Приложение III

Зайн ад-Дин Мухаммад-Амин Садр Кашгари «Асар ал-футух»

Сочинение уйгурского историка Зайн ад-Дина Мухаммад-Амина Садра Кашгари «Асар ал-футух» («Тайны завоеваний») написано в 1790 г. на персидском языке в Самарканде. Но автор родился и получил образование в Кашгаре. Это ценный и фактически не использованный до последнего времени источник, в котором освещаются важнейшие политические события, происходившие в Восточном Туркестане в середине XVIII в.

Зайн ад-Дин Мухаммад-Амин Садр Кашгари был близок к сыну Бур-хан ад-Дина 1 ходже Сарымсаку 2. Он сопровождал его в период бегства из Бадахшана в Бухару, а оттуда в Коканд, где он и обосновался. Автор посвятил свой труд памяти Бурхан ад-Дина, что не могло не отложить своего отпечатка на его повествование, в котором он всячески превозносит белогорского ходжу и даже несколько преувеличивает его роль в событиях того времени в Джунгарии и Восточном Туркестане.

В рукописном фонде Института востоковедения АН Узбекской ССР это сочинение представлено в двух списках: один под названием «Дурар ал-Ахбар» («Жемчужины известий», инв. № 2153), другой - «Асар ал-футух» (№ 753) и представляет собой исправленный и дополненный вариант первого списка. «Асар ал-футух» состоит из двух частей, каждая часть [255] включает в себя восемь глав и заключение. В первой части излагается всеобщая история от «сотворения мира», речь идет о доисламских пророках, Мухаммеде и четырех праведных халифах, истории Чингисхана, Тимура и их потомков, а также их современников, о Сефевидах в Иране, Ираке к Азербайджане. Во второй части рассказывается о генеалогии кашгарских ходжей, их предках и потомках, о ходже Аппаке 3, о жизни чагатайских ханов и ойратских правителей, об установлении господства джунгаров в Восточном Туркестане, о вторжении туда цинских войск, во время которого, как это видно из повествования Зайн ад-Дина Мухаммад-Амик Садра Кашгари, Бурхан ад-Дин и Хан-Ходжа 4 проводили подчас политику потворства чужеземным завоевателям, в частности, предательски выдав им джунгарского хана Дабачи 5.

Рассказывается о роли нойона Амурсаны 6 в событиях тех лет, о походе братьев-ходжей в Кашгар и Яркенд, захвате ими этих городов при поддержке тех же маньчжуров и т. д.

Предлагаемый перевод извлечений из «Асар ал-футух» осуществлен по рукописи, хранящейся в Институте востоковедения Узбекской ССР под инвентарным № 753.


[Глава о приходе маньчжурского войска, поражение хана Дабачи и покорении чужеземцами Багистана 7]

/л. 121а/ Да не осталось тайным от свидетелей, что император Цяньлун 8 прежде не раз пытался захватить Багистан и земли ойратов, не раз водил туда свои войска и каждый раз терпел поражение. Так было при деде Дабачи-хана Цэван-Рабдане и при его старшем сыне Галдан-Цэрене. Чужеземцы всякий раз собирали большие силы на границе, происходили кровопролитные сражения, но все попытки хакана 9 поставить ойратов на колени не удавались. Победа в большинстве случаев оказывалась на стороне ойратов, и это вынудило его заключить мир 10...

Когда Галдан-Цэрен умер, [хакан] собрал многочисленное войско, намереваясь разорить земли могулов-чогулов 11. Однако Галдан-Цэрен оставил завещание, и благодаря стараниям его эмиров, особенно нойонов Салдуза, Чалуна, Чигана и Бахадура, которые обладали даром предвидеть будущее в зеркале сегодняшнего дня и стали в силу своего ума и проницательности опорой трона, на престол был без промедления возведен его старший сын Аджа-хан 12 и пограничные рубежи были укреплены и вверены в руюп рассудительных и надежных людей. Это вынудило Цяньлуна на время отказаться от наступления на ойратов, и, как и в прежние времена, когда предшественникам Дабачи ежегодно посылалось несколько повозок, груженных дорогой материей, тонкими шелковыми тканями, фарфором и сосудами из золота и серебра, он направил к Аджа-хану послов с дарами, которые вели с ним переговоры о мире и согласии. После того как Аджа-хан был убит руками джунгарских эмиров и на престол взошел Лама-Доржи 13, Цяньлун, стремясь захватить земли джунгар, издал указ и отправил во все концы глашатаев для сбора войска /л. 121б/. Однако единодушие и согласие [ойратских] эмиров вынудило хакана отказаться от этого плана, и он повел разговор о мире... [256]

При Дабачи-хане дела у ойратов пришли в расстройство, причины несчастий и бедствий переплелись, и государство их оказалось на краю гибели. Император Цяньлун собрал сановников, чтобы обсудить положение, создавшееся в стане противника... Он сказал такое двустишие: «То счастье, которое мы просили у Неба, явилось в дверях нашего дома». Он высказался за захват земель Могулистана 14. Эмиры и военачальники, думая лишь о повиновении, целовали землю. Цяньлун, закрутив аркан и отточив меч, приказал трем из своих великих эмиров выступить в поход, который должен был возглавить великий князь Мин Жуй, военачальник, принадлежавший к хаканским отпрыскам 15. Вместе с Амурсаной 16 он во главе трехсоттысячной армии и в сопровождении обоза двинулся в наступление, чтобы напоить кровью врага зеленые побеги, высохшие в ожидании весны « саду победы и вырвать из-под власти Дабачи Багистан, поставив правителем там Амурсану. [Вместе с тем] тайно распорядился, если страна будет покорена, заковать Амурсану вместе с его султанами, вельможами и великими нойонами в цепи и отправить в Пекин 17, в противном случае их не трогать.

Итак, несметное войско, полное мощи и силы, горело нетерпением выступить в поход на Багистан, чтобы покончить с Дабачи и искоренить его род. Полагаясь на свою мощь и силу, князь Мин Жуй /л. 122а/ выступил по двум дорогам: он сам со стопятидесятитысячным войском направился в сторону Ирен-Хабурга 18, а циньван Юн Чэн 19, цзянцзюни Банди 20 и Сарал 21 и могуло-чогульские султаны и эмиры выступили в направлении Турфана 22. Было решено, что они соединятся друг с другом в районе Норасека, что по-могульски значит «Соляное озеро» 23.

Когда войска вступили в Багистан, весть о вторжении иноземцев распространилась среди ойратов. Могулы-чогулы, подобно демонам, бросились в разные стороны. Небольшая группа, поддавшись уговорам, отвернулась от Дабачи-хана и примкнула к Амурсане, большая же часть ойратского улуса, эмиры и предводители могулов отказались подчиниться. Они собрались на совет, чтобы договориться, как отвратить ниспосланные на них страшные события. Отправив людей с письмом к Дабачи-хану, который находился где-то в кочевье Алан-Кисан-яйлак и не знал еще о вторжении чужеземных войск, они сообщили ему об этом и просили его вернуться в ставку и отдать приказ о сборе войска. В письме говорилось: «Неблагоразумно оставлять пустым местопребывание величия и центр царства. Поверни поводья [своего] коня в направлении ставки и отдай приказ о сборе войска. Известно, что, когда для зверя наступает смертный час, он бежит прямо на ловца. Чужеземцы идут сюда с целью истребить ойратов и род их великих князей. Верно они забыли [силу] удара руки лихих ойратских храбрецов. Если мы, ойраты, не хотим быть истреблены, мы должны выступить с твердым сердцем и верой в победу».

Прочитав письмо нойонов и эмиров, Дабачи был намерен вернуться в ставку [в Кайнуке]. Но он подумал: «Отсюда до ставки далекое расстояние, я не могу отправиться туда со всей свитой и всем ханским родом, однако и уйти, оставив их в кочевьях без защиты, тоже нельзя». К тому же он не был уверен, что ему удастся там собрать войска, ибо, как было сказано выше, многих военачальников и известных людей он отправил в небытие 24 и не верил в преданность остальных эмиров и нойонов. [257]

[Между тем] пока Дабачи пребывал в думах, войска неприятеля медленно, но неуклонно продвигались вперед и расположились на берегу реки Или 25, куда была перенесена и их ставка. Это произошло ранней весной. Дабачи, преодолев большое расстояние за весьма короткий срок, также разбил лагерь на берегу реки Или, где и состоялось большое сражение. Могулы отчаянно дрались, нанося огромный урон неприятелю. От выстрелов пушек и ружей земля пришла в сотрясение, люди, спустившись с гор и долин, обрушились на врага как лавина... Одним словом, враг испытал [силу] удара руки могулов. Они надеялись на легкую победу, встретив же упорное сопротивление, жалели, что начали войну. Отправив к Дабачи-хану послов, предложили заключить мир. Условия их были такие: если Дабачи прекратит сопротивление и пойдет на мировую с Амурсаной, то они немедленно уйдут. Прошло дня три-четыре после отправки послов, а мир так и не был заключен. Дабачи отверг предложения. Его твердость и стойкость привели военачальников и эмиров, поддерживающих Амурсану, /л. 122б/ в смятение.

Но Амурсана был искусным, способным быстро маневрировать военачальником и ловким политиком. На военном совете, на котором присутствовали циньван Юн Чэн, цзянцзюни Банди и Сарал, амбани Аскан и Валакан и другие, он выступил с горячей речью, призывая к продолжению военных действий. Вслед за этим был издан указ [императора Цяньлуна] о строительстве плавучего моста через реку Или и переправе всей армии и обозов на другой [ее] берег. Через несколько дней мост был готов, и по нему легко прошли лошади и верблюды. Затем [войска] подошли к переправе Чапчал 26 и, оставив позади реку Текес, вступили в степь Хунхай 27. Здесь, приблизительно в одном фарсахе от ставки Дабачи, был разбит военный лагерь. На рассвете лазутчики сообщили Дабачи о приближении неприятеля. Хан выступил со всем своим войском и дал бой близ Алан-Кисана, у подножия гор. Это было ожесточенное и кровопролитное сражение. Оно длилось с утра до заката солнца и действительно было закатом счастья Дабачи-хана... Смертельный страх напал на него, /л. 123а/ и он, оказавшись в тяжелом положении, выпустил из рук поводья самообладания и достоинства и обратил свой путь в долину бегства. Не зная куда идти, он свернул на дорогу к вилайету Аксу 28 и угодил в плен.

О пленении Дабачи-хана белогорцами будет рассказано подробно в следующей главе.

Получив известие о бегстве Дабачи-хана в сторону Аксу, военачальник 29 приказал циньвану Юн Чэну, цзянцзюням Банди и Саралу, амбаням Аскану и Валакану выступить в направлении степи Куктюба-Каркара, летнего кочевья могульских правителей. Вслед за тем обратился к его величеству [ходже] Бурхан ад-Дину 30 с просьбой о встрече.

[Глава, в которой рассказывается] о встрече Бурхан ад-Дина с маньчжурским главнокомандующим и о пленении Дабачи-хана

Выше уже говорилось, что войска, переправившись по приказу [императора] Цяньлуна через реку Или, разбили походный лагерь. Когда, согласно указанию хакана, военачальник пожелал встретиться с его величеством [258] Бурхан ад-Дином, он сказал такие слова: «Если он согласится осветить на один-два дня лучом светозарного своего присутствия нашу встречу, это будет милостью», что было передано ему через эмира Зийа ад-Дина Ябгури, тархана из Турфана, одного из столпов религии и опоры трона, известного своим красноречием и изяществом слога.

Его величество посовещался со своими эмирами и советниками: Амир Джалал ад-Дином Ниязи Кукилташем, Маулави Хам ад-Дином Авазом Хотани и Маулави Садр ад-Дином Кутлуком Кашгари, двое из них были era наставниками и учителями, которых он по восшествии на престол назначил на высокие посты визирства и наместничества. Они сошлись во мнении, что просьбу военачальника следует удовлетворить. Угостив и одарив подарками Зийа ад-Дина Ябгури, отправились в ставку военачальника, где произошла встреча с ним Бурхана ад-Дина.

Очевидцы так описывали эту встречу: Мы увидели величественную и. пышную ставку с золототкаными палатками из китайского шелка семи цветов... Как только Бурхан ад-Дин сошел с коня, военачальник вышел к нему навстречу, несколько раз поклонился, оказав ему такие почести, выше которых невозможно представить. Они вошли в шатер, и его величеству Бурхан ад-Дину было предложено сесть в золоченое кресло около военачальника в центре шатра. Здесь же находились человек восемь-девять из числа высокопоставленных сановников, среди них был и последний правитель ойратского царства Амурсана, которому среди всех этих вельмож и эмиров досталось одно из последних мест. Остальные эмиры и ойратская знать, числом около четырех-пяти тысяч, стояли по сторонам золотого шатра, образуя круг. /л. 123об./ Такие чрезвычайные знаки уважения и почета возрадовали друзей, недруги же были унижены и подавлены. Исполнив церемониал приветствия, военачальник сказал: «Дабачи-хан искони был врагом хакана. Он бежал от наших победоносных войск в сторону Аксу. Если вы, ваше сеидское достоинство 31, окажете нам содействие, мы сможем его схватить. Для [императора] Цяньлуна никакая другая услуга не сравнится с этой, и всю свою жизнь он будет благодарен за такую услугу».

Его величество Бурхан ад-Дин для выполнения сего важного дела потребовал к себе одного из своих слуг по имени Мухаммад Гариб-мирахор и послал его в Уч-Турфан 32 к Ходже Сы-беку 33 с письмом, по получении которого тот должен был преградить путь Дабачи-хану, схватить его и, заковав в цепи, немедленно доставить сюда. Гонец, делая без отдыха по три перехода вместо одного, опередил Дабачи на три дня, вручил письмо ходже и обрисовал обстановку...

Тем временем вышеупомянутый [Дабачи-хан], отказавшись от царства,. бежал по направлению к Аксу, спасая свою жизнь. На рассвете третьего дня после прибытия Гариб-мирахора он, несчастный, преисполненный печалей и мук, подъехал к окрестностям Аксу и известил Ходжу Сы-бека о своем прибытии. Тот обрадовался и возликовал и послал людей утешить и успокоить [его]. Сам же вскоре, согласно обычаю, последовал навстречу [Дабачи], чтобы заманить простодушного хана в город...Он решил хитростью взять его в плен вместе со старшим сыном нойоном Лубджа и приближенными и передать в руки преследователей, чтобы провести жизнь тихо и оградить себя от гнева Цяньлуна.

Когда он приказал схватить Дабачи и несколько человек протянули [259] руки к поводьям [ханской лошади], нойон Лубджа увидел это, обнажил меч и, как лютый зверь и могучий лев, бросился на них. Но отец сказал «тибка», что значит по-могульски «удержи руку». Их судьба была решена, смелость и храбрость уже не могли ничего изменить. Окружив со всех сторон Дабачи и его сына и заковав в цепи, их бросили в сети плена.

Так, следуя по пути вероломства, забыв о своем долге перед Дабачи-ханом и его отцом, он /л. 124а/ продержал пленников в крепости Аксу 34 несколько дней в тюрьме, а затем в сопровождении сильного конвоя отправил в ставку военачальника на р. Или.

Когда Дабачи-хан принужден был искать спасение в бегстве и его спрашивали, куда он намерен идти, он отвечал: «Поеду в Аксу, Ходжа Сы-бек и его братья были учениками и воспитанниками моего отца. Там я проведу в спокойствии несколько дней, пока мои подданные и сторонники, рассеявшиеся как звезды, услышав, что я жив и здоров, не соберутся, подобно ожерелью Плеяд 35, и не присоединятся ко мне». Желающие оградить себя от его просьб о помощи, а также недалекие люди сказали, что нет ничего лучше этого [плана]. Те же, кто своим дальновидным умом предвидел исход событий, сочувствуя [Дабачи], сказали: «Не откажется ли великий хан от этой мысли? Не заточит ли он себя в четырех стенах Аксу, не даст ли заманить себя в плен, так как возможно, что котаны что-то затевают?»...

Да не осталось тайным, что мусульман ойраты называют «котаны», а китайцы «хуйхэ», подобно тому как киргизы, узбеки, казахи и каракалпаки называют таджиков и аймаков сартами...

[Далее они сказали:] «Крепостью и защитой могулов является степной простор. Не лучше ли прибегнуть к защите казаха Аблай-хана 36? Путь великого хана в Рум 37, Индию и Синд лучше, чем в Аксу. Мы изложили то, что пришло [нам], рабам, в голову. Остальное остается на усмотрение высокого правителя».

Но час его (Дабачи) уже пробил. Речи расположенных к нему советчиков были отвергнуты несчастным. Отказавшись от мудрого совета, он совершил ошибку. Он сказал: «Я верю и полностью доверяю Ходже Сы-беку». И сколько ни говорили о верности и любви к нему, он направился в Аксу и, как было сказано, попал в западню плена. Ходжа Сы-бек и его братья были воспитанниками отца Дабачи-хана Цэрен-Дондука 38 и его дяди Галдан-Бошокту-хана 39, властителя Могулистана, в счастливую пору которого владения [Джунгарского ханства] простирались так далеко, что объехать их можно было лишь за полгода. Под его властью находились некоторые земли Дешт-и-Кипчака 40 и Ирана, а также Бадахшана, Ташкент, Курам и Пскент, в его дворце теснились пскентские ханы, представители ташкентской знати и бадахшанские шахи. Одним словом, здесь решались дела страны, здесь была колыбель справедливости, средоточие законов и центр многих дорог. Ударом своего победного меча он отобрал из рук Чагатаитдов Кашгар, Яркенд и вилайет Турфан, известный ныне под названием Кухна. Он уже увез их правителей 41 в Багистан, о чем подробно было изложено выше в первой главе 42.

В том походе [Галдан-Бошокту-хан] выказал благосклонность к неким [братьям] Амир Низам ад-Дину 43 и Амир Шараф ад-Дину, которые происходили из числа потомков шейхов Караходжа, одного из селений [оазиса] Турфан. Благодаря его воспитанию и благосклонности оба они поднялись, [260] как влага из корня колючки, к вершине славы и величия, удостоившись, быть среди высокопоставленных эмиров Джирги. Они стали придворными /л. 124б/ Дабачи. За короткий срок Амир Низам ад-Дин превратился в правителя Аксу, а его брат стал правителем Уч-Турфана, и правили там сорок лет.

Хоть [предложение схватить Дабачи-хана] исходило от его величества Бурхан ад-Дина, этот поступок был далек от великодушия и человеколюбия. Если говорить по совести, то все благодеяния, которые [в свое время] им были оказаны, должны были бы вести Ходжу Сы-бека, если он не хотел быть неблагодарным за проявленные к нему милости, по пути благородства и человечности. Однако корыстные побуждения и волчья алчность толкнули его, предав долг перед Цэрен-Дондуком за воспитание, взяться за дело, которое не отвечало ни благородству, ни мужеству. Ходжа Сы-бек и его приближенные, люди завистливые и вероломные, уклонялись от правильных, целомудренных законов ислама и безбожников хаканов, не было у них ясного представления о том, что делать [даже тогда], когда они хотели следовать верными путями и быть приверженцами веры подобно другим правителям... Под конец неблагодарность за милость, которая оказана была им, привела к тому, что судьба наказала их 44.

Предисловие, перевод и комментарии М. К. Кутлукова


Комментарии

1. См. коммент. 3 к док. № 157.

2. См. примеч. 1 к док. № 206.

3. См. примеч. 17 к док. № 73.

4. См. примеч. 1 к док. № 177.

5. См. примеч. 1 к док. № 134.

6. См. примеч. 2 к док. № 142.

7. Багистан (перс. «Страна садов») -здесь бассейн среднего и верхнего течения р. Или.

8. В тексте Иджань-хан. См. примеч. 2 к док. № 120.

9. Т. е. маньчжурский император.

10. Речь идет о джунгаро-цинском соглашении, заключенном в 1740 г.

11. Собирательное название разноплеменного населения Джунгарского ханства. Могулами в конце XV - начале XVI в. называли кочевое тюрко-язычное население Могулистана (см. примеч. 3 к Прил. I); под чогулами, видимо, имеются в виду тюрки-чограхи, населявшие обширные пространства от Кашгара до Андижана и признававшие власть джунгарских ханов (см.: Юдин В. П. О родо-племенном составе могулов Могулистана и Могулии; Бартольд В. В. История турецко-монгольских народов, с. 17-18).

12. См. примеч. 1 к док. № 133.

13. См. примеч. 3 к док. № 124.

14. См. примеч. 3 к Прил. I.

15. Мин Жуй (? -1768) - цинский военачальник, принадлежал к «желтому знамени с каймой», имел титул гуна. После завершения военном кампании в Джунгарии стал помощником военного губернатора Или, а с 1762 по 1768 г. был первым губернатором этого края. Погиб во время военной кампании в Бирме (см.: Hummel A. W. Vol. I, с. 134).

16. В тексте: Амурсанан.

17. В тексте: Ханбалык (монг.).

18. Хребет, входящий в горную систему Алатау.

19. В тексте: циньван Бурхан.

20. См. примеч. 1 к док. № 142.

21. См. примеч. 7 к док. № 137.

22. В тексте: Урум.

23. Отождествляется с бассейном р. Боротала.

24. Речь идет о том, что еще до этих событий Дабачи устранил ряд своих приближенных, которых заподозрил в измене.

25. В тексте: Джанги.

26. Название одного из участков р. Или близ г. Кульджа.

27. К юго-западу от г. Кульджа.

28. В тексте: Ардебиль.

29. Речь идет о Мин Жуе.

30. В тексте: Салтанат-и Шиари.

31. Сеид (араб., букв. «господин») - почетное прозвище потомков Мухаммеда.

32. В тексте: Сафид-Кухи.

33. См. примеч. 5 к док. № 142.

34. Тут ошибка, так как это событие имело место не в Аксу, а в Уч-Турфане.

35. Имеется в виду созвездие Плеяд, широко распространенный образ в литературе.

36. См. примеч. 1 к док. № 123.

37. Т. е. Малая Азия.

38. См. примеч. 3 к док. № 95. Цэрен-Дондук приходился Дабачи не отцом, а дедом по материнской линии.

39. Галдан Бошокту-хан приходился Дабачи дедом по отцовской линии.

40. В данном случае имеется в виду территория современного Казахстана.

41. Речь идет об Исмаил-хане, правителе Яркендского ханства, увезенном в 1678 г. в Джунгарию.

42. В использованном нами списке эта глава отсутствует.

43. Правитель г. Аксу, известный своей проджунгарской ориентацией.

44. За оказанную услугу Ходжа Сы-бек потребовал от цинского правительства назначить его наместником всего Восточного Туркестана, что было, однако, отклонено императором Цяньлуном, который, не доверяя ему, отозвал его в Пекин и держал там под надзором.