Место тайцзяней при императорском дворе

Сын Чжу Юаньчжана, основателя Минской династии, Чэнцзу перенес свою столицу из Нанкина в Пекин, и в годы его правления было создано множество замечательных архитектурных сооружений. Были определены новые границы города, заново отстроены городские стены, началось строительство знаменитого императорского дворца Гугуна, построен Храм Неба, положено начало строительству ансамбля минских захоронений. Могила самого Чэнцзу была первой из 13 могил минских императоров под Пекином.

В центре китайской столицы находился Пурпурный или Запретный город, ныне музей Гугун, резиденция китайских императоров, где и служило большинство евнухов.

Весь дворцовый ансамбль имеет форму прямоугольника, северная и южная стороны которого имеют в длину 760 метров, а западная и восточная - 960, общая площадь 72,9 гектара (для сравнения, Московский Кремль занимает всего 28 гектаров), на которой расположено 9999 больших и малых помещений общей площадью 150 тыс. кв. м. Гугун до сего дня считается одним из крупнейших императорских дворцов мира. Его территория не зря называлась Запретным городом, попасть сюда могли лишь избранные. На протяжении пятисот с лишним лет Запретный город служил резиденцией 24 китайских императоров (династии Мин и Цин). За крепостной стеной дворец обнесен глубоким рвом, наполненным водой; на углах высятся затейливые башни, построенные целиком из дерева (9 балок и 18 столбов), согласно традиционным канонам древнекитайского зодчества; а в пространстве, огороженном стеной, в строгом порядке расположились величественные дворцовые павильоны, а также глубокие, скрытые от посторонних взоров дворики. Все строения покрыты золотистой или зеленой глазурованной черепицей, а стены окрашены в темно-красный цвет. Очень красивы широкие парадные лестницы из [367] мрамора, богато украшенные резным орнаментом; вдоль балюстрад стоят белые мраморные столбики, тоже украшенные затейливыми барельефами.

Вход в Запретный город - это парадные ворота Тяньаньмэнь (Ворота Небесного Спокойствия). Раньше их называли Воротами Государства (Гомэнь). В случае выступления императора в поход перед воротами Тяньаньмэнь устраивались жертвоприношения с молебном о победоносном возвращении. А при вступлении нового императора на престол с трибуны Тяньаньмэня неизменно оглашались высочайшие указы. Причем церемония ознакомления народа с указами Сына Неба была довольно сложной. Сначала все императорские указы, написанные на золотистом шелке, спускались с верхней площадки ворот в клюве деревянного феникса и попадали в руки высших чиновников Палаты церемоний, переписывались во множестве экземпляров на желтой императорской бумаге, а уж затем рассылались и оглашались во всей Поднебесной. С ворот Тяньаньмэнь 15 декабря 1911 г. был спущен и последний императорский указ - об отречении от престола малолетнего Пу И.

Известно, что мужчинам, кроме Сына Неба и евнухов, запрещалось оставаться на ночь в пределах стен императорского дворца (потому и называемого Запретным городом), который превращался в своеобразный «женский мир».

«В прошлом в Запретном городе ежедневно к определенному часу все - от князей и сановников до слуг - должны были покинуть дворец, - вспоминал последний император Пу И. - Кроме стоявших возле дворца Цяньцингун стражников и мужчин из императорской семьи, во дворце не оставалось ни одного настоящего мужчины».

Выполняя роль надзирателей, евнухи одновременно были и слугами, и шпионами, и сводниками. Некоторые из них, став доверенными лицами правителей и высших сановников государства, оказывали влияние на политическую жизнь страны. Император делал их своими «ушами, клыками и зубами».

«Каждый день, едва сумерки окутывали Запретный город и за воротами скрывался последний посетитель, тишину нарушали лишь доносившиеся от дворца Цяньцингун команды: «Опустить засовы! Запереть замки! Осторожней с фонарями!» И вместе с последней фразой во всех уголках Запретного города слышались монотонные голоса дежурных евнухов, передававших [368] команду по цепочке. Эта церемония была введена еще императором Канси для того, чтобы поддержать бдительность евнухов (в эпоху Мин ночной караул в Запретном городе заставляли нести проштрафившихся евнухов. - В. У.). Она наполняла Запретный город какой-то таинственностью», - вспоминал Пу И о годах жизни в императорском дворце в Пекине.

Евнухов, «по оплошности не заперших ворота Императорского города, когда они должны быть заперты», по «Законам великой династии Мин» отправляли солдатами в армию на границы Поднебесной.

При посещении императорского дворца у всех складывалось впечатление, что евнухи были там повсюду. Они мыли полы, ходили с мухобойками, прислуживали императору и его семье, пели, играли в театре, готовили и подавали еду.

Вот как проходила императорская трапеза.

«Время для еды не было определено, все зависело от решения самого императора, - вспоминал Пу И. - Стоило мне сказать: «Поднести яства», как младший евнух тут же сообщал об этом старшему евнуху в палату Янсиньдянь. Тот, в свою очередь, передавал приказ евнуху, стоявшему за дверьми палаты. И уже этот евнух поспешал с моим приказом к евнуху на императорскую кухню в Сичанцзе. Тут же из нее выходила процессия, подобная той, какая [369] бывает на свадьбах. Несколько десятков аккуратно одетых евнухов вереницей несли семь столов различного размера, десятки красных лакированных коробок с нарисованными на них золотыми драконами. Процессия быстро направлялась к палате Янсиньдянь. Евнухи передавали принесенные яства молодым евнухам в белых нарукавниках, которые расставляли пищу в восточном зале. Обычно накрывалось два стола с главными блюдами; третий стол, с китайским самоваром, ставился зимой. Кроме того, стояли три стола со сдобой, рисом и кашами. На отдельном столике подавались соленые овощи. Посуда была из желтого фарфора, расписанного драконами, и с надписью: «Десять тысяч лет». Зимой пользовались серебряной посудой, которую ставили в фарфоровые чашки с горячей водой. На каждом блюдце или в каждой чашке лежала серебряная пластинка, с помощью которой проверялось, не отравлена ли пища. Для этой же цели перед подачей любого блюда его сначала пробовал евнух. Это называлось «пробой яств». Затем блюда расставлялись на столах, и младший евнух, перед тем как мне сесть за стол, возглашал: «Снять крышки!» Четыре или пять младших евнухов тут же снимали серебряные крышки, которыми были покрыты блюда, клали их в большие коробки и уносили. Наступала моя очередь «принимать яства».

В функции евнухов входили охрана императора и его дворца, поэтому они всегда присутствовали во время церемоний и выездов, посещений дворца зарубежными гостями, охраняли входы и имущество в Запретном городе, хранили военную амуницию, оружие и боеприпасы.

Обязанности личной охраны императора и тайного сыска раньше лежали на двух дворцовых службах - Цзиньивэе и Дунгуане (либо Дунсингуане).

Цзиньивэй (род гвардейских или охранных войск), созданный в минскую эпоху, выполнял обе названные функции. Это было, во-первых, воинское соединение, несшее охрану двора. Во-вторых, в распоряжении этого органа была сеть тайной полиции, следственные органы и даже особая тюрьма. Как сообщается в источниках, «старшие и младшие офицеры ежедневно собирали сведения о тайных сочинениях, хитростях и злословии». Кроме того, в обязанности этой службы входило следить за тем, чтобы «императорские указания широко распространялись по стране», то есть за неукоснительным исполнением всех распоряжений двора. [370]

Дунгуань был создан в 1420 г. Его прообразом было Управление сыскных дел Дунчан, существовавшее с февраля 1410 г. Дунгуань, занимавшийся слежкой, арестом, расследованием и тюремным заключением заподозренных в нелояльности чиновников, размещался недалеко от императорского дворца, к северу от ворот Дунаньмэнь. Начальник секретной службы становился одной из самых влиятельных фигур в иерархии придворных евнухов и даже получал право на личную охрану. Побудительными мотивами создания сыскного управления были недоверие императорского двора к сановникам гражданской администрации, боязнь возникновения недовольства в армии и беспокойство центральной власти по поводу исполнения ее распоряжений на местах.

В отличие от Цзиньивэя, состоявшего из военных чинов, Дунгуань был сформирован из дворцовых евнухов. По мнению некоторых историков, Дунгуань был не менее могущественным, чем Цзиньивэй, и оба эти органа сотрудничали, взаимно дополняя друг друга, именно поэтому в народе их считали единым организмом, присвоив общее имя - Гуань-вэй.

Оба тайных ведомства не имели прямых аналогов в системе недворцовой администрации. Хотя система дворцовой стражи существовала и раньше, и там тоже евнухи играли не последнюю роль.

К примеру, танский евнух Гао Лиши, которого называли «евнухом-драконом», был поставлен императором Сюаньцзуном во главе элитного корпуса дворцовой стражи. Император поручил «евнуху-дракону» начать карательный поход против сотен буддийских монахов и монахинь, которые вызвали его гнев. В то время наблюдался расцвет буддизма при дворе Сына Неба, и император полностью полагался на предсказания и советы буддистов. Но в 695 г. сгорел до основания храм Минтан, и император воспринял это как знак недовольства Небес. Он считал, что монахи должны были помочь ему избежать подобных бед; теперь же, снискав одобрение конфуцианцев, которые в этот период временно пребывали в немилости, Сюаньцзун приказал Гао Лиши пытать и обезглавить всех представителей пострадавшей буддийской общины.

«Евнух-дракон» начал свои действия с того, что приказал кастрировать монахов, а затем сварить их гениталии и накормить ими монахинь. Затем, согласно историческим хроникам, груди у полных монахинь отсекли и сварили, чтобы скормить их тем из монахов, кто выжил после кастрации. Затем их подвергли пыткам, [371] известным под названием «ясные глаза» (на глаза накладывали мешочки с негашеной известью), «раздавливание пальцев» (между пальцами рук вкладывали палочки, а затем туго стягивали шнуром) и «змея с горячей водой» (обнаженные тела обертывали металлическими трубками в виде змей, а затем в широко раскрытые пасти этих «металлических змей» вливали крутой кипяток). В заключение операции по борьбе с буддистами Гао Лиши приказал загнать оставшихся в живых подследственных в узкое ущелье, где их развязали, после чего последовал приказ конным гвардейцам дворцовой стражи насмерть затоптать их лошадьми.

Система пыток в Китае сложилась издревле, отрабатывалась и усложнялась веками и прославилась изощренным мучительством. В основе пыточной системы лежал принцип соответствия наказания преступлению. Помимо методов немедленного физического воздействия (ворам, схваченным на месте преступления, отрубали руки, скрывавшимся от властей беглецам мечом перерубали подколенные сухожилия), пытка должна была заставить жертву осознать порочность своих действий и во всеуслышание заявить об этом. Публичное унижение было важной частью общего наказания; известно, как китаец боялся «потерять лицо», что уже само по себе причиняло жертвам немалые страдания. Примером, наглядно иллюстрирующим продуманность пыток, которые должны были заставлять преступника страдать и физически, и морально, является ношение канги (шейной колодки, род воротника из двух досок с полукруглыми вырезами для шеи; доски эти скрепляются вместе болтами или цепями. Длина досок от 60 до 80 см, а толщина - приблизительно два пальца). Срок ношения канги длился от одного до трех месяцев. «Само по себе наказание это было бы не так ужасно, несмотря даже на тяжесть канги, весившей от пятнадцати до двадцати килограммов, - писал Гессе, - если бы преступник не был обречен носить эту колодку, не снимая ни днем, ни ночью; в канге человеку нельзя прилечь, и он принужден спать стоя или сидя; он не имеет возможности поднести рук ко рту, и если не умирает с голоду, то лишь благодаря сострадательности друзей и прохожих, которые кормят его. На бумажках, налепленных на кангах, обозначается имя преступника, род его проступка и сроки наказания». Канги надевались на растратчиков, заядлых игроков, несостоятельных должников и прочих провинившихся; чаще всего такому наказанию подвергались [372] мужчины, но бывало, что оно применялось и к женщинам. В тюрьму таких преступников не сажали, им разрешалось вернуться к обычной жизни либо предписывалось по столько-то часов в день стоять в людном месте.

Евнухи осуществляли пытки с поистине дьявольской энергией и изощренностью. Это в особенности касалось порки и битья батогами, которые проводились обычно при большом стечении народа. Человек мог быть подвергнут публичной экзекуции только по приговору судебного чиновника, однако дворцовые евнухи, а также тюремщики и мелкие чиновники нередко устраивали подобные публичные зрелища на рыночных площадях по своему произволу, не опасаясь наказания за превышение полномочий.

Довольно широко практиковались в Китае такие пытки, как защемление рук и ног в тиски, или когда обвиняемого ставят на колени на железные цепи либо битое стекло, смешанное с солью.

Известно, что издревле в Поднебесной существовало несколько традиционных видов смертной казни, причем роль палачей, как правило, выполняли евнухи. Самым продолжительным, жестоким и изощренным было «разрезание на мелкие куски». Начиналось оно с макушки, затем следовали брови, щеки, шея, руки и грудь, причем надрезы делали таким образом, чтобы на теле жертвы оставались свисающие вниз полоски плоти. Когда осужденный был на грани потери сознания, палач вонзал меч ему в живот, а затем, схватив за волосы, отрубал голову. Этот способ казни рекомендовалось применять в отношении женщин, «виновных в осквернении своего тела прелюбодеянием». Наименее жестокой казнью было простое обезглавливание двуручным мечом, которое, однако считалось весьма позорным, поскольку означало предание тела земле без головы (которую обычно оставляли на всеобщее обозрение) или с головой, отделенной от тела. В этом случае жертва не могла рассчитывать на обычную [373] погребальную церемонию и, естественно, - на воссоединение со своими славными предками, ибо тогда «тело не достигало бы того света в том виде, в каком оно появилось на этом» (вспомните, как евнухи по этой же причине хранили свою «драгоценность»). Наименее позорной разновидностью публичной казни было удушение. Приговоренного привязывали к вертикальной стойке креста и пропускали веревку через отверстие в перекрестии. Из веревки делали петлю, которой перехватывали горло жертве; затем палач, стоявший позади креста, тянул веревку за концы вниз. Следующий вид казни, считавшийся проявлением благосклонности к жертве и даже оказанием ей чести, заключался в том, что приговоренный получал шелковый шнурок от Сына Неба, что означало повеление стать самому себе палачом.

Одним из самых легких и применяемых за многие проступки наказаний было избиение палками. Однажды император Уцзун (1506-1521) намеревался совершить увеселительную поездку в Южный Китай. 107 придворных попробовали убедить его не ездить, он был этим недоволен и приговорил их к пяти суткам стояния на коленях перед Южными воротами дворца, а затем к 30 палочным ударам. Кто и после этого остался при своем мнении, получал еще по 40-50 ударов. Всего «придворными батогами» было наказано 146 человек, 11 из них скончались.

Шицзун (1522-1566), бывший до вступления на престол удельным князем, пожелал, чтобы его отцу при жизни воздавали такие же почести, как предкам императоров. Тех, кто его от этого отговаривал, он повелел наказать «придворными батогами»; 19 из них умерли.

В использовании службы сыска император Чэнцзу следовал богатым традициям, накопленным во времена Чжу Юаньчжана. Усиление роли евнухов при дворе в годы царствования Чэнцзу некоторые исследователи не без оснований связывают с той [374] поддержкой, которую евнухи оказали новому императору во время войны 1399-1402 гг. Одной из характерных черт царствования Чэнцзу было то, что именно при этом императоре началось столь заметное во всей последующей истории династии Мин широкое использование дворцовых евнухов на «недворцовой» службе. Они получили широкий доступ во многие важные сферы внутренней и внешней политики. Скопцы стали получать посты военных наместников в различных провинциях страны, их использовали как специальных уполномоченных двора при выполнении поручений на местах и т.д., и т.п.

Не следует забывать, что при этом евнухи продолжали оставаться главным обслуживающим персоналом в Запретном городе, ведая казной, церемониалом и регалиями, государственными печатями, дворцовыми складами, кухней и снабжением и т.п.

Именно в минскую эпоху был создан институт евнухов-телохранителей, фактически подменивший дворцовую стражу. Гвардейцы, которые раньше охраняли дворец и императора с его семьей, были в те годы вообще выведены за пределы дворца, либо поставлены под начало евнухов. Офицеры гвардии по приказу евнухов производили аресты и содержали под стражей подозреваемых в нелояльности чиновников.

Опираясь на китайские источники, американский синолог Ч. О. Хакер так объяснял пристрастие императоров к евнухам:

1. Евнухи не были обременены личными делами, так как у них не могло быть наследников;

2. Евнухи не были ставленниками знати и целиком зависели от воли императора;

3. В силу своего положения они были мало связаны общепринятыми морально-этическими ограничениями;

4. Завися от воли императора, они не могли противостоять ему; [375]

5. В отличие от прочих сановников, евнухи имели доступ к императору в любое время и поэтому лучше всего подходили для исполнения срочных дел и посреднических поручений.

На будущих Сынов Неба евнухи оказывали такое большое влияние еще и потому, что тот или иной император еще в грудном возрасте забирался от матери и воспитывался именно евнухами. Евнухи учили его ходить, говорить, выполнять определенные церемонии, они его кормили, занимались его туалетом и образованием, знали все слабые места будущего императора, его характер, взгляды и помыслы, наконец, евнухи нередко развращали будущего императора. Евнухи могли также оказывать на императора влияние через его жену, наложниц и т.д.