№ 38

1653 г. апреля 5 *. — Послание императора Шуньчжи Тушету-хану Чихунь-Доржи, Цецен-хану Шолою и Даньцзинь-ламе Номун-хану с угрозой начать войну в случае невыполнения его требований

(* День цзя-шэнь 3-го месяца 10-го года правления под девизом Шуньчжи)

Императорское послание халхаскому Тушету-хану, Цецем-хану и досточтимому Даньцзинь-/л. 7 б/ламе гласит: [Нам было] доложено [о том, что вы] присылали четыре [года] дань из девяти [белых] ¹ , а [ныне] дерзко заявляете, что получаемое вами вознаграждение скудно и что впредь вы не будете делать подношения. Что касается перебежчиков ² , то они, говорите вы, были всегда, как до переговоров бэйцзы и дачэней о мире, так и после. Перебежчики вольно переходят, и никто им не препятствует, разве это допустимо? К тому же послы, которых я направил к вам, добирались до ваших мест два с лишним месяца, им было велено сначала поклониться святыням, а потом уже встретиться с вами. Вы же [погрязли] во лжи и ослушании, и [поэтому] послов мы посылать больше не будем. Я, император, являюсь повелителем Поднебесной, ваше же владение величиной с пулю. Вы делали подношения местными продуктами, а я, император, соответственно вознаграждал [вас] подарками. Ныне говоря, что они скудны и требуя их увеличить, позволили себе заявить, что если вознаграждение будет прежним, вы не будете [126] платить дань из девяти белых. Вы видимо хотите навлечь на себя войну? Если вы не вернете баринцам угнанный у них скот и людей и не пришлете снова бэйцзы, являющихся [вашими] старейшинами, о чем же может идти речь? Если вы полностью /л. 8 а/ возвратите скот и людей [баринцам] и направите [ко мне] бэйцзы, являющихся старейшинами, то мы будем рассматривать [Цинскую империю и Халху] как единое государство ³ , [вы] принесете клятвы [в верности] и [мы] восстановим [наши] отношения.

Я, император, наделенный милостью Неба, объединил [территории, прилегающие к] четырем морям. Ваши же маленькие государства наседают [на меня] с одной стороны, [в то время как вы должны] трепетать, а не зазнаваться [как те народы, которые] находятся на окраине. Я прослышал про ваши мерзкие речи, которые подрывают [наши] дружеские отношения, и искренне говорю вам: Испокон веков кривое являлось кривым, а прямое — прямым, и все это подчинялось Небесному зерцалу. Если сейчас вы поспешите [с возвращением] скота и людей, [угнанных из] моего государства, с подношением установленного числа верблюдов и лошадей и с направлением ко двору ⁴ бэйлэ, бэйцзы и дачэней, являющимися старейшинами [вышего племени], то на этом кончим [дело миром]. В противном случае пожалеете и сами навлечете на себя несчастья, и я, император, буду бессилен что-либо изменить. Все обдумайте и взвесьте, но ни в коем случае не медлите с решением.

Да Цин Шицзу Чжанхуанди шилу, цз. 70, л. 7а-8а.

Перевод с китайского А. Д. Воскресенского

Комментарии

1. Речь идет о традиционном подношении девяти видов скота редкой белой масти, что имело сакральный смысл.

2. Вопрос о перебежчиках всегда являлся одним из самых острых во взаимоотношениях Китая с соседями. Так, еще академик В. П. Васильев писал относительно перебежчиков из пограничных районов Китая: «Однакож не все были довольны китайским правительством; из числа собственных его подданных явились перебежчики, которые искали спасения в наших пределах. Китайское правительство, подозрительное вследствие исторических опытов, более всего пугается такого рода переходов; оно дорожит в этом случае не столько честью, сколько боится, что перебежчики будут первыми руководителями его соседей при вторжении во внутренние земли, что они передадут неприятелю никому будто бы без этого неведомое состояние империи» (Васильев В. П. Открытие Китая, с. 63-64).

3. Рассуждения о единстве собственно Китая и Халхи, отражая в дан ном случае традиционный китаецентристский взгляд на сопредельных с «Срединным государством» соседей, не имели ничего общего с действительностью. По свидетельству современного монгольского историка Ч. Далая, широко использовавшего в своем исследовании китайские источники, Монголия после падения Юаньской империи в 1368 г. вела обособленное существование (Далай Ч. Монголия в XIII-XIV вв.). Минским императорам так и не удалось подчинить себе население собственно Монголии, сохранившее свою национальную государственность, и расширить владения империи за счет монгольских земель. Это значит, что они должны были смириться с фактически существовавшей традиционной границей между Китаем и Монголией по Великой китайской стене.

Упомянутые в данном документе требования Цинской империи свидетельствуют о том, что развивающиеся на равноправной основе дипломатические и торговые отношения с Халхой маньчжурское правительство стремилось перевести в разряд вассальных. В результате нажима и прямых угроз ряд крупных феодалов Восточной и Северной Монголии выразили готовность подчиниться требованиям маньчжурского императора, поставившего продолжение отношений с Цинской империей в прямую зависимость от принесения халхаскими феодалами клятв в дружбе и союзе. Правители же Западной Халхи не принесли таких клятв. Перипетии борьбы между цинскими дипломатами и халхаскими феодалами на этом этапе подробно освещены в коллективной монографии «Внешняя политика государства Цин в XVII в.» (с. 145-151).

О характере взаимоотношений цинских властей с правителями Халхи свидетельствует послание императора Шуньчжи Дзасакту-хану Норбо и другим халхаским владетелям, датированное в источнике 17 марта 1658 г. «Ныне, до того, как я, император, пошлю [к вам] дачэня, вы можете улучшить [с нами] отношения, принеся [нам] клятвы [в верности]. А после принесения клята каждый год согласно установленному обычаю [следует] посылать подношения и вести [с нами] торговлю. Тогда я, император, как обычно буду оказывать вам свое внимание, а [нашим] милостям н наградам не будет конца. Я не буду принимать [тогда] бежавших от вас людей. А если [вы] не улучшите отношения [с нами] и не принесете [нам] клятв [в верности], то не следует посылать подношении. Разумеется, [в том случае] я буду принимать ваших беженцев и милостиво обходиться [с ними], обеспечив [им] богатство и знатность» (Да Цин Шицзу Чжанхуанди шилу, цз. 107, л. 20а-20б. Перевод с китайского А. Д. Воскресенского).

4. Приглашение на аудиенцию часто являлось замаскированной формой заложничества и оказания давления на соседей.