№ 46
1667 г. сентября 30. — 1668 г. июля 19. — Статейный список переговоров томского сына боярского В. Былина с джунгарским тайджи Сенге о недопущении набегов ойратов под Красноярск и Кузнецк, незаконности сбора ими ясака с сибирского населения, находящегося в подданстве Русского государства, и об откочевавших из Джунгарии телеутах
Лета 7176-го сентября в 30 день по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии и государя благоверного царевича и великого князя Феодора Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, и государя благоверного царевича и великого князя Симеона Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, и государя благоверного царевича и великого князя Иоанна Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии указу и против наказной памяти их царского величества стольника и воеводы Никиты Андреевича Вельяминова да дьяка Василья Шпилькина велено мне ехать, томскому сыну боярскому Василью Былину да со мною конным казаком Васке Пичюгину, Максиму Завьялову, Ивашку Брагину, да для письма Петрушке Путимцову, а для толмачества Илейке Данилову новокрещену, в Черныя Калмыки х тайшам к Сеньге и х кутыхте для того, чт[о] в прошлом во 175-м году прислана в Томской велико[го] государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца грамота за приписью дьяка Ефима Юрьева.
А в той великого государя грамоте написано: великие государи твоих, Сеньгиных, и кутухтиных посланцов пожаловали 1 , велели их с Москвы отпустить в Томской, а ис Томсково велено отпустить их к вам к тайшам к тебе, Сеньге, и х кутухте, дав (Обрыв текста) им в дорогу да со мною ж, Васильем, и служилыми людьми послано ис Томсково великих государей жалованья Сенге тайше сукна доброва черчетова аглинсково дватцать аршин да камки Карамзину десять аршин, да кутукте сукна десять аршин.
А приехав /л. 180/ к ним, к калмыкам, к Сеньге и х кутухте, великих государей жалованье сукно и камку отдать чесно и говорити мне, Василью, чтоб они, Сеньга и кутухта великих государей жалованья приняли б чесно по достоинству (Обрыв текста). И принесли б они, Сеньга и кутухта, сами. А будет они, [144] Сеньга и кутухта, не учнут, встав, принимать великих государей жалованья сукно и камку, и ему, Василью, говорити с великим подкрепленьем, чтоб они, Сеньга и кутухта, великого государя жалованье по достоинству чесно приняли.
Говорити ему, Василью, Сенге и кутухте, чтоб они, тайши, будучи на их, царского величества высокую рукою, и им, великим государем, служили верою и прямили и добра хотели во всем, и на непослушyиков, которыя великим государем непослушны, войною ходили и поиск над ними чинили, и улусных своих людей с торгом в Тобольской и в Томской присылали небольших, чтоб от того многолюдства с рускими людьми ссору и задоров не было.
Да ему ж, Василью, и служилым людем говорить тайшам Сенге и кутухте неспешно и внятно, и толмачю велеть толмачить неспешно ж по статьям, чтоб тайшам было внятно.
В прошлом во 175-м году посылан был к ним, тайшам к Сенге и к Чокуру, и х кутухте томской сын боярской Павел Кульпинскои 2 служилыми людьми великих государей з жалованьем, с сукнами и с камками, с отласы. И ты, Сенга, и Чокур и кутухта про здоровья великих государей не спрашивали, и великих государей жалованья принимали вы не по достоинству, не чесно, сидя. И тем вы великим государем учинитесь непослушны.
Царьского величества во всех государьства цари и короли, и царевичи про здоровья великих государей спрошивают, встав, чесно и великих государей жалованье /л. 181/ принимают встав же чесно. И в том твоя, Сеньгина, и Чокурова и кутухтина перед великими государи неправда.
Да в прошлом же во 175-м году приходил ты, Сеньга тайша, да с тобою Чокуров сын Багаманжи с ыными тайшами, с воинскими людьми в Киргискую землю на Лоджана царя и великих государей ясашных людей Томского уезду многих повоевали и лошади и рогатой скот отнимали, и ясак от них збирали. А как ты, Сеньга тайша, с воинскими людьми ис Киргиской земли пошел в свою землю, а в Киргиской земле оставил своих людей черных калмыков многих, и велел ты калмыцким своим людем под Красноярской острог итти войною. И под Красноярским острогом великих государей ясашных людей качинцов и аринцов 3 повоевали, и лошеди и рогатой скот отнимали, и животы их и всякую мяхкую рухлеть поймали без остатку, и красноярских служилых людей и всяких чинов людей многих побили, а иных в полон поймали.
А учиня под Красноярским острогом, твои Сеньгины, и Чокуровы люди такое разоренье, приходили в Кузнецкой острог посланец твой, Сеньгин, Иши да Чокуров посланец Аксубу с товарыщи, великих государей с ясашных людей ясак собирать на тебя, Сеньгу. И просили ваши посланцы в Кузнецком остроге выезжих белых калмыков. А ис Кузнецково [145] острогу теж твои, Сеньгины, посланцы Иши и Чокуров Аксубу приходили в Томской и твоею, Сеньгиною, и Чокуровою душею шерть дали против прежнего о чем вы, Сеньга и Чокур Убаши, и сын Чокуров Баагаманжи к великим государем посылал бити челом послов своих, что быти вам под их царского величества высокою рукою в подданстве великим государем служити и прямити и добра хотеть /л. 182/ во всем. Да теж ваши посланцы, Иши и Аксубу, просили ис Томсково выезжих белых калмыков, чтоб их отдать тебе, Сеньге, и Чокуру, и грозили они посланцы войною приходить под Томской и под Кузнецкой. И посланцы ваши Сеньгины и Чокуровы, были на Москве дважды, а великим государем о выезжих белых колмыках не бивали челом, и о том в Томской великих государей указу не бывало.
А выезжия белыя калмыки выехали в Томской и в Кузнецкой служить великим государем из воли, и живут они в Томском и в Кузнецком охотою, а не из неволи.
А будет ты, Сеньга, и Чокур учнете впредь так делать, великих государей ясашных людей воевать и с ясашных людей збирать на себя, и о том ис Томскова [столь]ник и воевода Никита Андреевич Вельяминов да дьяк Василей Шпилькин учнут все ваши неправды писать к великим государем к Москве о указе.
Да ты ж, Сеньга тайши, говорил томскому сыну боярскому Павлу Кульпинскому: хотел ты сыскать грабежной живот, что в прошлых годех посыланы были послы в Китайскую землю Иван Перфильев 4 с товарыщи. И их пограбили Ахай донжины люди да Облаевы, и ты б, Сеньга тайши, великим государем службу свою и роденья показал, тот грабежной живот велел сыскать, а сыскав, прислать в Томской. А великие государи тебя, Сеньгу, за то пожалуют своих, великих государей жалованьем.
А выговаривать ему, Василью, калмыцким тайшам Сеньге и кутухте все против сей наказной памети, не опасаяся ничево, помня великих государей крестное целованье, а толмачю велеть толмачить тихо по статьям. Да что он, Сеньга, и кутухта учнут ему, Василью, говорить, и те их речи велеть толмачить по статьям, а Петрушке П[утим]цову велеть писать в статейной список порознь по тому ж. /л. 183/ Да тот списак за своею рукою и за служилых людей руками привести в Томской и подать в съезжей избе стольнику и воеводе Никите Андреевичю Вельяминову да дьяку Василью Шпилькину.
Да ты ж, Сеньга то говорил томскому сыну боярскому Павлу Кульпинскому, хотел ты великим государем службу свою и радение учинить, будет великие государи укажут ис Томсково послать послов своих в китайскую землю и ты, Сеньга, хотел тем послом дать из улуса своево подводы и провожатых и корм до китайского. И стольник и воевода [146] Никита Андреевич Вельяминов да дьяк Василей Шпилькин то твое раденье и службу отпишут к великим государем к Москве, и за ту твою правду великие государи тебя, Сеньгу, пожалуют своим государевым жалованьем и в том твоя правда и великим государем службы и радение большее (Снята повторяющаяся дважды фраза: Да тот список... дьяку Василью Шпилькину).
И в нынешнем же во 176-м году октября 2 день поехал, я Василей, с служилыми людьми ис Томсково в Калмыцкую землю и ис Томскова шел до ево ж сеньгиных людей до Карачайского улусу, декабря по третей день. И тут зимовали и на зимовье жили. Февраля третей на десят день пошли к нему, к Сеньге, в улус, а пришли к нему, Сеньгеву улусу, апреля в четвертом числе. И того ж числа в другом часу ночи прислал он Сенга ко мне, Василью, того ж своево посланца Тархана /л. 184/ лабу и велел мне итти и товарищем моим великого государя з жалованьем в юрту к себе. И Василей Былин с товарыщи, взял великого государя жалованья сукно и камку, в юрту к нему пошол и, став перед ним, Сеньгою, в юрте говорил первую речь:
Великого государя нашего и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца... (Опущены имена царевичей Алексея, Федора, Семена и Ивана с их титулами) и их царского величества стольник и воевода Никита Андреевич Вельяминов да дьяк Василей Шпилькин прислали меня х тебе, х тайше, в послех, а со мною х тебе прислали, х тайше, великих государей жалованье дватцать аршин сукна доброво черчетова аглинсково да десять аршин камки кармазину.
А велели тебе, Сеньге, говорить, чтоб ты, Сеньга-тайши, то их великих государей жалованья принел по достоинству чес-ио, встав, своими руками. И он, Сеньга-тайша, не встал, а сказал: у нас де не встают. И Василей Былин говорил и вдругоредь, чтоб встал и принел бы ево государева жалованья по достоинству чесно, и он Сеньга отказался; ты де меня приехал учить. А велел к себе поднести государева жалованья сукно и камку. И он, Сеньга, руку наложил на камку, а с моих рук снял едзан ево, и смяв государева жалованья сукно и камку комом, и кинул середь юрты, а про великого государя про здоровья не спрашивал и не вставал. /л. 185/ Да Василей же Былин говорил другую речь: в прошлом во 175-м году прислана в Томской великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца грамота за приписью дьяка Ефима Юрьева. А в той великого государя грамоте написано: великие государи твоих, Сеньгиных, и кутухтиных посланцов пожаловали, велели их с Москвы отпустить в Томской город, и с Томскова отпустить к вам тайшам, к Сеньге и [147] кутухте, дав им корм в дорогу. Да твой же Сеньгин посланец бухаретин Шелги отпущен х тебе преж сего.
И Сеньга тайша говорил речь: на том де ево государево жалованье челом бью, что послов моих отпустили.
Да мне ж, Василью, с товарищи тебе, Сеньге, велено говорить, чтоб ты, Сеньга, будучи под их царского величества высокою рукою, и им, великим государем, служил верою и прямил и добра хотел во всем и на непослушников, которыя им, великим государем, непослушны, войною ходили и поиск над ними чинили, и улусных своих людей в Тоболской и в Томской с торгами посылал.
И он, Сеньга, против той речи ответ не дал, чти де еще, что у тебя написана, дам де тебе ответ на отпуске.
Да Василей же говорил речь: в прошлом во 175-м году посылан был тебе, Сеньге, и к Чокуру, и х кутухте томской сын боярской Павел Кульпинской служилыми людьми и великих государей з жалованьем с сукнами и с камками, и с атласы. И ты, Сеньга, и Чокур, и кутухта про здоровья великих государей не спрашивали и великих /л. 186/ государей жалованья принимали не по достоинству не чесно, и не встав, и не своими руками, сидя, и тем вы великим государем чинитесь непослушны.
И он, Сеньга, говорил речь: веть де я тобе сказал, что у нас тое веры нет, что ставать.
И Василей говорил: царсково величества во всех царьствах цари и короли, и царевичи про здоровья великих государей спрашивают, встав, чесно и великих государей жалованья принимают встав же, чесно. И в том твоя, Сеньгина, и Чокурова, и кутухтийа перед великими государи неправда. И Сеньга-тайши против той статьи и речи мне не дал: чти де еще, что у тобя написано, а сам [с] своими едзаны 5 усмехаетца.
И я, Василей, говорил: да в прошлом же во 175-м году приходил, Сеньга тайша, да с тобою Чокуров сын Багамонжи с ыными тайшами с воинскими людьми в Киргизскую землю на Лоджана царя и великих государей ясашных людей Томского уезду многих повоевали, и лошеди и рохатой скот отнимали, и ясак с них збирали. А как ты, Сеньга, тайши, с воинскими людьми ис Киргиской земли пошел в свою землю, а в Киргиской земле оставил своих людей и черных калмыков многих, и велел ты калмыцким людем своим под Красноярской острог итти войною и под Красноярским острогом великих государей ясашных людей, качинцов и аринцов, повоевали и лошадей и рогатой скот отнимали, и животы их и всякую мяхкую рухлеть поймали без остатку, и красноярских служилых людей и всяких чинов многих побили, а иных в полон поймали.
/л. 187/ И Сеньга-тайши в ответе своем сказал: томсково уезду никаких государевых ясашных людей люди мои не воевали, [148] то де напрасно на меня и на людей моих сказали. Посылал де я на Красной Яр послов своих к воеводе, что живут под Красным Яром деда и отца моево есашные люди. И воевода де в том на меня не посердился, что веле[л] я с них есаку про[сить] против прежнево, как они деду и отцу моему давали есак, и посла моево воевода посадил в тюрьму. И посол де мой сидел три дня в тюрьме. И я де, как пошел ис Киргиской земли назад, а людей своих послал с аринцов и качинцов есак збирать силою. И как де люди мои пришли под Красноярской острог, и воевода де выслал служилых людей, и ночью служилыя люди на мои люди напустили и почели людей моих побивать и колоть, и люди мои поборонились. И великия бы государи велели бы сыскать в руских людех отчево задор учинился, а я де в своих людех стану сыскивать.
И я, Василей, говорил: а учиня под Красноярским острогом твои, Сеньгины, и Чокуровы люди такое разоренья, приходили в Кузнецкой острог посланец твой, Сеньгин, Исши да Чокуров посланец Аксубу с товарыщи великих государей с ясашных людей ясаку збирать на тебя, Сеньгу, и просили ваши посланцы в Кузнецком остроге выезжих белых калмыков.
И Сеньга-тайши говорил: и то де у тебя неправда писана. Ни с каких де есашных людей великого государя люди мои есаку не брали. Скажи де мне, с которых волостей брали де мои люди, на меня с моих есашных людей, а не з государевых.
/л. 188/ Да я ж, Василей, говорил: а ис Кузнецкова острогу те ж твои, Сеньгины, посланцы Исши и Чокуров Аксубу приходили в Томской и в Томском твоею, Сеньгиною, и Чокуровою душею шерть дали против прежнево, о чем вы, Сеньга, и Чокур Убаши и сын Чокуров Баасамонжи к великим государем посылали бити челом послов своих, что быти вам под их царского величества высокою рукою в подданстве и великим государем служити и прямити, и добра хотети во всем.
И Сеньга тайши в ответе своем говорил: я де и великим государем, что де ты мне чтешь в етой статье, послов своих о том не посылывал, что мне служить и быть мне в подданстве. То де русския люди затевают сами, которые преж сево приходили ко мне в послах. А Иши мой в Томском городе шертовал, и приехав, мне сказывал, что мне не итти под Томской войною и под Кузнецкой острог в нынешнем году, а впредь де я тово не ведаю. Посылал де я послов своих к великому государю к Москве, чтоб выдали моих телеутов, которые от меня выехали в Томской и в Кузнецкой.
Да я ж, Василей, говорил речь: да теж ваши посланцы, Иши и Аксубу, просили ис Томсково выезжих же белых калмыков, чтоб их отдать тебе, Сеньге, и Чокуру. И грозили они, посланцы войною приходить под Томской и под Кузнецкой. [149]
А посланцы ваши, Сеньгины и Чокуровы, были на Москве дважды, а великим государем о выезжих белых калмыках не биьали челом, и о том в Томском великих государей указу не бывало. /л. 189/ И посланец ево Торхан лоба с товарыщи ту речь перед ним, Сеньгою, и со мною, Васильем, ту речь он оспорил: то де у тобя написано ложью или де сам затеваешь. Я де сам был перед великим государем и прошал по Сеньгину приказу выезжих телеутов. И великий государь сам из уст своих сказал, что велю отдать. А как я приехал с Москвы, и грамота государева о том прислана о телеутах к воеводам. А ты де то все лжешь и сам затеваешь напрасно. А ту речь писал ты на дороге.
Да я же, Василек, говорил: а выезжия белые калмыки выехали в Томской и в Кузнецкой служить великим государем из волн. А живут они в Томском и Кузнецком охотою, а не из неволи.
И Сеньга тайши говорил речь: ведаю де я то, что государь по моих телеутов войны не посылал и силою их не взял, — збежали они от меня сами. И их бы в Томском и в Кузнецком не велел бы великий государь держать и за них своим государевым людем приставать. А я де сам их под Томским и под Кузнецким острогом возьму, а великого государя людем насилей или худа не учиню. А будет де пристанут великово государя люди за тех калмыков, и на меня б не жаловались.
Да я ж, Василей, говорил: и будет ты, Сеньга, и Чокур учнете впредь так делать, великих государей ясашных и служилых людей есак воевать и с есашных людей есак збирать на себя, и о том ис Томсково стольник и воевода Никита Андреевич Вельяминов да дьяк Василей Шпилькин учнут все ваши неправды писать к великим государем к Москве о указе.
И Сеньга-тайши говорил: я де великому государю дурна никакова не делаю и рад быти с ним, великим государем, в миру, и как отец мой жил, будет вели/л. 190/кий государь пожалует велит телеутов моих отдать. Уже де я ж шестова посла посылаю к великому государю о телеутах своих. И будет де великий государь не выдаст телеутов моих, и я де буду воевать Томской и Кузнецкой острог, чтоб на меня не жаловались.
Да я ж, Василей, говорил: де ты ж, Сеньга-тайши, говорил томскому сыну боярскому Павлу Кульвинскому: хотел ты сыскать грабежной живот, что в прошлых годех посыланы были послы в Китайскую землю, Иван Перфильев с товарыщи, и их пограбили Ахай Донжины люди да Облаевы. И ты б, Сеньга-тайши, великим государем службу свою и раденья показал, тот грабежной живот велел бы сыскать, а сыскав, прислать в Томской. А великие государи тебя, Сеньгу, за то пожалуют своим великих государей жалованьем. [150]
И Сеньга-тайши говорил. Те де слова мои были да и ны-нече де говорю, как великий государь меня пожалует: велиг отдать моих телеутов и живот де весь сыщетца.
Да я ж, Василей говорил: де ты ж, Сеньга-тайши, говорил томскому сыну боярскому Павлу Кульвинскому и служилым людем, хотел ты великим государем службу свою и раденья учинить. Будет великие государи укажут ис Томскова послов послать своих в Китайскую землю, и ты, Сеньга, хотел тем послом дати из улуса своево подводы и провожатых, и корм дать до китайсково. И стольник и воевода Никита Андреевич Вельяминов, да дьяк Василей Шпилькин то твое раденье и службу отпишут к великим государем к Москве. И за ту твою правду великие государи тебя, Сеньгу, пожалуют своим государевым жалованьем и в том твоя, Сеньгина, правда и великим государем служба и раденья большия.
/л. 191/ И Сеньга тайша говорил: те де мои слова были, да и нынче говорю, будет великия государи изволят послать послов своих ко мне, а от меня в Китайскую землю, и великого государя послом корм и подводы, и провожатыя готовы.
Апреля ж в шестом числе прислал ко мне, Василыо, брат ево меньшей родной Голдан кутухта того ж своего посланцы Торхан лобу и веле[л] мне итти, Василью, к себе в юрту с великих государевым жалованьем, с сукном. И я, Василей, взял великих государей жалованья с товарищи и к нему в юрту пришел. И меня, Василья, и товарищей моих велел поставить у дверей, а сам он, Голдан кутухта сидит на проклятом своем месте у другой стены. И я, Василей, говорил ту ж речь, которую говорил брату ево, Сеньге-тайше. И он, Голдан кутухта велел едзяну своему за конец сукна поднести к себе, а другой конец велел держать мне, Василью. И то их, великих государей, принел своими руками, а не встав. А про великих государей здоровье не спрашивал.
Да он же, Голдан кутухта, говорил мне, Василью: вычти де мне свой наказ, что де вычитывал и брату моему Сеньге-тайше. И я, Василей, вычел ему всю наказную память. И он, Голдан, выслушев всю наказную паметь и говорил: мы де, кутухты и лабы, не воинския люди во своей Калмыцкой земле, да у совета де у нас о том у всех, кутухт и у лаб, чтоб ни в коих землях наши колмыцкия люди и тайши с великим государем войны не подымали, а к великим де государем за наши телеуты выезжия стоять нечево.
И майя 23 дня пришел ко мне, Василью, в юрту едзан ево, Могачи, и говорил: прислал де меня х тебе Сеньга-тайши и велел тебе отпустить в Томской город. И я, Василей, с товарыщи говорил ему, Могаче, чтоб меня Сеньга-тайши велел взять к себе в юрту и с товарыщи. И он, Сеньга, в юрту меня с товарыщи к себе взял. А вшедчи к нему в юрту, [151] говорил: с кем ты, Сеньга-тайши, в Томской город меня отпу/л. 192/щаешь, и что будет твой приказ.
И Сеньга-тайши говорил: отпущу де с тобою в Томской город посла своево Ярему Тарсухая а ис Томсково, чтоб ево, великово государя воеводы, отпустили к Москве. А в Томской город посла своево Ишу Ерахту с товарищи прошать выезших своих телеутов, которые живут в Томском и в Кузнецком остроге, и будет телеутов моих великий государь отдать не укажет, и впредь бы государева гнева на меня не было, и я де сам стану их доставать и пойду под Томской и под Кузнецкой острог войною. А отдав мне, Сеньга, послов своих да и выслал вон из юрты, многа де не говоря, а сверх тово приказ мой с послами и в листу моем.
Да со мною ж, Васильем, от нево, Сеньги, из улуса ехал ензан ево Тючус, и приехав в Карагай к улусному мужику х Тугул Табуну, призвал меня и товарищев к себе. Скажи де в Томском великих государей воеводам, чтоб к Сеньге-тайше послов своих не посылали, Сеньга де живет далеко. А будет о чем надобет, посылали б ко мне в Карагай. А со мною де вес указ Сеньгин: приказал де мне Сеньга-тайши дождатца ис Томскова посла своево Ярохту Иши. И будет де он, Иши, ис Томсково и с Кузнецково с телеутами к тебе Тегулу приедет, а мне ити с ними к себе велел в улус к Сеньге. А будет де Иши х тебе придет бес телеутов, и ты, де ево Ишу, собрав людей моих, всех улусных телеутов и корагитцов, и мундуцких. да пошли де воевать в Кузнецкой острог, а сам де поди под Томской город. А покамест я, Василей, и товарыщи жил у нево, у Сеньги в улусе, небольшей кормец был и на дорогу дал.
И того ж числа пришел ко мне, Василью, в юрту Голдан кутухты Торхан лоба, а принес камку черную, а мерою девять аршин семь вершков. А говорил ту речь: ту де камку Голдан кутухта великим государем бьет челом в дарех, а к тебе велел принести, Василью, как тебя /л. 193/ Сеньга отпустит в Томской город. А поехал де он сам к Учурту тайше, к Олдамину отцу, только бы де сам был дома. И он бы де послал послов своих к великим государем.
Да как я, Василей, с товарыщи зимовал идучи к Сеньге тайше в Карагайском улусе у Белово озера у Какен Богатыря, у Сякилева сына, и ко мне, Василью, и х товарищем моим пришедши в ызбу, сказывал карагайской же мужик Тюреляк. Как де наш Сеньга-тайши пришел в свою землю, взял Лоджана царя и розослал послов своих ко всем тайшам колматцким с похвалою своею и под Астрохань к Урлюку тайши детем, и призвал к себе, чтоб им ити с ним вместе подо все великих государей городы сибирския. И ему де, Сеньге, многия люди на токое дело потокнули, а Урлюка-тайши дети прислали к нему, Сеньге, послов своих и велели говорить, что де ты затеваешь не дело, с великим государем хочешь [152] воеватца, что де тебе в поле травы не выкасить и лесу не вырубить, то де тебе у великих государей людей не вываевать. А притчен де великий государи велят по Иртышу и по Обе реке свое великих государей и городы поставить, а самому де тебе где будет деватца.
А приехал я, Василей, и с товарыщи в Томской город того ж числа в 176-м году июля 19 день и подал сей статейной список и камку за своею и за товарыщи своих руками стольнику и воеводе Никите Андреевичу Вельяминову да дьяку Василью Шпилькину.
А статейной список писал Томскова ж города конной казак Петрушка Путимцов.
На л. 179 об. отметка о подаче: 177-го февраля в 3 день подал томской казак Елизарка Середнин.
ЦГАДА, ф. 214. Сибирский приказ, стб. 623, ч. 1, л. 179-193. Подлинник.
Комментарии
1. Речь идет об ойратском посольстве, возглавляемом Урянкой.
2. Имеется в виду посольство П. Кульвинского, которое было отправлено в Джунгарию из Томска осенью 1666 г. (Златкин И. Я. История Джун-гарского ханства, с. 142).
3. Аринцы, качинцы — коренное кетоязычное население бассейна Верхнего Енисея, тюркизированное к началу XVIII в. Жители Арийской (или Тюлкиной) земли и Каминской волости приняли русское подданство в начале XVII в. Их кочевья располагались неподалеку от г. Красноярска, почему и получили название «подгородных» (подробно см.: Долгих Б. О. Родовой и племенной состав с. 222-275).
4. Перфильев Иван Степанович — тарский сын боярский, был направлен в Китай летом 1660 г. (см.: Мясников В. С, Шепелева Н. В. Империя Цин и Россия, с. 43).
5. Правильно: зайсаны, образовано от китайского «цзайсан» (министр, канцлер)-родоначальник, глава рода, наследственное звание, подобно тайджи, князь у монгольских племен, почетный титул правителя. Зайсаны управляли небольшими аймаками и находились в зависимости от нойонов и тайджей. Передавая аймак в управление зайсану, последние, однако, могли его отнять и передать другому лицу (Златкин И. Я. История Джунгарского ханства, с. 142).