СТАТЕЙНЫЙ СПИСОК Ф. А. ГОЛОВИНА
ЧАСТЬ 8
На тое в тот час, дабы от облежания оное место освобождено было, потому того ж самого году, как скоро розшелся лед и люди роспущены были, приказал /л. 380/387об./ есмь, дабы (В тексте описка: жабы) струги и войска от того места отошли и, по сей час во границах никакова неприятельства не делая, дабы все между собою взаимным миром тешилися. Егда ж посол придет, говорить будет о границах постановления, для ради чего, дабы тебе ж прежде увестил указ мой, предал послу Микифору Венюкову, да тебя послан быти имеюще ныне, услышал есмь, яко великий московский посол давно до Селенги пришел, для ради чего ж в царство не пришел и тамо ся задержал. И аще бы некая задержанию вина была подщится имел, дабы обширно грамоту написал и мне поскоряй вверх подал ю ж, понеже под небесем повелитель есмь всеобщей, ростояния розности никакие делании [235] между ближними и дальниму желаю и дабы все народы между собою /л. 381/388/ не противны были, но мир соблюдали в остатку, с обоих сторон в миру жити и границу ограничить есть вещь великого разсуждения; для ради того московский посол, приняв той указ о границе постановлению, с поспешением сюда приити имел и мне той скоро вверх поднесл.
Той указ сверху принесено от повелителя нашего, до того судища изступил с повелением, дабы он, на латинский и руский язык приведут, до Ксанга краю прислан был, и дабы отселе принесен был до Селенги, дабы московский посол, пресекши опоны, сюда скоро прийти подшился. Аще ж некоего закоснения вина найдет, подобает, дабы обширно грамоту написал и оную сюда да нас прислал, дабы мы повелителю нашему вверх отнесли. Мы же с величайшим, яко подобает, подщением повелителя указ полно и исправ/л. 381/388об./ляюще сия грамоту посылаем, да где убо приидет поскореи ты, московский великии после, послушен повелителю нашему указу сюда в тот час прийди; аще буде и пребудет некая окоснения вина память обширно напиши, повелителю нашему вверх отнесем.
Камги повелителя 26 году, луны 11, дня 11 (5 декабря 1687 г.).
В-ысподи письма печать великая красною краскою, как и на тех листах.
Список с листа русского письма, каков объявил мунгальского кутухты присланной Манзей, а в листу пишет:
Ис Посольского приказу письмо Руского царства большому послу послали. /л. 382/389/
Царев указ честно и бережно для того ево мирного поставлення в 26 году, в 11 месяце, в 6 числе (30 ноября 1687 г.) в наш Посольской приказ царев указ сошел. В прошлом де году Руского царства Белых царей в докладном листу: сперва присылали посла Николая, Большаго царства веры и переводу не знает, говорил речи и величался гораздо невежливые, и в пеню не поставьте, а будучи ево, великого царя, возвысить и взвеличать речью не умел, а что будучи худо зделал — земли дальние Середнего царства веры не знает, худа не думайте.
Наперед Никифора Венюкова наскоре послали: ныне осадное войско назад отпустили,, воеватца и дратца перестали б. Добрыми речьми бил челом и докладывал. Приехал посол Никифор Венюков. Ево речи: их большой посол, после промеж собою сойдутся, добро жить, земле рубеж и межу /л. 382/389об./ поставить, для того з докладом вскоре будет. И тот я Албазинской город тотчас велел покинуть, нынешняго году лед прошел, бусы войско назад отплыли. И ныне наперво земле рубеж не поставлен, войны б и драки не заводить, промеж собою советно добро жить. Их после будет посол, ждем, в те поры переговорим об том деле. Мы к Белым царем (наперед знали б) послу Никифору Венюкову по указу лист ему дали и послали. Ныне слышим: Руского царства большой посол в Селенгинской пришел и живет многие дни; зачем долго не идет и зачем стоит? Или какое дело и помешка есть? И тебе б всякое дело явственно написать и людей прислать вскоре б мочно з докладом быть. И я, всея подселенныя царь, и вдаль и вблиз /л. 383/390/ не думаю, тьма царств и всяких чинов людей, войны и драки не было б, всяк на своем месте жил бы в прокладе. Так думаю, промеж собою советно хорошо жить, земли делить, рубеж ставить. Изложено головное дело. Руского царства посол их, Белых царей, по указу докладывать идет, мочно б ему наскоре притти и вскоре переговорить, и делу быть. [236]
Мы ис Посольского приказу руское письмо и латинское написали и в Калмыцкую землю послали, а ис Калмыцкой земли в Селенгинской велели рускому большому послу отдать. И вскоре б пришел. А будучи итти не вмочь, дело и помешка есть, ино б наскоре письмо написали и пришли з докладом честно. И бережно послали, что письмо дойдет. Руской большой посол, ты скоро царева указу слушай и приди. А буде прийтти немочно, помешка делу есть, и тебе б писать вскоре и доложить. /л. 383/390об./
Внизу того листа печать Китайского царства напечатана красною краскою. В той печати слова китайские. Внизу ж написано и в самой печати: царства ево в 26 году, в 11 месяце, в 11 числе (5 декабря 1687 г.).
А в 2-у мунгальского языка листех по осмотру, присланного от кутухты Манзея, написано тож слово в слово, что написано в латинском и в руском листах.
Генваря в 7 день были на приезде на розговоре у великого и полномочного посла мунгальского геген-кутухты посланцы Манзей с товарыщи.
И пришед, к великому и полномочному послу принесли /л. 384/391/ в дарех от 391 кутухты бархату зеленого восьм аршин, подстав камки цветом жаркие волнистые, подстав отласу таусинного, подстав отласу зеленого, подстав камки вишневой. А говорили: геген де кутухта с ними, посланцы, послал в дарех к нему, великому и полномочному послу, те вышеписанные дары, и чтоб он, великий и полномочный посол, те дары велел принять любительно.
И великий и полномочный посол те дары принять велел.
И посланцы, отдав дары великому и полномочному послу и сев на скамью, говорили: послал де их, посланцов, ево, Манзея, с товарыщи, к нему, великому и полномочному послу, мунгальской геген-кутухта с листами латинского и руского и мунгальского языков, которые /л. 384/391об./ присланы к нему, геген-кутухте, с посланцы от бугдыханова высочества китайского, з дзаргучеем с товарыщи; и те де листы по присылке к нему, Манзею, от него, великого и полномочного посла, отдал он подьячему вчерашнего числа.
И великий и полномочный посол говорил, что на дарех геген-кутухте он, великий и полномочный посол, благодарствует, а наипаче о том, что прислал к нему, великому и полномочному послу, китайского бугдыханова высочества о посольских делех листы ближних людей. И посланников спрашивал: что геген-кутухта в урге здравствует ли.
Посланец сказал: как поехал из урги тому ныне пятой день, и геген-кутухта был /л. 385/392/ в добром здоровье.
И после того великий и полномочный посол посланцом говорил: посланных де от них, великого и полномочного посла, посланцы посольские дворяне (один в китайские пограничные городы к воеводам, да с ним же послан лист и к ближним бугдыханова высочества людем; а другой к геген-кутухте по желанию и по многим к себе от него, геген-кутухты, чрез посланных ево гичюл Лодой Сенгу с товарыщи присылкам), и те посланные где ныне обретаются?
И посланец сказал, что посланцы, которые от него посланы в Китаи и х кутухте, слышал он, что ныне в урге у геген-кутухты задержаны, для того что де после приезду посланцов в ургу х кутухте, которые посланы от них великого и полномочного посла, в осьмой день приехали ис Китай посланцы к нему, кутухте, и привезли листы от бугдыханских /л. 385/392об./ ближних людей, а сказали, что посланы те листы к ним, великим и полномочным послом, и для того де те их посланцы и задержаны. И чтоб де великий и [237] полномочный посол против тех листов дал к нему, кутухте, отповедь на письме и отпустил ево вскоре.
И великий и полномочный посол говорил, что де написано в листех к нему, великому и полномочному послу, от бугдыханова высочества ближних людей, и о том он, великий и полномочный посол, к кутухте писал наперед сего с посланцы своими, которые ныне у него в урге задержаны, а бугдыханова высочества к ближним людем с теми посланными своими вместе листы на латинском и на руском языке о тех делех посланы ж. И чтоб он, геген-кутухта, того их посольского посланного Степана Коровина в Китай отпустить велел без задержания, дав провожатых, а против /л. 386/393/ тех китайских листов с ним, Степаном, писано, а Ивану Качанову, дав отповедь на письме, отпустил бы к ним, великим и полномочным послом, потому ж без задержания.
Посланец говорил, что о том, поехав наскоро, донесет. Да им же де, послом, велел кутухта говорить, что мунгальских людей русские люди громят непрестанно, чтоб о том разыскать; а и ныне де приходили из Нерчинска ратные люди и мунгал розбили, которые стояли улусами в ближних местех, и многих в полон побрали.
Великий и полномочный посол говорил: наперед де ево бугдыханова (Так в тексте. Следует посланцева, или Манзеева) приезду от геген-кутухты посланец их гичюл Лодой Сенга с товарыщи был у него, великого и полномочного посла. И он де, великий и полномочный посол, говорил тому посланному, что не под Еравинского и ис под Теленбинска и ис под Нерчинска мунгальские воровские /л. 386/393об./ люди отогнали тысечю лошадей да убили 5 человек руских людей и ныне непрестанно людей побивают, и чтоб де он, Лодой Сенга, с товарыщи о том сказал геген де кутухта, чтоб то их воровство конечно прикращено было. И он де, гичюл, с товарыщи о том ему, великому и полномочному послу, сказал, что де теми людьми кутухта и хан их не владеет, а есть де у тех людей особой хан; также и Ачарой Саин-хан[у] до тех людей дела нет.
И ис тех нерчинских острогов за теми воровскими людьми по тому ево гичюлову ответу ходили, и над теми воровскими людьми за прежние к себе досады и обиды и частые отгоны отмщение учинили.
Посланец говорил, что де те люди подлинно не владенья ево кутухтина, и есть у них хан особой. /л. 387/394/
Великий и полномочный посол говорил: ведомо де ему, великому и полномочному послу, учинилось, что ханской брат Шириширей збираетца с войски, и стоит на Арангое от Селенгинска в ближних местех для какова дела.
И посланец говорил, что Шириширей стоит на Раргое, для того что де ведомости им, мунгальским владельцом, есть, что он, великий и полномочный посол, пришел в Удинской и в Селенгинской со многими ратными людьми, и он де, Шириширей, стоит, опасаясь приходу на себя руских людей, а не для воинского промыслу.
Великий и полномочный посол говорил, что знатно он, Шириширей, стоит в таких ближних местех для злого намерения и хочет всчать войну, а не для опасности от ратей великий государей. А о ратных людех великих государей, их царского пресветлого величества, чтоб они, мунгалы, опасности никакие не имели, они, /л. 387/394об./ великие и полномочные послы объявляли посланцом их на розговорех многожды. И спрашивал у него, Манзея, с товарыщи: бугдыханова высочества от ближних людей к кутухте с теми листами кто имянем приехал, и каких чинов, и об-ыных о каких делех х кутухте ис Китай письма были ль, или словесно те посланные говорили? [238]
Посланец сказал, что присланы с теми листами заргучей, а имя ему Касундай, а с ним подьячей, всего 9 человек; а иных де никаких с ними, посланцы, листов из приказу не было. А Шириширей де тайша стоит на Орконе не для воинского промыслу и вчатые войны, токмо для опасности приходу на мунгальские улусы ратных людей великих государей, чтоб де тако ж де безвесно не пришли, как учинили и в Нерчинском остроге.
Великий и полномочный посол говорил: те де ис Китай /л. 388/395/ посланные от кутухты назад скоро ль возвратятца, и тех посланцов, которые от него, великого и полномочного посла, в китайские пограничные городы к воеводам посланы, с собою возьмут ли, или их кутухта после того заргучея отпустит?
Посланец сказал, что тот ис Китай присланной дожидатись будет ево, Манзея, как он, Манзей, и с каким ответом от него, великого и полномочного посла, возвратитца. А велено де ему, Манзею, от кутухты с теми листами к нему, великому и полномочному послу, быть на срок в третей день, а от них, великого и полномочного посла, назад да урги также в третей день. А ему де, Манзею, о том наказано накрепко, чтоб съездить от кутухты в Селенгинской и назад к кутухте в 7 дней. А посланных ево, великого и полномочного посла, те китайские посланцы с собою в государство, чает, возьмут. А кутухта де отпустить тех посланцов хотел вскоре./л. 388/395об./
Великим и полномочный посол говорил: покочевали де ис под Селенгинска мунгальские их люди неведома для чего, и у селенгинских служилых людей отогнали лошадей и рогатой скот. И за теми лошадьми и за рогатым скотом служилых людей погнались к мунгальским людем в розные дороги, чтоб у них те лошади и рогатой скот возвратить добровольно, также и послали в давных числех для торгу в их ж мунгальские улусы селенгинские жители всего 18 человек. И тех де селенгинских служилых людей, которые за скотом, также и были для торгу в мунгальских улусех, мунгальские их люди задержали у себя неведомо для чего. И то знатно, что те мунгальские владельцы умышляют зло, хотят, кроме всякие причины, поступать воинским способом. А кутух[та] де и хан присылает к ним, великим и полномочным послом, о мирных договорех по листу посланцов своих, и пишут в листех своих, чтоб старых ссор не вщинать, а ныне непрестанно зачинаютца ссоры и убивства и отгоны от их мунгальских людей. И тем присланным ево, кутухты, и ханским верить стало нечему. И как он, Манзей, отпущен будет от них, великих /л. 389/396/ и полномочных послов, г кутухте, чтоб о всем о том кутухте сказал и задержаных руских людей мунгальским тайшам отпустить велел. Да к кутухте ж посланы от него, великого и полномочного посла, для проведыванья посольских дворян служилых людей 2 человека, Ивашко Тарской да Сенька Бодорой, декабря в 27 день, и тех служилых людей, где он, Манзей, встретил. И о тех бы о всех служилых людех он, Манзей, кутухте сказал.
Посланец сказал, что будучи он, Манзей, от кутухты, и по улусам руских людей нигде не видал, также де которые посланы х кутухте 2 человека, не встречал, для того что ехал он прямою дорогою наскоро и никуды в сторону к тайшам не заезжал. А как де он, Манзей, поедет назад, и буде в которых улусех руских людей увидит, и отпустить велит, и о том тайшам говорить станет; а буде не послушают, и о том донесет геген-кутухте. А от кутухты де никогда к войне позволения хану и тайшам не будет, и войны к стороне царского пресветлого величества зачинать не велит. /л. 389/396об./
И великий и полномочный посол говорил, чтоб он, Манзей, ехал из Селенгинска в улусы к геген-кутухте наскоро и никуды в сторону не заезжал, и обо всем, что приказывал он, великий и полномочный посол, [239] кутухте сказал, чтоб ему, великому и полномочному послу, о том отповедь получить вскоре ж. Да с ним же посланы будут к посольским дворяном Ивану Качанову и Степану Коровину указные от него, великого и полномочного посла, памяти против китайских листов, чтоб, будучи в пограничных китайских городех, тому посольскому дворянину против тех листов говорить китайцом. А которой послан и ныне есть у него, кутухты, от него, великого и полномочного посла, дав ему отповедь, отпустил бы к ним, великим и полномочным послом, без задержания с провожатыми.
И посланец сказал, что он те письма примет и отдаст посольским дворяном, а словесной приказ до кутухты донесет.
И великий и полномочный посол за присланные к нему /л. 390/397/ дары послал в дарех кутухте от себя лисицу чернобурую, цена 10 рублев; 3 пары соболей, по 7-ми рублев пара; портище сукна красного кармазину, мерою 5 аршин, цена по 3 рубли аршин, сукна ж аглинского 10 аршин, цена по рублю аршин; 40 песцов, цена по 8-ми алтын по 2 деньги песец; да часы карманные, цена 12 рублев; трубка подзорная немецкая большая, цена 4 рубли. Да посланцом Манцею с товарыщи подарил от себя ж сукно анбурское ж, лисицу красную; товарыщам ево 4 человеком по 2 песца.
А памяти посланы к Ивану Качанову да к Степану Коровину с кутухтиным посланцом Манзеем Болданом таковы:
196 году генваря в 6 день. По указу великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великие государыни, благоверные царевны и великие княжны Софии Алексеевны, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев, память Ивану Родионовичю Качанову.
В нынешнем во 196 году декабря в 26 день пошли ис под Селенгинска мунгальские /л. 390/397об./ люди, которые кочевали по реке Селенге, вниз в свои улусы не во время, и отогнали у селенгинских у всяких чинов людей конской табун и рогатой скот. И за теми отогнаными лошадьми и рогатым скотом для сыску поехали в мунгальские улусы служилых людей, да которые отпущены в давних числех для торгу селенгинских всяких чинов жилецкие люди, всего 18 человек. И те служилые люди из мунгальских улусов по се числа не бывали, а зачем замешкались или их тайши у себя задержали, о том ведомости взять не от кого.
И как к тебе ся память придет, и тебе, будучи у кутухты, о задержании вышеписанных служилых людей и [о] отогнаных лошадях и о рогатом скоте кутухте говорить, смотря по тамошнему, чтоб он, кутухта, ища милости к себе великих государей, их царского пресветлого величества, тех вышеписанных служилых людей из улусов приказал в сторону царского пресветлого величества в Селенгинской отпустить без задержания, и отгонных коней и рогатой скот велел сыскать и потому ж прислать; да и впредь бы о том в улусех заказ учинили накрепко, чтоб мунгальские их люди под остроги их царского пресветлого величества не приходили, и конных табунов и рогатого скота не отгоняли, /л. 391/398/ и руских людей у себя в улусех (когда будут впредь за какими делами приезжать) потому ж не держали и пропущали их в сторону царского пресветлого величества без задержания. Также и о всяких ведомостях проведывать накрепко и чинить по наказу, каков дан тебе от великого и полномочного посла.
А как отпущен будешь от кутухты в Селенгинской, и тебе б ехать тотчас со всяким в пути поспешением, и что уведано будет, написать в статейной список. И тот статейной список подать за своею рукою и самому явитца окольничему Федору Алексеевичю Головину с товарыщи. [240]
196 году генваря в 6 день. По указу великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великие государыни, благоверные царевны и великие княжны Софии Алексеевны, всея Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев, память Степану Яковлевичю Коровину.
В нынешнем во 196 году генваря в 6 день явились перед великим и полномочным послом, окольничим и наместником брянским Федором Алексеевичем Головиным с товарыщи мунгальского геген-кутухты посланцы Манзей. И подали не Китай письма от ближних ханских людей, в которых содержитца, /л. 391/398об./ что бугдыханово высочество для мирных договоров и успокоения пограничных ссор и о разграничении земель их, великих и полномочных послов, вскоре ожидает в царство; и естли за какими препонами быти послу их царского пресветлого величества в Китайское государство вскоре невозможно, чтоб о том пространней чрез письмо учинить ведомость. А про вас словесно объявили, что по се число задержаны у кутухты. А письма, также и словесного приказу с теми посланными к великим и полномочным послом об вас не было.
И как к тебе ся память придет, и тебе б о пропуске своем в Китайское государство говорить кутухтиным ближним людем по наказу, каков о том тебе дан от великих и полномочных послов, накрепко всякими мерами. И буде в Китай от кутухты пропущен будешь, и тебе б итти наскоро. А пришед в пограничные китайские городы, или возьмут в царство, чинить о всем по наказу, каков тебе дан от великих полномочных послов. А для ведома к великим и полномочным послом писать ис пограничных китайских городов или из царства чрез Албазинской острог о всем подлинно, или куды пристойнее будет. А буде за какими препонами мунгальской геген-кутухта в Китай тебя не пропустит, /л. 392/399/ и тебе б по самой конечной мере, домогаючись о пропуске своем, накрепко говорить. И если того, что тебе в Китай итти, по самой конечной мере будет невозможно или не пропустят, и тебе б домогатца того, чтоб видетца с китайскими посланными и отдать листы на руском и латинском языке и китайского полоненика Говеддейка тому посланному, и о задержании своем и опрешно де скорые посылки от великих и полномочных послов объявить по наказу, что пристойно, и чтоб было безопасно.
А объявя и отдав листы, также и что уведано у китайских посланцов будет, написать в статейной список и самому ехать к великим и полномочным послом, окольничему и наместнику брянскому Федору Алексеевичю Головину с товарыщи в Селенгинской острог наскоро.
Да с тем же посланным послано к Степану (Слово Степану повторено дважды) Коровину и Ивану Качанову письмо на польском языке. А велено им чинить, смотря по тамошнему делу, и розведывать, будучи в улусех мунгальских, всякими меры о всяких ведомостях накрепко, что какое есть у китайцов к миру намерение, и нет ли согласия к войне на украинные их царского пресветлого величества городы с мунгальскими владельцы. И просить о том у кутухты, чтоб отпустил наперед отпуску /л. 392/399об./ своего к послом служилых людей, и с ними о всем писать.
А отдав те письма посланцу, запечатав в листу, отпущен из Селенгинска того ж числа.
Генваря в 11 день, приехав в Селенгинской, извещал великому и полномочному послу словесно Селенгинского острога служилой человек Никишка Телепнев: послан де он был для проведыванья служилых и [241] промышленных людей к Соляному озеру, которые для торговых своих промыслов варили соль, и велено ему тех служилых людей от того озера свести за нынешними мунгальскими вестьми. И приехав де они к соляным варницам генваря в 9 день, служилых и промышленных людей, которые были у озера, привезли с собою в Селенгинской. А как де ехали к тому ж озеру прежде их приезду работники селенгинского казака Васьки Гоголы, и на них де на степи напали мунгальские воровские люди и одного из них ранили и отбили лошадь. А по скаске служилых и промышленных людей осталось у Соляного озера вареной соли пуд тысечи с полторы, а заводы и котлы оттого озера привезены все в Селенгинской. /л. 393/400/
Того ж числа, прибежав в Селенгинской Антонова полку фан Шмалымберха стрелец Ивашко Томской, и извещал словесно, что ездили де они для сена вниз по реке Селенге в Кривое Плесо. И, не доехав до Кривого Плеса от Селенгинского верст с 5, напали на них мунгалы человек с 15, и товарыща ево того ж полку стрельца Ивашку Сивша закололи до смерти, а он де, Ивашко, ушел в Селенгинской бором.
И того ж числа послан из Селенгинска сын боярской Демьян Многогрешной, а с ним служилых людей человек з 20. А велено ему ехать до урочища Кривого Плеса с опасением, и осмотреть ис прикрытых мест тех воровских тайно людей. И буде осмотрит, что тех воровских людей малое число, и ему, Демьяну, прося у всемогущего бога милости, чинить над ними промысл, сколько всемилосердый бог помощи подаст. А буде те воровские люди уехали в дальные места, и ему, Демьяну, велено осмотреть сакму: в которую сторону они поехали и сколько их было.
И того ж числа, приехав в Селенгинской, сын боярской Демьян Многогрешной извещал словесно, что он в Кривое Плесо с служилыми людьми ездил. И того убитого человека наехал на реке Селенге, лежит убит от Селенгинска версты с 4. А воровских де людей он в том месте никого не нашел. А сакма де, знать, /л. 393/400об./ что те воровские люди поехали в степь к Соляному озеру, а по осмотру де сакмы было тех людей человек с 15.
Генваря в 12 день приехал в Селенгинской острог от мунгальского Очарой Саин-хана посланец зайсан Чюал-дарага да Чалон да Анбулута, всего 3 человека, да кошеваров 2 человека.
И великий и полномочный посол посылал к посланцом подьячего Семена Василькова. А велел у них спросить, для каких дел он, зайсан, с товарыщи к великому и полномочному послу приехал, и есть ли с ними от Очарой Саин-хана к нему, великому и полномочному послу, лист или ему, зайсану, на словах говорить что наказано, и где ныне пребывает Ачарой Саин-хан, и что у них з Бушукту-каном учинилось, и возвратил ли он, Ачарой Саин-хан, назад мунгальского тайшу, которой было от него откочевал к Бушукту-кану калмыцкому?
И того ж числа подъячей Семен Васильков, пришед, великому и полномочному послу сказал, что он к посланцу ходил, и посланец ему сказал, что посланы де они, зайсан с товарыщи, к великому и полномочному послу от Очарой Саин-хана с листом, да и есть де с ним, зайсаном, к великому и полномочному послу и словесной приказ; и чтоб де /л. 394/401/ великий и полномочный посол ему, зайсану, с листом у себя быть велел вскоре, потому что он, зайсан, послан к великому и полномочному послу наскоро, а Ачарой Саин-хан пребывает де ныне на поле против Бушукту-хана, и по поезд де ево от Ачарой Саин-хана з Бушукту-ханом бою не бывало; а тайша, которой из под владенья Ачарой Саин-хана откочевал, еще не отдан, а на чем впредь о том тайше положат между собою, того он, зайсан, не ведает.
И подьячей говорил, чтоб он, зайсан, лист, которой прислан с ним к великому и полномочному послу, ему отдал, а он де тот лист великому и [242] полномочному послу донесет. И тот де лист великий и полномочный посол велит с мунгальского языка на руской перевесть, и не того листа выразумев, ему, зайсану, быть у себя на розговоре велит вскоре.
И посланец сказал, что того листа он, зайсан, не отдаст, потому что наказано де ему от Очарой Саин-хана тот лист подать самому великому и полномочному послу. Да он же де, зайсан, говорил: послан де от Очарой Саин-хана для посольских дел Батур-контайша, брат ево, Ачарой Саин-хана, /л. 394/401об./ и он де, Батур-контайша, стоит ныне по Иру-реке выше Селенгинского в 3 днищах, а хочет видеться и о всяких делех говорить с ним, великим и полномочным послом.
И генваря в 12 день были у великого и полномочного посла Ачарой Саин-хана посланцы с листом и на розговорех. И пришед вперед великого и полномочного посла, от Очарой Саин-хана подали лист. /л. 395/402/
И великий и полномочный посол, приняв лист, спрашивал посланцев: есть ли с ним, зайсаном, от Очарой Саин-хана, сверх листа, словесной приказ.
Посланник говорил: в прежних годех посылан был к великим государем, к их царскому пресветлому величеству, от Очарой Саин-хана посол Сухай с товарыщи с листом и говорити о беглых о брацких людех, и тем де их послом к Очарой Саин-хану о тех брацких людех отповеди не бывало. А ныне де с ним, великим и полномочным послом, о тех брацких людех указ есть ли. Да прислана де к Очарой Саин-хану от великих государей, их царского пресветлого величества, с теми их посланцы грамота, и ис тое де грамоты ему, Ачарой Саин-хану, выразуметь невозможно, потому что перевесть с руского языка на их мунгальской язык некому. Да с ним же де, с Ургаем, отпущен был к Очарой Саин-хану тобольской бухаретин Сейдяш 158, и тот де Сейдяш в Тобольску от воевод задержан. А он де, Сейдяш, с товарыщи говорил тем их посланным, что де брацких людей царское пресветлое величество /л. 395/402об./ Ачарой Саин-хану отдать указал, и послан де с ними с Москвы для того он, Сейдяж.
Великий и полномочный посол говорил: чтобы Очарой Саин-хан тое великих государей, их царского пресветлого величества, грамоту прислал к нему, великому и полномочному послу, и он де, великий и полномочный посол, с руского языка на их мунгальской язык перевести велит; и перевод с тое великих государей грамоты, также и подлинную их царского пресветлого величества грамоту отошлет к нему, Очарой Саин-хану, с тем же ево посланным. А что де он, хан, приказывает к нему, великому и полномочному послу, о брацких людех, бутто есть ево ханские брацкие люди в стороне царского пресветлого величества, и чтоб их отдать ему, хану, и он де, великий и полномочный посол, о отдании тех брацких людей (В тексте описка: людех) никакова указу от великих государей не имеет (как о том и на первых своих розговорех, будучи в Удинском остроге, объявлял их хановым посланцом), для того что они, великие и полномочные послы, высланы не для /л. 396/403/ договоров с ними, мунгалы, токмо для успокоения пограничных ссор и вечнаго мира с китайским бугдыханом. А с ними, мунгальскими владельцы, для ево, Очарой Саин-хана, и кутухты службу к великим государем, их царскому пресветлому величеству, велено ему, великому и полномочному послу, имети любительные пересылки. И ратным людей, которые есть при них, послех, обид никаких чинити не велено. А буде о чем он, Очарой Саин-хан, станут ему, великому и полномочному послу, говорити, и они о том будут писати наскоро к великим государем, их царскому пресветлому величеству; и против того их письма будет отповедь вскоре. А что бутто был послан для отдания брацких людей [243] с Москвы тобольской бухаретин Сейдяж и воеводы ево в Тобольску задержали, и естьли б указ великих государей, их царского пресветлого величества, состоялся, что тех брацких людей отдати им, мунгалом, и о том бы присланы в то время были грамоты к воеводам в пограничные их царского пресветлого величества городы 159. Да и отдавать им, мунгалом, брацких людей из стороны царского пресветлого величества неково, потому что те брацкие /л. 396/403об./ люди из давных лет служат великим государем и никогда в подданстве их мунгальском не бывали.
Посланник говорил, что послан де он, посланец, о том ему, великому и полномочному послу, говорить, чтоб учиняти ныне с ханом и с тайши совершенства мира.
Великий и полномочный посол говорил, что приехал он, зайсан, говорить о перемирных договорех от Чарой Саин-хана и от Батур-контайши, и в листех своих к нему, великому и полномочному послу, пишут, чтоб старых ссор не вчинать. И непрестанно мунгальские их люди, и сего числа под Селенгинским человека убили до смерти, а другово изранили. И естьли впредь станут мунгальские их люди чинити, и оттого совершенства миру быти невозможно.
Посланник говорил, чтоб он, великий и полномочный посол, изволил с Очарой Саин-ханом и тайшами учинить мирные договоры в скорых числех, и крайние де их мунгальские /л. 397/404/ люди воровать никогда не будут.
Великий и полномочный посол говорил, что мочно ли Ачарой Саин-хану, также и тайшам учинить улусным своим людем заказ крепкой, чтоб мунгальские воровские люди под украинные царского пресветлого величества остроги не приходили, и убивства и отгонов не чинили, и тайши б улусным своим людем о том заказали накрепко. Также и для чего тайши служилых людей, которые погнались за отгонным скотом, задержали, и, побрав, тех людей держат и по се число не отпустят?
А хан их присылает, чтоб быть миру. И то самое малое дело, что они, тайши, тех людей у себя задержали, только оттого у великих государей, их царского пресветлого величества, земля не запустеет. А докамест не дождется он, великий и полномочный посол, посланца своего, которого послал о делех говорить кутухте, и задержаные люди отпущены будут, и воровства никакова нигде под острогами не будет, и до тех мест /л. 397/404об./ он, великий и полномочный посол, договариватца с ними, мунгалы, не будет.
Посланец говорил, чтоб он, великий и полномочный посол, дал им перевотчика, кто б умел тое великих государей, их царского пресветлого величества, грамоту перевести на их язык мунгальской.
И великий и полномочный посол говорил, что не токмо им, посланцом, дать перевотчика для переводу тое великих государей, их царского пресветлого величества, грамоты (В тексте описка: грамоту), но тайши их и старых толмачей, которые посланы к ним в мунгальские улусы говорить о отгонех, не отпустят, а держат их у себя в улусех неведомо для чего, и ныне ему, великому и полномочному послу, из листа, каков прислан от Очарой Саин-хана, выразуметь будет нельзя; также и что он, зайсан, ему, великому и полномочному послу, говорит словесно, перетолмачить подлинно некому, потому что толмачи Пашко Черемной и иные посланы с посланцы кутухте /л. 398/405/ по письму и по прошению ево кутухтину и хана и тайшей к ним в мунгальские улусы говорить о бывших ссорах, и они ныне задержаны в улусех уже тому шестая неделя. Да он же де, великий и полномочный посол, послал х кутухте толмача Ивашка Шарапова с [244] товарыщем проведать про послов, и тот де толмач к кутухте пропущен или нет, про то ему, великому и полномочному послу, неведомо. И чтоб он, зайсан, послал от себя к Шириширею для толмача Пашки Чермного или иного кого, и велел ево для толмачества взять к нему, великому и полномочному послу. И тот де толмач лист Очарой Саин-хана, которой он, зайсан, подал ныне, также и что он, зайсан, с товарыщи ему, великому и полномочному послу, словесно предлагал, перетолмачит подлинно.
Посланец говорил, что послать от себя ему, зайсану, из товарыщей своих для толмача нельзя, потому что будет тем промедлительно ему, зайсану. А он де, /л. 398/405об./ зайсан, послан к нему, великому и полномочному послу, с листом наскоро. А как де он, великий и полномочный посол, их, зайсана, отпустит (В тексте описка: отпустил), и он де, зайсан, им, тайшам, о тех толмачах и о задержанных людех говорить будет.
Великий и полномочный посол говорил, чтоб он, зайсан, послал от себя по тех толмачей, для того что ему, зайсану, против листа и словесного приказу от него, великого и полномочного посла, чрез того толмача отповедь о всем даст подлинно, потому что с листа и словесного ево розговору и что было ему, великому и полномочному послу, ему, зайсану, к Очарой Саин-хану и наказывать, и тех речей перетолмачить некому, потому что толмачей ныне в Селенгинском нет, и толмач, которой ныне толмачил, и тот их мунгальского языка не доволен, как о том видит и сам он, зайсан. /л. 399/406/
Посланец говорил, чтоб он, великий и полномочный посол, поступил к перемирным договором вскоре, и тех де людей сыщут и отдадут вскоре.
Великий и полномочный посол говорил: говорит де он, зайсан, чтоб ему, великому и полномочному послу, поступить к мирным договором вскоре, и те де люди сысканы будут и отданы вскоре ж. И то де стало, бутто ему, великому и полномочному послу, с теми тайшами мир брать в неволю. И он де, великий и полномочный посол, послан от великих государей, их царского пресветлого величества, для мирных договоров и успокоения ссор с китайским бугдыхановым высочеством; также и с ними, мунгалы, велено иметь пересылки волею, смотря, ежели возможно, учинить мир и на чем миритца. А как он, великий и полномочный посол, ис присланного листа, которой прислан от хана с ним, посланцом, выразумеет и дождетца толмача, по которого пошлет он, зайсан, товарыща своего, и в то время /л. 399/406об./ даст о всем отповедь вскоре.
Посланец говорил, что де ему для толмача ис товарыщей своих посылать невозможно.
И великий и полномочный посол говорил: тайши де их, забрав к себе многих руских людей, и держат незнамо какие ради вины. А он де, великий и полномочный посол, надеяся на геген-кутухту, также и Ачарой Саин-хана, поступал, и по прошению кутухтину и по письму к себе чрез их посланцов гичюл Лодой Сенгу с товарыщи отпустил чрез их Мунгальскую землю в Китай посланцов пограничных городов [к] китайским воеводам, также и к нему, геген-кутухте, посланца ж ис посольских дворян. И видя де то Ачарой Саин-хан и тайши, что руских людей у них в земле немалое число, и задержа их, присылают к нему, великому и полномочному послу, /л. 400/407/ говорить о перемирных договорех, чтоб поступить к мирным договором бутто из неволи. И то они, тайши, поступают не по посольскому обыкновению. И для тех людей, которые у них в улусех задержаны, мирных договоров он, великий и полномочный посол, чинити не будет, потому что он, Ачарой Саин-хан, и тайши [245] держат руских людей неведомо для чего. И мочно то знать, что Ачарой Саин-хан и тайши не желают миру с царским пресветлым величеством, зачинают всякие впредь ссоры и желают войны. А он де, великий и полномочный посол, хотя послан и не для воинского поведения, но для посольских договоров, а буде кто учнет в стороне царского пресветлого величества украинным людем чинить обиды и насилие и людей учнут побивать и конские табуны отгонять, и он, великий и полномочный посол, за такие обиды и убойства будет отмещать противу того и наипаче. /л. 400/407/
И, говоря великий и полномочный посол тому зайсану с товарыщи о вышеписанных делех, также и о толмаче, чтоб он, зайсан, послал от себя товарыща своего к Шириширею и толмача велел привести с собою, и чтоб он, зайсан, о том помыслил крепче, и, подчивав, того посланца отпустил на двор. А у двора поставлен был караул Мартыновой роты Камоля с приезду ево, посланца, служилых людей 4 человека, и никого к нему на двор не пускали.
Толмачили служилой человек Селенгинского острогу Климко Турчанинов да гулящей человек Васько Иванов. Только те толмачи оба гораздо худые мунгальской язык знали и многово не договаривали. А иных толмачей в то время в Селенгинску не было, и были в одсылке.
И того ж числа послан к посланцу на двор с листом /л. 401/408/ подьячей Семен Васильков да толмачи, а велено тот лист перевесть.
И того ж числа ввечеру пришед подьячей с листом, которой привез и переводил присланной от хана зайсан, а в переводе пишет:
Учинить мирное постановление с Очарой Саин-ханом, а для дел посольских послан Шириширея Батур-контайши Сиринбал Мергень, Дайчин Ирдени Батур, и те де тайши стоят на Оргоне. А [с]стороны де царского пресветлаго величества прислан великий и полномочный посол для таких же посольских дел. И положено то от великих государей, их царского пресветлого величества, на нем, великом и полномочном после. И о чем он, великий и полномочный посол, в посольском деле будет говорить, и то де все они, Ачарой Саин-хан и тайши, учинят по воле ево, великого и полномочного посла. А прежде сего с великими государи, их царским пресветлым /л. 401/408об./ величеством, у Ачарой Саин-хана ссор и задоров не бывало.
Да назад де тому будет лет с 50, как брацкие люди учали великим государем, их царскому пресветлому величеству, платить ясак. Да их же великих государей, их царского пресветлого величества, люди, пришед в их Мунгальскую землю, и поставили о середи земли их город Селенгу. И о тех де брацких людех к великим государем, их царскому пресветлому величеству, писано и послы были посыланы. И с тем де посланным от великих государей, их царского пресветлого величества, послана к Очарой Саин-хану грамота. Да с тем же де посланным послан был Сейдяш, и того де Сейдяша в Тобольску задержали. И которая де грамота прислана от великих государей, их царского пресветлого величества, и та с руского языка на их мунгальской язык не переведена и по се число. И что де написано, о том он, Ачарой Саин-хан, не ведает.
А на которых местех кто где преж сего живал, чтоб жить ныне и впредь на тех же местах /л. 402/409/ и быти бы в совете и в миру. И по милости божии они, Ачарой Саин-хан и тайши, будут жить в совете и в любви, и торгами торговать, и всякой особо жить и владать своими людьми. И что в прежних местех было на обе стороны побранно и побито людей и скот, и того б не поминать. А как похочет великий и полномочный посол в розговорех им на посольстве говорить и на чем положит, так и он, Ачарой [246]
Саин-хан, и тайши учинят. И во всем на волю полагаютца на него, великого и полномочного посла.
И генваря в 12 день был тот же посланец Ачарой-хана зайсан Чюал-дарага с товарыщи у великого и полномочнаго посла на розговоре.
И как посланцы к великому и полномочному послу пришли в светлицу, и великий и полномочный посол ему, зайсану, говорил, что лист по переводу ево, зайсана, он, великий и полномочный посол, выразумел, и что пишет /л. 402/409об./ к нему, великому и полномочному послу, хан их и тайши, что послан от них для мирных договоров брат ево ханов и иные тайши, и с ними б учинить ему, великому и полномочному послу, договор по посольскому обыкновению о всех ссорах, и чтоб он, Шириширей, во знак будущих посольских договоров селенгинских служилых людей от себя отпустите велел в Селенгинск. А наипаче бы велел отпустить толмачей, которые задержаны в их мунгальских улусех, Ивашко Тарской да Пашка Черемной с товарыщи, для того что в приезде посланцов их к нему, великому и полномочному послу, розговоров толмачить некому, также и воровство мунгалов унял. А как те толмачи и служилые люди отпущены в Селенгинской будут и воровства мунгальскова не будет, и тогда, выразумев чрез тех толмачей подлинние о всем, отповедь учинена будет вскоре.
И посланец сказал, что о том Батур-контайше донесут. /л. 403/410/
Великий и полномочный посол говорил, что Батур-контайша стоит на Орконе и желает съезду и посольства для перемирных договоров с ним, великим и полномочным послом, как и в листу своем хан их и тайши о том к нему, великому и полномочному послу, писали. И он, Батур-контайша, где имеет себе намерение быть съезду, и в которых местех для договоров с ним, великим и полномочным послом, видеться? А в грамоте великих государей, что прислана к хану их прежде сего, о которой пишет хан их к нему, великому и полномочному послу, что бутто по се число не переведена, и чтоб о том переводе и о брацких людех сказал он, посланец, хану и тайшам, как он, великий и полномочный посол, объявил ему, посланцу, вчерашнего числа в розговорех.
И посланец сказал, что положил он, Батур-контайша, о том на волю ево, великого и полномочного посла: где изволит, и на которых местех /л. 403/410об./ и в кольких людех числом съезжатца на обе стороны, так и он, Шириширей, поступать будет.
Великий и полномочный посол говорил, что ему, великому и полномочному послу, кроме Селенгинского, дале ехать нельзя. И он бы, Батур-контайша, пришел под Селенгинск не в больших людех, человеках в 50 или малым чем больши, в ближние места. И как станет в ближних местех, и к нему, великому и полномочному послу, обослался б посланцы своими, где похочет с ним, великим и полномочным послом, видетца. И тогда он, великий и полномочный посол, с ним, Батур-контайшею, о съезжем месте договариватца будет, также и о делех говорить станет.
Посланец говорил, что о том о всем Батур-контайше скажет. /л. 404/411/
И великий и полномочный посол ему, зайсану, говорил, чтоб Батур-контайша руских задержаных людей, собрав, прислал к нему, великому и полномочному послу, в Селенгинск вскоре.
Посланец говорил, что он о том говорить Батуру-контайше будет; да и сам де Батур-контайша тех людей держать у себя не будет, а толмача де Пашку пришлет от себя с посланцы своими вскоре.
И великий и полномочный посол говорил, чтоб он, зайсан, положил срок, чтоб к нему, великому и полномочному послу, прислать толмача, [247] также и посланцов вновь, или ево ж, зайсана, с товарищи с ведомостью о съезде.
И посланец положил срок, что прислать толмача, также и самому ему, зайсану, быть, или иного кого /л. 404/411об./ пошлют, от сего числа в пятой день.
И великий и полномочный посол, подчивав тех посланцов, подарил зайсану с товарыщи, 3 человеком, по песцу человеку, и отпустил на двор с приставом. И того ж числа те посланцы из Селенгинска отпущены в свои улусы. А не задержаны те посланцы в Селенгинску для того, чтоб не учинили чего над посланцами, которые были у них в мунгальских улусех. А говорено тем посланцом о присылке толмача упорно для того, чтоб о всяких ведомостях и мунгальских замыслех уведать подлинно.
Генваря в 13 день посланы в Удинской острог и на заимки к полковником против прежнего отпуску апасные памяти, також де и прикащиком в остроги и на заимки памяти посланы ж. /л. 405/412/
Генваря в 16 день прибежал в Селенгинской Антонова полку фан Шмалымберха стрелец Васька Масласин и извещал словесно, что поехали де они с товарыщи своими, сам четверт, из Селенгинска в Удинской острог, и сего де числа в урочище вниз Селенги-реки в Кривом Плесе напали на них мунгальских людей человек с 50; и как тех мунгал увидели они, Васька с товарыщи, и, поворотясь на лошадях, побежали лесом в Селенгинской, а товарыщи их 2 человека илимские служилые люди побежали рекою, и за ними гнали мунгалы мало что не до Селенгинска; а тех де товарыщей их, которые побежали рекою, побили или где они от мунгалов в кусты увалились, того они, Васька, не ведают.
И того ж числа послан в Кривое Плесо капитан Мартын Камаль, а с ним конных стрельцов 50 человек, а велено ему, приехав, разсмотря ис прикрытых мест; и естли осмотрит, что людей малое число, и, прося у всемилостиваго бога милости, велено чинить промысел, чтоб добитца /л. 405/412об./ языка, а себя б и ратных людей не ростерять.
И того ж числа в ночи, приехав, Мартын Камоль сказал, что де он до урочища Кривова Плеса ездил, и наехал в том месте, где напали мунгалы на служилых людей, 3 сакмы, вышли ис Табунуцкой пади, а по сакме чает, что было их человек со 100-а с кольи, и, розбив осталых служилых людей 2-у человек, одного из них убив до смерти, поехали к реке Хилку вниз по Селенге. И привез с собою мертваго человека, а про другова человека сказал, что нигде сыскать не могли, только нашли сани, в которых он ехал, стоят выше Кривого Плеса на реке Селенге простые. И тое ж ночи посланы в Удинской острог с опасными к полковником памятьми против прежнего отпуску Мартыновой роты Камоля литовского списка служилых людей 5 человек. /л. 406/413/
И того ж числа в ночи прибежали в Селенгинской из посылки, которые были посланы с указными памятьми к полковником служилые люди в Удинской. А сказали, что де ездили они до урочища нижние изголовы Кривого Плеса по удинской дороге, и, не доезжая до усть реки Хилка, увидели на острову многие огни и стоят часто, и они де поехали от реки далеко блиско камени лесом, и как будут против тех огней, почали окликать их мунгальские караулы, и видят де они, что проехать невозможно, побежали назад в Селенгинской.
И назавтрее вышеписанного числа генваря в 17 день пришел в Селенгинской острог с камени селенгинской служилой человек Алешка Гранин, которой послан был с селенгинским толмачем Пашком Чермным в табунуцкие улусы для сыску отгонных лошадей. А в роспросе он, Алешка, сказал:
Тому де будет недель с 6 посланы были он, Алешка, и Пашка от [248] великого и полномочного посла в табунуцкие улусы к Сокулаю-зайсану говорить о достальных отгонных лошадях, которые /л. 406/413об./ отогнаны ис под Удинска и ис под Селенгинска. И к Сокулай де тайше приехали они из Селенгинска в 5-ой день ввечеру, и ему, Сукулаю, о тех отгонных лошадях говорили. И он де, Сакулай, на другой день говорил им, что де тех (Слова что де тех в тексте повторены дважды) лошадей сыскать велит и, как сыщут, отдаст. И для де того сыску тех коней послал он, Сакулай, товарыща ево Пашка Черемного с провожатыми в-ыные улусы. И как де он, Пашко, с теми провожатыми для сыску коней поехал, и на дороге де попали ему встречю от Цыбдена-тайши посланцы. И ево, Пашку, связали и оставили в-ыных улусех, а сами приехали к Сакулаю-тайше. И быв у Сакулая-тайши, взяв ево, Алешку, и Гараньку, связали ж и повезли к Батур Контазию. И он де, Батур Контазия, брал ево, Алешку, перед себя и роспрашивал, с каким делом они, Алешка с товарыщи, к ним в улусы приехали? И они де, Алешка, ему, Батур Контазию, сказали, что посланы они от великого и полномочного посла к Сакулаю-тайше говорить о отгонных лошадях. И он де, Батур Контазия, /л. 407/414/ велел ево, Алешку, связать и держать за караулом, и держал связана недели с 4. И после того брал перед себя и роспрашивал: что с великим и полномочным послом в даурские остроги пришло начальных и ратных людей много ль? И он де, Алешка, сказал ему, Батур Контазию, что с великим и полномочным послом пришло силы много, а сколько числом, про то сказать не ведает, для того что де ратные люди стоят не в одном месте в Удинском, а иные и по заимкам, а начальных людей с ним, великим и полномочным послом, есть человек со 100-а. И держав де ево, Алешку, кормили через день и через 2, и то всё давали уху, в чем варят мясо.
А будучи де он, Алешка, в улусех, слышал от мунгальских людей в переговорках, что они, тайши, собираютца для походу на брацких людей, и табунуцкие де люди собираютца вниз по Селенге-реке по левой стороне, а стоят улусами по Хилку и на усть Темнюю рекам, а иные де мунгальские улусы собираютца по правую сторону Селенги, а в зборе де мунгальцов ныне тысеч с 8, и брацких людей /л. 407/414об./ хотят побить, а иных к себе возвратить по-прежнему в ясак, потому что де брацкие люди были под владеньем их, тайшей. А на отпуске де брал ево, Алешку, Батур Контазия перед себя и говорил, чтоб он, Алешка, сказал великому и полномочному послу, что он, Батур Контазия, идет войною на брацких людей, а на остроги де великих государей, их царского пресветлого величества, войною итти не хотят. А подлинно ль на остроги не пойдут, про то он, Алешка, не ведает, также, будучи в улусех, ни от кого не слыхал.
А как де они, Алешка и Пашка, были на приезде у Сакулая, и в то де число взял у них, Алешки и Пашки и у Гараски, он, Сакулай, 7 кож, да корольков 280 большой руки, да мелких с 500 корольков, да 2 сукна красных, 20 песцов, 3 выдры, лисицу чернобурую, да 3 лошади, да верблюда и з седлы и узды, 2 саадака, да винтовку.
А хотели де оне, тайши, посылать на брацких людей /л. 408/415/ после ево Алешкина отпуску на третей день 2000 человек лехких каюшников с два конь.
Да он же, Батур Контазия, говорил ему, Алешке, чтоб он, Алешка, великому и полномочному послу сказал, чтоб он, великий и полномочный посол, брал аманатов, которые взяты на Чикое у тунгусов в прошлом во 195 году, а он де, Батур Контазия, отдаст руских людей Пашку да Гараську. И прислал с ним, Алешкою, нарочно для тех аманатов 4 человек мунгальских людей. А хотели де те мунгалы ждать тех своих аманатов на камени, откуда пришел он, Алешка, от Селенгинска версты [249] с 3. А про посланцов, которые посланы от великого и полномочного посла х кутухте, также и в Китай, и те де посланцы задержаны у кутухты, только де (Слова только де в тексте повторены дважды) пропущено в Китай в 4 человеках, а кутухта де достальных людей назад к великому и полномочному послу отпустит ли или задержит, про то ни от кого не слыхал. А з Бушукту-каном калмыцким у них, мунгальских людей, бой был ли, про то ни от кого не слыхал.
А больши де того ни про что он, Алешка, не ведает. /л. 408/415об./
И того ж числа послан из Селенгинска с ним, Алешкою, для переговорки с приезжими мунгалы селенгинской подьячей Федька Удачин да служилые люди 3 человека. А велено ему, Федьке, тех мунгал, перекликался, звать, чтоб они ехали безопасно в Селенгинской, а против всего их приказу, учиня им отповедь, к тайшам их отпустят без задержания. А для караулу, чтоб мунгальския люди обманом над ним, Федькою, какого зла не учинили, изготовлено было в крепких местех конных казаков 20 человек.
И того ж числа, пришед в Селенгинской, Федька Удачин сказал, что де он для переговорки х камени ходил и с мунгалами перекликался; и мунгала увидели с камени, что их пришло с Алешкою 3 человека с пищальми, на перекличку не пошли и взъехали на верхние бугры человек з 10, и, стояв долгое время, поехали за камень; а он, Федька, с товарыщи пошли в Селенгинской, опасаясь, чтоб их от города не отъехали многолюдством мунгальские люди лесом. /л. 409/416/
И того ж числа в ночи послан в подъезд для проведыванья вестей и про воинских людей из Селенгинска сын боярской Демьян Многогрешной, а с ним служилых людей 30 человек. А велено ему ехать до устья реки Хилкай, и буде где наедет воровских мунгальских людей, а стоят оплошно, прося у всемогущаго бога милости, чинить промысл, чтоб добитца языка. Да с ним же посланы селенгинских служилых людей 5 человек с указными памятьми в Удинской, чтоб жили опасно полковники в острогах против прежняго отпуску. А велено тех служилых людей, естьли будет возможно, пропустить ему, Демьяну, при себе мимо Хилки в Удинской острог.
Да в то ж время ввечеру посланы с такими ж опасными памятьми селенгинские служилые люди 2 человека чрез камень на Кабанью заимку на лыжах, а до больших хрептов, на чем бежать степью, даны под них лошади великих государей Итанцынского острогу из ясачного збору.
А велено им, приехав под хребет, где итти на лыжах будет возможно, лошади оставить на степи, а самим итти наскоро. А с Кабаньи заимки велено те памяти послать тотчас в Удинской острог. Да с ними ж послана к полковнику к Павлу Грабову в Удинской острог память; /л. 409/416об./ а велено прислать в Селенгинской с начальным ево полку человеком служилых людей, усмотря время, естьли будет безопастно, 100 человек, да капитана Мартыновой роты Камоля выслать достальных из Удинска 30 человек, а для проходу велено дать им пороху по 2 фунта человеку, свинцу потом ж да хлебных запасов на 2 месяца.
И того ж числа ко свету приехал в Селенгинской сын боярской Демьян Многогрешной. А сказал, что ездил он с служилыми людьми для проведыванья вестей и взятья языка у мунгальских людей и чтоб пропустить мимо Хилок-реку с указными опасными памятьми в Удинской острог селенгинских служилых людей. И как он отъехал от Селенгинска верст з 12 в урочище нижнего конца Криваго Плеса, и увидели в бору от камени и на островах огни многие, а знатно, что стоят в том месте мунгальские многие воинские люди. И хотя он, Демьян, чтоб высмотреть явственно, много ль тех мунгальских людей стоит в том месте и [250] мочно ль пропустить в Удинской острог служилых людей с опасными памятьми, оставя служилых людей, которые /л. 410/417/ с ним, Демьяном, посланы, в прикрытом месте, подъезжал блиско огней. И как де они, подъехав, почали высматривать, и наехал на них мунгальской караул, и почали окликать, и окликав побежали в таборы, и в таборах почали треожитца. И он, Демьян, видев, что мунгальские люди збиратца стали, побежали назад к Селенгинскому острогу, а служилых людей, которые с ним были посланы, чтоб пропустить их в Удинской острог с указными памятьми, отпустить не посмел, для того что стоят те мунгалы в великом собрании и кораулисто.
Генваря в 19 день послан из Селенгинска в мунгальской обоз мунгалетенин, которой стоял у Селенгинского юртою з женою и з детьми, а как стало треожное время, и в ту пору взят совсем в Селенгинской и сидел за караулом. А с ним приказано к мунгальским тайшам говорить, чтоб мунгальский Батур-контайша о всяких мирных договорех прислали, кроме всякой опасности, посланцов своих в Селенгинской к великому и полномочному послу, которых и посланцы ево в пребытие свое в Селенгинску у великого и полномочного посла быти обещали, и о всяких бы ссорах учинил договор по посольскому обыкновению, кроме войны, как о том в листу своем хан их и оне, тайши, к великому и полномочному б послу писали, а о чем будут говорить в договорех, /л. 410/417об./ и о том отповедь учинена будет. А руских людей не послано, для того что которые посланы наперед сего для дел великих государей, и те все задержаны в мунгальских улусех.
А для той посылки тому мунгалетину даны 2 лошади, а взяты у стрельца Мартыновой роты Камоля Стеньки Жаркова.
Генваря з 19 числа генваря ж по 23 число посыланы ежедневно в подъезд под мунгальские станы вниз по Селенге-реке до урочища Кривого Плеса селеншнские служилые люди ночьми человек по 12-ти и больши. А в те числа кругом Селенгинского видеть было на каменях мунгальских воинских людей много, также и в ночах огни кругом Селенгинского были великие.
Генваря в 24 день ввечеру посланы вверх по Селенге-реке до Чикойского устья капитан Мартын Камоль, да с ним сын боярской Демьян Многогрешной, да служилых людей 100 человек, чтоб ударить на мунгальские станы, которые есть в ближних местех, и добитца языка. /л. 411/418/
И того ж числа в ночи приехал капитан и сын боярской. Сказали, что они под мунгальские станы ездили, и съехав де с каменей, с которого б места ударить и добитца языка, смотрели; и мунгальских де воинских людей стоит по Чикою-реке множество, и стоят опасно, и за тем де ударить оне на мунгальские станы не смели, и добитца языка не могли.
Генваря 25 дня в ночи подбегали к городу мунгальские воинские люди человек со 100-а. И как почали с караулов окликать и стрелять ис пищалей караульщики, и поехали к каменям к мунгальским обозом.
Генваря з 26 числа февраля по 3 число были кругом Селенгинского мунгальские воинские люди многие и стояли станами великими. И которые были круг Селенгинского острога в самых ближних местех сена и иные припасы жилецких людей пожгли без остатку.
Февраля в 4 день высланы были против Селенгинского на Конной остров служилых людей 30 человек. И велено лежать в прикрытых местех. Да в то ж время пущены на тот же остров в треногах 3 лошади для того, чтоб, дождався к тем лошадям /л.411/418об./ мунгальских людей, и добитца из них языка. А в то время велено быть в Селенгинску служилым людем всем в готовости. И назавтрее того числа ударили к тем лошадям [251] мунгальских людей человек с 50. И как осмотрели служилых людей, которые тайно у тех лошадей поставлены были, почали с камней к тем мунгалом на Конной остров спускаться многие мунгальские воинские люди.
И против того из Селенгинского высланы служилые люди человек з 200 с капитаном Мартыном Камолом да с сыном боярским Демьяном Многогрешным. И с теми мунгалы бой был. И милостию божиею и счастьем великих государей мунгалов отбили и служилых людей, которые поставлены были на острову, и лошади взяли.
Февраля в 6 день, пришед в полдни к великому и полномочному послу селенгинской нарятчик Ивашко Скоморохов, извещал словесно, что сего де числа поутру поехали из Селенгинска в ближние места для остальных сен служилых людей 6 человек, и сего де числа видел з башни караульщик, что за теми служилыми людьми гоняют мунгалы многие. И того ж числа посланы из Селенгинска капитан Мартын Камальда сын боярской Демьян Многогрешной, /л. 412/419/ а с ними служилых людей 200 человек. И нашли тех служилых людей, осажены в кустах от Селенгинска с полтары версты. И с теми мунгалы у служилых людей был бой. И милостию великого бога и зсчастием великих государей тех мунгалов побили и руских людей взяв привели в Селенгинской.
И того ж числа те служилые люди роспрашиваны, а в роспросе сказался один человек Афонасьева полку Байтона, которые присланы в первую даурскую посылку ис Тобольска, Микитка Шмонин. Сего де числа по утру поехал он, Микитка, с товарыщи своими того ж полку с стрельцы от Селенгинска в ближние места для сена. И на верхней де изголови Конного острова напали на них мунгальских людей человек с 200. И они де, Микитка с товарыщи своими, видя тех мунгал множество, побежав, в тальниках сели, и по приход из Селенгинска служилых людей с начальными людьми бились. И у него де, Микитки, на побеге к тальником закололи копьем лошадь. А в Селенгинской де приехали оне из Удинска бити челом великим государем о хлебном жалованье. А что де они, Микитка с товарыщи, ездили без ведома великого и полномочного посла, и в той де их вине вольны великие государи. /л. 412/419об./
И того ж числа за безведомую езду тем служилым людем учинено наказанье — биты батоги. И приказано в караулах накрепко, чтоб служилые люди без ведома посольского никуды не ездили.
Февраля з 6 числа февраля ж по 14 число были кругом Селенгинского по вся дни воинские мунгальские люди многие, и на каменных горах днем и ночью стояли караулы их непрестанно человек по 300 и больши.
Февраля в 14 день в четвертом часу дня приехал в Селенгинской Павлова полку Грабова стрелец Игнашка Осламов да енисейской пятидесятник Мишка Парафеев, которые посыланы были в мунгальские улусы с тоболенином Иваном Качановым к мунгальскому геген-кутухте. А сказали, что послал де их в Селенгинской Иван Качанов з дороги от Чикойского устья, от Селенгинска версты за 3, а велел великому и полномочному послу объявить, что послан с ним из мунгальских улусов в посланцах и говорить о делех мунгальского кутухты Манзей Балдан. /л. 413/420/
А в статейном списке, каков подал великим и полномочным послом, окольничему и наместнику брянскому Федору Алексеевичю Головину с товарыщи тоболенин Иван Качанов, написано:
По указу великих государей и по наказу, каков ему дан от великих и полномочных послов, из Селенгинска в мунгальские улусы к геген-кутухте. поехал ноября в 20 день. [252]
Ноября в 26 день, не дошед Куйтуна-реки, встретил ево, Ивана, на степи мунгальского Цыбдена-тайши улусной мужик, имянем Санзик-бакчи, и ему, Ивану, говорил: послан де он, бакчи, от Цыбдена-тайши по приказу геген-кутухты для проведывания посланного, которой послан к нему будет с какими великих государей делы от великих и полномочных послов или в Китайское государство для посольских дел, а проведав де ему, бакчею, велено ехать назад к Цыбдену-тайше и сказать.
И Иван Качанов тому бакчею говорил, чтоб он, бакчей, приехав, Цыбдену-тайше сказал, что по указу великих государей послан он, Иван, из Селенгинска от великих и полномочных послов к геген-кутухте с любительным листом и для всяких мирных договоров, и, едучи дорогою большими снегами, лошади и верблюды пристали, и он бы, Цыбден-тайша, оказуя любовь свою к великим /л. 413/420об./ и полномочным послом, учинил споможение и прислал бы от себя лошадей и верблюдов, на чем доехать до ево Цыбденовых улусов.
Ноября в 24 день, недошед Кары-реки, на степе встретил ево мунгальского Цыбдена-тайши тот же вышеписанной бакчи. А приехав, ему, Ивану, говорил: по прошению де ево прислал к нему, Ивану, тайша их Цыбден вместо присталых лошадей и верблюдов лошадь да верблюда в подводы до ево Цыбденовы урги, и велел де Цыбден-тайша ему, Ивану, ехать в ургу к себе, а ему де, бакчею, велено ехать до урги с ним, Иваном, вместе.
И ноября в 30 день, не доехав до мунгальского тайши Цыбдена урги, приехал к нему, Ивану, навстречю Цибдена-тайши Цокту-зайсан, и приняв ево, Ивана, поставил близ ево Цыбденовой урги.
И того ж числа прислал от Цыбдена-тайши к нему на стан для караулу улусного своего человека, именем бакчин, и того ж вышеписанного числа приехали к нему, Ивану, на стан мунгальские люди, имяны Илдень-табунан да Уй-зайсан. А приехав говорили ему, Ивану, что по сланы де они от Очарой Саин-хана да от брата ево Батур /л. 414/421/ Контазия к нему, Ивану, а приказано де им у него, Ивана, спросить: куда он и с каким делом и к кому едет, и есть ли де с ним, Иваном, к Очарой Саин-хану и брату ево Батур Контазию листы, также и к мунгальскому геген-кутухте или к Ачарой Саин-хану и к Батур Контазию общей лист. И буде де есть, и тот де лист у него, Ивана, приказано взять и списать на мунгальской язык, а списав, тот лист отдадут ему ж, Ивану.
И Иван Кочанов чрез толмача им говорил, что послан он от великого и полномочного посла к геген-кутухте с листом и для всяких мирных договоров, а к мунгальскому де Ачарой Саин-хану и к брату ево Батур Контазию листов и на словах приказу никакова нет; а которой де лист послан с ним, Иваном, от великого и полномочного посла, и тот де лист подан будет геген-кутухте, а им де того листа он, Иван, не отдаст.
И присланные мунгальские люди Ильден-табунан да Уй-зайсан говорили: буде того листа он, Иван, не отдаст, /л. 414/421об./ и Батур Контазей ево, Ивана, к кутухте не пропустит. И выговоря, поехали. И после их отъезду спустя часа с 4 ночью приехали к стану мунгальские воровские люди и отогнали конного табуна у него, Ивана, и служилых людей 30 лошадей, и по служилых людех, которые в табуне были на карауле, из луков стреляли.
И декабря в 1 день тоболенин Иван Качанов посылал в ургу к Цыбдену-тайше толмача Кондрашку Тихонова. И об отгоне тех лошадей велел говорить, чтоб за теми отгонными лошадьми и за ворами Цыбден-тайша послал следом и велел сыскать. И толмач Кондрашка к [253] тайше в ургу ходил и против вышеписанного говорил. И Цыбден-тайша ему, толмачю, говорил, что за теми воровскими людьми пошлет и, буде сыщетца, отдать велит.
И декабря в 3 день приехал к нему, Ивану, на стан Цыбдена-тайши зайсан Унт и пригнал тех вышеписанных 22 лошади. А сказал он, Уит; ездили де в погоню следом за теми отгонными лошадьми /л. 415/422/ Цыбдена-тайши улусные де люди, и тех де лошадей сугнали, и, сугнав, у воровских людей отбили, а воров де, которые тех лошадей отогнали, поймать не могли, а которого де тайши люди, того они не ведают, а достальных де восьмь лошадей сысканы будут.
И декабря в 4 день Цыбден-тайши прислал с людьми своими отгонных 2 лошади, дав провожатые до кутухтины урги улусного своего мужика, именем Алахолту, а с ним кошевар один человек. И велел ему ехать к кутухте не мешкав. И он, Иван, отъехав от ево Цыбденовой урги версты с 4,начевал.
И того ж числа в ночи приехал от Батур Контазия кутухтин лама, имянем Дурал Онбо, а с ним прехали 2 человека, Уит-зайсан да улусной ево мужик. А приехав он, лама, ему, Ивану, говорил: послан де он из улусу от кутухты для приему и встречи ево, Ивана; а был де он в улусе у Батур-контайши, а сказывал, что прислано де было от кутухты к Батур Контазию письмо, что велено де у него, Ивана, лист принять и перевесть, и что в листу явитца, дать ведать ему, Батур Контазию, и чтоб он, Иван, тот /л. 415/422об./ лист, которой послан с ним, отдал им, а они де, переписав на мунгальской язык, отдадут ему ж, Ивану.
И Иван Качанов им, ламе и зайсану, говорил, что де листа, которой послан с ним к мунгальскому геген-кутухте, и того де листа никому он, кроме ево, не отдаст, а отдаст де он, Иван, тот лист геген-кутухте.
Декабря в 7 день, поехав под улусы мунгальского геген-кутухты, и послал от себя селенгинских служилых людей Ивашка Дубинина с товарыщи, 3 человек. И велел им, Ивашку с товарыщи, ближним людем кутухтиным сказать, чтоб они, ближние люди, о приезде ево Иванове ему, геген-кутухте, донесли. И они, служилые люди, в кутухтину ургу ездили и ближнему ево человеку шанзабе говорили.
Того ж числа приехал из урги геген-кутухты Лопсон-гичюл, и ему, Ивану, говорил, что приказал де геген-кутухта ево, Ивана, поставить, не доезжав урги своей /л. 416/423/ за полверсты. А постановя ево, Ивана, на указаном месте, поехал в ургу.
И того ж числа приехали из урги от кутухты вышеписанной Дурал Анбо-лама, которой ево, Ивана, принимал, да Лапсон-гичюл, и привезли на 2-у блюдах сахару да 20 бакчей чаю. А принесши говорили, что де тот сахар и чай прислал к нему геген-кутухта. И он, Иван, то присланное от кутухты принял и за присылку благодарствовал.
Да они ж, лама и гичюл, ему, Ивану, говорили: приказал де кутухта ево спросить: для какова де дела он, Иван, к нему, кутухте, приехал?
И Иван Качанов говорил: по указу великих государей и по приказу великого и полномочнаго посла прислан он, Иван, к нему, геген-кутухте, от великого и полномочного посла с любительным листом и з государевым жалованьем и говорить о делех.
И они, Дурал Анбо-лама да гичюл Лапсон, ему, Ивану, говорили: в прошлых де годех прислан был /л. 416/423об./ от великих государей к нему, геген-кутухте, с листом и с подарки тоболенин Федор Михалевской, и будучи де перед кутухтою, ему, кутухте, по их закону, как они, мунгалы, кланяются своим законом, и кутухта де руку свою на него клал; и он де, Иван, будучи перед ним, кутухтою, кланятца ему, кутухте, по их закону станет ли и к благословению пойдет ли. И будет он, Иван, учинит, то [254] кутухта ево перед себя взять велит, и лист и подарки велит принять перед собою; а буде он, Иван, ему, кутухте, по их закону кланятся не станет и к благословению не пойдет, тот лист и подарки велит принять ближнему своему человеку шанзабе.
И Иван Качанов им, Дурал Анбу-ламе да гичюлу Лапсону, говорил: послан он, Иван, их царского величества от великого и полномочного посла с листом и з жалованьем и для всяких дел, а велено де ему тот лист и подарки отдать перед ним, кутухтою, и о всяких делех говорить самому кутухте, и чтоб он, /л. 417/424/ кутухта, велел ево взять перед себя. А он де ему, кутухте, по обыкновению своему, как кланяются великим людем, по своей християнской вере поклонитца, а по их де мунгальскому обыкновению он, Иван, ему, кутухте, кланятца не будет и на благословение не пойдет. А что де Федор Михалевской, будучи у него, кутухты, великих государей з грамотою и з жалованьем, и ему, кутухте, по их закону кланялся и к благословению ево ходил, и то де он, Федор, учинил без указу великих государей.
И они, лама и гичюл, выслушав, поехали в ургу.
Декабря в 9 день приехали из урги от геген-кутухты гичюлы Сонзюк Дурал, Занзизюк, Цокту-ласун. А приехав ему, Ивану, говорили, что приказал де ево, Ивана, геген-кутухта с листом и с подарки взять к себе в ургу; а велел де он, геген-кутухта, у него, Ивана, лист и подарки принять ближнему своему человеку шанзабе; а перед себя де он, геген-кутухта, ево, Ивана, не возьмет, для того что он, Иван, ему, геген-кутухте, по обыкности их кланяться не хочет и к благословению не идет. /л. 417/427об./
И он, Иван, взяв лист и подарки и с собою подьячего и толмача да служилых, и роздав им подарки, велел нести, а с ним ехал в приставех вышеписанной Дайчин Лапсон-гичюл. И приведчи в ургу, он, Лапсон-гичюл, и недоезжая посольской юрты, в которой лист и подарки ему, Ивану, подать, ево, Ивана, остановил сажен за 200 и больши и велел с коней слесть. А велел ему, Ивану, с листом и с подарки до той юрты итти пешему.
И он, Иван, ему, Лапсону, говорил, что де он на том месте, не доехав посольской юрты, с коня не слезет и служилым людем потому ж слесть не велит, для того что де ему, Ивану, с листом и с подарки до той юрты пешему итти далече, а как де он, Иван, будет до юрты сажен за 10, и на том месте с коней слезет и до юрты с того места с листом и с подарки пойдет.
И Лопсон-гичюл говорил ему, Ивану, в другой ряд о том же, чтоб ему, Ивану, с коней слести и с того места итти пешему, потому де, что у них такова обыкновения никогда никаким послом и посланцом не бывает, что /л. 418/425/ ближе того места к той юрте на конех подъезжать. И говоря о том многое время и видя их великое в том упорство, с коней слез и пошел с листом и с подарки до посольской юрты пеш.
А пришед в юрту перед шанзабу, говорил: великих государей, их царского величества, великий и полномочный посол, окольничей и наместник брянской Федор Алексеевич Головин с товарыщи прислал ево, Ивана, к геген-кутухте с листом и с подарки говорить о делех.
И кутухтин ближней человек шанзаба спрашивал у него, Ивана, о здоровье великого и полномочного посла.
И Иван Качанов говорил: как де он, Иван, послан от великого и полномочного посла из Селенгинска месяца ноября 19 дня, и великий и полномочный посол пребытие свое имеет в городе Селенгинску в добром здоровье, ожидая на съезд послов бугдыханова высочества для мирных договоров.
И после того отдал лист, а после листа великих государей /л. 418/425об./ [255] жалованье 10 пар соболей, 2 лисицы чернобурых, портище кормазину алого, 6 выдр. Да от себя он, Иван, к кутухте нес в подарки пару соболей, 2 хрепта лисьих, портище кормазину рудожолтого, зерколо, столб бумаги, юфть кож, трубку зрительную, ставок ножей польских.
А приняв он, шанзаба, лист и подарки и ево Ивановы подарки велел ему, Ивану, и служилым людем сесть.
И шанзаба ему, Ивану, говорил: в прошлом де году по весне присылай был в посланцах от великого и полномочного посла сын боярской Василей Перфильев с листом и с подарки к нему, геген-кутухте. И он де, Василей, будучи в розговорех, ему, шанзабе, сказывал про грамоту великих государей, что есть у него, великого и полномочного посла, к нему, геген-кутухте, и жалованье; а как де придет в Даурскую землю, и он де, великий и полномочный посол, тое великих государей грамоту и жалованье пришлет. /л. 419/426/ А ныне де великий и полномочный посол, пришед в Селенгинск, и прислал ево, Ивана, к кутухте от себя с листом, а жалованье от великих государей; а грамоты великих государей для чего ему, геген-кутухте, не прислал. И то ему, кутухте, посольство мнитца ложно.
И Иван Качанов ему, шанзабе, говорил: по указу великих государей послан он, Иван, от великого и полномочного посла к нему, геген-кутухте, с листом, з жалованьем великих государей. А грамота де великих государей, про которую объявлял ему, геген-кутухте, Василей Перфильев, великий и полномочный посол не послал, для того, оберегаючи их, великих государей, честь, для того что ведомо ему, великому и полномочному послу, учинилось от него, Василья Перфильева, и о иных, которые бывали у него, геген-кутухты, для дел великих государей, что кутухта послов и посланников з грамоты и с подарки перед себя не берет.
И ныне де он, великий и полномочный посол, послал ево, Ивана, к нему, геген-кутухте, от себя с листом и з жалованьем великих государей для подлинного /л. 419/426об./о том уведания: буде кутухта обещается великих государей грамоту и подарки принять сам с честию, то вскоре великий и полномочный посол пришлет с ним, Иваном, или с-ыным с кем немедленно.
И говоря о том с шензабою многое время часу до пятого ночи, поехал к себе на стан.
И декабря в 14 день приехал из урги Дурал Анбо-лама да с ним 2 человека зайсанов. А с собою привезли лист, которой подал он, Иван. А говорил, что прислан де он от кутухты, чтоб тот лист перевесть на мунгальской язык. И он, Иван, того ж числа тот лист перевесть подъячему и талмачю приказал, а переведчи лист, поехал в ургу.
Декабря в 19 день прислано из урги от Ачарой Саин-хана да от Батур Контазия корму по полускотине малых да по 2 барана да 2 юрты.
Декабря в 24 день приезжали из урги геген-кутухты и Ачарой Саин-хан и Батур Контазия посланные /л. 420/427/ зайсаны и ему, Ивану, говорили: с л которыми де делы он, Иван, к кутухте приехал, о всех ли де тех делех он,
Иван, договариватца будет, или о иных делех договариватца пошлет геген-кутухта в Селенгинск посланцов своих к великим послом.
И Иван Качанов говорил: прислан де он, Иван, от великих и полномочных послов, и о каких де делех ему, Ивану, говорить велено, и о тех о всех делех он, Иван, говорить будет; а о которых ево Ивановых словах будет в них мнительство, и о тех бы словах для подлинного разговору геген-кутухта послал бы в Селенгинск к великому и полномочному послу.
Декабря в 25 день вышеписанной пристав Дайчин Лапсон-гичюл приехал из урги и говорил ему, Ивану, чтобы он ехал в ургу.
И Иван Качанов, взяв с собою толмача и служилых /л. 420/427об./ людей, поехал в ургу. И, не доехав посольской юрты, на прежнем месте с коней [256] слезли и пошел пеш. А пришед в юрту, велели им сесть. А ближних кутухтиных людей никого в то число не было. И пристав Лопсон-гичюл говорил, что приказал ево, Ивана, и служилых людей кутухта кормить. И принесли чаю вареного. И ему, Ивану, и служилым людем тот чай подносили в чашках. А после того принесли на блюдех пряжены хворостов пшеничных да вареного барана, да в китайских сосудех вареное мясо со пшеном. И, кормя их, отпустили на стан.
Декабря в 26 день приехали из урги от кутухты Дарзи Ирким с товарыщи, 4 человека. И ему, Ивану, говорили, что присланы они от геген-кутухты к нему, Ивану, для розговоров, и о чем де ему, Ивану, от великого посла говорить приказано, и то де, переписав на мунгальской язык, донести к нему, кутухте, а как то выразумеет, кутухта учинить отповедь /л. 421/428/ против того ему, Ивану, велит незамедля.
И Иван Качанов говорил им, Дорзи Иркиму с товарыщи, по наказу, каков ему дан от великого и полномочного посла. И они, Дорзи Ирким с товарыщи, переписав все на мунгальской язык, поехали в ургу.
Декабря в 28 день приехали из урги те ж вышеписанные Дорзи Ирким с товарыщи и ему, Ивану, говорили: которые де статьи они у него, Ивана, списали на мунгальской язык, и с теми де письмами послал кутухта посланцов в Селенгинск к великому послу; и как те посланцы из Селенгинска будут, в то де число и ему, Ивану, о всем отповедь будет. И выговоря то, поехали в ургу.
Декабря в 30 день приехали из урги Дорзи Ирким с товарыщи и ему, Ивану, говорили: будет ли он, Иван, ныне у геген-кутухты договариватца, чтоб отдать брацких людей всех без остатку, которые за Байкаловским морем и на сей стороне, /л. 421/428об./ и Селенгинской город с их Мунгальской земли свести.
И Иван Качанов говорил: о чем де он, Иван, по указу великих государей и по наказу им говорил, и те де ево речи на мунгальской язык списаны, и о тех де о всех статьях говорить будет; а об оддаче брацких людей и о сведении города говорить ему не приказано и в наказе того ему от великих послов не написано; и чтоб они, Дорзи Ирким, о всем о том кутухте сказали.
И Дорзи Ирким говорили, что о всем кутухте донесут.
Да он же, Иван, говорил, чтоб кутухта, учиня ему против статей, которые у него списаны, отповедь, приказал ево отпустить к великому и полномочному послу с провожатыми.
Генваря в 4 день приехали из урги от геген-кутухты пристав Дайчин Лапсон да другой Емчи-лама и ему, Ивану, говорили, что приказывал он Иван, к кутухте, чтоб ево приказал отпустить к великим послом /л. 422/429/ в Селенгинской, и кутухта де приказал ему, Ивану, сказать, что ведомо де учинилось всем мунгальским владельцом, что великой посол пришел с великими ратьми и хочет итить на их мунгальские улусы войною, и ныне де они, мунгальские владельцы, собрав с войски, стоят круг Селенгинска по всем дорогам, и за тою де войною отпустить ево, Ивана, вскоре в Селенгинск невозможно, чтоб над ним, Иваном, какова дурна не учинили.
Генваря в 19 день, приехав к нему, Ивану, пристав Лапсон Дайчин-гичюл, и ему, Ивану, говорил, что приказал де кутухта ево, Ивана, взяв в ургу, кормить. И того ж числа, взяв ево, Ивана, и служилых людей в посольскую юрту, кормили, а о делех ни о каких ближней кутухтин человек с ним, Иваном, не говорил, только сказал ему, что отпущен будет он, Иван, в Селенгинской вскоре, и провожатые даны ему будут добрые. И выговоря, велел ему ехать к себе на стан.
Генваря в 24 день, приехав из урги от кутухты гичюл /л. 422/429об./ Дадзин [257] Цоктуй, и ему, Ивану, говорил: велел де ему кутухта сказать, что отпуск ему, Ивану, к великому послу на Селенгу назавтрее сего числа, чтоб он к отпуску готовился.
И Иван Качанов говорил, что он ехать готов, только б де кутухта приказал ему, Ивану, дать подводы, на чем бы ему и служилым людем доехать до Селенгинска.
И гичюл Дандзи говорил, что о всем де кутухте донесет.
Генваря в 26 день привезли к нему, Ивану, из урги от кутухты гичюл Ирки-лансу косяк камки, красной шелк з голубым, 2 косяка камок темно-лазоревых волнистых, косяк отласу алого, косяк отласу зеленого, косяк дымчатого, 2 тюма китаек средней руки, один рудожелтой, другой красной. А сказал, что прислал де то кутухта отдарки против жалованья великих государей, которое привез он, Иван, от великого и полномочного посла. /л. 423/430/ Да он де, гичюл, привез 10 пар соболей, которые ис казны великих государей соболи посланы были с ним, Иваном, к нему, кутухте.
И он, Иван, присланные от кутухты отдарки, такоже и соболи, которые присланы назад, принял.
И того ж числа в ночи приезжал из урги тайным обычаем к нему, Ивану, бывшей тобольской татарин, имянем Котан, которой живет в урге у геген-кутухты в неволе, и сказывал ему, Ивану: ведомость де геген-кутухте учинилась чрез мунгальских людей — как де пришел из Удинска в Селенгинской великий и полномочный посол, и бутто де с ним пришли ратных людей многое число, а идет де он войною на мунгальских людей и чрез Мунгальскую землю до Китайского государства; а в то де время был у кутухты ис Китай заргучей, а для какова дела в то время был заргучей, того он не ведает; и для того де Батур Контазей, собрався с войски, пошел противу ево, великого посла, войною /л. 423/430об./ под Селенгинской и чтоб взять брацких людей в свое владение.
Генваря в 27 день приехали из урги от кутухты Балдан Уидзин да гичюл Данзин Цокту и ему, Ивану, говорили: прислал де их кутухта к нему, Ивану, и велел им с ним, Иваном, ехать сего дня в Селенгинск, и чтоб он ехал немешкав. И того ж числа с того стану поехали.
В Селенгинск приехал февраля в 13 день.
И того ж числа послан навстречю он же, Мишка, да с ним толмач, а велено того посланца Манзея, взяв, поставить в Селенгинску на постоялой двор, и поставить к нему караул, а Ивану Качанову велено ехать без всякие мешкоты в Селенгинской и посланца вести с собою.
Да с ним де, Мишкою, приехал от жильца от Степана от Коровина, которой послан в китайские пограничные /л. 424/431/ городы к воеводам от великих и полномочных послов с листами, Павлова полку Грабова стрелец Игнашка Осламов с товарыщем, 2 человека, а сказал, что де послал ево, Игнашка, Степан Коровин из урги от кутухты с-Ываном Качановым, а Степан де Коровин отпущен с провожатыми в китайские пограничные городы, а в которых числех, того он, Игнашка, сказать не упомнит.
Да они ж, Игнашко с товарыщи, подали великому и полномочному послу от жильца от Степана Коровина отписку да вестовое письмо, которой послан от него, великого и полномочного посла, с листом в китайские пограничные городы. А в отписке пишет:
Государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великие государыни, благоверные царевны и великие княжны Софии Алексеевны, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев, /л. 424/431об./ окольничему и воеводе Федору Алексеевичю с товарыщи Стенька Коровин челом бьет. [258]
В нынешнем во 196 году ноября в 20 день по указу великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великие государыни, благоверные царевны и великие княжны Софии Алексеевны, всеа Великия и Малые и Белые Росии самодержцев, и по наказу от тебя, окольничего и воеводы Федора Алексеевича, с товарыщи за приписью дьяка Семена Корницкого велено мне ехать из Селенгинска чрез Мунгальскую землю до китайских пограничных городов бугдыханова высочества к пограничным воеводам, также и к ево ближним людей с листами, да со мною ж послан был из Селенгинска к бугдыханову высочеству китайские породы полоненик, именем Говеддейка, а приехав в китайские пограничные городы, велено мне того полоненика Говед-Дейка отдать в китайских /л. 425/432/ пограничных городех бугдыханова высочества воеводам.
И по указу великих государей из Селенгинска пошел ноября вышеписанного числа, а пришел да улусу мунгальского геген-кутухты декабря в 7 день. В улусе у мунгальского геген-кутухты за пропуском до китайских пограничных городов стоял восьмь недель. И после приезду моего к геген-кутухте в скорых числех приехал ис Китайского государства от бугдыханова высочества в улус к геген-кутухте бугдыханов заргучей с письмами. И мунгальского геген-кутухты пристав Лапсон Дайчин про приезд ево, пришед, сказывал, что де он, заргучей, послан от бугдыханова высочества к тебе, окольничему и воеводе Федору Алексеевичю, с товарыщи с письмами; и геген де кутухта ево, заргучея, к тебе, окольничему и воеводе Федору Алексеевичю, с товарыщи с теми письмами не пропустил, а послал де вместо ево к тебе своего посланца. /л. 425/432об./ И велел де ему, заргучею, геген-кутухта дожидатца против тех писем от тебя, окольничего и воеводы, отповеди с тем своим посланцом у себя в улусе.
И декабря в 18 день присылал ко мне из урги геген-кутухта гичюла своего Цокту-ланцу. И приехав, тот гичюл мне говорил: прислал де ево, гичюла, ко мне геген-кутухта для того, и велел просить к себе вышеписанного китайского полоненика Говеддейка для благословения от него, кутухты, и чтоб мне отпустить того полоненика к кутухте безо всякого сумнения, а как де он, Говеддейка, у геген-кутухты на благословение будет, и потому де он отпущен будет ко мне с провожатыми. И против того я ему, присланному гичюлу Цокту-лансу, говорил, чтоб он геген- кутухте о том сказал: того де полоненика Говеддейка к нему отпустить ни которыми делы невозможно, для того что де тот полоненик послан со мною до китайских пограничных городов, и велено того полоненика отдать китайским воеводам, /л. 426/433/ и, едучи дорогою, велено беречь накрепко и никуды отпущать не велено. И того полоненика к геген-кутухте не отпустил.
И декабря в 22 день ночью тот полоненик Говеддейка ис табар тайным обычаем бежал, а знатно то, что он бежал в ургу к геген-кутухте. И того ж числа посылал в юрту к приставу Лапсон Дайчин-гичюлу толмача Тараска Афонасьева, и велел ему, Тараску, о побеге того полоняника говорить, чтоб он, Лапсон Дайчин, о том геген-кутухте, ехав в ургу, доложил, и чтоб геген-кутухта того полоняника приказал сыскать, а сыскав, отдал мне.
И декабря в 23 день тот вышеписанной пристав Лапсон Дайчин в ургу ездил, а приехав сказал, что де он о побеге и о сыску того полоняника кутухте докладывал, и геген де кутухта сказать мне велел: наперед сего присылал он ко мне гичюла своего Цокту-ланцу и велел просить к себе на благословение, и он де того полоняника не отпустил, а ныне тот /л. 426/433об./ полоняник ушел сам, и то де знатно, ушел китайского бугдыхана к вышеписанному заргучею, а не к нам, а у нас де ево нет. И после того [259] стояли у геген-кутухты за пропуском в китайские пограничные городы многие числа, а отповеди о том от геген-кутухты никакие не было, также и о китайском полонянике ведомости потому ж не было.
И генваря в 17 день пришел ко мне вышеписанной пристав Лапсон Дайчин и говорил: прислал де ево ко мне геген-кутухта и велел мне сказать, что стоишь де ты за отпуском многое время, и о пропуске де отповеди тебе никакой не было, и ныне де геген-кутухта велел тебе о пропуске сказать, что отпустят тебя вскоре и провожатые до китайских пограничных городов даны будут; да он же де, геген-кутухта, велел тебе сказать о китайском полонянике, которой бежал от тебя в прошлых числех, и тот де полоняник ныне явился у нас в урге, и тот де полоняник тебе отдан не будет, для того что де /л. 427/434/ того полоняника отдать мне непристойно мимо китайского посла заргучея, которой прислан от китайского бугдыхана, а доведетца того полоняника отдать ему, заргучею; а велел де тебе геген-кутухта послать от себя в ургу толмача да служилого человека для верности, и тот де полоняник отдан будет ему, заргучею, при них, толмаче и служилом человеке, и в том бы неверности и сумнительства никакова тебе не будет.
И я посылал в ургу к геген-кутухте толмача Тараска да десятника казачья Федьку Внифантьева и велел им о том ближнему человеку шанзабе говорить, чтоб геген-кутухта приказал того полоняника отдать мне, для того что тот полоняник послан со мною в китайские пограничные городы, и велено того полоняника отдать китайским воеводам, а иному никому отдавать не велено. И будучи они, Тараско и Федька, перед шанзабою, и об оддаче того полоняника против вышеписанного говорили. И шанзаба де им, Тараску и Федьке, говорил те ж речи, которые говорил о том мне /л. 427/434об./ пристав Лапсон Дайчин-гичюл. А китайской де посланец заргучей в то время ушел. Они, Тараско и Федька, у шанзабы были в той же юрте, и шанзаба де того полоняника велел привесть в юрту к себе ж. И приветчи, отдал ему, заргучею, при них, Тараске и Федьке. И китайской де посланец заргучей ево, Говеддейка, принял и им, Тараске и Федьке, говорил: того де он полоняника Говеддейка до Китайского государства довезет и бугдыханову высочеству отдаст в целости. А взять было того полоняника у него, геген-кутухты, к себе никоторыми делы невозможно.
А стоял у геген-кутухты в улусе за пропуском в китайские пограничные городы декабря з 7 числа генваря по 26 число. А отпущен из улусу от геген-кутухты в китайские пограничные городы генваря с вышеписанного числа.
А в вестовом письме, каково от него, Степана, прислано, пишет: /л. 428/435/
Известно тебе буди, как я стоял в кутухтиных улусех, и проведывал л.— всяких вестей с великим домогательством, и посылал по ночам в кутухтину ургу толмача. И привозили ко мне из урги бухаретина, и он мне сказывал:
В прошлом де во 194 году, как ехал в Китайское государство Микифор Венюков, и в то де число были китайские послы, и совет де был у них с кутухтою и с-ыными мунгальскими владельцы о том, чтоб им всем быть в соединении, и на том положили; а калмыцкого де Бушукту-хана на совете не было, и за то де ныне с ним, Бушукту-ханом, у Ачарой Саин-хана и у всех мунгальских владельцов стало немирна, и ныне Ачарой Саин-хан пошел против ево, Бушукту-хана, с войским. А стоит де он, Ачарой Саин-хан, от кутухтины урги в 10-ти днях в урочище на Купкуноре, также и Бушукту-хан стоит с войским недалече от него в урочище [260] на Уронкое, а караульщики де съезжаютца на всякой день. А боев де у них по се число не бывало, только де умиряютца пересылками, и мир де у них насилу станетца ль. А брат де ханов Батур Контазей ныне пошел /л. 428/435об./ под Селенгинск на реку Зиду с войским, а имеют де опасение от великих и полномочных послов. А про вас де ведомость была, что послал вас великой и полномочной посол для проведыванья, а не для посольства, и бутто за нами есть заводная сила. И Батур Контазей, собрався с войским, на вас пошел и хотел де вас побить на дороге. А как де вы приехали близ Цыбдена, и он де присылал к кутухте спрашивать: велит ли де вас побить. И кутухта де за тем послом нарочно посылал лабу Дурала Амбу, и велел де вас пропустить к себе, а ему де, Батур Контазию, велел итти с войским для обережения на Зиду. Также де и коней у вас отгоняли ево ж Батур Контазиевы люди. А ныне де они имеют опасение великое и вам де не верят, что вы посланы для посольства. А заргучей де китайской, которой ныне приехал х кутухте, и он де жил все лето у кутухты, а присылая де он был ис Китайского государства /л. 429/436/ для проведыванья великого и полномочного посла — совершенно ли он идет для посольства или де станет поступать воинским способом. А как де услышал про вас, что пришли вы к Цыбдену, и он де в то число побежал наскоро с тою ведомостью в государство. А ныне де он послан был к великому и полномочному послу с листом. И кутухта де ево не пустил. А посылает де тот лист [с] своими гонцами наскоро, з Балданом Ужчин-лабою. А по которых де мест от великого и полномочного посла отповеди не будет, и до тех де мест вам от кутухты отпуску не будет.
Да он же, бухаретин, приходил ночью ко мне и сказывал: прошлаго де дни пригнал гонец ис табор от Ачарой Саин-хана и сказывает, что был де бой у Ачарой Саин-хана с Сасакту-ханом 160, а на бою де у них посчастилось Сасакту-хану 161. А Бушукту-хан де стоит, пришед к нему в близость, а намерение де у него такое: естьли станет одалевать Ачарой Саин-хан /л. 429/436об./, и ему Сасакту-хана [мунгальской же хан, только владения разного и кочюют к Бухарской земле меж полуднем и востока] (В подневной записи переговоров, слова, заключенные в квадратные скобки, вычеркнуты. Напротив на полях приписка: Написать на поле отметою, вычернено (ЦГАДА, ф. Сношения России с Китаем, оп. 1, кн. 13, л. 138)) выручать. А пошли де они, Бушукту-хан и Сасукту-хан, с таким намерением, чтоб подвратить Мунгальская земля вся под себя. И для того де ныне кутухта послал гонцов к Батур Контазию и велел де ему ис под Селенгинска ехать домой, а знатно де то дело, что хочет ево, Батур Контазия, кутухта посылать на выручку к Ачарой Саин-хану. А с рускими де людьми задоров чинить кутухта не позволевает и о том вельми претит им, мунгалам. Да слышал де он от кутухтина ближнего человека от шанзабы: говорил де он с хановыми сайтами про тебя, Степана, что де здесь держим долгое время, также и увезли у него китайского полоняника, и за ту де бы нашу досаду не послал бы великий и полномочный посол на нас войска, и оттого де они имеют опасение великое и для того де посла ли гонцов к великому /л. 430/437/ и полномочному послу наскоро с тою ведомостью, зачем де тебя здесь держат.
Да в те ж числа приходил ко мне кутухтин гичюл Ондур и сказывал мне, что от Кукана де хана мунгальского (кочюет по Онону близ Нерчинского с правую сторону) послано войскова под Албазин и под Нерчинск и под иные остроги 20 000, и кутухта де на то им не изволяет и послал де от себя к ним послов, чтоб они поворотились, а задоров никаких не чинили. А что де у них учинитца — послушаютца ли они кутухты или нет — того де я не ведаю. Да он же, гичюл, сказывал: как де я был в царстве, и [261] в то де число збиралося войско. А сказывает де, что де идет то войско под государевы остроги.
А иных, государь, вестей от иноземцов слышал много, только, не уверяся подлинно, не писал к тебе.
И того ж числа Иван Качанов в Селенгинской приехал с мунгальским посланцом. /л. 430/437об./ И посланец поставлен на двор у служилого человека. И велено у него быть в приставех капитану Мартыну Камалу да в карауле 4 человека служилых людей.
И того ж числа великий и полномочный посол посылал от себя к посланному подьячего Семена Василькова, а велели у него спросить: прислан он, Балдан, от геген-кутухты к великому и полномочному послу с каким делом, и есть ли с ним от кутухты лист или на словах наказано, или ехал для провожанья посланных Ивана Качанова.
И посланец сказал, что от геген-кутухты к великому и полномочному послу с ним, Балданом, листа не послано, а наказано ему, как будет у великого и полномочного посла в Селенгинском остроге, говорить о делех словесно.
И тому посланному послано на приезде корму: скляница /л. 431/438/ вина, ведро пива, меду тож, мяса говяжья пол-пуда.
Февраля в 15 день великий и полномочный посол посланцом геген-кутухты Манзею Болдану с товарыщи у себя на приезде быть велели.
И посланцы, пришед в светлицу, перед великим и полномочным послом поклонясь и спрося о здоровье великого и полномочного посла, поднесли в дарех от кутухты 2 бархата, 5 подставов камок по цветом, поес шелковой с пряжи и жуки железными резными; да овощей — 2 чашки сахару, 2 стопы больших цениных с ягоды, 2 блюда яблок китайских, горшок патоки фунт з 10; тулун муки пшеничной, другой пшена сорочинского с полпуда.
Комментарии
158. Сейдяш Кулмаметов — тобольский служилый бухарец, в 1666 и 1668 гг. вместе с Сеиткулом Аблиным ездил в Цинскую империю (см. «Русско-китайские отношения в. XVII веке», т. I, № 116, 125).
В 1676 г. сопровождал до Тобольска возвращавшихся из Москвы монгольских послов. С ним были посланы подарки для тайшей и грамота от 15 февраля 1676 г. (см. ЦГАДА, ф. Монгольские дела, 1675 г., д. № 1, лл. 115-123). В грамоте в ответ на требования тайшей выдать братских людей, перешедших в русское подданство, писалось:
«Которые ваши улусные люди пришли в наше царского величества государство для покою и пожитков своих добровольно, и таких людей, которые из улусов своих переедут на вечное житье в-ыное государство, и ис того государство таких людей никогда не отдают. И потому и нам, великому государю, нашему царскому величеству, тех людей отдать не доведетца» (там же, л. 119).
Сейдяш Кулмаметов доехал с послами только до Тобольска, по неизвестным причинам с ними в улусы отправлен не был. По мнению Н. П. Шастиной, в этом отстранении от посольской миссии могло сыграть роль поведение Сейдяша, ведшего еще в Москве неосторожные беседы с монгольскими представителями (см.: Н. П. Шастина, Русско-монгольские посольские отношения XVII в., М., 1958, стр. 114).
Однако это не сказалось на дальнейшей карьере Сейдяша, который в 1686 г. вместе с сыном возглавил торговый караван, посланный из Тобольска к Ямышевскому озеру «для продажи и мены государевой казны, меха и кожи». Караван вышел вместе с отрядом служилых людей, направленных за солью. У озера произошла ссора между служилыми людьми и Сейдяшем. Впоследствии Сейдяш доказал свою правоту (см. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 935, лл. 23-33).
159. Обвинение тобольского воеводы в задержке Сейдяша Кулмаметова с посланной из Москвы грамотой выдвигалось Тушету-ханом еще в 1681 г. во время поездки к нему сына боярского В. С. Турского: «И ево де, Сейдяша, в Тобольском с тем листом задержали, и лист де послан не тот с тобольским сыном боярским с Федором Михалевским». В ответ на это Турский отвечал, что «такова де от великого государя указу к ним, Очирой Саин-гану и к кутухте и к Сирисирею, не бывало, и в листу не писывано, что им отдать брацких ясашных людей и выходцев», а Сейдяш будто бы был послан в провожатых только до Тобольска (см. ЦГАДА, ф. Иркутская приказная изба, on. 1, д. 18, лл. 8-8 об.).
160. Дзасакту-хан, один из могущественных феодалов Монголия. В период межфеодальной борьбы в Монголии вступил в союз с Галданом, военной поддержкой которого постоянно пользовался.
Ф. А. Головин в письме к В. В. Голицыну так характеризует его позицию: «Мунгальской же Сасакту-хан... в прошлом в 195 и в нынешнем 196 году соединился с калмыцким Бушукту-ханом; за некакие Чарой Саин-хана неправды многие повоевали монгольские улусы» (ЦГАДА, ф. Сношения России с Китаем, 1685 г., д. № 2, ч. 2, стр. 805).
161. И. Я. Златкин в своей книге приводит описание сражения между армиями Галдана и Тушету-хана в августе 1688 г., содержащееся в донесении в Пекин:
«8 месяца 1-го да 4-го и в протчие числа при озере Олохой-ноур сряду 3 дня происходило великое сражение. Однако элеты ночным нападением взяли лагерь тайдзи Шамба-Эрхе-дайцина, чего ради калкаские тайдзи, оставя Тусету-хана, все до последнего человека разбежались. А Тусету-хан, будучи силою против него не в состоянии, чрез гобиские пески к Джебузун-Дамба-кутухте прибежал» (И. Я. Златкин, История Джунгарского ханства, М., 1964, стр. 274).