко Хонгороя разстоянием на одно только кормище (станцию) (Скобки переводчика) езды. И в оном поставлен состоящей в 21 покое дом, и введено /л. 72об./ людей 150 человек. По сему ему, министру, мы изъясняли, что оное Хонгорой место состоит во владении нашего бейлы, которой помянутому гуну родной дядя, и числится в ведомстве Гендунь дайцинском, на нем кочуют и имеют промыслы наши есашные киргизы и урянхайцы. И как в прошлом и нынешнем годах посыланы были от вышепомянутаго гуна к бошихан /л. 73/ котонцам за есаком нарочные люди, то те от оных есашных котанцов при собрании с них обыкновеннаго по пять соболей с человека есака, слышели, что с них же и российские по одному соболю от человека брали. Сего для мы ему, министру, предлагали, что как прежде сего при заключении с вашим послом договоров с обоих сторон определено, чтоб об олотских и калкаских местах договор иметь впредь, а те все места, /л. 73об./ о которых здесь дело настоит, стали быть под здешним владением, потому что все олоты и калкацы к нашему святейшему государю в подданство пришли, и его величество тамошних владельцев жаловал ванами, бейзами, бейлами и гунами, а народ тамошней разделили на гузы и ниры, то Россия ни к собранию своими кунебастакцами с гонгорских модор бошихаккатанцов есака, ни к строению /л. 74/ в тамошних местах своих городов права не имеет. Требовали мы, чтоб он, министр, по получении нашего письма тотчас приказал помянутой город сломать и кунекатанцов оттуда свесть.

Но понеже от него, министра, на то и поныне ответа не имеем, того ради сим требуем, чтоб ты, губернатор, приказал тотчас город тот /л. 74об./ сломать и людей тех вывесть и по исполнении вскоре нас уведомить.

Писал к его величеству, великому государю нашему, калкаской ван Пунсук Раптац, что он с того времени как милостию его величества избавлен от обид в Хангое поныне со всеми своими людьми живет во всяком довольствии и покое, а ныне как стали быть кочевные ево места [130] близки к разставленным /л. 75/ караулам, то скот хуже прежняго плодиться начал, сего ради просил, чтоб изволил милостиво указать стоящие возле кочевных ево мест караулы подалее вон выдвинуть. По сему прошению его величество к нему, вану, милость свою показать изволил и указал гуну Фурдань те караулы далее вон выдвинуть, которые стоят по местам Хунцын, Катун, Кенгерге. По повелению /л. 75об./ сему оной гун уже отправился, и мы тебя, губернатор, о том уведомляем, требуя, чтоб на своих границах во уведомление всем живущим публикацию учинил.

Прислан сюда от нашего олотского бейлы Абоя русской Васька. Оной сказывал о себе, что в малолетстве, когда был 9 лет, увезен с границы хазаками в Хазацкую землю; а после оттуда продан помянутому /л. 76/ бейлу. Мы того человека отдали вашему комисару с тем, чтоб отдал в России господину ево Васькину.

Писал сюда калкаской бейле Данзин Дордзи, что из ведомства ево бежал в Россию некоторой Шалхай Дорду и с ним другие, всего мужеска и женска полу 75 человек. Мы по сему предлагаем тебе, губернатор, трактатной о перебещиках пункт и требуем, чтоб ты в силу онаго тех людей помянутому бейле /л. 76об./ в непродолжительном времени выдал.

Государствования Элхе-Тайфин 51 года, 5 луны, 16 числа (1712 г. июля 8).

Подлинник текста листа на латинском яз. — Там же, лл. 24-24/5.